Текст книги "Девочка, ты чья?"

Автор книги: Бетани Кэмпбелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12

В Форт-Смите оказалось несметное количество людей с фамилией Инглунд, и, как ни странно, почти никого из них не оказалось дома, когда им звонили Джей и Тернер. Те же, кто снимал трубку, не могли им ничем помочь.

Поняв, что Инглундов слишком много, Тернер и Джей решили взяться за работу вдвоем. Они поделили всех Инглундов пополам, и каждый начал обзванивать свою половину.

У стены отеля “Лунный серп” выстроилось в ряд несколько таксофонов. Тернер и Джей в течение часа не выходили оттуда, делая один звонок за другим.

Вдруг Джей повесила трубку своего таксофона и, тихо торжествующе вскрикнув, повернулась к стеклянной стенке, разделявшей ее и Тернера, и нетерпеливо постучала по ней костяшками пальцев. Тернер мгновенно понял: у нее получилось!

Покинув будку, Джей быстро вошла к Тернеру. Ее лицо выражало радостное волнение.

– Большое спасибо, – сказал он очередному абоненту и повесил трубку. – Ну что? – спросил он у Джей.

– Кажется, я нашла двоюродную сестру Дианы Инглунд, – прерывисто дыша, отчего грудь ее соблазнительно вздымалась и опускалась, сообщила Джей. – Она согласна поговорить с нами.

Тернер удивленно приподнял одну бровь. Опять этой блондинке повезло! Его это обрадовало, но и слегка раздосадовало.

– Она живет в Форт-Смите?

– Нет, в маленьком городке Оксфорд, штат Миссисипи, это часах в шести езды отсюда. Сначала я говорила с ее братом, он сказал, что плохо помнит Диану, зато его сестра, кажется, поддерживает с ней отношения. Он дал мне номер ее телефона в Оксфорде. Эту женщину зовут Рита Уолш.

– А сама Диана жива?

– Да, жива, – кивнула Джей, – но Рита сказала, что это не телефонный разговор и нам лучше встретиться с ней.

– Вы сообщили ей, в чем проблема? – спросил Тернер.

– Мне пришлось рассказать ей о Патрике.

Тернер недовольно покачал головой. Такие дела следовало бы вести с большей осторожностью, ну да теперь выбирать не приходилось!

– Когда она сможет принять нас?

– Завтра рано утром, перед работой. Она преподает в школе.

– И когда же вы хотите отправиться в Оксфорд?

– Прямо сейчас!

Именно такого ответа и ожидал Тернер, но все же осведомился:

– Вы понимаете, что мы доберемся туда уже за полночь и нам придется там переночевать?

– Не вижу в этом препятствия.

– Ваши вещи у миссис Долл. Хотите вернуться и забрать их?

– Нет, это задержит нас. Чтобы переночевать в Оксфорде, мне не нужно много вещей.

– Мне тоже. – Тернер многозначительно посмотрел ей в глаза.

Между ними проскочила невидимая искра. Первобытные инстинкты проснулись в них. Мужчина и женщина… они стояли рядом, их глаза и тела говорили друг другу одно и то же: “Я хочу тебя”.

Но уже в следующее мгновение Джей заставила себя подавить влечение к Тернеру и отвернулась от него.

– Сейчас я могу думать только о Патрике, – тихо сказала она. – Едем туда скорее, пока эта женщина не передумала.

– Хорошо. – Он с трудом вернулся в обычные рамки делового партнерства. – Мы купим все необходимое по дороге.

– Конечно. Надо только позвонить миссис Долл и предупредить об отъезде, чтобы она не вышвырнула мои вещи за порог.

– Звоните, только не говорите, куда вы отправляетесь.

– Хорошо, – понимающе улыбнулась Джей. – Я скажу ей только, что вернусь через день-другой. – Она взглянула на часы и добавила: – А еще мне необходимо позвонить в Бельгию. Может, Патрику стало хоть немного лучше, – у Джей задрожал голос, – и он поговорит со мной…

– Надеюсь, ему лучше. – Тернер отвел глаза.

– И еще мне нужно позвонить матери. Она волнуется за меня… Кроме того, ее нужно приободрить.

– Отличная идея, – кивнул Тернер.

