Текст книги "Особые услуги мистера Балдмэна"

Автор книги: Боб Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4

Ценный «источник»

Я сидел, курил, отдыхал. Ну, и думал немножко.

Думал я о Колмене и Дженни. Но больше о Дженнифер Хоуп. Хорошая девочка! Что умная, это я и раньше знал. И память на зависть. Как она про генерала Гранта выдала? С ходу! А у меня только банальности из Лафонтена в голове, и то не в полном объеме. Наверное, это из-за отсутствия места. Кто-то где-то писал, что мозг наш подобен чердаку, только у одних он захламлен, а у других все разложено по полочкам. У меня – первое, у Дженни – второе. А кто писал-то?

Я наклонился к интеркому.

– Дженни?

– Да.

– Что с картотекой?

– Все в порядке.

– Замечательно. Ты вот что…

– Да, шеф? – голос секретарши зазвенел от напряжения.

– Кто говорил о чердаке, бардаке и голове?

– Конан Дойл.

Ответила Дженни после запинки и совсем другим тоном. Она, видно, надеялась, что я наконец-то оценил ее действия в госпитале по достоинству и сейчас дам ей новое, еще более ответственное, прямо-таки опаснее некуда задание. И вдруг такое фиаско! Оттого и запнулась, потому и голос изменился. Не умеет еще проигрывать. И ждать не умеет, терпеть. Это – минус. А все же хорошая девочка. Смелая! Это многое искупает.

– Спасибо, – поблагодарил я и не попросил сварить кофе. Это было бы чересчур.

Я еще посидел, подумал, то и дело поглядывая на часы. Секундная стрелка медленно описывала круги. Минутная делала это еще неохотнее. Часовая, казалось, вообще впала в летаргический сон. И все же время шло, и час, назначенный Дженкинсом, приближался.

Я позвонил ему из фойе госпиталя. Позвонил по номеру, который знали немногие, и потому благополучно миновал коммутатор и последний бастион – секретаря, фильтровавшего звонки в приемной самого высокого начальника в Главном полицейском управлении Локвуда.

– Привет, Уилл. Надо встретиться.

Дженкинс не стал задавать лишних вопросов. Кто звонит – он понял. Что надо встретиться, очень надо – понял тоже.

– Где? – спросил он.

– Выбирайте сами.

– Вы знаете закусочную «Морской конек»? Это в порту.

– Дрянное местечко.

– Потому и предлагаю.

– Когда?

– Через три часа.

– Пораньше никак?

– У меня совещание.

– Буду ждать.

Вот я и ждал. Когда стрелки часов смилостивились и показали, что пора прекращать бездельничать и отправляться в дорогу, я поднялся и надел шляпу.

В закутке у картотеки о чем-то ворковали Колмен и Дженни. При виде меня они замолчали. Ричард отвел глаза, а девушка потупилась и покраснела.

– Я позвоню, – сказал я и, не вдаваясь в объяснения, удалился.

Пока добирался до порта, я улыбался: похоже, у Дика открылись глаза на истинное сокровище нашего детективного агентства. Долго же ему пришлось соображать. Я, например, давно понял, что мисс Хоуп порядком надоело быть незамужней дамой, и она совсем не против стать миссис Колмен. А что, хорошая выйдет пара!

Припарковав «форд» на соседней улочке, минуту спустя я уже был в «Морском коньке». Там я заказал себе пива и сел в самом темном уголке, подальше от бара.

В зале было пусто, бармен сомнамбулически протирал стаканы. Да, отметил я, Дженкинс выбрал неплохое местечко. Кое-чему он все-таки научился.

Прошло с четверть часа, прежде чем дверь закусочной открылась, и в баре появился мужчина в мятом твидовом пиджаке, джинсах, темных очках и бейсбольной шапочке, козырек которой был надвинут на самые глаза. Мужчина не стал ничего заказывать, а сразу прошел к моему столику.

– Рад вас видеть, Уилл. Как жена? Как дочь?

– Все нормально, спасибо.

