Текст книги "Химия чувств"
Автор книги: Бет Фантаски
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава 9 Джилл
Я ждала на трибуне, стараясь придумать, что сказать Тристену, и в какой-то момент команда бегунов показалась на стадионе, заканчивая тренировку. Точнее, появилась не вся команда, а только Хайд. Он сильно обогнал остальных ребят, и хотя я не слышала, что он капитан, казалось, что он вообще был сам по себе.
Тристен обежал вокруг поля, на котором футболисты, кряхтя, боролись за мяч – они сегодня остались без своего капитана. Тристен ровно, как будто бы без усилий, добежал до тренера, Паркера, и резко остановился. Затем наклонился и схватился руками за колени, сделал несколько глубоких вдохов, после чего распрямился и заговорил с тренером.
При этом они оба смотрели на остальных ребят из команды, которые только что добрались до поля и побежали последний круг – гораздо меньший, чем сделал Тристен.
Мне с трибун показалось, что Тристен и тренер на пару оценивают всю остальную команду, они общались почти на равных, а не как учитель и ученик. Руки Тристена упирались в узкие бедра, а волосы потемнели и блестели от пота. И на майке у него тоже виднелся темный мокрый треугольник, а когда он поднял руку, указывая на отставшего мальчишку, я заметила, что Тристен хоть и худенький, как почти все бегуны, но бицепсы у него вполне рельефные – они были заметны даже под футболкой. А что у него под глазом – просто тень или синяк, полученный в драке с Тоддом, в которой он сломал ему руку? Я даже с такого расстояния заметила.
Я изо всех сил цеплялась пальцами за сиденье. Может, мне не стоило… приходить сюда… да и вообще думать об этом опыте.
Я встала, решив, что пойду домой, и тут Тристен заметил меня. Подняв глаза на трибуну, он замер, словно удивившись моему приходу. Потом он прикрыл рукой глаза от солнца, улыбнулся и помахал рукой. Я тоже махнула ему в ответ, чувствуя себя полной дурой.
Что же делать?
Я робко начала спускаться вниз, а Тристен похлопал тренера по плечу, по всей видимости, извинился и… легко побежал мне навстречу.
Глава 10 Тристен
Уж и не знаю почему, в тот жаркий сентябрьский день я решил пораньше закончить тренировку и поговорить с Джилл Джекел. Может, дело было в том, что ее поза, то, как она держалась, точнее, старалась держаться, одна на пустых трибунах, напомнило мне тот день на кладбище, когда я обнял ее – тогда среди надгробных плит она выглядела так же одиноко. У Джилл был такой взволнованный вид, мне показалось, что ей опять нужна моя помощь.
– Что тебя сюда привело? – спросил я, перепрыгивая через ступеньку. И с ухмылкой показал пальцем на футболистов: – Не говори мне, что ждешь кого-то из них.
Джилл покраснела:
– Нет! Я просто… я с тобой хотела поговорить.
– Да? – Я улыбнулся: меня забавляла ее неловкость. Возможно, мне еще и польстило то, что Джилл пришла ко мне – понятно же, что она слишком умна, чтобы втрескаться в футболиста, в отличие от других девчонок. – Что такое?
Джилл убрала непослушные каштановые волосы за ухо – сколько раз я видел этот жест на уроке химии, когда Мессершмидт просил ее объяснить какие-то темы, в которых, подозреваю, сам толком не разбирался.
– Насчет… этого конкурса по химии, – сказала она. – Может, мы могли бы поработать в паре.
Я уже открыл было рог, чтобы сказать прямо, что меня это не интересует. В конце концов, о том, что я отказал Дарси, я не жалел. Точнее, не жалел бы, если бы Флик не прервал наш разговор. Но Джилл – она смотрела на меня снизу вверх, в ее очках с пластмассовой оправой отражалось солнце, и я отвлекся, задумавшись о том, какую же тайну они могут открыть, если заглянуть в них поглубже.
Большой ум – в этом я был уверен. И боль – на этот счет я тоже не сомневался.
И я неожиданно для себя сказал:
– Да, Джилл, конечно, давай обсудим.
Мы сели, я держался от нее на определенном расстоянии – я же все еще был весь в поту.
– Ты точно не хочешь поучаствовать в конкурсе? – начала она. – У меня… есть идея, над которой мы могли бы поработать.
– Честно говоря, я не хотел за это браться, – сказал я, – химия мне легко дается, но особо она меня не интересует.
