Текст книги "В альтернативную вселенную"

Автор книги: Бертрам Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

21

Вскоре они увидели Мэйхью.

Вместе с одним из младших офицеров он вынырнул в свете прожекторов из ярко освещенной шлюзовой камеры и отправился в полет сквозь разделявшую корабли пустоту. Джонс пошел их встречать к выходной камере. По счастью, все двери между основными отсеками были оборудованы по шлюзовому принципу, так что можно было передвигаться, не боясь каждый раз выпустить из рубки теплый воздух. Вскоре все трое появились, и холодные стекла их шлемов сразу запотели.

– Вы вызывали меня, сэр? – спросил Мэйхью, с трудом стаскивая с себя шлем.

– А как вы думаете? – саркастически спросил Гримс.

Но Мэйхью уже повернулся к капитану Митчеллу:

– А, так вы и есть тот самый рыбак. Как же, помню ваш сон. Вы сидите с удочкой на берегу, и…

– Хватит, Мэйхью, сейчас не время, – резко прервал его Гримс. – Надо заняться делом.

– Да, сэр, и я знаю, каким.

– Ну да, конечно… Надеюсь, что знаете… Слушайте, Мэйхью, а такое подслушивание, оно не противоречит нормам этики, которым вас обучали?

– В данных обстоятельствах – нет, сэр. Моя задача в том и состоит, чтобы быть в курсе дела, когда любая экспедиция покидает корабль.

– Ладно, значит, сэкономим время. Итак, капитан Митчелл, как только наденет скафандр, который вы взяли с собой, поведет нас к отсеку, где находятся лозоходцы. Вполне вероятно, что есть какая-то связь между ними и тем, что корабль оказался здесь… Как вы это назвали, капитан? – в этом подпространстве.

Пока Митчелл менял скафандры, Джонс возился с бортовым компьютером. Наконец ему удалось запустить его. Тогда за монитор сел Митчелл и через несколько минут нашел нужные сведения.

– Уровень «С», – пробормотал он, разглядывая распечатанную страницу, – сектор восемь. Саркофаги с 18 по 23 включительно…

Сложив листок, он с помощью Сони надел шлем, и они двинулись к выходу.

Довольно быстро под предводительством Митчелла они отыскали уровень «С» и в самом краю его сектор восемь. Лозоходцев было шестеро – два мужчины, ничем не примечательных, и четыре женщины. Одна из них неуловимо чем-то отличалась от остальных.

Телепат остановился возле первого саркофага, глядя на лежащего под его прозрачной крышкой мужчину. Его лицо стало серьезным и сосредоточенным.

– Этот человек, – сказал он наконец, – видит сон о еде… Я вижу покрытый белоснежной скатертью стол, хрустальные рюмки, серебряные сверкающие приборы… За столом сидят другие люди, но все они неясны и размыты. Для спящего они не главное. Но вот официант показывает мне бутылку вина, и затем наполняет мою рюмку. Официант – пожилой, осанистый человек с румяным лицом и серыми курчавыми бакенбардами. Улыбаясь, он наливает мне четверть рюмки. Я пробую. Это белое сухое вино, очень терпкое. Я удовлетворенно киваю головой…

Другой официант подает мне на серебряной тарелке устриц, свежий хлеб, масло, нарезанный лимон…

– Не совсем то, что мы ищем, – прервал рассказ Гримс.

– Да, да, конечно. А я только начал входить во вкус… Я ведь впервые видел устрицу – я хочу сказать – я, а не тот, кто видит этот сон. Хотелось бы попробовать их… Ну ладно, теперь уже поздно. Сны быстротечны, и он уже думает о чем-то другом.

И он сердито уставился на второго мужчину, который лежал ниже первого.

– Этот человек, он… он работает в своих снах. Он шагает по склону холма, по упругому дерну. В его руках – раздвоенный прут. Я чувствую шероховатость прута в моих руках и… и его… живость… прут как живой в моих руках, то отталкивается, то притягивается к земле… Вот прут вздрагивает, и я знаю, что под моими ногами, глубоко под землей, вода… Я иду дальше. Я не спешу. Здесь – металлы, а здесь – руда.

– Нет, – сказал Гримс, – это тоже не то.

– Прошу вас, сэр, не прерывать меня на середине, а подождать, пока сон закончится, даже если это и не мои сновидения.