Джей вошла в будку таксофона. Тернер проводил ее долгим взглядом.

Лабони ехал в своем белом “шевроле” назад, в Кодор. Машина послушно мчалась по ровному шоссе, словно гордясь своей силой и скоростью.

Отдежуривший накануне двенадцать часов, Бобби Мидус спал, прислонившись светловолосой головой к дверце с пассажирской стороны. Посередине сидел Коуди. Кусая ногти, он мрачно смотрел куда-то в сторону. “Последнее время нервы у него что-то стали сдавать”, – подумал Лабони.

– Эдон разозлится, что мы упустили тех двоих? – со вздохом спросил Коуди.

– Не можем же мы оказаться в двух местах сразу, – пожал плечами Лабони.

– Это понятно, но он все равно разозлится, что мы дали им встретиться.

– Что же ты хочешь? – саркастически усмехнулся Лабони. – Чтобы мы средь бела дня ворвались в отель “Лунный серп” и взорвали его к чертовой матери? Кроме того, не они, а Джуди представляла для нас реальную опасность.

– Ну, – возразил Коуди, – если она отдала им этот чертов список, теперь они станут нашей головной болью.

– Не известно. Пусть это решает Эдон.

– А если те двое не вернутся в Кодор? – не успокаивался Коуди. – Может, они сразу отправятся на поиски тех, кто был в списке?

– Блондинка оставила здесь все свои вещи, – сказал Лабони. Ему сообщила об этом по телефону миссис Долл. – Ее машина тоже в Кодоре. Значит, рано или поздно эта парочка вернется.

– Жаль, я так и не трахнул Джуди в последний раз, – почти печально проговорил Коуди. – Хоть вспомнили бы старые времена. Я же знал ее с детства… Черт побери, иногда эта работа вовсе не доставляет удовольствия.

– Газовая камера тоже не доставляет удовольствия, – уточнил Лабони, имея в виду способ приведения в действие судебного приговора к смертной казни за преступления.

– Да, там мало приятного. – Вынув из кармана джинсов пачку жевательной резинки, Коуди развернул одну пластинку.

– Не жуй эту дрянь в моей машине.

– Да это же жевательная резинка! – удивился Коуди.

– В моей машине нельзя курить, есть и пить!

– Чем же жевательная резинка повредит твоему драгоценному пикапу? – оскорбился Коуди.

– Не хочу, чтобы в моей пепельнице остались бумажки и жеваное дерьмо.

– Да я выброшу все это в окно!

– В моей машине нельзя жевать! – рявкнул Лабони. Обиженно вздохнув, Коуди спрятал пачку в карман и скрестил руки на груди.

Они проехали несколько миль в полном молчании. Потом Коуди задумчиво проговорил:

– Надо же, Джуди назначила встречу в Эврика-Спрингз! Я и не думал, что она такая умная.

Лабони улыбнулся. Он вовсе не считал Джуди умной. Выследить ее и ту сладкую парочку – адвоката и блондинку – оказалось очень просто. К тому же эта дура Джуди и машину свою припарковала на одной из стоянок отеля, где назначила встречу, да еще в самом укромном уголке, будто действовала заодно со своими преследователями. Им без особого труда удалось незаметно вскрыть ее машину и забраться в салон.

– Думаешь, никто не найдет ее тело? – Коуди почесал локоть.

– Если и найдут, то очень нескоро, – ответил Лабони. Вода в реке стояла высоко, и парни как следует нагрузили тело камнями.

– А когда найдут, то что?

– Ничего, к тому времени рыбы уже съедят все лицо.

– А если найдут и опознают ее машину?

– Коуди, ты слишком нервничаешь. Это не пойдет тебе на пользу.

Скрытый смысл его слов сразу дошел до тугодума Коуди, и он тут же заткнулся. Никогда еще Коуди не задавал так много вопросов, и сегодня это случилось только потому, что ему до сих пор ни разу не случалось убивать женщин. Лабони и сам впервые убил женщину, и это доставило ему особенное удовольствие. Вместе с Джуди он убил миф о сексуальной власти, которую женщины якобы имеют над мужчинами. Что же до самого Лабони, его сексуальные пристрастия стали гораздо сложнее, чем в юности.

