Текст книги "Разгадка"

Автор книги: Бертрам Чандлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Бертрам Чандлер
Разгадка

Мало-помалу Граймс выкарабкался из кошмарного сна.

Этот сон походил – слишком походил – на реальность. Но хуже всего было другое: сон проходил, а ощущения оставались. Бесконечная потерянность, шокирующий контраст между тем тусклым и унылым существованием, которое он влачил во сне – и полной впечатлений и ощущений жизнью, которой, как ему почему-то было известно, он должен был жить в реальности. Там у него была жена – неряшливая, абсолютно лишенная воображения женщина, раздражающе манерная. И воспоминания о ком-то другом, с кем он никогда не встречался и не мог встретиться. О чьей-то стройности и элегантности, о близости, которая есть нечто большее, чем физическая близость в браке. О ком-то, кто разбирался в книгах, в музыке и живописи и вместе с тем демонстрировал понимание всех тонкостей психологии космолетчика.

Мало-помалу Граймс просыпался.

Мало-помалу он начинал осознавать, что место, где он находится – вовсе не его спальня в квартире Командующего Зетландской Базой. Он лежал, прислушиваясь к тихим успокаивающим звукам – прерывистому биению инерционного двигателя, всхлипываниям насосов, вздохам вентиляционных систем, тонким высоким завываниям гироскопов Манншенна. И к спокойному ровному дыханию спящей женщины, которая лежала рядом. Время от времени тихонько она всхрапывала.

Но этого было недостаточно, чтобы обрести уверенность. Сон произвел слишком сильное впечатление. В конце концов, не зря говорят, что ночью все кошки серы… Без особого труда он нащупал кнопку выключателя у изголовья постели. Вспыхнул ночник; свет был мягким, приглушенным, но этого оказалось достаточно, чтобы Соня проснулась.

Она раздраженно взглянула на Граймса. Тонкое лицо, обрамленное темно-рыжими волосами, выглядело свежим даже в миг пробуждения – еще одно свидетельство ее аккуратности.

– В чем дело, Джон? – жестко спросила она.

– Прости, – мрачно отозвался Граймс. – Прости, что разбудил. Просто мне было необходимо убедиться…

Она мгновенно смягчилась.

– Опять этот сон?

– Да. И самое страшное в нем… Знать, что ты есть, где-то в пространстве и времени, но я никогда с тобой не встречусь.

– Но мы с тобой уже встретились, – она рассмеялась, но не над ним, а вместе с ним. – И в этом твое несчастье.

– Мое счастье, – поправил он.

– Наше счастье.

– Полагаю, у нас все могло быть гораздо хуже, – проговорил он.

Граймс проснулся снова – на этот раз его разбудил переливистый звон будильника. Чтобы дотянуться до сервисного окошка в переборке, не требовалось вставать с кровати. Толкнув дверцу, он достал поднос с серебряным кофейным сервизом.

– Как всегда? – спросил он у Сони, которая потягивалась, предпринимая не слишком активные попытки занять сидячее положение.

– Да, Джон. Пора уже запомнить.

Граймс наполнил ее чашку – черный кофе без сахара, затем позаботился о себе. Он питал слабость к сахару – пожалуй, даже чрезмерную – и сливкам.

– Жаль, что это путешествие скоро закончится, – проговорила Соня. – Джимми, как всегда, на высоте. Такого сервиса не дождешься даже лайнере альфа-класса.

– Как-никак, я коммодор, – с легким самодовольством отозвался Граймс.

– Да, но не коммодор ФИКС.

В том сне, в том повторяющемся кошмаре Граймс по-прежнему оставался ничем не выдающимся офицером Федеральной Исследовательской и Контрольной Службы. Он не должен был дослужиться до звания коммодора, просто не мог. Дни сменяли друг друга, похожие, как близнецы, и последний из них он провел бы командующим никому не нужной базы, в мире, который однажды был кем-то обозначен как «группа планет низшей категории среднего класса».

– Может быть, – возразил Граймс, – но я достаточно возился с кораблями ФИКС и вправе рассчитывать, что на одном из них меня обслужат по высшему разряду.

– Ты?! У меня сложилось впечатление, что это благодаря мне Джимми объявил нас VIP-персонами.