Уилфред Дженкинс посмотрел на часы. Он торопился, и я не осуждал его за это. Будучи главой Центрального полицейского управления Локвуда, он всегда тонул в текучке. К тому же, я не был его приятелем, с которым приятно потрепаться и попить пивка. Нас связывали исключительно деловые отношения. И еще его обещание…

Когда я приехал в Локвуд, у меня были кое-какие связи только в криминальных кругах. Мне же требовался и свой человек в полиции, причем фигурант с положением.

Я аккуратно навел справки и выяснил, кто из копов уже работает на мафию (таких оказалось немало) и кто еще не замаран, но в принципе готов замараться, если его услуги будут соответствующим образом оплачены. Я уже готов был заключить взаимовыгодный союз с одним потенциальным взяточником, но тут разразились выборы, в штате сменилась власть, и в полицейское управление Локвуда пришел ставленник нового губернатора-демократа, его друг детства и активный участник предвыборной кампании Уилфред Дженкинс.

Романтик и идеалист, он заявил, что покончит как с организованной преступностью, так и с коррупцией. Не разобравшись в соотношении сил, он даже замахнулся на Кроче и Барези, но те окружили себя сворой адвокатов, и Дженкинсу пришлось довольствоваться десятком-другим «солдат», которых доны сами же отдали на заклание, лишь бы полицейские отстали от их «семей». Дженкинс подергался еще немного… и поумнел, сбавил обороты. Но что касается изменников в стенах собственного Управления, тут он отступать был не намерен. По малейшему подозрению полицейских изгоняли со службы. Некоторые пытались сопротивляться, даже подавали судебные иски с требованием восстановить в должности, звании, а также компенсировать моральный ущерб. Кое-кому удалось победить, добиться своего, но это была Пиррова победа. Им все равно пришлось уйти, потому что дурная слава успевала за это время накрепко присосаться к ним. Ко всему прочему, Уилфред Дженкинс не любил проигрывать, а создать для подчиненного невыносимые условия на службе, что может быть для начальника проще?

Короче, через несколько месяцев ряды полицейских сильно поредели, что сказалось на уровне преступности в городе: кривая уверенно карабкалась вверх. Ничего удивительного: большинство уволенных и «добровольно» покинувших свой пост не только получали «отступные», но с разной степенью добросовестности все же выполняли свою основную работу. Если всех выгнать, кто преступников ловить будет?

Я наблюдал за этим избиением младенцев, и ждал, когда Дженкинс устанет. А он все не уставал… Меня это бесило, потому что я никак не мог заполучить «крота» в Управлении. Того полицейского, на которого я имел виды, уволили в числе первых. Я подобрал другого кандидата во взяточники – его вышибли во вторую очередь. А вскоре и вовсе глаз остановить стало не на ком, потому что в центральном аппарате Управления полиции остались или действительно честные служаки, или непроходимые тупицы, которые умели тянуться перед начальством, печатать шаг на парадах в День благодарения, но никак не вести двойную игру.

Было, от чего расстроиться. В таких расстроенных чувствах я и отправился как-то за город, к Черному озеру, полный желания искупаться, позагорать и забыть на время о мафии, мужьях-рогоносцах, сбежавших отпрысках и «бесчинствах» Уилфреда Дженкинса.

И надо такому случиться, что именно там, у озера, я с ним столкнулся лицом к лицу.

Обстоятельства нашего знакомства с полной ответственностью можно назвать драматическими. Если бы не моя профессия и немалый жизненный багаж, я бы счел их даже трагическими.

Я сидел в привезенном с собой шезлонге, нежился на солнышке и любовался неподвижной водной гладью. Я отдыхал, окутанный сигарным дымом и музыкой, пробивающейся сквозь деревья. Если бы это были не «Битлз», к которым я отношусь терпимо, а что-нибудь другое, я бы наверняка забрался в автомобиль и отправился на поиски более укромного уголка, а так я даже получал удовольствие.

Потом музыка смолкла, и почти сразу за этим я услышал характерный треск. Эксперты, обнаружив пакетик с порошком в кармане доходяги-наркомана, только что зарезавшего родную тетушку и забрызганного ее кровью, вынуждены писать в протоколе о «кристаллах белого цвета» и «бурых пятнах, похожих на кровь». В моем случае следовало бы написать: «Треск, напоминающий выстрел».

