Текст книги "Охота на орлов"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 14

Двумя днями позже Тулл наблюдал за прибытием Германика в Ветеру. Статный, с прямой спиной и каменным лицом, тот скакал впереди; за ним следовал сборный вспомогательный отряд из более чем двух тысяч воинов. Обращение к помощи солдат-неримлян было молчаливым упреком Цецине и каждому легионеру в лагере. Утешением мог служить тот факт, что содействие союзников больше не требовалось; день кровавого возмездия, начавшийся с призывного сигнала труб, положил конец неповиновению в войске. Два легиона потеряли около шести сотен убитыми. Большинство были мятежниками, но в жестокой схватке пало и около пятидесяти верных присяге легионеров. Объезжая лагерь, в котором повсюду виднелись следы убийств и разрушений, опечаленный Германик назвал случившееся прискорбным событием.

– Цена оказалась непомерно высока, лекарство – слишком горьким, – упрекнул он Цецину и бросил укоризненный взгляд на остальных присутствующих старших командиров. – В такого рода делах требуется более строгий контроль.

Правитель покраснел и принялся бормотать извинения. Остальные, включая Туберона, потупились, рассматривая пряжки ремней и рукояти мечей.

Тулл хотел сказать, что бойню устроили по его, наместника, приказу, но прикусил язык. Расправа над мятежниками была необходимым злом, и еще неизвестно, какой результат дали бы некие иные методы.

– По крайней мере, вопрос закрыт, – сказал Германик, вторя мыслям Тулла, и направился к одной из лестниц, ведущих на окружавшую лагерь крепостную стену. Все последовали за ним.

Облокотившись о верх стены, Германик устремил взгляд на восток, и Тулл последовал его примеру. За глубоким защитным рвом пологий травянистый склон уходил к холму, на котором стояла Ветера. У его подножия раскинулись разделенные межами поля. Тут и там виднелись домишки и сараи, но прежде всего внимание привлекала широкая серебристая лента реки Рейн.

Когда-то ее дальний берег был знакомой, исхоженной вдоль и поперек территорией, но после бойни, устроенной Арминием в лесу, римские войска редко переходили реку. Последний раз Тулл побывал там более двенадцати месяцев назад, и то была всего лишь вылазка глубиной в несколько миль от моста. Некоторые солдаты считали, что довольно и этого, но бóльшая часть легионеров – даже такие люди, как Корд и Виктор, – сходилась на том, что господство Рима в этом районе необходимо восстановить. Нечего и говорить, что Тулл буквально горел желанием поучаствовать в боевых действиях на дальнем берегу и не мог дождаться наступления весны и начала обещанной Германиком кампании.

– Прекрасная погода для этого времени года, а? – спросил наместник, посмотрев в чистое небо.

– Намного мягче, чем обычно, господин, – согласился Цецина.

– Я плохо знаком с сезонными изменениями в этих краях. Такое бывало раньше?

– Случалось, господин. Но сохранится ли такая погода, точно сказать невозможно, – ответил правитель. Похоже, они продолжали уже начатый раньше разговор.

– И все же интересно, надолго ли она установилась? На месяц? – Германик обращался уже не только к Цецине, но ко всем присутствующим.

Наместник прошелся взад-вперед; остальные смотрели на него. Бросалось в глаза, насколько он выше окружающих. Размышляя о чем-то, Германик постукивал ногтем указательного пальца по зубам.

– Мятеж и его последствия дóлжно преодолеть, оставить в прошлом. Этой цели не достичь, если просидеть зиму в казармах. Результат скорее будет противоположный.

Тулл мысленно согласился с ним. В холодные зимние месяцы обязанностей у солдат меньше, у них появляется время предаваться пустой болтовне и потакать собственным слабостям. Он весь обратился в слух.

– Я предлагаю быстрый рейд за реку, – объявил Германик; его пронзительный взгляд скользнул по лицам командиров. – Переправа, маршевый бросок и атака первого попавшегося враждебного племени. Ничто так не объединяет солдат, как общий враг. По-моему, одни из ближайших – марсы?

