Текст книги "Творчество. Высвобождение внутренних сил"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Четыре вопроса

У тебя в сердце есть песня, которую ты можешь пропеть, и танец, который ты можешь станцевать, но этот танец невидим и песня неуловима – даже ты ее еще не слышал. Они скрыты глубоко внутри, в святая святых твоего существа; их нужно вынести на поверхность, их нужно выразить.

Именно это подразумевается под «актуализацией себя».

Память и воображение

Ты постоянно заклинаешь нас отказаться от памяти и жить здесь-и-сейчас. Но, отказываясь от памяти, я должен отказаться и от своего творческого воображения, потому что я писатель, и все, что я пишу, укоренено в том, что я помню. Интересно – чем был бы мир без искусства и творческого воображения, которое делает возможным искусство? Толстой никогда не мог стать Буддой; но мог ли и Будда написать «Войну и мир»?

Ты меня не понял, но это естественно. Невозможно меня понять, потому что понять меня, значит отбросить память. Твоя память вмешивается. Ты слушаешь только мои слова, и тогда ты интерпретируешь эти слова согласно памяти, согласно прошлому. Ты не можешь меня понять, если ты не здесь и сейчас... только тогда – встреча. Только тогда ты со мной; иначе ты физически здесь, но психологически отсутствуешь.

Я не говорил тебе отбрасывать фактическую память. Это было бы глупо! Фактическая память необходима. Ты должен знать свое имя, кто твой отец и твоя мать, кто твоя жена и кто твой ребенок, и какой у тебя адрес; тебе придется вернуться к себе в гостиницу и снова найти свою комнату. Фактическая память не имеется в виду – имеется в виду психологическая память. Фактическая память – это не проблема, это чистое запоминание. Когда она воздействует на тебя психологически, возникает проблема. Попытайся понять разницу.

Вчера кто-то тебя оскорбил. Сегодня ты снова с ним сталкиваешься. Фактическая память говорит: "Этот человек вчера меня оскорбил". Психологическая память заключается в том, что, видя этого человека, ты злишься; видя этого человека, ты начинаешь закипать. А может быть, этот человек подходит к тебе, просто чтобы попросить прощения; может быть, он хочет, чтобы ты его извинил, простил. Может быть, он осознал свою ошибку; может быть, он осознал свое бессознательное поведение. Может быть, он пришел, чтобы снова подружиться с тобой, но ты уже кипишь. Ты злишься, ты начинаешь кричать. Ты не видишь его лицо здесь и сейчас; на тебя продолжает воздействовать лицо, которое ты видел вчера. Но вчера есть вчера! Сколько воды утекло в Ганге? Это не тот же самый человек. Двадцать четыре часа принесли множество перемен – и ты тоже не тот же самый человек.

Фактическая память говорит: "Этот человек оскорбил меня вчера", но это "меня" изменилось. Этот человек изменился. Поэтому все обстоит так, словно этот инцидент случился между двумя людьми, с которыми ты больше не имеешь ничего общего, – тогда ты психологически свободен. Ты не говоришь: "Я чувствую гнев". Гнев не продолжается. Память есть, но она не имеет психологического воздействия. Ты встречаешь этого человека снова таким, какой он есть сейчас, и такой, какой ты есть сейчас.

Один человек пришел и плюнул в лицо Будде. Он был очень зол. Он был брамином, а Будда говорил такие вещи, которые очень гневили священников. Будда вытер лицо и спросил человека:

– Ты что-нибудь еще хочешь сказать?

Его ученик, Ананда, очень разозлился. Он был так зол, что попросил Будду:

– Только позволь мне поставить этого человека на место. Это уже слишком! Я не могу этого стерпеть.

