Текст книги "Жизнь после Тайлы (ЛП)"

Автор книги: Белла Джуэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Белла Джуэл
Жизнь после Тайлы

Пролог

Весна 2004

– С добрым утром, с добрым утром тебя! – мама поет, танцуя по комнате.

– Просыпайся, Эви!

Моргая, я открываю глаза и смотрю на маму. Она улыбается, глядя на меня сверху вниз своими огромными, добрыми голубыми глазами. Она всегда улыбается. Она налетает на меня и целует в голову, а затем кружится, направляясь к шкафу, откуда вытаскивает мою школьную форму. Её пальцы пробегаются по материалу, разглаживая его. Она морщит нос, когда она понимает, что форма не проглажена по её требованиям.

– Я не хочу сегодня идти в школу, – стону я, соскальзывая с кровати.

– Сладкая малышка, разве ты не помнишь, что мамочка всегда говорит?

Я вздыхаю, но при этом улыбаюсь широченной улыбкой.

– Школа делает тебя умной, быть умной, значит прожить долгую жизнь, – она улыбается мне, держа мое платье, теперь она убедилась, что оно без складочек. – Я хорошо воспитала свою малышку.

– Ага, – смутилась я, принимая одежду. – Где папочка?

Её лицо на мгновение становится серьезным, я знаю, это из-за того, что мой папа постоянно работает. Он работает так много, что мы почти его не видим. Если бы не моя мамочка, моя жизнь не была бы такой счастливой. Она хранит солнышко в наших жизнях.

– Он ушел на работу рано утром, – говорит она.

Я хмурюсь.

– Но я думала, что он собирается прийти и посмотреть, как я танцую!

Она улыбается, но за этой улыбкой так много грусти. Это так, потому что её улыбка никогда в действительности не достигает её глаз.

– Мамочка придёт и посмотрит твой танец, а затем мы пойдем есть мороженое.

Я киваю, соглашаясь.

– Ладно…

Она целует меня в макушку, и, выходя из комнаты, зовет моего брата, Лиама. Он старше меня на четыре года и учится в выпускном классе средней школы, а я только начинаю учиться. Несмотря на то, что он старше меня, мы очень близки. Я обожаю его.

Я слышу, как он ворчит, когда мама заходит к нему в комнату, и смеюсь, стягивая с себя ночную рубашку и надевая платье. Он никогда легко не просыпается. Я заканчиваю собираться в школу и отправляюсь на кухню. Мамочка смотрит на свой телефон и улыбается.

– Кто это? – спрашиваю я, сидя на стуле и придвигая ближе к себе свежеиспеченные блинчики.

– Это твой папа, дорогая, – улыбается она, убирая телефон подальше.

Мне нравится, когда она улыбается из-за папы: мысль, о том, что он все еще сильно любит её, делает меня счастливой. Ну а как её возможно не любить? Она такая красивая, такая сияющая, как свет, как солнечный лучик.

– Они вкусные, – говорю я, указывая на блины, доедая один.

– Не говори с набитым ртом, Эви, – отчитывает она меня, и затем оборачивается к Лиаму, который садится на стул рядом со мной. – Ешь быстрее, а то опоздаешь.

Он что-то ворчит, но весело улыбается мне. У него голубые глаза, как у мамы, а его волосы чуть светлей. У меня такие же светлые медового цвета волосы, но только глаза зеленые, как у папы. Кожа Лиама оливкового цвета – более темная, чем моя. Я хмурюсь из-за размышлений и продолжаю кушать.

– А теперь поторапливайтесь, – говорит мамочка, глядя на свои наручные часы. – Вы же не хотите опоздать?

Я доедаю последний кусочек и беру рюкзак с сиденья. Мама дает мне обед и целует в щеку. Лиам присоединяется к нам секундой позже, и мы стоим у двери, ожидая, пока мама быстро целует нас снова.

– Мои ангелочки, – выдохнула она, удивляя нас. – Хорошего дня. Помните. Я люблю вас.

Мы оба улыбаемся ей.

– Мы тебя тоже любим, мамочка.

***

Сегодня скучно. Я бездельничаю, устроив подбородок на скрещенные руки, и смотрю на учителя. Если честно, я совсем не слушаю и, когда она что-то говорит мне, у меня уходит секунда, чтобы понять это. Я поднимаю голову.

– Извините?

– Я сказала, – говорит она, и её лицо мрачнеет. – Тебе надо в учительскую.