– Да, господин, – подтвердил Цецина. – Полагаю, ты поведешь людей из мятежных легионов?

– Ты читаешь мои мысли. Не всех солдат из четырех легионов, но бóльшую часть. Десять-двенадцать тысяч легионеров и столько же вспомогательных сил. Этого будет достаточно.

От слов Германика сердце Тулла разве что не пустилось в пляс. Марсы входили в объединенные силы Арминия. Они заслуживали наказания, и это было не единственной причиной радостного возбуждения центуриона.

– Господин! – обратился он к наместнику.

– Говори, – разрешил Германик, делая приглашающий жест рукой.

– У меня есть слуга из марсов, господин. Недавно он пересказал мне слухи о том, что один из трех потерянных орлов находится в его племени.

Глаза у Германика заблестели:

– Это так?

– Да, господин. Только он не знает, из какого легиона этот орел.

– Не имеет значения, – вскричал Германик, обводя взглядом командиров. – Будем надеяться, что эта история – правда, и мы вернем орла, даже если нам придется перебить всех марсов.

От этих слов Тулл вздрогнул как от боли. Приговор, вынесенный народу Дегмара, должен быть суров, но он никак не ожидал, что все племя может оказаться приговоренным к смерти. Какая-то часть его – да, но неужели родители и сестры Дегмара, о которых он как-то упоминал, тоже заслуживают смерти? Невинные гибнут постоянно, возразил себе Тулл. И семья Дегмара не относится к друзьям Рима.

Туберон, похоже, прочитал его мысли.

– Держи своего пса-слугу на коротком поводке. А еще лучше, заставь его молчать, – сказал он с недоброй улыбкой. – Меньше всего нам нужно, чтобы марсов предупредили о нашем приближении.

Тулл заметил, что все пристально смотрят на него. И внимательнее остальных – Германик.

– Для беспокойства нет причин, господин. Мой слуга – человек верный. Если б не он, мы не добрались бы до Ализо.

– Ты принимаешь на себя ответственность за его действия? – требовательно спросил Туберон.

– Принимаю, легат, – ответил Тулл. – Я за ним присмотрю.

Похоже, Туберон хотел потребовать более веских заверений, но Германик поднял руку:

– Слова центуриона достаточно.

Туберон подчинился, а Тулл почувствовал злость. Он поставил на кон свою репутацию, возможно, саму жизнь, но кто знает, сохранит ли Дегмар верность, особенно если речь пойдет о жизни его семьи. Наилучшим решением, заключил Тулл, будет исполнение обещания. Дегмара нужно удержать от опрометчивых поступков до самого последнего момента, когда предпринять что-то будет уже слишком поздно.

– Когда выступаем, господин? – спросил Тулл у Германика.

– Легионы из Ара Убиорум придут через три-четыре дня. Объединенные силы смогут выступить через день после их прибытия.

Когда все закончится, подумал Тулл, можно будет освободить Дегмара от клятвы. Ведь никто не пожелает служить тому, кто истребил его народ.

Вернувшись в казарму, Тулл сразу же вызвал Дегмара. Центурион занимал иные, чем во время службы в Восемнадцатом легионе, комнаты – понижение в должности неизбежно влекло переселение, – но сберег для себя многие привычные предметы обихода, а также личные вещи. В мрачные месяцы, наступившие после разгрома, эти мелочи скрасили жизнь. Особенно сильно они проявлялись в спальне, самой уединенной из комнат; в остальных всегда толпились разного рода посетители.

Шерстяные половики, купленные на местном рынке. Деревянная подставка для доспехов, плечики которой блестели, отполированные кольчугой. Небольшой алтарь по пояс высотой, украшенный крошечными фигурками – среди них отец и дед Тулла, – стоял в противоположном кровати углу. Ложе было застелено поношенным солдатским одеялом, которое центурион предпочитал любому красивому покрывалу. Пара простых табуреток, одна против другой, расположились по обе стороны низенького стола, на котором нашлось место для кувшина, двух чаш и набора игральных фишек из слоновой кости.

