Текст книги "Триумф стрелка Шарпа"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Он прошел по стене, стараясь определить, где британцы установят батареи и где попытаются взломать стену. Конечно, оставался еще вариант, что Уэлсли просто пройдет мимо Ахмаднагара и двинется прямиком навстречу армии Скиндии, но такой сценарий представлялся Додду маловероятным. Иметь у себя в тылу город и вражеский форт значит подвергаться постоянной опасности, испытывать проблемы с подвозом боеприпасов и продовольствия.

У южного бастиона собралась небольшая толпа зевак, внимание которых привлекало черное облако на горизонте, выдававшее близость неприятельской армии. Была среди них и Симона Жубер, прикрывавшаяся от слепящего западного солнца потрепанным зонтиком. Додд снял треуголку. Он всегда смущался в присутствии женщин, по крайней мере белых женщин, но сейчас высокое положение вселяло непривычную уверенность.

– Пришли посмотреть на неприятеля, мэм?

– Мне нравится гулять по стене, майор, – ответила француженка, – но сегодня, как видите, здесь слишком много любопытных.

– Если хотите, я удалю лишних, – предложил Додд, поглаживая позолоченную рукоять сабли.

– В этом нет необходимости, майор.

– Вы хорошо говорите по-английски, мэм.

– Я выучила его еще ребенком. У нас была гувернантка из Уэльса.

– Во Франции, мэм?

– Нет, мсье, мы жили на острове Иль-де-Франс. Отвечая, мадам Жубер не смотрела на британца – взгляд ее был устремлен на подернутое предзакатной дымкой, но еще жаркое солнце.

– То есть на Маврикии, – поправил ее Додд, называя остров именем, которое вернули ему британцы.

– На Иль-де-Франс, мсье, – упрямо повторила Симона.

– Не самое веселое место.

Мадам Жубер пожала плечами. В душе она соглашалась с майором. Маврикий действительно был не самым веселым местом. Этот остров в Индийском океане, лежащий в четырех сотнях миль к востоку от Африки, играл роль главной военно-морской базы Франции. Там Симона росла в семье капитана порта и там же, в возрасте шестнадцати лет, поддалась на уговоры капитана Жубера, направлявшегося в Индию, где его ожидало место советника при дворе Скиндии. Жубер очаровал неопытную девушку рассказами о богатствах, ожидающих белого человека в Индии, и Симона, уставшая от однообразия окружавшей ее жизни и ограниченности круга общения, приняла предложение капитана. Вскоре выяснилось, что муж ее – человек робкий и стесненный в средствах, что в Лионе у него семья, имеющая свои виды на будущие сказочные богатства, и что сам мсье Жубер отнюдь не склонен тратиться на развлечения супруги, предпочитая копить денежки для будущей спокойной жизни в отставке. Симоне хотелось балов и танцев, драгоценностей и шелков, а вместо этого приходилось экономить на всем, шить себе платья, штопать и страдать. Выход из бедности уже предлагал полковник Полман, и она чувствовала, что сейчас долговязый англичанин пытается сделать, пусть и неуклюже, то же самое. Симона, однако, вовсе не собиралась становиться чьей-то любовницей только от скуки. Молодая женщина могла бы изменить мужу по любви, а поскольку любви в ее жизни не намечалось, потянулась к лейтенанту Сильеру, хотя и понимала, что он ничем не лучше ее никчемного супруга. Дилемма представлялась неразрешимой, и порой молодая женщина чувствовала, что сходит с ума. Она часто плакала, и слезы только подтверждали неутешительный диагноз.

– Когда нам следует ждать британцев, майор?

– Завтра, мэм. На следующий день они установят батареи, за два или три дня разрушат стену и пойдут на штурм.

Она посмотрела на него из-под зонтика. Додд был высокого роста, но Симоне не пришлось поднимать голову.

– Полагаете, все случится так быстро?

Он уловил в ее голосе оттенок беспокойства.

– Да, мэм. Нам нечем их удержать. Недостаточно людей, слишком большой участок обороны, мало орудий.

– Что же делать?