Я смотрю на неё, смущаясь. Зачем мне надо идти в учительскую? Я поднимаюсь со стула и чувствую, что все ученики на меня смотрят, я выбегаю из класса, проношусь через огромные холлы, вдоль шкафчиков и вбегаю в душный кабинет, который принадлежит очень вредному директору.

– Что происходит? – спрашиваю я, когда вхожу и сбрасываю с плеча рюкзак.

– Тебе нужно подождать здесь своего брата, – говорит директор. – Позвонил твой отец и сказал, что ему надо, чтоб вы были дома.

Я трясу головой, не понимая.

– Зачем?

– Он не сказал, но он хочет, чтобы вы собирались домой, так как у него не будет времени забрать вас позже. Он сказал, это важно.

Я хмурюсь и сажусь, дожидаясь Лиама. Когда он приходит, он выглядит так же непонимающе, садится слева от меня.

– Что происходит?

Я пожимаю плечами.

– Папа хочет, чтобы мы были дома.

– Может мама заболела?

Я качаю головой.

– Она была в порядке утром.

Он поджимает губы и отворачивается. Отца мы ждем в тишине. Но когда он приходит, то выглядит взволнованно. Волосы его, обычно хорошо уложенные, взъерошены, костюм смотрится неряшливо.

– Папочка? – вставая, спрашиваю я.

– Мы должны идти, шевелитесь, – бормочет он, подхватывая наши сумки и подталкивая вперед.

– Что происходит? – спрашивает Лиам.

– Объясню в машине, идемте.

Мы спешим выйти, не задавая больше вопросов. Когда мы подходим к его любимой маленькой спортивной машине, быстро забираемся внутрь и пристегиваемся. Отец поворачивается к нам сразу, как оказывается внутри.

– Я не могу найти вашу маму, – на одном дыхании говорит он, измотано глядя на нас.

Мое сердце падает в пятки.

– Что?! – взвизгиваю я.

– Я звонил ей этим утром снова и снова, но она не отвечала. Я забеспокоился и пошел домой: её там не было. Я искал и искал её, но она не отвечает на мои звонки. Давайте не будем паниковать, возможно, она в гостях и на её телефоне разрядился аккумулятор. Ребята, мне надо, чтобы вы были дома, потому что я собираюсь выйти и осмотреться, и между поисками вашей мамы и работой я не смогу отвезти вас на ваши занятия, как планировалось. Я очень сильно беспокоюсь о вас.

Лиам смотрит в окно, его лицо красное.

– Пап, она никогда не позволила бы разрядиться телефону, – бурчит он. – Это же мама.

– Вот почему я собираюсь искать её. Я забрал вас домой, потому что уверен, что там вы будете в безопасности.

Я чувствую, что что-то не так. У меня болит живот, и щемит сердце. Надеюсь, что она в порядке.

***

– Прошло десять дней, – я плачу на груди Лиама. – Почему она не вернулась домой?

– Я не знаю, Эви, я не знаю.

– Вам двоим надо идти в школу, – говорит папа возмущенно. Он измотан, костюм помят, и папа растерян. Он не спит больше, чем десять дней, и я знаю, он тоже страдает.

– Я не хочу идти в школу, – говорю я дрожащим голосом, держась за Лиама.

– У тебя нет выбора, Эйвери. Я не могу тебя оставить здесь, мне надо многое сделать.

– Нам тоже, – говорит Лиам, сощурившись глядя на отца.

– Не спорь со мной, мальчик, отведи её в школу и убедись, что она в безопасности.

Я встаю на ноги, все еще всхлипывая. Я не хочу идти в школу, но в то же время не хочу усложнять ситуацию, поэтому делаю, как он говорит, и иду одеваться. Я молчу, пока обуваюсь. Просыпаться очень сложно, когда мамочки нет рядом. Она исчезла, и никто не знает куда. Приходил полицейский и задавал вопросы, но мамы не было.

Я не знаю, увижу ли её снова…

Глава 1

2014 год

Эйвери

– Аллегро, Эйвери. Ты слишком напряжена.

Я устремляюсь вниз, расправив руки, и закручиваюсь в еще более быстром, изящном движении. Я поднимаю глаза на моего учителя, Лин, и вижу, что она скрестила руки на своей мощной груди. Я двигаюсь недостаточно изящно, она это ясно дает понять. Она заставляет меня делать это движение в более медленном темпе, но это не моя сильная сторона.

