Текст книги "«На суше и на море» - 86. Фантастика"

Автор книги: Бертрам Чандлер

Соавторы: Борис Зубков,Анатолий Мельников,Олег Костиан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Борис Зубков
ОДУВАНЧИК НА ПЛАНЕТЕ ГРИН

С гулом и пронзительным скрежетом вокруг них сомкнулась сизо-зеленая преграда.

– Они не трогают нас…

– Но пытаются изолировать. Вероятно, хотят разглядеть поближе? – полувопросительно произнес Доктор.

– Как птичку под стеклянным колпаком, – усмехнулся Инженер…

До планеты Грин они летели восемьдесят три миллиона восемьсот восемьдесят тысяч звездных минут, по земному измерению – семь с половиной лет…

Оглушительно всхлипнул взрыв. Звук был именно такой: всхлипывающий и одновременно резкий, не схожий ни с какими звуками земных взрывов. Тяжелый от жары воздух вздрогнул, сизо-зеленая стена задрожала.

– Это где-то близко к ракете, – встревоженно сказал Инженер.

Они замерли, прислушиваясь. Хаос звуков сливался в тревожный рокот. Почему их все время не покидает чувство тревоги?

Их корабль должен был облететь этот «рой» планет по дуге Большого Круга и лечь на обратный курс к Земле. Но комплекс электродинамической стабилизации начал давать сбои, и наконец Инженер признался, что отрегулировать его сумеет лишь тогда, когда динамические системы корабля переведут в положение «Ноль». Доктор заметил, что во времена его детства это называли проще – «вынужденная посадка». На том и порешили.

Планета Грин по гравитационным и другим параметрам казалась наиболее удобной и безопасной. Через пять часов эта планета потяжелела на двести тысяч тонн. Таков был вес корабля, распределенный теперь на три амортизатора, каждый из которых толщиной с хорошую телебашню.

Планеты типа Грин вращались вокруг системы трех звезд, и поэтому на них царил вечный день. Понятие «ночь» было условным: экипаж обозначал им недолгие часы отдыха. Именно первая «ночь» ознаменовалась тем, что кто-то сдвинул с места «лапу» амортизатора. Корабль вздрогнул и отошел от вертикали на семнадцать градусов. Ни одно живое существо, если бы оно нашлось на планете, не смогло бы сдвинуть с места столь чудовищный груз – около семидесяти тысяч тонн приходилось на один амортизатор. Это походило бы на то, как если бы муха попыталась убрать с дороги ногу слона.

Рядом с передвинутым амортизатором из грунта выступала на поверхность цепочка красноватых пирамид. Никто сразу не обратил на них внимания. Пирамиды уходили в нагромождение таких же красно-рыжих игл, пирамид и ромбов, поваленных и обожженных струями ракетных двигателей. «Лапа» амортизатора пропахала в грунте глубокую борозду.

Инженер покачал головой.

– Они могли сломать шарнир, и тогда…

– Кто «они»? – спросил Командир. – Биоанализаторы отрицают существование жизни на Грине.

– Если бы мы еще точно знали, что такое здесь жизнь, – вздохнул Доктор. – Между силой тяжести на планете и размерами ее обитателей и силой их мускулов есть жесткая зависимость. Грин сходен с нашей планетой. Вы встречали на Земле живое существо, способное передвинуть семьдесят тысяч тонн? Может быть, просто грунт пополз?

– Никаких следов оползней. Амортизатор осторожно передвинули. Впечатление такое, будто это сделали рукой. Ведь любые механические захваты, крюки или канаты оставили бы следы на металле. А здесь – ни царапины…

– Инженер считает, что это дело рук, заметьте – рук! Живых существ. Может быть, они хотели поиграть нашим кораблем? Чего уж там, давайте высказывать и такие предположения…

– Они… они двигаются, – выдохнул Инженер. Он указывал на скопление красноватых пирамид и ромбов.

– Это кристаллы. Мертвые камни, – сухо сказал Командир. – Дважды мертвые: их оплавили и сожгли тормозные двигатели.