Я прикинул, стоит ли мне вмешиваться (наверное, не стоит), но все же поднялся и пошел по тропинке туда, где, как я знал, находится домик, в котором отдыхают от трудов праведных смотрители национального парка.

Перед крытым веселой красной черепицей домиком было людно. Кто-то рыдал, кого-то трясло… Внизу, у самого берега был разложен костер, рядом с которым лицом вверх лежал юноша с дыркой в голове.

– Полицию вызвали? – спросил я мужчину, застывшего у костровища.

Он повернулся, и я узнал Уилфреда Дженкинса.

– Я сам – полиция. А толку?

Дженкинс был растерян, потому и говорил по простому, не заботясь о своем реноме.

– Мертв? – задал я следующий вопрос.

– Да, – сказал полицейский и встрепенулся: – А кто вы, собственно, такой?

– Гарри Балдмэн, детектив из Локвуда.

– Я вас не знаю.

– Частные сыщики не по вашему ведомству.

– Что вы тут делаете?

–то же, вероятно, что и вы. Отдыхаю. Хотя правильнее употребить прошедшее время.

Полицейский согласно кивнул:

– Какой уж теперь отдых…

– Что здесь произошло?

– Разве вы не видите? Убийство.

– Я вижу убитого. А кто убийца?

– По-видимому, моя дочь.

– Вы уверены?

– Она его ненавидела. Я не в курсе деталей, но она говорила, что готова убить его, раздавить, как мерзкое насекомое! Но я не придал этому значения: в молодости мы все максималисты, переживаем из-за пустяков, разбрасываемся словами. – Полицейский внезапно схватил меня за руку и зашептал: – Послушайте, Балдмэн. Проведите расследование! Здесь! Сейчас! Немедленно! Я наделяю вас всеми необходимыми полномочиями. Потому что я не верю, что Ненси…

Он готов был заплакать. А я не люблю, когда мужчины плачут. Меня это смущает. Поэтому, носком ботинка выковыряв из золы почерневший кусок черепицы и откинув его в сторону, я сказал со вздохом:

– О'кей, я попробую. Тогда начнем с вас.

Сбиваясь и по-школярски старательно вспоминая детали, Дженкинс рассказал, что здесь, на берегу озера, они решили устроить небольшой пикник. «Они» – это несколько семей-соседей с Тисовой аллеи. Выехали всем составом – с детьми и собаками.

– У всех нас взрослые дети, – говорил полицейский. – И все они учатся в университете Локвуда. Понимаете?

– Конечно. Собаки бывают большими и маленькими, злыми и не очень, а дети – студентами.

– Вы шутите, – сказал Дженкинс. – Рядом с покойником. Как вам не стыдно!

– Больше не буду, – легко повинился я. Не объяснять же демократу-назначенцу, что на своем веку я перевидал столько мертвецов, что отношение у меня к ним несколько иное, чем у других граждан. Быть детективом и не стать циником очень трудно, почти невозможно.

– Вот вы сказали – злые… – продолжил полицейский.

– Это я о сучках, о кобельках.

– А я о детях! Нет, они не злые, но они ни в грош не ставят моральные принципы нашего поколения. Мы сами ходили в битниках, протестовали против войны в Корее, но сейчас творится просто бог знает что. Ладно, они живут отдельно, они насмешничают и слушают эту ужасную музыку. Но при этом исправно клянчат у нас деньги! И чем больше попрошайничают, тем сильнее их желание всегда и во всем действовать поперек и вопреки.

– Это смотря, что вы требуете взамен материальной помощи.

– Ничего особенного мы не требуем. Ни покорности, ни послушания. Мы хотим самой малости – оставаться семьей. Ведь мы, американцы, всегда гордились крепостью семейных уз. В этом сила нашей великой страны!

– Но иногда вы опускаетесь до шантажа, – отметил я. – Потому что только так вы смогли выманить детишек из студенческого кампуса и привезти сюда, на природу.

