Текст книги "Отец наших отцов"
Автор книги: Бернар Вербер
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
21. В ГЛУБИНЕ ПЕЩЕРЫ
Стая смотрит на проливной дождь и радуется тому, что находится в укрытии. То, что хозяин пещеры еще не напал на них, придает им смелости. Пещеру, наверное, покинули. Дети хотят исследовать ее в глубь. Родители слишком устали, чтобы удерживать их. И вот, от безделья или из любопытства, молодежь решает пойти посмотреть, что же находится там, в глубине.
Они идут вперед маленькими шагами.
Сначала они находят экскременты шакалов.
Дальше – экскременты гиеновидных собак.
Они углубляются дальше в лабиринт. Свет дня почти не достигает этих мест.
Войдя в пещеру, ОН смутно чувствует, что здесь произошло что-то странное.
Здесь пахнет кровью и битвой.
22. МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Пахнет воском и чистящим средством.
Консьержка на совесть убрала подъезд. Исидор Катценберг посмотрел на ряд почтовых ящиков и попросил Лукрецию вскрыть швейцарским ножом тот, на котором было имя профессора Аджемьяна.
– Зачем? – спросила девушка.
– Чтобы точно узнать дату его смерти. Достаточно посмотреть на почтовые штемпели, чтобы понять, когда профессор перестал вынимать почту.
Лукреция послушалась.
Исидор достал кипу писем. Самый ранний штемпель подтвердил тот факт, что уборщица обнаружила труп на другой день после преступления.
Они поднялись. Дверь в квартиру оставалась незапертой, и они беспрепятственно проникли в нее. В углах потолка пауки уже начали плести паутину. Лукреция провела Исидора в кабинет покойного. Она снова посмотрела на картины, в основном изображавшие обезьяньи морды, и в голову ей пришла одна идея. Она по очереди снимала картины со стены и наконец нашла то, что искала, – за рисунком, на котором маленькая рыбка спрашивала маму, кто первым вышел из воды. Сейф, спрятанный в стене, был снабжен тремя кодовыми колесиками, которые бывшая воспитанница детского дома немедленно принялась крутить.
Исидор Катценберг включил верхний свет.
– Вы с ума сошли! Нас заметят!
Ничего, – успокоил он ее. – Я предпочитаю проводить расследование при свете, а не в потемках. Полиция сюда не вернется, а соседи слишком трусливы, чтобы реагировать на подозрительный шум или свет.
– А человек в обезьяньей маске?
– Он тоже еще не готов сюда вернуться. Мало того, Исидор Катценберг не стал лишать себя удовольствия и включил музыкальный центр. В комнате раздалось хоровое пение пигмеев. Он порылся в баре и достал бутылку коньяку.
– Я смотрю, вы особо не стесняетесь, проводя расследования, – сказала Лукреция, ожесточенно крутя колесики. – Может, лучше поможете мне открыть сейф? В нем точно разгадка тайны.
– Вы отлично справляетесь без меня, – ответил он, разгуливая вдоль книжных полок.
Вытащил какую-то книгу и устроился в кресле, листая ее.
– Я хочу проникнуться окружающей обстановкой и настроением жертвы перед смертью, – пояснил он.
– И каково же было состояние профессора Аджемьяна перед смертью?
– Он был большим ценителем коньяка и детективов. Ученые часто любят детективы с запутанным сюжетом, а современная литература сплошь состоит из автобиографий, написанных великолепным языком, но сюжет в них еле теплится. Складывается впечатление, что современные писатели забыли, что они потомки обитателей пещер, которые инстинктивно чувствовали, как надо преподнести и приукрасить события утренней охоты вечером у костра. А ведь это питательная почва всех романов.
Лукреция, высунув от напряжения язык, продолжала сражаться с тремя колесиками.
– А-а, – сказала она, – все-таки признаете, что отрываться от корней нельзя.
Исидор Катценберг полистал еще несколько книг, затем, словно подчиняясь какой-то мысли, взял несколько ручек с письменного стола. Достал ластик, положил его под блокнот.
– Вы что там, развлекаетесь? – спросила журналистка, приникнув ухом к сейфу. – В вашем возрасте пора прекращать баловаться с ручками и ластиками.
