Текст книги "Храбрость"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Путь разума

Быть разумным, значит быть живым, быть разумным, значит быть спонтанным... Быть открытым, уязвимым. Это беспристрастность, это храбрость, действовать без предварительных заключений. Почему я говорю, что это храбрость? Это храбрость потому, что когда ты действуешь из заключения, заключение защищает тебя; заключение обеспечивает тебе безопасность, защищенность. Ты его хорошо знаешь, ты знаешь, как ты к нему пришел, ты в нем очень умел. Действовать без заключения, значит действовать из невинности. Нет никакой определенности, и ты можешь пойти не в ту сторону, можешь сбиться с дороги.

Человек, который готов пуститься в поиск, называемый истиной, должен быть также готов совершить много промахов, ошибок – он должен уметь рисковать. Он может сбиться с пути, но именно так он прибывает к назначению. Много, много раз сбиваясь с пути, человек научается не сбиваться с пути. Совершая много ошибок, человек узнает, что такое ошибка и как ее не совершить. Познавая, что такое ошибка, человек подходит ближе и ближе к истине. Это исследование индивидуально; полагаться ни на какие чужие заключения нельзя.

Ты родился не-умом. Пусть это просочится тебе в сердце как можно глубже, потому что это открывает двери. Если ты родился не-умом, тогда ум – просто дело рук общества. Он не природен, он был в тебя вживлен. Он был наложен поверх тебя. Глубоко внутри ты по-прежнему свободен, ты можешь из него выбраться. Человек никогда не может выйти из своей природы, но из искусственного он может выйти в то самое мгновение, когда решит это сделать.

Существование предшествует мышлению. Так, существование это не состояние ума, это состояние за его пределами. Путь к познанию фундаментального – быть, а не думать. Наука предполагает мышление, философия предполагает мышление, теология предполагает мышление. Религиозность – не значит мышление. Религиозный подход это не мыслительный подход. Он интимнее, он подводит тебя ближе к реальности. Он отбрасывает все, что преграждает путь, он разблокирует тебя; ты начинаешь течь в жизнь. Ты не думаешь, что отделен, когда смотришь. Ты не считаешь себя наблюдателем, отстраненным, отрешенным. Ты встречаешься, таешь и вливаешься в реальность.

Есть иной способ познания. Его нельзя назвать «знанием». Он скорее подобен любви, чем знанию. Он так интимен, что слова «знание» недостаточно, чтобы его выразить. Слово «любовь» адекватнее, выразительнее.

Первым, что эволюционировало во всей истории человеческого сознания, было волшебство. Волшебство было сочетанием науки и религии. В волшебстве есть нечто от ума и нечто от не-ума. Затем из волшебства выросла философия. Затем из философии выросла наука. Волшебство было и не-умом, и умом одновременно. Философия была только умом. Теперь, сумма ума и эксперимента, есть наука. Религиозность есть состояние не-ума.

Религиозность и наука – это два подхода к реальности. Наука подходит через вторичное; религиозность идет прямо. Наука это косвенный подход; религиозность – непосредственный подход. Наука ходит кругами; религиозность же просто проникает в сердце реальности.

Еще одно... Мышление может думать об уже известном – пережевывать уже пережеванное. Мышление никогда не может быть оригинальным. Как можно думать о неизвестном? Все, о чем бы ты только ни смог подумать, относится к известному. Ты можешь думать только потому, что уже знаешь. Самое большее, мышление может создать новые сочетания. Ты можешь думать о лошади, которая летает по небу и сделана из золота, но в этом нет ничего нового. Ты знаешь птиц, которые летают по небу, ты знаешь золото, ты знаешь лошадей; ты сводишь три компонента вместе. Самое большее, мышление способно создать новые сочетания, но оно не может познать неизвестное. Неизвестное остается за его пределами. Так, мышление движется по кругу, продолжая вновь и вновь узнавать узнанное. Оно продолжает пережевывать пережеванное. Мышление никогда не оригинально.

