Текст книги "Господин Пунтила и его слуга Матти"

Автор книги: Бертольд Брехт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

С добрым утром, зоркие глазки! Ты ведь всезнайка, тебе по телефону все известно!

Телефонистка. С добрым утром, господин Пунтила! Что так рано?

Пунтила. Невесту ищу.

Телефонистка. Вас тут всю ночь разыскивали по телефону.

Пунтила. И все-то ей известно! А ты полночи не спала – и все одна! Расскажи мне про свою жизнь!

Телефонистка. Какая у меня жизнь: получаю пятьдесят марок и за это вот уже сколько лет невылазно сижу в своей телефонной кабинке. За домом у меня клочок земли, сажаю там картошку, копчушки к ней прикупаю, а кофе все дорожает. Знаю все, что делается в селе и даже дальше. Вы бы удивились, сколько я знаю. Потому и замуж не берут. Я – секретарь рабочего клуба, отец у меня был сапожник. Картошку варю, телефоны соединяю, все знаю – вот вся моя жизнь.

Пунтила. Пора, пора переменить жизнь. И поскорее. Посылай телефонограмму в главное управление: выхожу, мол, замуж за Пунтилу из Ламми. Вот тебе кольцо, вот винцо, все по закону – через неделю, в воскресенье, приходи ко мне в поместье!

Телефонистка (смеется). Приду, спасибо. Я знаю, вы будете праздновать обручение дочки.

Пунтила (Эмме-самогонщице). Вы, очевидно, слыхали, сударыня, что я тут со всеми обручаюсь. Надеюсь, вы тоже придете?

Эмма-самогонщица и фармацевтка (поют).

А когда варенье ели,

Был тот парень далеко.

Но о шутках и веселье

Позабыть не так легко!

Пунтила. Еду дальше, через лес, мимо пруда, и как раз поспею на базар, чтоб нанять батраков. Эх, вы, девушки, цып-цып-цып! Сколько лет зря вставали рано, пока Пунтила не приехал – для него стоило рано встать! Все ко мне! Эй, вы, ранние пташки, все, кто огонь раздувает и дым в глаза пускает, бегите ко мне по травке босиком, травка вас приветит. Пунтила вас встретит!

IV

Наем батраков.

Базар на площади в деревне Ламми. Пунтила и Матти выбирают батраков.

Ярмарочная музыка, шум голосов.

Пунтила. Я и то удивлялся, как это ты отпустил меня одного из "Кургелы". Но вот что ты не ждал меня, пока я вернусь, и что мне тебя пришлось из постели вытаскивать, чтобы ехать нанимать батраков, – этого я тебе ни за что не прощу. Ты меня бросил, как апостолы Христа в Гефсиманском саду. Заткнись, уж я теперь знаю, что за тобой надо присматривать. Ты воспользовался тем, что я выпил лишний стаканчик.

Матти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила. Спорить с тобой я не буду. Я слишком устал. Я тебе говорю по-хорошему: будь скромным, тебе же будет лучше. Начинается всегда с жадности, а кончается кутузкой. Не станет хозяин терпеть работника, у которого глаза вылезают от жадности, когда он, например, смотрит, как едят господа. А скромного всегда держат на работе. Видят, что он из кожи вон лезет, старается, ну, ему никто и слова не скажет. А если он хочет вечно праздновать да требует бифштексов величиной с крышку от унитаза, это уж противно – его и гонят к черту! А тебе небось хочется, чтобы все было наоборот.

Матти. Так точно, господин Пунтила. Я как-то читал в "Хельсинки саномат", в воскресном приложении, что скромность – это признак образованности. Если человек сдержан и умеет, как это говорится, обуздывать свои страсти, он может Далеко пойти. Вот, например, Котилайнен, у которого три бумажные фабрики под Выборгом, он, наверно, самый скромный человек. А не пора ли нам отобрать работников, пока не увели самых лучших из-под носа?

Пунтила. Мне нужны посильнее. (Оглядывая рослого детину.) Этот неплох, и сложение у него примерно подходящее. Вот только ноги мне не нравятся. Ты, наверно, больше на месте сидишь, а? А руки у него короче, чем у того, низенького. Но у того руки уж совсем не по росту. (Низенькому.) Как ты насчет торфоразработок?

Толстяк. Разве вы -не видите, что я договариваюсь с этим человеком?

Пунтила. Я тоже с ним договариваюсь. И не желаю, чтоб вы вмешивались.