– Я понял, – сказал он спокойно.
– Что поняли?
– Практически всю историю убийства профессора Аджемьяна.
Лукреция посмотрела на собеседника.
– Уже? Три человека знают правду о недостающем звене. Профессор Аджемьян доверял им, и один из них его убил.
Девушка широко раскрыла глаза.
– Откуда вы знаете?
– Дайте вашу пудреницу.
Лукреция молча протянула Исидору пластмассовую коробочку.
Он посыпал пудрой страницу блокнота, затем осторожно сдул лишнее. Пудра осталась только в оттиснутых на бумаге линиях. Лукреция подошла и отчетливо увидела три имени: профессор Сандерсон, профессор Конрад, доктор Ван Лизбет.
Внизу была приписка: «Клуб «Откуда мы?» теперь должен мне помочь. Я нуждаюсь в вас, чтобы раскрыть тайну. Я свяжусь с вами, когда придет время, и тогда вы обязательно должны будете прийти».
23. ЕЩЕ ДАЛЬШЕ В ГЛУБЬ ПЕЩЕРЫ
Стая медленно продвигается вперед. Старшие присоединились к молодежи. Они находят экскременты льва. Замедляют шаг. До них эту пещеру посетили крупные животные, оставили следы своего пребывания, но почему-то ушли.
Кто же мог испугать льва?
Все чувствуют опасность, но продолжают идти вперед. Вдруг они слышат какое-то глухое ворчание. Они надеются, что это шум подземной реки. Если пещера необитаема и в ней есть подземная река, то это была бы удача! Всем сразу хочется поселиться здесь надолго. Беременные самки выбирают уголки для малышей. Некоторые самцы украдкой мочатся на землю, помечая понравившиеся им места.
Шум прекращается. Значит, это не река.
Вожак вопросительно ворчит в ответ.
Они продолжают углубляться в пещеру. Становится все темнее и просторнее. Теперь они в полной темноте, но их слух и обоняние развиты достаточно хорошо, и они понимают, где находятся стены, и чуют чужое присутствие.
Вновь раздается странное ворчание.
Новый ответ вожака, на этот раз чуть более решительный. Он не позволит себя запугать.
Они находят испражнения с сильным запахом. Они не знают, какому животному принадлежат эти экскременты, пробуют их и понимают, что это хищник, да еще и очень опасный.
В экскрементах чувствуются даже останки взрослого льва. По спинам их пробегает дрожь. Взрослый лев всегда казался им сильнее всех на свете…
Самки предлагают повернуть назад. Вожак снова ворчит, давая понять, что решение будут принимать не самые трусливые представители стаи. Они идут дальше, кто-то спотыкается об остов грудной клетки льва.
Опять странный звук. Шумное дыхание.
Дети замедляют шаг. Самки тоже. Сильные самцы не хотят так легко сдаваться. Слабые не хотят казаться такими же малодушными, как самки. Они испускают негромкие крики, как бы прося притаившегося где-то монстра показаться.
Что тот немедленно и делает.
В первую же секунду гибнут двое. Куски их тел разлетаются в разные стороны. Слышен только хруст костей в мощных, перемалывающих добычу челюстях.
Они не видят того, кто находится перед ними, ясно лишь, что он огромен.
24. ДЫМ И ПАР
Исидор Катценберг зажег лампу на письменном столе профессора Аджемьяна, чтобы лучше рассмотреть листок блокнота.
– Итак, есть некий клуб «Откуда мы?», члены которого ведут изыскания, связанные с происхождением человека. Профессор Аджемьян написал одному из них и попросил о помощи. Выбор, без сомнения, был неудачным, так как этот человек, вместо того чтобы помочь профессору, убил его.
Девушка кивнула, затем осмотрела комнату в поисках инструмента. Взяв в руки один из ледорубов, она воспользовалась им как рычагом, чтобы взломать сейф.
– Ваш стиль решения проблем – разрубание гордиева узла? – спросил Исидор Катценберг.
– Что такое гордиев узел?
– В древности Александру Великому показали однажды веревку, завязанную узлом. Все утверждали, что развязать узел невозможно. Александр сначала попытался развязать его, а потом разрубил узел мечом. С тех пор это выражение относится к людям, у которых не хватает терпения спокойно решить проблему.