– Но ведь он не плевал в лицо тебе, – сказал Будда. – Это мое лицо. Во-вторых, посмотри на этого человека! В какой он беде – только посмотри на него! Почувствуй сострадание к нему. Он хочет мне что-то сказать, но слова неадекватны. Это и моя проблема, вся моя жизнь – это долгая проблема – и я вижу, что этот человек в той же ситуации! Я хочу сообщить вам какие-то вещи, которые узнал, но не могу их передать, потому что слова неадекватны. Этот человек находится в той же лодке: он так зол, что никакое слово не может выразить его гнева, – точно как и я в такой любви, что никакое слово, никакое действие не может ее выразить. Я вижу трудность этого человека – только посмотри!

Будда видит, Ананда тоже видит. Будда просто собирает фактическую память; Ананда собирает психологическую память.

Этот человек не мог поверить своим ушам – что говорит Будда? Он был потрясен. Он не был бы потрясен, если бы Будда ударил его в ответ, или если бы Ананда набросился на него. Это не было бы шоком; это было бы тем, чего следовало ожидать, это было бы естественно. Именно так реагируют человеческие существа. Но Будда, сочувствующий этому человеку при виде его глупости... Этот человек ушел и не мог уснуть всю ночь; он раздумывал и медитировал на это. Он почувствовал великую боль, ощутил, что он сделал. В его сердце раскрылась рана.

Рано утром он бросился к ногам Будды, упал к ногам Будды, поцеловал его ноги. И Будда сказал Ананде:

– Посмотри, та же самая проблема! Теперь он так любит меня, что не может сказать словами. Он касается моих ног. Человек так беспомощен. Все, чего слишком много, не может быть выражено, не может быть передано, не может быть сообщено. Нужно найти какой-то великий жест, чтобы это символизировать. Посмотри!

И человек заплакал и сказал:

– Прости меня, господин. Мне очень жаль. С моей стороны было абсолютно глупо плюнуть в тебя, в такого человека, как ты.

– Забудь об этом! – сказал Будда. – Человека, в которого ты плюнул, больше нет, и человека, который плюнул, больше нет. Ты нов, я нов! Посмотри – поднимающееся солнце ново. Все ново. Вчерашнего дня больше нет. Покончи с ним! И как я могу тебя простить? Потому что ты никогда не плевал в меня. Ты плюнул в кого-то, кого уже больше нет.

Сознание – это постоянная река.

Когда я говорю отбросить память, я имею в виду психологическую память, не фактическую память. Будда прекрасно помнит, что этот человек вчера плюнул в него, но он также помнит, что ни тот человек не тот же самый, ни он сам. Эта глава закрыта; не стоит носить ее с собой всю жизнь. Но ты продолжаешь ее носить. Кто-то что-то сказал тебе десять дней назад, и ты все еще носишь это. Твоя мать разозлилась на тебя, когда ты был ребенком, и ты все еще носишь это. Твой отец дал тебе пощечину, когда ты был маленьким, и ты все еще носишь это, хотя тебе, может быть, уже семьдесят лет.

Психологические воспоминания продолжают обременять тебя. Они разрушают твою свободу, они разрушают твою живость, они заключают тебя в клетку. Фактическая память не является никакой проблемой.

И еще одно нужно понять: когда нет психологической памяти, фактическая память очень аккуратна – потому что психологическая память – это беспокойство. Когда ты очень потревожен психологически, как ты можешь аккуратно помнить? Это невозможно! Ты дрожишь, ты трепещешь, ты в своего рода землетрясении; ты что-то добавишь, что-то уничтожишь, ты сделаешь из этого что-то новое. На тебя нельзя полагаться.

На человека, у которого нет психологической памяти, можно полагаться. Именно поэтому компьютеры надежнее людей, – потому что у них нет психологической памяти. Просто факты – голые факты, обнаженные факты. Когда ты говоришь о факте, тогда это тоже не факт: в него вошло много вымысла. Ты его переплавил, изменил, подкрасил, ты придал ему собственный цвет, и это больше не факт! Только Будда, Татхагата, просветленный человек, знает, что такое факт; ты никогда не сталкиваешься с фактом, потому что носишь в уме столько вымыслов. Каждый раз, когда ты находишь факт, ты тут же навязываешь на него свои вымыслы. Ты никогда не видишь то, что есть, ты продолжаешь искажать реальность.