Кроме того, убить Джуди было необходимо. Она слишком много знала, слишком сильно горевала после смерти Лютера. Эх, надо было и ее тогда убить вместе с ним!

Чтобы Эдон решился отдать приказ убрать Джуди, потребовалось появление в Кодоре адвоката и шлюхи из Бостона. Эдон трясся над своей высохшей женой и вообще всегда позволял женщинам руководить собой. Хорошо, что Лабони никогда не уступал чувству жалости.

Был еще один человек, от которого уже давно следовало избавиться, – этот чертов идиот Холлиз, но Эдон все не решался на это. Ничего, Лабони сам все сделает как надо.

Барбара Мобри сидела на веранде дома, уставившись в пространство почти невидящим взором. Только что прошумел короткий весенний дождь, и теперь на западе появилась слабая радуга. Небо снова стало синим, по нему плыли легкие, позолоченные солнцем перистые облака.

Эдон остановился на пороге, грустно любуясь хрупкой женой. В косых лучах солнца ее кожа казалась прозрачной.

Почувствовав присутствие Эдона, она тихо сказала:

– Взгляни на небо, оно похоже на картинку из книжки сказок, правда?

Барбара сидела в светлом плетеном кресле, поджав под себя ноги. Эдон подошел к ней и поставил на столик бокал со слабым коктейлем. Себе он сделал гораздо крепче.

Эдон взглянул на небо. Оно показалось ему вовсе не таким уж сказочным, как Барбаре. Легкие облачка были всего лишь сгущением водяного пара, радуга – следствием действия физического закона преломления света в разных средах, и так далее. Но Барбару очаровывало все это.

– Почему бы тебе не нарисовать это небо? – мягко предложил он. – Ты давно не рисовала, а когда-то очень любила это занятие.

– Ах нет, я больше не могу рисовать, у меня нет вдохновения…

Прежде Барбара неплохо писала маслом и даже делала копии картин известных художников, но после той страшной катастрофы, в которой она потеряла брата и ребенка, влечение к творчеству безвозвратно пропало.

– Холлиз всегда рисовал гораздо лучше меня, – сказала Барбара. – Как ты думаешь, где он теперь? С ним все в порядке?

Холлиз всегда жил рядом с Барбарой, заботился о ней, играл, когда она была ребенком. Она тоже очень заботилась о нем – впрочем, как и обо всех слабых и ущербных. Эдон был готов своими руками убить кухарку, которая проболталась Барбаре о внезапном исчезновении Холлиза из дома для престарелых.

– С ним ничего плохого не случится, не волнуйся, – солгал Эдон. – Но его надо будет отправить в какое-нибудь заведение с более строгими порядками, чтобы за ним как следует присматривали. Мне очень неприятно говорить об этом, но ведь Холлиз может снова сбежать, а это слишком опасно для такого человека, как он.

– Бедняжка Холлиз, – вздохнула Барбара. – Он был всегда так добр ко мне. Когда-то давно разговаривал со мной. Вот если бы теперь он снова заговорил, это помогло бы…

Эдон кивнул, хотя знал, что именно полное молчание, принимаемое всеми за немоту, до сих пор спасало Холлизу жизнь. На самом деле он не был немым. Просто перестал разговаривать со всеми, кроме самых близких родственников, когда был еще подростком. Когда убили Лютера, говорить ему стало не с кем, и это было его спасением.

Барбара взяла бокал, поиграла с ним, но так и не поднесла к губам.

– Выпей хоть пару глоточков, – попросил ее Эдон. – Для аппетита…

Она покачала головой и снова устремила взор на постепенно тускневшую радугу.

Сев рядом с женой, Эдон любящим жестом положил руку ей на бедро и с внутренним содроганием почувствовал кость. “Господи, Барбара, что ты сделала с собой?” – подумал он.

Врач сказал, что сейчас Барбаре нужно прежде всего понимание и искреннее сочувствие, а не упреки и уговоры. Эдон любил жену. Наверное, даже слишком любил, и все же не мог своей любовью исцелить глубокое горе Барбары.

– Я вышла на веранду, чтобы посмотреть на цветник, – тихо сказала она, – но потом увидела небо… Знаешь, тюльпаны плохо всходят, я боюсь за них. Зима была слишком суровой…

– Мы купим тебе новые тюльпаны, сильные и красивые, мы пересадим их, заменим…

– Не все можно заменить.