Действительно, красно-рыжие ромбы, иглы и пирамиды стояли недвижимо. Лишь воздух, нагретый раскаленными кристаллами, колыхался и таял в голубом свете тройной системы солнц. И все же все трое напряженно всматривались в красный хаос.

Прошла всего лишь минута звездного времени, и концы кристаллов дрогнули. Красно-рыжая груда колыхнулась, вздыбилась и опала, будто сама земля под ней вздохнула и выдохнула полной грудью. Трехметровые иглы, до того момента тесно слипшиеся друг с другом, теперь расходились в разные стороны, словно гигантские пальцы или костяшки веера. Все ожило вокруг. Блики голубого света соскочили с концов кристаллов и высвечивали их основания. Сминая иглы, стремительно росли и разбухали красно-рыжие пирамиды.

Вокруг корабля еще сохранилось пространство, свободное от растущих пирамид, но, казалось, кристаллы перешли в наступление: они медленно изгибали концы игл, четко нацеливая их на корабль.

– Они чувствуют тепло корабля, – сказал Командир, – или запах металла, или… или нас.

– Это легко проверить, – ответил Доктор.

И раньше, чем кто-либо успел ему помешать, шагнул к частоколу игл. Он дотронулся рукой до ближайшей иглы. Эффект был потрясающим: игла отпрянула от Доктора, будто он рубанул по ней раскаленным мечом. Она съежилась, издала странный звук – не то скрип, не то шипение – и молниеносно скрылась под землей. Еще мгновение шевелилась воронка в почве, на том месте, где стояла игла, но и шевеление это быстро прекратилось. Ошеломленный Доктор, будто опьяненный своим успехом, распростер руки в стороны и коснулся сразу целого скопления игл. Все произошло так же, как в первый раз. Иглы всхлипнули или зашипели и стремительно ушли вниз.

– Вы плохо воспитаны, Доктор, – сурово сказал Командир. – Вы никогда не замечали музейных табличек «Руками не трогать»?

– Они боятся меня, – прошептал Доктор.

– Или кто-нибудь приводит в движение весь этот механизм, – пожал плечами Инженер. – Вам никогда не приходило в голову, что даже самый простой электромобиль можно принять за нечто живое: он движется, издает звуки, он теплый, наконец… Эй, Доктор, берегитесь!

Над самой головой Доктора со свистом пронзил воздух черный, обтекаемой формы предмет, похожий на гимнастическую булаву. Он, словно бумеранг, запущенный умелой рукой, сделал несколько кругов над зарослями красных кристаллов. Инженер взглянул вверх, ожидая появления новых летающих предметов.

– Похоже на то, что Доктора стараются рассмотреть со всех сторон и посылают для этого специальный летательный аппарат…

– На Грине нет разумной жизни, – сказал Командир. – Это доказано зондовыми ракетами… Ну, почти доказано. Мы не имеем права оставаться здесь для исследования этой проблемы. Наша задача – стартовать как можно скорее. Мы находимся в аварийном положении. Все попытки понять, что здесь происходит, неуместны и опасны. Необходимо оборудование и люди, знающие методы биологической разведки. Наша задача – стартовать.

И тогда Инженер нарочито тихо и очень спокойно сказал, что им все равно предстоит приятная необходимость познакомиться поближе с планетой Грин. Он уже успел проанализировать все случаи отказа комплекса электродинамической стабилизации и знает причину аварии. Необходимо отрегулировать магнитный контур. Крохотная деталь. Ее легко унести в нагрудном кармашке скафандра. Именно унести. За двадцать или, еще лучше, за тридцать километров от металлической махины корабля. Рядом с этой массой металла провести тонкую регулировку магнитного контура невозможно. Итак, хотят они того или не хотят, но маленькое путешествие неизбежно.

На корабле остался Командир.