– Я бы не назвал это шантажом, хотя по сути вы правы. Но мы тоже кое в чем уступили, например, чтобы они пригласили с собой друзей. Этот мертвый юноша – один из них. Его зовут Курт Габер, он из Миннеаполиса. Он ехал в моей машине… – Полицейский поежился. – Мы остановились вон там, на взгорке, у домика лесничих. Затеяли барбекю. Молодежь побежала купаться. Потом мы увидели дым костра. Оказалось, дети решили и здесь быть наособицу. Утащили на берег часть провизии, включили музыку на полную громкость и затеяли свои кривляния, которые почему-то называются танцами. Мы не стали им препятствовать. Кому нужен скандал? Выяснение отношений? Взаимные оскорбления? Мы были довольны уже тем, что они все-таки поехали с нами. Потом мы услышали выстрелы. Я побежал сюда и… вот.

– Мне нужно поговорить с молодежью, – сказал я.

– Да, конечно, – Уилфред Дженкинс понурился и побрел к домику парковых смотрителей.

Первым из юной поросли, с кем я побеседовал, был Брет Смит, высокий блондин с прической «жуком». Не исключено, записи «Битлз» принадлежали именно ему.

– Я ничего не видел, – с места в карьер заявил он. – Мы были с ним у костра, жарили сосиски. Потом я ушел купаться, а Курт остался. Я только-только окунулся, как прозвучали выстрелы. Когда прибежал, все уже было кончено. Курт лежал у костра, из его головы текла кровь…

– У него были враги?

– Сколько угодно!

Мои брови вопрошающе поползли вверх. Учитывая обстоятельства, это было смелое заявление.

– О мертвых не принято говорить плохо, но это все равно станет вам известно – не от меня, так от других. Курт ни к чему не относился серьезно. В его иронии было много злости. Он развлекался, делая гадости. Мне кажется, только от этого он и получал удовольствие. Но ему все прощалось, потому что он был незаурядной личностью. И всегда искренне раскаивался.

– Что не мешало ему вновь пускаться во все тяжкие, – подхватил я. – Среди присутствующих есть пострадавшие от его шуток?

– Почти все. Я – не исключение.

– А если подробнее?

Блондин сжал губы.

– Расскажите, – посоветовал я. – Вы правильно сказали: мы все равно узнаем, так что уж лучше сами…

Смит коротко взглянул на меня и заговорил после паузы:

– Курт подговорил своего знакомого актера позвонить Ненси, моей девушке, представившись антрепренером бродвейского театра. Якобы он увидел ее в студенческом спектакле, совершенно очарован ее талантом и потому хочет предложить ей роль в комедии Шекспира «Двенадцатая ночь». Разумеется, Ненси обрадовалась, загорелась. А потом… Он опоил ее какой-то дрянью, чтобы сфотографировать в самом непотребном виде.

– Фотографии прислали вам.

– Да. Такой же конверт получила Ненси Дженкинс. Она была раздавлена и унижена. Я успокаивал ее, но трещина между нами становилась все шире. Потом она сказала, чтобы я ни на что не рассчитывал, что мы просто друзья – и таковыми останемся.

– Как вы догадались, что тут замешан Габер?

– Он сам признался.

– То есть?

– Курт напомнил наш разговор, в котором я посетовал, что не могу поручиться за крепость наших с Ненси отношений, что вот если бы существовал некий тест… В общем, он, якобы, хотел как лучше.

– Вы поверили?

– У меня не было доказательств его злого умысла.

– Но подозрения на сей счет были?

Смит отвел глаза и нехотя сказал:

– Были.

– А Ненси было известно, кто являлся организатором провокации?

– Я ей не говорил. Но, думаю, она каким-то образом все узнала.

Я достал сигару, повертел ее в пальцах и сунул обратно в карман.

– Значит, вы пошли купаться, а Габер остался у костра, так? Он не выказывал признаков беспокойства, нервозности?