– Мой стиль – простое и быстрое решение проблем.
Лукреция сделала еще одно усилие, и дверца сейфа соскочила с петель. Девушка посветила внутрь карманным фонариком. Двенадцать купюр по двести франков и несколько порнографических журналов, которые она бросила на пол. Все.
Исидор Катценберг приглушил пигмейские песни и подошел взглянуть на колесики замка и сейф. Он был восхищен:
– Две цифры кода из трех? Это вы в детском доме научились взламывать сейфы?
– Таков был мой выбор, – сказала девушка скромно. – Я хотела сделать карьеру в большом бандитизме. После приюта есть только два пути: бандитизм и проституция.
– А что вам не понравилось в проституции? – спросил Исидор.
– Мне слишком нравится заниматься любовью, и я не вынесу, если это станет ремеслом. Быть взломщицей у меня неплохо получалось.
– Почему же переквалифицировались в журналисты?
Исидор удобно уселся на софе, прогнувшейся под его весом, и Лукреция стала рассказывать ему свою историю.
Журналистикой она занялась случайно. Это было в Камбрэ, на севере Франции. Она грабила пустовавшую квартиру в богатом квартале. Девушка уже складывала в сумку серебро – его легче сбыть, чем картины, – когда услышала, что в двери поворачивается ключ. Торопливо погасив фонарик, она спряталась за портьерой. Но это ей не помогло. Пришедший быстро заметил беспорядок в столовой, начал искать преступницу и вытащил ее из укрытия.
Хозяин был настоящий здоровяк. Юная Лукреция тут же поняла, что, несмотря на все успехи в «приют-квондо», ей с ним не справиться. Она решила разжалобить его.
Она продемонстрировала хозяину коронный номер: маленькая бедная сиротка, брошенная родителями в нищете. Она рассказала о нечеловеческих условиях жизни в церковном приюте. В ход пошли всевозможные легенды: монахини – сторонницы телесных наказаний, принуждение к лесбийским отношениям…
Они проговорили всю ночь. Хозяин квартиры оказался главным редактором районной ежедневной газеты. Он и не думал сердиться на взломщицу, похвалил ее силу духа, воображение и способность к адаптации – качества, которых, по его мнению, так не хватало журналистской братии. Он пожаловался, что в современных редакциях работают люди с воображением чиновников, подсчитывающие рабочие часы, которые они проводят в тепле, и не желающие провести расследование на месте событий. От молодежи мало проку, новички приходят по протекции и становятся такими же никчемными и пресыщенными, как и старшее поколение.
Он был покорен твердостью и предприимчивостью Лукреции Немро и предложил ей место стажера в своей газете в Камбрэ.
Сначала Лукреция вела рубрику происшествий. Затем перешла к репортажам о деревенских конкурсах «Мисс Мокрая Майка» или «Самая большая тыква», потом – к заметкам о забастовках и несчастных случаях на шахтах. Через год, сочтя, что ученица делает большие успехи и ее ждет настоящая карьера, главный редактор посоветовал Лукреции не терять больше времени в провинции и ехать в Париж. Он рекомендовал ее товарищу по Школе журналистов, Франку Готье, заведующему научной рубрикой в «Современном обозревателе».
– По сути, мы с вами пришли в журналистику примерно одним и тем же путем, – заметил Исидор Катценберг. – Я – из полиции, вы – из преступного мира.
Он встал и прошелся по комнате.
– Вы привыкли быстро оценивать обстановку. Пожалуйста, вспомните, что вам бросилось в глаза, когда вы вошли сюда в первый раз?
Она задумалась.
– Статьи. Я была потрясена убежденностью профессора Аджемьяна. Во всех статьях он заявлял, что нашел недостающее звено.
Ответ не удовлетворил толстяка.
– Нет, – сказал он. – Наверняка здесь было что-то необычное. Что именно заставило вас подумать, что убийство не было совершено серийным убийцей, как утверждала полиция?
Девушка наморщила лоб, чтобы сосредоточиться.
– Я осмотрела комнату… Портреты обезьян. Скелеты на кронштейнах.