– А…
Было видно, что она разочарована и почти сдалась, поэтому я добавил:
– Но мне интересно тебя выслушать. В конце концов, денег предлагают прилично.
– Да, – Джилл согласно кивнула. – И я думаю, что наши шансы на победу велики. К тому же, Тристен, особо сильно напрягаться тебе не придется.
– Такая перспектива мне по душе, – признался я. Особенно если есть шанс выиграть без особых усилий и поработать с этой тихой девушкой, ерзавшей рядом на металлическом сиденье. Ну, честно, что скрывается за этими очками? В нашей школе мало кто вызывал во мне такое любопытство. Все ребята были такими одномерными, их не интересовало ничего, кроме собственной популярности, а мне на нее было начихать.
И Джилл, похоже, тоже. Она, наоборот, казалась закрытой и недоступной – и это меня интриговало.
– Так каков же план? – поинтересовался я.
Она прижала ладони к коленям и глубоко вдохнула:
– Помнишь, как ребята дразнили нас Джекилом и Хайдом?
– Да, конечно, – сказал я. Шутки одноклассников, большая часть которых вообще ничего общего с романом не имела, напоминали мне об этой книге, которую я изо всех сил старался забыть. Какое-то время, до тех пор пока ребята не забыли эту тему, меня даже слегка бесило само существование Джилл. Из-за ее имени.
– Ну, я и подумала, что мы можем сыграть на наших фамилиях, – продолжала она. – И работа нашей команды… Джекел и Хайд… будет как раз основана на опыте, описанном в том самом романе «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».
Я выпрямился, насторожился:
– Джилл, это ведь всего лишь литературный вымысел. – Для всех, кроме меня и моего деда…
– А вот мой отец так не считал, – ответила Джилл. – То есть он соглашался с тем, что книга – это всего лишь плод фантазии автора, но основана она на реальных событиях.
Я уставился на одноклассницу, не веря ушам своим.
– Правда, что ли? – наконец вымолвил я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно спокойнее.
– Да, – кивнула она. – Папа даже говорил, что мы, Джекелы, являемся дальними родственниками того самого доктора Генри Джекила, чья история легла в основу этого романа. Когда мой дед перебрался в штаты, он изменил букву в фамилии. Понимаешь, он хотел уехать подальше из Англии, где случился весь этот ужас.
Я слишком хорошо знал, о каком «ужасе» она говорит: об этих жестоких преступлениях, совершенных Хайдом, творением доктора Джекила.
– Продолжай, – попросил я, надеясь, что она не уловит напряжения ни в моем голосе, ни в жестах. В то, о чем она говорила, было сложно поверить, хотя она и не рассказала ничего принципиально нового для меня.
– А какое отношение все это имеет к химии? – поинтересовался я. – На основе чего мы будем проводить опыты?
– Ну… ты, может, не поверишь, но в кабинете моего отца стоит старый ящик, и папа уверял, что в нем хранятся бумаги, где подробно описан химический опыт, упоминающийся в книге Стивенсона.
Меня словно током ударило, я чуть не потерял самообладание.
– Джилл, – начал я, глядя на нее как можно равнодушнее. – А ты в этот ящик заглядывала?
Она покачала головой:
– Нет! Мои родители пришли к заключению, что это слишком опасно. Мне запретили даже прикасаться к нему! – И она снова покраснела. – Я понимаю, что звучит это дико, но отец искренне верил в то, что история Джекила и Хайда была правдивой.
Я окинул взглядом футбольное поле, пацанов, которые, наверное, хотели убить меня, чтобы отомстить за то, о чем я даже и вспомнить не могу. Потом я снова повернулся к Джилл, стараясь никак не выдавать своей заинтересованности, хотя колесики в мозгу крутились просто с бешеной скоростью:
– И что именно мы должны, по-твоему, сделать, чтобы получить эту стипендию?
– Я подумала, что можно залезть в ящик и повторить эксперимент, – ответила она. – А потом на основе современных знаний, о химических реакциях и работе мозга мы поймем, мог ли мой предок действительно породить злого мистера Хайда. – Я промолчал, и Джилл беспокойно добавила: – Ты же видишь, Джекел и Хайд – такое совпадение. Одни наши фамилии вызовут огромный интерес.