– Нет. Мы говорили о побеге Стива МакДермота из тюрьмы Локвуда, потом я направился на лодочный причал, он вон там, за деревьями. Вы не знаете, этого маньяка МакДермота еще не поймали? Это верно, что он оставляет на месте преступления выложенные полукругом стреляные гильзы? Говорят, он прячется где-то в этих местах.

– Говорят… Но у костра гильз нет.

Брет Смит опустил глаза, словно увидел под ногами что-тобезумно интересное.

– Что ж, – сказал я. – Благодарю за помощь.

– Мне позвать Ненси?

– Нет, давайте покончим с сильным полом.

На слове «покончим» Брет Смит вздрогнул, но ничего не сказал. Понял, должно быть, что это я без задней мысли, обмолвился просто. Вырвалось.

Место высокого блондина занял субтильного вида недоросток в очках, назвавшийся Джимом Деррелом; его родители тоже жили на Тисовой аллее.

С Деррелом я повел себя иначе, сразу спросив, не является ли он, часом, еще одной жертвой злой фантазии Курта Габера. Выяснилось, что не более как месяц назад Джим познакомился с очаровательной девушкой, влюбился без памяти, а она на поверку оказалась проституткой, выполнявшей необычный, но денежный заказ: ей было предложено соблазнить паренька, уложить в постель, а потом выдать правду о себе. Как позже объяснил Габер, он хотел развеять розовые грезы приятеля, наглядно продемонстрировать, что от женщин можно ожидать любого предательства, что по натуре все они гулящие девки, а разница между ними лишь в цене, которую они требуют за свое расположение. Одни продаются за двадцать долларов, а другим подавай тысячи, да еще обертку в придачу – стильную одежду, машину, бунгало на островах и брачный договор о совместном владении имуществом, чтобы при разводе обобрать до нитки.

– Жестокий урок, – оценил я. – Вы не обиделись на Габера?

– На что тут обижаться? – печально произнес Деррел. – Он прав. В этом мире нет места мечтателям.

Следующим моим собеседником стала Глория Дарк, подружка Ненси, приехавшая учиться в Локвуд из маленького городка Бичстоуп к югу по побережью. О покойном Глория отзывалась восторженно, потому что над ней он еще подшутить не успел. Как свидетель она интереса не представляла, чего нельзя было сказать о разбитной брюнетке, затараторившей с немыслимой скоростью:

– Мы купались. Хохотали, пели и орали изо всех сил, чтобы позлить родителей, у нас это любимое развлечение. Потом из причале появился Брет, разделся и прыгнул в воду. Сказал, что мясо скоро будет готово, Курт позовет нас. Тут выключился магнитофон. Брет поплыл к берегу, чтобы сменить пленку, и в этот момент мы услышали выстрелы. Я сначала совсем-совсем не испугалась, но потом закричали родители – и мои, и Ненси, и Смита с Деррелом. Скажите, а Курт сразу умер или помучился?

– Сразу, – сказал я, гадая, огорчит ли мой ответ брюнетку.

– Какой ужас! – девица приложила ладони к щекам и попыталась всплакнуть, однако ей это не удалось.

– Истинная правда, – согласился я.

– Теперь Ненси?

– Не стоит.

Я раскурил сигару и направился к дому лесничих, размышляя о том, куда мог деться пистолет, из которого застрелили Габера. Придется, видно, вызывать водолазов. Пускай поищут около лодочного причала.

Меня встретили настороженными взглядами. Уилфред Дженкинс обнимал за плечи юную особу, которая явно не могла быть его женой: слишком молода – раз; слишком похожа на отца – два; по голове девушку с материнским участием гладила женщина средних лет – три.

– Вы хотите поговорить с Ненси? – спросил Дженкинс.

– Нет, мне достаточно разговора с Бретом Смитом.

Высокий блондин затравленно посмотрел на меня и сорвался с места. Миг – и он скрылся за деревьями.

Потом я все объяснил Дженкинсу. Это оскорбленный Брет Смит убил Габера, предварительно создав себе, казалось бы, безупречное алиби. Треск расколовшейся черепицы, которую он бросил в костер, все приняли за выстрелы. На самом же деле «озорник» Курт был застрелен чуть раньше, но звук пистолетного выстрела заглушил рев магнитофона.

