Текст книги "Добыча стрелка Шарпа"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Чертов дурак. Не раскисай. Найди себе применение. Докажи, что и ты на что-то годишься. Возьми себя в руки. Грейс умерла, и слезами горю не поможешь. Вставай и иди. Не жалей себя. Нытье и жалобы не помогут. Сделай хоть что-то полезное.

Он поднялся, забросил за спину ранец и вышел на опушку.

И тут судьба наконец повернулась к нему лицом. В сотне ярдов от леса расположилась усадьба: приземистый, вытянутый в длину белый домик, два амбара, ветряная мельница и маслобойня. От усадьбы так и веяло зажиточностью, довольством, деловитостью и порядком. Двое мужчин гнали коров к маслобойне, во дворе которой собралось около дюжины работников. На плече у каждого висел мешочек – с обедом, как предположил Шарп. С хлебом и сыром. Он стоял у края леса и наблюдал. Дождь почти прекратился. Большинство мужчин двинулись вслед за повозкой, груженной вилами и лопатами, но трое вошли в сарай. Шарп ждал, стараясь не обращать внимания на боли в животе. Двери второго сарая оставались открытыми. Проникнуть туда, высмотреть остальных и, может быть, пробраться в кухню и украсть съестного? О гинеях в ранце он даже не вспоминал. Продукты можно было бы и купить, но чутье подсказывало – не высовывайся. Живи, как жил до встречи с Грейс.

Стадо погнали на луг, и на некоторое время жизнь на ферме замерла. Потом двое мальчишек со школьными мешочками вышли из дому и зашагали по дороге. Когда они скрылись из виду, Шарп выбрался из укрытия, перебежал через мокрое поле, перескочил канаву и рывком преодолел последние ярды до большого амбара. Он был готов услышать крики или собачий лай, однако его никто не заметил. Он проскользнул в дверь и едва не наткнулся на огромный воз сена. Холщовый мешок вроде тех, с которыми ушли работники, лежал на сиденье повозки, и Шарп, прихватив его, вскарабкался по удерживавшей сено деревянной решетке. Вырыв себе норку, он стащил ранец и развязал мешочек, в котором нашел хлеб, сыр, большой кусок ветчины, колбасу и бутыль с пивом.

Шарп съел половину хлеба и весь сыр. Он мог бы просидеть в сене несколько часов, но нужно было как можно скорее попасть в Копенгаген и найти Сковгаарда. Стрелок уже собирался выбраться из убежища, когда услышал внизу странные, клацающие звуки. Кто-то как будто стучал деревом по камню. Звуки поначалу озадачили Шарпа, но потом он понял, что это просто шаги. Человек в деревянных башмаках шел по выстилавшим пол каменным плитам. Шаги остановились. Восклицание… недовольный голос – наверно из-за украденного обеда… смех… тяжелый топот копыт… лязг цепи… Казалось, этому не будет конца, и все же Шарп предпочел остаться на месте.

Наконец возчик щелкнул кнутом, подвода покачнулась и покатилась. Два голоса, мужской и женский, прокричали, по-видимому, пожелания доброго пути. Копыта зацокали глуше, под колесами захрустело, заскрипели оси – воз выполз из полусумрака амбара во двор.

Дождь прекратился, кое-где вверху уже мелькали голубые просветы. Повозка катилась, покачиваясь, по проселку в нужном направлении, и Шарп ничего не имел против того, чтобы продолжить путь таким вот образом. Но куда повернет возчик, достигнув большой дороги? Только бы на север. Он зарылся поглубже, услышав голоса, потом, осмелев, выглянул и увидел расчищающих канаву людей. За канавой протянулось пшеничное поле.

Лошади повернули на север. Они миновали довольно-таки глубокую речушку, потом медленно поднялись вверх по склону и, похоже, выбрались на ровную, хорошо укатанную, достаточно широкую и пустынную дорогу. Лошади пошли ровнее и легче, воз перестал раскачиваться, и Шарп уловил запах табачного дыма. Должно быть, возчик закурил трубку. И куда же они держат путь? Скорее всего, в Копенгаген, который, как и Лондон, нуждался в ежедневном подвозе сена. Впрочем, даже если их цель какой-то другой город, большого значения это не имело – главное, что они двигались в нужном направлении. Успокоив себя таким рассуждением, Шарп зарылся поглубже, устроился поудобнее и уснул.