Столкнуться с реальностью оригинально, радикально, приблизиться к реальности без всякого посредника – подойти к реальности так, словно ты первый в существовании человек – вот освобождение. Сама эта новизна освобождает.

Истина это опыт, не верование. Истина никогда не приходит в изучении ее; с ней нужно столкнуться лицом к лицу, истине нужно посмотреть в глаза. Человек, собирающий сведения о любви, подобен человеку, который собирает сведения о Гималаях, глядя на карту. Карта это не гора! И если ты начнешь верить в карту, то навсегда лишишься горы. Если ты станешь слишком одержимым картой, гора всегда будет перед тобой, но ты не сможешь ее увидеть.

Именно так и происходит. Гора перед тобой, но твои глаза заняты картами – картами гор, картами одной и той же горы, созданными другими исследователями. Кто-то взобрался на нее с северной стороны, кто-то – с восточной. Они создали разные карты: Коран, Библию, Гиту – разные карты одной и той же истины. Но ты слишком переполнен этими картами, слишком обременен их весом; ты не можешь сдвинуться ни на шаг. Ты не можешь увидеть гору, которая прямо перед тобой, – с ее девственной вершиной, золотом сверкающей на утреннем солнце. У тебя нет глаз, чтобы ее увидеть.

Предубежденный глаз слеп, полное заключений сердце мертво. Слишком много предварительных заключений, – и твой разум начинает терять остроту, красоту, интенсивность. Он тупеет.

Отупевший разум и есть то, что известно как интеллект. Ваша так называемая интеллигенция – всего лишь интеллектуалы. Интеллект это труп. Ты можешь его украсить, ты можешь надеть на него великие жемчужины, бриллианты, изумруды, но труп останется трупом.

Быть живым – совершенно другое дело.

Наука предполагает определенность, абсолютную определенность в отношении фактов. А будучи абсолютно определенным в отношении фактов, ты не можешь почувствовать таинственного – чем более ты определен, тем более испаряется тайна. Для тайны нужно немного расплывчатости; для тайны требуется нечто неопределенное, неочерченное. Наука фактична; тайна не фактична, но экзистенциальна.

Факт является частью существования, и очень небольшой частью; наука занимается частями, потому что частями заниматься легче. Они меньше, их можно проанализировать; они не ошеломляют тебя, ты можешь держать их в руках. Их можно расчленить, пометить ярлыками; ты можешь быть абсолютно уверен в их качествах, количествах и возможностях – но в самом этом процессе погибает тайна. Наука это убийство тайны.

Если хочешь пережить таинственное, тебе придется войти в другую дверь, из совершенно другого измерения. Измерение ума есть измерение науки, измерение медитации есть измерение чудесного, таинственного.

Медитация делает все неопределенным. Медитация приводит тебя в неизвестное, необозначенное на картах. Медитация мало-помалу приводит тебя к некому растворению, когда наблюдатель и наблюдаемое становятся единым. Это невозможно в науке. Наблюдатель должен быть наблюдателем, наблюдаемое должно быть наблюдаемым, и это четкое разграничение необходимо постоянно поддерживать. Ни на мгновение ты не должен забывать себя; ни на мгновение ты не должен становиться заинтересованным, растворенным, ошеломленным, страстным, любящим в отношении объекта своего наблюдения. Ты должен быть отрешенным, ты должен быть очень холодным – холодным, абсолютно равнодушным. А равнодушие убивает тайну.

Если ты действительно хочешь пережить таинственное, тебе придется открыть в своем существе новые двери. Я не говорю, что ты должен перестать быть ученым, я просто говорю, что наука может остаться твоей периферийной деятельностью. Находясь в лаборатории, будь ученым, но выйдя из лаборатории, забудь все о науке. Тогда слушай птиц – и не с научной точки зрения! Смотри на цветы – и не с научной точки зрения, потому что, смотря на розу глазами ученого, ты видишь совершенно другие вещи. Это не та же самая роза, которую переживает поэт.

Переживание не зависит от объекта, переживание зависит от переживающего, от качества переживания.

