Текст книги "Олимп"
Автор книги: Бен Бова
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
– Я… я не знаю, сколько смогу протянуть без вентиляторов, – выдавил Футида слегка дрожащим голосом. – У меня голова начинает кружиться.
– Ничего,– ответил Родригес с наигранной бодростью. – Ну, будет тебе немного душно в скафандре, но ты не задохнешься.
Родригес знал, что первый американский астронавт, вышедший в открытый космос в скафандре, едва не погиб от перегрева. Проклятые скафандры удерживают внутри все тепло, выделяемое телом; именно поэтому нас заставляют надевать кальсоны с водяным охлаждением и ставят в скафандры теплообменники. Но если вентиляторы не гоняют воздух, то от этих теплообменников нет ни черта пользы.
Родригес ухватился за канат. В тусклом свете фонаря он видел, что канат ведет вверх, прочь из этой бездны.
– Мы будем в самолете через полчаса, а то и раньше. Тогда я починю твое оборудование.
– Хорошо, – сказал Футида и снова закашлялся. Казалось, прошли часы, прежде чем они выбрались из
туннеля и снова оказались на уступе, на склоне гигантской кальдеры.
– Давай, хватайся за трос. Мы поднимаемся.
– Ладно.
Но тут ботинок Родригеса скользнул по камню, и астронавт с глухим стуком рухнул на колени.
– Проклятие, – пробормотал он. – Скользко.
– Лед.
Астронавт перекатился и сел на корточки, колени сильно болели.
– Что, слишком скользко, чтобы подниматься? – Судя по голосу, Футида был близок к панике.
– Ага. Придется нам тащить себя вверх с помощью лебедки. – Он лег на живот и знаком приказал японцу сделать то же.
– А это не опасно? Что если мы порвем скафандры? Родригес постучал по плечу Футиды.
– Прочный, как сталь, дружище. Они не порвутся.
– Ты уверен?
– Хочешь провести ночь здесь, внизу? Футида ухватился за трос обеими руками. Ухмыляясь про себя, Родригес тоже вцепился в канат
и велел Футиде включить подъемник.
Но через несколько секунд он почувствовал, что натяжение ослабло.
– Стой!
– Что случилось? – спросил Футида.
Родригес несколько раз осторожно подергал за трос. Он болтался свободно.
– Вот дерьмо, – проворчал он.
– Да что такое?
– Лебедка не может выдержать наш вес. Мы вырвем ее из опор.
– Ты хочешь сказать, что мы здесь застряли?
– Я так понимаю, что никому из нас спать не придется.
При этих словах Стэси Дежурова улыбалась, но ее ярко-голубые глаза были совершенно серьезными. Труди Холл была по-прежнему на посту у консоли центра связи. Стэси стояла у нее за спиной, а Джейми медленно расхаживал взад и вперед по комнате. Виджай Шектар, доктор, принесла еще один стул и села у дверей, наблюдая за ними.
В слишком тесной для четверых кабине центра связи было душно и жарко. Джейми не ответил на замечание Дежуровой; он просто продолжал расхаживать, пять шагов от одной перегородки до другой, затем обратно.
– Родригес, должно быть, уже нашел его, – сказала Холл, слегка повернувшись на стуле к Стэси.
– Тогда почему он не выходит на связь? – спросила та почти зло.
– Наверное, они еще в кальдере, – предположил Джейми.
– Уже ночь, – напомнила Стэси. Джейми кивнул и продолжал расхаживать.
– Самое худшее – это ожидание, – вступила Виджай. – Когда не знаешь, что…
– Это Родригес, – прохрипело радио. – У нас тут небольшая проблема.
Джейми в мгновение ока оказался у консоли, склонившись между двумя женщинами.
– Что произошло, Томас?
– Футида жив. Но его оборудование повреждено, батарея отключилась. Обогреватель, вентиляторы – ничего в скафандре не работает.
Голос звучал напряженно, но спокойно, как у пилота, у которого только что загорелся реактивный двигатель: неприятно, но справиться можно. Пока ты не врежешься в землю.