Проснулся он ближе к полудню. Подвода катилась, насколько удалось определить, в том же направлении, на север, мимо крохотных деревушек с раскрашенными домиками и незамысловатых церквей с красными черепичными крышами. Движение на дороге стало оживленнее, звучали приветственные возгласы, позади, примерно в полумиле, виднелась другая подвода с сеном. Дорога вела прямо к расплывающемуся на горизонте дымовому пятну, указывавшему, как нетрудно было догадаться, на близость большого города. Скорее всего, Копенгагена.

Стрелок напомнил себе, что Лависсер, вероятно, добрался туда на день раньше.

Лависсер. Шарп еще не знал, как отомстит гвардейцу, но знал, что отомстит обязательно. В нем снова клокотала злость. Злость на человека, обманувшего его притворным дружелюбием. Шарп поверил ему. Поверил настолько, что раскрыл свои чувства. И что же? Пока он жаловался на несправедливость судьбы и вздыхал по Грейс, Лависсер, оказывается, раздумывал над тем, как убить его. А раз так, то быть ему наказанным. Шарп поклялся, что достанет мерзавца из-под земли и отомстит. Он еще не знал как, но уже знал где. В Копенгагене.

Города достигли к вечеру. Подвода проехала мимо больших, красиво отделанных домов, каждый из которых был окружен широким садом, и свернула в конце канала, защищавшего городские стены. Переброшенный через ров мостик вел к городским воротам, массивным двустворчатым дверям, обитым железными полосами и установленным в просторном туннеле, проходившем под многоуровневыми укреплениями. Возчик остановился в длинной очереди из других подвод и более элегантных повозок и экипажей. Голоса звучали совсем близко, и Шарп подумал, что солдаты, должно быть, обыскивают весь направляющийся в город транспорт. Впрочем, они всего лишь ограничились несколькими вопросами. Забираться на воз и прощупывать сено никто не стал, и после краткого обмена дружелюбно прозвучавшими репликами возчик цокнул языком, лошадки потянули, и подвода покатилась по туннелю. Еще немного – и они вынырнули из-под мрачных сводов в центре города.

Закопавшись в сено, Шарп видел только резные фронтоны, крыши и шпили. Солнце опускалось к западному краю горизонта, играя лучами на красных плитках черепицы. Ветерок шевелил белые занавески на высоких окнах. Пахнуло кофе, потом, наполняя воздух мощными аккордами, зазвучал церковный орган. Шарп натянул плащ, взял в руки ранец и, дождавшись удобного момента, когда подвода свернула на узкую улочку, перебрался через деревянную решетку и спрыгнул на мостовую. Стоявшая у двери дома напротив девочка с любопытством наблюдала за тем, как он отряхивается от прилепившихся к одежде клочьев сена. Женщина, переводившая через дорогу ребенка, предпочла обойти его стороной. Шарп взглянул на свои перепачканные бриджи и покачал головой. Больше всего он походил на бродягу. На бродягу с саблей.

Самое время отыскать человека, о котором говорил лорд Памфри. Шарп застегнул сюртук и зашагал в сторону улицы пошире. Стемнело, но город выглядел вполне преуспевающим и довольно оживленным. Хозяева торговых лавок закрывали ставни на окнах своих заведений, из сотен окон струился желтоватый свет. Над входом в табачную лавку висела громадная курительная трубка, из таверны доносились веселые голоса, смех и звон стекла. По тротуару, стуча костылями, ковылял солдат-инвалид с густо намазанной смолой косичкой. Мимо проносились экипажи, мальчишки убирали с проезжей части конские лепешки, сметая их в деревянные ящики. Город напоминал Лондон и в то же время отличался от него. Прежде всего, здесь было чище. Шарп с удивлением воззрился на устремленный в небо шпиль, образованный четырьмя соединенными хвостами бронзовых драконов. Заметил он и то, что каждая улица имеет собственное название. Не то что в Лондоне, где приезжему в поиске нужного места приходится полагаться на смекалку и Господа.