Толстяк. Кто вмешивается?

Пунтила. Что за бесстыдный вопрос! Терпеть этого не могу! (Работнику.) В "Пунтиле" я плачу полмарки за метр. Можешь явиться в понедельник. Как тебя зовут?

Толстяк. Это хулиганство! Я стою и договариваюсь с этим человеком, как я его устрою со всей его семьей, а вы встреваете. Некоторых людей вообще нельзя допускать на рынок.

Пунтила. А, у тебя есть семья! Я могу всех пристроить. Твоя жена может работать в поле? Она у тебя сильная? Сколько у тебя детей? Сколько им лет?

Низенький работник. У меня трое. Восемь, одиннадцать и двенадцать лет. Старшая – девочка.

Пунтила. Пригодится на кухне. Вы точно для меня созданы. (Матти, так, чтобы толстяк слышал.) Ну что ты скажешь! Видишь, как нынче себя люди ведут?

Mатти. Просто слов нет.

Работник. А как у вас насчет жилья?

Пунтила. Жить будете по-княжески. Дай-ка твою расчетную книжку, я посмотрю ее в кафе. Стань там, у стены. (Матти.) Вот тот бы мне подошел по росту. Но у него слишком хорошие штаны. Он не годится. Ты должен особенно приглядываться к одежде. У кого она слишком хороша, тот сам слишком хорош для работы. У кого чересчур рваная, у того, значит, характер плохой. Я человека насквозь вижу с первого взгляда. На. возраст я не смотрю. Старики работают не меньше, а то и больше: боятся, чтоТЕс уволят. Для меня главное, какая у человека душа. Жуликов мне, конечно, не надо, и чересчур умных я тоже не люблю. Целый день высчитывают рабочие часы. Этого я терпеть не могу. Я хочу быть в дружеских отношениях с моими людьми! Мне надо бы еще коровницу нанять, напомни мне. Но сначала подбери еще одного или двух батраков, чтобы у меня был выбор. А мне надо по телефону поговорить. (Уходит в кафе.)

Матти (рыжему работнику). Мы ищем работника для поместья "Пунтила". Для торфоразработок. Я только шофер, мое дело маленькое. А сам пошел звонить по телефону.

Рыжий. А как там, в – "Пунтиле"?

Матти. Средне. Четыре литра молока. Молоко хорошее. Картошку, говорят, тоже дают. Каморки маловаты.

Рыжий. А школа далеко? У меня девчонка школьница.

Матти. Час с четвертью ходу.

Рыжий. По хорошей погоде – это пустяки.

Матти. Летом – пустяки.

Рыжий (после паузы). Я бы охотно взял это место. Я ничего хорошего не нашел. А уж скоро конец биржи.

Матти. Я с ним поговорю. Я скажу ему, что ты скромный, он это любит. И не жулик. А он сейчас "поговорит по телефону" и станет добрее. Вот он идет!

Пунтила (выходя из кафе в самом, лучшем настроении). Ну, нашел что-нибудь? Мне еще надо поросенка купить. Марок примерно за двенадцать. Напомни мне.

Матти. Вот этот – стоящий парень. Я запомнил, как вы меня учили, и обо всем его расспросил. Штаны он зачинит, только у него сейчас ниток нет.

Пунтила. Хорош. Огневой парень. Пойдем со мной в кафе, там договоримся.

Матти. Надо с ним поладить, господин Пунтила. Скоро конец биржи, и ничего другого он уже не найдет.

Пунтила. Почему же нам не поладить, раз мы друзья? Я всегда полагаюсь на твой глаз, Матти. И тогда все идет хорошо. Я тебя знаю и ценю. (Указывая на тощего работника.) Этот тоже был бы неплох. Мне его глаза нравятся. Мне нужны люди для торфоразработок, но и в поле пригодятся. Идем со мной, поговорим.

Матти. Господин Пунтила, не хочу вам противоречить, но этот вам не подойдет, он у вас не выдержит.

Тощий работник. Ну, слыханное ли это дело, откуда ты знаешь, что я не выдержу?

Матти. Там летом работают одиннадцать с половиной часов! Я не хочу, чтобы вы потом разочаровались в нем, господин Пунтила. Вы же его потом сами прогоните, если он не выдержит или если вы на него посмотрите завтра.

Пунтила. Пойдем в кафе.

Первый работник, рыжий и тощий идут за Пунтилой и Матти по направлению к кафе, где все садятся на скамью.