Затем он добавил:
– Мы сидим на выступе примерно в тридцати метрах от края кальдеры и не можем выбраться, потому что камни покрыты сухим льдом и карабкаться наверх слишком скользко.
Пока астронавт продолжал рассказывать, как они едва не вырвали из скалы лебедку, попытавшись подняться на канате вверх, Джейми постучал Холл по плечу и попросил найти спецификации на систему вентиляции скафандров.
– Хорошо, – обратился он к Родригесу, когда тот закончил. – Вы оба не ранены?
– Я получил несколько синяков. У Мицуо плохо с ногой. Он не может на нее наступить.
На одном из экранов консоли появилась схема циркуляции воздуха в скафандре. Холл просматривала длинный список рядом.
– Мицуо, как ты себя чувствуешь? – спросил Джейми, стараясь выгадать время, чтобы подумать, чтобы получить нужную информацию.
– У него радио не работает, – объяснил Родригес. И, помедлив, добавил: – И еще он говорит, что ему жарко. Он вспотел.
Виджай, кивнув, пробормотала:
– Гипертермия.
Странно, но Родригес хихикнул:
– Мицуо еще говорит, что он обнаружил сидерофилов внутри кальдеры! Он хочет, чтобы Труди это знала.
– Я слышу, – ответила Холл, не отрываясь от спецификации. – Он взял образцы?
Пауза, затем Родригес произнес:
– Ага. Внутри скалы есть вода. Жидкая вода. Мицуо говорит, что это нужно опубликовать… разместить в Сети.
– Жидкая? – Холл перестала просматривать списки. Глаза ее широко раскрылись. – Ты уверен насчет…
– Сейчас это не важно, – прервал ее Джейми, изучая цифры на экране. – Если верить спецификации, с выключенными вентиляторами можно протянуть по меньшей мере два часа.
– Тогда мы не можем дожидаться здесь рассвета, – сказал Родригес.
– Томас, ремни Мицуо присоединены к лебедке? – спросил Джейми.
– Насколько я вижу, да. Но если мы попробуем подняться на ней, то вырвем ее из грунта.
– Тогда Мицуо придется подниматься самому.
– Самому?
– Именно так, – подтвердил Джейми. – Пусть он поднимется на лебедке наверх, затем снимет ремни и бросит их тебе, чтобы ты смог подняться. Понятно?
В тусклом свете фонарей Футида не видел лица Родригеса через затемненное стекло. Но он понимал, что сейчас должен чувствовать астронавт.
Приблизившись к Родригесу, он сказал:
– Я не могу оставить тебя здесь одного, даже с тросом. Должно быть, микрофон в шлеме Родригеса уловил эти
слова, потому что Уотерман ответил железным голосом:
– Никаких возражений, Мицуо. Вытаскивай оттуда свою задницу и бросай ремни обратно. Чтобы вам обоим подняться, потребуется несколько минут, не больше.
Футида хотел было возразить, но Родригес оборвал его:
– О'кей, Джейми. Звучит неплохо. Мы свяжемся с вами, когда окажемся наверху.
Футида услышал, как радио, щелкнув, отключилось.
– Я не могу тебя тут бросить, – повторил он, чувствуя, как его охватывает отчаяние.
– Как раз это тебе и придется сделать, приятель. Иначе мы оба останемся здесь.
– Тогда иди первым и брось мне трос.
– Ни в коем случае, – возразил Родригес. – Ты ученый, твоя жизнь важнее. Я астронавт, меня учили, как действовать в случае опасности.
– Но это моя вина… – начал Футида.
– Дерьмо собачье! – рявкнул Родригес. И добавил: – А кроме того, я сильнее и выносливее тебя. А теперь иди, и хватит тратить время!
– Как ты найдешь трос в темноте? Он может болтаться в двух метрах от твоего носа, а твой фонарь не осветит его!
Родригес презрительно фыркнул:
– Привяжешь маяк к концу троса и включишь фонарик. Футида почувствовал себя униженным. «Я должен был
об этом подумать. Это так просто. Наверное, у меня действительно голова кругом идет, мозги совсем не соображают».
– А теперь – пошел! – приказал Родригес. – Ложись на живот и включай лебедку.