– Вовсе не из-за тебя. Ты всего лишь обычный коммандер, к тому коммандер запаса.

– Прекрати это чертово занудство!

С этими словами она обрушила на голову супруга подушку. Плеснув себе на голую грудь горячим кофе, Граймс выругался.

– Хотел бы я знать, что подумает твой драгоценный Джимми, когда увидит на простынях эти пятна.

– Он их не увидит, а робот-прачка возмущаться не станет. Налей себе еще кофе, а я пока приму ванну.

Она выскользнула из постели и добавила:

– И не перебирай с сахаром. Кажется, ты собрался обзавестись брюшком…

И Граймс вспомнил жирного, неряшливого командующего Зетландской Базы.

Капитан «Звездного Первопроходца» коммандер Джеймс Фаррелл чрезвычайно гордился дисциплиной на своем судне. Для всех офицеров считалось обязательным присутствовать за каждым завтраком, обедом и ужином. Усаживаясь на свое место за капитанским столиком рядом с Соней, Граймс задавался вопросом: как Фарреллу удалось приучить офицеров простого «торговца» являться к завтраку даже после ночной вахты*11
  Ночная вахта или «собака» заканчивается в 4:00. (Прим. ред.)


[Закрыть].

Как обычно, весь офицерский состав «Первопроходца» был в сборе – разумеется, за исключением вахтенных. Девушки в нарядной форме сновали между столиками, принимая заказы и разнося блюда. Само собой, Фаррелл сидел во главе стола, по правую руку от него – Соня, по левую – Граймс. Четвертым за капитанским столиком был капитан-лейтенант Маллесон, начальник инженерного отдела. Казалось, он отличается от капитана только нашивками на форме. Офицеры вообще мало чем отличались друг от друга – все как на подбор высокие, с одинаковыми короткими стрижками, аккуратные и подтянутые, словно копии рекламного плаката «Приглашаем на службу в ФИКС».

«Пожалуй, во времена моей юности индивидуальность ценилась больше, – подумал Граймс и улыбнулся. – И где я был тогда?.. Черт подери, Граймс, ты прекрасно помнишь, где».

– Что тебя так позабавило, Джон? – спросила Соня. – Поделись, пожалуйста.

Оттопыренные уши Граймса запылали.

– Просто кое о чем подумал, моя радость.

Ситуация была спасена благодаря стюардессе, которая появилась у столика и предложила меню.

– Пожалуйста, сок натья, – сказал коммодор. – Яичницу с ветчиной и чуть-чуть жаркого по-французски. И, разумеется, кофе.

– У Вас великолепная кухня, Джимми, – сказала Соня, обращаясь к Фарреллу. Потом покосилась на мужа и добавила: – Пожалуй, даже слишком.

– Боюсь, Соня, скоро наше меню станет скромнее, – отозвался Фаррелл. – Кажется, пассажиры с Эсквела занесли на борт какой-то местный вирус. Во время первых экспедиций биологи обследовали с микроскопом каждую лужу на Эксвеле, но не обнаружили ничего сколько-нибудь угрожающего жизни людей. Возможно, поэтому мы не приняли должных мер предосторожности, когда подобрали короля и его свиту. Пока они находились на борту, их испражнения выбрасывались, не нарушая экологической обстановки на корабле. Однако после того как они высадились на Таллисе, уборные не были тщательно продезинфицированы…

«Не самая удачная тема для беседы за завтраком», – подумал Граймс, потягивая фруктовый сок.

– И? – подхватила Соня.

– И теперь на «ферме» начались неприятности. К счастью, пока пострадали только баки с клеточной культурой. В принципе, можно какое-то время посидеть на дрожжах и водорослях, но кому это понравится? – он улыбнулся Граймсу, который как раз подносил к губам ломтик яичницы с ветчиной, и повторил: – Кому?

– Только не мне, капитан, – заверил его Граймс.

– И не мне, коммодор. Но факт остается фактом: о говядине можно забыть, равно как о свинине и о курице. Некоторые врачи считают, что людям вредно есть баранину. Возможно, именно баранина окажется не заражена, однако даже в этом нет полной уверенности.

– Вы сможете пополнить запасы, когда мы доберемся до Порт-Форлорна, – вмешался Граймс.