Будда говорит, что Татхагата, пробужденный, всегда правдив, потому что он говорит в соответствии с реальностью. Татхагата говорит правду, никогда не иначе. Татхагата синонимичен таковости. Что бы то ни было, Татхагата просто отражает; это зеркало. Именно это я имею в виду – отбрось психологическую память, и ты будешь зеркалом.

Ты спросил: "Ты постоянно поощряешь нас отбросить память, жить в здесь-и-сейчас..." Это не значит, что ты не можешь вспомнить прошлое. Прошлое есть часть настоящего; чем бы ты ни был в прошлом, что бы ты ни сделал в прошлом, это часть твоего настоящего, это здесь. Твой ребенок в тебе, твой молодой человек в тебе... все, что ты делал в жизни, в тебе. Еда, которую ты съел, – это прошлое, но она стала твоей кровью; она циркулирует здесь и сейчас, она стала твоей костью, она стала мозгом твоих костей. Любовь, через которую ты прошел, может быть, в прошлом, но она трансформировала тебя. Она дала тебе новое видение жизни, открыла тебе глаза. Вчера ты был со мной – это прошлое, но действительно ли это прошлое? Как это может быть совершенно прошлым? Это тебя изменило; ты получил новую искру, новый огонь – теперь он стал частью тебя.

Твое настоящее мгновение содержит все твое прошлое. И если ты меня понимаешь, твое настоящее мгновение также содержит и все будущее – потому что прошлое, таким, как оно случилось, изменяло тебя, готовило тебя. И будущее, которое случится, случится из того, как ты живешь в настоящем. То, как ты живешь здесь и сейчас, окажет огромное влияние на твое будущее.

В настоящем мгновении содержится все прошлое, в настоящем мгновении содержится потенциал всего будущего – но тебе не нужно психологически беспокоиться об этом. Оно уже есть! Тебе не нужно носить его в себе психологически, тебе не нужно быть им обремененным. Если ты меня понимаешь, все это уже содержится в настоящем... дерево не думает о воде, которую оно впитало вчера, но она есть! Думай или не думай. И солнечные лучи, что упали на него вчера, – оно не думает о них. Деревья не так глупы, как люди.

Зачем беспокоиться о вчерашних лучах? Они поглощены, переварены; они стали частью зеленого, красного и золотого. Дерево наслаждается этим утренним солнцем, без всякой психологической памяти о вчера. Хотя вчера содержится в листьях, в цветах, в ветвях, в корнях, в побегах. Оно есть! И будущее тоже приходит; новые почки, которые завтра станут цветами, есть. И небольшие новые листочки, которые завтра станут листвой, уже в пути.

Настоящее мгновение содержит все. Сейчас – вечность.

Поэтому я не говорю забывать фактическое прошлое, я просто говорю: не беспокойся больше о нем. Оно не должно быть психологическим капиталовложением. Это физический факт – пусть он таким и будет. И я не говорю потерять способность помнить его – оно может понадобиться! Когда оно нужно, это потребность в настоящем, помни, и ты должен будешь ответить на потребность. Кто-то спрашивает у тебя номер телефона – в настоящем есть потребность, кто-то спрашивает сейчас, а ты говоришь: "Как я могу дать тебе телефонный номер?.. потому что я отбросил прошлое". Тогда ты создашь ненужные проблемы. Твоя жизнь, вместо того чтобы стать свободной, вместо того чтобы стать великой радостью и празднованием, будет спотыкаться на каждом шагу; ты найдешь, что создаешь без необходимости тысячу и одну проблему. Такой необходимости нет.

Попытайся меня понять.

И ты говоришь; "Но, отбросив память, я должен так же отбросить и творческое воображение..." Что общего имеет память с творческим воображением? Фактически, чем больше у тебя памяти, тем менее ты будешь творческим – потому что ты будешь продолжать повторять память, а творчество означает помочь случиться новому. Позволить случиться новому, значит отложить в сторону память, чтобы прошлое не вмешивалось.