Пожилой мужчина с бородой и стопкой перевязанных бечевкой книг, увидев растерянно оглядывающегося по сторонам Шарпа, подошел ближе и что-то сказал на датском. Стрелок пожал плечами.

– Vous кtes Franзais?[2]2
  Вы француз? (фр.)


[Закрыть] – cпросил старичок.

– Американец,– ответил Шарп, решив, что объявлять себя англичанином, когда британский флот направляется к Дании с не вполне дружескими намерениями, не очень разумно.

– Американец! – обрадовался незнакомец.– Вы, наверно, – заблудились?

– Так и есть.

– Ищете постоялый двор?

– Я ищу…– Черт, как же это произносится? – Элфинс-Плац? Мне нужен Оле Стовгард.– Лейтенант понял, что ошибся, и, сунув руку в карман, не без труда отыскал смятый клочок бумаги.– Ульфедт’с Пладс, – неуверенно прочитал он.

Еще двое или трое прохожих остановились поблизости – похоже, в Копенгагене каждый горожанин считал своим долгом помочь заплутавшему гостю.

– А! Ульфедт’с Пладс! Это недалеко. Впрочем, в Копенгагене все рядом. У нас здесь не то что в Париже или Лондоне. Вы бывали в этих городах?

– Нет.

– А Вашингтон? Он действительно большой?

– Довольно-таки большой,– сказал Шарп, не имевший понятия, о чем идет речь.

– И что же, в Америке все ходят с саблями? – Старичок, не удовлетворившись советом, решил сам проводить иностранца и шел теперь рядом с Шарпом.

– Большинство.

– Мы, в Дании, от этой привычки отказались, – продолжал старичок.– Теперь их носят разве что солдаты да кучка аристократов. Как знак высокого звания.– Он усмехнулся и тут же вздохнул.– Боюсь только, что скоро нам всем придется снова взяться за оружие.

– Вот как? И почему же?

– Говорят, надо снова ждать англичан. Молю Бога, чтобы этого не случилось. Слишком хорошо помню последний визит их лорда Нельсона. Шесть лет назад! У меня сын служил на «Даннеброге». Лишился ноги.

– Сочувствую,– пробормотал смущенно Шарп. Поход Нельсона на Копенгаген он помнил смутно, потому что был в то время в Индии, а там эта новость большого интереса не вызвала.

– Все обернулось к лучшему,– успокоил «американца» старичок.– Сейчас Эдвард священник в Рандерсе. По-моему, безопаснее быть священником, чем морским офицером. А в Америке есть лютеране?

– Да, конечно,– заверил его Шарп, имевший о лютеранах весьма смутное представление.

– Рад слышать.– Словоохотливый датчанин довел гостя до выходившей на небольшую площадь узкой улочки.– Вот и Ульфедт’с Пладс. Дальше сами найдете? – забеспокоился он.

Шарп заверил любезного горожанина, что дальше справится сам, поблагодарил за помощь и, снова развернув листок, еще раз прочитал имя. Оле Сковгаард. Одну сторону площади занимал винокуренный заводик, другую – громадный склад, а между ними приютились бондарня, колесная мастерская и скобяная лавка. Он прошел вдоль зданий, отыскивая нужное имя, и в конце концов обнаружил его на стене склада, где оно было написано большими белыми буквами.

Рядом с высокими воротами имелась маленькая дверь с латунным молоточком. Судя по тому, что первая буква имени Сковгаарда, большая «С», была выведена на кирпичах склада, соседний дом тоже имел к нему какое-то отношение. Шарп постучал. Ему было не по себе. Лорд Памфри ясно дал понять, что к Сковгаарду следует обращаться только в крайнем случае, но где еще искать помощь, Шарп не знал. Он постучал еще раз и, услышав, как приоткрылось окошечко в двери, отступил на шаг. Из темноты к нему было обращено незнакомое бледное лицо.

– Мистер Сковгаард?

– Нет, нет,– поспешно ответил голос.

– Вы мистер Сковгаард? Пауза.

– А вы англичанин? – осторожно спросил человек в окошке.

– Мне нужен мистер Сковгаард.

– Уже поздно,– неодобрительно заметил незнакомец, хотя летний вечер был еще достаточно светел.

Шарп выругался под нос.