Мэйхью нехотя передвинулся к следующему саркофагу. В нем лежала высокая, угловатая женщина, с широкими острыми скулами. Ее кожа была сероватого оттенка, и, казалось, от нее исходит холод еще больший, чем от вакуума. Взглянув на нее, Мэйхью вздрогнул. Он беззвучно шевелил губами и долго смотрел на нее. Наконец он прошептал:

– Она мертва. Она мертва, но…

– Но что? – нетерпеливо спросил командор.

– Но… я чувствую… как бы это сказать… воспоминание…

– Призрак, – подсказал Кэлхаун.

– Нет, не призрак. В ее мозгу еще остались воспоминания о последних мыслях… Но я ведь не могу оживить их. У нее осталось чувство – нет, не чувство, а намек – на какое-то сильное переживание, настолько сильное, что, по-моему, она не смогла его пережить.

Тодхантер возразил:

– Но ведь ее смерть не была вызвана какой-то физической причиной. Это ведь невозможно! Может, нам стоит попробовать ее оживить… – он повернулся к Митчеллу. – Насколько я понимаю, капитан, мы не можем этою сделать, не разбудив весь корабль. Здесь ведь нет системы индивидуального пробуждения.

– Совершенно верно.

– Вы не будете возражать, если мы используем для этого один из пустых саркофагов в вашем отсеке?

– Вообще-то этого делать не полагается, но… Но мы можем воспользоваться пустым саркофагом в отсеке Кэррадина. Я думаю, что он не будет возражать.

– Прекрасно.

– Проверьте прежде остальных лозоходцев, мистер Мэйхью, – сказал Гримс.

Мэйхъю подчинился. Три оставшиеся женщины были живыми – насколько вообще можно назвать живым человека в таком состоянии, – и всем им снилось примерно одно и тоже: семейная жизнь, мужья, дома, дети…

Крышку саркофага открыли, и из-под нее легко выскользнул прямоугольный прозрачный блок замерзшего газа, в котором находилось тело. Несмотря на невесомость, пришлось повозиться, чтобы вытащить его из тесного саркофага в проход. По коридорам, с уровня на уровень, его притащили, наконец, в другой конец сферы, к отсеку, где располагались экипажи.

В комнате для команды четвертого капитана все саркофаги были, естественно, пусты. Тело женщины положили в тот, к которому было легче всего пробраться. Затем все вошли в каюту, люк был задраен, а обогрев включен, и начался процесс оживления. Когда замерзший воздух растаял, саркофаг, как и в первый раз, наполнился густым газом, затем тело массировалось и обдавалось струями янтарной жидкости… Постепенно лицо женщины из серого стало желтоватым, а на скулах появился легкий румянец. Ее веки приоткрылись, а одна нога начала вздрагивать.

– Она не мертва, – пробормотал Гримс.

– Мертва, – возразил Мэйхью, – это судороги. Всего лишь судороги. И мне это совсем не нравится.

Крышка саркофага поднялась, и женщина медленно приняла сидячее положение. Ее глаза были открыты, но в них не было ни малейшего отблеска сознания. Из приоткрытого рта вместе с громким хриплым дыханием вылетали капли слюны…

– Голубое небо, – прошептал Мэйхью, – ослепляюще голубое… как кусок ткани в огромных руках, оно рвется… трещина ползет по небу… и грохот разрывающегося неба страшнее самого жуткого грома в самую жуткую грозу… Трещина ползет расширяется, и за ней – чернота и пустота, в которой нет ничего… Нет, там что то есть… из пустоты появляются фигуры в сияющих белых одеждах, с огромными белыми крыльями, охватывающими небеса… И вот они поднимают к губам золотые трубы – и раздается звук – высокий и нежный… И золотистые нежные звуки музыки летят с небес, и поют хрустальные голоса… И пылающие мечи карают неправедных… И… и…

– И это все, – заключил Мэйхью. – Теперь она окончательно мертва. Мертвее быть невозможно.

– Так вот, значит, что ей снилось, – едва слышно, бесцветным голосом сказал Митчелл. – Вот что ей снилось, и снилось с такой силой, что она увлекла с собой весь корабль в эту щель в небесах… Но она ли это сделала? Разве могла она это сделать?

– А разве есть лучшее объяснение? – возразил Мэйхью.

– А есть ли вообще объяснение? – устало произнес Гримс.