– Закройте глаза, – предложил Исидор Катценберг. – Представьте себе, как все было. Переживите вновь каждую секунду после того, как переступили порог квартиры, где произошло преступление. Что вам показалось странным?
Лукреция зажмурила глаза, затем открыла их.
– Увы. Не знаю.
– Снова закройте глаза, вдохните глубже, – сказал он, словно хотел ее загипнотизировать. – Сделайте еще один вздох. Напитайте ваш мозг, каждый нейрон. Разбудите заснувшие участки. Просмотрите фильм в замедленном темпе. Что вас навело на мысль о том, что это не обычное убийство?
Лукреция потерла виски, закрыла глаза и вдруг широко открыла их.
– Поза трупа! – воскликнула она. – Он сидел в ванне и протягивал палец вперед, к зеркалу.
Они оба бросились в ванную комнату.
– Я тогда еще подумала: «Как будто указывает на убийцу»…
Исидор Катценберг осмотрел зеркало.
– Или хочет написать что-то на стекле.
Лукреция с сомнением покачала головой.
– Даже если он и успел написать что-то на запотевшем зеркале, нам это ничего не дает. Тут столько народу прошло, столько сквозняков было, что все уже пропало.
– Может быть, и нет, – сказал Исидор Катценберг.
Он закрыл дверь и открутил кран с горячей водой на полную мощность. Клубы пара вскоре заполнили помещение. Когда ванная практически превратилась в сауну, он выключил воду. И открыл дверь, чтобы пар рассеялся.
На зеркале показалось нечто, напоминающее цифру. Вначале юная журналистка решила, что это пятерка, но изгиб линий был другим. Это была не цифра, а буква.
С.
Лукреция была поражена.
– Детское воспоминание, – заметил Исидор. – Палец всегда оставляет слабый след жира на стекле. Очень тонкий след, но он проявится под воздействием пара даже спустя долгое время.
Они осмотрели букву.
– С – скорее всего первая буква имени убийцы, – предположила Лукреция.
Они вернулись к столу, на котором лежал листок, посыпанный порошком. С… В списке профессора Пьера Аджемьяна был лишь один человек с именем, начинавшимся на эту букву. Профессор Сандерсон.
– Бенуа Сандерсон! – воскликнул Катценберг. – Светило астрономии из Медонской обсерватории.
Буква на поверхности зеркала в ванной комнате постепенно растаяла.
С.
25. В САМОЙ ГЛУБИНЕ
«С-с… С-с-с-с, с-с-с-с». Свист и хруст.
Когти со свистом рассекают воздух и расчленяют тела.
Члены стаи хотели бы быть в черепах с мощными панцирями. Их собственная тонкая шерсть и мягкая кожа беззащитны перед зубами и когтями нападающего.
Запах стоит невообразимый. Это не представитель семейства кошачьих или собачьих. Что-то среднее. Новое животное, о котором стая еще не знает.
Оно большое. Свирепое. Смертельно опасное.
Они даже не могут оказать сопротивления. Длинные резцы, зубы или когти вспарывают в темноте животы и крошат кости. Лапа тяжелая. Челюсти мощные. Такое чудовище способно перегрызать деревья и дробить скалы.
Стая горько сожалеет, что потревожила незнакомого зверя. Они пригибаются к земле, жмутся к стенам пещеры, чтобы уклониться от разящих резцов. Они очень напуганы. У некоторых от страха срабатывает желудок. Другие, совершенно растерявшись в темноте, трясутся и ждут, как избавления, своей очереди быть растерзанными. Куски искромсанных тел падают вокруг.
Пещерный зверь не рычит, не лает. Он убивает спокойно, молча, небрежно. Кто это может быть? Нет времени выяснять. Нужно бежать.
Бежать. Бежать. Бежать, и быстро!
Храбрецов и сомневающихся просим не мешать трусам и малодушным. ОН спотыкается о кости льва, но тут же поднимается. ОН больше не слышит, что происходит в глубине пещеры.
Те, кому удалось выбраться наружу, собираются вместе. Многих уже нет в живых. Вот она, плата за исследование неизвестных миров.
Дождь кончился. Спасшиеся как можно быстрее залезают на ветви первого попавшегося дерева. Некоторое время они сидят неподвижно, вцепившись каждый в свою ветку.