– Мистер Сковгаард здесь?

– Подождите, пожалуйста.– Окошко закрылось, послышались шаги, скрип задвижки, и дверь наконец отворилась. За ней стоял высокий молодой человек унылого вида с длинными светлыми волосами и бледным, встревоженным лицом.– Вы англичанин? – снова спросил он.

– А вы Оле Сковгаард?

– Нет, нет! – Молодой человек нахмурился.– Меня зовут Аксель Банг. Я… как это… приказчик мистера Сковгаарда. Живу здесь. Мистер Сковгаард переехал в Вестер-Фаллед.

– Где это?

– Вестер-Фаллед недалеко отсюда. В новом районе. Город растет.– Банг неодобрительно посмотрел за заляпанные грязью сапоги гостя и клочки сена на одежде.– Вы действительно англичанин?

– Я Шарп. Ричард Шарп.

Банг не слушал.

– Мистер Сковгаард требует, чтобы англичан приводили к нему. Таковы правила, понимаете? Я сейчас оденусь и провожу вас в Вестер-Фаллед. Подождите, пожалуйста, здесь.– Приказчик исчез, но скоро вернулся в сюртуке и широкополой шляпе.– Раньше мистер Сковгаард проживал здесь,– объяснил он, тщательно запирая дверь на ключ,– но потом купил дом за городом. Переехал в прошлом месяце. Не так уж и давно. Вестер-Фаллед недалеко. Это там. Где новые дома. Пять лет назад был луг, а теперь стоят дома. Вы, наверно, только что прибыли в Копенгаген?

– Да.

– Я не очень хорошо говорю по-английски. Но практикуюсь. Знаете как? Читаю Писание на английском. Думаю, это правильно. А вы знаете, что здесь есть английская церковь?

– Нет.

– А в Лондоне есть датская церковь?

Шарпу ничего не оставалось, как расписаться в невежестве. Нервничал он все сильнее, и в первую очередь потому, что сознавал, насколько необычно выглядит на улицах тихого, чистенького города – затертый, мятый сюртук, запекшаяся глина на сапогах, а главное – сабля, привлекавшая настороженные взгляды прохожих. Он засунул ее под полу сюртука, так что рукоять уперлась в подмышку, и едва успел это сделать, как вывалившийся из подворотни мужчина попытался его обнять. Аксель Банг потянул спутника за рукав.

– Пьяница,– осуждающе бросил он.– Это плохо.

– А вы разве ни разу не напивались?

– Не переношу спиртное. Дьявольское зелье. Ни капли в рот не брал и, с Божьей помощью, никогда не возьму.– Он посмотрел на Шарпа.– А вы веруете? В возрождение во Христе?

– Верую,– проворчал Шарп, надеясь, что нелюбезный ответ отобьет у Банга желание продолжать расспросы.

В данный момент душа интересовала его в последнюю очередь, потому что куда большее беспокойство вызывали появившиеся впереди ворота. Он еще раз отряхнулся и поддернул саблю. Ворота находились в длинном туннеле, проходящем через толстые стены, и были широко открыты, но под подвешенными к потолку туннеля фонарями расхаживали люди в синих мундирах. Остановят ли они его? Возможно. Шарп надеялся только на то, что их обязанность контролировать движение в город, а не из него.

– «Господь так возлюбил мир, что послал собственного сына спасти его». Вы, конечно, слышали эту фразу?

До туннеля оставалось несколько шагов. Коренастый солдат с густыми усами и мушкетом на плече вышел из караульной будки и, бросив взгляд на Банга и Шарпа, принялся раскуривать трубку. Затянувшись, он снова посмотрел на Шарпа. Теперь уже внимательней.

– А как эта фраза звучит на датском? – спросил Шарп.

– The sеledes elskede Gud Verden, at han gav sin S0m enbеrne,– бодро продекламировал Аксель,– for at hver den, som tror pе ham, ikke skal fortabes, men have et evigt luv.