Глядя на цветок, стань цветком; танцуя вокруг цветка, пой песню. Дует прохладный и свежий ветерок, греет солнце, и цветок распустился во всей красе. Цветок танцует на ветру, наслаждается, поет песню: «Аллилуйя!» Соучаствуй в нем! Отбрось равнодушие, объективность, отрешенность. Отбрось все свои научные мировоззрения. Стань немного более текучим, немного более растай, слейся. Позволь цветку поговорить со своим сердцем, позволь цветку войти в свое существо. Пригласи его в гости! И тогда ты испытаешь некоторый вкус тайны.

Это первый шаг к таинственному, а вот последний шаг: если ты можешь стать соучастником на мгновение, ты нашел ключ, узнал секрет. Теперь соучаствуй во всем, что делаешь. Когда идешь, не иди механически, не продолжай это наблюдать – будь этим. Когда танцуешь, не делай этого технически; техника не имеет отношения к делу. Ты можешь танцевать технически правильно, но упускать всю радость танца. Раствори себя в танце, стань танцем, забудь о танцующем.

Когда такое глубокое единство начинает случаться во многих, многих фазах твоей жизни, когда ты начинаешь переживать этот великий опыт исчезновения, без-эго-вости, «ничто»... когда цветок есть, а тебя нет, когда радуга есть, а тебя нет... когда облака плывут по небу – и внутри тебя, и снаружи, а тебя нет... когда царит полное молчание, насколько это касается тебя – когда внутри тебя никого нет, просто чистое молчание, девственное молчание, незамутненное, не тревожимое ни логикой, ни мыслью, ни эмоцией, ни чувством – вот мгновение медитации. Ум ушел, а когда ум уходит, входит тайна.

Путь доверия

Доверие есть вершина разума. Почему люди не доверяют? – потому что они не доверяют своему разуму. Они боятся, боятся, что их обманут. Они боятся; вот почему они сомневаются. Сомнение исходит из страха. Сомнение это своего рода неуверенность в нашем собственном разуме. Ты не настолько уверен, чтобы доверять, чтобы идти в доверие. Для доверия требуется разум, храбрость, цельность. Чтобы идти в доверие, нужно великое сердце. Если у тебя недостаточно разума, ты защищаешь себя сомнением.

Если у тебя есть разум, ты готов идти в неизвестное, потому что знаешь, что даже если весь известный мир исчезнет, и ты останешься в неизвестном, то сможешь там обосноваться. Ты сможешь найти дом там, в неизвестном. Ты доверяешь своему разуму. Сомнение всегда на страже своих границ; разум же всегда остается открытым, потому что разум знает: «Что бы ни случилось, я смогу принять вызов, я смогу адекватно ответить». Посредственный ум не имеет такого доверия к себе. Знание посредственно.

Быть в состоянии не-знания есть разум, осознанность – и ничто не скапливается. В каждое мгновение случившееся исчезает, не оставляя за собой никакого следа, никакого экзистенциального следа. Человек выходит из случившегося снова чистым, снова невинным, снова подобным ребенку.

Не пытайся понять жизнь. Живи ее! Не пытайся понять любовь. Двигайся в любовь. Тогда ты узнаешь – и это знание придет из опыта. Это знание никогда не разрушит тайны: чем больше ты узнаешь, тем более знаешь, сколь многое остается непознанным.

Жизнь это не проблема. Смотреть на нее как на проблему, значит предпринять ошибочный шаг. Это тайна, которую можно лишь проживать, любить, испытывать.

Фактически, ум, который всегда гонится за объяснениями, это испуганный ум. Из-за этого великого страха он хочет все объяснить. Он не может пойти во что-то, прежде чем все не будет ясно. Получив объяснение, он чувствует, что теперь территория знакома; теперь он знает географию, теперь он может вооружиться картой, путеводителем и расписанием. Он никогда не готов двигаться в незнакомую территорию, неописанную, без карты, без путеводителя. Но такова жизнь, не может быть никакой карты, потому что жизнь постоянно меняется. Каждое мгновение это сейчас. Нет ничего старого под солнцем, я говорю тебе, – все ново. Это безмерный динамизм, абсолютное движение. Лишь перемены постоянны, лишь перемены никогда не меняются.