– Ты ведь знаешь сама, что я готов купить тебе все, что сделает тебя счастливой, Барбара. – Эдон ласково гладил ее тоненькую, исхудавшую руку…

– Да, папа тоже так говорит.

И вдруг, к ужасу Эдона, глаза Барбары наполнились слезами.

– То, что сделает меня счастливой, нельзя купить… Я хочу, чтобы все было как прежде… Чтобы папа был здоров, брат – жив, а мой ребенок, мое дитя… – Она беззвучно заплакала. – Эдон, я хочу вернуть нашего ребенка…

Обняв жену за плечи, Эдон тщетно пытался утешить ее.

– Все будет хорошо, любимая, – бормотал он, не веря себе. – Клянусь, я никому не дам тебя в обиду… Я убью того, кто сделает тебе больно…

Тернер уверенно вел машину, то и дело поглядывая на менявшийся пейзаж. К вечеру он и Джей окончательно оставили позади горы и холмы и въехали на просторные равнины штата Арканзас. Ближе к ночи они проехали Мемфис и вскоре очутились в штате Миссисипи.

Небо расстилалось черным бархатом, равнина была покрыта густым сосняком. Воздух был напоен теплом и влагой.

В маленьком городке Оксфорд размещался самый крупный университет штата. Хотя на окраинах Оксфорда было полным-полно мотелей и закусочных типа “фаст-фуд”, его центральная часть оставалась типично южной. На городской площади все дышало историей, начиная со здания городского суда, построенного в колониальном стиле, и кончая орнаментом чугункой ограды вокруг сквера.

Несмотря на поздний час, витрины магазинов и окна ресторанов заливал яркий свет, по улицам сновали студенты белой и черной рас.

– Вы не голодны? Может, поужинаем где-нибудь? – предложил спутнице Тернер.

– Нет, спасибо, – рассеянно отозвалась она.

В дороге они перекусили жидким кофе и невкусными бутербродами. Пока было светло, Джей читала какую-то книгу. Тернеру удалось рассмотреть название: “Пересадка костного мозга. Справочник для пациентов, родственников и доноров”. Когда стало темнеть, она достала из сумочки маленький карманный фонарик и продолжала увлеченно читать при его свете.

Днем Джей звонила в Бельгию, и жена Патрика сказала, что ему немного лучше. Температура упала, он больше не бредил, но был очень слаб. Джей светилась от радости, когда повесила трубку.

Потом она погрузилась в чтение, и оно встало между ними глухой стеной.

Тернер знал, что Джей очень переживает за Патрика. Знал, что ей хочется узнать как можно больше о его болезни, но также понимал, что это сосредоточенное чтение отделяет ее от всего остального мира. Джей явно желала остаться наедине с собой и своей любовью к Патрику.

Она, конечно, уже сожалела о тех нескольких секундах, заряженных сексуальным напряжением, которые заставили ее и Тернера застыть на месте в вестибюле отеля “Лунный серп”.

И все же Тернер не собирался отступать.

– Наверное, нам следует позаботиться о ночлеге, – заметил он.

– Разумеется, – отозвалась Джей. – Платить будем каждый сам за себя.

Отказ был вполне определенным и твердым. Впрочем, Тернер обладал бесконечным терпением, чему в немалой степени был обязан своей профессии.

– И где будем ночевать? Вы присмотрели подходящее место? – поинтересовался он.

– Там, у шоссе, я видела неплохой мотель. Меня бы он вполне устроил. Если вы предпочитаете более дорогое место, отвезите меня в мотель, а сами езжайте, куда вам захочется.

– Мотель подойдет и мне, – солгал Тернер, ненавидевший эти дешевые заведения с бугристыми матрасами, тонкими перегородками и пластиковыми стаканчиками. Плохая мебель, нерегулярная уборка помещений и не всегда исправный водопровод внушали ему отвращение. Зато там было дешево.

Тернер повернул к мотелю. Припарковавшись на стоянке, он вместе с Джей направился в офис. Она потребовала у клерка отдельный номер и сама заплатила по кредитной карточке. Клерк удивленно посмотрел на Тернера, словно спрашивая: “Ты что, спятил, дружище? Для такой крали отдельный номер?”