Я опускаю голову, когда мое тело устремляется к полу, и я грациозно закручиваюсь снова, поднимаясь на мыски, выдвигая ногу из-за спины, а затем широко расправляю руки, и в результате чего, мое тело возвращается обратно так, что мои пальцы слегка задевают пол.

– Плавней, – говорит Лин. – Ты двигаешься недостаточно плавно, Эйвери.

Я закрываю глаза, концентрируясь сильней. Через три секунды я оказываюсь на полу. Я скручиваю лодыжки и издаю рык, полный разочарования. Лин вздыхает, подходит ко мне, и садится на корточки передо мной.

– Ты должна сделать это правильно, Эйвери. Это важно. Как ты собираешься учить младших школьников, если сама не можешь выполнить это движение правильно?

У нее есть пункт. Я должна выполнить его идеально. Я собираюсь, стать учителем балета, думаю танцевальная карьера не для меня. Я хочу учить. Вот в чем моя страсть. Я училась в Академии Балета с того момента, десять лет назад, когда моя мама, Тайла, пропала без вести. Эти люди стали моей семьей, научили меня танцевать и нашли утешение для меня. Это мое все. Мое единственное спасение. Моя единственная страсть. Я хочу учить других детей, может, дать им то же спасение, которое мне посчастливилось получить.

– На сегодня все. Мы тренировались три часа. Иди домой, постоянно тренируйся, и мы начнем первым делом с утра. Ты все делаешь хорошо, нам нужно только выполнить правильно это движение.

Я киваю, потирая уставшие лодыжки.

– Спасибо, Лин.

Она касается моего подбородка. Я смотрю в ее усталые голубые глаза и вижу в них боль. Она чувствует меня. Я знаю, она может. Иногда это не очень хорошо. Я не люблю, когда меня жалеют. Я просто хочу быть нормальной. Кажется, я никогда такого не испытаю за всю жизнь.

– Ты удивительная танцовщица, Эйвери. Ты сострадательна и сильна, – говорит она мягко. – Ты просто должна отпустить.

Она встает, не говоря ни слова, и выходит из аудитории. Я откидываю голову, борясь со всем внутри себя. Я знаю, что мне надо стать лучше, но чтобы стать лучше, я должна отпустить. Я просыпаюсь каждый день и мой график не меняется: я работаю до обеда, а потом провожу здесь, практикуясь и помогая другим учителям. Потом я иду домой, сижу в одиночестве долгими ночами, пытаясь думать о чем-нибудь кроме нее.

Годы не облегчают мою боль, они только кажется, прикрывают ее. Не знать никогда не было просто, и нас мучила неизвестность с тех пор, как она ушла. Мы просто не знаем. Были расследования, были вопросы, были обыски и просьбы. Но она так и не вернулась. Мы так и не нашли ее.

Мы не знаем, жива она или мертва.

Наша семья развалилась.

– Эйвери.

Я поднимаю голову, чтобы увидеть Джейкоба, моего парня, входящего в студию. Наши отношения являются несколько такими, что я не могу сказать любовь это или главный фактор в уравнении. Мой отец богат и очень хорошо известен в нашем городе. Он оказался очень близок к семье Джейкоба, они бок о бок занимаются бизнесом. Нам с Джейкобом было предначертано судьбой жениться. Это кажется логичным. Я не противлюсь этому. Есть много причин почему.

Джейкоб понимает меня.

Джейкоб не заставляет меня чувствовать.

С ним легко.

Я этого и хочу. Я чувствую, что отпускаю ее, забываю ее. Но я не могу отпустить ее. Никогда. Это проще, если я делаю так, как мне сказали. Мой пап поощряет мои занятия танцами, потому что только к ним я испытываю страсть. Я почти уверен, что он чувствует, как это излечивает меня. Он всегда платил за это. Без его денег, я не уверена, смогла бы учиться, как хочу, и при этом не в состоянии тренировать всех учеников. Без этой студии я никогда бы не стала снова в порядке.

– Джейкоб, – шепчу я, глядя на человека, в принципе, принадлежащего моему миру.

Джейкоб не плохой человек, но в то же время и не очень хороший. У него очень вспыльчивый характер. Он очень профессиональный. Он думает только о работе. Я верю, что часть его хочет быть со мной, но есть и часть, которая не хочет. Тем не менее, он мирится с этим ради своей компании. Он остается, чтобы унаследовать дело своего отца, а также моего, если мы поженимся. Он не упустит этого.