– Но послушай, если родители запретили тебе вообще трогать этот ящик, почему ты решила сделать это именно сейчас? – Даже если документы настоящие, что почти невероятно, Джилл, похоже, не понимала, насколько опасной может оказаться содержащаяся в них информация. Я резко провел ладонью по шортам, вытирая пот, чтобы нож в моих видениях не выскользнул из такой мокрой руки. – Если ты попросту хочешь превзойти Дарси…
Я понимал, что они конкурентки, но Джилл резко выпрямилась, словно защищаясь:
– Нет! Не в этом дело. В смысле, она тут ни причем.
Это резкое возражение говорило о многом.
– Если причина не в Дарси, то в чем же, Джилл?
Я был уже на грани срыва – ведь рассказы моего деда, похоже, подтверждались, – но Джилл сломалась прямо у меня на глазах.
– Отец, – проговорила она, наклонившись и обняв тонкими ручками собственные колени, – Он… он перед смертью растратил все деньги, которые предназначались на мое образование. Мне не на что дальше учиться.
Ясно было, что вместо «растратил» она имела в виду «спер», и сиди я к ней поближе, я бы наверняка дотронулся до нее, чтобы поддержать, и не только потому, что меня шокировало бессердечие ее отца, но и потому, что ей, очевидно, было нелегко. Делиться со иной наболевшим.
– Очень сочувствую, Джилл.
– Так что стипендии мне просто необходима, – Добавила она. – И твоя помощь. И не только твоя фамилия, но и знания. Ты всегда первый заканчиваешь опыты…
Господи! Я хотел ей помочь. Я мало что знал об убийстве доктора Джекела, но слышал, что он был замешан в какой-то мутной истории с «Карсон Фармасьютикалз». Бедняга Джилл, ей, должно быть, не только больно, но и стыдно за отца. И мне действительно захотелось избавить эту милую, нервную девчонку от таких переживаний. Но я не мог позволить себе углубиться в содержание ужасного романа Стивенсона. Мне показалось, что не стоит играть с прошлым, и от этого ощущения дрожь прошла по всему моему телу.
– Джилл, – сказал я, поднимаясь. – Мне искренне жаль, но я, честно говоря, думаю, что твои родители правы. Не стоит трогать этот ящик, надо поискать другой способ раздобыть денег на колледж.
Не дав Джилл ответить, я направился вниз, я хотел скорее вернуться домой и принять душ. Уже спустившись, вдруг подумал о том, что так и не попрощался с ней, но все же не смог обернуться и хотя бы махнуть рукой. Я испугался, что если снова увижу ее лицо – лицо подавленной, преданной и глубоко уязвленной девушки, – то могу передумать. В тот момент мне казалось, что правильнее будет просто уйти, даже если это причинит Джилл еще большую боль.
Но ночью того же дня я был вынужден изменить свое решение.
Глава 11 Тристен
Ночь темна, вода в реке течет медленно и пахнет гнилью. Она стоит передо мной, она ждет. «Тристен… Тристен?» Я сзади, я прижимаю к ладони нож. «Я тут, любимая… я тут…»
Не оборачиваясь, она прижимается к моей груди, ей хорошо, и она доверяет мне. «Тристен…»
Я поднимаю нож… И она замечает его… Она в шоке…
«Тристен? Тристен? Тристен?!»
– Тристен!
– Что такое? – вскрикнул я, резко подскочив с влажных простыней, которые спутали мне ноги – я сидел словно связанный. Кто-то крепко вцепился в мое плечо.
– Тристен! – Отец тряс меня. – Успокойся. Это тебе приснилось.
– Прекрати! – заорал я, отталкивая его. Его рука сжимала меня слишком крепко. Мне было больно. – Хватит!
– Сынок, осторожно! – Он отошел от кровати, чтобы не смущать меня. – Расслабься.
– Господи! – Я изо всех сил старался успокоить дыхание, провел пальцами по взмокшим волосам. – Господи!..
Отец снова положил руку мне на плечо, на этот раз мягко.
– Это всего лишь кошмар, – подбодрил меня он. – Все в порядке.
Я не ответил. Все мои силы ушли на нелегкую борьбу: чтобы не только восстановить дыхание, но и подавить то возбуждение, то желание, которое все еще не угасло во мне. То зудящее вожделение и ту потребность, которые лезли из моего подсознания: я ведь хотел не только заняться с этой безликой девушкой сексом, я жаждал ее крови.
– О, господи!..
Отец не убирал руку с моего плеча.