Пусть новое проникнет в тебя. Пусть новое придет и заставит трепетать твое сердце. Прошлое понадобится, но не сейчас; прошлое понадобится, когда ты начнешь выражать этот новый опыт. Тогда прошлое понадобится, потому что понадобится язык – язык приходит из прошлого. Ты не можешь изобрести язык прямо сейчас – или, если ты его изобретешь, он будет тарабарщиной; он не будет ничего значить. И он не будет общением, это будет бормотаньем, звуками младенца. Из этого не получится большого творчества. Ты будешь говорить ерунду.

Чтобы говорить, нужен язык; язык приходит из прошлого. Но язык должен приходить, только когда случился опыт! Тогда используй его как инструмент. Он не должен преграждать тебе путь.

Когда ты видишь розу, раскрывающуюся на утреннем солнце, видь ее. Пусть она окажет влияние, впусти ее в себя глубоко. Пусть ее розовость овладеет тобой, ошеломит тебя. Ничего не говори, обожди. Будь терпелив, открыт. Впитывай. Позволь розе достичь тебя, и достигни розы. Пусть будет встреча, причастие двух существ – розы и тебя. Пусть будет проникновение, взаимное проникновение.

И помни: чем глубже роза входит в тебя, тем глубже ты сможешь войти в розу; пропорция всегда одна и та же. Приходит мгновение, когда ты не знаешь, кто роза, а кто зритель. Приходит мгновение, когда ты становишься розой, а роза становится тобой, когда наблюдатель есть наблюдаемое, когда вся двойственность исчезает. В это мгновение ты узнаешь реальность, таковость розы. Тогда поймай свой язык, поймай свое искусство. Если ты художник, возьми кисть, краски и холст и нарисуй ее. Если ты поэт, поспеши в свою фактическую память за нужными словами, чтобы выразить этот опыт.

Но пока происходит весь этот опыт, не продолжай говорить внутри себя. Это внутреннее говорение будет вмешательством. Ты никогда не узнаешь розу в ее интенсивности и глубине. Ты узнаешь только поверхностное, неглубокое. И если ты узнаешь неглубокое, неглубоким будет твое выражение; твое искусство не будет иметь большой ценности.

Ты говоришь: "Но, отбросив память, я должен отбросить и творческое воображение..." Ты не понимаешь смысла слова "творческое". Творческое – значит новое, новость, оригинал. Творческое значит свежее, неизвестное. Ты должен быть открытым к нему, уязвимым к нему.

Отложи в сторону память. Ее применение понадобится позднее. Прямо сейчас она будет вмешательством.

Прямо сейчас, например, ты слушаешь меня – отложи в сторону память. Когда ты меня слушаешь, повторяешь ли ты внутри всю математику, которую знаешь? Складываешь ли ты числа? Повторяешь ли географию? Повторяешь ли историю? Ты отложил их в сторону. Сделай и с языком то же самое, что ты делаешь с математикой, историей и географией. Сделай то же самое с языком – сделай то же самое с памятью, отложи ее в сторону! Она понадобится – но используй ее лишь тогда, когда она нужна. Отложи в сторону весь ум!

Ты не разрушаешь ум, ты просто даешь ему отдых. Он не нужен, дай ему отдых. Ты можешь сказать уму:

"Отдохни один час и позволь мне послушать. И когда я послушаю, когда я впитаю, когда я поем и попью, я позову тебя снова, понадобится твоя помощь – твой язык, твое знание, твоя информация. Тогда я нарисую картину, или напишу стихотворение, или книгу, но прямо сейчас ты можешь отдохнуть". И ум будет свежее после отдыха. Ты не позволяешь уму отдыхать; именно поэтому твой ум остается посредственным.