Тернер сделал вид, что не замечает его красноречивого взгляда. В конце концов, ночь еще не кончилась, все впереди… Проводив Джей до номера, он остановился у двери. Через плечо у девушки висела сумочка, в правой руке она держала книгу, в левой – пластиковый пакет из универсама, куда они заехали по дороге. Там были туалетные принадлежности, новый розовый свитер и смена белья: розовые трусики-бикини и такой же розовый лифчик. Джей не стала покупать пижаму или ночную сорочку, и Тернер отметил это.

Вставив ключ, Джей дважды повернула его. Замок открылся с громким щелчком. Она улыбнулась Тернеру.

– Завтра нам придется встать очень рано, а мне еще нужно позвонить маме и сообщить ей, что мы благополучно добрались до Оксфорда.

Он оперся рукой о дверной косяк, наклонился ближе.

– Нам надо обсудить то, как мы поведем завтра разговор с этой женщиной. Что мы ей скажем? Ситуация очень щекотливая, нам следует заранее все обдумать.

– Я целиком и полностью полагаюсь на ваш профессионализм.

– Но ведь мы завтра будем говорить о вашей матери, – возразил Тернер, делая акцент на слове “вашей”.

– Вы уже слышали: для меня главное не это, а то, что она может вывести нас на мать Патрика. Мне от нее нужна только информация, больше ничего.

– А вы не думали о том, что ваша мать, возможно, захочет от вас чего-то большего, чем вопросы о другой несчастной матери? – Тернер коснулся выбившейся пряди светлых волос.

– Мне нечего ей дать, – убежденно ответила Джей.

– А может, она вовсе не захочет вас видеть? Воспоминания бывают слишком мучительными. Что тогда?

– Спокойной ночи, Тернер. – Джей открыла дверь.

– Постойте, – сказал он, чувствуя нарастающий прилив крови в паху. – Сегодня у нас с вами выдался долгий и тяжелый день. У меня есть бутылка отличного вина. Может, выпьем немного, потолкуем о предстоящем разговоре с Ритой Уолш?

– Спокойной ночи, Тернер. – Приподнявшись на цыпочки, Джей поцеловала его в щеку.

Он едва подавил порыв тут же схватить ее в объятия и целовать до тех пор, пока у нее не подогнутся колени и не закроются от наслаждения глаза, а потом…

– Всего по одному бокалу, – продолжал Тернер, – я ведь так мало о вас знаю. Мне хочется познакомиться с вами поближе. Я должен понять, как получаются такие замечательные сестры, любящие своих братьев больше всего на свете. Вероятно, Патрик необыкновенный парень…

– Да, это именно так. Мне нужно позвонить матери. Спокойной ночи!

Джей ловко проскользнула в номер, закрыла дверь, и Тернер услышал, как щелкнул замок. Все! Вот дурак! Упустил!

Что это с ним такое, в конце концов? Очутившись неведомым образом в каком-то Богом забытом городишке в штате Миссисипи, он изнывает от неутоленной страсти к полузнакомой хладнокровной блондинке, когда дома, в Филадельфии, мог бы утешиться с десятком женщин, готовых по одному его слову примчаться к нему в любое время дня и ночи! Все они умны, красивы и наделены другими талантами. Так зачем же ему мучиться из-за этой блондинки? Очевидно, он все-таки спятил. Или слишком долго проторчал в провинции.

Вернувшись к машине, Тернер достал ненужную теперь бутылку вина и пакет с туалетными принадлежностями, купленными в том же универсаме. Черт побери!

Войдя в свой номер, он первым делом позвонил мистеру Дельвехо с кратким отчетом, потом просмотрел электронную почту, факсимильные послания, распечатал присланную брокером информацию о брате и матери Джей. Они казались приличными людьми, ведущими обычный образ жизни законопослушных, порядочных граждан.

Потом Тернер принял душ. Вода оказалась недостаточно горячей и с примесью ржавчины, но он стоически выдержал это испытание.

Тернер вытирался, когда зазвонил телефон. О том, что он здесь, не знал никто, кроме людей Дельвехо. Его охватили дурные предчувствия. Неужели ангел смерти простер крыла над стариком? О нет, только не сейчас!