– Тристен, не бери это в голову.
– Они становятся все ярче, – сказал я, обхватив руками голову. – Я уже чувствую запах реки…
– Быть этого не может, – перебил он, снова отступая от меня. – Нельзя чувствовать запах во сне, Тристен. Ты у себя в комнате. В безопасности. И все с тобой в порядке.
Я поднял на него глаза, и хотя в комнате было темно, я понял, что на нем все еще надета рубашка и галстук.
– Пап? – Я посмотрел на часы. Почти два ночи. – Ты что…
– Спи, сынок, – настойчиво сказал он, направляясь к двери. – Не бери в голову, спи. Дай мне слово.
– Хорошо, – ответил я. Но это удивительно: сам он почему не спит? Так поздно он никогда не засиживался. – Я постараюсь…
Я лег на мокрые от пота простыни, безуспешно стараясь успокоить разыгравшееся воображение, я слышал, как отец пошел в свою комнату, потом он открывал и закрывал шкафы. А когда он пошел в душ, я встал и подошел к полке с книгами, нашел «Сновидения» Карла Юнга – отец дал мне эту книгу, когда у меня начались кошмары.
– Это придаст тебе уверенности – пообещал он. – Сны действительно что-то говорят о внутреннем мире человека, но они не являются истинно в последней инстанции.
Как и уверял отец, временами книга действительно меня успокаивала. Но сегодня я отложил «Сновидения» в сторону и полез за романом, который был спрятан за ними. За первым изданием «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда», которое дедушка подарил мне накануне – в прямом смысле этого слова – своей смерти.
Я нащупал знакомый надрез на кожаной обложке – словно кто-то надругался над этой полной насилия книгой. Я достал ее. Включил лампу и открыл первую пожелтевшую страницу, где дед оставил свою подпись: «Тристену с благодарностью за его силу в минуту моей слабости».
Там было еще и пятно. Отпечаток пальца. Иногда я прикладывал к нему собственный палец, проверяя, подходит ли он, и гадал, на кого указывает этот перст – на деда или на меня? И если я действительно замешан во всей этой путаной истории, то чем она обернется для меня – и для девушки из моего кошмара?
Ночь, река и она. И тот вечер с дедом. Сломанная рука Флика. Кошмар, который действительно становился все более реальным и ярким. Бумаги, о которых сказала мне Джилл Джекел…
Я смотрел на темное пятно в книге, вспоминая о предложении одноклассницы… и ее саму – на трибуне, она казалась такой маленькой и робкой. И очень умной. А еще у нее были документы, невероятно ценные документы.
Вдруг туман и дымка над рекой точно рассеялись, я принялся листать книгу, терзая страницы в поисках дословной цитаты, вспыхнувшей вдруг в моем мозгу. Наконец нашел ее и с выражением прочел вслух:
«Поспешив назад в кабинет, я снова приготовил и испил магическую чашу… и очнулся…»
Я закрыл книгу, мысли вихрем проносились у меня в голове.
Препарат Джекила не только породил Хайда…
Джилл хотела, чтобы я ей помог, но, может, и она окажется мне полезна?
Идея казалась почти абсурдной. Но я был готов ухватиться за самую тонкую соломинку. Стоя в спальне, слушая, как отец посреди ночи принимает душ, вспоминая жажду крови, с которой я очнулся от кошмарного сна, и осознавая, сколько страшного я не мог – или, быть может, не хотел – вспомнить, вдруг внезапно и четко осознал, что если в том ящике, которого я еще не видел, не скрыто решение моей проблемы, то я обречен.
Глава 12 Джилл
Я передвинула мольберт поближе к окну в гостиной, чтобы успеть поработать, пока солнце еще не село. Работа застопорилась. Я писала автопортрет – это было самое серьезное задание в этом году, и оценка за год на двадцать процентов зависела от него.
Я подняла повыше свою прошлогоднюю школьную фотку, с которой рисовала, сделала шаг назад, чтобы посмотреть на холст под другим углом, сравнить рисунок с фотографией. Где моя ошибка? В улыбке? В глазах?
Мисс Лэмпли, моя преподавательница, согласилась с тем, что что-то в портрете не так.
– Технически у тебя все верно, как всегда, – задумчиво прокомментировала она, подойдя ко мне на уроке. – Но сущности Джилл Джекел тебе уловить не удалось. Чего-то не хватает.