Плотные заросли рыжих кристаллов обступали корабль со всех сторон, но люди надеялись, что каким-то непостижимым образом эта стена расступится, как только к ней прикоснется рука человека. Они были вооружены гамма-пистолетами, способными пробить брешь и не в таких преградах. Но им не пришлось прибегнуть к столь жестким мерам. Доктор удачно повторял свой рискованный опыт. От касания его рук иглы с тихим скрежетом уходили под землю. Через двадцать минут они удалились от корабля более чем на километр, и весь их путь отмечала неширокая просека, проделанная в красно-рыжей чаще руками Доктора.

Оба с тревогой ожидали, не признаваясь в том друг другу, что в любой момент иглы вновь появятся из-под земли, просека исчезнет, и возвращение на корабль сильно осложнится. Потому с чувством облегчения они заметили, что рыжие заросли редеют, голубой свет тройного солнца кажется все ярче, и наконец перед ними открылась полная света плоская равнина, уходящая за горизонт.

Равнина представляла собой ковер с правильным геометрическим узором золотисто-бурого цвета. Золотистые ячейки узора разделялись фиолетовыми полосами. Картина была удивительная: ковер, вытканный золотом по фиолетовому, и голубой свет, вливающий в узор почти осязаемое тепло!

– Красивое сооружение, – задумчиво сказал Инженер.

– «Сооружение»? Скорее похоже на гигантские растительные клетки…

– Такой правильной формы? Природа не знает стандартов. Это мы, инженеры, их придумали. Кстати, здесь удивительно знакомый запах…

– Запах?

– Да, странно знакомый. Особый запах, который, знаете, всегда ощущаешь в высоковольтной лаборатории. Его нельзя спутать. Запах электрических разрядов, озона, окислов азота, изоляции – все вместе. Доктор, я кажется понял, что перед нами. Смотрите…

Он отстегнул от пояса длинный металлический футляр с сигнальным термолокатором, высвободил его и бросил на багряно-золотистый ковер. Футляр легко заскользил по узорчатой плоскости и коснулся одной из фиолетовых линий. Раздался оглушительный треск, сверкнула молния, и, пробитый электрическими разрядами, искореженный, футляр взлетел высоко в воздух, упал, вновь извлекая фонтан электрических разрядов.

– Высоковольтная электрическая батарея колоссальной емкости. Даже стоять рядом опасно, – угрюмо сказал Инженер. – Мы должны найти другую дорогу.

Тридцать пять… сорок… сорок пять минут оперативного времени. Они шли вдоль нескончаемо длинной и однообразной стены рыжих кристаллов. И все же что-то неуловимо изменялось в окружающем их мире. Или это была всего лишь игра света и тени тройной системы голубых солнц? Нет, менялся, почти неразличимо на первый взгляд, облик и цвет рыже-красных игл и пирамид. Все чаще попадались такие, что потеряли свои строгие очертания. Их прямые и острые грани чуть оплывали, словно таяли, текли и округлялись. И цвет – он тоже изменялся: красное темнело до черноты, но сквозь черноту начинало проглядывать зеленое и сизо-бурое. Стена сделала крутой поворот, открывая просторную поляну.

Мгновение они стояли молча и неподвижно. Зрелище, представшее перед ними, было необычно, даже величаво и торжественно. Высоко над головами, плавно колыхаясь в потоках нагретого воздуха, стояли заросли ослепительно оранжевых гигантских пушистых перьев. Они сливались в одно огромное кудрявое оранжевое облако. Казалось, оно плывет в небе, но потом взгляд находил множество тонких, чуть изогнутых и блестящих, словно металлических, ножек-стволов, на которых и покоилось воздушное сооружение. Сооружение или произведение растительного мира? Наверное, можно было привести доводы в пользу обоих предположений. Но не это занимало умы людей. Они увидели… других людей. Среди тонких блестящих стволов неподвижно стояли двое.

На планете Грин, как, впрочем, и на всех других обследованных планетах этой системы, человек не обнаружил себе подобных. И вдруг… Двое стояли против двоих.

– Здесь люди, – хрипло прошептал Доктор в микрофон дубль-связи. Его должен был услышать Командир, и на корабле эти слова немедленно запишут несколько дублирующих систем. – Их тоже двое. Они стоят неподвижно. Координаты встречи… один час ноль минут оперативного времени.