– Доверьтесь мне, мэм. – Додд усмехнулся. – А сделать вам, моя дорогая, нужно вот что. Соберите вещи, но только самое необходимое, то, что можно погрузить на одну вьючную лошадь, если ее предоставит ваш супруг, и будьте готовы. Я предупрежу вас перед началом штурма, и вы сразу направитесь к северным воротам, где найдете своего мужа. Где вы живете?

– Это знает мой супруг, мсье, – холодно ответила мадам Жубер. – Итак, когда эти ростбифы подойдут, от меня ничего больше не требуется, как только три дня собирать вещи?

Если майора и зацепила прозвучавшая из ее уст презрительная кличка, налепленная на британцев их континентальными соседями, виду он не подал.

– Именно так, мэм. Вы все правильно поняли.

– Спасибо, майор, – сказала она и сделала знак двум служанкам, присутствия которых в толпе Додд не заметил. Сопровождаемая ими, мадам Жубер направилась домой.

– Экая недотрога, – процедил Додд. – Ну да ничего, оттает. Обязательно оттает.

Ночь пришла быстро. На стене загорелись факелы, выхватывая из темноты заступивших в дозор арабов-наемников. В белых одеждах они напоминали привидения. В пышных индуистских храмах зажгли свечи. Перед фигурами многочисленных местных богов и богинь появились приношения, пища и цветы. Обитатели города молили своих древних покровителей защитить их от беды, а между тем далеко на юге небо озарял отсвет костров, выдававший расположение армии, несшей Ахмаднагару смерть.

* * *

Полковник Альберт Гор принял командование 33-м Королевским полком после сэра Артура Уэлсли и, заступив в должность, понял, что ему досталась не самая счастливая часть. Вина в плачевном положении дел лежала, однако, не на сэре Артуре, поскольку он уже давно пошел на повышение, а на майоре Джоне Ши, командовавшем полком в его отсутствие. Джон Ши был не просто некомпетентен, он был вдобавок еще и пьяницей. Потом Ши умер, Гор получил его место и начал понемногу исправлять положение. Дело двигалось бы быстрее, если бы ему удалось избавиться от нескольких офицеров, и в первую очередь от ленивого и непорядочного капитана Морриса, командира роты легкой пехоты. Однако закон оказался на стороне Морриса, и Гор никак не мог его обойти. Моррис купил патент установленным порядком, он не совершил никакого преступления, а потому формальные причины для увольнения отсутствовали. Мало того, вместе с Моррисом остался и еще один пренеприятный тип: злобный, вносящий смуту, желтолицый и вечно дергающийся сержант Обадайя Хейксвилл.

– Этот Шарп, сэр, он всегда был такой. Позор для армии, сэр, – говорил Хейксвилл полковнику. – Нельзя ему было в сержанты, сэр, никак нельзя. Не того коленкору, сэр. Грязь из грязи, сэр. Подонок, каких поискать. Ему и капралом быть не положено, не то что сержантом. Так, сэр, сказано в Писании.

Хейксвилл стоял навытяжку, правая нога позади левой, руки по швам, локти чуть не сходятся пониже спины. Зычный голос бухал в крохотной комнатушке, заглушая настойчивый стук дождя. Может быть, дождь знаменует приход муссона, думал Гор, поглядывая в окно. На муссон надеялись все, потому что засуха означала голод для всей Индии.

По столу, не обращая внимания на полковника, полз паук. Домик принадлежал торговцу кожей, сдавшему его под постой 33-му полку на время пребывания последнего в Арракерри, и кишел насекомыми – ползающими, летающими и кусающими. Все чаще и чаще Гор, человек разборчивый и чистоплотный, жалел, что не остался в палатке.

– Расскажите еще раз, что случилось, – обратился он к Моррису. – Если вам не трудно.

Моррис, вразвалку сидевший на стуле по другую сторону стола, поднял забинтованную голову, удивленно посмотрел на полковника, словно не понимая, зачем его беспокоят, но все же подтянулся и, скривившись от боли, пожал плечами.

– Я вообще-то плохо помню, сэр. Это случилось две ночи назад, в Серингапатаме. Там меня и ударили, сэр.

Гор смахнул паука и сделал пометку на бумаге.

– Ударили, – повторил он, выписывая слово каллиграфическим почерком. – Где именно?

– По голове, сэр, – ответил Моррис.

Гор устало вздохнул.

– Это я вижу, капитан. Где вас ударили? В каком месте это произошло?

