Текст книги "Чиста пацанская сказка - 2"

Автор книги: Беркем аль Атоми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Опыт жизни в Похинхине и Сяйне не мог помочь Марату: там все делалось естественно, потерявший голову Веер быстро сменялся одним из Мечей – но на жизни тонка это сказывалось мало; разве что гравюры Хокусая сменялись акварелями Линь Бяо, возвещавшими осторожную смену дресс-кодов и коррекцию частностей корпоративной стратегии.

До Марата не доходило, что полезные штуки имеют свойство накапливаться – обычно он имел дело лишь с накапливающимися проблемами, решавшимися отсечением десятка-другого погнавших в бездорожь бестолковок; Ивжопа же копила комфорт и решала вопросы деньгами, выкатывая порой ставки не ниже эльфячьих.

Все его изыскания в области теории закончились глубоким стратегическим выводом – «Война план покажет», из которого следовало, что оную войну требовалось как-то начать. Для войны требуется враг, поэтому пришлось разузнать, где и когда будут разгружаться табак и мадера с той стороны.

– Ну, будь, Маратулос Бугульмиди, всего тебе… Может, все ж заберешь, за три месяца? Не копейки же… – в явной надежде на обратное прощался с квартирантом Хрыпоповпулос.

– Да заканчивай, Хрыпа. Будь сам. Удач тебе. И это, слышь… Скажи пацанам, пусть как положено участки оформят, особенно кто вдоль берега. Пригодится, отвечаю! Вот, Хрыпа, на еще… Да держи ты, не ломайся. Посидите там с парнями, накатите разок за мою удачу, ништяк? Все, давай!

Ялик отвалил от Ялтинского пирса, беря курс на Атеццу. У Естонбульских контрабандистов случился выгодный фрахт – дать небольшого крюка аж за пару золотых. Человек сначала немного нервничал, держа руку в кармане, но через пару часов, пометав с веселыми загорелыми ифритами кости на бочонке, успокоился и высадился в Левадии с явной досадой на скоротечность круиза.

Глава одиннадцатая, в которой наш герой дискутирует о политике и пытается обналичиться, а затем едет страну пива и колбасы, где перед ним внезапно разворачиваются такие перспективы, такие! Не хуже, чем у Бобика. Анекдот знаешь про Бобика и перспективы?

– Ифраим, вы таки все равно не правы, шо вы брызгаитя пеной! Бриан – голова, чего я совсем не могу сказать за вас, хоть вы сегодня и ставите!

– А я говорю – обломается-куды-ему-дечся! Скорее таки отменят порто-франко, чем с вашего дракона будет хоть на шыкель проку, я вам уверяю!

– Ну шо с вами делать, старый вы и упрямый шабес-гой… Давайте что ли уже спросим у свежей головы, а, Цыперович?… Молодой человек!

– Постойте, Шмозес, а не сдаеться ли вам, шо он таки здорово походит на тех краснорожих кацапов с Молдаванки? Не наживем ли мы с его цорэс замест экспертизы?..

– Да-да, вы, молодой человек! Не согласитесь ли вы поработать устами младенца и рассудить-таки двух старых мэшугене? Отлично, забирайте свое пиво и присаживайтесь…

– Мосье Бабель, когда вы говорите за мэшугене на всю пивную, говорите таки за себя одного… Как ваше имя, молодой человек? Марат Бугульма? С Сяйны, говорите? Понял – из Шланг-Пхая, на прошлой неделе, на семитысячнике «Фрик Гад пол-Лада»! Как там, Фолку Вагсену случайно не нужно полдюжины попутных мест на Шмальтерку?

– Цыперович, уймитесь, я вам умоляю, что вы постоянно лезете везде за копеецкой… Юноша, этот неугомонный старик отзывается как Ифраим Цыперович, а что он фрахтовый агент, вы, похоже, уже себе поняли. Я Шмозес Бабель, и работаю немножко каустической содой. Вы, конечно, в курсе за последние майсыс за дракона Сякаева? Бриан таки выгнал его с Гландона…

– Мосье Бабель, простите, я совсем ничего не понимаю – какой дракон, какой Бриар, кто кого выгнал?

– Ну-у-у, молодой человек… Не дело молодому человеку увлекаться политикой, но не настолько же… Бриан – врумьер Ганглии, вы не знали?

– Это типа нашего Присиделта?

– Ну… Как вам сказать. Скорее, наш Присиделт типа Бриана, но я не сказал бы, что б так уж совсем…

– У того денег побольше?

