Текст книги "Срединный пилотаж"

Автор книги: Баян Ширянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Оставив сумку в коридоре в прихожей, (винт пока обретался в комнате, где все еще еблись Спонсор и Рина, так что забрать его пока что являлось проблемой) дабы не запамятовать ее при уходе, Шантор Червиц осторожно заглянул во вторую комнату. Та, к его удивлению, оказалась пуста.

Расположившись там, Шантор Червиц осушил пакет сока, выкурил четверть пачки, поторчал, покайфовал, позаморачивался немного на астральных полетах. И тут дал о себе знать мочевой пузырь.

Моча лилась долго, темная, почти кровавая. Тонкая струйка не давала пены и, когда в унитаз упала предпоследняя капля, Шантор Червиц с удовлетворением вздохнул. Выключив свет в сортире, он хотел, было, зажечь его в ванной, но там свет уже горел…

Десятка.

Дверь оказалась не запертой. Шантор Червиц тихонько потянул ее на себя и увидел сперва голую жопу и татуированную спину Детины 1. Детина 1 стоял перед зеркалом во всю стену ванной комнаты и делал нечто непонятное.

С минуту ушло на аккомодацию зрения, но и после этого Шантор Червиц некоторое время сомневался, а не глюку ли он видит?

Детина 1 нанес на себя боевую сексуальную окраску дикого племени винтотресков, враждебного, между прочим, дикому племени винтоваров.

Лицо Детины 1 покрывали цветные полосы. Красные, коричневые, фиолетовые… Они переходили на торс и забивали собой татуировки. На это художество Детина 1, очевидно, извел все имеющиеся в свободном доступе губные помады Рины. Но одну, самую яркую – ярко-алую – он применил совсем уж необычно. Детина 1 покрасил ею свои муди! Мало того, его вздыбленный хуй был сине-зеленым, как раньше коробка из-под салюта! И не просто сине-зеленым, а сине-зеленым с блестками!

«Тени» – Догадался Шантор Червиц.

Детина 1 еще и танцевал. Он легонько подпрыгивал. Хуй его начинал ходить вверх-вниз. Он тихонько крутил бедрами. Хуй его начинал ходить вправо-влево… И все это с дико серьезной накрашенной помадой рожей!

Что еще делал Детина 1 Шантор Червиц смотреть не стал. Он незаметно прикрыл дверь обратно и, распрощавшись с надеждой помыть руки, отправился в свою комнату. Было понятно, что план почти сработал. Детины крепко передознулись, Спонсор и его Рина – в ебливой отключке от реальности, и теперь можно заняться непосредственно местью.

Джокер.

Но для ее осуществления следовало сделать маленькое последнее приготовление. В комнате стояло трюмо и Шантор Червиц настроил одно из его зеркал так, чтобы оно показывало то, что будет твориться на единственном диване, если заглядывать в дверную щель. Лишь после небольшой беготни между трюмо и дверью, удовлетворенный результатом, Шантор Червиц улегся на диван и начал работать.

Он биоэнергетически настроился разом на Детину 1 и Детину 2. Следующим ходом Шантор Червиц связал мощными потоками их сексуальные и сердечные чакры. Пустил общее кольцо через сушунмы блатарей, заключил их в оболочку из лепестков раскрывшейся сахасрары и принялся ждать.

Результат появился почти сразу. На кухне и в ванной послышалось шевеление. Потом некий разговор в полголоса. Потом чмокающие звуки сердечного мужского засоса. Потом шаги и на пороге возникли совершенно голые Детина 2 и Детина 1, которые так и не смыли с себя своих боевых расцветок.

– А ну, геть отсель! – Рявкнули на Шантора Червеца Детина 1 и Детина 2. Шантор Червиц благоразумно испарился.

Никогда до сих пор Шантор Червиц не видел голубой порнухи. Как-то интереса такого не было. Но сейчас, прильнув к щели, он с молчаливым злорадством рассматривал как двое Детин лежат на диване в позе 69 и сосут, закатывая глаза и похрюкивая от удовольствия, друг у друга хуи. Но это продолжалось недолго. Детина 2 взвизгнул:

– Давай!

И частично все еще раскрашенный обсосанный хуй Детины 1 вонзился без вазелина в очко Детины 2. Минут через пять они поменялись местами. Следом опять взаимное хуесосание…

Шантору Червицу вскоре прискучило это однообразие и, понаблюдав еще минут двадцать, и поняв, что ничего нового увидеть ему уже не светит, на цыпочках отошел от двери.