Только подумай о человеке, который хочет участвовать в Олимпийских играх и постоянно бегает, двадцать четыре часа в сутки бегает, готовясь к Олимпийским играм. К тому времени как начнется забег, он не сможет двинуться с места от смертельной усталости. Прежде чем начнется забег, ты должен отдохнуть, ты должен отдохнуть как можно глубже, чтобы тело обновилось. Точно то же самое нужно делать с умом. Творческое воображение не имеет ничего общего с памятью – только тогда оно творческое. Если ты меня понимаешь, ты отбросишь психологическую память, ты станешь творческим. Иначе то, что ты называешь творчеством, не творчество – это просто сочинение. Ты продолжаешь раскладывать старые известные вещи разными способами, но они стары; здесь нет ничего нового. Тебе просто удается изменить структуру.

Это как перестановка мебели в гостиной – мебель та же самая, картины на стенах те же, занавески те же, но ты можешь все переставить. Ты можешь поставить сюда кресло, а туда стол, ты можешь перевесить картину с одной стены на другую. Может быть, это будет выглядеть новым, но это не ново. Это сочинение; ты ничего не создал. Именно это делают девяносто девять процентов авторов, поэтов, художников. Они посредственны; они не творческие.

Творческий человек – это тот, кто вносит нечто от неизвестного в мир известного, кто вносит нечто от Бога в этот мир, кто помогает Богу что-то произнести – кто становится полым бамбуком и позволяет Богу сквозь себя течь. Как ты можешь стать полым бамбуком? Если ты слишком полон ума, ты не сможешь стать полым бамбуком. И творчество приходит от творца, творчество не принадлежит тебе и не приходит из тебя. Ты исчезаешь, тогда есть творчество – когда тобой овладевает творец.

Настоящие творцы прекрасно знают, что они не творцы – они были только инструментами, они были проводниками. Нечто случилось сквозь них, правда, но они этого не делали.

Помни разницу между техником и творческим человеком. Техник просто знает, как что-то сделать. Может быть, он прекрасно знает, как это сделать, но у него нет прозрения. Творческий человек – это тот, у кого есть прозрение, кто может видеть вещи, которых никто никогда не видел раньше, – кто может видеть вещи, которых никогда не мог увидеть ни один глаз, – кто слышит вещи, которых никто раньше никогда не слышал. Тогда есть творчество.

Просто увидь... Утверждения Иисуса творческие – никто никогда так раньше не говорил. Он не был образованным человеком. Он ничего не знал об искусстве говорить, ничего не знал о красноречии – но он красноречив, как немногие, очень редкие люди. В чем его секрет? У него есть прозрение. Он заглянул в Бога, он заглянул в неизвестное. Он столкнулся с неизвестным и непознаваемым. Он побывал в этом пространстве, и из этого пространства он приносит некоторые фрагменты. Только фрагменты можно принести, но когда ты приносишь фрагменты из непознаваемого, ты трансформируешь все качество человеческого сознания на Земле.

Он творческий. Я назову его художником. Или Будда, Кришна, Лао-Цзы – они настоящие художники! Они заставили случиться невозможное. Невозможна встреча известного и неизвестного, встреча ума и не-ума – это невозможно. Они это сделали.

Ты говоришь: "Но, отбросив память, я должен отбросить и творческое воображение..." Нет. Это не имеет ничего общего с творческим воображением. Фактически, если ты отложишь память в сторону, у тебя будет творческое воображение. Не может быть творческого воображения, если ты слишком обременен памятью.

Ты говоришь: "...Потому что я писатель, и все, что я пишу, укоренено в моей памяти". Тогда ты немногое собой представляешь как писатель. Тогда ты продолжаешь писать о прошлом, тогда ты продолжаешь писать мемуары. Ты не вносишь будущее, ты продолжаешь писать отчеты. Ты бухгалтер! Ты можешь стать писателем, но тогда тебе придется прийти в контакт с неизвестным – не с тем, что ты помнишь. Запомненное уже мертво. Тебе придется прийти в контакт с тем, что есть, не с тем, что ты помнишь. Тебе придется прийти в контакт с таковостью, которая окружает тебя. Тебе придется пойти глубоко в настоящее, чтобы нечто из прошлого тоже попалось тебе в сеть.

Настоящее творчество исходит не из памяти, но из сознания. Тебе придется стать более сознательным. Чем более ты сознателен, тем больше твоя сеть, и конечно, тем больше попадется рыбы.