– Хм… Юноша, а вы зрите в корень, да… Не совсем у него, но что побольше, то побольше. Ну, за дракона Сякаева вы уж знаете?

– Слышал. Это не он воровал в Духистане скот и как-то сжег несколько подвод с оркскими призывниками?

– Ну-у, юноша, как-то вы теденциозно сформулировали, я б даже сказал, проимперски как-то… Но, в принципе, да. Да. Хотя, конечно, имела место национально-освободительная борьба и некоторые моменты ее финансирования, вот. Вот так. Цыперович, встревайте уже, а то подавитесь рачками.

– Молодой человек, этот старый поц пытается таки спросить у вас – может ли быть истолкован как антишемитская выходка тот факт, шо Ганглийский враламент не обязал его к уплате компенсации?

– Кого? Бриана или дракона? И кому компенсация?

– Юноша, вы невозможны. Что можно взять с дракона и при чем здесь Бриан?! А компенсация должна быть выплачена народу, кому же еще…

– Бабель, я говорил, говорил вам за Молдаванку, а вы таки меня не слушали, глупый старик! «Дракона»! А кто его ожесточил его душу отсутствием демократии, кто выгнал его из оккупированного дома и привел в нервное расстройство? Бриан?! Или он сам сделал себе всех этих грубостей? Нет, он убьет меня заживо, этот юноша! Сейчас он еще спросит «а какому народу»!

Марат понял, что если он на самом деле выпустит крутящееся на языке «А какому?», старики забьют его кружками. Сориентировавшись, однозначно принял сторону Бабеля – больно уж интересные вещи тот упоминал в связи с Сякаевым. Выходило, что дракон, не умея применить свои таланты иначе, взял в заложники целую деревню где-то в Шмабии и принялся раскручивать на говядину и промедол сеньора этой деревни, мелкого шмабского фюрста. Фюрст выл белугой: корова в день – это сурьезно; к тому же, промедол без рецепта не отпускали, а покупать его на черном рынке было verboten. Горевшие праведным гневом за притеснения, чинимые «маленькому, но гордому биологическому виду» бюргеры враз переобулись, когда дракон поселился в пределах суточной транспортной доступности. Ходили было его воевать, но Сякаев, не будь дурак, коварно объявлял приближающимся отрядам, что-де и в его жилах есть капля йоббитской крови; тогда, понятное дело, шмабцы бросали оружие и разбегались, воровато оглядываясь.

… Оба! – предчувствие толкнуло в бок и плеснуло за шиворот немного азота. – Э, Бугульма! А ну не зевай!.. Шелуша рачки под стук бьющегося на всю пивную сердца, Марат принял решение – надо метнуться. Конечно, Большой Дракон это вам не шнифты петухам замазывать, а выигрыш – далеко не столица; но и Чингисхан вроде как начинал с заваленного верблюжьим дерьмом аула.

Марат попытался разнять стариков, не на шутку сцепившихся по поводу механизма распределения компенсации – видимо, компромисс по предшествующим этапам нашелся. Куда там – сбиваясь на йоббиш, старики едва не рвали друг друга на части: мосье Бабель отстаивал принцип «один талес – одна доля», Цыперович же, являясь отцом семерых дочерей и недалеко от них ушедшего как-бы сына, отвергал сексизм и настаивал на «усмотрении раффината», так как недавно стал шамесом. Устав хватать собеседников за лапсердаки, Марат хлопнул себя по лбу и вполголоса произнес:

– Мосье, а вот есть тут маленький гешефтик за курренс ыксчейнч…

– Что такое, юноша? – тут же повернулись оба. – Желаете открыть позицию? Вы таки очень угадали – лучшего консалтинга в Атецце вам не получить, да. Все кросс-курсы наизусть, утренние! Из чего выходим?

– Вообще-то надо перевернуть Крылья в любой гелд. – замирая; вдруг и досюда уже дошло, пробормотал Марат.

– Э-э, юноша, а вы не тот случайно хулиган…

– Комиссия на ваше усмотрение. – быстро добавил Марат. – Но без этих всяких там.

– … Цыперович, пусть вас не тревожат этих глупостей, а? Где мы и где та Мусорсква, скажите мне? И потом, они там стали так много знать за себя, вы не находите? Не волнуйтесь, юноша, этих там всяких не будет…

– Пожалуй, вы правы, мосье Бабель, да. Молодой человек, покажите-ка… Да. Бабель, давайте уже работать. Молодой человек, вы еще здесь? Что вы дергаете себя за пипискен? Извозчика! Торгам полчаса осталось… И, кстати, есть предложение рассматривать здешний счет как некий… магарыч, вы согласны?