Вожак скребет себе зубы. Всем знаком этот жест. Он означает: «Я знаю, что совершил глупость, но первый, кто позволит себе непочтительное замечание, получит кулаком в морду». Таковы привилегии сильных самцов. Их не наказывают упреками. Чтобы избавиться от невыносимого стресса, вожак осыпает тумаками самого слабого самца. Сильные самцы тоже принимаются бить слабых.
Ну вот, становится легче.
Тем не менее полученный опыт помогает всем сделать вывод: слишком рано осваивать мир пещер. Пока следует оставаться в мире деревьев.
Конечно, ОН очень хотел бы узнать, что это за чудовище. Но, как и все, ОН понимает – хоть стая и находится на вершине эволюции, многие вопросы еще долго останутся без ответов. Они гордятся тем, что были готовы рискнуть жизнью, чтобы узнать что-то новое.
Ему кажется, что защищающие их ветви похожи на руки друга. Каждый листок подобен крошечному щиту, укрывающему их от неизвестных чудовищ, засевших в глубине пещер.
И в этот миг ОН слышит раздающийся из гущи ветвей свист.
«С-с-с-с-с».
26. ТЕОРИЯ АСТРОНОМА САНДЕРСОНА
Сандерсон. Бенуа Сандерсон. Высокий стройный человек с длинной белой бородой. Ясные голубые глаза, толстый свитер из грубой шерсти, который, должно быть, связала ему мама. Ботинки на толстой подошве.
Такова, видимо, последняя мода у астрономов. Кроме того, у него был слуховой аппарат, который он включил на максимальную мощность, чтобы лучше слышать гостей.
Исидор Катценберг и Лукреция Немро представились журналистами, которые пишут статью о происхождении человечества.
Бенуа Сандерсон встретил представителей четвертой власти у входа в большой астрономический исследовательский центр в Медоне.
– Понять происхождение человека нельзя, не поняв происхождения жизни. А понять происхождение жизни можно, лишь поняв происхождение Вселенной.
Астроном провел их в просторный круглый зал, в центре которого находился огромный телескоп. Купол был закрыт, а объектив телескопа задвинут темной заслонкой.
– Здесь больше не проводятся наблюдения, – объяснил он. – Небо Парижа слишком грязное, чтобы видеть очень удаленные объекты. Но мы подключены ко всем обсерваториям мира.
Он показал на множество экранов, на которых были видны расплывчатые белые точки. Под каждым экраном значилось, из какой обсерватории передается изображение: «Маунт-Паломар», «Зеленчук», «Пик-дю-Миди», был даже космический телескоп Хаббл.
Журналисты внимательно рассматривали слабо мигавшие крошечные белые пылинки, а профессор Сандерсон рассказывал:
– Сначала был Большой взрыв. Этот взрыв энергии произошел пятнадцать миллиардов лет назад.
– А увидеть этот Большой взрыв можно? – спросила Лукреция.
– Нет, но можно услышать его эхо во Вселенной.
Профессор Сандерсон включил компьютер, подкрутил многочисленные ручки динамиков, и гости услышали звук, похожий на треск плохо настроенного радиоприемника. На экране компьютера появились кривые линии, колебавшиеся в зависимости от силы звука.
– Один из парадоксов астрономии – можно услышать эхо взрыва, произошедшего пятнадцать миллиардов лет назад. Чем дальше видишь в пространстве, тем глубже уходишь в минувшее. Вполне вероятно, что когда-нибудь у нас будет телескоп такой мощности, которая позволит присутствовать при самом важном историческом событии – рождении Вселенной. При Большом взрыве. Пока мы довольствуемся лишь его эхом.
По мнению Сандерсона, эволюцию можно представить себе в виде Эйфелевой башни. В основании – энергия, выше – материя, планеты, затем – – жизнь. И, наконец, на самой верхушке – человек, самое сложное и позже всех появившееся животное.
Сандерсон развернул на стене схему, которую Лукреция поторопилась переписать, – ход эволюции, как его себе представлял профессор.
– 15 миллиардов лет назад: рождение Вселенной.
– 5 миллиардов лет назад: рождение Солнечной системы.