Раздался взрыв – и над головами с жужжанием и свистом пронеслись уже знакомые темные предметы, похожие на гимнастические булавы. Но теперь этих предметов было сотни, может быть тысячи. Темная жужжащая туча со свистом носилась в воздухе, будто выискивая, куда ей обрушиться.

– Нас обстреливают, – прошептал Доктор в микрофон.

– Спокойно, Доктор, спокойно, – недовольно сказал Инженер. – Не прибегайте к таким выражениям. Нас никто не трогает. И посмотрите, у тех двоих очень миролюбивый вид.

Черная свистящая туча спиралями ходила в воздухе, но витки спирали все расширялись, и туча постепенно удалялась, пока не превратилась в еле заметный черный ком, исчезнувший наконец за верхушками оранжевых перьев.

Они продолжали стоять друг против друга. Бездеятельность не могла продолжаться, становилась в тягость.

Не сговариваясь, посланцы Земли одновременно шагнули вперед. Инженер чуть отодвинул плечом Доктора, но тот еще более решительно двинулся навстречу неподвижным фигурам. Тех двоих трудно было разглядеть во всех подробностях: тонкие стволы перьев все же заслоняли их. На них было надето нечто напоминающее легкие скафандры, но только не бело-синие, как у землян, а сизо-зеленые, с неопределенными границами цвета.

Обитатели планеты Грин все еще не двигались. Спокойно ожидали приближения землян? Испугались? Выжидали, чтобы напасть? Могла быть тысяча предположений, но все они уже ничего не могли изменить: должен наступить момент контакта двух миров.

– Они совсем близко. Ничего не делают. До них несколько метров…

Исчезли и эти метры, последние. Первым рассмеялся Инженер:

– Это… это мы… очень похоже. Вот вы. Доктор, а это я. Грубая работа, но похоже. Зеленые статуи нас самих. Двойники.

– Ногами они уходят в почву. Будто растения. Деревья, которые захотели стать похожими на людей? Зачем?

– Если вы, Доктор, видите бабочку, похожую на увядший лист, вы тоже спрашиваете у нее: зачем? У зеленых созданий есть какая-то внутренняя, непонятная нам причина копировать нас. Быть может, они хотели, чтобы мы удивились и подошли к ним поближе? Их цель достигнута. Вот мы рядом с ними. И да здравствует бесконечное разнообразие природы! Не будь ее, не стоило покидать Землю.

– Смотрите, Инженер, там… правее… еще пара зеленых двойников… и там…

– Если так будет продолжаться, очень скоро мы всю планету заселим своими изображениями. Но извините, Доктор, следует заняться делом. Чтобы отрегулировать магнитный контур, мне понадобится не менее часа. Весьма капризная вещь, этот контур. И кроме того, мы недостаточно далеко отошли от корабля. Его масса и здесь действует возмущающе на магнитные стабилизаторы. Но ничего не поделаешь. Дальше идти опасно: на Грине слишком много сюрпризов…

Заросли оранжевых перьев обнимали дугой большую поляну, на которой лишь кое-где виднелись небольшие сизо-зеленые бугорки. Здесь и решили расположиться. На небольшой деревянной треноге установили крохотный, сверкающий, как кусок хрусталя, магнитный стабилизатор. Тщательно выверили горизонтальность платформы треноги. Электронный калькулятор выдал поправки на близость металла корабля. Оптические визиры поймали в перекрестье штрихов микроскопический черный треугольник внутри хрустального кубика. Регулировка контура требовала сосредоточенного внимания сразу двоих.

Когда Доктор отвел от окуляров оптических визиров покрасневшие глаза, он не сразу увидел опасность. За то время, пока они не обращали внимания на окружающее, сизо-зеленые бугры на поляне выросли, длились в кольца, окружившие их высоким замкнутым барьером. За первым, ближайшим, кольцом виднелось второе – более широкое. За вторым угадывалось и третье. Кольца неудержимо росли вверх.