Ты говоришь; "Интересно – на что был бы похож мир без искусства и творческого воображения, которое делает возможным искусство?" Девяносто девять процентов искусства – это вообще не искусство, это мусор. Редко встречается произведение искусства, очень редко. Остальные – просто подражатели, техники – искусные, хитрые люди, но не художники. И если бы эти девяносто девять процентов искусства исчезли с Земли, это было бы благословением – потому что оно более похоже на рвоту, чем на что-то творческое.

Теперь возникает нечто очень значительное – терапия искусством. Она имеет смысл, в ней есть смысл. Когда люди больны, умственно больны, искусство может помочь. Умственно больному человеку можно дать краски, кисть и холст и сказать рисовать все, что ему захочется. Конечно, что бы он ни нарисовал, это будет сумасшедшим, сводящим с ума. Но, нарисовав несколько безумных вещей, к своему удивлению ты увидишь, что он возвращается к нормальности. Эти картины были как катарсис; это была рвота. Его система выбросила их. Это помогло ему, это было для него хорошо, но это не хорошо для других.

Смотри на Микеланджело, и ты можешь медитировать часами. И чем больше ты медитируешь, тем молчаливее и мирнее ты станешь. Это не рвота. Он принес нечто из запредельного. Он не выбрасывал из своей системы безумие в живописи, скульптуре, поэзии, музыке. Дело было не в том, что он был болен и хотел избавиться от болезни, нет. Было прямо наоборот: он был беременным, не больным. Он был беременным – беременным Богом. Что-то пустило корни в его существе, и он хотел этим поделиться. Это было плодоношение, осуществление. Он прожил творчески, он любил жизнь творчески. Он позволил жизни войти в свой глубочайший алтарь, и там он стал беременным жизнью, беременным Богом. А когда ты беремен, нужно родить.

Микеланджело рождает. Будда рождает. Бетховен рождает, и нечто безмерно ценное нисходит сквозь него.

Девяносто девять процентов современного искусства патологично. Если оно исчезнет из мира, это принесет здоровье, это принесет пользу. Это не повредит. Современный ум гневен – гневен, потому что ты не можешь прийти в контакт со своим существом; гневен, потому что ты потерял весь смысл; гневен, потому что ты не знаешь, что такое осмысленность.

Одна из известных книг Жан-Поля Сартра – "Тошнота". Это состояние современного ума; современный ум тошнит, это великое мучение. И это мучение – порождение самого ума.

Фридрих Ницше объявил, что Бог умер. В тот день, когда он объявил, что Бог умер, он начал сходить с ума, потому что своим заявлением, что Бог умер... Бог не может умереть только от твоего заявления. Твое заявление не имеет никакого значения. Но в то мгновение когда Фридрих Ницше поверил в то, что Бог умер, он сам начал умирать, начал терять психическое здоровье. Мир без Бога обречен быть безумным миром – потому что мир без Бога лишен всякого контекста, чтобы стать осмысленным.

Просто наблюдай... Ты читаешь стихотворение; эти слова имеют смысл только в контексте стихотворения. Если ты вынешь слово из контекста, в нем не будет смысла. В контексте оно было так красиво! Отрежь фрагмент от картины – и в нем не будет смысла, потому что он потерял все корни в контексте. В картине он был красив; он осуществлял какую-то цель, в нем был како то смысл. Теперь у него нет смысла.

Ты можешь вынуть мой глаз из орбиты, и это будет мертвый глаз, и в нем не будет никакого смысла. Прямо сейчас ты смотришь мне в глаза, и есть великий смысл, потому что они существуют в полном контексте меня, это часть моей поэзии, это часть большей картины меня. Смысл – это всегда обращение к чему-то большему, чем ты.

В тот день, когда Ницше объявил, что Бога нет, что Бог умер, он выпал из контекста. Без Бога у человека не может быть никакого смысла, потому что человек – это маленькое слово в великом эпосе Бога, человек – это небольшая нота в великом оркестре Бога. Эта маленькая одинокая нота будет монотонной; она будет резать слух, она будет сводить с ума.