Все остальное постоянно меняется, поэтому ты не можешь создать карты; к тому времени, как карта готова, она уже устарела. К тому времени, как карта в твоем распоряжении, она уже бесполезна; жизнь изменила свои тропы. Жизнь стала играть в новую игру. Ты не можешь справиться с жизнью, руководствуясь картой, ты не можешь навести справки о жизни в путеводителе, потому что путеводители возможны, лишь если все замерло. Жизнь не замирает, это динамизм, процесс. Ты не можешь составить ее карту. Она неизмерима, это неизмеримая тайна. Не проси объяснений.

И это я называю зрелостью ума: когда кто-то приходит к тому, чтобы смотреть на жизнь без вопросов, и просто ныряет в нее, с храбростью и бесстрашием.

Весь мир полон ложно религиозных людей – церкви, храмы, гурудвары, мечети полны религиозных людей. Разве вы не видите, что мир абсолютно нерелигиозен? Столько религиозных людей, а мир абсолютно нерелигиозен – как происходит это чудо? Каждый религиозен, а все в целом – нет. Эта религия ложна. Люди «тренируются» в доверии. Доверие стало для них верованием, не опытом. Их научили верить, их научили знать – вот где человечество промахнулось.

Никогда не верь. Если не можешь доверять, сомневайся, потому что в сомнении заложена возможность того, что однажды возникнет доверие. Ты не можешь вечно жить в сомнении. Сомнение это болезнь; это недуг. В сомнении ты никогда не почувствуешь себя состоявшимся; в сомнении ты всегда дрожишь, в сомнении ты всегда остаешься в тоске, разделенный и нерешительный. В сомнении ты в постоянном кошмарном сне. Поэтому, в тот или другой день, ты начнешь искать, как выйти за его пределы. Поэтому я говорю, что лучше быть атеистом, чем теистом, ложным теистом.

Тебя научили верить – с самого детства, ум каждого был обусловлен верить: верь в Бога, верь в душу, верь в это, верь в то. Теперь это верование вошло тебе в плоть и кровь, но оно по-прежнему остается верованием – ты не узнал. А пока ты не узнаешь, ты не можешь быть освобожден. Знание освобождает, только знание освобождает. Все верования заимствованы; их тебе дали; они не расцвели в тебе как цветы. Как заимствованная вещь может вести к реальному, к абсолютно реальному? Отбрось все то, что взял у других. Лучше быть нищим, чем богатым – богатым не заработанным, но украденным; богатым заимствованным, богатым традицией, богатым наследством. Нет, лучше быть нищим, но быть при своем. В этой бедности есть богатство, потому что она правдива, а твое богатство верований очень убого. Эти верования никогда не могут быть очень глубокими; они не идут дальше, самое большее, глубины кожи. Стоит ее лишь немного оцарапать, и на поверхность выйдет недоверие.

Ты веришь в Бога; твой бизнес идет плохо, и внезапно возникает недоверие. Ты говоришь: «Я не верю, я не могу верить в Бога». Ты веришь в Бога, и умирает твой любимый, и всплывает недоверие. Ты веришь в Бога, и только из-за смерти любимого эта вера разрушена? Она немногого стоит. Доверие никогда не может быть разрушено – если оно есть, ничто не может его разрушить. Ничто, абсолютно ничто не может его разрушить.