Унос выигрыша.

Постучав в комнату, где ебся Спонсор, и услышав ожидаемое хриплое:

– Нельзя!

Шантор Червиц прокричал:

– Это я. Я ухожу. Мне надо винт свой забрать…

Через секунду, не больше, Шантор Червиц даже отметил про себя, что люди в обычном состоянии не могут перемещаться с такой скоростью, дверь приотворилась и а проеме возникла всклоченная шевелюра Спонсора и один его глаз с на удивление узким зрачком.

– Тебе он очень нужен? – Прохрипел Спонсор.

– Не так, чтобы очень… – Честно признался Шантор Червиц.

– Я у тебя его выкуплю! Сколько?

– Ну… Такой идет по двести-триста рублей… – Нагнал цену Шантор Червиц.

– На тебе сотку. – В щели появилась купюра в сто долларов. – Только оставь и его и нас!

– Благодарю. – Ответил Шантор Червиц, как человек с понятиями, забирая баксы.

– Чумовой винт! – Прохрипел Спонсор. – Никогда такого не пробовал! Я тебе позвоню на днях.

– Пейджер вы знаете. – Кивнул Шантор Червиц.

Голова спонсора исчезла за нетерпеливо хлопнувшей дверью, а Шантор Червиц вышел на улицу, уже точно зная, что на пароль, выданный этому Спонсору, он боле откликаться не будет. И других полно.

Мир без глюков.

Все растусовались кто куда по случаю лета и Блим Кололей сидел в одиночестве на балконе, читая мудацкий дюдик про битвы хуями. Четвертый день ремиссии подходил к своей средине, трескаться не то чтобы хотелось, но и что Блиму Кололею не хотелось втрескаться сказать тоже нельзя. Пограничное такое было у него состояние.

Межмарафонье.

Период нудный, но необходимый для зарабатывания бабла, подживления венярок, чистки почени и печек. И, заодно, устранения последствий последних заморочек. В последний раз, съехав крышняком, Блим Кололей покрасил ванну, раковину и унитаз гуашью в зелено-коричневую полосочку. Во избежание постремания, ему пришлось на отходняках переться в хозяйственный и на последние финашки покупать ебучую банку говнообразной параши для чистки унитазов, вместо пиздатого батла или двух пива. Гуашь, сука, оказалась въедливая, средство вонючим, и Блим Кололей, проклиная крышу, шуруп и торчание в одиночестве, обливался смрадным первитиновым потом, драя следы неадекватного поведения.

Зато потом, до прихода пренсов Блим Клолей отмокал в чистой ванной. Настолько сияющей, что заслужил похвалу за хозяйственность.

Сейчас же Блим Кололей отдыхал после работы и ждал завтрашнего вечера, когда стакан освободится от шнурков и можно будет сварить и ублаготворится.

Бычок описал огненную дугу и провалился в заросшее кустами и деревьями междомовое пространство. Блим Кололей проследил взглядом его полет и тут… Внизу что-то шевелилось. Кто-то прятался меж кустов.

Блим Кололей помотал головой. Нет! Он же не торчит! Какие на хуй глюки в трезвом состоянии? Или он уже дошмыгался до того, что никакого винта не надо?

А недавно, буквально день другой назад Блим Кололей купил позорную трубу. На самом деле она была подзорной, но Блим Кололей желал использовать ее для подглядывания за жильцами дома напротив, и поэтому труба потеряла одну букву. И никаких ассоциаций с Драгунским!

Так вот, схватив позорную трубу, Блим Кололей наставил ее на шевелящееся место в растительности и прильнул к окуляру. Сперва все расплывалось, но мозг винтового справился с этим несложным заданием и путем кручения какой-то пиздюлины вокруг другой хуёвины резкость наладилась.

И Блим Кололей увидел ногу. Ступню. Ступня походила на ступню трупа с картинки, которую Блим Кололей видел на сайте некрофилов. Сине-бордовая, распухшая и с какой-то грязной раной посредине.

«Точно глюк!» – Сообразил Блим Кололей. Он повел трубу чуть дальше, но промахнулся, попал на какую-то ребристую поверхность, которая при отъеме трубы от глаза оказалась стеной гаража.