– Подожди, – сказал Футида. – Я хочу тебя кое о чем попросить…
– Что? – нетерпеливо спросил Родригес. Футида помедлил, затем торопливо заговорил:
– Если… если у меня не получится… если я погибну… ты свяжешься с одним человеком, когда вернешься на Землю?
– Ты не погибнешь.
– Ее зовут Элизабет Верной, – продолжал Футида; он боялся, что, если его остановят, он не сможет закончить. – Она лаборантка на факультете биологии в Токийском университете. Передай ей… что я люблю ее.
Родригес понял всю важность слов своего спутника.
– Твоя подружка не японка?
– Моя жена, – сказал Футида.
Родригес негромко присвистнул, затем ответил:
– О'кей, Мицуо. Разумеется. Я передам ей. Но ты сможешь ей сам это сказать. Ты не умрешь.
– Конечно. Но…
– Нет. Я знаю. А сейчас иди!
Футида неохотно повиновался. Он ужасно боялся тысячи несчастий, которые могли произойти: от порванного скафандра до необходимости оставить своего спутника замерзнуть насмерть. Но еще больше он боялся сидеть внизу, ничего не предпринимая.
Хуже всего было то, что ему стало жарко. Он задыхался в своем скафандре. Скрежеща зубами, он ухватился за трос так крепко, как только позволяли сервомоторы на его перчатках. Затем сообразил, что ему нужна свободная рука, чтобы поворачивать рычаги лебедки, находящиеся на его страховочных ремнях.
Дрожащей рукой он потянулся к рычагам, отчаянно пытаясь вспомнить, какой из них запускает лебедку. Он нашел и надавил. Прошла секунда, ничего не изменилось.
Затем его внезапно оторвало от уступа и потянуло вверх, по каменному склону кальдеры, скафандр скрежетал, скрипел, трещал, соприкасаясь с шероховатой скалой.
«У меня никогда не получится, – понял Футида. – Даже если скафандр выдержит, я задохнусь прежде, чем доберусь до вершины».
Родригес смотрел, как Футида рывками ползет вверх по склону, то поднимаясь, то съезжая обратно, – тусклое светлое пятно удалялось медленно, но все же удалялось. Сквозь шлем, изолирующий звуки, он не слышал, как скафандр биолога скрежещет о покрытый льдом камень; он слышал только свое учащенное дыхание. «Спокойно, – приказал он сам себе. – Успокойся, и все будет в порядке».
«Да, конечно, – ответил сардонический голос у него в мозгу. – Проще простого. Пара пустяков».
И тогда он понял, что остался совершенно, абсолютно один в темноте.
«Все нормально, – убеждал он себя. – Мицуо сбросит мне трос, и я поднимусь наверх».
Фонарь на шлеме отбрасывал тусклое пятно света на темную шероховатую скалу. Когда Родригес обернулся, бездонная пропасть кальдеры поглотила свет; она была глубокой, широкой, бескрайней.
Тьма окружала его. Ему казалось, что он остался один во всей вселенной, что сама вселенная исчезла и осталась только жадная тьма этой холодной черной ямы.
Непрошеное воспоминание, строчка из какой-то пьесы, которую он читал в школе, пришла ему на ум:
«Мой ад везде, и я навеки в нем»1.
«Не будь дураком, – рявкнул он на себя. – С тобой все будет в порядке. Твой скафандр работает нормально, а Мицуо, скорее всего, уже наверху, снимает обвязку и сейчас сбросит ее тебе».
Да, без сомнения. Он мог потерять сознание, мог зацепиться за скалу, а может быть, чертовы ремни оборвались, когда лебедка тащила его вверх по склону.
Родригес положил руку в перчатке на камень, чтобы успокоиться. «Скоро все кончится», – повторил он мысленно. И удивился: неужели свет лампы слабеет? Неужели батареи садятся?
Футида так сильно ударился головой о шлем, что почувствовал во рту вкус крови. Он изо всех сил зажмурился и увидел суровое, непреклонное лицо отца. «Как он будет разочарован, узнав, что я погиб на Марсе, как кузен Коноэ.