Поэтому помни, есть огромная разница между доверием и верованием. Доверие лично; верование общественно. До доверия ты должен дорасти; в веровании ты можешь оставаться, кем бы ты ни был, верование может быть навязано любому. Отбрось верования. Будет страшно – потому что, если ты отбрасываешь верования, возникает сомнение. Каждое верование это изгнание сомнения, подавление сомнения. Не беспокойся об этом; пусть придет сомнение. Каждый должен пройти через темную ночь, прежде чем достичь рассвета. Каждый должен пройти через сомнение. Долго путешествие, темна ночь. Но когда после долгого путешествия и темной ночи брезжит утро, ты знаешь, что игра стоила свеч. Доверие не может быть «внушенным» – никогда не пытайся его себе внушить; это делало все человечество. Насажденное извне доверие становится верованием. Найди доверие в себе, не бери его снаружи. Иди глубже в свое существо, к самому источнику своего существа, и обнаружь его.

Для исследования понадобится доверие, потому что ты отправляешься в неизвестное. Для этого потребуется огромное доверие и храбрость, потому что ты уходишь от традиционного и устоявшегося; ты уходишь от толпы. Ты выходишь в открытое море и не знаешь, существует ли другой берег.

Я не могу отправить тебя в такое исследование, не вооружив доверием. Это выглядит противоречиво, но что я могу сделать? – такова жизнь. Только человек великого доверия способен к великому сомнению, к великому поиску.

Человек небольшого доверия способен лишь к небольшому сомнению. Человек, лишенный доверия, может только притворяться, что сомневается. Он не может исследовать глубоко. Глубина приходит в доверии – это риск.

Прежде чем отправить тебя в необозначенное на картах море, я должен подготовить тебя к этому великому путешествию, в которое тебе предстоит отправиться одному – но я могу подвести тебя к лодке. Сначала ты должен узнать красоту доверия, экстаз пути сердца – чтобы, когда ты отплывешь в открытый океан реальности, тебе хватило храбрости продолжать путь. Что бы ни случилось, ты должен достаточно доверять себе.

Просто пойми: как ты можешь доверять кому-то или чему-то другому, если не доверяешь себе? Это невозможно. Если ты сомневаешься в себе, как ты можешь доверять? Именно тебе предстоит доверять, а ты не доверяешь даже себе – как ты можешь доверять своему доверию? Абсолютно необходимо, чтобы сердце было открыто, прежде чем интеллект трансформируется в разум. В этом разница между интеллектом и разумом.

Разум это интеллект, сонастроенный с твоим сердцем.

Сердце умеет доверять.

Интеллект умеет искать и исследовать.

Есть старая восточная история:

Двое нищих жили на краю деревни. Один был слепой, у другого не было ног. Однажды в роще, где они жили, случился пожар. Они, конечно, соперничали – конкуренты в одной и той же профессии, просящие милостыню у одних и тех же людей, – и постоянно злились друг на друга. Они были врагами, не друзьями.

Люди одной профессии не могут быть друзьями. Это трудно, потому что возникает соревнование, клиенты – ты всегда уводишь чужого клиента. Нищие помечают своих клиентов: «Запомни, этот мой; не беспокой его». Ты не знаешь, какому нищему принадлежишь, какой нищий тебя застолбил, но какой-то нищий на улице знает. Может быть, он сражался, выиграл битву, и теперь ты в его владении...

Я часто видел возле университета одного нищего; однажды я встретил его на рынке. Он постоянно вертелся возле университета, потому что молодые люди более щедры; с возрастом люди становятся прижимистее, потому что боятся. Смерть подходит ближе, и теперь помочь могут только деньги. К тому же, если у них есть деньги, им могут помогать другие; если у них нет денег, даже их собственные сыновья и дочери не будут о них беспокоиться. Но молодые люди могут быть мотами. Они молоды; они могут заработать еще; у них впереди жизнь, долгая жизнь.

Благодаря университетским студентам он был богатым нищим... В Индии студент попадает в университет, только если происходит из богатой семьи; иначе ему приходится бороться. Некоторым бедным людям это удается, но болезненно и с большим трудом. Я тоже происходил из бедной семьи. Целыми ночами я работал, редактировал газету, а днем ходил в университет. Годами мне приходилось спать не дольше трех или четырех часов – когда только выдавалось время, днем или ночью.