Именно это случилось с Ницше. Он подлинно верил в свое утверждение. Он был верующим – верующим, который верит в себя. Он верил, что Бог умер, и человек свободен – но просто стал сумасшедшим, не свободным. И этот век последовал Фридриху Ницше тысячей и одним способом, и целый век сошел с ума. Не было ни одного другого века в истории человечества, который был бы таким безумным, как этот. Будущие историки напишут о нем как о веке безумия. Он безумен – безумен, потому что он потерял контекст.

Почему ты жив? Для чего? Ты пожмешь плечами. Это не очень поможет. Ты выглядишь случайным. Если бы тебя не было, ничего бы не изменилось. Если ты есть, это не имеет значения. Ты не имеешь никакого значения! Ты не нужен. Ты здесь ничего не осуществляешь. Твое бытие или небытие не имеют никакого значения. Как ты можешь быть счастливым, как ты можешь не сойти с ума? Случайный?.. просто случайный? Тогда правильно все, любое убийство!.. потому что, если все случайно, какое имеет значение, что ты делаешь? Никакое действие не несет никакой ценности – тогда оправданно самоубийство, тогда оправданно убийство, оправданно все!

Но это не так – потому что есть некоторые вещи, которые дают тебе радость, и есть некоторые вещи, которые приносят страдание; некоторые вещи, которые создают экстаз, и некоторые вещи, которые создают только агонию; некоторые вещи, которые создают только ад, и некоторые вещи, которые приводят тебя в мир рая. Нет, все эти вещи – не одно и то же. Но как только Бога сочли мертвым, как только ты потерял контакт с тотальностью – а Бог есть не что иное, как тотальность, целое... Что такое волна, если она забыла океан? Тогда это ничто. Она была великой приливной волной, пока была частью океана.

Помни: великое искусство возникает из настоящей религиозности, потому что религиозность – это нахождение сопричастности с реальностью. Как только ты в сопричастности с реальностью, возникает реальное искусство.

Ты говоришь: "Интересно – на что будет похож мир без искусства и творческого воображения, которое делает возможным искусство?"

Если бы девяносто девять процентов так называемого искусства исчезло, мир был бы гораздо богаче – потому что тогда было бы настоящее искусство. Если бы сумасшедшие подражатели ушли... я не говорю, что они не должны рисовать – они должны, но в качестве терапии. Это терапевтично. Пикассо нужна терапия, он должен рисовать, но эти картины не нужно показывать на выставках – или, если показывать, то только в сумасшедших домах. Может быть, они помогут некоторым сумасшедшим выбросить свое безумие; они катарсичны.

Настоящее искусство означает нечто такое, что помогает тебе быть медитативным. Гурджиев называл настоящее искусство объективным искусством – оно помогает тебе медитировать. Тадж-Махал – это настоящее искусство. Видел ли ты Тадж-Махал? Туда стоит съездить. Одна ночь полнолуния – просто сидя рядом и глядя на этот прекрасный шедевр, ты будешь наполнен неизвестным. Ты начнешь чувствовать нечто из запредельного.

Я хотел бы рассказать тебе историю о том, как Тадж-Махал пришел в существование.

Один человек приехал из Шираза, Ирана. Его звали Ширази, потому что он происходил из Шираза. Он был великим художником, самым знаменитым в Ширазе. И он был чудесным человеком; прежде чем он появился в Индии, появилась тысяча и одна история о нем. Императором был Шах Джехан; он слышал об этих историях. Он пригласил скульптора ко двору. Ширази был мистиком, суфийским мистиком.

Шах Джехан спросил его:

– Я слышал, что ты можешь изваять все тело мужчины или женщины, просто коснувшись их руки и не видя их лиц. Это правда?