22

Конечно, это была чрезвычайно странная, с трудом укладывающаяся в голове гипотеза, но другой у них просто не было. Задача, которую экипаж «Искателя» пытался решить сложнейшими математическими расчетами и анализом законов физики и что им пока не удалось (то ли расчеты были недостаточно сложными, то ли физические законы были не до конца изученными), здесь объяснялась нарушением парапсихологических функций человека. История человечества и других живых существ Галактики доказывала, что лозоходцы искали – и всегда находили искомое. И некоторые из них, в сонном или бессознательном состоянии, искали вне времени и пространства. И в результате, многие из них попадали в эту преисподнюю, увлекая за собой весь незадачливый экипаж вместе с кораблем, на котором они находились.

– Командор, – сказал Митчелл, – наверняка это случилось именно так. Ведь наш корабль не похож на ваш. У нас архаичный, по вашим меркам, металлический ящик с ракетным двигателем. У нас же нет сжимающих пространство навигационных систем.

– Возможно, это действительно так, – согласился Гримс. Он был готов рассматривать любую возможность, любой путь к тому, чтобы вытащить отсюда оба корабля – свой и капитана Митчелла. Он вспоминал все, что когда-то читал о Великом Расселении и об этих примитивных межзвездных ковчегах. Как и в библейском Ковчеге, пассажиры могли принять участие в полете только в паре с кем-нибудь – мужчины и женщины…

Внезапно в голове у него мелькнула мысль. Он повернулся к офицеру пси-связи.

– Мистер Мэйхью, вы можете войти в чей-то ум?

– Что вы хотите сказать, сэр?

– Влиять на человека.

– Наши правила запрещают это, сер.

– К черту ваши правила. Они действуют в Галактике, а мы там, как известно, не находимся. И что касается нашего корабля, то на нем я устанавливаю правила, так же, как и капитан Митчелл – на этом корабле. Можете ли вы проникнуть в мозг другого человека и влиять на него?

– Иногда это удается, сэр.

– В мозг одного из спящих на этом корабле.

– Это значительно легче, сэр.

– Очень хорошо. Теперь, капитан Митчелл, объясняю свою мысль: здесь на корабле находится пять лозоходцев, которые счастливо спят в своих саркофагах. Мистер Мэйхью проникнет в сны четырех из них. Мэйхью у нас до ужаса патриотичен и считает свою планету Лорн самым райским уголком во всей Вселенной. Поэтому он использует все свои телепатические таланты, чтобы с лучшей стороны представить Лорн спящим лозоходцам. Моя идея такова. Каждому из них будет сниться, что он один, в темноте и пустоте, что ему холодно и страшно – это, впрочем, не так уж далеко от истины. У каждого из них в руках будет его рабочий инструмент, лоза – раздвоенный прут, или согнутая спица, или чем они там еще пользуются – в общем, кому что нравится. И каждому будет сниться, что лоза влечет его, ведет к радостно сияющей планете в звездном небе. Мэйхью как можно подробнее изобразит планету – со всеми морями и континентами. В этом мы ему поможем, поскольку сами не раз видели нашу планету из космоса.

Я, конечно, не гарантирую, что это должно сработать, но у нас есть шанс. Если не получится, то никому из нас не станет хуже, а если получится – то лучше вам включить ваши двигатели раньше, чем Мэйхью примется за работу, чтобы успеть выйти на безопасную орбиту.

– Звучит безумно, командор, – сказал Митчелл, – но это более безумно, чем то что мы находимся вне времени и пространства. В любом случае, чтобы управлять кораблем, я должен сначала разбудить моих офицеров.

– Конечно. Тодхантер поможет вам в этом.

Митчелл задумался.

– Сэр, почему вы хотите использовать лишь четырех спящих? Почему не все пять?

– Если способ сработает, то мы получим право на определенное вознаграждение, поскольку это будет что-то вроде спасения имущества. Я знаю, как составлялись списки пассажиров рейсов вроде вашего, – мужчины и женщины в равном числе, мужья и жены. А у меня такое ощущение, что муж этой религиозной фанатички, которая ввергла сюда ваш корабль – также один из лозоходцев.

– Надо проверить по списку.

Митчелл достал из кармана распечатку.

– Если способ сработает, – пробормотала Соня, – неплохо было бы и на нашем корабле иметь лозоходца.

– Безумная женщина, или религиозная фанатичка, как вы ее назвали, сказал Митчелл, – это миссис Кэролайн Дженкинс. Ее муж, Джон Дженкинс, действительно член команды лозоходцев. Здесь указано его место – это тот мужчина, который думал о еде. А теперь, прошу прощения, мне нужно будить мою команду. Надеюсь, что после этого эксперимента мне не придется укладывать их обратно.