– Алло! – проговорил он, боясь услышать надтреснутый голос Анны.

Но это оказалась Джей.

Ее голос звучал нерешительно и виновато:

– Тернер, я подумала… Если еще не поздно, я принимаю ваше предложение. В конце концов, почему бы нам не выпить хорошего вина? Как вы на это смотрите?

– Буду у вас через три минуты!

Стремительно одевшись, Тернер сунул в карман складной нож со штопором, бутылку вина, ключ от номера. Через несколько секунд он тихо постучал в дверь.

– Джей, это я!

Дверь тут же отворилась. Джей стояла босиком, в трусиках и свитере. Не говоря ни слова, она взяла его за руку и повела в комнату. Там Джей обняла его за шею и поцеловала.

– Я передумала, – шепнула она.

Глава 13

Джей не заметила, как он уронил бутылку вина, которая упала на ковер и откатилась в сторону с нежным хрустальным звоном.

Прижав к себе Джей, Тернер прильнул губами к ее полураскрывшемуся рту. Его кожа была еще прохладной после душа, запах мыла показался ей удивительно эротичным. Мгновенно вспыхнувшее желание почти парализовало Джей, и это испугало ее. Она почувствовала себя в опасной зависимости от Тернера. Но уже в следующую секунду Джей овладело поразительное легкомыслие. Она забыла про осторожность и отдалась чувствам. Выгнувшись всем телом навстречу его ищущим рукам, Джей с наслаждением запустила пальцы в его влажные после душа густые волосы.

Тихо застонав, Тернер прижал ее к себе с такой силой, что она ахнула, подумав: “Как он силен, Боже… как он хорош…”

Она так страстно желала мужской любви, что сердце ее бешено колотилось. Проникнув под свитер, руки Тернера ласкали Джей. Добравшись до груди, они властно сжали тугие полушария с набухшими от возбуждения сосками.

Ей хотелось, чтобы его ласки длились бесконечно, но Тернер внезапно отстранился от нее.

Несколько мгновений он смотрел на Джей потемневшими от страсти глазами, потом быстро снял с нее свитер, и теперь она стояла перед ним в одних розовых трусиках. Выждав томительно-сладостную паузу, Тернер снял с нее и трусики.

Не сводя с Джей блестящих глаз, он расстегнул сорочку. Его широкая мускулистая грудь была покрыта темными курчавыми волосами. Сильные плечи матово блестели в свете висевшей на потолке лампы. Легко подняв Джей на руки, Тернер понес ее в постель.

Когда оба утомились от страстных ласк и утолили первый любовный голод, Тернер нежно обнял Джей, а она спрятала свое пылавшее лицо на его груди. Так они лежали довольно долго.

Джей было очень хорошо с ним, но скоро к ней вернулись тревожные мысли. Реальность не давала покоя. Блаженное сексуальное небытие не решило ни одной проблемы. Скорее, лишь осложнило общее положение вещей.

Очевидно, Тернер почувствовал перемену ее настроения.

– А я думал, ты пригласила меня на бокал вина.

– Это был предлог, – смущенно вздохнула она. Радостно засмеявшись, он поцеловал ее в лоб.

– Знаешь, я чувствую себя таким… таким использованным!

– Так оно и есть, – вздохнула Джей и отвернулась.

Она действительно использовала его и отлично понимала это. Впрочем, и он использовал ее. Джей никак не могла понять, сожалеет она об этом или нет.

– Тебя снова мучают мысли о брате? – участливо спросил Тернер.

– Да.

– Тебя тревожит завтрашний разговор?

– Да.

Потом они долго лежали молча. Тернер гладил ее волосы, кожу на плече, маленькое ухо, нежное и очень чувствительное место за ним.

– Ты когда-нибудь думала о своей биологической матери?

– Нет, – искренне ответила Джей.

– Тебе не нравится, что я задаю слишком много вопросов?

– Да.

Оба опять надолго замолчали. И вновь первым нарушил молчание Тернер:

– Тебе не хочется спать?

– Похоже, мне сегодня не заснуть…

– Тогда сядь, я налью тебе бокал вина.