– Ифраим, слушайте. Сяньские тугрики в форвард на чечешскую марку, через орксийское дерево, хеджироваться по мягким надо эльфячьим Крылом, так? Надо открывать депозит на всю сделку, так? Таки мы его и откроем! Если сразу же снимем заявку на марку – депозит нам в конце торговой сессии возвращают. А вот чем – уже сами решим по ходу, комиссия там для участника торгов смешная…

Оказывается, девять Крыльев – вернее, почти девять, в гелде занимают полмешка и тянут на те же почти девять килограммов… Однако, моя налегке отбегался… – удовлетворенно думал Марат, закидывая желтый нал на извозчика. – … Все. С босоногим детством завязываем. Пора становиться приличным и хранить бабло на подвале… Получение на руки суммы, сравнимой с месячным доходом всего тонка Мяо, преобразило бывшего го-даня. Всю дорогу до станции на Хипишневском тракте он рассматривал дома – но не на предмет, как бы влезть да стырить чего лох послал, а с непривычно платонической точки зрения. Было чертовски дико понимать, что можешь зайти в любой – и приобрести его. И соседний, и тот, что напротив. Безо всякого хулиганства – за наличный рассчет. Он впервые заметил, что решки бывают не только сволочными или беспроблемными, а еще изящными и не очень; то же касалось перил и фонарей, отделки цоколя, ворот с калитками… Блин, он куда смотрел?! Да я бы этому мастеру сначала обе руки отдавил, а потом переделывать заставил. Не, у меня не так будет… Собственность – это кража, короче. Первую кражу собственность сработала неожиданно быстро – Марату пришлось отказаться от любимой скамьи на крыше и нюхать старческий бздех в салоне дилижанса, кривясь всю дорогу от несмолкающей бабьей тупорыльщины.

Как Малоорксия сменилась Ивжопой, было заметно лишь во время остановок – на станциях чистые сортиры; пьяные, толкнув, бормочут «пшишвините», да в открытую бродят непуганные пидарасы. На последней станции перед Орднунгией Марат толкнул одного у стойки бара:

– Э, пан Жопецкий, кокса-рыбу маем?

– Кокса? Пан пшентересуется кокаином? Та пушть пан пшденьги кажэ, мошет, и найдется.

– Я те щас «покажэ»! Стоит с парой чеков, а гонора как у оптовика гарлемского… И почему только кокаином, рыбы тоже надо. А ну дай, клавиши помажу… – пожулькав десну, Марат посоветовал потоньше молоть анальгин и долго торговался с пидором.

Наконец, пидор выскочил за дверь корчмы, и лишь к отправлению дилижанса привел парочку троллей, чье Вонючегорское происхождение было видно за версту в тумане.

– Ты рыба хатэл? – угрюмо поинтересовался тролль, коверкая слова на вонючий лад.

– Я хатэл. – передразнил тролля Марат и перешел на подзабытый троллинг. – Не ломай язык, брателла, беседуй нормально. Сам-то откуда?

– С Укус-Варана, а здесь неделю как наших сменил. – расцвел тролль, – Э, ты как язык знаешь, жил, да?

– Месяц назад гостил у Ку-Тагбаша на Основе, кунак мой. Знаешь его?

– Не знаю, слышал только – рыальный жыгыт. Ну, братела, ты рыбу-то будэшь брать?

– Канэш буду. Килуха?

– Погоди, щас.

Тролль расстегнул грипер с «порошкообразным веществом серо-коричневатого цвета» и скомандовал напарнику:

– Добей земляку.

– Адын минут. – Второй достал грипер поменьше и на глаз натрусил еще граммов с полста.

– Да сыпь все. – великодушно махнул лапой первый. – Че там, земляк же.

– Брат, у меня лавандоса-то хватит?

– Нэ грузись. Накинешь десятку, и хватыт. Мы сегодня этот мэшок уже адын раз продали! – простодушно оскалился тролль, рефлекторно поправляя кинжал на поясе.

О дивный новый мир! Ну где это видано, чтоб с тюком лавешника да солидным пакетом корявого – да через все границы, и никто не то что крутить, а даже ладошки не протянет? Завидно? То-то.

– Э, аллес кля, где тут у вас этот ублюдский дракон? – прорычал на отшатнувшегося пешехода странного вида попутчик, догнавший его на перевале.