– Возле оружейного склада, сэр.

– Ночью, если я правильно понял?

Капитан кивнул.

– Ночь была темная, сэр, – пришел на выручку офицеру Хейксвилл. – Черная, сэр, как задница у негра.

Полковник поморщился – грубость сержанта его коробила. К тому же приходилось бороться с нестерпимым желанием сунуть руку под мундир и почесать живот. Он боялся, что подцепил малабарскую чесотку, пренеприятную заразу, обрекающую больного на двухнедельный курс лечения свиным жиром, а если и жир не поможет, примочками раствора азотной кислоты.

– Если было так темно, – терпеливо заметил Гор, – то вы вряд ли могли увидеть нападавшего, не так ли?

– Я и не видел, сэр, – ответил Моррис, не погрешив против истины.

– Я видел, сэр, – вставил Хейксвилл. – И узнал Шарпа. Видел его так же ясно, как вас сейчас.

– Ночью? – скептически спросил полковник.

– Он там работал допоздна, сэр, – поспешил с объяснением сержант, – по причине того, что не сделал все днем, как подобает христианину, сэр. Открыл дверь, сэр, а фонарь горел, сэр, и ударил капитана, сэр.

– И вы это видели?

– Так же ясно, сэр, как вижу вас, – твердо заявил Хейксвилл, и физиономия его задергалась, до неузнаваемости искажая черты.

Рука уже теребила пуговицу, но Гор все еще сражался с позывом.

– А если вы все видели, сержант, то почему не арестовали Шарпа сразу? Там ведь наверняка были часовые?

– Подумал, сэр, что важнее спасти жизнь офицера. Доставил его, сэр, к мистеру Миклуайту. Сдал, как положено, на попечение доктора. Другим, сэр, я не доверяю. И еще, сэр, пришлось отчищать мистера Морриса. Так точно, сэр.

– Отчищать? Вы имеете в виду, от крови?

Хейксвилл покачал головой.

– Никак нет, сэр, от веществ. – Говоря это, сержант вперился взглядом в некую точку над головой полковника.

– Веществ?

Тик снова перекосил желтушную физиономию.

– Прошу прощения, сэр, как вы есть джентльмен, то, может, и слышать не пожелаете, но сержант Шарп, сэр, ударил мистера Морриса помойным горшком. Полным горшком, сэр, как с жидким, так и с твердым.

– О боже... – пробормотал Гор, откладывая перо и стараясь не обращать внимания на нестерпимый зуд, огнем распространявшийся на весь живот. – И все-таки не понимаю, почему вы ничего не предприняли там, в Серннгапатаме. Вам следовало доложить о случившемся коменданту.

– Так-то так, сэр, – легко согласился Хейксвилл, – да только коменданта на месте не оказалось по причине отсутствия, а его обязанности исполнял килладар раджи. Не хотелось, сэр, чтобы черномазые арестовывали нашего. Пусть даже и Шарпа, сэр. Так быть не должно, сэр. Неправильно это. А майор Стокс, сэр, он в таком деле не помощник. Шарп, сэр, у него ходит в любимчиках, если вы понимаете, что я имею в виду. Он ему много чего дозволяет, сэр. Шарп у него как сыр в масле катается. Ест тук земли[1]1
  Тук – самое лучшее. Ссылка на Библию – «Ye shall eat the fat of the land. – Вы будете есть тук земли» (Быт. 45:18).


[Закрыть], как сказано в Писании. Живет припеваючи в отдельной комнате. Обзавелся бибби, да, сэр. И слугу заимел. Ни в чем себе не отказывает, сэр, тогда как остальные проливают пот и кровь, как и положено солдатам.

Объяснение представлялось достаточно разумным, по крайней мере, как мог судить Гор, для сержанта Хейксвилла. И тем не менее история была с душком.

– Что вы, капитан, делали возле оружейного склада ночью?

– Хотел убедиться, что погрузка закончена и все на месте, – ответил Моррис. – Сержант Хейксвилл доложил, что одной повозки не хватает, вот я и решил проверить.

– И что? Повозки действительно не хватало?

– Никак нет, сэр. Все были на месте.

– Ошибка вышла, сэр, – пояснил сержант, – по причине темноты, сэр.