Стараясь не смотреть на усатого стража, Шарп наклонил голову, делая вид, что слушает спутника. Может быть, звуки родной речи рассеют подозрения караульных? Звук шагов и вдохновенный голос Банга эхом разнеслись по пустынному туннелю. Проходя мимо усатого, Шарп вдохнул запах табака. Ему казалось, что он не вписывается в окружение и что солдат вот-вот схватит его за рукав, но, похоже, опасения оказались беспочвенными, а через несколько мгновений они миновали ворота и оказались на открытой площадке между стенами и похожими на каналы озерцами, защищавшими городские укрепления. Шарп облегченно вздохнул.

– Прекрасные слова,– прочувствованно сказал Банг.

– Верно,– охотно согласился Шарп.

Датчанин, оставив в покое душу спутника, поинтересовался, встречался ли он раньше с мистером Сковгаардом.

– Нет.

Они ступили на переброшенный через канал мостик, и Шарп наконец почувствовал себя в безопасности.

– Я потому спрашиваю, что у нас ходят слухи, будто Англия посылает армию за нашим флотом. Думаете, это правда?

– Не знаю.

Банг бросил опасливый взгляд на саблю, которую Шарп, как только они оказались в малонаселенном пригороде, вытащил из-под сюртука.

– Вы ведь солдат, да?

– Был.

– Я тоже хотел пойти в солдаты, но отец посчитал, что мне лучше учиться бизнесу, а мистер Сковгаард очень хороший наставник. Думаю, мне повезло. Он хороший человек.

– И богатый, да?

Они свернули с дороги и шли через кладбище, за невысокой стеной которого виднелись большие, окруженные деревьями дома.

– Да, богат, но в делах частных завидовать ему не стоит. Сын умер, его жена тоже, потом зять и внук. Четыре смерти за три года! Теперь из всей семьи остались только мистер Сковгаард и Астрид.

Что-то в голосе Акселя заставило Шарпа взглянуть на молодого человека. Так вон что. Сковгаард потерял сына и остался с дочерью, которая и унаследует состояние отца.

– И что же дочь? Еще раз замуж не вышла?

– Пока нет,– с нарочитой небрежностью ответил Банг и, отворив кладбищенскую калитку, пропустил Шарпа вперед.

Пройдя по улице, обсаженной с обеих сторон деревьями, они остановились у окрашенных белой краской ворот, за которыми возвышался недавно построенный кирпичный дом. Церковный колокол в городе пробил половину девятого, и другие колокола ответили ему чуть запоздавшим эхом. Банг повел Шарпа по длинной дорожке.

Дверь открыл престарелый слуга в унылом коричневом сюртуке с серебряными пуговицами. Появление Акселя Банга не вызвало удивления, а вот грязные сапоги его спутника удостоились осуждающего взгляда.

Приказчик сказал что-то на датском, слуга поклонился и удалился.

– Подождите, пожалуйста, здесь, а я пока извещу о вашем приходе мистера Сковгаарда.

С этими словами молодой человек растворился в полутемном, отделанном панелями коридоре, оставив Шарпа в выстеленном керамическими плитами холле. Стрелок огляделся. С потолка свешивалась хрустальная люстра, под ногами лежал восточный ковер, а из-за закрытой двери справа доносились звуки то ли спинета, то ли клавикордов – сказать точнее лейтенант не мог. Он снял шляпу и повернулся к большому зеркалу в позолоченной раме, висевшему над изящным столиком, на котором стоял фарфоровый поднос с визитными карточками. Состроив гримасу своему отражению, Шарп отряхнул еще висевшие клочки сена и попытался пригладить взъерошенные волосы. Музыка стихла, и лейтенант, все еще стоявший перед зеркалом, увидел, что дверь у него за спиной открывается.

Он повернулся и… Впервые после смерти Грейс сердце его дрогнуло, остановилось на мгновение и забилось уже сильнее.

Одетая во все черное девушка смотрела на него со смешанным выражением изумления и восторга. Она была высокая, светловолосая и голубоглазая. Позже, много позже, Шарп заметил и широкий рот, и пленительные губы, и длинный прямой нос, и быстрый, звонкий смех, но тогда он просто уставился на нее, и некоторое время оба лишь таращились друг на друга, ничего не говоря. Потом выражение радостного удивления ушло с ее лица, сменившись недоуменной печалью. Девушка произнесла что-то на датском.

– Извините, – сказал Шарп.

– Вы англичанин? – удивленно спросила она.

– Да, мисс.