– Ви имейт выбрат верный дорога, дракон есть там. – рыжий очкастый тойфель в коротких штанах ткнул альпенштоком куда-то вниз. – Ви иметь попытка… – тойфель замялся, шевеля бескровными губами, – «фалить этот питтараса»?

– Натюрлих. – мрачно подтвердил Марат. – Как догадался?

– Ви орксише киллер, а здесь есть только один работа для киллер – и за этот работа возьмется только орксиш. Все, кто имел попытка «зафалить питтараса», все были ваш братт. Черный одежда, такой же цепп, – тойфель поддел цепь с амулетами на Маратовой груди и снисходительно улыбнулся, – и соффсем нет прическа.

– А че, пробовали уже? Много?

– О, я-я. Питтарас не хотел, чтоб его «зафалить». Ни один орксише киллер не спрафлялся.

– А сколько платили? – с замиранием сердца спросил Марат, и услышал то, на что надеялся:

– Нисколько. Тому, кто «зафалит питтараса», наш фюрст назначил Цвайбире, всю. Ну, орксише киллер, ви итете?

Показавшаяся через полчаса Цвайбире живо напомнила Марату игрушечный пейзаж в стеклянном шаре, какой он видел на столе у следачки. Это было именно то, чего ему хотелось – разве что в шарике чинно шел снег, если вструснуть, а здесь между кукольными домами туда-сюда носились тойфели.

– Че они бегают?

– Не знаю. Что-то происходит.

Спустившись в деревню, попутчики какое-то время не могли выяснить назначение кипиша – тойфели бегали с выпученными глазами и несли бестолковую околесицу. Наконец, наткнувшись на самого фюрста, Марат приземлил вопрос трудоустройства:

– Э, дядя, ты тут за старшего? Я по вопросу дракона. Пошли бумагу напишем.

К чести местного самоуправления, фюрст оказался вполне смекалистым парнем:

– Ви прибыль убить дракон Сякаефф? Гут. Пойтемте, весь пакет документ готоф. Я есть местный фюрст Шнобель, у вас гоффорится Афторитет.

Затащив Марата в деревенскую администрацию, фюрст шулерским движением разбросил перед очередным киллером несколько пергаментов и сунул перо:

– Давайте.

– За «давайте» к трем вокзалам, мущщина. Так. Участок земельный провешен, справка где из кадастра?

– Вот, прошу убедиттся. Вы не могли бы приступить быстрее?

– Ага… А общая площадь где указана? И где я могу посмотреть задолженность в общак?

– Герр…

– Бу-гуль-ма… Это за год?! Вы мне что тут суете – чтоб я всю жизнь на общак положил?! Авторитетство приносит шестьсот-семьсот золотых в год, на общак выкатываем десятину, так? Причем на отдаваемое Цвайбире вы отписываете половину, а Нох-Айне и Ихбинкранке пролезают на халяву! Где орднунгская честность в мелочах, а? Чего молчите, дорогой фюрст?!

– Герр Бугульма, вы есть приступит к работа немедленно, а я приказывайт все здесь поправит с ваши корректироффка, данке. Только неметленно, гут?

– Фюрст, брат, че за спешка? Вроде не первый день с драконом соседишь, а… Давай не торопясь решим все вопросы, а потом пойду и завалю твоего дракона, ништяк?

– Этот… дракон час назатт требовать девитца. Во всем афторитеттстве только один девитца – майне дотч, потторопитесь, данке.

– Оба! Это получается, два в одном, да? Две услуги за одну деревню…

– Нифига, герр Бугульма, дракон все рафно один.

– А срочность? Если так поворачиваешь, я сейчас не торопясь документы поправлю, да пойду к исполнению готовиться. Помыться с дороги, поспать там… Понял?

Наглый фюрст пообмяк:

– Тогта могу предложить пользование инфраструктурой бесдвосдмесдно. То есть даром. Пункт четырнадцатт-шесть.

– О-па… В натуре, сто сорок шестая… Блин, смотри, чуть не нарвался… Фюрст, а фюрст! За такие жопы в договоре тебя закрывать надо, ты в курсе, снег в Шыбири чистить? Это я… так, ага, вот. Полста золотых в год за пользованье дорогами?! Во ты рысь, а!

– Ваш пословитц – один базар, тфа туракк? Я опещаю упрать такие вещщ из договор, когда к мой дотч не будет вопросов у дракона. Точнее, когта дракон вообще здесс не будет. Пойтемте уже мочить дракона, герр Бугульма!