Хейксвилл и в самом деле вызвал капитана Морриса к складу и, воспользовавшись темнотой, огрел командира палкой, после чего для верности опорожнил на него горшок с нечистотами, оставленный майором Стоксом за дверью. Часовые попрятались от дождя в караулке, а те, кому довелось узреть сержанта, волочащего на себе бесчувственного офицера, лишних вопросов задавать не стали, поскольку подобное зрелище давно уже перестало быть в диковинку. Решающую роль сыграло то обстоятельство, что капитан не видел нападавшего и легко позволил Хейксвиллу убедить себя в правильности предложенной версии. Моррис вообще привык полагаться во всем на сержанта.

– Это я виноват, сэр, – с сокрушенным видом продолжал Хейксвилл. – Выпустил злодея из виду. Мне бы погнаться за ним, сэр, но я почел своим долгом приглядеть за капитаном. Тем более, сэр, что мистер Моррис выглядел не самым лучшим образом. Что не удивительно, сэр, поскольку горшок с нечистотами, как я уже говорил...

– Хватит, сержант! – оборвал его Гор. – Достаточно подробностей! Избавьте меня от деталей!

– Не по-христиански это, – бубнил Хейксвилл. – Не по-христиански. Не дозволено, сэр, бить офицера помойным горшком. Так сказано в Писании.

Полковник устало потер лицо. Дождь смягчил одуряющую жару, но не сильно. Дышалось тяжело. Может быть, чесотка всего лишь реакция на духоту? Он провел ладонью по животу. Не помогло.

– А с какой стати сержанту Шарпу нападать на вас, капитан? Тем более вот так, без какой-либо очевидной причины? Можете объяснить?

Моррис пожал плечами.

– Такой уж он мерзкий тип, сэр, – неуверенно сказал он.

– Этот Шарп, сэр, он с самого начала капитана невзлюбил, – поспешил добавить Хейксвилл. – И я так думаю, сэр, что он испугался. Решил, что капитан пришел за ним. Вернуть в полк, где ему и положено проходить службу, сэр, а не прохлаждаться на каком-то складе. Понятно, что возвращаться ему не по вкусу, сэр. Нашел тепленькое местечко, сэр, а про службу и забыл. Он всегда, сэр, искал, где послаще. Таков наш Шарпи, да. Возомнил себя выше всех. Занесся. Решил, что ему все дозволено. И деньжата у него откуда-то завелись. Не иначе как своровал или обжулил кого.

Последнее обвинение полковник оставил без внимания.

– Сильно пострадали? – спросил он Морриса.

– Ничего серьезного, сэр. Царапины да синяки. – Капитан смущенно заерзал на стуле. – Тем не менее дело подлежит рассмотрению в военном трибунале, сэр.

– Преступление налицо, сэр, – снова вмешался Хейксвилл. – За такое надо ставить к стенке, сэр. И да смилуется Господь над его черной душой, в чем я сильно сомневаюсь. У Бога небось и других забот хватает, кроме как тревожиться за душу какого-то презренного куска дерьма.

Гор вздохнул. Что-то подсказывало ему, что дело далеко не так просто, как преподносят его сержант и капитан, но факты вещь упрямая и с ними не поспоришь. Как бы там ни было и о чем бы ни умалчивали Хейксвилл и Моррис, сержант Шарп допустил оскорбление действием, ударил офицера, и ничто на свете не могло служить оправданием этого проступка. А значит, сержант Шарп должен предстать перед военным трибуналом и, по всей вероятности, быть расстрелян. А жаль, потому как полковник уже слышал немало хорошего о молодом сержанте.

– Я связывал с ним большие надежды, – грустно промолвил полковник.

– Много на себя взял, сэр, – проворчал Хейксвилл. – Думал, что раз подорвал мину в Серингапатаме, сэр, то ему уже и закон не писан. Возомнил себя героем. Надо бы ему крылышки-то подрезать, сэр, чтоб не заносился. Так сказано в Писании, сэр.

Гор бросил недовольный взгляд на сержанта, лицо которого в очередной раз обезобразил нервный тик.

– А что вы, сержант, делали при штурме города?

– Исполнял свои обязанности, сэр, – четко ответствовал Хейксвилл. – Исполнял свои обязанности. Тем всегда и занимаюсь, сэр, делаю что положено.

Гор удрученно покачал головой. Положение складывалось безвыходное. Если Шарп ударил офицера, он подлежит наказанию.

– Полагаю, его следует доставить сюда, – с тяжелым сердцем согласился он.

– Конечно, – пробормотал Моррис.

Полковник раздраженно нахмурился. Как все не ко времени и не к месту! Он отчаянно надеялся, что 33-й будет включен в состав армии Уэлсли, готовившейся вторгнуться на территорию Маратхской конфедерации, а вместо этого ему приказали оставаться на месте и защищать Майсур от промышляющих на дорогах и в холмах разбойничьих отрядов. И вот теперь, при том что силы полка и без того растянуты до предела, нужно выделять людей для задержания сержанта Шарпа.

– Я, пожалуй, отправлю за ним капитана Лоуфорда.

– Думаю, с таким делом мог бы справиться и сержант, – возразил Моррис.

Гор задумался. Что ж, действительно, временную потерю сержанта полк перенесет легче, чем отсутствие офицера, а поручение и впрямь не столь уж сложное.

– Сколько понадобится человек? – спросил он.

– Шестеро, сэр, – твердо заявил Хейксвилл. – Мне нужно шесть человек.

– Лучше сержанта Хейксвилла с этим никто не справится, – поддержал его капитан. Расставаться на несколько дней с услужливым сержантом ему не хотелось, но Хейксвилл уже намекнул, что дело обещает быть прибыльным. Моррис не знал, о какой сумме может идти речь, но на него давили долги, а Хейксвилл мог, когда хотел, быть весьма убедительным. – Другой кандидатуры я не вижу, – добавил он.

– Я-то этого ублюдка знаю как облупленного, – объяснил сержант. – Прошу прощения, сэр. Меня ему не провести.

Полковник кивнул. Он был только рад избавиться от Хейксвилла хотя бы на несколько дней, поскольку влияние сержанта на обстановку в батальоне никак нельзя было назвать благотворным. Его ненавидели, но и боялись, поскольку Хейксвилл открыто заявлял, что его нельзя убить. Однажды он пережил повешение, сохранив на память шрам, скрытый сейчас жестким кожаным воротником мундира, и многие солдаты всерьез верили, что злобному сержанту покровительствует некий столь же злобный ангел. Полковник прекрасно понимал, что все это чепуха, но при том не мог не признать очевидного факта: присутствие Хейксвилла действовало ему на нервы.

– Скажу писарю, чтобы составил приказ.

– Спасибо, сэр! – горячо поблагодарил его Хейксвилл. – Не сомневайтесь, сэр, не пожалеете. Обадайя Хейксвилл от службы никогда не уклонялся, сэр, не то что некоторые.

Гор отпустил сержанта, который, выйдя из домика, остался ждать капитана Морриса на крылечке. Струи дождя все так же хлестали улицу. Лицо у Хейксвилла задергалось, а в глазах вспыхнула такая злоба, что стоявший неподалеку часовой невольно отступил и отвернулся. Злоба злобой, а Обадайя чувствовал себя счастливейшим человеком. Бог наконец-то вверял ему судьбу ненавистного Ричарда Шарпа, и он собирался отплатить выскочке за все обиды и унижения последних лет, а особенно за тот страх, который пришлось испытать, когда чертов Шарп бросил его тиграм султана Типу. Тогда Хейксвилл уже распрощался с жизнью, но удача оказалась на его стороне и тигры просто не обратили на него внимания. Оказалось, незадолго до того хищники плотно перекусили, так что ангел-хранитель не забыл своего подопечного.

И вот теперь Обадайя Хейксвилл собирался привести наконец в исполнение давний план мести. Он сам выберет шестерых сопровождающих, таких же обозленных на весь белый свет парней, и они возьмут Шарпа, а потом, где-нибудь по дороге из Серингапатама, в глухом месте и подальше от посторонних глаз, отнимут у Шарпа денежки и прикончат его самого. Убит при попытке к бегству – таким будет объяснение, а если кто и не поверит, то доказать все равно ничего не сможет. Хейксвилл усмехнулся – участь Шарпа была решена.