Эй, вы там, кофе! Прежде чем мы начнем, я должен выяснить с моим другом одну вещь. Матти, ты уже заметил, что у меня чуть не начался припадок? Помнишь, я тебе рассказывал о моих припадках? Я очень плохо разговаривал с тобой. Если бы ты мне тогда влепил хорошую оплеуху, я бы тебя понял. Можешь ты меня простить, Матти? Я не могу целиком отдаться делам, когда я думаю, что между нами что-то стоит.

Матти. Все давно забыто. Не будем этого касаться. Надо бы сначала подписать с людьми контракты. Уладили бы вы это поскорее!

Пунтила (пишет что-то на клочке бумаги). Я тебя понимаю, Матти. Ты меня отталкиваешь. Ты хочешь мне отплатить, оттого ты со мной разговариваешь так холодно и только о делах. (Обращаясь к первому работнику.) Я записываю, о чем мы договорились. И насчет твоей жены тоже. Я даю молоко и муку, зимой бобы.

Матти. А теперь задаток. Без задатка – это не контракт.

Пунтила. Не наседай на меня. Дай мне спокойно выпить кофе. (Официантке.) Еще стакан, или лучше дайте большой кофейник, мы сами будем наливать. Смотри, какая у нее фигурка! Не выношу этой рабочей биржи. Когда я покупаю лошадь или корову, я иду на рынок и ни о чем не думаю. Но ведь вы люди. Неправильно, что вас нанимают на рынке. Верно я говорю?

Тощий работник. Конечно.

Матти. Позвольте, господин Пунтила. Вы неправы. Им нужна работа, а вам нужны работники, значит, вы и договариваетесь, а на бирже или в церкви – это не важно, все равно везде рынок. И прошу вас, кончайте вы эти дела поскорее.

Пунтила. Ты сегодня на меня злишься. Поэтому ты споришь со мной, хотя ясно, что я прав. Разве ты проверяешь, какие у меня ноги, словно я жеребец, которому ты смотришь в зубы?

Матти (смеясь). Нет, я вас принимаю на веру. (Указывая на рыжего.) У него есть жена, а девчонке надо еще в школу ходить.

Пунтила. А она хорошенькая? Вот опять этот толстяк. Когда появляется такой тип, у рабочего человека кровь кипит от злости. Чего он корчит из себя барина? Бьюсь об заклад, что он шюцкоровец и заставляет своих людей по воскресеньям проделывать под его командой военные упражнения, чтобы победить русских. Как по-вашему?

Рыжий. Моя жена может стирать. Она за полдня наработает больше, чем другие за целый день.

Пунтила. Матти, я замечаю, что между нами еще не все забыто и похоронено. Расскажи им историю про привидения, это их позабавит.

Матти. Потом. Кончайте сначала с задатком. Я же вам говорю – уже поздно, вы задерживаете людей.

Пунтила (пьет). А я не дам задатка. Я не допущу, чтобы ты из меня делал какого-то зверя. Я хочу сблизиться с моими людьми, прежде чем мы свяжем друг друга обязательствами. Я должен им сперва рассказать, что я за человек, чтобы они знали, смогут ли они со мной ужиться. Что я за человек – вот в чем вопрос!

Матти. Господин Пунтила, позвольте вас уверить, им это совсем не нужно знать, им контракты нужны. Я вам советую взять этого человека (указывает на рыжего), он вам, наверно, подойдет, вы это теперь сами можете видеть. (Тощему работнику.) А вам я советую, подыщите себе что-нибудь другое. На торфоразработках вы и на корку хлеба не заработаете.

Пунтила. Вот идет Сурккала. Что он тут делает на рынке?

Матти. Ищет место. Вы же обещали пастору, что выгоните Сурккалу, потому что он, говорят, красный.

Пунтила. Что? Выгнать Сурккалу? Единственного умного человека в моем имении? Отнеси ему сейчас же десять марок задатку, он должен вернуться, мы отвезем его назад в студебекере, велосипед мы привяжем позади, и чтобы не было больше никаких глупостей, никуда он от нас не уйдет. У него четверо детей, что он обо мне подумает? Пусть этот пастор поцелует меня в одно место, я его больше на порог не пущу, бесчеловечный он злодей! Сурккала первоклассный работник.

Матти. Сейчас я его догоню. Это не к спеху. Вряд ли он найдет что-нибудь при такой своей репутации. Я бы хотел, чтобы вы здесь покончили дело с этими людьми. Но я вижу, вы всерьез этого делать не собираетесь. Вам просто поговорить охота.

