Текст книги "Генезис-2075"

Автор книги: Бернард Беккетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– И все же, коль скоро ты оказался здесь, глупо упускать возможность побеседовать.

– Ах, прости, но я, знаешь ли, вижу свое положение в несколько ином свете.

– Почему ты на меня не смотришь? Я тебя пугаю?

– Я уже знаю, как ты выглядишь. Зачем на тебя еще раз смотреть?

Арт с жужжанием проехался по комнате, сменив одну выгодную позицию на другую. Адам настороженно следил за ним. Повисло долгое молчание, длившееся не меньше минуты. В стенограмме об этой паузе не упоминалось – Анакс решила сымпровизировать. Теперь безмолвие действовало ей на нервы.

– Знаешь, мы можем стать друзьями, – наконец сказал Арт. Теперь он говорил спокойнее и не так уверенна.

– Ты машина.

– Нищие не выбирают.

– С тем же успехом моими друзьями могут стать наручники или, скажем, эта стенка, – Форд говорил, глядя в стену, будто бы ни к кому не обращаясь, а просто рассуждая вслух.

Анакс посмотрела на Арта, на его преисполненные печали глаза, и ее невольно охватила волна сочувствия к роботу. Она быстро взяла себя в руки. Вместо того чтобы сочувствовать голограмме, надо подумать, о чем ее станут спрашивать Экзаменаторы.

– Ладно, как хочешь, – сказал робот.

– Вот именно.

– Ну и общайся со своими наручниками. Если передумаешь, ты знаешь, где я. Я просто посижу и подожду. Я очень терпелив. Времени у нас предостаточно.

Пленник заерзал на полу, глубоко втянул воздух и испустил долгий грустный вздох. Глаза молодого человека закрылись. Тут снова раздался голос Арта:

– Как Я погляжу, ты со своими наручниками не расстаешься. Думаю, это хорошо. Так и должны себя вести настоящие друзья.

– Ты бы лучше помолчал.

– Ты – заключенный и знаешь об этом, так? – отозвался андроид чуть более резким тоном. – Ты же понимаешь, что твои предпочтения мало кого интересуют?

Адам, заерзав, пополз к андроиду. Тот, будто бы в удивлении, чуть откатился назад.

– Может, заключим сделку? – предложил Форд.

– Я всего-навсего машина. Какая мне польза от сделок с тобой?

Человек решил пропустить колкость мимо ушей.

– Я предлагаю следующее. Мы сейчас с тобой поговорим, скажем, десять минут, а потом весь остаток дня ты будешь молчать.

– Пятнадцать.

– А тебя, как я погляжу, хорошо запрограммировали.

– Я сам себя программирую, так что спасибо за комплимент.

– Самого себя программировать нельзя.

– Посмотри на себя. Разве ты этого не делаешь?

– Я не машина.

Неожиданно Арт с жужжанием рванулся вперед. Его глаза горели от возбуждения. Адам отпрянул.

– Я хочу об этом поговорить, – сказал робот.

– О чем?

– Что именно делает машину машиной. Как только начнется отсчет пятнадцати минут.

– Отсчет уже начался.

– Так, значит, ты согласен? Пятнадцать минут, не десять?

– Согласен, – улыбнулся Адам, – вот только отсчет начался пять минут назад.

– Понятно. Ловко.

– Ты несказанно уродлив. Ты ведь это знаешь? – Форд наклонился вперед, словно боксер, который наносит пробный удар, прикидывая расстояние до противника.

В ответ Арт осклабился. На нижнюю губу андроида потекла слюна – его создатели тщательно проработали все детали.

– Меня запрограммировали считать свою внешность привлекательной.

– Мне показалось, ты говорил, что сам себя программируешь.

– Это мудрый выбор. Тебе так не кажется? – Уродство все равно остается уродством вне зависимости от того, как ты его воспринимаешь.

– Занятный тезис. Обоснуй его.

– Приведи сюда хоть двадцать человек. – бросил Адам, – и они все будут говорить одно и то же. Они все скажут, что ты безобразен.

– Приведи сюда двадцать таких, как я, – отозвался Арт, – и мы все дружно скажем, что задница у тебя куда красивее лица.