– Дай мне один шанс, – ответил Ширази, – но с одним условием. Помести двадцать пять прекрасных женщин из твоего дворца за ширму, за занавес. Позволь мне коснуться их рук из-за занавеси. Я коснусь их рук и выберу одну – но с одним условием. Кого бы я ни выбрал, я сделаю ее статую: если статуя будет абсолютно истинной, и ты, и весь твой двор будет удовлетворен, тогда эта женщина будет моей. Я хочу на ней жениться, я хочу женщину из твоего дворца.

Шах Джехан был готов. Он сказал:

– Я совершенно согласен.

Двадцать пять рабынь, прекрасных рабынь, поместили за занавес. Он прошел от первой до двадцать пятой и отверг их всех. Просто ради забавы дочь Шаха Джехана, стоявшая за занавесом, – когда все двадцать пять, были отвергнуты, – ради шутки протянула руку. Он коснулся ее руки, закрыл глаза, почувствовал что-то и сказал:

– Вот моя рука.

И он надел на руку кольцо, чтобы удостоверить: "Если я добьюсь успеха, она будет моей женой".

Император зашел за занавес и пришел в ужас: "Что наделала эта девочка?" Но он не беспокоился, потому что было почти невозможно сделать скульптуру женщины, просто коснувшись ее руки.

На три месяца Ширази исчез в своей комнате; днем и ночью он работал. Через три месяца он пригласил императора и весь двор – и император не мог поверить своим глазам. Она была в точности похожа! Он это смог. Император не смог найти ни одного изъяна – он хотел найти изъян, потому что не хотел, чтобы его дочь вышла замуж за бедного человека, но теперь не было никакого выхода. Он дал слово.

Он был встревожен, и его жена так встревожилась, что заболела. Она была беременна и, рожая ребенка, умерла – в агонии. Ее звали Мумтадж Махал.

И король пришел в такое отчаяние – как спасти дочь? Он попросил скульптора прийти и рассказал ему всю историю.

– Это была ошибка. Во всем виновна девушка, но посмотри на мою ситуацию: моя жена умерла, и умерла потому, что не могла согласиться, чтобы ее дочь вышла замуж за бедного человека. И я тоже не могу согласиться – хотя и дал слово.

Скульптор, художник, сказал:

– Не о чем беспокоиться. Ты должен был мне сразу рассказать; я вернусь в Шираз. Не беспокойся. Я не попрошу ее руки; я вернусь обратно в Шираз. Забудь об этом!

– Но это невозможно, – сказал король, – я не могу забыть. Я дал тебе обещание, слово. Обожди. Дай мне подумать.

Премьер-министр предложил:

– Сделай одну вещь: твоя жена умерла, это великий художник, и он это доказал – пусть он сделает модель в память о твоей жене. Ты должен создать красивую могилу, самую красивую в мире. И сделай условием, что если ты одобришь эту модель, тебе придется отдать дочь ему в жены. Если ты ее не одобришь, все кончено.

Это обсудили с художником, и он был согласен; он сказал;

– Я совершенно согласен.

– А я, – подумал король – никогда не одобрю.

И Ширази сделал множество моделей, и они были так красивы, но все же король упорствовал и говорил: "Нет, нет, нет".

Первый министр пришел в отчаяние, потому что эти модели были редкими. Каждая модель была редкостной, и отвергать ее было несправедливо. И он распустил слух, позаботившись о том, чтобы он дошел до скульптора:

"Девушка, которую ты выбрал, очень больна". Неделю она была больна, через неделю ей стало еще хуже, а на третью неделю она умерла – по слухам.

Когда до скульптора дошел слух, что девушка умерла, он сделал свою последнюю модель. Девушка умерла, его сердце было разбито. И это была последняя модель. Он принес ее королю, и тот ее одобрил. Трюк был в том, что девушка была больна, и не было больше речи о том, чтобы он на ней женился.

Эта модель стала Тадж-Махалом. Эта модель была создана суфийским мистиком. Как он мог создать весь образ женщины, просто коснувшись ее руки? Наверное, он был в каком-то другом пространстве. Наверное, в то мгновение он не был в уме. Это мгновение, должно быть, было мгновением великой медитации. В то мгновение он коснулся энергии, и просто чувствуя энергию, воссоздал весь образ.