Пунтила (горько улыбаясь). Вот, значит, как ты на меня смотришь, Матти. Плохо же ты меня знаешь, хотя я давал тебе возможность узнать меня получше.

Рыжий. Может, вы теперь подпишете мой контракт? Пока у меня еще есть время поискать работу.

Пунтила. Матти, ты отпугиваешь от меня людей. Ты, как настоящий тиран, заставляешь меня, чтобы я поступал против своей натуры. Но я тебе докажу, что Пунтила совсем другой. Я не покупаю хладнокровно людей, я им даю домашний очаг в "Пунтиле". Верно?

Рыжий. Так я лучше пойду. Мне работа нужна. (Уходит.)

Пунтила. Стой! Ну вот, ушел! А он подходящий. Мне все равно, какие у него штаны, я смотрю глубже. Не хочу я заниматься делами, когда я выпил стаканчик. Какие там дела, мне петь хочется, оттого что жизнь так хороша. Сейчас я воображаю, как мы приедем домой. Всего милее "Пунтила" кажется мне вечером – эх, какие там березки... Мы должны выпить еще. Тут вам есть чего выпить, веселитесь вместе с Пунтилой, я на это смотрю с удовольствием и не считаю денег, когда сижу с хорошими людьми. (Быстро раздает каждому по одной марке. Тощему работнику.) Не давай себя гнать, это он проанв меня. А ты выдержишь. Я тебя возьму на паровую мельницу. Там работа легкая.

Матти. Почему же вы тогда не подписываете с ним контракт?

Пунтила. Зачем? Ведь мы уже знаем друг друга! Я вам даю слово, что все в порядке. А вы знаете, что такое честное слово тавастландского хозяина? Гора Хательма провалится, хотя навряд ли, – но она может провалиться. Замок в Тавастхусе может обрушиться, тоже возможно. Но слово тавастландского хозяина крепко, это все знают. Вы можете поехать вместе со мной.

Тощий работник. Спасибо, господин Пунтила, я, конечно, поеду с вами.

Матти. Это вместо того чтобы сбежать! Я ничего не имею против вас, господин Пунтила, но мне людей жалко.

Пунтила. Вот это разговор, Матти! Я знал, что ты не злопамятный. Я ценю твою прямоту. Мне нравится, что ты стараешься, чтоб мне было лучше. Хотя я могу себе позволить делать так, чтобы мне было хуже, это ты должен понять! Но я хочу, Матти, чтобы ты всегда мне говорил, что ты обо мне думаешь. Обещай мне это. (Остальным.) Вы знаете, как он потерял место в Таммерфорсе? Его хозяин сел за руль и так дернул ручку скоростей, что там все затрещало. Тогда Матти сказал хозяину, что из него вышел бы хороший палач.

Матти. Это была глупость с моей стороны.

Пунтила (серьезно). Я тебя уважаю за такие глупости.

Матти (встает). Ну, пойдем, что ли. А как будет с Сурккалой?

Пунтила. Ах, Матти, Матти, до чего же ты недоверчивый! Разве я тебе не сказал, что мы его возьмем с собой? Потому что он первоклассный работник, и он человек, который мыслит самостоятельно! Это мне напоминает о том толстяке, который хотел увести у меня людей из-под носа. Я ему еще скажу словечко, это типичный капиталист.

V

Скандал в "Пунтиле".

Двор в имении "Пунтила" с финской баней, внутренность которой видна зрителю. Утро. Фина, горничная, и Лайна, кухарка, прибивают над дверью дома щит с надписью: "Добро пожаловать на помолвку!" Через ворота во двор входят

Пунтила, Матти и несколько лесорубов, среди них и "красный" Сурккала.

Лайна. Добро пожаловать в "Пунтилу"! Мадемуазель Ева, господин атташе и господин судья уже приехали, они завтракают.

Пунтила. Первое, что я хочу сделать, это извиниться перед тобой. И перед твоей семьей, Сурккала. Я даже хочу просить тебя, пойди и приведи твоих детей – всех четверых, я им лично выражу сожаление, что из-за меня они, как это говорится, пребывали в страхе и неизвестности.

Сурккала. Не стоит, господин Пунтила.

Пунтила (серьезно). Нет, стоит!

Сурккала уходит.

Эти господа остаются у меня на службе. Поднеси им водочки, Лайна, я их назначу на лесные работы.