– 4 миллиарда лет назад: рождение Земли.
– 3 миллиарда лет назад: первые следы жизни на Земле.
– 500 миллионов лет назад: первые позвоночные.
– 200 миллионов лет назад: первые млекопитающие.
– 70 миллионов лет назад: первые приматы.
События человеческой истории, помещенные в эту величественную перспективу, вдруг показались ничтожными, зажатыми в крошечный отрезок времени на острие бесконечности.
– Вы принадлежите к клубу «Откуда мы?», профессор? – спросила Лукреция.
– Конечно. Члены этого клуба, кстати, похожи на жокеев в начале забега, – улыбнуся астроном. – Все мчатся, стремясь к одной цели – открыть тайну происхождения человека, – но у каждого свой особый путь, в правильности которого он пытается убедить остальных.
– А какую теорию о появлении человека на Земле проповедуете вы? – спросил Исидор Катценберг.
Ученый поправил слуховой аппарат и пригласил гостей в свою личную лабораторию. Вдоль стен, на полках и в стеклянных витринах лежали камни.
– Вселенная бесконечна, – начал профессор Сандерсон. – В ней столько планет, что обязательно даже с точки зрения математики некоторые из них должны быть обитаемы. Не обязательно людьми, животными или даже растениями, но, может быть, крошечными живыми существами – бактериями, бациллами, микробами. Некоторых уже обнаружили на Марсе. Между прочим, Вселенную пересекают естественные космические корабли: метеориты.
Астроном достал из витрины и показал гостям несколько образцов скальных пород.
– Они постоянно путешествуют в космическом пространстве. Иногда падают на планеты, иногда ударяются, отскакивают и отправляются дальше, словно шары в огромном космическом бильярде. Метеориты подобны миллионам сперматозоидов, которые способны оплодотворить гигантскую яйцеклетку планеты.
– Метеориты – это то, что мы называем падающими звездами? – спросила Лукреция.
Профессор Сандерсон кивнул.
– Многие рассыпаются, попав в атмосферу, что и создает видимость движения звезд.
Профессор полагал, что на Землю падает в сутки около трех тысяч осколков космического происхождения. Некоторые из упавших метеоритов имеют достаточную плотность, чтобы содержать воздух, а стало быть, и микробы, бактерии и вирусы.
Астроном достал камешек темного цвета, словно обожженный на паяльной лампе, положил под микроскоп и предложил журналистам посмотреть на него. Он показал им крошечные следы, размером в несколько микрометров, в виде кружков и червячков.
Профессор считал, что тут сомнений быть не может. Метеориты оплодотворили Вселенную. Один принес на Землю жизнь, второй – вирус, уничтоживший динозавров, третий – микроб, под воздействием которого у приматов произошла мутация и появилась странная болезнь: очеловечивание.
Впервые гипотезу панспермии выдвинул в 1893 году швед Сванте Аррениус, в 1902 году ее поддержал англичанин лорд Кельвин. Затем о ней надолго забыли. Но в 1969 году в Австралии был найден метеорит «Мэрчисон». Он содержал семьдесят неповрежденных аминокислот, восемь из которых входят в состав человеческого белка!
Оппоненты могли возразить, что белки, окаменевшие при вхождении в атмосферу, были мертвы. Однако недавно был открыт прион, белок, который выдерживает очень высокие температуры. Прион сильнее вируса и способен гораздо быстрее передавать болезнь.
– Адам появился благодаря приону? – удивилась Лукреция.
Профессор Сандерсон был убежден в этом. Человечество каким-то образом берет начало от вируса внеземного происхождения, поразившего обезьян, которые в результате мутировали.
– Любая болезнь заставляет нас эволюционировать, – заметил астроном.
Он погладил метеорит, словно кошку. Высказанное им соображение было результатом долгих размышлений, которые шли вразрез с общепринятой точкой зрения.
Сандерсон стал доказывать свою теорию, согласно которой любой грипп, краснуха или гепатит немного изменяют свою жертву.
– С начала времен болезни способствовали эволюции человечества. Чума научила нас гигиене, холера заставила фильтровать воду, туберкулез помог открыть антибиотики. Кто знает, сколько пользы принесут нам новые болезни, которые сейчас так пугают людей?