Сориентировавшись в пространстве, Блим Кололей снова попытался рассмотреть интересующее его место. Уперев трубу на поручень балкона, чтоб не дрожала, как руки, он увидел теперь ногу целиком. Потом и все остальное. Остальное еще больше походило на глюки, чем даже труповая ступня.

Оказалось, что под гаражами ебутся бомжи. Грязная бомжиха, задрав юбку в когда-то синий горошек, лежала на разорванной коробке, а ее, не снимая штанов, ебало нечто патлатое и серо-коричневое. Вышеупомянутая ступня принадлежала бомжихе, а ботинок стоял рядом. В смысле то, что когда-то было ботинком. Лет десять или двадцать пять назад.

Этого Блим Кололей снести уже не мог. Ладно, что после винта он видит, что тени превращаются в ебущиеся пары, которые не могут задавить проезжающие тачки, так теперь он смотрит на это безобразие по трезвяку!

Чтобы полностью развеять глюку, Блим Кололей бросил дюдик, наскоро натянул кроссовки и, пританцовывая, словно от сильного желания поссать, едва дождался лифта. На улице он прямиком ломанулся в кусты у задней стены ряда гаражей. И остановился в нерешительности.

Глюка оказалась настоящей.

Не было никакой глюки!

Под настоящими гаражами в настоящих кустах ебались, ни на кого не обращая внимания, самые настоящие бомжи. Блим Кололей подавил искушение подойти и попинать их ногами, не ради садизма какого-то, а в целях окончательного установления их реальности. Реальность давала о себе знать вонью, а еще тем, что ебущий бомж вдруг обернулся и посмотрел на Блима Кололея удивительно синими глазами. Обозрев наблюдающего его соитие, бомж громко рыгнул, хлебнул из горла стоящей рядом бутылки водки, поставил ее обратно, к объеденной буханке со шкурками от колбасы, и продолжил свое грязное дело.

Блим Кололей настолько был потрясен увиденным, что вернувшись домой, он немедленно начал варить. Сало и компот на выходные у него уже заблаговременно были заныканы в курке на кухонных антресолях. Но, решив похерить ремиссию, Блим Кололей вынужденно проявил чудеса изобретательности, чтоб не запалиться.

Салют он отжигал держа мисочку пассатижами и выставив ее в окно. Отбивал порох бесшумно тряся бутылку из-под блю-воты. Ставил на корку на утюге. А варил, по старой доброй привычке, на свечке.

И даже последняя, самая вонючая стадия прошла незаметно. Ставился Блим Кололей уже в полной темноте, держа зубами фонарик. И уже на приходе Блим Кололей понял, что винт у него получился кошачий.

Ебаться потянуло сразу и со страшной силой. Продрочив раза три, Блим Кололей заметался по комнате. Все близлежащие телки или свалили или были заняты и тоже свалили. Делать было нечего и Блим Кололей решился.

Он отщелочил полторашку, заправил ее в баян, баян поставил на карман. И, одев кроссовки, бесшумно выскользнул на лестницу. У него было подозрение, или даже прозрение, что там, на лестнице его девятнадцатиэтажки, могут кучковаться герлицы. И он, Блим Кололей подойдет к ним, поговорит о том, о сем, познакомится с какой-нибудь посимпотнее, проагитирует ее за винт и вмажет. А уж задвинутую винтом телку ебать куда приятнее, чем бревноподобных любительниц хмурого.

Блим Кололей раза три пробежался по дому вверх-вниз, пока не понял, что в четвертом часу ночи вряд ли кто-то будет выходить в подъезд. Оставив заряженный аппарат за трубой мусорки, он вышел на улицу, резонно решив, что там пространства больше, чем в одиноком подъезде, да и по окнам можно будет определить, тусуется ли кто в соседних домах или нет.

И тут Блиму Кололею почудился сзади девичий голосок. Кто-то топотал по ступенькам и мурлыкал под нос. Блим Кололей замер и оглянулся. Дверь подъезда была распахнута, отошел он еще недалеко, и он увидел, как в окошке между вторым и третьим этажами мелькнул чей-то силуэт. Блим Кололей опрометью бросился назад. Наверное деваха прошла не по торному асфальту, а по узкой дорожке под окнами и поэтому он с ней разминулся.

Пока Блим Кололей быстрым шагом возвращался, он увидел как девушка, а кто же еще? промелькнула между третьим и четвертым, а между четвертым и пятым лестница выходила на внешний балкончик. И Блим Кололей решив, что все равно он ее не догонит, понял, что таинственную незнакомку можно окликнуть.

И вот она появилась. Там, где и предполагал Блим Кололей.

– Эй! – Крикнул он как можно тише. Светлая фигурка, сотканная, казалось, из теней и света, остановилась. Балкончик не был освещен, позорной трубы с Блимом Кололеем не было, и он с трудом различал светлое пятно на сером фоне.

– Винта хочешь? – Спросил Блим Кололей.

К его удивлению, девушка закивала.

– А ебаться будем?

Девушка уже казалась Блиму Кололею такой родной, такой близкой и понятной, что он не удивился, услышав в голове ее телепатический шепот:

– Поймаешь меня – тогда отдамся.

И Блим Кололей с радостью занялся этим делом. Он вихрем взлетел на четыре с половиной этажа, но там уже никого не оказалось. Удивленный, он поднялся выше и услышал, как сверху спускается лифт.

Она там. – Понял Блим Кололей и ломанулся вслед за кабиной. Но он опоздал. Доехав до первого, лифт отправился в обратный путь. Судя по табло, он доехал до последнего этажа. Блим Кололей сел во второй лифт и отправился вслед за девушкой. Но пока он ехал, первый лифт снова пошел вниз!

Выглянув с балкончика последнего этажа, Блим Кололей увидел, что многими этажами ниже, торчит светлая головка, а ее обладательница машет ему рукой.

Блим Кололей снова запрыгнул в лифт. Но, выскочив на седьмом и кубарем скатившись до первого, он опять никого не нашел.

Озадаченный, как бы поймать ускользающую девицу, он вышел на улицу, чтоб посмотреть, где она сейчас. Незнакомка уже стояла на прежнем месте, между четвертым и пятым. И она уже была абсолютно нагая!

– Ну, поймай меня! – Вновь послышался Блиму Кололею ее телепатический шепоток. – Ну, что же ты?!

И Блим Кололей опять ринулся в погоню. Он бегал по этажам, блокировал лифты, но ничего не получалось. Когда бы он не вышел на улицу, стоило ему отвернуться, как на одном и том же месте появлялась его дразнительница. Она принимала всякие вызывающие позы, показывала жопу и пизду, но была совершенно неуловима.

Рассвело.

Блим Кололей понял, что дальше так продолжаться не может. Она явно где-то пряталась. И пряталась, скорее всего, в своей квартире. А квартира эта должна была быть на пятом или чуть выше.

Подобрав сигаретную пачку, Блим Кололей разорвал ее на клочки. И, в очередной раз не застав девку на балкончике, засунул по бумажке в щели дверей на пятом и шестом этажах.

Теперь он почти успокоился. С такой методой он ее обязательно поймает. А не поймает, так вычислит. Теперь он ведет игру, а не она.

Но оказалось, что после непонятно какого по счету взбегания на этажи, все клочки на местах.

Не поленившись, Блим Кололей засунул по бумажке во все двери квартир. И когда он вышел на улицу, то увидел, как сквозь его таинственную незнакомку легко проходит спешащая дворничиха. Незнакомка оказалась-таки глюкой.

Или не глюкой?

Блим Кололей так и не понял, ловил он глюку или нет. Нет, ему было понятно, что он снова поимел глюки. Но его интересовало совсем другое: была ли деваха глюкой с самого начала или он начал погоню за живым человеком, а потом, когда ей надоело, он гонялся уже за призраком?

И однозначного ответа, как с бомжами, Блим Кололей дать себе уже не мог. Но, несмотря на тяжелую ночь, настроение у него оставалось приподнятым. Поднимаясь по лестнице, который уже раз? за оставленным баяном, Блим Кололей вдруг запел:

 
– …потому что нам нельзя иначе!
Потому что нам нельзя без глюков,
Ведь без глюков мир совсем…
 

На этом месте Блим Кололей запнулся. Подобрать с ходу рифму на «глюков», кроме странного «хуюков», ему не удалось. Не удалось ему это сделать и потом, после того, как он поднял баян, пришел домой и им вмазался.

Так и осталась эта песня непдоработанной. Да и хуй с ней!

Битлы в дизеле.

Навотно Стоечко нажал на play своей старой «Юности».

– It's been a hard day's night, and I been working like a dog… – Тихо-тихо понеслось из динамика.

– It's been a hard day's night, I should be sleeping like a log… – Стал так же тихо подпевать Битлам Седайко Стюмчик.