– Если переобуваться вздумаешь, вторая деревня с тебя. Годится?

– Та, та, только тафайте скорее!

Марат обернулся к любопытствующим, набившимся в канцелярию.

– Мужик, как фамилия? Слышал, че мне фюрст обещнул? Так, а ты? Ага… – заручившись очевидцами, Марат еще раз обратился к толпе цвайбирцев:– Короче, все слышали, че фюрст тут объявил? Если его девка живет спокойно, дракон никого не тревожит, то мы с ним садимся и переделываем купчую на нормальный ход. С учетом всех моих замечаний. Если он меня кидает, я забираю еще одну деревню, на выбор. Фюрст, твои слова?

Фюрст согласился, народ подтвердил, и Марат поддался тащившему его за рукав безутешному отцу единственной на все Авторитетство девицы.

– Ну, камрад Шнобель, показывай, где тут беспредельные гады срывают, хе-хе, цветы невинности…

Глава двенадцатая, длиннющая, потому что двойная, это чтоб чертовой дюжины не получалось. В ней происходит победа над драконом, осуществленная путем перназального медикаментозного стимулирования центральной нервной системы. Еще наш герой становится владетельным сеньором и строит разболтавшегося кума; обмывает все это дело и в оконцове подженивается. При записи эпизода пострадали животные и бабы, с людями же все обошлось

С краю Цвайбире, посреди выжженой террасы на лесистом склоне горы лежала туша. Так вот будешь мимо проходить, не зная – сроду не догадаешься. Подумаешь – ну лежит у входа в пещеру икарус, ну и лежит – может, так надо. Ну не рыжий с тампаксом, а черно-зеленый да в чешуе – может, вместо затычек Юрский Парк рекламируют.

Ни головы, ни хвоста видно не было: измученный ломкой Сякаев забылся тревожным сном – по неровному дыханию, вздымавшему чешуйчатые бока дракона было видно, что сон неглубок.

– И это все? – разочарованный Марат толкнул фюрста в бок. – Он же вроде Великий, а не Малый? Базарит же, соображает?

– Соображает,… паттла,… рот, казьол! В Гландоне овцы, гофорят, на тфа дня хфатало, а у нас – айне корофа цу день! Разъелся!

– Дык сами и раскормили. Че теперь плачете.

– А что нам остафацца… Ой, что ви делайт?!!

Марат поднял камень и попал дракону в районе печени… Ой, бля… – над головой пронеслось ревущее пламя, с ходу выжегшее еще одну елку позади визитеров. Да не поджегшее, а именно выжегшее, минуя стадию углей, сразу в белую золу, закружившуюся в тихом лесном воздухе… Тысяча, бля буду – тысяча! А то и больше!.. – восхищенно подумал Марат, испугавшись до веселого безразличия к происходящему. – А вскочил-то, ишь! Только валялся, и – оп, сразу на четыре кости…

– Ассалам алейкум, уважаемый!

– Привел?! – тяжкий рык наполнил, казалось, всю долину. – Кого ты мне, фриц поганый, тащищь?! Ты девку привел?! Бегом за сучкой, гандон! Или через полчаса начну жечь твой клоповник!!!

Фюрст белыми от ужаса глазами посмотрел на «орксиш киллера» и чуханул вниз по тропинке. Марат оценивающе взглянул на Сякаева… Да, эк тебя трусит-то, бедолага. Аж всю вежливость забыл…

– Ассалам алейкум, товарищ нарком, второй раз, если че, говорю. Вмазаться желаем? – быстро добавил Марат, заметив, как надулась грудь Сякаева.

– Че?! У тебя… Че у тебя в сумке?! – рывками выдохнул дракон.

– Не ори, чурка. И здороваться научись. Герыч в сумке, что ж еще.

– Кидай сюда!!!

– Залупу.

– Кидай, сказал!!! – порыв гнилостного смрада едва не сбил человека с ног.

– Ебло – завали!!!! – заорал Марат изо всех сил, до предела напрягая рвущиеся связки.

Дракон опешил – с самой Орксийской войны на него никто не орал. Последним это делал оркский воевода Трошеф, когда дерзко вымогал из бедного дракона каких-то заложников. Заложников пришлось сожрать, но после этого оставалось только лететь в Гландон, поближе к крыше.

– Я ж тебя сожгу, червяк ты…

– Зажигалка не выросла. Кайф тоже сожжешь?