Невероятно яркий свет залил комнату, и Джей болезненно поморщилась.

Тернер встал, натянул брюки, застегнул молнию. Джей не сводила с него глаз. Потом она услышала, как он откупорил бутылку, как зашуршали пластиковые стаканчики и тихо забулькало вино. Тернер подошел к постели со стаканчиком, наполненным красным вином. Джей села, прикрывая обнаженную грудь простыней, и смущенно взглянула на Тернера. Он присел рядом с ней.

– Спасибо, что передумала. – Тернер улыбнулся и символически чокнулся с Джей.

– Это случилось без участия моего разума.

– Твой разум и без того работает круглые сутки, не зная отдыха. Может, хорошо, что на этот раз тело одержало верх над разумом?

Она держала стаканчик, так и не сделав ни глотка.

– То, что произошло между нами, не имеет никакого значения. То есть не связывает ни тебя, ни меня никакими обязательствами.

Тернер пожал плечами:

– Счастливец твой брат Патрик. Подумать только, как ему повезло, ты так самоотверженно любишь его…

– Да уж, счастливее некуда, – иронически отозвалась она.

– Расскажи мне о себе и о Патрике. Помнишь, ты мне обещала.

“А почему бы и нет?” – подумала Джей и откинулась на подушку.

– Нона говорила мне, что с самого начала я относилась к Патрику не как к брату, а как к собственному ребенку. Это началось с того дня, как в нашем доме появился маленький Патрик. Конечно, сама я этого не помню. И вообще я не помню свою жизнь без него.

– И ты не испытывала никакой ревности?

– Нет, к нему невозможно было ревновать, даже мать. Он был таким… хорошим.

– А ты… ты была хорошей?

– Нет.

– Почему? – Тернер улыбнулся, словно заранее знал ответ.

– Я всегда была слишком упрямая, настырная. По крайней мере так говорила Нона. И слишком активная. Вела себя по-мальчишески и ужасно бестактно.

– Я очень рад, что, повзрослев, ты избавилась от этих недостатков, – съязвил Тернер. – Особенно от упрямства и настырности…

Совсем не рассердившись за ехидную подначку, она продолжала:

– Наш отец умер, когда мне было четыре, а Патрику два года. Нона была страшно подавлена его смертью. Очень долгое время после этого она не улыбалась, ничему не радовалась, и мы с Патриком жили словно сами по себе, хотя Нона заботилась о нас, как прежде. Патрику нравилось, что я энергична, мне нравился его веселый и покладистый характер. Кроме того, я чувствовала себя его защитницей.

– Потому что он был младше тебя?

– Не только. Понимаешь, лет до семи он заикался. Логопед пытался ему помочь, но не добился заметного успеха. Чаще всего Патрика понимала только я. Поэтому у нас двоих возник свой особенный язык. Мы стали своего рода нацией из двух человек. Для своего возраста Патрик был слишком маленьким, из-за этого да еще из-за того, что он заикался, некоторые дети издевались над ним.

– И ты неизменно защищала его?

– Да, – кивнула Джей. – Но чем старше он становился, тем лучше умел выпутаться из любой неприятности и уладить отношения с любым задирой.

– Патрик был любимцем матери?

– Да, но это не имело для меня никакого значения. Он был и моим любимцем тоже. В этом мы с Ноной очень похожи, чего нельзя сказать обо всем остальном.

– Ты постоянно называешь ее Ноной. Почему?

– Это началось после того, как я окончила колледж. У меня была связь с одним мужчиной… и на какое-то время я перестала быть полной собственностью Ноны. С тех пор я начала называть ее по имени. Мы тогда сильно поругались.

– Но потом все-таки помирились?

– Ну, более или менее… Я вышла за того человека замуж, желая насолить ей. Глупо, правда? Он, как я и подозревала, оказался лжецом. Ненавижу ложь! Может, поэтому я еще больше разозлилась на Нону – ведь все вышло так, как она мне говорила.

– Муж обманывал тебя?

– Он вечно врал что-то, у него постоянно были любовницы. Этого я терпеть не хотела и не могла. Год назад мы развелись. Ноне это не понравилось. А ты? Ты был женат?

– Нет, даже не собирался никогда. – Тернер покачал головой. – Скажи, а почему ты вдруг передумала сегодня?