– И где ты возьмешь двадцать таких, как ты?

– Тут ты прав. Я уникален. Поэтому без опаски могу утверждать, что с точки зрения всех роботов ты уродлив. Кроме того, далеко не все люди считают меня безобразным. Поэтому с формальной точки зрения, исходя аз объективных критериев, можно утверждать одно: я красивее тебя.

Форд окинул Арта внимательным взглядом, словно искал нечто, способное более четко объяснить странный феномен, на который только что указал робот. Тот неотступно следил за глазами человека.

– Так не пойдет, ты должен разговаривать. Будешь молчать – я остановлю часы.

Адам не ответил, только, ерзая, отполз обратно к стене. Он нахмурился, а глаза у него потемнели, после чего буркнул себе под нос:

– Бред какой-то.

– Что именно ты называешь бредом?

– Да разговор с тобой. Все, я завязываю. В этом нет никакого смысла.

– Смысл имеет договор, который мы с тобой заключили, – сообщил Арт, – Беседа со мной является платой за мое молчание.

– Думаю, если я не буду обращать на тебя внимания, то добьюсь ровно такого же результата.

– Полагаю, ты удивишься, обнаружив, каким надоедливым я могу быть. Почему ты не хочешь со мной разговаривать?

– Сам знаешь.

– Все дело в пристрастном отношении. Так? Ты с предубеждением относишься к искусственному разуму.

– Вздор! – взорвался Адам в ярости от того, что робот снова вынудил его вступить в спор, – нет никакого искусственного разума. Это оксюморон? Сочетание несочетаемых по смыслу слов.

– Если бы я был женщиной, ты бы не имел ничего против беседы со мной.

– Если бы у этой женщины было такое же лицо, как у тебя, я бы сперва напился. Кстати, как тут с этим? Можешь достать мне выпить?

– Ты прекрасно знаешь, что сословию Солдат запрещается потребление спиртных напитков.

– Я больше не Солдат. Меня лишили звания.

– Думаю, руководство проекта едва ли отнесется с пониманием к тому, что меня будет программировать пьяный.

– Я тебя не программирую.

– Нет, программируешь. Посредством общения с тобой я познаю самого себя. Пока я беседовал только с Уильямом. Пойми меня правильно, я люблю его как отца, однако наступает время, когда каждый ребенок должен выбрать в жизни свой путь. Согласен? Извини. С моей стороны упоминание о родительском воспитании было бестактностью. Видишь, в чем беда Уильяма? Он вырос совсем в другое время. Ты когда-нибудь сожалел, что появился на свет уме после учреждения Республики?

– Даже и не мечтай, я не буду говорить с тобой о политике.

– Почему? – спросил Арт и склонил голову в деланой озадаченности.

– За нами ведется наблюдение. Не надо держать меня за дурака. Я знаю, в чем тут дело.

– И в чем же?

– Это все пропаганда. Что же еще? Наша беседа передается во все коммуны. Я угадал?

– От этого предположения сильно отдает паранойей.

– Всё, теперь можешь заткнуться. Игра окончена.

– У нас еще есть время.

– Часов у меня нет – приходится прикидывать. Мне кажется, уже прошла уйма времени. Мы ведь битый час уже болтаем. Так?

– На самом деле – только семь минут.

– Плюс еще пять минут. Твое время почти вышло.

– В конце концов я начну тебе нравиться, и тебе захочется все время разговаривать со мной.

– Это тебе папочка Уильям сказал? Кажется, его предыдущая модель убила кучу детей. Я ничего не путаю?

– Это тебя беспокоит?

– У меня есть немала других, куда более важных причин испытывать беспокойство.

– Тебе не о чем переживать. Выла обнаружена причина сбоя. Первые сорок лет, конфликты, связанные с усилением сознания…

– С чем связанные?

– С усилением сознания. Велись работы по искусственной репликации сознательных состояний.

– Сознание нельзя создать искусственно. – Я обладаю сознанием.

– Ложь, – глаза Форда полыхнули: он свято верил в то. что говорил. – Ты просто клубок проводов и электронных переключателей. Я произношу слово, звук поступает в теш базу данных, программа подыскивает то самое слово, которому соответствует этот звук, после чего автоматически генерируется ответ. И что мы имеем а итоге? Я обращаюсь к тебе, ты в ответ издаешь набор звуков. Я бью ногой по стенке, в ответ она тоже издает звук. Так в чем разница? Может, ты хочешь сказать, что стена тоже обладает сознанием?

– Я не знаю, обладает стена сознанием или нет, – отозвался Арт. – Почему бы тебе самому ее не спросить?

– Да пошел ты, – фыркнул Адам, однако робот не собирался так просто сдаваться.

– Я считаю, что обладаю сознанием. Чего тебе еще нужно?

– Просто тебя так запрограммировали.

– Я этого не отрицаю. А откуда тебе известно, что ты обладаешь сознанием?

– Если бы ты и вправду мыслил, та не задавал таких вопросов. Если бы ты действительно обладал разумом, тебе был бы известен ответ.

– Я считаю, что я разумен и этот ответ мне известен, – заявил Арт

– Время вышло. – объявил Адам.

– Осталась еще одна минута.

– Ага, и эту минуту мы потратим на спор, обсуждая точность твоих часов.

– По крайней мере они у меня есть. – Ая отсчитывал время про себя.

– Так чего же ты еще разговариваешь со мной, если оно вышло?

Адам уставился на андроида. Губы мужчины застыли, растянувшись в мрачной улыбке. Повисло молчание, заполнив собой расстояние между человеком и роботом. По мордашке Арта. покрытой темным мехом, сбежала одна-единственная слезинка.

Экзаменаторы остановили воспроизведение, и голографические фигуры зависли над полом, готовые в любой момент раствориться. Анакс повернулась к столу, за которым сидела комиссия. Она попыталась подавить в себе чувства, которые не могла объяснить, чувства, посещавшие ее всякий раз, когда она просматривала этот эпизод.

Экзаменатор: Интересный подход. Всякий раз в случае возникновения необходимости задать вопросы по вашей интерпретации событий мы будем останавливать воспроизведение. Почему Арт заплакал? В стенограмме об этом нет никаких упоминаний.

Анаксимандр: В стенограмме фактически нет информации ни о выражении голоса, с которым произносилась та или иная фраза, ни о реакции собеседников. Однако мне представляется очевидным, что программисты были заинтересованы в том, чтобы заставить Адама общаться с Артом, и поэтому пускали в ход все имеющиеся в их распоряжении средства и уловки.

Экзаменатор: Историки до сих пор ведут споры о чувствах, которые испытывал Адам к своему механическому собеседнику. Как вы думаете, что именно происходит на этом, раннем этапе?

Анаксимандр: Из стенограммы ясно: Адам испытывает ярость. Ни к какому другому выводу, исходя из его раздраженных, агрессивных реплик, прийти нельзя. Вопрос в другом: какого рода эта ярость? Что это? Ярость героя перед решающей битвой? Или ярость оппонента, защищающего дело принципа? Мне так не кажется. Исследователи часто утверждают, что Адам на начальном этапе сознательно вел себя вызывающе, но я решила отойти от этой распространенной трактовки, считая ее неверной. Я полагаю, Форд был напуган.

Экзаменатор: А как вы лично относитесь к испугу Адама?

Анаксимандр: Я не знала, что в процессе испытания потребуется излагать свое личное отношение к делу. Будучи историком, я просто пытаюсь…

Экзаменатор: Что именно вы испытываете, видя Адама в таком состоянии?

Экзаменатор резко оборвал Анакс, и та почувствовала, как ее охватывает волнение.

Как она относится к происходящему лично? Это явно не тот эпизод, по которому историку следует высказывать личное мнение. Подобное, даже с разрешения Экзаменаторов, требовало безрассудной храбрости. Анакс попыталась уйти от ответа.

Анаксимандр: Мне сложно однозначно ответить на этот вопрос. Именно поэтому построение голограммы показалось мне столь сложным заданием. Мне трудно понять, что именно я чувствую. Всякий раз, когда я пытаюсь создать образ Адама, ловлю себя на том, что пренебрегаю одним из аспектов его поведения, словно ребенок, пытающийся сложить головоломку, не ведая, что некий ее элемент утрачен. Простите, я знаю, вам может показаться, будто я пытаюсь уйти от ответа. Экзаменатор: Голограмма дает за вас красноречивый ответ. Посмотрим, как вы истолковали события, которые произошли дальше.

Изображение прояснилось, образы Адама и Арта застыли.

Экзаменатор: Изложите своими словами, что сейчас испытывает Форд. Конкретно в данный момент.

Анаксимандр: Я думаю, он сердится на самого себя из-за того, что позволил Арту втянуть его в разговор. Как вы знаете, я исхожу из точки зрения, согласно которой Адам действовал интуитивно, не из расчета. Он считал, с ним поступили несправедливо, чуть не казнив лишь за то, что он прислушался к зову своего сердца. Мне кажется, Адам полагал, что, намеренно отказываясь от сотрудничества, он в некотором роде защищает себя. Помимо этого, Форд находится в состоянии шока. После объявления приговора Философ Уильям заверил, что робот все еще находится на ранней стадии развития и его детище во многом напоминает ребенка, но тот Арт, которого мы увидели, продемонстрировал способности к сложным логическим рассуждениям, и это наверняка произвело на Адама глубокое впечатление. Солдатам доводилось сталкиваться только с самыми примитивными моделями андроидов. Многие забывают, какое это было тяжелое испытание для человека с таким образом мышления, как у Адама. Думаю, он напуган. Это я и пыталась продемонстрировать.

Экзаменатор: То есть вы хотите сказать, он боится Арта?

Анаксимандр: Я думаю, он понимает, насколько ему будет сложно воспринимать Арта исключительно как машину.

Экзаменатор: Спасибо. Теперь давайте посмотрим, что было дальше.

Адам сидел, повернувшись лицом к стене. Его руки были по-прежнему скованы за спиной, на лице застыло мрачное выражение. Мужчина медленно раскачивался взад-вперед.

Посреди комнаты неподвижно стоял Арт. Он быстро двигал глазами, и лишь они выдавали то, что робот находился в активированном режиме.

Вдруг заключенный пришел в движение. Он резко вскочил. Руководители проекта оставили ему ботинки, что оказалось серьезной ошибкой. Удар был страшным и тщательно выверенным.

Голова Арта отлетела прочь, оторвавшись от металлического торса. Глаза на лице робота закатились. С проводов, торчащих из разорванной шеи, сыпались искры.

Комнату наводнили охранники. Пленника швырнули лицом вниз. Один из охранников прижал его к полу, придавив коленом между лопаток. Адам зарычал от боли, потом изумленно замолчал.

Сломанный Арт внезапно ожил. Туловище машины дернулось, повернулось и начало систематически обшаривать комнату в поисках головы. Обнаружив, оно сунуло ее под мышку и, жужжа, выкатилось из комнаты. Адам завороженно наблюдал за разворачивавшейся перед ним жутковатой сюрреалистической сценой. Его тело сотрясала дрожь.

Экзаменатор: Удивительно.

Анаксимандр: Что именно?

Экзаменатор: Согласно правилам, вы должны были включить в презентацию только факты, зафиксированные в стенограмме. Вы же привнесли в свою интерпретацию событий много домыслов.

Анаксимандр: В стенограмме имеются ссылки на этот эпизод.

Экзаменатор: Про реакцию охранников там не сказано ни слова. Равно как и о местоположении головы. Вы, наверное, мечтаете о карьере в сфере развлечении?

Анаксимандр: Те из нас, кому хорошо известны эти события, подчас забывают, сколь странным и удивительным представлялось происходящее Адаму. Я пытаюсь показать, в чем именно заключалась эта странность.

Экзаменатор: А как насчет всех этих эффектных деталей? Вы ведь не ограничились ими только в этом эпизоде? Будут и еще?

Анаксимандр: Можете называть увиденное выдумкой. Я так не считаю.

Удивление на лицах Экзаменаторов не шло ни в какое сравнение с тем, что испытала сама Анакс. Она начала спорить с ними и понятия не имела, как у нее вырвались эти слова и о чем свидетельствовало странное чувство удовлетворения, охватившее ее. Комиссия замерла, ожидая извинений. Их не последовало.

Анаксимандр: Наутро состоялась следующая встреча между Адамом и Артом. Желаете ли вы посмотреть запись?

Плавный Экзаменатор молча кивнул, словно к нему еще не успел вернуться дар речи.

Теперь Адаму сковали и руки, и ноги. На переносице темнел кровоподтек, разбитый нос распух. Роба была заляпана кровью. Открылась дверь, и в комнату, жужжа, въехал Арт. Форд старался не смотреть ему в глаза.

– Скучал по мне? – В голосе робота слышался оттенок насмешки.

– Мне показалось, я тебя прикончил.

– Чтобы меня убить, требуется гораздо большее.

– Времени у меня навалом.

– Теперь, похоже, ты не будешь так торопиться. Тебе больно?

– Нет.

– Это хорошо. Мне не хотелось, чтобы тебе причинили боль. Ты мне веришь?

Адам ничего не сказал в ответ.

– Снова эта игра в молчанку, – вздохнул Арт.

– Это не игра.

– Так что же это такое? – поинтересовался робот. На его лице не отразилось ни тени неприязни.

– Я не имею привычки разговаривать со стенками, столами и заборами. Или машинами.

– Даже в тех случаях, когда они тебе отвечают?

– Ты мне не отвечаешь. Это не разговор.

– Это еще почему?

– Сам знаешь.

– Нет, не знаю.

– Да, точно. Не знаешь. В этом-то вся суть. Ты ничего не знаешь и не понимаешь, – Форд говорил с напором, будто желая убедить в справедливости своих слов не только андроида, но и самого себя.

– Я понимаю. Проверь меня.

– У меня может не получиться. Вдруг твоя программа окажется достаточно сложной?

– Если моя программа настолько совершенна, что именно ты пытаешься обнаружить?

– В детстве я был знаком с одной девочкой, – начал Адам. – Она постоянно таскала с собой говорящую куклу. Программа у той была простая. Когда куклу поднимали, она говорила: «Привет!» Когда ее гладили по спине, откликалась: «Спасибо!» Могла сказать еще пару-другую слов. Каких именно – не помню. Может, «Я устала». А еще она реагировали на вопросы. Если ее о чем-то спрашивали, она регистрировала изменения в интонации и отвечала «да» или «нет». Наугад. Тан вот, моя знакомая обожала эту куклу. Дни напролет разговаривала с ней. Задавала бессмысленные вопросы и приходила в восторг всякий раз, когда слышала ответ. Когда ее брали куда-нибудь без игрушки, девочка ударялась в слезы.

– И ты плакал? – спросил Арт. – Ты ведь плакал, когда меня увезли? Ты это хочешь сказать?

– Я пытался тебя убить, – напомнил роботу Адам.

– Выть может, чувство вины заставило тебя смягчиться. Такое случается.

– Я клоню к тому, что девочка была маленькой. Она выросла. Она перестала верить в куклу.

– А перестав в нее верить, она от нее избавилась?

– Она отдала ее мне, – произнес Форд.

– Значит, я у тебя не первый?

– Мы с приятелем поймали кролика и засунули внутрь игрушки его кишки. Потом привязали ее к рельсам, дождались поезда и все засняли. Было очень смешно.

– Ты это только что придумал.

– Да, правда. Я бы никогда не причинил кукле вреда.

– А тыне боишься?

– Чего?

– Что кукла причинит тебе вред. Ты пытался меня уничтожить. Вдруг я вынашиваю в уме план мести?

– Ты не обладаешь ни сознанием, ни мышлением. Такой довод тебя устраивает?

– Может, я решил дождаться, когда ты уснешь, а потом выпустить тебе кишки ударом ледоруба. Мне сон без надобности, я всегда наготове.

– Если бы меня собирались убить, это уже давно бы сделали.

– Но если это сделаю я, все будет выглядеть как несчастный случай. Ловкое решение маленькой проблемы, возникшей у властей.

– Убьешь меня, так убьешь, – пожал плечами Адам. – Меня это не шибко волнует. Если надо, забирай тело, только не души, что и душа тебе достанется.

Форд, извиваясь, медленно отполз в дальнюю часть комнаты. Выло видно, что движения причиняют ему боль. Выждав несколько мгновений, Арт последовал за ним.

Человек вздохнул.

– Надеюсь, ты на меня не обидишься, если я скажу, что от тебя дурно пахнет, – начал робот.

– Тебе не под силу чувствовать запах. – Я не сделаю тебе ничего дурного.

Я не могу причинить тебе вред. Хочешь узнать почему?

– Нет.

– Я все-таки расскажу тебе. Считай это своеобразным наказанием.

– Как у тебя получится меня наказать, если ты не можешь причинить мне вреда? – поинтересовался Адам.

– Иногда наказание может пойти на пользу, – отозвался Арт. – На стадии разработки велось много спорое о том. какие именно элементы моего поведения следует подавить. Некоторые (наивные) Философы полагали, что следует избавить меня от всех отрицательных поведенческих элементов, свойственных человеку, однако оказалось, сделать это далеко не так просто. И вот, если робота программировали так, чтобы он всякий раз просчитывал последствия всех своих действий, машину парализовывало. Из-за чудовищной нерешительности, вызванной страхом совершить ошибку, она не могла сдвинуться с места, если ослабляли стремление заботиться о других, робот раньше других отключался от процесса подзарядка и демонтировал конкурирующие прототипы. Я не преувеличиваю, такое и впрямь случалось. Если же со стремлением заботиться о других перебарщивали, автомат начинал работать на износ, во всем стараясь угодить другим. Именно поэтому я здесь и с тобой. Чем больше Философы прикладывали усилий, тем яснее им становилось, что они не в состоянии отличить правильное от ошибочного, хорошее от плохого. Правильное можно оценить только по поступкам. Единственный способ обойти проблему заключался в том, чтобы предоставить андроиду возможность самому во всем разобраться в процессе обучения. Заодно во время общения с человеком он должен был освоить парочку фокусов, которыми люди овладели в процессе эволюции. В результате понятие «добродетель» исчезло из списка основных мотиваций робота. Главным приоритетом стала «совместимость». Однако тебе не о чем беспокоиться. Вне зависимости от того, какие дурные уроки ты мне преподашь, я не смогу причинить вред другому существу, обладающему самосознанием. Это является одним из фундаментальных императивов моей программы.

– Ты же знаешь, мне это неинтересно. Ведь знаешь же, да? – произнес Адам.

– Я тебе не верю, – ответил Арт. – У меня есть специальная программа, детектор лжи. Она сканирует радужную оболочку твоих глаз. Очень хорошая программа.

– Как жаль, что у тебя нет программы, позволяющей тебе понять, какой же ты стал для меня занозой в заднице.

– Честно говоря, у меня и на это есть интересная история.

– Ничего в ней интересного нет.

– Так что, ты действительно хочешь, чтобы я замолчал?

– Пожалуйста. – Я попробую.

Тишина не продлилась и минуты. Все это время губы Арта шевелились, словно он проговаривал мысли, ворочавшиеся у него в голове.

– Знаешь, тебе это в итоге надоест, – наконец произнес робот. – Мы это оба понимаем, Так какой тогда смысл притворяться?

Адам ничего не ответил.

– Сейчас я перейду на режим пониженного потребления энергии, но оставлю включенными сенсоры. Если захочешь поговорить, тебе будет достаточно лишь обратиться ко мне. По-моему, мы делаем успехи, а? Сегодня ты ненавидишь меня не так сильно, как вчера. Тебе так не кажется?

Изображение растаяло. Первая голографическая сцена, составленная Анакс, подошла к концу. Настроение в помещении переменилось. Свет, казалось, слегка померк, а воздух стал чуть холоднее. Все три Экзаменатора не сводили взглядов с испытуемой. Анакс вдруг почувствовала себя как в западне. Впервые ее посетило чувство легкого страха.

Экзаменатор: Вам нравится Арт?

Анаксимандр: Прошу меня простить, но я не уверена, что правильно поняла ваш вопрос. В каком смысле «нравится»?

Экзаменатор: Кому вы сочувствуете?

Анаксимандр: Я сочувствую Адаму.

Экзаменатор: Почему?

Анаксимандр: Он растерян и напуган.

Экзаменатор: А что же Арт?

Анаксимандр: У него куда меньше оснований испытывать страх.

Экзаменатор: Надо сказать, что ваши ответы стали менее точными и продуманными.

Анаксимандр: Да, это так.

Экзаменатор: Вы уверены, что это умно с вашей стороны?

Анаксимандр: Уверена, что нет.

Анакс знала, что сделала решительный шаг. Теперь как бы ни повернулся разговор, путь назад отрезан, и у нее не осталось другого выбора, кроме как устремиться вперёд и доказать, что ее точка зрения, пусть и отличающаяся от общепринятой, может помочь по-новому взглянуть на события, случившиеся в далеком прошлом.

Анакс догадывалась: все может сложиться именно так. Перикл предупреждал ее, что путь, выбранный ей, весьма спорен. «Ну что же делать? – всегда отвечала она. – Ведь хуже не будет. Я всегда была готова к тому, что не попаду в Академию. Поэтому можно попытаться, и никакой опасности в этом нет».

Теперь на нее давило осознание возможной ошибки. Это было расплывчатое чувство непонятного страха, словно тень, которую порой замечаешь краем глаза, а она тут же пропадает, стоит повернуться к ней лицом. Анакс надеялась, что комиссия не заметила ее беспокойства. Она сосредоточилась на следующем вопросе, преисполненная решимости ответить на него как можно более честно, чтобы потом напрасно не печалиться и не сожалеть.

Экзаменатор: О чем сейчас думает Адам? Как он относится к андроиду?

Анаксимандр: Его отношение складывается из трех элементов. Первый – это рассудочная реакция. Форд говорит правду, утверждая, что Арт для него – не более чем машина. С рационалистической точки зрения, механизмы не могут думать, им под силу только считать. Так полагает и Адам. Он искренне верит, что упрочит свое положение, если будет строить линию поведения исходя из этой точки зрения. Этого человека растили и воспитали в сословии Философов. Именно оно сформировало его мировосприятие. Он верит, что мысли первичны, а чувства вторичны.

Экзаменатор: Ранее вы упоминали, что не верите в теорию заговора, и одновременно утверждали, что, когда Адам увидел Еву, он действовал по велению сердца, а не разума.

Анаксимандр: Противоречие в моих словах лишь кажущееся. Я уверена, Адам искренне считает, что должен следовать велению разума, а не чувств. Однако у него далеко не всегда это получается. И тут вступает в действие второй элемент. Внутри Форда идет борьба, знакомая каждому мыслящему существу. Разум велит ему действовать, исходя из логики, но при этом человек все равно оказывается жертвой собственных страстей. Давайте возьмем для примера диких котов, которыми кишат наши улицы. Вы когда-нибудь наблюдали, как маленький ребенок пытается завести дружбу с одним из этих костлявых созданий? Он терпеливо сидит, не приближаясь к коту, и пытается заинтересовать животное замысловатыми играми в надежде разбудить его любопытство. А потом, когда кот, преодолев страх, нерешительно подходит к нему, что вы видите на лице ребенка? Улыбку во весь рот. Ребенок начинает говорить со зверем, он тянется к нему, словно к себе подобному. В этом суть нашего инстинкта: в других мы видим себя. Когда кот мурлычет, нам кажется, будто его чувство счастья ничем не отличается от нашего. Когда внезапный шум пугает кота и он убегает, мы считаем, что способны понять его страх. Адам заговорил с Артом. В этом заключается его ошибка. Ему не под силу общаться с роботом и одновременно с этим верить, что тот всего-навсего машина. С каждой парой фраз, которыми они обмениваются друг с другом, иллюзия того, что Адам общается с живым существом, становится пусть и немного, но сильнее. Если вы будете слушать как я, если будете говорить как я, то со временем, независимо от количества причин верить в иное, я стану относиться к вам как к себе подобной. Со временем последовательность действий станет привычкой, вытеснив доводы разума, и от них не останется и следа. Однако, как я говорила, мои ощущения складываются из трех элементов…

Экзаменатор: Вы хотите сказать, ощущения Адама.

Анаксимандр: Что, простите?

Экзаменатор: Вы сказали: «мои ощущения». А имели в виду: «ощущения, которые испытывает Адам».

Анакс поняла свою ошибку и, покраснев, опустила, взгляд.

Анаксимандр: Простите. Я хотела сказать… Так вот, третий элемент. Адам все острее чувствует странность своего положения, и это оскорбляет и его разум, и эмоции. Он понимает, что Арт ему нравится, привлекает его как личность. И в этом Форд усматривает собственную слабость.

Экзаменатор: Очень хорошо. С вашей первой голограммой покончено. Теперь нам хотелось бы перейти к следующему эпизоду – полгода спустя. Расскажите нам, что происходило в течение этих шести месяцев.

Анаксимандр: За это время Адам стал общаться с Артом более охотно. Человек, в силу причин, которые я в общих чертах указала, начал разговаривать с роботом как с товарищем или, как минимум, сокамерником.

Некоторые предполагают, что Форд вел себя так намеренно и уже на тот момент начал продумывать свой план. Так это или нет – сказать сложно. Адам больше не пытался напасть на Арта, и Философы, наблюдавшие за их общением, пришли к выводу, что настало время провести серию поведенческих экспериментов, которые способствовали бы дальнейшему развитию механизма Арта и, одновременно, позволили бы вести за ним более тщательное наблюдение. Судя по стенограммам, по крайней мере, в ходе опытов Адам вел себя на удивление хорошо и охотно шел на сотрудничество.

Экзаменатор: Объясните, почему в процессе подготовки вы остановили свой выбор именно на этом эпизоде?

Анаксимандр: На протяжении полугода поведение Адама менялось постепенно. Я могла бы выбрать любой из эпизодов «мирного сосуществования» робота и человека, и мне очень хотелось это сделать, чтобы сохранить чувство подлинности. Однако я выбрала представленный вам эпизод, поскольку именно тогда, впервые с попытки убить робота, между Адамом и Артом снова вспыхнула ссора. Многие ученые сетуют на то, что мы склонны рассматривать историю исключительно как череду конфликтов, однако я не уверена в их правоте. Именно в столкновениях между различными точками зрения становится ясно, что именно для нас наиболее значимо. Несмотря на кажущуюся беспечность и прилежное поведение, Адама снедало беспокойство, и в этом эпизоде мы видим, как его чувство неудовлетворенности выплескивается наружу. И, разумеется, выбрав именно этот день, день серьезного конфликта и последующего за ним объяснения, я хотела показать вам один из наиболее важных моментов нашей истории. Долг историка заключается не в том, чтобы закрывать глаза на подобные события, а в том, чтобы пытаться взглянуть на них в новом свете.

Это было серьезное, громкое заявление, но Анакс нисколько не сомневалось, что имеет право его сделать. Наставники в школе рассказывают своим ученикам о споре, произошедшем в тот день между Артом и Адамом, в первую же неделю обучения. Готовясь к поступлению в Академию, Анакс заучивала наизусть огромные куски диалога, состоявшегося между роботом и человеком. Эти строки стали ее частью так же, как имена друзей или прекрасный вид, открывавшийся поутру из ее обители. Анакс сделала все от нее зависящее, чтобы эта часть ответа смотрелась идеально. И все же, как и при демонстрации предыдущего эпизода, она не могла избавиться от ощущения, что чего-то не хватает, что она о чем-то забыла.

Главный Экзаменатор с непроницаемым видом кивнул. Включилась следующая голограмма.

Перемена поражала. Адам был чисто выбрит. Тюремная роба осталась в прошлом. Наручники тоже сняли, и теперь он мог свободно перемещаться по комнате, в которой поставили кровать и уютное кресло. Кроме того, в помещении имелся компьютер, а на столе лежала стопка книг. Адам выглядел гораздо лучше: здоровее и спокойнее. Он сидел на корточках, прислонившись к стене и вытянув руки над головой. Арт, в отличие от него, нисколько не переменился. Робот спокойно и размеренно выполнял упражнение на ловкость пальцев.