– До Форлорна еще далеко, – намазывая маслом тост, Фаррелл пристально посмотрел на Граймса. – У меня есть для Вас одно дельце, Коммодор.

– Для меня, коммандер Фаррелл?

– Для Вас, коммодор Граймс. В вашем нынешнем звании Вы представляете на этом корабле Конфедерацию Миров Приграничья. Планета Кинсолвинга, хотя больше не считается колонией, по-прежнему входит в состав Конфедерации. Я хочу совершить там посадку.

– Почему? – спросил Граймс.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, коммодор. Насколько я понимаю, аборигенам удалось вывести виды животных и растений, идентичные земным. Некоторые из этих видов не просто выжили до сих пор, но и процветают. Разумеется, флора меня не интересует, но я слышал, что там существуют потомки настоящих кроликов, свиней, крупного рогатого скота и дикие куры.

– Нет там рогатого скота, – проворчал Граймс. – Кур тоже нет. А свиней, наверно, забили прежде, чем они успели прижиться*22
  Здесь Граймс немного слукавил. Во время предыдущей экспедиции на Кинсолвинг космодесантники с «Дальнего поиска» неплохо поохотились на одичавших потомков этих свинок. (Прим. ред .)


[Закрыть].

– Что ж, крольчатина – неплохая альтернатива курице, – заметил Фаррелл.

– Джимми, – с укоризной произнесла Соня, – я не верю, что ты настолько ненавидишь свой желудок.

– Конечно, Соня, конечно, – отозвался молодой человек.

– Я тоже, – подхватил лейтенант Маллесон, который до сих пор вежливо молчал.

– А я не люблю Кинсолвинг, – заявил Граймс. – К тому же, как ни верти, но без разрешения на посадку обойтись не удастся.

– Тебе удастся, Джон, – мягко сказала Соня.

Чуть позже Фаррелл уже обсуждал с Граймсом и Соней план высадки на Кинсолвинг.

– Откровенно говоря, – заявил молодой капитан, – я даже рад тому, что у нас появился повод побывать на этой планетке. Не так давно ФИКС дала разрешение на публикацию отчетов трех экспедиций. Все началось с той странной истории со свежей краской*33
  См. новеллу «Непросохшая краска» в сборнике «Легенды Приграничья». (Прим. ред .)


[Закрыть]…

– С тех пор уже сто пятьдесят лет прошло, – заметил Граймс.

– Разумеется. Я знаю. Но, кроме этого, я знаю, что Вам довелось побывать на этой планете дважды. Первый раз в качестве наблюдателя с неокальвинистами, а второй раз со своим собственным экипажем…

– И оба раза, – перебил его Граймс, – мне пришлось извлекать душу из пяток.

– Насколько я знаю, коммодор, Вас не так-то легко испугать. Что же там произошло на самом деле ? В опубликованных официальных отчетах все изложено весьма сухо и лаконично, из них мало что можно почерпнуть. Правда, там проскользнул намек – просто намек, не более того, – будто неокальвинисты пытались вызвать ветхозаветного Бога Иегову, а вместо этого получили греческий пантеон в полном составе. И что Вы, сэр, пытались повторить эксперимент, и в результате схлестнулись с оперным Мефистофелем.

– Слухи и сплетни надо пресекать на корню, – ответил Граймс. – Только это не всегда получается.

– Именно к этому я и стремлюсь, коммодор. Ваши выводы объективны или субъективны?

– Послушайте, коммандер, во время первой экспедиции судно неокальвинистов «Благочестие» погибло, равно как все шлюпки. Пресвитер, Ректор, Дьяконесса и еще тринадцать мужчин и женщин попросту исчезли. Это объективный факт, который никто не может отрицать. Во второй раз пропал я сам.

– Я могу это подтвердить, – вмешалась Соня.

– Но ведь Вы вернулись. Это очевидно.

– Скорее всего, мне просто повезло, – Граймс невесело усмехнулся. – Прежде чем подписывать контракт с дьяволом, стоит прочитать его внимательно, в том числе и сноски мелким шрифтом.

– Но ведь ни в тот, ни в другой раз никто не пострадал – по крайней мере, физически.

– Вполне возможно. Неизвестно, что произошло с этими выскочками-кальвинистами…

– Может быть, они приобщились к гедонизму на Олимпе, – произнесла Соня.

– Нам об этом ничего неизвестно.

Фаррелл усмехнулся.

– А Вам не кажется, что Ваши слова – прямой вызов для любого из офицеров ФИКС? Ведь Вы остаетесь одним из нас, сэр. Как и Соня – даже будучи офицером запаса. Кинсолвинг находится на траектории от Таллиса к Лорну – почти. Нам надо сделать остановку, и у меня на то весьма веские причины. И даже при нынешнем упадке…– он снова пристально взглянул на коммодора, – наши Лорды из Межзвездного Транспортного Комитета не одергивают своих капитанов, когда те проявляют инициативу и усердие.

Граймс кисло улыбнулся. Похоже, в натуре у этого Фаррелла есть черточки, которые капитан не демонстрирует при первом знакомстве. Если разобраться, он действует строго по бумажке – знает, что Граймсу недолго осталось до адмирала ФИКС, – однако умеет читать и между строк. Ради эвакуации с Эсквела короля и его придворных «Первопроходцу» пришлось отклониться от первоначального маршрута. В результате – легко и естественно – появилась возможность достичь Кинсолвинга, а потом возможность превратилась в необходимость. Интересно, а не могло ли «мясо» испортиться не совсем случайно? Впрочем, Граймс поспешил отогнать эту мысль. Даже он сам не решился бы на подобный шаг.

– Позже, сэр, – произнес Фаррелл, – когда Вы будете в настроении, мы просмотрим официальные отчеты, и Вы сможете получить всю недостающую информацию. Но все-таки – что делает Кинсолвинг таким, какой он есть?

– Ваши догадки стоят остальных, коммандер. Понимаете, на Кинсолвинге очень… странная атмосфера. Я имею в виду психологическую атмосферу – ни состав воздуха, ни физические процессы тут ни при чем. Это ужасно действует на нервы. Вызывает чувство… обреченности, что ли. Кинсолвинг был заселен одновременно с остальными мирами Приграничья. Если судить по чисто физическим характеристикам, ситуация там куда более благоприятна, чем на остальных планетах. Однако у колонизаторов опускались руки. Уровень самоубийств подскочил сверх всяких пределов. Люди пребывали в состоянии нервного истощения – со всеми вытекающими последствиями. Поэтому их эвакуировали. Но в чем было дело? Версий существует множество. По одной из последних теорий, система Кинсолвинга находится на пересечении… линий напряжения. Что именно там напрягается – лучше не спрашивайте. Главное, что в результате сама ткань континуума там настолько тонка, что буквально рвется. Границы между «тогда» и «сейчас», «здесь» и «там», «есть» и «может быть», можно сказать, не существует.

– Милое местечко, – подытожил Фаррелл. – Однако Вы желаете побывать там в третий раз, сэр?

– Да, – после долгой паузы согласился Граймс. – Только что касается третьей попытки прервать заслуженный отдых какого-нибудь древнего божества, я к этому не готов. В любом случае нам не обойтись без… думаю, ее можно назвать медиумом. Сейчас она на Лорне. Но даже если бы находилась здесь, сомневаюсь, что она захотела бы присоединиться.

– Хорошо. Я пересчитаю траекторию, а потом отправим карлоттиграмму нашим господам и повелителям и запросим разрешение на посадку. Не думаю, что они пошлют нас в ответ куда подальше.

– Увы, – отозвался Граймс, однако слабая улыбка, осветившая его резкие черты, говорила о другом.

Мало-помалу, очень осторожно, «Звездный первопроходец», управляемый капитаном Фарреллом, шел на снижение. Судно летело над освещенным полушарием Кинсолвинга, а цель находилась чуть западнее утреннего терминатора*44
  Граница между освещенной и неосвещенной стороной планеты. (Прим. ред. )


[Закрыть]. Граймс посоветовал произвести посадку там же, где приземлялся корабль Конфедерации «Меч Приграничья», а позже – его собственный «Дальний поиск». После гибели «Благочестия» от космодрома осталось только название. Ближайшая подходящая площадка находилось около заброшенного города Эндерстона на берегу Сумеречного озера. Это был спортивный стадион.

Условия для посадки были идеальные. Ракеты-зонды, выпущенные в верхних разреженных слоях атмосферы, регистрировали удивительную картину отсутствия турбулентностей. Отделяясь от носителей на различной высоте, они падали отвесно, а за ними тянулись ровные, словно прочерченные по линейке, полосы белого дыма.

Граймс и Соня находились в рубке управления.

– А вот и Эндерстон, – произнес коммодор, – на восточном берегу реки Усталой. Мы пока слишком высоко, чтобы что-нибудь разглядеть – там все заросло. Это Сумеречное озеро, – он обвел указкой блестящее пятно, ясно видимое на обзорном мониторе. Оно напоминало очертаниями гигантскую амебу, распластавшуюся среди яркой зелени. – Промахнуться просто невозможно. А вот этот четкий овал салатного цвета – стадион…

Фаррелл выправил траекторию. Биение инерционного двигателя стало громче – и снова стихло до невнятного бормотания, когда изображение стадиона оказалось точно в центре экрана.

По команде Фаррелла экипаж занимал противоперегрузочные кресла и пристегивал ремни. Вместе с остальными Граймс всматривался в изображение, которое росло на экране. Картина была знакома – слишком знакома, вплоть до едва заметной вспышки последней сигнальной ракеты. И снова – как и в прошлый раз, и в первый – он ощутил присутствие неких сверхъестественных сил, которые сошлись здесь с намерением не допустить посадки, уничтожить судно и всех, кто на нем находится.

Граймс покосился на Фаррелла. Молодой капитан был бледен и напряжен, хотя состояние атмосферы было как по заказу. Да, здесь нет службы наземного контроля. Но ведь нет ни малейшего ветерка, ни единой тучки, никаких намеков на возникновение турбулентности. Кажется, офицеров ФИКС все еще учат совершать посадку в экстремальных условиях.

Значит, Фаррелл чувствует то же, что и он сам. У Граймса немного поднялось настроение. «Вот теперь, крошка Джимми, и ты знаешь, на что это похоже», – подумал он и мрачно усмехнулся.

И в этот момент корабль приземлился. Наконец-то.

Толчок был почти неощутим. Лишь несущие конструкции чуть слышно простонали, словно посетовав на судьбу, и украдкой вздохнули амортизаторы, когда три опоры посадочного устройства приняли на себя огромный вес судна. Посадка состоялась.

– Главные двигатели – стоп, – выдохнул наконец Фаррелл.

По кораблю пронеслась перекличка резких звонков. Генераторы инерционного двигателя еще немного поворчали, затем все стихло. Легкие вздохи вентиляционных труб лишь оттеняли мертвую тишину.

Граймс повернулся в кресле, и поглядел в иллюминатор на отдаленную вершину, черный усеченный конус, резко выделяющийся на фоне бледно-голубого неба. Пресвитер Кэннон окрестил эту гору Синаем. Редактируя карты Кинсолвинга, Граймс собственноручно подписал ее «Олимп». Это было куда более подходящее название. Когда вершине этой горы неокальвинисты пытались вызвать Иегову, на их зов явился Зевс. Правда, когда на том же самом месте Граймс пытался вызвать богов греческого пантеона, на его зов откликнулся сам Мефистофель, который перенес коммодора в преддверие ада, населенное сонмом литературных персонажей.

На этот раз Граймс твердо решил вести себя более осторожно. И не делать попыток вознестись на вершину этой горы на колеснице, запряженной дикими лошадьми – даже если допустить, что на этой планете может встретиться все, что угодно, в том числе и дикие лошади. И что они возгорятся странным желанием оказать ему содействие.

Тем не менее, Граймс снова стоял на вершине горы.

Он вознесся туда на корабельном аэроботе, в двигателях которого заключалось изрядное количество лошадиных сил. Но ничего не произошло. И не могло произойти до тех пор, пока здесь не появится Кларисса, последняя в роду доисторических художников-магов. Не на чем было остановить взгляд – разве что полюбоваться панорамой. О двух злополучных экспериментах напоминали только полустертые ветром и дождем пятна краски – на том месте, где стоял мольберт Клариссы.

Само собой, каждый счел своим долгом побывать в знаменитых пещерах, чтобы осмотреть и сфотографировать наскальные рисунки – потрясающие изображения животных и охотников, которые казались живыми. Но краска давно высохла, рисунки были старыми, слишком старыми. И все же казалось, что следы присутствия древней магии еще можно ощутить.

Это или нечто иное – но что-то в этом мире вселяло тревогу. Мужчины и женщины не позволяли себе гулять поодиночке и сохраняли бдительность. Кто знает, что могло таиться в зарослях, среди руин? Фаррелл, хотя ему очень не хотелось нарушать предписания относительно униформы ФИКС, отдал категорический приказ не покидать судно без огненно-красных безрукавок поверх одежды. Поводом послужила перестрелка между группами охотников. К счастью, обошлось без жертв, однако четверо мужчин и три женщины надолго выбыли из строя, получив огнестрельные ранения.

– Вам не кажется, капитан, что нам пора на взлет? – спросил Граймс у Фаррелла.

– Отнюдь, коммодор. Мы должны быть уверены, что новые тканевые культуры приживутся.

– Это просто отговорка.

– Согласен, это просто отговорка.

– Вы ждете, чтобы что-нибудь произошло.

– Именно так. Черт подери, коммодор, это чувство неотвратимой беды давит на меня, оно давит на всех нас. Но я хочу обнаружить что-то определенное, о чем я мог бы доложить Лордам Коммиссионерам*55
  Учредители Межзвездного Транспортного Комитета – главной федеральной транспортной компании, которая специализируется на грузовых перевозках. (Прим. ред. )


[Закрыть].

– Джеймс, четвертая нашивка на рукаве этого не стоит.

– Я поставил на карту нечто большее, чем продвижение по службе, сэр. Хотя, не скрою, я бы не отказался от повышения. Просто я ненавижу сражаться с врагом, которого нельзя увидеть, нельзя потрогать. Я хочу довести дало до конца. Я не хочу уползать отсюда поджав хвост.

– Первые колонисты рассуждали точно так же.

– Но они…– Фаррелл запнулся.

– Я продолжу за тебя, Джеймс. Они были обычными людьми. У них не было кокарды Службы на фуражках, погон Службы на плечах и нашивок Службы на рукавах. Они понятия не имели о дисциплине. Но как долго ты способен продержаться на одной дисциплине, борясь с этим напряжением? Если не принимать в расчет золотые галуны и блестящие пуговицы?

– Достаточно долго.

– Это его личное дело, Джон, – вмешалась Соня. – Он принимает решения. А я согласна с ним и тоже считаю, что нам следует оставаться на Кинсолвинге до тех пор, пока кто-нибудь не устроит шоу в честь нашего визита.

– Спасибо, Соня, – сказал Фаррелл. – Простите, но я вынужден откланяться. Нужно кое за чем проследить.

Когда молодой человек вышел, Соня повернулась к мужу.

– Ты становишься слишком осторожным, Джон. Стареешь? Или дуешься из-за того, что сам не можешь себе такое позволить?

– Я не люблю этот мир, дорогая. И у меня есть на то причины.

– Ты позволяешь ему давить на себя. Ты выглядишь так, будто не спал по меньшей мере неделю.

– Я действительно не спал. Только давай не будем об этом.

– Но почему ты ничего не сказал мне?

– Чертовски глупо… Все тот же проклятый кошмар – ты знаешь, о чем я. Стоит задремать – и он возвращается.

– Ты должен был мне сказать.

– Да, конечно, – он медленно поднялся на ноги. – Может быть, я просто засиделся на месте. Надо немного проветриться…

– Я пойду с тобой.

Она достала из гардероба алые куртки. Граймс вытащил из ящика стола свой крошечный «минетти», положил его в один карман, а в другой – запасную обойму. Оружие более крупного калибра вместе с мини-передатчиками выдавал вахтенный офицер, который дежурил при входе в воздушный шлюз.

Через несколько минут Соня и Граймс покинули судно. Прямо от подножья трапа начиналась тропа, разбитая и обгорелая, протоптанной среди зелени, по той тропе, которая вела к разрушенному городу.

День еще только начинался. Солнце высоко стояло в бледном небе, однако ветерок неприятно пробирал холодом. И тени… Слишком густые – ни в одном из миров, где довелось побывать Граймсу, тени не были столь густыми. Казалось, они жили самостоятельной жизнью. Или у него просто разыгралось воображение?