* * *

Полковник Маккандлесс уводил Шарпа на север, туда, где сходились земли Хайдарабада, Майсура и Маратхской конфедерации.

– До поступления новых сведений, – говорил шотландец, – я имею основания полагать, что предатель находится в Ахмаднагаре.

– А что это, сэр? Город?

– Город. И рядом с ним форт. – Выносливый мерин полковника, похоже, не ведал усталости, а вот кобылка Шарпа, стараясь не отставать, лезла из кожи вон, что отнюдь не радовало седока. Уже через час после того, как они оставили Серингапатам, мышцы заныли от непривычного напряжения, через два стертое седалище полыхало пламенем, а к вечеру на внутренней стороне бедер появились кровавые полосы. – Это одно из главных пограничных укреплений Скиндии, – продолжал Маккандлесс, – но сомневаюсь, что оно продержится больше трех-четырех дней. Уэлсли планирует захватить город и двинуться дальше на север.

– Так нас ждет война, сэр?

– Конечно. – Полковник нахмурился. – Вас это беспокоит?

– Нет, сэр, – честно ответил Шарп. Да, в Серингапатаме ему жилось неплохо, может быть, даже лучше, чем где-либо еще, но за четыре года между падением Серингапатама и резней в Чазалгаоне он не слышал ни выстрела и уже начал завидовать старым товарищам по 33-му, участвовавшим, по крайней мере, в коротких перестрелках с наводнившими западный Майсур разбойниками.

– Будем драться с маратхами, – продолжал Маккандлесс. – Знаете, кто они такие?

– Слышал, сэр, те еще ублюдки.

Полковник нахмурился и неодобрительно покачал головой.

– Это конфедерация независимых государств, – сдержанно объяснил он, – занимающая доминирующее положение в западной Индии. Маратхи воинственны, коварны и лживы, за исключением, разумеется, тех, которые числятся нашими союзниками. Последние романтичны, отважны и благородны.

– Так есть и такие, что на нашей стороне, сэр?

– Их немного. Например, Пешва, их номинальный правитель, не имеющий практически никакого влияния. Большинство воевать не торопятся и держатся в стороне, но два самых могущественных вождя вознамерились продемонстрировать силу. Один из них – Скиндия, магараджа Гвалиора, второй – Бхосла, раджа Берара.

Шарп попытался привстать на стременах, чтобы ослабить боль, но получилось только хуже.

– А из-за чего, сэр, мы с ними ссоримся?

– В последнее время с их стороны участились набеги на территорию Хайдарабада и Майсура, так что пришла пора преподать им урок на долгие времена.

– И лейтенант Додд вступил в их армию, сэр?

– Насколько нам известно, он присоединился к армии Скиндии. Но сведений о нем крайне мало. – Полковник уже рассказал спутнику, что пытался выследить предателя после того, как тот увел с собой целую роту сипаев, но тут пришло страшное известие из Чазалгаона. Маккандлесс, державший путь на север, в армию Уэлсли, наткнулся в донесении на знакомое имя и, развернувшись, поспешил в Серингапатам. Одновременно он отправил нескольких агентов на розыски Додда. – Встретиться с ними мы должны завтра или, самое позднее, послезавтра.

Дождь не прекращался, но и не усиливался. Из-под копыт на бока лошадей и сапоги и белые штаны Шарпа летели брызги и комья грязи. Он испытал уже все мыслимые способы верховой езды – сползал набок, подавался назад и наклонялся вперед, – ничего не помогало. Симпатии к лошадям Шарп не питал никогда, теперь он проникся к ним стойкой ненавистью.

– Хотелось бы мне, сэр, повстречаться еще разок с этим лейтенантом Доддом, – проронил Шарп, когда они проезжали небольшую рощицу.

– Будьте с ним поосторожнее, – предупредил полковник. – За ним закрепилась определенная репутация.

– Чем же он прославился, сэр?

– Тем, что умеет драться. Способный офицер. Я с ним, разумеется, не знаком, но мне о нем рассказывали. Служил на севере, по большей части в Калькутте, и там же сделал себе имя. Первым поднялся на стену в Панхапуре. Стена вроде бы так себе, скорее кактусовые заросли, но сипаи отстали от командира на добрых пять минут, а Додд за это время уложил с дюжину врагов. Высок, силен, отлично владеет саблей и прекрасный стрелок. Короче говоря, убийца.