Лайна. А я думала, вы продаете свой лес.

Пунтила. Я? Нет, никакого леса я не продаю. У моей дочки приданое имеется от природы, верно я говорю?

Матти. Может быть, теперь мы могли бы выдать задаток, господин Пунтила, чтобы вам больше об этом не думать.

Пунтила. Я иду купаться. Фина, принесите этим господам водочки, а мне кофе. (Идет в баню.)

Тощий работник. Как ты думаешь, наймет он меня на работу?

Матти. Если будет трезвый и увидит тебя, не наймет.

Тощий работник. Но когда он пьяный, он не подписывает контракта.

Матти. Я вас предупреждал, чтобы вы не ехали сюда, пока не подпишете контракт.

Фина приносит водку – батраки берут по стаканчику – и уходит.

Работник. А сам-то он какой?

Матти. Уж очень в душу лезет. Вам-то это все равно, вы в лесу, а я с ним все время сижу в машине, я в его воле, не успеешь оглянуться, он вдруг расчувствуется. Видно, придется расчет брать.

Сурккала возвращается с четырьмя детьми. Старшая несет маленького.

(Тихо.) Ради бога, скройся с глаз! Он сейчас вылезет из баньки, надерется кофе и протрезвеет как миленький. Не дай бог, увидит вас тут. Советую, не попадайтесь ему на глаза в ближайшие два дня.

Сурккала кивает и хочет увести детей.

Пунтила (раздеваясь, пытается подслушать, но не расслышал последних слов. Выглянув из бани, увидел Сурккалу и его ребят). Сейчас я к вам выйду! Матти, иди сюда, будешь меня обливать. (Тощему работнику.) Ты тоже входи, я хочу с тобой поближе познакомиться.

Матти и тощий работник идут вслед за Пунтилой в баню. Матти обливает

Пунтилу. Сурккала с детьми быстро уходят.

Хватит одного ведра, я ненавижу воду!

Матти. Потерпите. Еще парочку ведер, потом чашку кофе, и можете принимать гостей.

Пунтила. Я их и так могу принять! Ты просто ко мне придираешься.

Тощий работник. Я тоже думаю, хватит. Господин Пунтила не любит воды, я это сразу понял.

Пунтила. Видишь, Матти, он меня жалеет. Расскажи ему, как я расправился с толстяком.

Входит Фина.

А, золото мое, пришла, принесла мне кофейку! Крепкий? Дай-ка рюмочку ликерцу.

Матти. Зачем же тогда кофе? Не будет вам ликеру.

Пунтила. Я знаю, ты на меня сердишься за то, что я заставляю людей ждать, и ты прав. Расскажи им про толстяка, пусть Фина тоже послушает. (Рассказывает.) Попался нам на рабочей бирже один толстяк, противный такой, прыщавый, настоящий капиталист, хотел у меня оттягать работника. Я его прогнал, а потом мы подходим к машине, а его упряжка стоит рядом. Рассказывай дальше, Матти, я буду пить кофе.

Матти. Он так разозлился, когда увидел господина Пунтилу, что схватил кнут и давай лупить своего коня. Конь так и взвился на дыбы.

Пунтила. Не терплю, когда животных мучают.

Матти. Господин Пунтила взял коня под уздцы, успокоил его, а толстяку сказал пару теплых слов – я думал, тот и его съездит кнутом, но, видно, толстяк не решился – нас было больше. Он только буркнул себе под нос что-то насчет некультурности, думал, мы не услышим, но у нашего господина Пунтилы слух замечательный, когда ему кто не по нутру. Он все услышал и спрашивает: а сами-то вы очень культурный? Знаете, например, что такое инсульт и как это опасно для толстых?

Пунтила. Расскажи, как он покраснел, точно индюк, и от злости даже не сумел ответить похлеще при всем честном народе.

Матти. Он покраснел, как индюк, а господин Пунтила ему говорит, что не надо, мол, волноваться, это ему вредно при такой болезненной полноте. И пускай, мол, он остерегается – это плохой признак, кровь бросается в голову, а это нехорошо, пусть хоть наследников своих пожалеет.

Пунтила. Ты забыл, что обращался-то я к тебе, а не к нему, как будто хотел его поберечь, чтобы он не волновался. Ему от этого еще тошней стало.