Я смотрела в глаза собственному портрету. Мне пришлось очень постараться, чтобы передать их непростой каре-зеленый цвет, который никогда мне не нравился. Но попадания в цвет оказалось недостаточно.
В чем моя «сущность»?
Я разочарованно вздохнула и попыталась прикрепить снимок к холсту, но, услышав громкий стук в дверь, уронила его.
Я резко развернулась в сторону прихожей, удивившись и насторожившись.
Не открывай, сказала себе я. Уже вечерело, к тому же я обещала маме, пока она на работе, никого без спроса домой не впускать.
Тут снова постучали, на этот раз еще громче, и я тихонечко пошла в прихожую, чтобы проверить замок, убедиться, что дверь заперта. Но едва я протянула к ней руку, как услышала:
– Джилл? Ты дома?
Раздался знакомый голос, и я заколебалась. «Никого не впускать» однозначно подразумевало «не пускать парней».
– Джилл, я знаю, что ты там. Я тебя слышал, – сказал он. – Открой, а?
Ну неужели сейчас я должна послушаться маму, а не Тристена Хайда, который стоял на крыльце с сумкой через плечо, скрестив руки, и ждал? Я открыла и увидела его высокую, внушительную фигуру.
– Э, вообще-то мне не положено…
Но Тристен уже шагнул через порог и объявил:
– Джилл, я еще раз подумал над твоим предложением по поводу конкурса. Считаю, что за это стоит взяться. – И хотя я так и стояла у него на пути, он прошел мимо меня и направился в гостиную. – Давай обсудим.
– Тристен, погоди… – Я поплелась за ним. – Мамы нет дома, и…
Но Тристена это не беспокоило, мне показалось, что его заинтересовало что-то в гостиной.
Поначалу я подумала, что он смотрит на картину, и у меня внутри все похолодело.
– Я еще не дорисовала, – выпалила я, защищая свое творение от возможной критики. – Я понимаю, что с выражением лица тут что-то не так!
Но когда Тристен повернулся ко мне, я осознала, что он смотрел не на портрет. Он показал в дальний угол комнаты и спросил взволнованно:
– Джилл, это то, что я думаю?
Глава 13 Джилл
И хотя мне хотелось поговорить о конкурсе, а ответила, что наш старый рояль не настроен, но Тристен решительно направился к нему, пройдя мимо мольберта и даже не обратив внимания на портрет. Инструмент, на котором мы с мамой складывали всякое барахло, точно магнит притянул его к себе.
– Джилл, это же старинный «Стэйнуэй», – сказал он, бросив свою сумку на пол, и убрал со стула стопку журналов.
– Хороший? – поинтересовалась я, следуя за ним. Проходя мимо мольберта, я спрятала свою работу, повернув ее лицом к стене.
– О, да. – Тристен поднял крышку, обнажив клавиши, которые не видели света уже несколько лет. – У меня дома тоже «Стэйнуэй». Миньон. Есть что-то в этих древних инструментах… – Он вопросительно посмотрел на меня, уже коснувшись пальцем клавиши. – Можно?
– Да, – сказала я, вспомнив ту прекрасную мелодию, которую слышала на компьютере. – Хочу еще раз послушать, как ты играешь.
У Тристена изогнулись брови.
– Еще раз?
Я осознала, что проговорилась, и лицо мое вспыхнуло.
– Я слышала запись у тебя на «МайСпейсе», – призналась я.
– Правда? – На его губах обозначилась улыбка. Та же самая улыбка, которую я видела в первый день этого учебного года в кабинете химии, когда Тристен подумал, что я за ним наблюдаю. – Слышала?
– Я… То есть Бекка открыла твою страницу. – Я свалила все на подругу, снова краснея.
– Ах да, Бекка. – Улыбка его угасла, и он повернулся к роялю.
Я вдруг вспомнила, что она начала рассказывать о том, как виделась с Тристеном прошлым летом. Но не закончила. Что тогда между ними произошло?
– Посмотрим, на что годится этот заброшенный инструмент, – сказал Тристен, меняя тему, и уселся за рояль.
Я стояла посреди комнаты, единственная слушательница, и чувствовала себя крайне неловко. Я ждала, когда Тристен заиграет ту чудесную мелодию, которую я слышала прежде. Чего я не предполагала, так это того, что Тристен так сильно преобразится.