– Если он так хорош, сэр, то почему дальше лейтенанта не пошел?

Полковник вздохнул.

– Такие уж в Компании порядки. В королевской армии человек может купить патент и подняться выше, в Компании устроено по-другому. Там даже за хорошую службу не повышают. Все определяется порядком старшинства. Чтобы пойти выше, приходится ждать, пока кого-то убьют. Другого пути нет.

– И Додд ждал, сэр?

– Долго ждал. Сейчас ему сорок, и сомневаюсь, что ему удалось бы стать капитаном к пятидесяти.

– Поэтому он и сбежал?

– Сбежал он из-за убийства. Утверждал, что его обманул ювелир. Ювелира избили. Да так, что бедняга помер. Додда, конечно, отдали под трибунал. Приговорили лишить жалованья на шесть месяцев. Подумайте только, шесть месяцев без жалованья! Это же все равно, что разрешить убийство! Уэлсли распорядился изгнать его из армии, предать гражданскому суду и приговорить к смерти. Вот Додд и сбежал. – Полковник помолчал. – Я бы и рад был сказать, что мы преследуем его за убийство, но это не так. Мы охотимся за ним, потому что он склонил к дезертирству свою роту. Гниль, если пошла, остановить трудно, поэтому нужно показать всем сипаям, что измена наказуема.

Уже смеркалось, когда дождь наконец прекратился. К тому времени Шарп думал только о том, как бы не закричать от боли. Внезапно из-за холма показалась группа всадников, по виду силладаров, наемников, предложивших свои услуги британской армии. Сержант предусмотрительно направил коня к обочине – связываться с вооруженными до зубов людьми было бы глупо, – но старший небольшого отряда, приблизившись, приветственно поднял руку.

– Полковник! – крикнул он.

– Севаджи! – отозвался Маккандлесс и, пришпорив скакуна, поскакал навстречу индийцам.

– Есть новости? – спросил шотландец, пожимая руку Севаджи.

Индиец кивнул.

– Тот, кого вы ищете, полковник, в Ахмаднагаре. Принял полк Мейзерса.

Довольный собой, он улыбнулся, показав испачканные чем-то красным зубы. Это был молодой еще человек, носивший обноски незнакомой Шарпу зеленой формы: мундир с европейскими эполетами и серебряными цепями, перевязь с саблей и кушак из белого шелка с бурыми пятнами засохшей крови.

– Сержант Шарп, будьте знакомы – Сьюд Севаджи.

Шарп сдержанно кивнул.

– Сахиб, – сказал он, инстинктивно угадав во всаднике человека не простого звания.

– Сержант видел лейтенанта Додда и может его опознать, – объяснил Маккандлесс. – Важно не ошибиться и взять того, кто нам нужен.

– Убейте всех европейцев, – предложил Севаджи, – и тогда наверняка не ошибетесь.

Шарпу не показалось, что индиец шутит.

– Я хочу взять его живым, – раздраженно ответил шотландец. – Должно восторжествовать правосудие. Или вам удобнее считать, что британский офицер может до смерти забить человека и избежать наказания?

– Люди именно так и считают, – беззаботно ответил Севаджи, – но раз уж вы столь щепетильны, пусть будет по-вашему – возьмем мистера Додда живым.

Небольшой отряд из полудюжины грозного вида воинов, вооруженных чем попало, от луков до пик, вытянулись за шотландцем.

– Сьюд Севаджи – маратх, – пояснил Маккандлесс, обращаясь к сержанту.

– Из тех, кого вы называли романтическими, сэр?

– Романтическими? – удивленно повторил Севаджи, впервые, похоже, слышавший это слово.

– Главное, что он на нашей стороне, – ответил полковник.

– Нет, нет, – поспешил вмешаться индиец. – Я против Бени Сингха и, пока он жив, помогаю врагам моего врага.

– А почему он ваш враг, сэр? – поинтересовался Шарп. – Прошу извинить за любопытство.

Севаджи осторожно, как фетиш, погладил эфес сабли.

– Потому что он убил моего отца.

– Надеюсь, сэр, вы посчитаетесь с ублюдком.

– Шарп! – Маккандлесс укоризненно покачал головой.