– Я вам очень обязан, мистер Балдмэн, – сказал глава полиции Локвуда после того, как успокоился сам, успокоил жену и немного бившуюся в истерике дочь. – Мне хотелось бы отблагодарить вас…

– У вас есть такая возможность, мистер Дженкинс.

– Если это не будет противоречить федеральному законодательству, – уточнил полицейский. – И называйте меня Уилл.

– В таком случае я – Гарри. И заметьте, не Грязный Гарри, а просто Гарри.

Дженкинс через силу улыбнулся и сказал:

– Я всегда держу свои обещания. Так чем я вам могу помочь?

– Два часа приватного разговора меня вполне устроят.

– И все? Что ж, с удовольствием.

Двух часов мне хватило. В кафе, где мы встретились, я представил главе Центрального полицейского управления Локвуда свое видение криминальной ситуации в городе. Он полностью согласился с моей оценкой: да, ситуация близка к катастрофической. После этого я представил ему рекомендации весьма именитых людей из Вашингтона, которые высоко отзывались как о моих способностях сыщика, так и моем моральном облике. Я мог бы представить и другие, куда более убедительные бумаги, которые у меня тоже имелись, однако решил с этим не спешить. И оказался прав: заверений вашингтонцев, сплошь демократов-юристов из ведомства Роберта Кеннеди77
  Брат Джона Кеннеди – Роберт, несколько лет возглавлял Министерство юстиции США


[Закрыть], оказалось вполне достаточно.

– Ваше стремление, Уилл, очистить Локвуд от скверны похвально, – приступил я к следующему этапу. – Однако чем дальше, тем больше вы будете сталкиваться либо с саботажем ваших сотрудников, привыкших жить в мире с мафией, либо с их непроходимой тупостью.

– Да, честных и при этом толковых людей в Управлении мало, – не стал спорить полицейский.

– Я хочу помочь вам, – сказал я. – Пользуясь своим положением частного детектива, я могу снабжать вас, лично вас, информацией о планах мафии и о виновниках уже совершенных преступлений.

– Гарри, как добропорядочный гражданин вы обязаны это делать! – воскликнул Уилфред Дженкинс. Впрочем, негромко воскликнул, видно, сознавая, что говорит что-тоне то. – Ваша лицензия, между прочим, это тоже предписывает.

Я посмотрел с укоризной:

– Уилл, мало ли что мы должны. Долг – понятие растяжимое, зыбкое, каждый понимает его так, как ему выгодно. Так как вам мое предложение?

– Разумеется, я его принимаю. Но меня интересует, что в ответ попросите вы.

Я улыбнулся невинной улыбкой новорожденного:

–о же самое. Мне нужна информация.

На этот раз Дженкинс не поспешил с ответом, что не могло меня не порадовать: если бы он стал возмущаться, бить себя в грудь в праведном гневе, это бы означало, что он так же туп, как те копы, в окружении которых он проводит свой рабочий день.

Я попытался развеять его тревоги:

– Естественно, в каждом случае вы сами будете решать, делиться со мной какими-либо сведениями или нет. Это чисто деловое сотрудничество, которое вы можете прервать в любую секунду. В свою очередь торжественно клянусь, что никогда не обращусь к вам с просьбой, выполнение которой было бы равносильно измене долгу. Так, как вы его понимаете.

– Я должен подумать, – сказал Уилфред Дженкинс.

– Ваше право.

– Знаете, Гарри, если бы не рекомендации, я бы арестовал вас за попытку подкупа.

– Разве я предлагал деньги?

– Тогда за попытку давления.

– Разве я на вас давлю?

– Я должен подумать, – повторил Дженкинс.

На этом мы расстались.

Дженкинс позвонил в мой офис неделю спустя.

– Смита арестовали, – сообщил он. – Устал бегать по лесам. Сам сдался.

– Думаю, большой срок ему не грозит, – сказал я. – При умелом адвокате даже предумышленное убийство можно представить как помрачение рассудка. Жаль парня.