Он закрыл глаза, поднял руки над клавиатурой, напряг пальцы. И когда заиграл, легко ударяя по клавишам, извлекая из них нежную мелодию, показалось, что он здоровался с инструментом, предлагал ему свою дружбу. Мне стало ясно – он очень необычный человек, и все, что он делает, похоже на… волшебство.
Рояль был явно не настроен, некоторые ноты звучали диссонансом даже на мой невзыскательный слух, но почему-то это не имело никакого значения. Я завороженно слушала, а Тристен играл невообразимо грустную, красивую мелодию. Даже фальшивые ноты не портили ее – он как шеф-повар добавлял горькие травы в сладкое блюдо, чтобы создать совершенный вкус.
Как под гипнозом я подходила все ближе, и мрачная мелодия, которую играл Тристен, зазвучала с какой-то полной безнадегой, руки его сместились в левую часть клавиатуры, плечи напряглись. Но сам он был расслаблен, лицо казалось умиротворенным.
Он выглядел божественно, просто божественно.
Бекка права. Тристен действительно красавчик. Но когда он сидит у рояля и играет, его можно назвать только «божественный». Не «милый», не «привлекательный», и даже не «красивый». Во время игры его внутренняя сила становится мощнее, «ослепительнее».
Я подошла ближе, но Тристен уже заканчивал эту горько-сладкую композицию, в которой чувствовались уверенность и мощь, такие же, как в его походке или жестах. Пальцы уже скакали по клавиатуре, крещендо ускоряюсь и становилось громче, грохотала в толстых оштукатуренных стенах нашей гостиной, он начал стучать по клавишам, играя захватывающе и яростно. Это было мощнее бури, разыгравшейся несколько дней назад.
Когда я уже думала, что Тристену ничего больше не выжать из нашего старого рояля, что композиция почти закончилась, с довольным и даже каким-то блаженным лицом он провел пальцами по клавишам и полностью смазал концовку. И я едва не вскрикнула от ужаса, словно этим можно было как-то спасти испорченное впечатление. Но Тристен… улыбнулся.
Я была просто ошарашена. Я никогда не видела, чтобы человек радовался, испортив что-то. Особенно когда это что-то было столь прекрасным.
А потом он повернулся ко мне, открыл глаза, и я увидела синяк и – отблеск того мрака, в котором родилась эта композиция.
– Тристен… супер!.. – Я не знала, что тут еще можно сказать. Ни о музыке, ни о том, что я увидела у него в глазах. – Супер!
Тристен, похоже, воспринял это как комплимент.
– Спасибо. – А еще он кивнул в направлении мольберта: – Твоя работа мне тоже понравилась.
Я снова почувствовала, как щеки покраснели, и бросила взгляд на портрет, который я наскоро попыталась спрятать, придвинув к стене.
– Я думала, ты не видел.
– Сходство очень точное, – прокомментировал Тристен, и я поняла, что он снова надо мной смеется. – По крайней мере, очень на тебя похоже, хотя я успел взглянуть на него только мельком, прежде чем ты его развернула.
Так, значит, он и это заметил. Мои щеки стали совсем пунцовыми.
– Он еще не закончен.
Меня смутило то, что он заметил мою попытку спрятать картину, но еще я поняла, насколько бледны мои попытки творчества в сравнении с даром Тристена. Никто никогда не подумал бы глумиться над тем, что он только что сыграл, никто не сказал бы ему, что тут «не отражена сущность автора». Я его едва знала, но, когда слышала его игру, понимала, что вижу его самого. Даже то, что он скрывает ото всех.
Я снова смущенно уставилась на мольберт.
Так вот чего не хватает в моей работе! В глазах! Тьмы, которая, я знаю, проскальзывает иногда. Но ее просто не могло быть на прошлогоднем портрете, его сняли еще до того, как убили отца… еще до того, как на меня стала наваливаться настоящая чернота, когда я узнала, что отец меня обокрал.
Не думаю, что кому-то было бы интересно увидеть ее в картине? Мою потерю и мою злость… они отвратительны. Разве нет? Это та часть меня, которую надо не только скрывать, от нее надо избавиться.
– Джилл. – Голос Тристена вернул меня к реальности. Он встал и вышел из-за рояля.
Я повернулась к нему, беспокойно убрала за ухо прядь волос и, к удивлению своему, заметила, что, пока я смотрела на картину, он снова стал серьезным.
– Да?
– Об искусстве хватит, – сказал он, направляясь ко мне. – Посмотрим на ящик.