Матти. Мы про него говорим, будто его нет, народ хохочет, а он весь побагровел. Вот тут-то он и стал красный, как индюк, а то он больше был вроде недожженного кирпича. Так ему и надо, пусть не бьет лошадей! Я однажды сам видел, как у одного пассажира пропал билет – он его нарочно засунул за ленту шляпы, чтобы не потерять, а билет упал; так этот тип от злости свою собственную шляпу растоптал ногами! А в купе было полным-полно народу.

Пунтила. Погоди, ты отвлекся. Я этому толстому еще сказал, что ему вредно всякое физическое напряжение. Ему даже бить лошадей вредно!

Фина. Всем вредно, особенно лошадям!

Пунтила. Вот за это тебе, Фина, следует рюмочка ликеру. Принеси-ка, живо!

Матти. Хватит с нее кофе. Наверно, вы теперь чувствуете себя лучше, господин Пунтила?

Пунтила. Нет, хуже.

Матти. Уважаю господина Пунтилу за то, что он так отделал этого толстяка. Он ведь мог себе сказать: какое мне дело? Зачем наживать врагов среди соседей?

Пунтила (постепенно трезвеет). Я врагов не боюсь.

Матти. Верно, верно. Не каждый так может сказать, а вы можете. И кобыл вы можете посылать на случку в другое место.

Фина. Почему в другое место?

Матти. Да мне потом сказали, будто толстяк недавно купил мызу "Суммала", а там единственный племенной жеребец на всю округу в восемьсот километров, который годится для наших кобыл.

Фина. Новый хозяин "Суммалы"! Как же вы сразу не узнали!

Пунтила встает, идет в глубину бани и выливает себе на голову еще одно

ведро.

Mатти. Нет, мы и тогда знали. Господин Пунтила сказал толстяку, что для наших кобыл у его жеребца – как это? – кишка тонка, что ли? Как это вы выразились?

Пунтила (сухо). Как-то выразился.

Mатти. Да не как-то, а очень остроумно.

Фина. Вот беда, где же мы теперь будем случать кобыл, бог знает куда придется ездить!

Пунтила (мрачно). Еще кофе!

Фина наливает.

Матти. Говорят, тавастландцы славятся любовью к бессловесным тварям. Оттого я так удивлялся на этого толстяка. Кстати, мне потом сказали, что он зять самой госпожи Клинкман. Наверно, если б господин Пунтила это знал, он бы его еще чище отделал.

Пунтила смотрит на Матти.

Фина. Кофе достаточно крепкий?

Пунтила. Не спрашивай глупостей! Видишь, я его выпил. (Матти.) Эй, малый, не околачивайся тут, хватит лентяйничать, иди, чисти сапоги, вымой машину, а то она опять будет у тебя, как навозная бочка. Не возражай, а если посмеешь распространять сплетни и гнусные слухи, я тебе все впишу в твое свидетельство, так и запомни! (Выходит мрачный из бани, кутаясь в халат.)

Фина. Как вы допустили, что он поссорился с хозяином "Суммалы"?

Матти. А что я ему – ангел-хранитель, что ли? Я вижу, он великодушничает, дурит, делает широкие жесты себе же во вред, так что же мне его удерживать, что ли? Когда он пьян, он герой. Он стал бы меня презирать, а я не хочу, чтобы он меня презирал, когда он пьяный.

Пуитила (зовет). Фина!

Фина идет к нему, несет одежду.

(Фине.) Слушайте меня внимательно, иначе опять все мои слова переврут до неузнаваемости. Вот этого я бы взял (показывает на одного из работников), он не будет ко мне подлизываться, он работать будет, но я передумал, я никого не возьму. Лес я вообще продам, скажите за это спасибо тому негодяю, который нарочно от меня скрыл то, что я должен был бы знать! И это меня еще наводит на мысль. (Зовет.) Эй, ты!

Матти выходит из бани.

Да-да, ты! Давай мне свою куртку. Давай куртку, слышишь?

Матти дает ему свою куртку.

Теперь я тебя поймал, красавчик! (Вынимает свой бумажник из кармана Матти.) Вот что у тебя в кармане! Я так и знал, с первого взгляда я узнал, что ты тюремная птица. Мой это бумажник? Отвечай!

Матти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила. Теперь ты пропал – десять лет тюрьмы. Сейчас позвоню в полицию.

Матти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила. А, обрадовался? Хочешь баклуши бить, валяться в камере, лентяйничать, жрать хлеб несчастных налогоплательщиков? Это как раз по тебе. Сейчас, во время жатвы! Хочешь увильнуть, чтоб не работать на тракторе! Но я тебе все запишу в свидетельство, понял?