Перейдя из спальни в скромно убранную комнату, служившую одновременно гостиной и кабинетом, Тулл прошелся из угла в угол, раздумывая над тем, как лучше сообщить Дегмару важные новости. Он еще не пришел к какому-либо решению, когда в дверь резко стукнули. Порог переступил воин-марс.

Тулл улыбнулся – даже Фенестела сначала выкрикивал свое имя, а потом входил; гордый Дегмар же придерживался собственных правил. Он никогда не называл Тулла господином. Остальные римляне считали такое поведение вызывающим, но не Тулл. Отношения между германскими военными вождями и их воинами были другими, нежели у римлян. Дегмар слушался его из уважения, невзирая на чин.

– Ты звал меня?

– Да. – Тулл всматривался в лицо Дегмара, стараясь понять, знает ли он уже о предстоящем набеге, и с облегчением понял, что не знает.

– Тебе надо почистить сандалии или отполировать доспехи?

– Нет.

Дегмар пробежал глазами по комнате.

– Где твой меч? Ты вроде говорил, что его надо наточить.

– Дело не в нем. Мне надо поговорить с тобой, сообщить кое-что…

Темные глаза Дегмара остановились на лице Тулла.

– Звучит серьезно.

– Так оно и есть. – Как же все-таки смягчить удар? Ответа Тулл не находил. – Германик приказал срочно готовиться к вылазке за Рейн. Пойдут двадцать пять тысяч человек. Половина из них – легионеры из Двадцатого и Двадцать первого и из легионов, расквартированных в Ара Убиорум, остальные – вспомогательные войска. Поход задуман специально для того, чтобы сплотить солдат после мятежа.

Если Дегмар и был удивлен, то сумел скрыть это.

– Я буду сопровождать тебя?

– Да, но ты здесь по другой причине. – Проклятье, остается только сказать напрямую… – Германик приказал напасть на селения марсов.

В глазах Дегмара зажглась тревога.

– Какие?

– Ближайшие.

– А люди – их захватят в рабство или?.. – Дегмар не закончил вопрос.

Тулл покачал головой.

– Мне жаль.

Наступила тишина. Дегмар, играя желваками на скулах, уставился в пол.

– Я должен идти, – наконец сказал он. – Их нужно предупредить.

– Ты знаешь, что я не могу позволить тебе этого.

Дегмар шагнул к Туллу.

– Почему мои родители и сестры должны умереть? Они ничего не сделали Риму!

– Знаю, – сказал Тулл, разрываясь между жаждой мести и сочувствием к марсу.

– А женщины, дети, старики – они что сделали? – Голос слуги дрожал от гнева.

– Марсы поднялись против Рима. Их воины принимали участие в избиении римлян в ловушке, устроенной Арминием.

– Конечно, принимали! – выдохнул Дегмар. – Почему бы им не принимать? Ты и такие, как ты, были завоевателями, чужеземцами, пришедшими за Рейн. А мы там не чужие. Мы жили среди других племен, как свободные люди, а не подданные какого-то там сраного императора. Что вообще значит это слово? Подчинение. Римский башмак на нашей шее. Законы. Налоги. И больше ничего, насколько я понимаю.

Тулл давно знал об антипатии Дегмара к римлянам и Риму и научился не замечать ее. Воин служил ему, а не старшим командирам и не императору. Тем не менее его мнение, выраженное столь просто и сильно, до некоторой степени потрясло Тулла. Вместе с тем центурион не мог не признать, что и его ответ на угрозу мог бы быть таким же.

– Рим таков, каков есть…

– Вот ему, Риму! – крикнул Дегмар, сопровождая свои слова непристойным жестом. На мгновение Туллу показалось, что марс сейчас ударит его или выбежит из комнаты. Но Дегмар вдруг поник, опустил плечи. – Пока набег не закончится, меня будут держать здесь как пленника?

– Ты можешь дать мне слово, что не убежишь?