– Да надо будет, я и без…

– Эй, рептилия! Сюда смотри! – Марат продемонстрировал шнурок, торчащий из объемистого пакета. – Догадался? Гремучая соль. Фунта два. Короче, я сейчас к тебе подымусь, базар есть. Если че – рву, при малейшей твоей ужимке. Будешь до утра с елок дурь слизывать, чтоб раскумариться. Понял?

Вскарабкавшись на террасу, Марат достал из сумки небольшой пакет и вытрусил треть содержимого на выжженую землю. Получилась метровая белая полоса шириной в полладони.

– Давай-ка закоксуйся, для разговору.

Дракон, затаив дыхание, поднес к дороге голову, напоминающую вывернутый взрывом из корпуса судовой дизель, и шустро втянул кокс вперемешку с парой литров сажи. Замерев на полминуты, дракон издал полный счастья трубный возглас и ловко изобразил Джексона, совсем как в клипе «Триллер».

– Братела! Слышь, братела, эй! Ты говорил, герыч, да?

– Есть и герыч, не волнуйся, зависимый ты наш. У тебя че вместо баяна?

– Э, ты савсэм дурак или дракона первый раз видыш? – паясничал Сякаев. – Мы ж не по трубе, а на жабру пускаем! Вот, видишь?

Дракон повернул голову, и его броня подразошлась за ушами, открывая редко используемые жабры, здорово похожие на свежевзрезанный арбуз. У Марата тут же созрел план – сделать вид, что страшно жалеет герыча, тогда дракон даст ему закинуть. И вывалить ему за жабру весь мешок, всяко хватит. Жил собакой, так хоть в кайфе помрет.

– Нифига себе, дыхательно-пихательное…

– Слышь, братан! А я тебя сейчас все равно сожгу! – игриво приплясывая, весело сообщил дракон. – Че-то ты совсем борзо базаришь!

– Слышь, братан! А ты в шары не долбишься, не видишь, кто пришел?

– Мясо пришло! – дракону явно попало на веселую ноздрю.

– Мясом ты будешь, если на меня лапу подымешь. – нагло соврал Марат. – Я из Хазани, с Микрорайона. Слыхал про город Хазань? Отвечаю, весь правый берег тебя жарить подтянется. Мы тебе не орки – замочил, мамка старая поплакала, и спроса нет; за меня ответкой как нифель сдует. Так что лучше давай со взаимным уважением. Кстати, в качестве братского хода… – Марат вновь достал пакет и повторил.

Дракон, неизвестно чему хитро улыбнувшись, опять шустро встал на дорогу, и на этот раз, похоже, достиг оптимума – проморгавшись, спел две строки из нетленных упоительных вечеров, скрежеща гребнем в такт подразумеваемому аккомпанементу.

– Карроче… – глумливо произнес Сякаев, – дело к ночи! Слышь, э, как тебя?

– Марат.

– Хоть ты и жулик, ворюга и душегуб…

– Э, а сам-то? Чья бы уж о душегубстве тут мычала, а?

Дракон помрачнел, видимо, даже сквозь коксяную радугу сотворенное виделось довольно отчетливо.

– Грубишь, сучонок, старшим. – машинально отметил дракон, перед глазами которого замелькало оставшееся позади нехорошее. – Знаешь, вот сейчас сижу я на этой сраной горке в занюханной стране, и сам не верю. Как не со мной было, прикинь… Жили-жили, и на вот тебе – война… Не, базару нет, сами развели эту бодягу, и мы, и орки. Точнее, эльфятине поганой дали развести. И себя, и бодягу. Себя, короче, на бодягу. – в приступе кривоватого коксяного юморка невесело хохотнул дракон. – Я сейчас под кокосом это все так четко вижу… Раньше бы так. Слать их надо было далеко, пи-да-ра-сов. Слышь, попомни мои слова: выслушай эльфа, и…

– Сделай наоборот? – перебил Марат.

– Не-а. Зарежь его к свиньям собачьим. Всегда, без исключения. Что бы он не тер. – мрачно сказал дракон. – А потом пойди и сделай так, как сердце хочет. Не куда понты толкают, не куда ихнее сраное Крыло, а куда сердце. Вспомни, что я тебе сейчас говорю, и сделай. А не то как-нибудь посмотришь на себя – а ты в жопе, весь. И краев не видно…

Собеседники немного помолчали, задумавшись каждый о своем.