Они не могли уйти без хрустального кубика магнитного контура. Но чтобы снять его осторожно с установочной платформы и размонтировать систему регулировки, нужно слишком много времени. А сизо-зеленая преграда уже выросла, сомкнулась, стала непроходимой.

Тогда Инженер и высказал предположение, что, раз их не трогают, значит, не держат против них зла, а просто, видимо, хотят блокировать и разглядеть поближе и поосновательнее. И тут они услышали взрыв в той стороне, где находился корабль. По системе дубль-связи они подали сигнал тревоги и сразу услышали голос Командира:

– Высота преграды?

– Первое кольцо вокруг нас имеет высоту двенадцать – четырнадцать метров. Стена на вид скользкая, выгнута дугой. Мы словно внутри гигантской зеленой баранки. За первой преградой угадывается вторая и третья. Они выросли очень быстро, но сейчас их рост как будто приостановился. Командир, ваше решение?

– Я доберусь до вас с ранцевым микродвигателем. Запасные ракеторанцы беру с собой. Не делайте никаких попыток преодолеть преграду. Лучше вообще не приближаться к зеленой стене. Вокруг корабля множество взрывов, но, кажется, это не опасно. Ждите. Связь по системе «три-полет».

Два часа ноль три минуты оперативного времени. Резкий свист микродвигателей ракеторанца предупредил о приближении Командира. На мгновение зависнув неподвижно над зелеными кольцами, он, видимо, оценил обстановку и осторожно опустился в самом центре сизого «бублика». Хрустальный кубик магнитного стабилизатора бережно поместили в танталовую скорлупу, и Командир спрятал этот столь драгоценный для них прибор в нагрудную сумку скафандра. Они наскоро проверили системы индивидуальных ракеторанцев и поднялись в воздух. Внизу сизо-зеленые кольца отвоевывали себе новые поляны среди зарослей оранжевых перьев. Они увидели и просеку, сделанную руками Доктора в красно-рыжем море игл и пирамид. Границы просеки обозначались очень четко, казалось, она еще долго будет напоминать планете Грин о посещении землян.

Вокруг корабля носились клубы черных свистящих предметов. Взрывы слышались со всех сторон. Планета Грин торопила землян, препятствуя их последним попыткам проникнуть в ее тайны.

Они стартовали благополучно, и, когда их курс вновь совпал с дугой Большого Круга, Доктор сказал:

– Я знаю, кто сдвинул с места семьдесят тысяч тонн.

– Интересно, – усмехнулся Инженер.

– Мы не обращали внимания на цепочку рыжих кристаллов, которые касались амортизатора. А ведь то были не кристаллы, а нечто вроде корней дерева. Или, наоборот, растущие молодые побеги. Они-то и сдвинули с места амортизатор ракеты. Растительные мускулы! Это очень похоже на поведение земных деревьев. Росток бамбука пробивает бетонную плиту, и это никого не удивляет. А иглы, которые проваливались сквозь землю, когда я касался их рукой? Да это типичные растения-недотроги. И на Земле их сколько угодно. Быть может, и мимоза, когда до нее дотрагиваются, готова провалиться сквозь землю. Да не может, бедняга, и только сжимает свои листочки. Планета Грин – царство растений. Там нет разумных существ. Одни только деревья. Гигантский лес, который мы не успели обследовать. Лес сокровищ. Помните, Инженер, лиловое поле, искрящееся электрическими разрядами? Это тоже было скопление растительных клеток. Биотоки не редкость и в земных растениях. Только на Земле мы их практически не используем. Но сама идея растительных электрических батарей очень заманчива. У них большие преимущества. Они могут расти и обновляться за счет собственной жизнедеятельности. Вечные источники энергии! Даже эти кольца, что взяли нас в плен. Или те растения, которые создали наших зеленых двойников. Да ведь это готовые строительные материалы и самовозводящиеся конструкции! Машины с древесными мускулами, растения-электростанции, саморастущие плотины и мосты – вот что привезет человек с планеты Грин! Мы вернемся сюда за семенами удивительных лесов.