– Как сегодня прошли занятия? – спрашивает он, протягивая мне руку.

Временами Джейкоб бывает добрым. Он никогда не бывает милым, но он может быть добрым. Я узнала, что есть большая разница между этим.

Я взяла его за руку и позволила поднять себя на ноги.

– Все прошло нормально, – промямлила я, снимая обувь.

– Лин сказала, что ты сделала все хорошо.

Лин солгала.

– Я подожду здесь.

Я повернулась к Джейкобу и уставилась на него. Он шесть футов в высоту и хорошо сложен. У него лохматые светлые волосы, и большие голубые глаза. У него бледная кожа, и все черты его кажутся идеальными. Его нос прямой и безупречный. Его губы не слишком полные, но и не слишком тонкие. Его подбородок прямоугольный. Его лоб правильной ширины. Все эти кусочки были тщательно подобраны, но он не возбуждает меня.

– Твой отец звонил, он приготовил обед. Он хочет обсудить бизнес планы. Ты должна там присутствовать.

Я вздыхаю. Мой отец часто пытается собрать нас на ужин, но это никогда не заканчивается хорошо. Мой брат, Лиам, постоянно начинает спорить с ним, а потом убегает. Я остаюсь с Джейкобом и папой, и они просто продолжают дальше разговаривать о бизнесе.

Мой отец печальный человек. Он стал таким с того дня, как моя мама пропала без вести. Со всей страстью он говорит только о компании, в противно же случае просто ворчит. Я уверена, что ее исчезновение сломало его тоже, но он отказывается показывать это. Он просто закрылся.

– Вечером я собираюсь проведать Лиама, – говорю я, поднимая свою сумку.

– Но наше присутствие обязательно. Ты же знаешь, это много значит для него.

– Я знаю, – говорю я. – Но Лиам не звонил в течение нескольких дней, я беспокоюсь о нем.

– Твой брат эгоистичен, и ему ничего не поможет. Он не заслуживает твоего беспокойства.

Я напряглась. Он ничего не знает. Ему никогда не понять горя, которое осталось позади.

– Не начинай, пожалуйста. Я не стерплю сегодня вечером, – шепчу я, заправляя волосы за уши.

– Ну, тогда, возможно, даже лучше, что ты не собираешься приходить, если ты собираешься расстроить своего отца плохим отношением.

Я сжала зубы и повернулась лицом к нему.

– Знаешь что? Ты прав. Будет лучше, если я не приду.

Я поворачиваюсь и иду к выходу, прежде чем он что–либо сказал. Мне нечего сказать Джейкобу, когда он ведет себя так, как будто мне все равно.

Но мне не все равно.

Я живу с отцом с того дня, как мама исчезла. Я живу с его горем, его злостью, его разочарованием и его болью. Я видела, как мой брат связался с наркотиками и плохими людьми. Я смотрела, как он тонет. Кроме всего этого, я жила и со своей собственной болью. Своей собственной потерей. Своей собственной поломанной душой.

Он никогда не поймет.

Я знаю это лучше, чем кто-либо.

– Открывай, Лиам, – кричу я, барабаня в дверь брата.

Это новая квартира, но дверь сломана, из нее выступают большие деревянные щепки. Это результат постоянных вечеринок, которые у него проходят. Прошло три недели с тех пор, как я его видела в последний раз, и он не отвечает на мои звонки. Я слышу громкую музыку, пробивающуюся из-за двери, и я знаю, у моего брата еще одна вечеринка. Это его способ справиться со всем, и я так ненавижу направление его боли, но я не могу винить его за это. У нас у всех есть свои способы борьбы с этим.

– Лиам! – кричу я.

Дверь открывается и в проеме оказывается высокий рыжий человек. Он смотрит на меня сверху вниз и на его лице моментально появляется улыбка, показывая мне ряд далеких от очарования зубов. Фу. Я морщу нос, и смотрю мимо его в квартиру, полную пьяниц. Они покачиваются, шатаются, ужасно подпевают под музыку и лежат на всей мебели моего брата.

– Где Лиам? – спрашиваю я.

– Он занят, но я уверен, что у меня есть пара минут для тебя.

Я смотрю на него и бормочу:

– Фу. Не обольщайся. Я лучше буду лизать тротуар.

Его лицо застывает, и он смотрит на меня.