Матти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила, разгневанный, идет по направлению к дому. На пороге стоит Е в а с соломенной шляпкой в руке. Она все слышала.

Тощий работник. А мне куда идти, господин Пунтила?

Пунтила. Ты мне не нужен, тебе тут не выдержать.

Тощий работник. Да биржа-то кончилась, куда же я денусь?

Пунтила. Раньше надо было думать! Не пользоваться моим хорошим настроением. Я всех вижу, кто этим пользуется! (Мрачный, уходит в дом.)

Работник. Все они такие! Привез на машине, а теперь топай девять километров пешком. И без места. Вот верь им после этого, когда они с тобой любезничают.

Тощий работник. Я буду жаловаться!

Матти. Куда?

Работники, рассерженные, уходят со двора.

Ева. Почему вы не защищались? Мы все знаем, что он всегда отдает бумажник другим, чтобы за него расплачивались, когда он пьян.

Матти. Он бы все равно не понял, если б я стал спорить. Я заметил господа не любят, когда с ними спорят.

Ева. Не притворяйтесь святошей и скромником. Мне сегодня не до шуток.

Матти. Конечно, помолвка с атташе – не шутка.

Ева. Не грубите. Атташе – милейший человек, только не для того, чтобы выходить за него замуж.

Матти. Это бывает. За всех милейших людей замуж не выйдешь и за всех атташе тоже, надо выбрать одного.

Ева. Отец предоставил мне полную свободу, вы это сами слыхали, потому он мне и сказал – могу выйти замуж хоть за вас. Но он обещал атташе мою руку и теперь боится, чтобы его не упрекнули в нарушении слова. Ради отца я, может быть, все-таки выйду за атташе.

Матти. Да, попали вы в переплет.

Ева. Ни в какой переплет, как вы вульгарно выразились, я не попала. Я вообще не понимаю, зачем я с вами разговариваю о личных делах.

Матти. Человеческая привычка – разговаривать. В этом наше преимущество перед животными. Если бы коровы могли поговорить между собой, бойни давно перестали бы существовать.

Ева. При чем тут это все, когда я просто не знаю, буду ли я счастлива с атташе и не придется ли ему отступиться, только как ему на это намекнуть?

Матти. Ему простой палкой не намекнешь, ему надо намекнуть дубиной.

Ева. Что вы хотите сказать?

Матти. Я хочу сказать, что я мог бы ему намекнуть, я ведь грубый.

Ева. Разве вы могли бы помочь мне в таком деликатном деле?

Матти. Предположим, я бы расхрабрился после ласковых слов господина Пунтилы, когда он спьяну сказал, чтобы вы меня взяли в мужья. И вас вдруг привлекла бы моя грубая сила. Ну вспомните, например, Тарзана. А тут бы атташе нас и застукал и сказал себе: она меня не стоит, она завела шашни с шофером.

Ева. Нет, такой жертвы я от вас потребовать не могу.

Матти. Что вы, это же было бы просто исполнением служебных обязанностей, скажем, как мыть машину. Да и дела-то всего на четверть часика. Надо только показать ему, что мы в близких отношениях.

Ева. Как вы это покажете?

Матти. Могу при нем назвать вас по имени.

Ева. Например, как?

Матти. Ева! Сзади блузка расстегнулась.

Ева (хватается за воротник). Нет, она застегнута. Ах, это вы уже сыграли! Нет, ему будет все равно, не такой он щепетильный – слишком у него много долгов.

Матти. Могу, будто нечаянно, вытащить с носовым платком ваш чулочек, так, чтоб он видел.

Ева. Это уже лучше, но он скажет, что вы потихоньку стащили мой чулок, потому что тайно влюблены в меня. (Пауза.) У вас, как видно, неплохое воображение, особенно в таких вещах.

Матти. Стараюсь как могу, барышня! Пытаюсь вообразить себе всякие ситуации и всякие двусмысленные положения, в какие мы с вами можем попасть, авось набреду на какую-нибудь подходящую мысль.

Ева. Ну, уж это вы оставьте.

Матти. Ладно, оставлю.

Ева. А вы что-нибудь придумали?

Матти. Если у него такие огромные долги, придется нам вместе выйти из бани, иначе ничего не подействует, он всему сумеет найти оправдание, так что получится совсем безобидно. Ну, скажем, если я вдруг вас расцелую, он объяснит, что я просто нахал и не мог удержаться при виде вашей красоты. Ну и так далее.