– Может быть, вы и правы. Доктор, – сказал Командир. – Но вот взрывы, они мне не понравились…

– Семена! – ответил Доктор. – Семена. Над нами кружились семена. Взрывались спелые плоды и рассыпали по воздуху свои семена, словно наши одуванчики. Не так просто понять, как живут растения на планете Грин.

– А на планете Земля? Разве там понять это было просто?

Олег Костиан
КИС-КИС-КИС

Я возвращался с работы. Расстояние до дома было пустяковым – что-то около световой миллисекунды. Кинезоплан уверенно двигался привычным курсом. Обычно его от начала до конца вел навигатор-автомат, который работал вполне надежно – достаточно было телепатически задать программу движения.

Однако в последнее время я все чаще, отключив автоматику, сам брался за управление. Мне хотелось ощущать, как подвластна моим рукам мощь двигателей машины, хотелось снова и снова подчинять ее своей воле.

Не очень оживленный и довольно простой маршрут, по которому я двигался, как нельзя лучше подходил для ручного управления. Вот и сейчас я дождался знакомого поворота и отключил автомат-навигатор. Машина вздрогнула и, словно почувствовав свободу, потянула куда-то в сторону. Но уже в следующее мгновение я подчинил ее себе, возвратив на прежний курс, и увеличил скорость.

Сказать, что я вел кинезоплан, было бы, пожалуй, неправильно. Скорее я играл с ним, словно с огромным живым существом, включал двигатели на полную мощность, чтобы секунду спустя резко осадить машину, заставлял ее прыгать и затаиваться, ползти и мчаться, кувыркаться и кружиться… Она так послушно и чутко реагировала на малейшее прикосновение рук к рычагам, рукояткам, тумблерам, педалям, что, казалось, сама хотела подольше поиграть со мной. Слившись с кинезопланом в единое целое, я все больше увлекался этой игрой, представляя себя одним из первопроходцев далекой древности, идущим полным опасностей и риска путем, на котором обязательно должна произойти встреча с чем-то новым, неизвестным. С тем неизвестным, которому почти не осталось места в нашу Эпоху Всеобщего Знания.

Обычно на этом участке пути никаких других машин не попадалось, и я мог вытворять с кинезопланом все, что мне вздумается. Но сегодня здесь неожиданно оказалось целое скопление средств передвижения самых разных систем. Что там случилось? Может быть, кому-то требуется помощь?

Приблизившись, я остановился и вышел узнать, в чем дело. Машины были пусты – все их пассажиры сгрудились неподалеку тесным кольцом, из центра которого время от времени доносились странные негромкие звуки.

Я протиснулся в передние ряды и увидел какое-то неизвестное устройство. Оно медленно передвигалось, сопровождаемое десятками устремленных на него взглядов. Что это такое, видимо, никто из собравшихся не знал, хотя общий принцип его конструкции был ясен с первого взгляда и поражал оптимальностью решений. Воспринимающий блок, находящийся в передней части устройства, свободно поворачивался в различных направлениях. Его венчали два звукоулавливателя, которые также могли поворачиваться, видимо пеленгуя источник звука. Спереди зеленовато светились, поблескивая, две линзы комплекса визуальной ориентации. Скорее всего они работали синхронно, посылая в считывающую систему стереоскопическую картинку. Впереди также находились кустообразные расходящиеся пучки тоненьких антенн. Средняя часть неизвестного устройства представляла собой, по всей вероятности, двигательно-энергетическую установку, перемещавшую это устройство посредством четырех шагающих упоров. Все это, как я уже сказал, было понятно. Заставлял задуматься разве что расположенный сзади изгибающийся шланг. Что крылось в его ритмичных взмахах и покачиваниях? Каково было функциональное назначение этой детали?

Между тем оно, это устройство, остановилось. Две половинки передней оконечности воспринимающего блока раздвинулись, образуя резонирующую полость. И в ту же секунду вновь раздался таинственный звуковой сигнал. Я прикинул его частоту, силу, некоторые другие характеристики. Информации, позволявшей сделать какие-либо выводы о назначении и функциях неизвестной системы, было очень мало.