– Слишком нахально для этой части города. Девушкам, как ты не место здесь. Иди домой, пока я тебя сам не вышвырнул.

– Это угроза?

Я бросаю вызов, ставая в позу «руки в боки». Я высокая и стройная, но я могу и вести себя нахально, если мне это нужно. Я отбрасываю свои светло-медовые волосы через плечо и смотрю ему прямо в глаза. Он щурит глаза, но вскоре ему надоедает, и он отворачивается.

– Входи. Мне уже наплевать.

Я шагаю мимо него и оглядываю квартиру брата. Это так отвратительно, вся трагедия в том, что это новая квартира. По всему журнальному столику лежат коробки от пиццы, заплесневелые остатки еды. Везде разбросаны пивные бутылки и одежда. Люди заполняют диваны, кухню и скорей всего спальню. Я протискиваюсь через них, мне необходимо найти брата.

– Он занят, Эйвери.

Я поворачиваюсь и вижу лучшего друга Лиама – Келли. Он стоит, держа руку на бедре. Он великолепный человек, я всегда так думала. Келли – серфер, и он зарабатывает на жизнь своим умением сам. У него светлые выгоревшие волосы, еще светлее на кончиках. Только они короткие, но легкие завитки придают ему идеальный образ для пляжа. Его кожа оливковая, тот прекрасный оттенок оливкового, делающий его бледно–голубые глаза почти прозрачными. Он всегда здесь, пытается помочь Лиаму.

Он никогда не сдается, не зависимо от того, как плохо Лиам к нему относится.

– Я знаю, – говорю я, подходя ближе.

Келли кладет руку мне на плечо.

– Я буду присматривать за ним в ближайшее время. Иди и выпей. Посиди снаружи, лучше там, чем здесь.

– Как ты? – спрашиваю я.

Он улыбается, показывая мне две великолепные ямочки на щеках.

– Соревнование на следующей неделе. Большое дело.

– Ты победишь, – улыбаюсь я.

– А как насчет тебя? Как танцы, учеба?

– Все в порядке. Просто я сейчас не об этом думаю.

Он притягивает меня к себе и сжимает. Он обнимает меня, и я вздыхаю, прильнув к нему. Несмотря на то, что Келли лучший друг Лиама, он близок мне тоже.

– Не позволяй людям решать, как тебе жить. Борись за свое мнение.

– Я пытаюсь, – шепчу я у него на груди. – Действительно пытаюсь.

Он отступает и улыбается мне сверху вниз. Иногда без Келли я бы утонула. Но он держит меня на плаву. Мы дружим уже примерно пять лет, он смог поддержать меня в очень сложные времена. У него очень добрая душа, которую вы почти ни у кого не встретите.

– Просто продолжай пытаться.

Он дарит мне еще одну улыбку, затем разворачивается и уходит. Я пропихиваюсь через толпу, пока не достигаю задней двери. Квартира моего брата ужасна, все приходят сюда из-за его разрухи, но двор тут хорош. Я не знаю, почему это так мило, но им как-то удается держать его в чистоте.

Я иду вниз по ступенькам мимо пары, которая целуется так, что я вижу их языки. Я вздрагиваю и иду в центр двора, сажусь на старый садовый стул. Я дышу свежим воздухом и представляю, с кем, и что делает Лиам наверху. Он пользуется женщинами, чтобы почувствовать себя лучше. Чтобы забыть.

Но это не работает.

– Что такая красивая девушка делает тут в полном одиночестве?

Слышу я хриплый, низкий голос и поворачиваюсь, но вижу только тусклый оранжевый свет сигареты. Я щурюсь и вижу тень мужчины, прислонившегося к стене. Я хочу, чтобы он вышел. Если его внешность соответствует голосу…

Он выходит, моя челюсть отвисает, он медленно идет ко мне. Мое сердце начинает бешено колотиться, когда я узнаю его. Нет. Не может быть. Мне должно быть показалось. Когда огни светят на него, я протираю глаза, чтобы убедиться, что я не спятила. Это Натаниэль Александр. Чемпион мира по мотогонкам.

Мой рот снова раскрывается, но я сразу беру себя в руки. Мало того, что Нейт чрезвычайно талантливый, он так же является любимчиком всех девушек в мире. Девушки ходят на гонки, только чтобы посмотреть на него. Он рок-звезда гоночного мира. Мне требуется время, чтобы быть в состоянии говорить, потому что все, что я могу сделать, так это невнятно бормотать какую-то ерунду, что не принесет мне никакой пользы.