Ева. Никак не пойму – то ли вы серьезно, то ли смеетесь надо мной? С вами нельзя быть уверенной.

Матти. А зачем вам быть уверенной? Вы же не вкладываете деньги в предприятие. Неуверенность куда человечнее, как говорит ваш папаша. Люблю неуверенных женщин.

Ева. Могу себе представить!

Матти. Вот видите, у вас воображение тоже работает.

Ева. Я только сказала, что никогда не знаешь, чего вы хотите.

Матти. Этого даже не знаешь, когда сидишь в кресле у зубного врача, мало ли что он с тобой хочет сделать!

Ева. Нет, когда вы так разговариваете, я вижу, что с баней ничего не выйдет, я уверена, что вы используете создавшееся положение.

Матти. Вот видите, теперь вы уверены. Ей-богу, барышня, если вы так будете раздумывать, у меня пропадет всякая охота вас компрометировать.

Ева. И гораздо лучше, если вы будете действовать без всякой охоты. Знаете, я согласна насчет этой бани, я вам доверяю. Они сейчас кончат завтракать, выйдут на балкон и начнут говорить о помолвке. Пойдемте сейчас же в баню.

Матти. Ступайте вперед, а я схожу за картами.

Ева. Зачем вам карты?

Матти. Надо же как-нибудь убить время в этой бане. (Идет в дом.)

Ева медленно идет по направлению к бане. Навстречу идет кухарка

Лайнас корзинкой.

Лайна. С добрым утром, барышня! Пойдемте со мной собирать огурчики!

Ева. Нет, у меня голова болит, пойду купаться. (Входит в баню.)

Лайна качает головой. Из дому выходят Пунтила и атташе с сигарами.

Атташе. Знаешь, Пунтила, пожалуй, мы с Евой поедем на Ривьеру – я попрошу барона Никудайнена дать мне свой "роллс-ройс". Это будет хорошая реклама для Финляндии и финской дипломатии. Много ли нас в дипломатическом корпусе таких представительных дам, как Ева?

Пунтила. Где моя дочь? Она только что вышла сюда.

Лайна. Она в бане, господин Пунтила. Говорит, у нее болит голова, хочет выкупаться. (Уходит.)

Пунтила. Вечные капризы. Не слыхал, что при головной боли купаются.

Атташе. Да, это оригинально, но знаешь, Пунтила, мы уделяем слишком мало внимания нашим финским баням. Я даже говорил об этом в министерстве, когда зашел разговор, как нам получить заем. Надо пропагандировать финскую культуру совершенно по-другому. Почему, например, нет финской бани на Пиккадилли?

Пунтила. Ты лучше скажи мне, приедет твой министр к нам в "Пунтилу" на помолвку или не приедет?

Атташе. О да, он мне это твердо обещал. Он мне обязан, я его ввел в дом к Летиненам, из коммерческого банка, мой министр интересуется никелем.

Пунтила. Хочу с ним поговорить.

Атташе. Знаешь, он питает ко мне слабость, все в министерстве так говорят. Он мне сказал – вас можно послать куда угодно, вы никаких оплошностей не допустите, вы политикой не интересуетесь. Он считает, что я отлично умею представительствовать.

Пунтила. Да, Эйно, голова у тебя варит! Если ты при этом не сделаешь карьеры, черт подери... Но, пожалуйста, отнесись к этому серьезно – я требую, чтобы министр приехал на обручение, я настаиваю, тогда я увижу, как там к тебе относятся.

Атташе. Пунтила, тут я уверен. Мне всегда везет. В министерстве это вошло в пословицу. Стоит мне что-нибудь потерять – непременно все само собой находится. Абсолютно.

Mатти с полотенцем через плечо идет в баню.

Пунтила. Ты чего шляешься, малый? Я бы постыдился так лентяйничать. Подумал бы – а за что я деньги получаю? Не дам я тебе рекомендации! Можешь тогда пропадать, как гнилая селедка, которую никто есть не желает, потому что она упала рядом с бочкой.

Mатти. Так точно, господин Пунтила.

Пунтила поворачивается к атташе. Mатти спокойно проходит в баню. Сначала Пунтила ничего не видит в этом плохого, потом вдруг соображает, что Ева тоже

там, и растерянно смотрит вслед Матти.

Пунтила (атташе). Какие у тебя отношения с Евой?