– Я звонила Ноне и сказала, что завтра утром предстоит разговор с Ритой Уолш.

– И что? – удивился Тернер.

– Она стала расспрашивать о тебе, о том, не спим ли мы в одной постели. Мне пришлось трижды повторить ей, что мы остановились в разных номерах. И все же она заявила, что мы вообще должны были остановиться на ночь… в разных гостиницах!

Тернер рассмеялся.

– Не вижу ничего смешного! – вспылила Джей. – Когда Нона повесила трубку, я разозлилась. Ведь мне уже тридцать три!

– Значит, ты решила переспать со мной, потому что твоя мать велела тебе не делать этого? Ты всегда поступаешь ей наперекор, да?

– Ну, это только часть причин, побудивших меня передумать. Мне действительно хотелось провести с тобой эту ночь…

Тернер наклонился к Джей, поцеловал ее, потом еще раз и еще… Она обвила руками его шею, и разделявшая их простыня упала на пол.

Эдон притворялся, что занят чтением судебных материалов, на самом же деле его мысли были заняты Джуди Свенстар.

Известие о ее гибели взволновало его и вместе с тем принесло почти радостное облегчение. Встревожился Эдон потому, что стоило немалых трудов спрятать концы в воду. Обрадовался же потому, что Джуди больше не угрожала спокойствию его хрупкой семьи и его полной власти в округе.

Больше всего Эдона заботило то, чтобы ничто не нарушило спокойствия Барбары. Она не раз слышала, что ее отец занимался продажей детей, нелегальными абортами и другой противозаконной деятельностью. Сам Хансингер категорически все отрицал, полагая, что это не женского ума дело, особенно если эта женщина – Барбара, нежно любимая дочь, которую растили, как оранжерейный цветок.

Однако упорные слухи не стихали и теперь, когда Хансингер давно отошел от дел. Барбара была очень чувствительна. Погиб се брат и единственный ребенок, отец превратился в инвалида и вел жизнь затворника, не показываясь людям на глаза. Неужели все это – страшное наказание за неприглядные дела?

Как и отец, Барбара тоже перестала бывать на людях. Ее пугали пристальные взгляды, сплетни, откровенная жалость. Ей и раньше было не по себе в этом большом мире, а теперь она просто не находила в себе сил жить в нем. Она ограничила себя привычным маленьким миром, стенами родного дома. Словно пытаясь подсознательно приблизиться к душам погибших близких, Барбара почти перестала есть.

В тот вечер она сидела на диване и вязала крючком очередной шерстяной плед для отца. И это было дурным знаком. За последние четыре года Барбара связала отцу очень много таких пледов. Эдон смотрел на жену и пытался вспомнить, сколько же она их связала – десять, двадцать, сорок?

У ее ног свернулась клубком любимая белая собачка. В руках Барбары посверкивал серебряный крючок.

В комнату вошел Феликс. Эдон вопросительно посмотрел на него, а Барбара даже не подняла головы.

– Ваш отец проснулся, хозяйка, – почтительно проговорил Феликс. – Он поужинал и велел спросить, не хотите ли вы подняться к нему и вместе с ним посмотреть фильм “Колесо фортуны”.

– Конечно, хочу, – слабо улыбнулась Барбара.

– Но сначала, – торопливо добавил Феликс, – он хочет поговорить с Эдоном.

– Хорошо, – кивнул тот, откладывая в сторону папку с бумагами. – Я ненадолго, дорогая, – сказал он Барбаре.

Она снова склонилась над вязаньем.

Поднявшись на второй этаж, Эдон прошел по длинному коридору в южное крыло дома, где жил его тесть. Постучав, он вошел в комнату.

В темноте светился экран телевизора, звук был сильно приглушен. На экране мелькали странные фигуры. Старик иногда любил смотреть клипы рок-музыкантов и певцов. Ему нравилась не музыка, а чрезвычайно сексапильные дамочки с пухлыми губками и полуобнаженной грудью. Особенным расположением пользовалась у него Мадонна. Вот и теперь он смотрел что-то непотребное. Если бы в комнату вошла Барбара, старик сразу переключил бы канал. Перед Эдоном и Феликсом он не считал нужным притворяться.