Она посмотрела на него как-то странно и покачала головой.

– Вы так похожи на одного человека… человека, которого я знала.– В глазах ее блеснули слезы.– Простите. Я дочь Сковгаарда, Астрид.

– Ричард Шарп, мисс,– представился лейтенант. – Вы очень хорошо говорите по-английски.

– Моя мать была англичанкой.– Она посмотрела в коридор.– Вы пришли к отцу?

– Да.

– В таком случае извините, что помешала.

– Это вы играли?

– Не очень хорошо.– Астрид смущенно улыбнулась.– Мне нужно больше практиковаться.

Она еще раз посмотрела на Шарпа, словно узнавая в госте другого, и вернулась в комнату, оставив дверь слегка приоткрытой. В следующее мгновение оттуда снова донеслись печальные звуки.

Шарп обернулся – за ним уже пришли. Двое одетых в коричневое, как и слуга, мужчин были молоды, подтянуты, крепки и уверены в себе. Один из них кивнул, и стрелок послушно последовал за ними по коридору. За тревожно скрипнувшей дверью открылась элегантно обставленная комната. Аксель Банг стоял у письменного стола, за которым, склонив голову, сидел сухощавый мужчина. Шарп бросил на стул ранец, шляпу и плащ и решил подождать, пока на него обратят внимание. Дверь за ним закрылась с тем же пронзительным скрипом. Крепыши встали у него за спиной.

Комната, использовавшаяся, очевидно, как рабочий кабинет, вполне могла послужить танцевальной залой. Две стены занимали полки с устрашающего вида фолиантами в кожаных переплетах, большую часть третьей занимала открывавшаяся в сад застекленная дверь, а светлые деревянные панели четвертой оттеняли изящество резного мраморного камина, над которым висел портрет сурового молодого человека в черном облачении священника. Человек за столом закончил писать, отложил перо, снял очки и, подняв голову, посмотрел на Шарпа. Вероятно, что-то в облике гостя удивило его настолько, что он даже моргнул.

Я – Оле Сковгаард, – раскатистым голосом представился хозяин,– а ваше имя Аксель позабыл.

– Лейтенант Ричард Шарп, сэр.

– Англичанин,– неодобрительно протянул Сковгаард.– Англичанин… Однако ж вы поразительно похожи на моего покойного зятя, да упокоит Господь его душу. Вы ведь не встречались с Нильсом? – Он повернулся к приказчику.

– Не имел такого удовольствия,– энергично качая головой, ответил Банг, обрадованный тем, что хозяин обратился именно к нему.

– Да. Он выглядел точь-в-точь как вот этот англичанин. Сходство… как это?.. да, поразительное.

Сковгаард вздохнул и снова посмотрел на гостя. Щеки у него были впалые, лоб высокий, а на лице застыло выражение крайнего неудовольствия. На вид Шарп дал ему лет пятьдесят с небольшим, хотя в волосах его еще не было ни одной серебряной прядки.

– Так значит, Шарп? – Он снова нацепил очки, взял перо и записал что-то на листке.– Лейтенант? В армии или на флоте? Какой полк?

Его английский был безупречен. Записав ответы, он подул на чернила, покрутил в пальцах костяной нож для разрезания бумаги и снова смерил Шарпа цепким взглядом. Потом пожал плечами и повернулся к приказчику.

– Аксель, будьте любезны, побудьте с Астрид в гостиной.

– Разумеется. С удовольствием.– Обрадованный молодой человек поспешил выйти из комнаты.

– А теперь, лейтенант Шарп, расскажите, что привело вас в мой дом,– сказал Сковгаард.

– Мне сказали, что я могу обратиться к вам за помощью, сэр.

– Кто сказал?

– Лорд Памфри, сэр.

– Никогда не слышал ни о каком лорде Памфри, – угрюмо отозвался Сковгаард и, поднявшись, перешел к столику у стены.

Одет он был во все черное, а на правом рукаве была еще и траурная креповая повязка. Невероятная худоба делала его похожим на ходячий скелет. Выбрав трубку, Сковгаард набил ее табаком из коробки с изображением дракона и, захватив серебряную трутницу, вернулся на прежнее место. Он высек огонь, подождал, пока разгорится фитилек, поджег лучинку и наконец поднес огонек к трубке.

– Почему этот лорд Памфри считает, что я стану вам помогать?

– Он сказал, сэр, что вы друг Британии.

– Так и сказал? Неужели? – Сковгаард затянулся. Дымок, клубясь, потянулся к украшенному лепниной потолку.– Я купец, лейтенант Шарп.– Звание гостя в его устах прозвучало оскорблением.– Торговец.

Я имею дело с сахаром, табаком, джутом, кофе и индиго. Все это, лейтенант, доставляется кораблями. Следовательно, я должен быть благорасположен к британскому флоту, поскольку корабли его величества помогают нашим охранять торговые пути. Можно ли на основании этого делать вывод, что я друг Британии?

Шарп посмотрел купцу в глаза, блеклые, холодные, враждебные.

– Мне так сказали, сэр,– смущенно ответил он.

– Тем не менее Британия послала на Балтику свой флот. Линейные корабли, фрегаты, канонерские лодки и более двух сотен транспортных судов – вполне, на мой взгляд, достаточно для перевозки двадцати тысяч человек. Минувшей ночью флот прошел Скау. Вам известно, куда он направляется?

– Нет, сэр.

– В Россию? Не думаю. Может быть, в небольшой шведский городок в Стралзунде? Но Франция может захватить Стралзунд в любой момент, когда только пожелает, так что перебросить туда людей – все равно что заранее обречь их на смерть и плен. В Швецию? Зачем Британии отправлять армию в дружественную ей Швецию? Я полагаю, что флот идет сюда, лейтенант Шарп. Сюда. В Копенгаген. Как, по-вашему, такое предположение имеет под собой достаточное основание?

– Не знаю, сэр.

– Не знаете.– В голосе Сковгаарда явственно проступили язвительные нотки.– А куда еще может направляться флот? – Разволновавшись, он снова поднялся и прошелся перед пустым камином, оставляя за собой ленту табачного дыма.– В начале месяца, лейтенант, Франция и Россия подписали мирный договор.

Царь и Наполеон встретились в Тильзите и поделили на двоих Европу. Вам известно об этом?

– Нет, сэр.

– Тогда, лейтенант, позвольте мне вас просветить. Франция теперь дружит с Россией, а Пруссия отодвинута на задворки. В Европе распоряжается Наполеон, и мы все живем в его тени. Тем не менее кое-чего ему недостает. Флота! Без флота он не в состоянии разгромить Британию, и в Европе есть только один флот, способный бросить вызов британскому.

– Датский, – сказал Шарп.

– А вы не так невежественны, как притворяетесь, а? – Сковгаард остановился, чтобы раскурить потухшую трубку.– Тильзитский договор содержит секретное приложение, в соответствии с которым Россия согласилась не чинить Франции препятствий в случае захвата датского флота. У России, разумеется, нет никакого права отдавать наш флот, а у Франции никакого права забирать его себе, но Наполеона подобного рода мелочи никогда не останавливали. Он направил к нашим границам армию с расчетом, что мы скорее сдадим флот, чем станем воевать. Но мы не сдадимся, лейтенант! Не сдадимся! – Сковгаард говорил страстно, но ему недоставало убедительности. Да и как могла маленькая Дания противостоять Франции? – Так зачем, по-вашему, Британия посылает в Балтику своих людей и корабли?

– Чтобы забрать флот, сэр,– согласился Шарп, размышляя о том, как это простой торговец узнал о содержании секретного приложения к мирному договору между Францией и Россией. Впрочем, если лорд Памфри прав, то помимо табака и джута Сковгаард занимается и кое-чем еще.

– Мы придерживаемся нейтралитета! -продолжал Сковгаард.– Но если Британия нападет на нас, то тем самым подтолкнет прямо в объятия Франции! Вы этого хотите?

– Британия хочет, чтобы ваш флот не достался французам, сэр.

– Об этом мы в состоянии позаботиться сами, – возразил Сковгаард.

Может быть, подумал стрелок, но только если Франция не вторгнется в Данию и не разобьет вашу армию. Если же такое случится, Наполеон выдвинет в качестве условия подписания мирного договора сдачу флота и получит то, что и требуется. Делиться своими соображениями с хозяином дома он, однако, не стал, полагая, что тот и сам все прекрасно понимает.