Индиец рассмеялся.

– Мой отец командовал одной из бригад раджи Берара. Великий был воин, сержант. А Бени Сингх ему завидовал. Однажды он пригласил моего отца на пир и подсыпал ему яду. Это случилось три года назад. Моя мать покончила с собой, мой младший брат служит Бени Сингху, а моя сестра у него в наложницах. Они тоже умрут.

– А вы, сэр? – спросил Шарп. – Вам удалось спастись?

– Я в то время служил в кавалерии Ост-Индской компании, – ответил Севаджи. – Отец считал, что врага нужно знать, поэтому отправил меня в Мадрас.

– Где мы и познакомились, – бесцеремонно прервал излияния индийца Маккандлесс. – И теперь Севаджи служит мне.

– Только потому, – объяснил Севаджи, – что благодаря британским штыкам я смогу отомстить Бени Сингху, а заодно получу награду за Додда. Четыре тысячи двести рупий, не так ли?

– Только если мы возьмем его живым, – строго напомнил полковник. – Сумма может быть увеличена, когда Совет директоров узнает о том, что он совершил в Чазалгаоне.

– Подумать только, я едва не поймал его, – вздохнул индиец и рассказал, как проник со своими людьми в Ахмаднагар, выдав себя за верных Скиндии бриндарри.

– Бриндарри? – переспросил Шарп.

– Примерно то же, что и силладары, – отозвался Маккандлесс. – Конные наемники. – Он повернулся к Севаджи. – И что, видели Додда?

– Только слышал, полковник. Близко подойти не удалось. Он держал речь перед полком, расписывал, как они погонят вас, британцев, из Индии.

Маккандлесс усмехнулся.

– Пусть считает себя счастливчиком, если сумеет скрыться из Ахмаднагара! Почему он вообще остался в городе?

– Может быть, чтобы дать Полману шанс провести контратаку? – предположил Севаджи. – Несколько дней назад его бригада все еще находилась вблизи Ахмаднагара.

– Всего одна бригада, сэр? – Шарп скептически покачал головой. – Одной слишком мало, чтобы разбить Уэлсли.

Индиец задумчиво посмотрел на британца.

– Хотите знать мое мнение, сержант? Полман – лучший пехотный военачальник из всех, что состоят на службе у местных правителей. Не проиграл ни одного сражения, а его компу, на мой взгляд, лучшая пехотная армия во всей Индии. Численно она уже превосходит армию Уэлсли, а если Скиндия подтянет другие свои полки, соотношение сил достигнет три к одному. Если же он дождется подхода войск раджи Берара, оно составит десять к одному.

– Тогда почему мы собираемся его атаковать?

– Потому что рассчитываем победить, – твердо сказал Маккандлесс. – Такова воля Господня.

– Потому что, сержант, – сказал Севаджи, – вы, британцы, воображаете себя непобедимыми. Но вам еще не приходилось драться с маратхами. Ваша крохотная армия идет на север с полной уверенностью в успехе, а на самом деле вы – мышь, дразнящая слона.

– Та еще мышка, – усмехнулся Маккандлесс.

– Тот еще слон, – мягко возразил Севаджи. – Мы – маратхи и, если бы не воевали друг с другом, владели бы всей Индией.

– Вы еще не видели шотландскую пехоту, – стоял на своем полковник, – а у Уэлсли два шотландских батальона. И не забывайте про армию Стивенсона, она неподалеку. – Каждая из двух вторгшихся в пределы Маратхской конфедерации армий имела собственного командующего, но общее руководство осуществлял Уэлсли. – Думаю, мышка еще преподнесет вам парочку сюрпризов.

Переночевали в деревне. К северу, за горизонтом, по небу разливался багровый отсвет тысяч костров, признак того, что британская армия уже недалеко, на расстоянии одного короткого перехода. Маккандлесс договорился со старостой деревни насчет ночлега и продуктов и неодобрительно покачал головой, когда Севаджи добавил к ужину кувшин крепкого местного арака. Индиец сделал вид, что не замечает нахмуренных бровей, и направился в таверну.

– Этот человек воюет только из-за денег, Шарп, как и все наемники, – осуждающе заметил Маккандлесс.

– И еще ради мести, сэр, – отозвался сержант.