Исидор Катценберг бродил по комнате, трогая то гладкий камешек, то осколок странной формы, рассматривал приборы и предметы, но не пропускал ни слова из того, что говорил Сандерсон.
– Каждая болезнь приносит с собой знание. Рак – болезнь, снижающая возможности к общению – здоровые клетки не могут передать больным информацию о том, что они должны прекратить размножаться. СПИД – болезнь любви, клетки не могут отличить то, что им полезно, от того, что вредно. Неспособность верно оценивать и контактировать, не это ли характерные признаки нынешнего состояния человечества? Чтобы победить эти болезни, человечество должно измениться. Затем придут новые болезни, которые будут способствовать новому витку развития.
– Эти соображения, наверное, вызывают немало споров в клубе «Откуда мы?» – сказал Исидор Катценберг.
Ученый признал, что иногда заседания проходят в напряженной атмосфере. Особенно сильны разногласия между верующими и атеистами, между дарвинистами и ламаркистами.
– Но если в астрономии нет доказательств и можно одновременно утверждать диаметрально противоположные вещи, в палеонтологии дело обстоит совершенно иначе. Здесь ученый может заставить заговорить любой осколок кости.
– Как профессор Аджемьян? – спросил Исидор.
Астроном вздрогнул, но не ответил. Журналист подошел к ученому вплотную и резко бросил:
– Вы ненавидели профессора Аджемьяна. Сандерсон удивленно попятился.
– Почему вы так думаете?
– Ваше лицо передернулось, когда вы услышали его имя. Лицо человека – это приборная доска с индикаторами.
Сандерсон пытался взять себя в руки, но не смог унять дрожь.
– Аджемьян… Профессор Аджемьян был странным человеком. Но я никогда на него не обижался. Даже после произошедшего со мной несчастного случая.
– Какого случая?
Сандерсон дотронулся до своего слухового аппарата.
– Моя глухота – последствие одной из злых шуток Аджемьяна. Однажды он подошел ко мне и шепнул: «Ну что, хочешь услышать Большой взрыв?» И, прежде чем я успел ответить, он взорвал большую петарду прямо у меня над ухом. Вот такой у него был юмор. Он считал, что человек, страстно увлеченный Большим взрывом, должен его пережить. И неважно, что у этого человека чувствительные барабанные перепонки. После этого случая я стал слышать на восемьдесят процентов хуже, а ведь слух помогает нам ориентироваться в пространстве гораздо больше, чем зрение.
– Это вы его убили?
– Нет.
– А кто, по-вашему, мог это сделать?
Грохот разлетевшегося вдребезги окна показался астроному еле слышным звяканьем. Лукреция едва успела повалить ученого на пол, как над стулом Сандерсона просвистел огромный камень, и посыпались осколки.
Осторожно поднявшись, профессор и его гости увидели сквозь разбитое окно того, кто бросил булыжник. Это была обезьяна. Она сидела на ветке и наблюдала за последствиями своей выходки. А затем, размахивая руками, скрылась, прыгая с дерева на дерево.
– Обезьяна! – воскликнула Лукреция.
– Она хотела убить меня! – испуганно сказал Сандерсон, ощупывая лоб, на котором, благодаря Лукреции, осталась лишь царапина.
– Почему обезьяна хотела убить человека? – спросил Исидор.
Профессор Сандерсон быстро оправился от потрясения.
– Это Конрад, – прошептал он.
– Конрад?
– Профессор Конрад и профессор Аджемьян были светилами французской палеонтологии. И ненавидели друг друга. Конрад считал, что странные теории Аджемьяна дискредитируют науку. Однажды они даже подрались. Я не хотел об этом рассказывать, но дело принимает такой оборот, что я больше не могу молчать. Профессор Конрад не только палеонтолог, он также и приматолог. Он заведует отделом «Обезьяны» в зоопарке при парижском Музее естествознания. Он отлично умеет руководить этими животными.
Лукреция записала имя подозреваемого и адрес, по которому его можно отыскать.
Исидор Катценберг смотрел на ветки, по которым прыгала обезьяна. Он думал, что «С» на зеркале в ванной комнате могло означать всего лишь:
