Текст книги "Малатаверн"

Автор книги: Бернар Клавель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Робер лежал довольно долго, но сон все не приходил. Он приподнялся и сел в постели, прислоняясь к стене спиной и затылком. Хмель понемногу выветривался. Уставившись в окно, он попытался представить себе, как выглядит долина Оржоля глухой ночью. Должно быть, южные склоны холмов и большая часть долины ярко освещены луной. А может, и ручей кое-где поблескивает в лунном свете. Но на уровне Малатаверна все поля по левому берегу наверняка скрыты в тени, от горы – в плотной и сырой мгле, бесшумно выползающей из зарослей и застилающей всю луговицу, до самого берега. Даже летом, когда солнце нещадно выжигает поля, этот Гиблый лог, которому так подходит его название, кажется всегда мрачным. Кажется, что он живет собственной жизнью среди густых лесов и пышных лугов, где даже в самую жестокую засуху никогда не пересыхают родники и ручьи.

Робер попытался представить себе, как выглядят ночью развалины Малатаверна. Это оказалось нелегким делом. Даже днем развалины прятались в густых зарослях. Зато старухина хибара была ему хорошо знакома: приземистый, почти квадратный дом, словно придавленный покосившейся крышей. А может, все-таки луна доберется и туда? Кристоф уверяет, что нет. Во всяком случае, дверь выходит на запад и уж точно будет в тени, а ведь именно там предстоит работать Роберу.

Юноша размышлял, не сводя глаз с чердачного окна, толстое стекло отливало перламутром в льющемся сбоку лунном сиянии. В углу, там, где зияла трещина, сверкала самая настоящая радуга, на фоне которой четко выделялась паутина, раскинувшаяся от крюка до ржавой рамы. Одни нити казались совсем черными, другие блестели, словно мишура в витрине под Новый год.

Временами окно расплывалось, смазывалось, бледнело и словно исчезало в тумане. Тогда Робер видел происходящее в долине будто со стороны. Старухин дом и развалины Малатаверна все время были у него перед глазами. Менялся лишь ракурс. То их было видно сверху, словно с самой верхней точки Гиблого леса, то с Авизских гор, а то с Дюэрнской дороги, так что было видно крышу фермы, а вдали открывался вид на Сент-Люс и холмы, убегающие до ближних отрогов Форезских гор. Потом мелькали пустоши, и, словно на карте, перед Робером вставала вся панорама окрестностей, какой ее можно увидеть с дороги, ведущей к усадьбе Ферри. С этого места видна лишь крыша старухиной лачуги да краешек западного фасада, и дом кажется совсем крохотным.

"Во всяком случае, западная сторона дома останется в тени; значит, Робер будет работать в кромешной тьме"

Робер едва не выговорил эти слова вслух. Теперь окно снова было совсем близко. Крошечная радуга исчезла. А сбитый угол казался серым пятном с зеленоватыми краями. На мгновение в памяти возникла Жильберта, но Робер постарался отогнать это воспоминание и представил себе мотоцикл.

Целых три мотоцикла. Роберу достанется машина даже лучше, чем у Кристофа. И Сержу тоже. Кристоф раскатывал на здоровенном сером драндулете бакалейщика с задним седлом и креплением для прицепа с заказами. У Робера мотоцикл будет красный с удлиненным прижатым к баку сиденьем. Мысленно он уже ехал по лионской дороге, знакомой ему по трем-четырем поездкам в автобусе. Он сейчас же представил себе городские улицы, снующие вокруг машины. Главное, он пытался увидеть все то, что знал лишь по рассказам Кристофа: бары, заведения, где собраны все мыслимые виды автоматического биллиарда и игровых автоматов. Где можно встретить девушек, совершенно не похожих на деревенских.

И вновь перед его мыслимым взором мелькнула Жильберта, но Робер мгновенно отогнал ее образ.

Он почувствовал, что стена холодит ему спину, и снова лег. Но стоило ему закрыть глаза, как помимо его воли перед ним опять предстала дорога, только теперь – другая ее часть.

Он мысленно вернулся в то летнее воскресенье прошлого года, когда они вместе с Сержем пешком поднялись до самого Изеронского леса. Дело было после полудня. Туда же приехал Кристоф и привез девицу из Лиона, куда ездил с утра. Это была светловолосая толстушка невысокого роста, сильно накрашенная и не переставая дымившая сигаретой. Поболтав немножко, все трое по очереди наведались в кусты вместе с девицей.

Робер почувствовал, как мучительное желание сотрясает все его тело. Он часто задышал. Ему показалось, что по комнате вдруг поплыл запах той девицы. Закрыв глаза, он старался думать о Жильберте. Однажды, когда они лежали в луговой траве, в нем точно так же пробудилось желание. Ей было всего шестнадцать. Она не хотела. Она сердилась, грозила, что больше не придет, и Робер сдержался. Жильберта была старше его на год и повыше ростом. Когда они были вместе, командовала она, и так было всегда, с самого детского сада, где они познакомились когда-то.

Робер повернулся в кровати. Открыл глаза. Весь хмель как рукой сняло, и он никак не мог уснуть. Поворочавшись с боку на бок, он, чтобы уснуть, стал вспоминать задание по металловедению, которое он изучал на курсах.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 6

Робер потянулся и протер глаза. Было уже пять утра, и отец разбудил его, перед тем как отправиться на работу в каменоломню. Слышно было, как он накачивает велосипед и выходит из коридора. Уже от двери папаша Пайо прокричал:

– Смотри, не усни снова, Робер! Не шелохнувшись, Робер отозвался:

– Угу.

Тяжело протопали подкованные отцовские башмаки, хлопнула входная дверь, и шаги стали удаляться по улице. Словно откуда-то издалека доносились приглушенные голоса.

Сквозь стекло сочился серый утренний свет, словно нехотя расползаясь по двум прилегающим к окну стенам. В самой комнате по-прежнему царил полумрак. И эта предутренняя мгла, пришедшая на смену ночной темноте, казалось, была пропитана сыростью. Горло у Робера пересохло, во рту было противно. Он открыл глаза и перевернулся на бок, спиной к стене. Комната постепенно вновь обретала очертания. Уже можно было разглядеть каждую половицу. Под стулом угадывался какой-то предмет, но Робер никак не мог вспомнить, что там такое. Несколько секунд юноша смотрел в окно. Сквозь мутное стекло неба не было видно, но парнишка решил, что на улице наверняка пасмурно. Он приподнял голову и прислушался. Водосточный желоб загудел под порывом ветра. Как раз, у. него над головой, между обрешеткой крыши и черепицей, забегали крысы. И снова – порыв ветра, в глубине тупика хлопнули ворота, затем кто-то завел автомобиль, и гул мотора на время заглушил все остальные утренние звуки.

Робер представил себе, как колбасник Корнелу-младший выводит свой грузовичок и едет на рынок. Звук мотора замер вдалеке, и Робер опять остался один. Крысы угомонились. Ветер утих, и ничто не нарушало тишину.

Робер поднялся рывком и стал одеваться. Когда он спустился вниз, он первым делом подошел к раковине и выпил полный стакан воды. Затем долго стоял, сунув Голову под кран и закрыв лицо руками. Прохладная вода смывала дурман минувшей ночи вместе с привкусом вина и сигарет. Робер попил еще прямо из пригоршни, затем распрямился и утерся влажной тряпкой, выбрав конец, от которого не так воняло. Подойдя к окну, он окинул взглядом пустынную улицу, перевел глаза на край неба, видневшийся между подоконником и крышей соседнего дома. Небо было серое – сплошная неподвижная пелена. Ветер гнал по улице грязные обрывки и листья плакатов.

Робер постоял у окна. Постепенно он перестал различать плохо пригнанные камни в фасаде ближайшего к нему дома: перед его глазами вновь замелькали неясные, неуловимые образы, которые он и не стремился осознать. Обернувшись, он шагнул к буфету, на котором стоял будильник. Было совсем рано – половина шестого, и Робер, поколебавшись, присел на край стола, потом встал, открыл шкаф и достал тарелку с остатками паштета. Робер долго его обнюхивал, но в конце концов убрал тарелку обратно в шкаф. Затем он схватил было кусок черствого хлеба и тут же отложил в сторону.

С ним творилось что-то непонятное, такое, в чем он никак не мог разобраться, но и отмахнуться просто так тоже не получалось. Это было нечто смутное, словно густой и все-таки прозрачный туман. И непривычное ощущение ни на минуту не оставляло его, тормозило каждое движение, туманило взор. Стоило ему перестать вышагивать по комнате и остановить на чем-нибудь взгляд, как вновь в глазах мельтешили все те же картинки: мотоциклы, Жильберта, ночь над долиной Оржоля; и еще неотступнее, еще неотвязнее ферма мамаши Вентар, а позади нее – серые развалины Малатаверна.

Это видение словно подстерегало его в каждом темном закутке кухни. Стоило Роберу взглянуть на плиту, штукатурка над которой почернела до самого потолка, как видение было тут как тут: оно отделялось от стены и наплывало на Робера. Порой оно принимало причудливые очертания, становилось объемным, но при этом оставалось совершенно безжизненным.

Робер вновь взглянул на будильник. Стрелка едва сдвинулась. Тяжело вздохнув, юноша шагнул в коридор.

Снимая с вешалки куртку, он ненароком зацепил какую-то вещь, и та упала к его ногам. Робер наклонился и поднял ее. Это были рабочие брюки папаши Пайо. От них пахнуло затхлой каменной пылью, в воздухе поднялось облачко пыли. Вельвет весь истерся, колени вытянулись. Цвета не определить – сероватый, точно камень в карьере. Робер вдруг явственно представил себе каменоломни: огромные камнедробилки с трехэтажный высотой дом, откуда поднимаются клубы пыли, густым облаком нависающие над стройкой, так что не продохнуть. На много километров все вокруг деревья, луга, дома и дороги покрыто серым налетом. И люди, работающие на карьерах, тоже становятся серыми, под цвет камня.

– Снаружи еще ничего, – говаривал не раз папаша Пайо, – видел бы кто, что творится у нас внутри. Врачи говорят настоящая помойка. И сколько ни пей, ничего не помогает, эта гадость так и лезет во все щели!

Робер повесил брюки на место, постоял минутку, глядя на них, затем натянул куртку и вышел.

В тупике тянуло теплым ветром, приносившим с собой первые отзвуки рыночной суеты.

Робер дошел до главной улицы и остановился. На противоположной стороне проезжей части из двух грузовичков торговцы, переговариваясь, уже выгружали металлические крепления своих палаток. Робер пошел взглянуть на бакалейную лавку Жирара. Может, Кристоф уже и встал, но все было пока закрыто, даже ставни на втором этаже. Робер перешел улицу и, чуть наклонившись, заглянул в приотворенную дверь. Мотоцикл Кристофа был на месте, в кухне горел свет. Загремела кастрюля, затем зашумела бегущая из крана вода, а через секунду папаша Жирар осведомился, который час. Ответа не последовало, Робер постоял еще немного, взялся было за защелку, но потом обернулся.

Часы на колокольне показывали без четверти шесть. Подъехал еще один грузовик. Это была машина распродажи "Что угодно за сто франков". Оранжевые тенты, свернутые и перевязанные бечевкой, лежали на верхнем багажнике. Сидевшая рядом с шофером женщина узнала парнишку, улыбнулась и, проезжая мимо, помахала рукой. Робер проследил взглядом за тем, как грузовичок разворачивается и встает среди деревьев на обычное место. Женщина вышла из машины и снова взглянула на паренька. А Робер припоминал, как покупал в этой лавчонке тетрадки для занятий, карандаши и ручки, кое-какие инструменты и нож, который лежал сейчас у него в кармане. Вслед за женщиной мужчина тоже вышел из кабины грузовика и разговаривал с другим разъездным торговцем.

Робер прошел наискосок через площадь и стал подниматься вверх по главной улице.

Когда он входил во двор, хозяин еще только открывал мастерскую. Обернувшись, он бросил:

– Я смотрю, ты сегодня не припозднился. Никак, отец силком вытащил тебя из постели? Робер с улыбкой отозвался:

– Да нет. Просто я не поглядел на часы. Все равно уже проснулся... Лег вчера пораньше...

– Ладно, тогда выводи колымагу, все быстрее будет. Кофе, наверное, уже готов.

Робер выволок на тротуар драндулет, на двух старых мотоциклетных колесах, собранный из трубок и дощечек.

– По-моему, все на месте, – заметил хозяин, перебирая инструменты, по крайней мере, на сегодня хватит. Нечего нам надрываться, завтра отправим туда машину с оборудованием.

Затем, поглядев на небо, приподнял кепку и, почесав в затылке, прибавил:

– Только бы не пошел дождь!

Робер и хозяин вошли в кухню. Там было куда теплее, и от кастрюли, шумевшей на плите, поднимался вкусный запах кофе. Кружки уже стояли на столе, и хозяин стал разливать кофе.

– Если хочешь молока, возьми в бидоне.

– Да нет, и так хорошо, – отвечал Робер. Хозяин покрошил хлеб в кофе и стал есть его ложкой. Он ел, хлюпая и причмокивая, и с набитым ртом продолжал рассуждать о работе. Через какое-то время он заметил:

– Что это ты совсем ничего сегодня не ешь? Робер отрезал себе тонкий ломтик хлеба и обмакнул его в кофе. Его опять понемногу сморило. Здесь, в кухне, было хорошо. Над окном трепетали побеги и рыжие листья дикого винограда, силуэты которых удивительно четко выделялись в тусклом утреннем свете. По клетчатой клеенке на столе скользили блики, словно смазывая сине-желтые квадраты.

Хозяин покончил с завтраком. Вынул кисет и принялся свертывать сигарету. Прикурив, он отодвинул кружку, ладонью вытер клеенку и развернул газету. Сделалось тихо. Робер перестал жевать и прислушался. Откуда-то из-за спины доносилось тиканье стенных часов, время от времени вниз по улице проезжала машина. И все. Листья винограда за окном чуть слышно шелестели.

Робер притулился на стуле, сгорбился, глаза у него сами собой закрылись, и газета казалась сплошным серым листом бумаги.

Он вспомнил о Кристофе. Что-то будто толкало его сегодня утром войти в коридор бакалеи, и теперь он спрашивал себя, что бы он сказал, если бы Кристоф оказался там.

Вдруг раздался оглушительный треск, какой-то рвущий нервы звук; Робер так и подскочил на своем стуле. Хозяин свернул газету и спросил:

– Кимаришь, значит, да? Ну-ка, пошевеливайся, я не собираюсь ждать до бесконечности.

Робер вновь принялся за еду, и вскоре кружка его была пуста. Хозяин снова прикурил свой окурок и, вставая, коротко бросил:

– Пошли, нам пора.

Робер отнес кружки и ложки в раковину. Уже с порога хозяин обернулся и крикнул в сторону двери, приоткрытой в глубине кухни:

– Мы уходим. Корзинку собрала?

– Да, – отозвалась хозяйка.

– Ладно, если кто придет и будет спрашивать отданные в починку инструменты, то все, что было назначено к сегодняшнему дню, – готово. Там увидишь, все лежит в мастерской, рядом с кузнечным горном. Там все расписано.

– Знаю, знаю. Хозяин вышел во двор. – Клади корзину в прицеп, да смотри, осторожней, там бутылки, – проговорил он.

Прихватив корзину, Робер последовал за хозяином. Когда он выходил за порог кухни, в нем словно все перевернулось, как при расставании. Будто ему предстояло надолго остаться в одиночестве. Горло у него слегка перехватило, и ему вдруг показалось, что на улице страшно холодно.

Глава 7

Нужно не менее получаса, чтобы добраться от Сент-Люс до дороги на Комб-Калу, которая является как бы продолжением горной тропы, поднимающейся от Оржоля. Когда Робер с хозяином добрались до развилки на Комб, из-за туч показались робкие лучи солнца. Над вершиной холма край неба пожелтел: пробивавшийся из-за туч солнечный свет оставался тусклым и словно бы размытым.

– Мерзкая погода, – заметил хозяин, вынимая кисет. Они остановились перевести дух, прежде чем свернуть с дороги Мимо них, помахав рукой, проехал в скрипучей бричке крестьянин из Монфора.

– Ну, что, дело к дождю? – спросил его хозяин. Крестьянин неопределенно махнул рукой, поглядел на небо и проговорил:

– То ли к дождю, то ли к ветру, кто его разберет. Хозяин подождал, пока он отъедет, и хмыкнул:

– Ну да, то ли к дождю, то ли к ветру! Понимает-то не больше нашего! Он наконец свернул сигарету. Вынул зажигалку, но чтобы прикурить, ему пришлось загородиться полой куртки.

– Если и впрямь поднимется южный ветер, то к вечеру нас продует насквозь... Ну что, полезли на гору?

Им пришлось несколько раз остановиться и передохнуть, пока они одолели двести метров по дороге, взбегавшей вверх по склону. И всякий раз, останавливаясь, хозяин принимался ворчать:

– Господи Боже, нужно быть последним идиотом, чтобы купить здесь дом. Вот уж посмеются над нами, парень, когда нам придется втаскивать сюда свинцовые ободы для их водопровода!

Робер ничего не ответил. Держась одной рукой за руль, а другой за борт тележки, он толкал изо всех сил, всем телом наваливаясь вперед, упираясь ногами в землю и порой оскальзываясь на камнях. Низко опустив голову и упершись руками, он видел лишь проходившую рядом дорогу из серых камней и краснозема. Временами он толкал тележку сильнее, чем хозяин; и тогда ее приходилось придерживать, чтобы, перекосившись, она не перевернулась.

– Да ты прямо из кожи вон лезешь, малыш! Добравшись до ровной площадки перед домом, оба выпрямились.

– Водосборная канава там, позади дома. Откати туда тележку и разгружай инструменты, а я погляжу, встали ли хозяева.

Теперь огибавшая виллу дорога шла немного под уклон. Робер остановил тележку возле почти квадратного бассейна глубиной около метра, сплошь заросшего водорослями, колючками и пыреем. Лишь кое-где проглядывала вода. Робер уперся коленями на бордюр из расшатанных камней, подобрал палочку и разогнал ряску. Илистое дно кишмя кишело черными головастиками и личинками. Погоняв их минуту-другую, парнишка бросил свою палку и вернулся к тележке.

Робер перевел взгляд. Там на косогоре темнел Черный лес, где он прятался минувшей ночью. Фермы Бувье не было видно, лишь крыша ее возвышалась над еще зелеными яблонями. Зелень на Гиблом косогоре еще не пожухла. Лишь на южном склоне, где теперь находился Робер, осень уже заметно позолотила листву и травы.

Теперь ветер задувал сильнее, и, когда на дороге не было машин, Робер слышал, как шумит Черный лес. На гребне холма, много выше фермы Бувье, сосновый лес волновался и будто светлел всякий раз, когда на холм обрушивался порыв ветра.

– Что делаешь, парень? Зеваешь?

Из-за угла появился хозяин. Робер подскочил от неожиданности и обернулся. Тем временем хозяин уже стягивал куртку и вешал ее на руль тележки, приговаривая:

– То ты несешься вверх как угорелый, а тут вдруг засыпаешь прямо на ходу, стоит мне отвернуться. Это не дело! Вроде бы там в сарайчике была ручная тележка, ну-ка слетай за ней, да побыстрей!

Робер тоже скинул куртку и бегом припустил к сараю. Оттуда он обратил внимание на вершину дерева, возвышавшегося над лугом, который сбегал к восточному склону, и подумал, что это, должно быть, та самая липа, что растет у фермы Ферри. Если спуститься до середины луга, наверняка можно будет увидеть и саму ферму.

Робер прихватил тележку и бегом вернулся к бассейну. Хозяин уже выгрузил инструменты и надел сапоги.

– Я полезу туда, – пояснил он, – поставлю трубу, чтобы откачать воду. А потом сдам эту дребедень тебе. Нагрузишь тележку и свалишь всю грязь под ореховый куст.

Как только трубу протянули вниз по лужайке, из нее тут же полилась грязная вода. Робер наблюдал, как она струится среди чахлых пучков травы. Попадались длинные зеленоватые волокна, склизские и рыхлые. Полудохлые личинки, похожие на недоразвитых кузнечиков или сверчков, валялись на влажной земле.

– Течет? – крикнул из бассейна хозяин.

– Да, все в порядке.

– Тогда иди сюда.

Робер поднялся к бассейну, и работа началась. Мощными ударами вил хозяин выдирал пучки корней и стеблей и кидал их на край бассейна, откуда ручьем лилась вода и ил.

– Ничего себе, как мочалка! А запах-то – жуть!

Из бассейна и впрямь поднимался тяжелый смрад, но ветер стал крепчать, он уносил запах прочь. Робер нагружал тележку и отвозил мусор под куст. Он видел, как головастики приклеивались к стебелькам вверх пузом, серым с перламутровым отливом. Головастики трепетали, разевали рты, у некоторых отрывались хвосты, бившие по тинистой массе, в которой исчезала живность.

У стенки сарайчика Робер нашел старую консервную банку. Он стряхнул с нее ржавчину и подобрал несколько головастиков, затем поставил банку на тележку и вернулся к бассейну.

Когда он свесился с бортика, чтобы зачерпнуть воды, хозяин спросил:

– Что это ты делаешь?

– Хочу набрать воды.

– Зачем?

– Там головастики.

Хозяин выпрямился, одной рукой опираясь на рукоятку вил, а другой подбоченившись.

– Ты что же, хочешь выловить всю эту гадость?

– А если их там оставить, они передохнут!

– Тебе-то что за дело?

– Ну, я не знаю... А когда мы все вычистим, там опять будет вода? Хозяин так и взорвался:

– И ты собираешься опять их туда запустить? Нет, честное слово, ты просто не в себе! Ведь мы чистим здесь, чтобы истребить всю эту дрянь. Ну-ка, кидай сюда свою банку и оставь их в покое.

Робер поднялся на ноги, держа в руках банку с водой. Он поколебался немного, но все-таки возразил:

– Но ведь когда мы пойдем обратно, я мог бы выпустить их в Оржоль.

– А ну, брось эту банку! – заорал хозяин. – Ты что же думаешь, что я плачу тебе деньги, чтобы ты ловил головастиков? Нет, серьезно! Ты что, маленький? Тебе давно пора бросить эти штучки. Я уж не говорю, что это гадость, и чем меньше ты с ней возишься, тем лучше. В гнилой воде можно подцепить какую-нибудь заразу!

Выговорившись, хозяин успокоился. Отставил в сторону вилы, вытер руки о штаны, достал кисет и свернул цигарку. Прикурил и, прежде чем вновь приняться за работу, со смехом прибавил:

– Даже чистая вода вредна для здоровья, так что ж говорить о такой грязище!

И вновь оба принялись за дело. Теперь хозяин вычищал лопатой самое дно бассейна и с каждым взмахом вываливал на бортик десятки головастиков, которых Робер сваливал в канаву. Там в глубине скопилось немного темной воды, и в этой лужице они кишмя кишели. Порой из тины выскакивала саламандра, опираясь на черные блестящие спинки; она расталкивала головастиков и показывала свое яркое желтое или алое брюшко и вновь исчезала.

Весь угол бассейна густо зарос ежевикой и бузиной. Добравшись до этого места, хозяин вынул носовой платок, снял кепку и утерся.

– Ступай во двор, я там видел серп на длинной ручке, неси его сюда!

Во дворе никого не было видно. Робер тут же отыскал серп в куче других инструментов. Взяв его, он пошел обратно, как вдруг заметил маленькую красную лейку. Парнишка оглянулся на дом, на сад, подошел к лейке и приподнял ее. Лейка была почти полна воды. Робер улыбнулся, отнес лейку к кустам орешника и бегом понес хозяину серп.

– Давай сюда стаканчик, мы вполне заслужили промочить горло, проговорил хозяин.

Робер открыл корзину и достал оттуда литровую бутыль красного вина и стакан. Хозяин залпом осушил свой стакан и вновь принялся за работу. Робер тоже выпил вина и снова взялся за тачку. Теперь, едва завернув за угол; он пускался бегом, побыстрее вываливал тину в канаву и прыгал туда же, а потом полными горстями вычерпывал оттуда всю болотную живность головастиков, саламандр, личинок. Он прислонил лейку к стволу и прикрыл ее ветвями. Пока он не знал, как переправить свою добычу вниз, к Оржолю, но работа обещала занять не один день, так что наверняка что-нибудь придумается. Он все размышлял об этом, а сам бегал, шлепал по грязи и копался в тине, выуживая оттуда живность.

Тем временем хозяин неустанно расчищал водоем. Срезав и вытащив первые колючки, он принялся за бузину, но когда взялся за куст толщиной в руку взрослого мужчины, часть парапета обвалилась. Хозяин выпрямился и разразился ругательствами.

– Черт меня подери! Этого еще не хватало! И работа оплачена вперед! А я-то дурак даже не стал тащить сюда цемент, на эту верхотуру!

Так он драл глотку довольно долго, но потом пропустил стаканчик и продолжал уже спокойнее:

– Ладно, чего там, спускайся вниз с тележкой и дуй за цементом и песком, того и другого привези по мешку. Еще возьмешь ведро извести и мастерок. Давай побыстрее, а я пока дочищу.

Робер взялся за тележку и собрался уходить, когда хозяин крикнул ему вслед:

– На обратном пути, как дойдешь до тропинки, крикни – я помогу тебе втащить все это сюда!

– Ладно!

Остановившись, Робер поглядел в сторону водоема. Хозяин не мог его видеть. Бросив тележку, паренек метнулся через лужайку, схватил лейку с головастиками и бегом вернулся обратно. Он поставил лейку в угол тележки, чтобы она не перевернулась, и отправился в путь.

Пока тропинка была ухабистой, он шагал медленно, стараясь, чтобы вода не выплескивалась вместе с головастиками, но выйдя на дорогу, которая шла под уклон, он не мог уже удерживать тележку и пустился бегом. Он подумал было спуститься по тропе, ведущей к ручью, а потом до старой дороги, по которой можно добраться до Сент-Люс, но если он пойдет по ней, хозяин, когда вылезет из бассейна, может его заметить. Отбросив эту мысль, юноша продолжал спускаться вниз.

Миновав третий поворот, он замедлил бег и обернулся Выступ склона заслонял виллу Комб-Калу. Робер остановился. Перед ним лежал луг, за ним виднелось поле, а потом еще луга до самого Оржоля. Он насчитал три забора и одну живую изгородь. Постоял с минуту, переводя глаза с тележки, где стояла лейка, на дорогу, ведущую к ручью. Наконец, поставив лейку на землю, он подкатил те-, лежку к правой обочине и столкнул ее в придорожную канаву, затем, схватив лейку, перебежал дорогу, спрыгнул с откоса и бегом помчался вниз, к ручью.

Лейка была полна почти до краев, и вода плескалась на каждом ухабе. Добравшись до первого забора, он чуть не опрокинул лейку. Тогда, взявшись за носик, он отлил часть воды. Заглянув внутрь лейки, он увидел, что там кишмя кишит сплошная черная масса болотной живности, в которой мелькают рыжие пятна. Множество головастиков уже перевернулись брюшком кверху, судорожно разевая рты над поверхностью воды. И Робер помчался еще быстрее.

Перебираясь через изгородь, он ободрал руки у, щеку и почувствовал, как треснула рубашка на плече.

Прежде чем отправиться дальше, он обернулся. Отсюда просматривалась крыша виллы. Значит, с берега ручья будет видно водоем. Вздохнув поглубже, словно ныряльщик, юноша выбрал куст погуще и, вскинув лейку на вытянутых руках, стрелой помчался через луг и старую дорогу, скрывавшуюся среди зарослей.

У его ног журчала чистая, прозрачная вода, вспенивавшаяся на бурых валунах. Робер выглянул из-за ветвей. Вилла была и в самом деле как на ладони, но водоема за откосом видно не было. Там, где он сваливал типу под орешник, виднелось темное пятно и потеки воды на земле.

Спустившись по камням, Робер нагнулся и медленно вылил в ручей содержимое лейки. Поток мгновенно подхватил тину и живность. Чистая вода замутилась. Робер долго следил глазами за темным пятном, змеившимся среди валунов. Тогда он сполоснул лейку, где приклеились к стенам несколько крошечных головастиков. Он уже собрался было выбросить лейку, но подумал, что кто-нибудь мог заметить из окна, как он взял ее во дворе. Робер еще раз оглянулся на виллу, набрал воздуху и рванулся к изгороди, возле которой и рухнул в полном изнеможении.

Отсюда слышался лишь шум ручья, журчавшего среди порогов чуть выше этого места, да шелест ветра в высоких тополях. Улегшись на спину, видел слева и справа от него, как земля сливается с небом. По левую руку лесистые склоны холмов были еще по-летнему зелены; справа, за дорогой, угадывавшейся по столбам электропередачи, земля казалась выжженной – сплошь одна пыль.

Так он лежал довольно долго, уставившись в небо, которое словно разворачивалось Гиблым холмом, нависало над долиной и скатывалось за голые вершины холмов по другую сторону долины.

Глава 8

Снова выйдя на дорогу, Робер сел на обочине. В голове у него гудело, он бессильно свесил руки меж колен и с трудом перевел дух. Наконец, вытащив тележку на асфальт, он вновь помчался вниз широкими шагами, стараясь не сильно разгоняться. Воздух, раздувавший его распахнутую рубаху, освежал ему грудь.

У первого же придорожного фонтанчика паренек остановился; он долго пил, потом ополоснул лицо.

Небо уже не казалось беспросветно серым. Огромные облака перекатывались, пропуская временами солнечный луч. Свет озарял все вокруг, а затем постепенно угасал.

Дом оказался заперт. Хозяйка, наверное, отлучилась на рынок. Робер нагрузил тележку и тотчас отправился назад.

Поначалу он шел быстро, несмотря на тяжелую поклажу, но по мере того, как подъем становился круче, тележка казалась все тяжелее. Юноша шел на цыпочках, налегая на тележку всем телом, дыхание его стало прерывистым. Время от времени он поглядывал на дорогу, выбирая взглядом дерево или придорожный столб, затем опускал голову и нажимал изо всех сил, не сводя глаз с асфальта у себя под ногами. Потом, когда он поднимал голову, то первым делом искал взглядом свою точку отсчета. Миновав выбранное дерево или просто поравнявшись с ним, он выбирал следующее, и все начиналось сначала; но если до желанной вехи нужно было пройти еще, паренек вновь опускал голову и толкал тележку изо всех сил. Сердце у него сильно колотилось, по-сумасшедшему, капли пота катились по лбу и вискам и, перед тем как упасть, повисали на носу и подбородке.

Миновав второй поворот, Робер присел на тележку, упершись ногами в землю. Здесь ветер разошелся вовсю, и Робер жадно хватал ртом свежий воздух.

Напротив него, по ту сторону долины, росшие на склонах холма деревья гудели под порывами ветра, клонясь и стеная. Длинные рыжие столбы пыли взмывали вверх, летели над лугами и оседали в живых изгородях. В небе парила четверка сарычей, покачивавшихся на восходящем потоке ветра, даже не шелохнув крыльями. На картофельном поле, простиравшемся ниже по склону, пировала стая ворон штук в двадцать. Робер припомнил виденную им однажды драку сарыча с вороньим выводком. Сарычу пришлось убраться восвояси, что он и сделал, быстро набрав высоту. Вот и теперь парнишка надеялся, что воронье снимется с полей и кинется на сарычей; но птицы продолжали ковыряться в земле. Робер поискал булыжник поувесистей, но под рукой был один лишь гравий. Все-таки он бросил пригоршню камешков, но они были совсем легкие и не долетели до поля. А в небесах по-прежнему мирно дремали сарычи, пристроившись на восходящем потоке.

Наконец Робер поднялся и, прежде чем идти дальше, окинул взглядом долину. Солнце только что достигло усадьбы Бувье, и луч, скользнув по холму, стал двигаться к ручью. Юноша следил за его стремительным продвижением. Воды ручья блеснули меж прибрежных кустов, и тут Робер замер, всматриваясь вдаль. Кто-то шел по старой дороге прямо под тем местом, где он находился. Солнечный луч вдруг упал Роберу на лицо и голые руки, и он несколько мгновений наслаждался его ласковым теплом. Но вот тень вновь пала на долину.