– Бля… Батарейки совсем сели. – Навотно Стоечко осторожно поставил магнитофон в угол тамбура.

– Ничего… Зато слышно пока… – На мгновение оторвался от пения Седайко Стюмчик, и поймав ритм, закончил фразу:

– …I'll find the things that you do…

– Да, тише, ты! – Зашипел Навотно Стоечко. – Контра попалит!

Седайко Стюмчик не обратил на это никакого внимания, продолжая шепотом распевать:

– You know I work all day to get you money to buy you things…

Навотно Стоечко тоже вдруг успокоился и, распахнув дверь тамбура, свесил наружу ноги.

Поезд, уже удалившись от Финляндского вокзала, постепенно набирал скорость. За распахнутой дверью проплывали штабеля шпал, россыпи иван-чая и, так похожая издали на коноплю, полынь.

Ехать еще предстояло часа четыре. Дизель «Питер-Таллин», куда зайцами вписались Седайко Стюмчик и Навотно Стоечко, показался им оптимальным способом путешествия. Автостоп уже достал, а аск в Питере дал им три десятка юксов, которые, на крайняк, можно было выкинуть на штраф или билеты.

А еще… А еще у них оставался сопливый джеф! Затарившись в Москве доброй полусотней фуфырьков Навотно Стоечко и Седайко Стюмчик к моменту вписки в дизель еще не успели проширять их все. И, ублаготоворившись в сортире Финляндского, они невидимками прошли мимо проводника и угнездились в пустом тамбуре общего вагона.

– And it's worth it just to hear you say you're going to give me everything. – Принялся подпевать в унисон магнитофону и Седайко Стюмчеку Навотно Стоечко.

– You know I feel alright. – Пропели они конец песни. И тут же началась следующая.

– I should have known better with a girl like you, that I… – Навотно Стоечко и Седайко Стюмчек, уже уверенные в том, что их не ссадят, горланили почти во весь голос.

Когда «Hard Day's Night» кончился, началась «Abbey Road». Торчки спели и знаменитую Come Together, и I Want You, благо, что текст состоял из трех фраз, и Her Majesty…

– …someday I'm going to make her mine. – Допел Седайко Стюмчек и понял, что пора втрескаться. Навотно Стоечко тоже был не против.

Под Taxman из «Revolver» они замутили. Под Eleanor Rigby – трясли и грели свои фурики. Под I'm Only Sleeping – мотали петухов. Выбирать они закончили под Here, There And Everywhere. А когда началась She Said, She Said, были уже втресканы.

– She said «you don't understand what I said» – Высоким голосом визжал Навотно Стоечко.

– I said «No, no, no, you're wrong» – Басом отвечал Седайко Стюмчек.

«Revolver» закончился. Начался «Белый альбом». Прослушав его первую часть, торчки не захотели слушать вторую и началась «Yellow Submarine».

Дизель въехал в Таллин. На вокзале, торчки не стали дожидаться полной остановки поезда, а соскочили на платформу на ходу.

– Слышь, Навотно Стоечко… – Спросил вдруг Седайко Стюмчек. – Я что-то не заметил, чтобы ты кассету переворачивал.

– Я и не переворачивал. – Ответствовал Навотно Стоечко. – Я думал, ты это делаешь…

Торчки удивленно посмотрели сперва друг на друга, потом на «Юность». Седайко Стюмчек нажал на клавишу выброса кассеты. Лентопротяжка оказалась пуста.

Вырвав магнитофон из рук Седайко Стюмчека, Навотно Стоечко открыл отделение для батареек. Там ничего, кроме сложенного шнура с вилкой не оказалось.

– А что мы тогда слушали? – Синхронно спросили друг друга Седайко Стюмчек и Навотно Стоечко.

– Битлов! – Одновременно догадались они и, засмеявшись, помчались искать батарейки.

Евангелие от Семаря-Здрахаря.

«Глава первая.

Сначала не было ни хуя. И не было ни хуя охуительно долго. Но тогда некому было понимать, что нет ни хуя. А потом, из «ни хуя», как оно всегда и бывает, вдруг появился Винт. И появился Винт у безымянного отрока. И вошел он в вены безымянного отрока, и стал тот Семарем-Здрахарем. И стал тогда понимать Семарь-Здрахарь, насколько долго было это самое «ни хуя».

И подумал Семарь-Здрахарь, что быть Семарем-Здрахарем хорошо. А еще подумал Семарь-Здрахарь, что быть Семарем-Здрахарем под Винтом – еще лучше.