…Со стороны это, наверно, выглядело забавно: десятки представителей различных отраслей Всеобщего Знания, отложив дела, топтались вокруг крохотного устройства, не в силах разобраться, что это такое. Никто не решался высказать свои догадки вслух. Все лишь стояли молча и смотрели, интуитивно чувствуя: перед ними нечто очень необычное…

– А что, если оно живое? – вдруг нарушил тишину чей-то голос. Сказано это было больше для самого себя, чем для окружающих. Говоривший, видимо, не заметил, что высказался вслух, и, естественно, не ожидал, что кто-то подхватит его мысль – уж очень фантастично звучало такое предположение. Ведь уже многие века (с тех самых пор, как исчезла всякая необходимость в них) образчики представителей древней, предразумной зоостихии содержались только в хранилищах Всеобщей Службы Охраны Живого, являясь историческими памятниками, которые нужны лишь редким исследователям ранних периодов развития жизни.

Эта невероятная гипотеза тем не менее мгновенно приобрела сторонников. Стоявший рядом со мной солидный, серьезного вида человек, еще секунду назад даже в шутку вряд ли допустивший бы настолько невероятную мысль, сейчас без тени улыбки произнес:

– Надо же! И как я сам об этом не подумал?

А со всех сторон уже громко неслось:

– Нет ли у кого лицензии на контакт с предразумными?

– Наверно, нужно накормить его!

– Но как он сюда попал?

– Надо немедленно вызвать патруль Службы Охраны Живого!

– Возьмите его на руки, согрейте его!

– Не смейте прикасаться к нему! Отойдите сейчас же! Вы же о нем ничего не знаете!

– Слушайте, может быть, ему плохо, может, он не в своей среде?

– Да-да, может быть, его надо немедленно спасать? Нужно срочно выяснить, что же это такое!

Озадаченные, все опять на секунду замолчали. И тут же посыпались новые предложения и предположения:

– Смотрите! Оно машет хвостом!

(«Так, – отметил я про себя, – значит, этот шланг называется „хвост“. Видимо, назван так по аналогии с кормовой частью космических лайнеров»). Может, оно хочет взлететь? Надо помочь ему!

– Почему вы думаете, что оно хочет взлететь?

– Потому что это птица. Я вспомнил: хвосты были у птиц. Надо скорее подбросить его как можно выше в воздух!

– Неправда! Мне помнится, хвосты были у рыб. Кто-нибудь помнит, где обитали рыбы?

– Если только я ничего не путаю, рыбы прыгали между этими… как их… ну, на которых росли натуральные фрукты, овощи…

– Да не слушайте вы их! Я с детства материалы о древних предразумных собираю. У меня есть записи их звуковых сигналов. Рыбы издают шипящие звуки, я точно помню, а эти принадлежат млекопитающим.

– Что вы говорите! Млекопитающее передвигается, подпрыгивая на задних конечностях. А на животе у него сумка для багажа. Это же общеизвестно!

– Значит, это его упрощенная модификация – без сумки…

– А вы не помните, для чего млекопитающие применялись?

Со всех сторон летели советы, предложения, вопросы… Какая древняя память прорвалась вдруг у нас сквозь, казалось бы, непробиваемую защиту многих столетий властвования Всеобщего Знания? Какие древние инстинкты заставили всех нас мгновенно почувствовать в себе нечто родственное этому крохотному комочку предразумной жизни, о котором даже не было точно известно, что это за существо? Каждый рвался помочь ему, каждый был готов сделать все, что в его силах, но никто не знал, что именно нужно предпринять в этой ситуации.

…А оно по-прежнему сидело невдалеке, потом встало и двинулось прямо ко мне. Подойдя вплотную, оно доверчиво потерлось о мои ноги, поднялось на задние конечности («Значит, это в самом деле млекопитающее», – мелькнула мысль) и оперлось передними о мое колено. Пристально, совсем по-человечьи, оно смотрело прямо в мои глаза. Непонятное, ни разу не испытанное чувство охватило меня.