И Элизабет. Наверное, так будет лучше. Она сможет вернуться в Ирландию и найти другого мужа, своего соотечественника. Моя смерть избавит ее от жизни, полной тревог».
Лебедка внезапно остановилась, и Футида ощутил смертельный страх. Она застряла! В этот миг он понял, что не готов к смерти. Он не хотел умирать. Только не здесь, на Марсе. Вообще где бы то ни было.
На него смотрел зловещий красный глаз. На миг Футида решил было, что он теряет сознание, затем не сразу, но сообразил, что это огонек на верхушке одного из метеорологических маяков, которые они расставили по краю кальдеры.
Напрягая зрение, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь в свете звезд, он решил, что видит лебедку, возвышающуюся над его распростертым телом. Вытянув руку, он дотронулся до нее.
Да! Он добрался до вершины. Но он был близок к обмороку, чувствовал тошноту. Тело взмокло от пота. «Перегрев», – подумал он. Как смешно умереть от перегрева, когда температура вне скафандра равна примерно двумстам градусам ниже нуля.
Футида засмеялся, понимая, что у него начинается истерика, но был не в силах остановиться. Он смеялся до тех пор, пока на него не напал страшный приступ кашля.
Внизу, на уступе, Родригес боролся с подступающим страхом.
– Мицуо, – позвал он, включив радиосвязь между скафандрами. – Ты в порядке?
Ответа не было. Разумеется, тупица! У него же радио не работает. Холод, казалось, просачивался сквозь скафандр. В таком холоде начинает замерзать углекислый газ. В таком холоде может испортиться обогреватель скафандра. В таком холоде можно умереть.
– Поднимайся, Мицуо, – шептал он. – Поднимайся наверх целым и невредимым и бросай мне чертов трос.
«Он меня здесь не оставит. Если, конечно, доберется до вершины. Он не побежит к самолету, бросив меня здесь. В любом случае, он бежать-то не может. Даже идти не может. Но все же сможет доползти до самолета, выбравшись отсюда. Хромая, прыгая на одной ноге. Нет, он этого не сделает. Он не бросит меня здесь умирать одного. Должно быть, с ним что-то случилось. Наверное, он ранен или без сознания».
На него нахлынули воспоминания о смерти старшего брата. Внезапно он увидел окровавленное, изувеченное тело Луиса, которое спасатели вытащили из-под обломков прицепа. Полицейская погоня на автостраде. Все эти годы его брат перевозил на своем трейлере наркотики из Ти-хуаны, а Томас не знал, даже не подозревал об этом. Он уже ничего не мог сделать. Когда он увидел сплющенный грузовик Луиса на обочине шоссе, было уже слишком поздно.
Он видел себя, беспомощного, оцепеневшего, слышал, как брата его объявили мертвым и вкатили в ожидавшую «скорую», затем увезли прочь. Вот так. Смерть приходит внезапно, как удар молнии.
«Что я мог сделать для его спасения? – в тысячный раз задавался вопросом Родригес. – Я должен был что-то предпринять. Но я был слишком занят, изображая летчика, занят подготовкой к космическим полетам. У меня не оставалось времени для семьи, для родного брата».
Он глубоко, с горечью вздохнул, втягивая консервированный воздух. «Что же, теперь справедливость будет восстановлена. Я добился того, чего хотел, я прилетел на Марс, а теперь я здесь умру».
А потом он услышал негромкий, мелодичный голос брата: «Не бойся, малыш. Никогда не показывай страха. Даже себе самому».
Родригес не боялся. Он чувствовал лишь непреходящую грусть, потому что не помог Луису, когда тот нуждался в помощи. А теперь все подходило к концу. Все сожаления, все надежды, все-все…
На какой-то миг ему показалось, что он видит на стене тусклый красный огонек. Он моргнул. Ничего. Он снова поднял взгляд, но шлем мешал видеть. «Ты хватаешься за соломинку, – сказал он себе. – Ты так хотел увидеть это, и ты увидишь, даже если его там на самом деле нет».