После того, как команда проснулась, они снова отправились на уровень «С», в сектор 8. Пошли Гримс, Соня, Митчелл, Тодхантер, Мак-Генри и вместе с ними офицер медслужбы из экипажа Митчелла. Это была серьезная женщина, и после пробуждения, когда ее ввели в курс дела, она тут же взялась обсуждать медицинские проблемы со своим коллегой Тодхантером. И, конечно, с ними был Мэйхью.

Прежде всего предстояло отключить и вытащить саркофаг с телом мужа миссис Дженкинс. Теперь ему снились, сказал Мэйхью, какие-то другие плотские удовольствия.

– По крайней мере, – пробормотал Гримс, – он не будет слишком переживать по поводу потери жены и возражать против перехода на другой корабль.

Мак-Генри и Тодхантер принялись стаскивать огромный неуклюжий саркофаг с этажа на этаж, к ближайшей шлюзовой камере. Затем предстояло отогнать саркофаг к «Искателю», где инженеры займутся подключением его к системе поддержки анабиозного состояния.

Мэйхью приблизился ко второму мужчине, тому, который в своих снах искал воду. Он вслух произносил свое внушение, и его шепот гулко отдавался в наушниках присутствующих.

– Ты один… Ты всеми забыт… Вокруг тебя – темнота. Вокруг тебя нет ничего. Ничего… Абсолютная пустота… Ты летишь в никуда, а в твоих руках – мертвый прут.

Ты летишь…

Но вот прут встрепенулся, слегка дернулся. Ты чувствуешь его, как он вздрагивает… очень слабо. Но он ожил! И ровно через сто двадцать минут он укажет тебе направление! Он будет вести тебя, уверенно, сквозь теплоту, и ты наконец увидишь свет – маленькую золотую звездочку. Она будет расти; увеличиваться, и вот уже перед тобой прекрасная планета… Ты увидишь синие моря, зеленые цветущие континенты, снежные шапки на полюсах… Одна половина планеты залита солнцем, на другой ты увидишь яркие огни городов в темноте. Ты увидишь океаны и сушу, но не сейчас… должно пройти время, прежде чем прут оживет в твоих руках и поведет тебя к планете Лорн, прекрасной, солнечной планете…

«Надеюсь, что они не слишком разочаруются, – подумал Гримс, – когда увидят настоящий Лорн. Но все равно это лучше, чем болтаться здесь…»

Мэйхью довольно долго продолжал свою речь, все в том же духе, затем перешел к следующему лозоходцу, и к оставшимся двум, и когда наконец все было закончено, оставалось от силы полчаса до назначенного времени срабатывания гипнотической команды. Гримс и все остальные отправились обратно в контрольную рубку.

Офицеры Митчелла уже привели ее в полный порядок. За исключением Гримса, Сони и Мэйхью остальные члены экипажа «Искателя» уже давно вернулись на свой корабль.

Гримс обратился к Митчеллу:

– Мы покидаем вас, капитан. Если все произойдет, как и Задумано, то скоро мы встретимся в нашем мире.

Митчелл засмеялся:

– Надеюсь, сэр. Но скажите, Лорн действительно настолько прекрасная планета, как ее описал мистер Мэйхью?

– Можете сделать небольшую скидку на его патриотизм, капитан.

– Но вам ведь не обязательно оставаться там, – вступила Соня. – Наша Служба с удовольствием расселит весь ваш корабль по тем планетам, какие вам больше понравятся.

– У налогоплательщиков Федерации глубокие карманы, – заметил Гримс.

– Джон, это уже старая шутка.

– Может быть, Соня. Но это так.

Командор пожал руку Митчеллу, затем надел перчатки своего скафандра, тщательно застегивая все соединения. Надев шлем, он смотрел, как Соня и Мэйхью делают то же самое, затем, в сопровождении одного из офицеров, они спустились к выходному шлюзу.

Прибыв на свой корабль, они с нетерпением дожидались, пока давление в шлюзовой камере достаточно поднимется, чтобы тут же устремиться в контрольную рубку. Затем они ждали, поглядывая на висевший за иллюминатором корабль, залитый огнями прожекторов. Они ждали, глядя на судовой хронометр, сначала на минутную стрелку, а затем все их внимание переключилось на секундную. Вот она перевалила за намеченное время, и пошла отсчитывать первую минуту опоздания…

Гримс нетерпеливо взглянул на свои наручные часы. Заметив это, Мэйхью спокойно сказал:

– Я наблюдаю за ними. Они уже видят свет вдалеке, и лоза уже указывает им путь…

– Все равно, не понимаю, как это может сработать, – негромко сказал Рэнфрю.