– Почему я должен давать слово? – крикнул Дегмар, гневно сверкая глазами. – Все из живущих, те, кого я люблю, вскоре умрут благодаря Германику. – Последнее слово он произнес с ненавистью.

Отчаяние марса подсказало быстрое и неожиданное решение.

– Я связан долгом и обязан подчиняться приказам наместника, и ты это знаешь. Поселения марсов будут разрушены, и тысячи людей погибнут. Но это не значит, что несколько человек не смогут спастись.

Дегмар подозрительно посмотрел на Тулла:

– Я не понимаю…

– Твоя верность мне на протяжении последних лет налагает на меня определенные обязательства. – Они были одни, но Тулл все равно понизил голос: – Я помогу тебе перевезти семью в безопасное место до нападения. Когда мы это сделаем, ты сможешь остаться с ними.

В глазах Дегмара мелькнуло удивление, потом – недоверие.

– Почему ты делаешь это для меня?

– Ни я, ни мои люди не смогли бы добраться до Ализо после бойни в лесу.

– Подумаешь! Я был всего лишь проводником.

– Нет, – возразил Тулл. – Я уже говорил тебе. Ты не был обязан разыскивать нас после боя, но разыскал. Потом ты спас меня и многих других. Этого было более чем достаточно, чтобы расплатиться со мной за твое освобождение из рук узипетов.

– Вести тебя несколько дней по лесным тропинкам – это чепуха. Я могу расплатиться с тобой единственным способом – спасти твою жизнь в бою, – возразил Дегмар с упорством, которое проявлял постоянно, когда заходила речь на эту тему.

– Тогда считай, что я помогаю тебе в оплату за твои услуги проводника, – сказал Тулл с улыбкой. – Что до твоего обязательства спасти мне жизнь в бою, то тебе придется отложить его до тех времен, когда мы расстанемся. По-другому никак не получится.

– А если тебя схватят? Если кто-нибудь – например, Туберон – узнает, что… – начал Дегмар.

– Вот и давай позаботимся о том, чтобы о наших задумках никто не узнал, ладно?

Намеренно беззаботный тон не означал, что Тулл был полностью уверен в успехе. Обнаружить семью Дегмара, когда поблизости собираются легионы, не позволить им предупредить друзей и соседей о надвигающейся опасности, а затем незаметно для обеих сторон переместить несколько человек в безопасное место – все это представлялось невозможным и едва ли не безумным. И все же Тулл собирался попробовать.

Ради Дегмара.

Глава 15

Пизон расположился у стойки таверны «Бык и плуг», ставшей для него вторым домом после кровавой расправы над мятежниками. Заведение было битком набито легионерами, командирами и немногочисленными представителями гражданского населения. Все столики оказались занятыми, и стоявшие посетители толкались, как те несчастливцы, что угодили в трюм корабля работорговца. Трио музыкантов в углу напрасно состязалось с шумом пьяных песен и громкого гомона. Хозяйка таверны, Сирона, сновала вдоль стойки, с улыбкой подавая вино и еду и глаз не сводя со своих клиентов.

– Еще вина, – потребовал Пизон, стукнув кубком по стойке. – Больше вина!

Вителлий сердито посмотрел на него. Он, как всегда, проявлял бóльшую, чем Пизон, сдержанность и теперь схватил друга за руку, не дав ему еще раз ударить по стойке.

– Тебе не хватит?

– Нет, – бросил Пизон. – Не хватит.

Вителлий взглянул на Сирону – та с сердитым лицом направлялась в их сторону, держа в руках полный кувшин.

– Воды добавила?

– Добавила, – сварливо ответила она. – Пять к одному.

– Отлично, – одобрил Вителлий, выложив на стойку вдвое больше монет, чем требовалось. – Сдачи не надо.

– Пять к одному? – оскорбился Пизон. Вино было разбавлено сильнее, чем к тому привыкли легионеры, тем более он сам. Но лицо Сироны из сердитого стало грозным, и Пизон, хоть и был пьян, понял, что дальнейшие возражения закончатся тем, что вино выльют ему на голову. Он проглотил гордость и больше ничего не сказал.