Граймс и Соня шагали уверенно, но осторожно. Приходилось внимательно глядеть под ноги: казалось, плети ежевики и лианы пытаются спутать им щиколотки. По обеим сторонам каменистой тропы намертво сплелись в горькой беззвучной схватке растения: деревья и кустарники, местные и доставленные с Земли и из других миров, паразитировали друг на друге. Буйство и яркость красок не могли избавить от чувства, что здесь торжествует смерть, а не жизнь, и сквозь все запахи, витавшие в холодном воздухе, пробивался запах тления.

Они подошли к окраинам города, пробираясь среди вывороченных бетонных плит. Когда-то здесь проходила дорога, теперь плиты торчали из земли под разными углами, поднятые корнями деревьев. Когда-то здания, мимо которых проходила эта дорога, построенные по принципу «ничего лишнего», выглядели удручающе однообразно. Теперь же разрушающий их плющ, который распространялся с необыкновенной быстротой, придавал им мрачную готическую пышность. Брошенная земляная машина, фары которой по какому-то невероятному стечению обстоятельств остались целыми, смотрела на них, словно коротконогое животное, покрытое зеленой шерстью.

Граймс попытался представить, как выглядели эти места до эвакуации жителей. Возможно, так же, как любой крупный город Лорна или Далекой, Ультимо или Туле – по крайней мере, в плане архитектуры. Однако было одно отличие – и очень важное. Эта атмосфера ужаса, неотступное предчувствие… чего? Может быть, страшного холода и мрака, пришествия Вечной Ночи. В других городах других миров строились специальные убежища; здесь каждый дом должен был быть убежищем.

– Чем скорее наш юный Фаррелл поднимет корабль с этих надгробных плит, тем лучше, – произнес Граймс.

– Хотя бы дождя нет, – отозвалась Соня, пытаясь казаться бодрой.

– Хвала дивным богам Галактики за эту маленькую милость, – проворчал он.

– К слову о дивных богах…

– Что?

– Салли Вирхаузен, наш биохимик, говорила мне про какую-то странную церковь, которую обнаружила на улочке, примыкающей к центральному проспекту.

– Церковь?

– Да. По правой стороне. Можно сказать, проход между домами. Свернуть, не доходя высокой башни с сетчатой радиоантенной – не представляю, каким чудом она до сих пор цела.

– Сюда, направо?

– Похоже на то. Начинаем исследование?

– А что там исследовать?

– Возможно, ничего. Но я советую тебе вспомнить времена, когда ты питал страсть ко всяким «странным религиям», как ты их сам называл. Кажется, тебе представился случай пополнить коллекцию.

– Сильно сомневаюсь, – отозвался Граймс.

Однако, проплутав несколько минут, они свернули с главной магистрали в узкую улочку, где стены были густо увиты вездесущим плющом. Должно быть, его завез в этот мир какой-то давно умерший колонист, тосковавший по дому.

Там действительно стояла церковь.

На первый взгляд – просто крошечное строение, куб, сложенный из камня. Но углы этого куба были каким-то неуловимо неправильным, что не было присуще соседним зданиям. Возможно, камень – натуральный или искусственный, – из которого оно было выстроено, обладал какими-либо особыми физическими или химическими свойствами. Унылую безликость фасада не нарушали ни ползучие растения, ни лишайник, ни мох, а металл, из которого изготовлена дверь, такая же серая, как и стены, не тронут коррозией. Выше – простая прямоугольная табличка с рельефными буквами из какого-то матового черного материала.

«ХРАМ ПРИНЦИПА».

Граймс чуть слышно фыркнул.

– Какого именно? Есть поговорка: сколько людей, столько принципов.

– Возможно, самого основного и самого таинственного, – серьезно ответила Соня.

– Ты о Золотом Пути? Я допускаю, что это величайший…

– Нет. Салли раскопала записи, которые каким-то чудом уцелели – то, что находилось в подвалах ратуши, почти не пострадало – и выяснила, что здесь исповедовали некий культ. Или пытались исповедовать. Принцип Непостоянства…

– Гхм… По-моему, самая подходящая религия для такого мира. Необъяснимые силы то и дело переворачивают все и вся с ног на голову. Если не хочешь, чтобы ад подчинил тебя, стань его частью.

– Или выпусти ад на волю.

– Или выпусти ад на волю. Но кто знает? Возможно, от их богослужений была реальная польза. Посмотрим, что внутри?

– Почему бы и нет?

Дверь отворилась легко – слишком легко. Можно подумать, что их ждали. Нет, это просто абсурд, сказал себе Граймс. Наверно, офицеры «Первопроходца» уже успели побывать здесь и смазали петли. А заодно и наладили освещение? В этом огромном зале, без единого окна, должна царить кромешная тьма – но нет. Полная темнота не могла бы вызвать столь жуткого ощущения, как этот серый, чуть неравномерный полумрак. В этом полумраке становилось еще заметнее, что стыки стен с потолком, полом и друг с другом не образуют привычных девяноста градусов. Свет словно концентрировался, образуя бесформенную мертвенно-бледную каплю, над алтарем в форме саркофага, который возвышался в центре этого странно искривленного зала – почти в центре… Только так можно говорить о чем-то, находящемся в этом помещении с перекошенной геометрией.

– Не нравится мне это, – пробормотал Граймс. – Совсем не нравится.

– Мне тоже, – шепнула Соня.

Однако никто из них даже не попытался вернуться на улицу, где было заметно светлее, где сияло и грело солнце.

– Какие ритуалы здесь отправляли? – прошептал коммодор. – Какие молитвы возносили? И чему?

– Чтоб я знала.

Но они снова не отступили. Снова, держась за руки, они стали медленно приближаться к черному алтарю, так похожему на саркофаг… На саркофаг? Нет. Его грани и углы словно расплывались, меняя положение и форму. Это было нечто иное, нежели обычный куб. Это было нечто большее, чем обычный куб. Это было…

Неожиданно Граймс понял, что это такое. Это был тессеракт. И еще он понял, что больше никогда не сможет вернуться в этот мир. Дважды до нынешнего дня он оказывался на Кинсолвинге. С каждым разом крепли узы, связывающие его с этой планетой. Какие бы силы не правили ею, он все сильнее чувствовал их, сливался с ними.

А теперь это произошло в третий раз.

– Джон! – голос Сони звучал словно издалека. – Джон !

Он сжал правую руку, но больше не ощущал в своей ладони тепла ее руки.

– Джон…

Теперь это был лишь замирающий шепот.

– Джон…

– Гхм…

Просыпаться не хотелось. Полностью проснуться означало в полной мере насладиться мучительной головной болью. Его глаза были плотно зажмурены. Ощущение было такое, словно множество мелких вонючих тварей затеяли у него во рту какой-то непонятный кавардак.

– ДЖОН!!!

«Чтоб ее разорвало, эту женщину», – подумал он.

– ДЖОН!!!

Теперь она начала его тормошить.

Он вслепую ткнул кулаком, почувствовал, что ударил во что-то мягкое, и услышал приглушенный возглас боли.

– Никогда не прикасайся к офицеру, – отчеканил он. – Это запр… щено уставом.

– Ты… Ты ударил меня. Ты животное.

– Сама виновата.

– Просыпайся, будь ты проклят!

Он с трудом разлепил веки и сквозь туман уставился на толстую женщину не первой молодости в поношенном халате, которая с ненавистью взирала на него сверху вниз.

«Кто ты такая? – безмолвно вопрошал он. – Кто ты такая?»

В его одурманенном мозгу мелькнуло воспоминание о ком-то стройном, ухоженном и элегантном. Но тогда…

«Где я? Кто я?»

– У тебя еще масса дел, – женщина говорила неприятным ноющим тоном. – Отдирай от койки свою мерзкую тушу и займись хоть чем-нибудь. Что до меня, то я пошла завтракать – если не хочешь, можешь не присоединяться.

«Кому-кому, а тебе бы поголодать не помешало».

– Кофе.

– Что значит «кофе»? Где твоя вежливость?

– Кофе, пожалуйста .

Женщина вышла, и он выкатился из мятой кровати. Он с отвращением взглянул на свое отвисшее пивное брюшко, потом поднялся на ноги и нетвердыми шагами направился в ванную. Откуда эта слабость, почему к горлу подступает тошнота? Каждое движение вызывало внутренний протест, словно тело стремилось окончательно превратиться во что-то аморфное и нефункциональное. Все это было неправильно. До сих пор он чрезвычайно гордился своей отличной формой.

Назад к карточке книги "Разгадка"