«Для обеспечения собственной безопасности, а также во избежание непредвиденных последствий запрещаются какие бы то ни было контакты с представителями предразумной жизни», – всплыла в мозгу впитанная с первыми обучающими таблетками формулировка. Но я уже ничего не мог поделать с собой. Руки сами потянулись к маленькому существу, лишенному даже самых элементарных средств искусственной защиты.

Пальцы ощутили мягкое пушистое покрытие. Прикосновение к нему было необыкновенно приятным. Я взял предразумного на руки. Доверчиво, будто оно было всю жизнь знакомо со мной, существо положило передние конечности мне на грудь, зажмурилось и заурчало:

– М-рррр, м-рррр…

Я осторожно держал его на руках, и у меня постепенно возникало ни с чем не сравнимое ощущение домашнего уюта, тепла, спокойствия. Я вдруг почувствовал себя одним из людей далекого прошлого, живших в угрюмых каменных замках, одевавшихся в звериные шкуры и использовавших неуклюжие электрические светильники. И честное слово, я на миг позавидовал им. Позавидовал тому, что рядом с ними жили такие вот пушистые и теплые зверьки, летали птицы, росли на деревьях (я внезапно вспомнил это старинное слово!) натуральные фрукты и овощи… И я подумал, что, пожалуй, отказался бы от многих достижений Общества Эпохи Всеобщего Знания, чтобы иметь возможность каждый день вот так, не торопясь, перебирать пальцами гладкую мягкую шкурку, слушая негромкое «м-рррр, м-рррр»…

…Прямо на нас на предельной скорости мчался выскочивший неизвестно из какого измерения хроноцикл. Я метнулся было в сторону, но его водитель выполнил рискованный разворот и эффектно затормозил в двух шагах от меня. Это был один из тех парней, которые в самом начале Эры Гетерохронных Путешествий во множестве обивали пороги Инспекции Межвременных Контактов, выклянчивая под любым предлогом разрешения прокатиться на хроноцикле в будущее, хотя многим из них это нужно было только для того, чтобы, вернувшись, ошарашивать современников экстравагантной манерой одеваться, а также позаимствованными в будущих десятилетиях эффектными безделушками и неизвестными словечками. И вследствие несовершенных в то время критериев отбора некоторые из них добивались своего.

С минуту он вслушивался в суть разговора.

– Этот, что ли, предразумный? – Он указал на предмет нашего спора. – Ой, насмешили! Да я таких предразумных в будущих веках знаете сколько насмотрелся! Слушайте, что я скажу: это элементарный самодвижущийся портативный компьютер, только в сувенирном исполнении. Стиль «ретро» – слыхали? Берут обычный компи и оформляют под предразумного. Модно!

И он исчез так же внезапно, как и возник.

Спор как-то сам собой прекратился. Все сразу же вспомнили об оставленных делах. Захлопали закрываемые дверцы. Одна за другой машины трансферировались в многомерные пространства.

Зашагал к кинезоплану и я. На душе лежал неприятный осадок за напрасно потраченное время. Это надо же! Столько проторчать здесь, решив, что перед тобой разгуливает предразумное существо! Разгуливает только для того, чтобы доставить удовольствие нескольким десяткам случайных зевак…

Я уселся в кабину и приготовился задать кинезоплану программу дальнейшего путешествия: двигаться дальше на ручном управлении что-то расхотелось. Но в этот момент на площадку спланировал небольшой везделет с эмблемой Всеобщей Службы Охраны Живого. И я решил подождать еще немного: потеряв столько времени, можно было позволить себе потратить еще несколько минут, чтобы окончательно все выяснить!

Работники Службы были в обычной экипировке дежурного наряда: от всяких неожиданностей при контактах с предразумными их надежно оберегали скафандры усиленной защиты. Но, увидев предмет недавних споров, все трое сняли тяжелые доспехи. Теперь никаких сомнений не оставалось: конечно, это был вовсе не предразумный…