Сирона поставила кувшин перед Вителлием, а не перед Пизоном и смахнула монеты на ладонь.

– Это ваша последняя выпивка. Вы оба пьяны. А ты, – она недружелюбно посмотрела на Пизона, – в особенности.

Уязвленный легионер начал было протестовать, но получил от Вителлия резкий удар в бок.

– За что? – вскинулся он.

Приятель не обратил на его протесты никакого внимания.

– Как скажешь, Сирона. Мы допьем это и уйдем. Так, Пизон?

– Наверно, – мрачно пробормотал тот.

Сирона скривила губы и отошла.

– Да что с тобой такое? – спросил Вителлий. – Вот добьешься, что пускать больше не станут…

– Она не посмеет, – изрек Пизон с презрительной усмешкой.

– Почему это? Клиентов у нее более чем достаточно, и сыновья – ребята здоровые. Если скажет, что ты – нежеланный гость, больше сюда не войдешь. – Вителлий кивнул в сторону двух вооруженных дубинками здоровяков у дверей. Когда Пизон презрительно фыркнул, Вителлий добавил: – Глупец, она дружит с Туллом. Здесь живет Артио, не забыл? Сирона одно слово скажет Туллу, и ты получишь наряд вне очереди и забудешь путь сюда.

– Ладно, – проворчал Пизон и нетвердой рукой наполнил себе кубок, расплескав вино на прилавок. Кивнув Вителлию, он одним глотком почти полностью осушил кубок. По желудку разлилось приятное тепло, но оно не помогло Пизону избавиться от воспоминания о том, как он едва не убил убегавшего центуриона. Перед глазами стояли лица мятежников, которых убивали они с Туллом. На этих лицах застыли неприкрытый ужас и неверие в то, что их же товарищи напали на них. Воспоминания были настолько яркими и причиняли такую невыносимую боль, словно это случилось только что. Пизон повесил голову, уставясь в посыпанный опилками пол и размышляя, стошнит его сейчас или нет. Секунду спустя желудок успокоился.

– Думал, что хуже, чем в лесу, уже не будет.

Вителлий сочувственно посмотрел на друга.

– Я тебя понимаю, но те люди должны были умереть. Если б мы на это не пошли, они стали бы язвой на теле легиона, которая постоянно болит и доставляет всяческие неприятности. Я это знаю. Ты это знаешь. Все это знают.

– Но из нас сделали палачей.

– Ты разве не понимаешь, что со стороны Германика это было мудрое решение? Если б он поручил сделать то же самое вспомогательным войскам, каждый легионер здесь, на границе, до конца жизни потерял бы доверие к союзникам. Теперь, когда мы стали соучастниками расправы, нам остается только забыть об этом печальном происшествии. Жить дальше, оставив его в прошлом, – ничего другого нам не остается.

Пизон подумал, что рассуждения Вителлия не лишены смысла, но чувство стыда за содеянное не проходило. Этот стыд, как в зеркале, он видел и в глазах Вителлия, и в глазах остальных своих товарищей. Легионер снова налил вино в кубки, опустошив кувшин.

– И сколько времени нам потребуется, чтобы забыть?

– Не знаю, – ответил устало Вителлий. – Но это случится. Представь, что у тебя разбито сердце. Рано или поздно в конце концов оно излечится. Все, что нужно, – время.

Пизону никогда не разбивали сердце, но, не желая признаваться в этом, он проворчал что-то в знак согласия, допил остатки вина и со стуком поставил кубок на стойку.

– Если нас не хотят здесь больше обслуживать, пойдем куда-нибудь еще. Не хочу возвращаться в казарму.

Вителлий вздохнул.

– Нельзя постоянно топить печаль в вине. Рано или поздно Тулл или Фенестела тебя застукают.

– Не смогу заснуть, если не напьюсь, – жалобно промямлил Пизон, тут же возненавидев себя за эти слова.