– Они ведь попали сюда без всяких ваших штучек, лейтенант, – ответил Кэлхаун. – Значит, они в состоянии и улететь без всякой временной прецессии.

Когда они взглянули в иллюминатор, там уже ничего не было.

«Черт, – подумал Гримс, – отказали поисковые прожекторы. Но ведь у них же у самих горят в рубке огни!»

– Экраны пусты, – объявил Суинтон.

– Получилось, – прошептал Мэйхью. – Получилось…

23

Раз это получилось с кораблем капитана Митчелла, должно было получиться и у них. Реквизированный лозоходец спокойно лежал в своем стеклянном ящике и досматривал очередной сластолюбивый сон. Мэйхью, несмотря на усталость, тут же решил взяться за работу. Для начала он попытался ввести в сознание спящего элементы сомнений и беспокойства и отвернуть его мысли от сытого комфорта в сторону холода и пустоты внепространственной расщелины между Вселенными.

Но это было тяжело.

Дженкинс жил в своих снах, и жил только ради своих снов. Это был человек, полностью лишенный каких бы то ни было плотских наслаждений во время жизни на Земле. В присутствии религиозной жены он не мог себе позволить даже кружки холодного пива или куска хорошо приготовленного мяса. Поэтому он жил в своих снах, он любил свои сны, так как они спасали его от беспросветной жизни.

Но Мэйхью был настойчив. Его голос по временам разносился по всему моторному отсеку, во вспомогательной комнате которого был расположен саркофаг, и, казалось, от его слов весь корабль остывает и погружается в темноту. Он был настойчив, и вот уже тонкие ядовитые змеи зашевелились в саду наслаждений. Бифштекс становился жестким, а нож тупым, вино отдавало пробкой, сыр был невызревшим, а мягкий хлеб становился черствым… Пиво было теплым, а бутерброд – без горчицы… Порции были или слишком большими, или слишком маленькими…

Это были мелочи, которые в жизни встречаются на каждом шагу, но они выводили спящего из равновесия.

Затем была обворожительная блондинка, которая, улыбнувшись, открыла почерневшие гнилые зубы, а изо рта у нее шел зловонный запах… И сладострастная брюнетка, которая, раздевшись, обнажила изрытое язвами тело…

И так далее, в подобном духе.

Сны Дженкинса, конечно, не отличались возвышенностью, но в них и не было развращенности. Теперь же они, благодаря стараниям Мэйхью, теряли всю свою привлекательность. Теперь он, избежав объятий похотливой ведьмы, стоял, пошатываясь, на краю черной бездонной пропасти, объятый стыдом и страхом, а над ним угрожающе склонились почитаемые его женой божества. Еще одно небольшое усилие – и вот он оступился, и, цепляясь руками за траву, неумолимо скользит к пропасти, срывается и падает, падает…

В холод и пустоту…

Он падает в холод и пустоту, в бездну, которая разверзлась под его ногами, и эта Абсолютная Пустота хуже Ада, которым жена неоднократно его пугала…

Он падает в холодную черную пустоту, и в его руках – его единственный друг, его последняя надежда, которая может вывести его снова в знакомый мир, и помощи больше ждать неоткуда, кроме как от этой изогнутой спицы в его руках, но похоже, что она умерла и навсегда застыла…

Но вот серебряная спица оживает, она ведет его куда то, и он уже может различить вдалеке тусклую желтоватую звездочку, которая разгорается все ярче и ярче, и вырастает в прекрасную планету, где в зеленых садах гуляют красивые женщины, а на деревьях висят спелые сочные плоды, а под ними стоят уставленные яствами столы…

– Но это не Лорн, – тихо сказал Гримс.

– Это не Лорн, – эхом отозвалась Соня.

– Лорн, – громко шептал Мэйхью, – эта планета называется Лорн, это прекрасный, открытый мир… И рамка в твоих руках становится жесткой и, как стрелка компаса, устремлена на эту планету… Ты пересекаешь черную пропасть… Из пропасти сна ты перебросишь мостик в реальность, нужно лишь следовать за рамкой… она ведет тебя, она тащит, влечет тебя…

– Куда она его влечет? – прервал Гримс.

– Как куда, на Лорн, конечно, – прошептал Мэйхью. – У него чрезвычайно сильные сновидения.

Внезапно и резко завыла сирена, и опять – буква «А» кодом Морзе… В который раз…