Этот нищий был очень сильный. Никакой другой нищий не мог ступить на университетскую улицу, всякий доступ был закрыт. Все знали, кому принадлежит университет – этому нищему! Однажды на его месте я увидел молодого человека; старика больше не было. Я сказал:

– Что случилось? Где старик?

– Это мой тесть. Он подарил мне университет.

Университет и не подозревал, что у него переменился владелец, что теперь он принадлежит кому-то другому. Молодой человек сказал:

– Я женился на его дочери.

В Индии приданое дается, когда кто-то женится на чьей-то дочери. Ты не просто женишься на дочери: тесть должен тебе дать – если он очень богат – машину или дом. Если он не очень богат, он дает хотя бы мотороллер; если даже не мотороллер, то велосипед, но что-то он должен дать – радиоприемник, телевизор – и немного денег. Если он действительно богат, он даст тебе возможность поехать за границу учиться, стать образованным человеком, врачом, инженером – и оплатит это.

Когда вышла замуж дочь этого нищего, ее муж получил в приданое целый университет.

Он сказал:

– С этого дня университет и прилегающая улица принадлежат мне. Тесть показал мне моих клиентов.

Я встретил этого старика на рынке и сказал ему:

– Ты хорошо сделал, отдав университет в приданое.

– Да, – сказал он. – У меня была только одна дочь, и я хотел что-то сделать для своего зятя. Я дал ему лучшее место, чтобы просить милостыню. Теперь я снова здесь, пытаюсь восстановить свою монополию на этом рынке. Мне приходится трудно, потому что здесь нищих много, старших, уже застолбивших клиентов. Но все будет в порядке. Я справлюсь; некоторых я отсюда выгоню.

И он, без сомнений, так и сделал.

И вот, когда лес загорелся, двое нищих на мгновение задумались. Безногий не мог выбраться из лесу, пересечь лес было невозможно – а пожар охватил весь лес. Он мог кое-как передвигаться, но это не могло его спасти. Нужен был выход, и очень скоро. Слепой тоже убедился, что не сможет выбраться. Он не знал, с какой стороны огонь, с какой стороны дорога, где горят деревья, а где не горят. Слепой... он бы заблудился. Но оба они были разумными людьми; они отбросили свою вражду, стали друзьями и спаслись.

Это восточная притча. Она об интеллекте и сердце. Она не имеет ничего общего с нищими, она о тебе. Она не имеет никакого отношения к лесному пожару, она относится к тебе – потому что ты горишь. Каждое мгновение ты горишь, страдаешь, в отчаянии, в тоске. Сам по себе твой интеллект слеп. У него есть ноги, он умеет быстро бегать, перемещаться, но, слепой, не может выбрать правильное направление. И он обречен постоянно спотыкаться, падать, причинять самому себе боль и чувствовать, что жизнь бессмысленна. Именно это говорят интеллектуалы всего мира: «Жизнь бессмысленна».

Причина, по которой жизнь кажется им бессмысленной, в том, что слепой интеллект пытается увидеть свет. Это невозможно.

Внутри у тебя есть сердце, которое видит, которое чувствует, но у которого нет ног; оно не умеет бегать. Оно остается там, где и было, оно бьется, ждет... однажды интеллект поймет и сможет использовать глаза сердца.

Когда я употребляю слово «доверие», я подразумеваю глаза твоего сердца.

Когда я употребляю слово «сомнение», я подразумеваю ноги твоего интеллекта.

Вместе они выберутся из огня; нет никаких проблем. Но помни, интеллект должен посадить сердце себе на плечи и понести. Должен. У сердца нет ног, лишь только глаза, и интеллект должен прислушиваться к сердцу и следовать его указаниям.

В руках сердца интеллект становится разумным. Это трансформация, тотальная трансформация энергии. Тогда человек становится не интеллектуалом, он просто становится мудрым.

Мудрость рождается из встречи сердца и интеллекта. И если ты научился этому искусству синхронизации биения сердца и работы интеллекта, – в твоих руках весь секрет, главный ключ, который отопрет и раскроет все тайны.