– Надо найти другой способ, – хмуро ответил Вителлий. – Я не хочу отправиться в преисподнюю из-за того, что ты с похмелья не успел меня прикрыть.

Слова друга больно ранили Пизона. В бою каждый легионер прикрывал товарища, стоящего слева от него. Пизон прикрывал Вителлия, в свою очередь один боец из их палатки прикрывал Пизона, и так далее.

– Такого никогда не случится!

– В последние несколько дней калека с костылем и то смотрелся бы в строю лучше тебя, – напрямую заявил Вителлий.

Щеки Пизона покрылись красными пятнами. Его друг сказал правду. Если им придется драться в ближайшее время, да еще прикрывать друг друга… Вскипев от обиды и гордости, он крикнул:

– Во имя богов, оставь меня в покое!

– С чего бы это? – Вителлий смотрел на него понимающе, но жестко. – Ты – мой друг. Мой товарищ. Мой долг – присматривать за тобой, где бы мы ни находились. Если я говорю «хватит», то тебе действительно пора остановиться.

Пизон, уже слишком пьяный, выслушал слова наставления, стараясь постичь их смысл. Потом кивнул. Оказаться виновным в гибели такого друга, как Вителлий, – это хуже, гораздо хуже всех текущих неприятностей. Он и нынешние ночные кошмары соглашался встречать только в компании с Бахусом, который, кстати сказать, не лучшим образом справлялся со своими обязанностями и страшных видений не отгонял.

– Ладно. Останавливаюсь.

– Вот и молодец. – Вителлий по-братски обнял друга за плечи. – Ну что, пойдем домой?

Провожаемые сердитым взглядом Сироны, они начали пробираться между столиками к выходу. Им оставалось не более дюжины шагов, когда дверь распахнулась настежь и на пороге появился легионер. Увидев своих товарищей – компанию солдат за столом в центре зала, – он громко крикнул:

– Отправляемся за Рейн, братья!

Разговоры прекратились. Легионеры уставились на него. Немного озадаченный, солдат повторил свои слова. Наступила полная тишина. Воодушевленные предоставленной возможностью, музыканты заиграли веселую мелодию, но на них тут же зашикали.

– Говори всё! – потребовал Пизон. – Какие новости ты принес?

– Германик говорит, что погода слишком хороша и упускать такую возможность нельзя. Мы должны внезапно напасть на врага. – Зал отозвался на новость с недоумением и удивлением; начинать боевые действия после уборки урожая – о таком большинство присутствующих слышали впервые. – Большинство частей из четырех… – здесь солдат замялся, не желая произносить слово «мятежных», и решил заменить его, – местных легионов и столько же вспомогательных сил союзников. Выступаем, когда прибудут войска из Ара Убиорум, через три-четыре дня.

– Убей германскую мразь! Убей!

Пизон не заметил, кто первым бросил клич, который поддержали с неистовой яростью люди, жаждущие настоящего дела. В мгновение ока все посетители таверны объединились в громком боевом кличе:

– Убей! Убей! Убей!

Крик преследовал приятелей и на улице. Они слышали его даже в конце главной улицы викуса, где такой же клич несся навстречу им из других питейных заведений поселка. Группа солдат, шагавшая впереди Вителлия с Пизоном, нараспев кричала:

– Германик! Германик!

Пизон чувствовал, как с каждым шагом дурное настроение покидает его. Немного погодя он обратился к Вителлию:

– Ты чувствуешь?

Тот вопросительно посмотрел на друга.

– Не знаю, как объяснить, но воздух… Дышится легче.

Вителлий бросил взгляд вдоль улицы, оглянулся назад. Повсюду радостно вопили легионеры, многие хором выкрикивали: «Германик!» или «Убей!», слышались возгласы: «Отомстим за Вара!» Многие молились вслух, благодаря богов, пославших им такого предводителя, как Германик.

– Да, – сказал Вителлий и улыбнулся. – Я понимаю, о чем ты.

– Общий враг – как раз то, что нам нужно, – изрек Пизон, хлопая друга по спине.

Жизнь вновь обрела какой-то смысл.