– А не по бабам ли, Марат, нам с тобой ломануться?! – с лихорадочной коксяной бодростью помахал полураскрытыми крыльями Сякаев, стряхнув накативший мрачняк.

– Сиди уж, бабы ему, смотри-ка. Че ты хоть с ними делаешь?

– Как че? – изумился дракон. – Жру, че ж еще.

– Н-да… – вспомнил Марат следачку, судью и еще пару сук, которых охотно посетил бы как в компании Сякаева, так и без оной. – Иногда это очень верный ход, да… Кстати, а почему целок требуешь?

– Ты че! – обиделся дракон. – Щас, стану я кем-то натянутое мясо жрать! А целок че, целок не в падлу.

– Э-э, не один ли хрен. Какая разница – жопа и задница? Не, Сякаеф, какой ты жыгит, если грязное мясо хаваешь. Это ж все равно что свинью заточить.

– Ладно тебе, будто сам свинью не жрал! – окрысился дракон. – Они зато ки-и-исленькие. Знаешь, как хорошо, когда кумарит.

– Все, забудь. По крайней мере, на год. Тут полтора кило. – Марат пнул ногой мешок с героином.

– Неа. Меньше. Я по хорошему уже на полтиннике. – грустно признался Сякаев. – А че гремучая соль? Не боишься, пинаешь так?

– Да нет там никакой гремучей соли. Я ее выдумал вообще, на ходу. Это я тебя на понт брал. – приступил Марат к этапу налаживанья доверительных отношений.

– Да знаю.

– Откуда?! – похолодев, промямлил Марат непослушными губами. Он уже примерно понял – откуда.

– Да, да. – подтвердил дракон. – Не то, что читаем, но… Понимаем. Не знал? Знай, мало кто в курсе. И я в курсе, про твои хотелки-то. И что хотел меня передозом вырубить. Мешок мне за жабру вытряхнуть хотел. Было?

– Да че там. Было. – отчаянно признался Марат; че уж там жопой крутить – спалился так спалился.

– Ладно, не ссы. Оставайся, будешь типа па-бе-ди-тель драконов. Твоей крови не хочу, твоя совсем уж лишка будет. Ломанусь я дальше, надоело мне тут. Есть еще, с кем ба-лан-сы свести, напоследок. – глядя вдаль, жестко отчеканил Сякаев. – Ты это, мешок привяжи, чтоб я не выронил, когда усну. И кокоса не забудь, типа случайно.

– А ты че, на лету спать можешь? – ляпнул Марат, полностью офонаревший от поворота событий.

– А то. Накшбанди, не хухры-мухры. Слышь, человек. Ты к этой дочке фашыстской присмотрись, понял? Пригодится, зуб даю; мы не только мысли видим да на лету спим. – думая о чем-то своем, прошипел дракон. – Ну че, привязал? Тогда все, давай. Можешь расслабиться – не увидимся.

– Давай… – пробормотал Марат, наблюдая за сорвавшимся с места в щегольскую восходящую бочку драконом; похоже, кокс еще пер. – Надеюсь, что так…

Выдыхая понемногу пережитый ужас, Марат какое-то время тупо сидел на золе террасы. Странно, но его уже ничего не радовало. Казалось бы – вот, начало положено, одну ногу дали поставить; исполняйся энтузиазма и ставь вторую, но… Как-то мелко все это выглядело. Теперь. Хотя вроде че, собственно, произошло? Да так, ниче. Как бы. Пошел валить дракона, спалился на гнилухе, дракон ответку не включил – посидели нос-в-кокос, парой слов за жысть перекинулись, и все. Однако не все: Авторитетство, даже еще толком не завоеванное, казалось теперь Марату дешевой собачьей будкой, в которую он почему-то так рвался. Ему вдруг живо представилась оживленная трасса; ревут, проносясь, какие-то события, че-то сталкивается, кто-то стреляет, по окровавленному асфальту с тихим, но перекрывающим всю движуху звоном катится рассыпанное золото, откуда-то прилетела оторванная рука, где-то смеются… Короче, вот такая Дром Баро – весело и страшно, а он щемится с дороги в какую-то вонючую канаву, и забирается там в коробку от… даже не от холодильника – от монитора.

… Блин, марочка стопудовая. Во меня трусит-то, а? Особенно это Шоссе Земных Наслаждений, епть. Не-е, тогда клин клином… Поднявшись, поискал на месте последней Сякаевской дороги – ага, деху есть. Высушил руку об штаны, тщательно сформировал дорожное полотно… С золой, ну да ниче, зола не грязь, а соль солдатская. А че, нормальная такая грунтовочка…

Замершую в томительном ожидании тишину горной долины вдребезги разнесла реклама одного буржуйского поисковика:

– Й-йя-яххх-х-х-ху-у-у-у-у!!!