Но смутный огонек снова мелькнул, и на этот раз не исчез, даже когда Родригес сморгнул. «Проклятые шлемы!» – разъярился он. Нельзя ничего к чертовой матери увидеть, пока оно не окажется у тебя под носом.
Он попытался отклониться назад всем телом, понимая: одно лишнее движение – и он свалится с уступа и полетит в бездонную кальдеру.
Вот он! Далеко у него над головой раскачивался красный огонек маяка, похожий на недремлющее око всевидящего спасителя.
Он снова прислонился к скале. Ноги его стали мягкими, безвольными. Черт подери, старина, ты действительно испугался.
Теперь он различал болтающиеся ремни, к которым клейкой лентой был примотан телескопический столбик маяка. «Где, дьявол его возьми, Мицуо достал клейкую ленту? – удивился он. – Должно быть, все это время носил с собой. Универсальное средство. Когда мы вернемся на Землю, то сделаем этой штуке рекламу. „Спаси свою жизнь на Марсе с помощью проклятой клейкой ленты"».
Казалось, прошел целый час, прежде чем маяк приблизился и Родригес смог его схватить. Подрагивающими руками Родригес потянулся и вцепился в маяк, оторвал его и пристегнулся к тросу. Затем он защелкнул все крепления и, пробуя, дернул за трос. Он показался прочным.
Родригес потянулся к контрольному рычагу, который включал подъемный механизм. Но остановился.
– Погоди немного, – прошептал он отрывистым тоном профессионального летчика.
Он наклонился и подобрал маяк. Раздвинув его на полную длину, он засунул заостренный конец в щель в базальтовой стене. Вряд ли он долго продержится, да и работать сможет, только если солнце будет светить на него несколько часов в день. Но он почувствовал удовлетворение, оставив знак того, что люди с Земли были здесь, что они спустились в эту яму, вырвали у нее по крайней мере несколько секретов и выжили – возможно.
– О'кей, – сказал он сам себе, хватаясь за канат одной рукой. – Поехали.
Он надавил на контрольный рычаг, и его сбило с ног. Он почувствовал, как его тащит по скалистому склону, и скафандр трется, сминается, скрипит, голова его билась о шлем, ноги, обутые в ботинки, болтались, но он ехал вверх.
Хуже этого ему не приходилось испытывать ни в одном тренажере. Хуже, чем в центрифуге с повышенной силой тяжести, в которую его сажали. «Такого даже в „Диснейленде" не увидишь», – подумал Родригес, стуча зубами и подпрыгивая, когда его вынесло на край кальдеры.
Наконец все было кончено. Родригес лежал, пыхтя, задыхаясь, все тело ныло. Рядом на камнях застыла неподвижная фигура Футиды.
Родригес перекатился на бок, насколько позволял ему рюкзак. Небо над темным силуэтом Футиды было усыпано звездами. Сверкающие яркие, дружелюбные огоньки подмигивали ему, словно тысячи тысяч алмазов. Словно райское видение.
«Я это сделал, – сказал себе Родригес. И поправился: – Пока не совсем. Рано об этом говорить».
Он приблизил свой шлем к голове Футиды.
– Эй, Мицуо! Ты в порядке?
Это был глупый вопрос, и он сам это понимал. Футида не ответил, но Родригесу показалось, что он слышит дыхание японца: тяжелое, частое и поверхностное.
«Нужно нести его в самолет. Здесь я не могу для него ничего сделать».
Родригес торопливо расстегнул свои ремни, затем осторожно поднял продолжавшего оставаться без сознания Футиду и встал на ноги. «Хорошо, что мы на Марсе. Я бы никогда не смог тащить его в Этом скафандре, будь мы на Земле. А теперь где, черт подери, этот самолет?»
В отдалении Родригес заметил одинокий красный глаз установленного ими маяка. Он направился к огоньку, бережно неся на руках товарища.
«Я не смог сделать этого для тебя, Луис, – мысленно произнес Родригес. – Я хотел бы помочь тебе тогда, но это все, что в моих силах».
В куполообразном здании базы было темно и тихо, освещение выключено, поскольку наступило время сна, пластиковая оболочка сделалась непрозрачной, чтобы предотвратить утечку тепла во время марсианской ночи. Стэси Дежурова по-прежнему сидела у консоли, она задремала, когда раздался вызов Родригеса.