– Не очень хорошая форма пикапа, – наконец, говорю я.

Вдруг на меня накатывает огромное желание ударить себя в лоб.

Он слегка посмеивается.

– Я никогда не был хорош в этом.

– Оно видно.

Он улыбается еще шире и протягивает мне пачку сигарет.

– Будешь?

Я качаю головой.

– Мой тренер убьет меня.

Он поднимает одну бровь и делает шаг вперед. Его большие, расшнурованные черные ботинки придают ему ленивый, сексуальный образ.

– Тренер?

Я на мгновенье засмотрелась, сейчас он так близко. Раньше я много раз видела его по телевизору, но в жизни он еще лучше. Нейт целиком и полностью мужчина. Его темные волосы, около трех дюймов в длину, взъерошены. Его подбородок прямоугольный, и лицо покрывает несколько дневная щетина, окончательно завершая образ. У него полные губы и идеальный нос. Его глаза. Они поистине захватывают. Они притягивают к себе. Они зеленый. Я говорю не о цвете зелени, а о сверкающем изумрудно–зеленом цвете, великолепно сочетающемся с его изумительной оливковой кожей, у мужчин такое встречается редко. Он не от мира сего. Вот за что его обожают женщины.

– Я танцовщица. Ну, я тренируюсь, чтобы стать учителем, – отвечаю на его вопрос, заикаясь.

Он изучает меня.

– Серьезно?

– Да.

Он цепляется пальцем за выцветшие серые джинсы, которые носит. Они смотрятся на нем просто невероятно.

– Есть ли имя у танцовщицы?

Я улыбаюсь. Не могу ничего с собой поделать.

– А у тебя есть имя?

– О, да ладно? – он ухмыляется, проводя рукой по волосам. – Я Нейт.

– Я знаю.

Он поднимает обе брови на этот раз.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Любопытство.

Он наклоняет голову.

– Ты думаешь, я сказал бы ненастоящее имя?

Я потираю руками свои холодные ноги. Медленно холодает, время года дает о себе знать. Зима не за горами.

– Может быть, или, скорее всего, мне просто нужно подтверждение.

Он бросает сигарету и тушит ботинком. Я смотрю, как он двигается, и не могу не восхищаться, тем как его черная футболка обтягивает его мускулистую грудь. Верхняя часть тела Нейта должна быть серьезно натренирована, раз он так великолепно управляет мотоциклами.

– Итак, ты знаешь Лиама?

Я хмурюсь.

– Он мой брат.

– Вот дерьмо, – пробурчал он, проводя рукой по светлой щетине на подбородке.

– А откуда ты знаешь Лиама?

Он пожимает плечами.

– Встретил его через Келли.

– Любознательный малый, не так ли? – говорит он, тихонечко смеясь.

Я одариваю его слабой улыбкой.

– Да, можно и так сказать.

– Я познакомился с Келли через своего брата. Он про-серфер и соревнуется с ним. Мы ладим только отчасти.

Я киваю.

– Кто твой брат?

– Киану Александр.

Мой рот опять открылся.

– Черт, нет.

Он с удивлением смотрит на меня.

– Леди знает моего брата?

– Я видела, как он соревновался с Келли. Он великолепен.

Он кивает.

– Ага.

– Так ты, – добавляю я, чувствуя, что нужно уточнить. – Я смотрю твои гонки на протяжении двух лет.

– Так же, как и девяносто девять процентов женского населения.

Я хихикаю, а затем хлопаю рукой по рту. Я не слышала хихиканья, которое покинуло мое горло так давно, что этот звук шокировал меня. Нейт улыбается мне и показывает на место, спрашивая разрешения присесть. Я киваю, он подходит и делает именно это. Теперь он так близко, что я могу чувствовать его запах. Он пахнет сигаретами и пивом, но этот запах не плох, он отчасти успокаивает. До того, как мой папа стал твердым и отрешенным, он пах так же.

– Итак, какими танцами ты занимаешься?

– Балет.

Он оглядывает меня, его зеленые глаза впиваются в мои.

 – Да, я вижу. Ты правильно выглядишь.

– Как это, правильно? – спрашиваю я, хмурясь.

Он усмехается.

– Не пойми неправильно. Ты только посмотри, как красиво, как и положено балерине ты выглядишь. Ты… изящная.

Я чувствую, как мои щеки краснеют.