– Итак, лейтенант, что же все-таки привело вас ко мне? – спросил Сковгаард.

И Шарп поведал ему свою историю. Рассказал о Лависсере, о сундуке с золотом, о поручении к кронпринцу и о случившемся после высадки на берегу возле Кеге. Датчанин слушал внимательно, но с деланым равнодушием, а затем забросал Шарпа вопросами. Кто именно его послал? Когда Шарп впервые услышал о задании? Кто он такой? Откуда? Где служил? Особенно его заинтересовал тот факт, что лейтенант вышел из рядовых. К чему все эти расспросы, Шарп не понимал, но отвечал откровенно, ничего не скрывая, хотя ему и не нравился тон Сковгаарда – так мог бы допрашивать подозреваемого мировой судья.

Закончив допрос, Сковгаард отложил трубку, достал из ящика стола лист чистой бумаги и принялся что-то писать, не говоря при этом ни слова. Потом посыпал на лист песку, сложил его вдвое, капнул воску и прижал печать. Один из двух телохранителей вышел из комнаты и вскоре вернулся с Акселем Бантом. Сковгаард написал адрес.

– Аксель,– обратился он к приказчику на английском, несомненно, для того, чтобы и Шарп понял, о чем речь,– я знаю, что уже поздно, но не окажете ли вы мне любезность, доставив эту записку по указанному адресу?

Банг взял письмо, посмотрел на адрес, и на его лице проступило выражение удивления.

– Конечно, сэр.

– Сюда можете не возвращаться, если только не будет ответа. Увидимся завтра утром на складе.

– Конечно, сэр,– повторил приказчик и поспешно вышел из комнаты.

Сковгаард выбил потухшую трубку.

– Скажите, лейтенант, почему они послали вас, простого армейского офицера? Насколько я понимаю, у британского правительства есть специальные люди для тайной войны. Они говорят на иностранных языках, владеют приемами дипломатии. Так почему послали вас?

– Герцог Йоркский, сэр, хотел, чтобы кто-то охранял капитана Лависсера.

Сковгаард нахмурился.

– Капитан Лависсер солдат, не так ли? А также внук графа Вигарда. Не думаю, что такому человеку нужна в Дании защита. Впрочем, в нашей стране она вообще никому не нужна.

– Дело не только в этом, сэр.– Шарп нахмурился, понимая, что вряд ли сумеет объяснить все должным образом.– Лорд Памфри не очень-то доверял капитану Лависсеру.

– Если они ему не доверяли, то зачем послали сюда с золотом? – холодно осведомился датчанин.

– Потому что на этом настаивал герцог Йоркский, – чувствуя неубедительность этого объяснения, ответил стрелок.

Несколько секунд Сковгаард пристально смотрел на гостя.

– Если я правильно понимаю, лейтенант, вы пытаетесь сказать, что капитан Лависсер прибыл в Данию под надуманным предлогом?

– Да, сэр.

– Вы, разумеется, правы, лейтенант. Вы абсолютно правы! – Датчанин уже не скрывал презрения к Шарпу.– Капитан Джон Лависсер прибыл вчера в Копенгаген и предстал перед кронпринцем. Об этом сообщает утренняя «Берлингске тиденде».– Он поднял со стола газету, развернул и постучал пальцем по странице. – Здесь также говорится, что Лависсер вернулся в Данию сражаться за нее, потому что не может больше поддерживать Англию. Наградой ему стало назначение на должность адъютанта генерала Эрнста Пеймана. Лависсер – герой и патриот.– Сковгаард швырнул газету на пол и заговорил уже другим, жестким и злым голосом: – Как вы только посмели, лейтенант, предполагать, что такой человек мог согласиться на столь отвратительное преступление, как подкуп кронпринца! Его высочество неподкупен. Он – наша надежда. Именно кронпринц поведет нас против врага, кем бы тот ни был. Если мы потерпим поражение, лейтенант,– и только тогда! – другие люди, рангом пониже, будут договариваться с врагами – но не принц! Принц – оплот наших сил, и майор Лависсер поспешил на родину не ради корыстной сделки с ним, а для того, чтобы поддержать его.