– Мы в самолете,– без предисловий объявил астронавт. – Дайте мне Виджай.
– Виджай! – крикнула Стэси голосом, от которого сонное здание задрожало. – Джейми!
В темноте послышался звук торопливых шагов, босые и одетые в носки ноги шлепали по пластиковому полу. Виджай, врач, скользнула в кресло рядом с Дежуровой, и ее черные, как смоль, глаза были широко раскрыты, в них читалось напряженное внимание. Вбежали Джейми и Труди Холл, еще полусонные, и остановились за женщинами.
– Это Виджай, – произнесла врач. – Как вы себя чувствуете?
На экране они могли видеть только шлемы и плечи двоих мужчин. Лица их были скрыты за темными стеклами. Но Родригес ответил твердо, уверенно:
– Со мной все в порядке. Немного ушибся, но это ерунда. Я продул скафандр Мицуо и подключил его к аварийной системе воздухоснабжения самолета. Но он еще без сознания.
– Как давно ты это сделал? – спросила Виджай, и ее смуглое лицо напряглось.
– Пятнадцать-шестнадцать минут назад.
– И ты вышел на связь только сейчас? – сердито спросила Дежурова.
– Мне пришлось чинить его батарею, – объяснил Родригес, не обращая внимания на ее тон. – Она отключилась, когда его сбило с ног…
– Сбило с ног? – вырвалось у Джейми.
– Ага. И когда он повредил щиколотку.
– Сильно он ранен? – спросила Виджай.
– По меньшей мере растяжение. Возможно, перелом.
– Он не мог сломать кость в скафандре, – пробормотал Джейми. – Там хорошая защита.
– В любом случае, – заключил Родригес, – электричество в скафандре отрубилось. Я решил, что исправить это – второе по важности дело. Снабдить его свежим воздухом было первым.
– И третьим – связаться с нами, – намного мягче сказала Дежурова.
– Верно, – согласился Родригес.
– Я вижу его показатели, – сообщила Виджай, изучая экран с показаниями медицинских приборов.
– Да, я снова подключил батарею, и скафандр работает нормально.
– Генератор включился? – спросила Виждай.
– Должен был, – ответил Родригес. – Подождите… Они увидели, как астронавт наклонился и прикоснулся
шлемом к плечу неподвижного Футиды.
– Да, – через несколько секунд объявил он. – Я слышу, как насос пыхтит. Вода уже должна циркулировать в его скафандре.
– Это понизит его температуру, – пробормотала Виджай, обращаясь скорее к себе. – Проблема в том, что у него может быть шок от перегрева.
– И как мне ему помочь? – спросил Родригес. Врач покачала головой:
– Ты мало что можешь сделать, друг. Особенно когда вы оба запечатаны в скафандрах.
Несколько долгих минут они молчали. Виджай не отрывалась от медицинского экрана. Температура тела Футиды понижалась. Пульс в норме. Частота дыхания почти нормальная. Он должен…
Биолог закашлялся и пошевелился.
– Что произошло? – выдавил он слабым голосом. Все четверо в комнате связи расплылись в улыбках. Они
не видели лица Родригеса за щитком шлема, но услышали в его голосе облегчение:
– Ну а теперь, Мицуо, тебе полагается спросить: «Где я?» Биолог выпрямился.
– Труди здесь?
– Не волнуйся насчет…
– Я здесь, Мицуо, – произнесла Труди Холл, склонившись между Дежуровой и Виджай Шектар. – В чем дело?
– Сидерофилы! – воскликнул Футида. – Бактерии, питающиеся железом, живут внутри кальдеры.
– Ты взял образцы?
– Да, разумеется.
Двое биологов принялись болтать, и Джейми отступил прочь. Футида едва не погиб, а для него имеет значение только то, что он нашел новый организм. Улыбнувшись про себя, Джейми признал, что, возможно, он и прав.