– Я не могу понять, это комплимент или оскорбление?

Он громко смеется.

– Это комплимент.

Он кладет руку на сердце.

– Клянусь.

– Лиам ищет тебя.

Я поворачиваю голову на звук сзади нас и вижу Келли, прибывшего во двор. С бутылкой пива в руке, он кидает Нейту быстрый взгляд. Тот взгляд, который говорит: «Какого черта ты делаешь?»

– Спасибо.

Я встаю и поворачиваюсь к Нейту, улыбаясь сверху вниз.

– Было очень приятно встретиться с вами, Натаниэль.

Он закатывает глаза.

– Зови меня Нейт, и я не слышал твоего имени.

Я усмехаюсь.

– Сам узнай.

Я поворачиваюсь и иду в сторону Келли, мягко провожу рукой по его плечу, прежде чем пройти мимо.

– Спокойной ночи, Танцовщица! – кричит Нейт.

Всю дорогу до квартиры я улыбаюсь.

– Какого черта ты тут делаешь, Эви? – ворчит Лиам, докуривая сигарету и застегивая джинсы.

Я с грустью смотрю на брата. Он вырос приятным на вид человеком, но разрушил себя сам. Глубоко. Он мудак, он плохо относится к женщинам и наркотики приносят ему много вреда. Его когда-то великолепные, светлые волосы стали облезлыми и превратились в дреды. Его голубые глаза – такие же, как у мамочки – стали тусклыми и безжизненными. Его кожа постоянно серого оттенка. Единственное, почему он еще двигается, так это то, что он мускулистый и хорошо сложен, а я не сомневаюсь, что это из-за стероидов.

– Я хотела увидеть тебя, – говорю я и иду в его комнату, ужасаясь запахом. – Я звонила, но ты никогда не отвечал. Я не видела тебя недели.

– Был занят, – говорит он, затягиваясь, затем выдыхает облако серого дыма.

– Лиам, – начинаю я.

– Не надо, – рычит он. – Я не нуждаюсь в твоей гребаной жалости, Эви. Это единственная причина, почему ты здесь. Ты меня жалеешь. Я не хочу, чтобы ты меня жалела. Я в порядке. Все хорошо.

– Ты не в порядке, Лиам, – я вздыхаю. – Ты живешь на свалке и выглядишь, как сатана.

– Да, – бормочет он, – Не все бл*дь такие идеальные, как ты, Эйвери. Не у всех есть папины денежки, и мы не все встречаемся с Принцем Очарование, чтобы жить богатой и счастливой жизнью.

Я вздрагиваю и немедленно начинаю обороняться.

– Папа купил тебе эту квартиру, которая когда-то стоила много денег. Он помогает мне с танцами, потому что я убедила его, и он стал уважать это.

– Ты его гребаная гордость, Эйвери. Он купил мне эту квартиру, но в этом нет никакой роскоши, я просто живу тут. Ты ничто без него. По крайней мере, я сам пытаюсь, не пользуясь им и его дружком педиком.

Моя челюсть сжимается, и я из последних сил пытаюсь сохранить спокойствие.

– Я прихожу сюда каждую неделю. Я звоню тебе. Я отдаю тебе большую часть денег, которые дает мне отец. Я с этого ничего не получаю, Лиам. Я сама зарабатываю деньги. Я оплачиваю аренду, хотя папа против. Я делаю все для тебя, а ты делаешь мне больно ни за что. Я пытаюсь помочь тебе. Я пытаюсь…

– Мне не нужна твоя долбаная помощь, – рычит он. – Мне не нужна твоя гребаная жалость. Не обращайся со мной, будто ты моя гребаная мать. У меня нет еб***й матери, она, бл*дь мертва!

Слезы заволакивают мне на глаза, и я изо всех сил пытаюсь дышать. Позади меня открывается дверь, и я чувствую руки у на своих плечах.

– Иди, Эви.

Это Келли.

Я поворачиваюсь и спешу покинуть комнату, мои ноги трясутся. Пробираюсь сквозь толпу, расталкивая всех, пока не достигаю входной двери. Я злюсь и бегу к своей машине. Я роюсь в карманах. Черт возьми, не могу найти ключи. Я проверила обеими руками, но там пусто. Я смотрю вниз через окно, и у меня вырывается крик, полный отчаяния, когда вижу, что оставила их в машине. Я в бешенстве ударяю дверь. Я беспомощно оглядываюсь вокруг, но потом решаю, что я слишком зла, чтобы вернуться внутрь. У меня есть запасной комплект дома. Я просто пройдусь.