– И мне жаль, – признался полицейский. – Ненси все мне рассказала, и хотя я против самосуда, но поймал себя на мысли, что Габер заслужил эту кару. Не все измеряется законоуложениями, не все можно расписать по статьям и пунктам, и не всегда судьбу человека Фемида должна вершить в зале суда. Я хочу с вами увидеться, Гарри.

Так Уилфред Дженкинс стал моим «источником» в Центральном полицейском управлении города. Мы встречались нечасто и неизменно с обоюдной выгодой. Я передавал Уиллу сведения о криминальном мире Локвуда, естественно, тщательно их дозируя, чтобы самому не попасть под удар. Дженкинс тоже оказывал мне ценные услуги, тщательно следя за тем, чтобы совесть его перед Богом и людьми оставалась чиста. Конспирации ради я звонил ему по «секретному» телефонному номеру, он мне – как клиент «Детективного агентства Балдмэна». Афишировать свои контакты нам нужды не было, напротив, мы были крайне заинтересованы в обратном, поэтому встречались в малолюдных местах, причем Дженкинс, как человек в городе известный, прибегал к нехитрой, но действенной маскировке. На прошлое рандеву, к примеру, Уилл явился в сером макинтоше и шляпе с обвисшими полями, и был так же неузнаваем, как в более легкомысленном сегодняшнем наряде. И еще одно всегда оставалось неизменным: ему было некогда…

– Гарри, у меня совершенно нет времени, – предупредил Дженкинс. – Так что покороче.

– Постараюсь, – сказал я и поведал о событиях в госпитале имени Хопкинса и сестрах– убийцах

– Я уже в курсе, – перебил меня полицейский. – Насколько я понимаю, это одна из них устроила побоище у Черного озера. Кстати, хочу напомнить, что о трупах в автомобиле вы узнали от меня.

– Я помню, Уилл.

– Но кое о чем вы все-таки забыли.

– О чем?

– О взаимопомощи, Гарри!

– Что вы имеете в виду?

– Автомобильную катастрофу в ущелье Злых духов. Мистер Балдмэн, выражаясь без обиняков, вы выкрали у моих людей главную подозреваемую! Более того, вы сделали так, чтобы ее отвезли в военный госпиталь, где у вас есть свои люди. Почему вы не доверяете мне, Гарри?

– Не вам, Уилл. Вашим людям! Ведь это так просто – лежа на койке в тюремной больнице, умереть от асфиксии, а если попросту, быть удушенной подушкой. Остановка сердца от чрезмерной дозы успокоительного тоже годится.

– Ее все равно пытались убить.

– Да, но не убили. Более того, теперь у вас в руках две дамы, которых надо заставить выдать имя заказчика. Я перемолвился с врачами в госпитале и уговорил их под благовидным предлогом поместить раненых в спецблок, якобы их нельзя перевозить. Киллерши пробудут там несколько дней. Этого должно хватить, чтобы вы тщательно подготовили их транспортировку в тюрьму и подобрали надежных людей, которые там глаз с них не будут сводить.

Дженкинс скривил губы:

– Мне кажется, вы сгущаете краски, Гарри. Конечно, в полиции хватает подлецов и мздоимцев, но там много и порядочных людей.

– Не сомневаюсь, Уилл. Но я хочу подстраховаться со всех сторон и от всех неожиданностей.

– Хорошо, Гарри, не беспокойтесь, я возьму это дело под личный контроль. Это все, что вы хотели мне сказать?

Снова взгляд на часы.

– Не совсем, – с расстановкой произнес я. – Смерть Кардовского, налет на консервный завод в Вест-Крике, убийства «солдат» мафии, число которых растет день ото дня, теперь вот киллерши из Франции… Все это звенья одной цепи. Скоро начнется война, Уилл. Война между кланами! Пора определиться, на чьей стороне мы будем в этом потасовке. Что скажете?

– Мне кажется, нам лучше остаться наблюдателями, – усмехнулся глава Центрального полицейского управления Локвуда.

Я чуть не поперхнулся, даже пиво расплескал. Похоже, я недооценивал свой самый ценный «источник».