Джейми проснулся как раз в тот момент, когда в куполе включилось дневное освещение. Отбросив тонкую простыню, он вскочил на ноги. После долгой ночи, которая выпала им всем, он должен был чувствовать себя усталым, измученным. Но он был бодр, полон сил, готов начать новый день.
Джейми быстрыми шагами подошел к письменному столу и включил портативный компьютер, затем установил связь с Футидой и Родригесом. Взглянув на настольные часы, он увидел, что еще только шесть тридцать три. Он сомневался лишь секунду, затем вызвал двоих путешественников на горе Олимп.
Как он и думал, оба уже проснулись. На экране компьютера Джейми появились оба, сидящие бок о бок в кабине самолета.
– Доброе утро, – произнес он. – Хорошо спалось?
– Превосходно, – ответил Футида.
– Эта кабина показалась нам лучше, чем самый дорогой номер в отеле, когда мы забрались сюда вчера ночью, – добавил Родригес.
– Да, могу вам поверить, – кивнул Джейми.
Родригес сделал короткое, четкое сообщение. Футида восторженно восхвалял астронавта за то, что он очистил его скафандр от углекислого газа и починил электричество в рюкзаке.
– Мои вентиляторы жужжат как следует, – сказал он. – Но думаю, что я не много пользы смогу принести с поврежденной ногой.
Прошлой ночью, когда Футида пришел в сознание, они обсудили, что делать со щиколоткой. Виджай предполагала, что у него растяжение, но хотела, чтобы биолог как можно скорее вернулся на базу, чтобы провести рентгенологическое обследование.
Джейми решил, что Родригесу следует, прежде чем возвращаться, сделать в одиночку как можно больше из запланированного. По расписанию, им следовало провести на вершине горы еще несколько часов, затем во второй половине дня отправиться в обратный путь. Еще до заката они должны были приземлиться у купола.
– Буду счастлив избавиться от этого скафандра, – признался Футида.
– Когда мы их снимем, запах от нас будет не из лучших, – добавил Родригес.
Джейми обнаружил, что изо всех сил вглядывается в маленький экран, пытаясь различить лица за шлемами. Разумеется, это невозможно. Но держатся оба довольно оживленно.
Страхи и опасности прошлой ночи исчезли, дневной свет и относительная безопасность самолета придали им бодрости.
– Мы решили, что я спущусь обратно в кальдеру и как следует закреплю маяк, который мы оставили там, на уступе, – сообщил Родригес.
– Таким образом мы сможем получать с него данные, – вступил Футида, словно боясь, что Джейми запретит ему это делать.
– Вы действительно думаете, что стоит рискнуть? – спросил Джейми.
– Это будет не слишком трудно, – беззаботно ответил Родригес, – если только мы не станем снова приближаться к проклятому лавовому туннелю.
– «Мы» – это он просто так выразился, – объяснил Футида. – Боюсь, что мне придется остаться здесь, в самолете.
– А там, где вы собираетесь установить маяк, достаточно света? – уточнил Джейми.
Ему показалось, что биолог кивнул внутри своего шлема.
– Да, каждый день солнце несколько часов освещает уступ.
– Так что мы будем получать информацию прямо из кальдеры, – напомнил Родригес.
– Это не очень глубоко, – заметил Футида, – но все же лучше, чем вообще никакой информации.
– Вы и правда собираетесь это сделать?
– Да, – ответили оба в один голос.
Джейми почувствовал, что они настроены решительно. Это была их маленькая победа над горой Олимп, их способ доказать себе, что они не боятся гигантского вулкана.
– Ладно, о'кей, – согласился Джейми. – Только будьте на этот раз осторожнее.
– А мы всегда осторожны, – сказал Футида.
– Почти всегда, – со смехом добавил Родригес.
[1]
[Закрыть] Мицуо Футида – летчик, капитан 1 -го ранга, принимал активное участие в организации, подготовке и осуществлении налета японской авиации на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года.
[2]
[Закрыть] Джон Уэйн (1907-1979) – культовый американский актер, лауреат премии «Оскар».
[3]
[Закрыть] «Верный старик» – название гейзера на территории Йеллоу-стонского национального парка в штате Вайоминг. Фонтан воды достигает высоты 45 м.