Я поворачиваюсь и иду вниз по улице, яростно протирая глаза, чтобы остановить слезы, катящиеся по щекам. Я слышу машины, проезжающие мимо меня, но голову держу опущенной. Дорога до дома займет у меня несколько часов, но мне все равно. Мне просто нужно отдохнуть, мне нужно прогуляться. Лиам ненавидит, и хуже всего то, что я понимаю это. Он настолько разрушил того забытого ребенка, что независимо от того, на сколько я стараюсь, он не позволит мне помочь.

Но я буду пытаться.

– Подвезти?

Я визжу и оборачиваюсь, испугавшись голоса, который внезапно послышался за мной. Я вижу Нейта в большом грузовике, который идеально подходит для плохого парня. Он, высунувшись в окно, с сигаретой во рту, уставился на меня.

– Нет, – бормочу я, отворачиваясь, сердце бешено колотится.

Я снова начинаю идти.

– Келли сказал, что ты живешь, по крайней мере, в двух часах ходьбы. Уже поздно, прохожие будут приставать, ты же девушка. Это опасно и глупо. Садись в машину.

– Я в порядке, – говорю не глядя.

Я не знаю, как я не услышала грохот его машины раньше, но сейчас меня дразнит то, как он медленно едет у меня за спиной.

– Садись в машину, или я выйду и сам закину тебя, – приказывает он.

Я напрягаюсь и поворачиваюсь, глядя на него.

– Не говори мне, что делать.

– Раз.

Я изумляюсь.

– Ты серьезно? Я же не ребенок.

– Два.

– Я даже не знаю тебя.

– Три.

Он раскрывает дверь, оставляя грузовик включенным, и делает два шага ко мне. Затем он наклоняется, прижимает свое плечо к моему животу, и поднимает в воздух. Он перекинул меня через плечо, так, будто я вешу не больше мешка картошки. Я кричу, бью его по спине, но не могу слезть. Он обходит машину, открывает пассажирскую дверь и забрасывает меня внутрь.

– Ты…

Он захлопывает дверь прямо перед моим носом, оставляя недоумевать. Он оказывается с водительской стороны за несколько секунд и когда оказывается внутри, сразу поворачивается ко мне. Я что-то лепетала, прежде чем смогла сформулировать свою мысль.

– Ты всегда так забрасываешь женщин в свой автомобиль?

Он усмехается.

– Если ситуация требует этого.

Я сужаю глаза, глядя на него, и скрещиваю руки на груди.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Я в курсе, – говорит он, выруливая машину на дорогу в сторону моей части города, на юг.

– Тогда почему ты здесь?

– Келли волновался. А я был единственным не выпившим, так что предложил.

– Я могу быть убийцей.

Он посмеивается.

– Если бы ты подобралась ко мне с ножом, я бы сам себя убил.

– Эй! Что это значит?! – протестую я, расправляю руки и кладу их на колени.

– Ты весишь не больше ребенка, ты девушка, и ты тонка в этом. Если тебе удалось потянуть хоть один мой показатель вниз, то я не заслуживаю быть мужчиной.

Я смеюсь. Не могу ничего с собой поделать.

– Это будет для меня вызовом, я разрушу твою мужественность.

Он ухмыляется мне.

– Келли сказал мне твою улицу, но какой у тебя номер дома?

Я указываю, и он кивает, поворачивая в сторону моего дома.

– Итак, Танцовщица, чем ты занимаешься кроме танцев?

– Я работаю в местной библиотеке. Неполный рабочий день, но мне нравится.

– Танцовщица в библиотеке. Тебе надо написать книгу.

Я закатываю глаза.

– Не осуждай.

– Я не осуждаю тебя, дорогая.

Дорогая. Я закусываю губу. Я хочу, чтобы Джейкоб говорил со мной так же… ласково.

– А как насчет тебя? – спрашиваю я, и замечаю, как мой голос смягчился.

– Я гоняю. Это то, что я делаю. Это моя работа, это моя жизнь.

– Ты больше ничего не делаешь?

Он качает головой.

– На данный момент – нет.

– У тебя есть девушка?

Он дарит мне косой взгляд и дерзкую ухмылку.

– Неужели Танцовщица спрашивает, свободен ли я?

Я яростно качаю головой, подняв руки.