Молчаливая толпа посреди Цвайбире наблюдала, как с дальней горы спускается человек. Тойфели, спокойно жившие в своей долине уже не первый век, с опасливым любопытством рассматривали своего нового сюзерена. Про дракона уже не то что забыли; нет, просто с драконом наконец случилось то, что и должно было случиться – из теплого потока комфортной и разумной жизни цвайбирчан убрали досадную и никому не нужную помеху. Кайн штресс, кайн штресс.

– Это он стелаль этот звукк? – с возмущением истинного ивжопейца, столкнувшегося с самым неприкрытым варварством, произнес в пространство лавочник Фунтлих.

– Таа. Дракон улетел, сначит остается только он. – рассудительно ответил кто-то.

– Не путет ли он хуже, чем пыл дракон… Ви претстафляете, если он путет так орать фсекта? Фюрст Шнобель, фы не мокли пы запретить ему так орат? – поинтересовался пастор Шланг.

– О, фсе не так просто, геноссен. Теперь он сам есть фюрст… Так, я оставайсь барон Шнобель фон Ихбинкранке цу Нохайне… а он, получается, Марат Бугельман фон Цвайбире.

– Как-как гофорите, фюрст? Марат? Какое нецифилизофанное имя. Степпи, Тшин-гист-кханы, фу-фай-ка…

Над толпой снова повисло тягостное молчание. Задумчивые тойфели перекидывались мрачными шутками юмора:

– Теперь у нас стесь путет банъя, фоттка и метт-фетти.

– И не гофорите, герр Мюллер… – поддержал невеселую сентенцию мельника пастор. – Хотя… чем польше фоттка, тем меньше пудет соффать сфой нос кута не натто.

– Коффорят, оркские не умеют считат теньги… – невинно глядя в вечереющее небо, мечтательно пробормотал смотрящий за цвайбирским общаком Ватерхаузе-Куперс. Словно решившись на что-то, повернулся было к группе отцов Цвайбире, начав: – Дело прошлое, фюрст, но… – и все же прервал движение и заткнулся – новый фюрст фон Цвайбире приближался к подданным.

Разглядывая на ходу толпу своих… – … вот именно, кого? Не семейники, не черти, не братва-босота, хотя че я парюсь! Мужики, вот кто. Блин, а кто же еще, мужики и есть… – Марат подошел к толпе и остановился, серьезно разглядывая гражданское население и выбирая стратегию взаимоотношений. Легкий путь с маханием аджну-бахой не годился однозначно; все эти штучки с хватанием за живое в Орднунгии не прокатят – сожгут, к едрени фене. Тому, что орднунгом не есть положено – происходить нельзя, дер точка… Ладно, обойдемся человеческим, по варианту «Чисто конкретно». Надо для затравки им че-нибудь с ихним акцентом ляпнуть… – подумал Марат и грозно-приветливо поприветствовал массы:

– Гутен морген.

– «Абенд», фюрст… – нерешительно поправил женский голос.

– Х… ябенд. – вывернулся Марат, начиная выстраивать новую внутреннюю политику фюрстства. – «Абенд» будет, когда я увижу стол, яволь? И услышу благодарственные, а равно приветственные речи моих подданных, отдающих должное фюрсту за чудесное избавление от неминуемой смерти!

– «Смерти»? – посмел типа недоверчиво вякнуть пастор, тут же взятый на карандаш.

– А как вы думали?! Сякаев собирался сегодня вечером сжечь Цвайбире! Вон, и фюрст слышал! Так, Шнобель?! – Марат жестко уставился в глаза фюрста, подписывая его на классовую солидарность.

– Я-я, так оно и быль… – не посмел в открытую бесогонить Шнобель.

– Поняли, кам-молыя?! Вас тут из-под молотков, понимаешь, с риском для жизни вытаскивают, а вы?! Все, разбежались! Шнель, мать вашу! Полчаса вам – чтоб поляна, пиво там, Цвайбире мы или насрано? Закусь, горячего, чтоб все как полагается – разберетесь, короче. Вот тогда и будет абенд! – сделав небольшую паузу, Марат обвел василисковым взором подтянувшихся подданных. – А пока объявляю морген! Ррразой-диссь!!!