Но кончился вдруг Винт. И стал Семарь-Здрахарь под Винтом Семарем-Здразарем на Кумарах. И неприкольно было это Семарю-Здрахарю. И вновь возжелал Он стать Семарем-Здрахарем под Винтом.

И пришли тогда к Семарю-Здрахарю на Кумарах пятеро.

Первого звали Салют.

И сказал Салют Семарю-Здрахарю на Кумарах:

– Отныне связаны мы с Тобой на веки вечные.

А еще сказал Салют Семарю-Здрахарю на Кумарах:

– Отныне судьба Твоя – вырубать меня отовсюду. А вырубив – разделять на спиртягу, бутор и Порох.

И согласился Семарь-Здрахарь на Кумарах.

Второго и Третьего звали Сволочь и Кислая.

И сказали Сволочь и Кислая Семарю-Здрахарю на Кумарах:

– Отныне связаны мы с Тобой на веки вечные.

А еще сказали Сволочь и Кислая Семарю-Здрахарю на Кумарах:

– Отныне судьба Твоя – вырубать нас отовсюду. А вырубив – разделять с нашей помощью Салют на спиртягу, бутор и Порох.

И на это согласился Семарь-Здрахарь на Кумарах.

Четвертого и Пятого звали Красный и Черный.

И сказали Красный и Черный Семарю-Здрахарю на Кумарах:

– Отныне связаны мы с Тобой на веки вечные.

А еще сказали Красный и Черный Семарю-Здрахарю на Кумарах:

– Отныне судьба Твоя – вырубать нас отовсюду. А вырубив – варить с нашей помощью из Пороха Винт.

С радостью согласился на это Семарь-Здрахарь на Кумарах.

И пошел Семарь-Здрахарь на Кумарах. И вырубил Он Салют из ближайшей драги. И трудно это Ему было. Но справился Он.

И пошел Семарь-Здрахарь на Кумарах. И вырубил Он Сволочь и Кислую. И трудно это Ему было. Но справился Он.

И пошел Семарь-Здрахарь на Кумарах. И вырубил Он Красного и Черного. И трудно это Ему было. Но справился Он.

И вернулся Семарь-Здрахарь на Кумарах. И разделил Он с помощью Сволочи и Кислой Салют на спиртягу, бутор и Порох. И трудно это Ему было. Но справился Он.

И сварил Он с помощью Красного и Черного из Пороха заебатейший Винт. И трудно это Ему было. Но справился Он.

И втрескался Семарь-Здрахарь на Кумарах. И трудно это Ему было. Но справился Он.

И перестал быть Семарь-Здрахарь на Кумарах Семарем-Здрахарем на Кумарах. А стал Семарь-Здрахарь на Кумарах Семарем-Здрахарем под Винтом. И стало Ему легко.

И понял Семарь-Здрахарь под Винтом, что быть Семарем-Здрахарем под Винтом, куда пиздатее, чем быть Семарем-Здрахарем на Кумарах.

И стал Семарь-Здрахарь под Винтом смотреть по сторонам, чтобы увидеть, нет ли еще кого под Винтом поблизости. Но не было поблизости никого под Винтом. Один был Семарь-Здрахарь. Один он был и под Винтом. Один он был и на Кумарах. И долго это продолжалось. Но не так долго как «ни хуя».

И дошло вдруг до Семаря-Здрахаря, что быть одному под Винтом не так уж и пиздато. Ибо некому ни перетягу подержать, некому и макуину в веняк воткнуть, а уж и бычок с прихода подать и подавно некому.

И дошло до Семаря-Здрахаря, что быть одному на Кумарах, вообще полный пиздец как хуево.

И стал тогда Семарь-Здрахарь искать, кого бы ему родить. Долго искал Семарь-Здрахарь. Но не так долго как «ни хуя».

И нашел Семарь-Здрахарь пиздату отроковицу. И сказал Семарь-Здрахарь пиздатой отроковице:

– Иди со Мной, пиздата отроковица! Ибо есть у Меня желание выебать тебя и Винтом втрескать.

И пошла пиздата отроковица с Семарем-Здрахарем. И вошел Он в нее и хуем Своим и баяном Своим. И излил Он в нее и Семя Свое и Винт Свой. И стала пиздата отроковица Тамаркой Заширрр.

Так Семарь-Здрахарь родил Тамарку Заширрр.

И въехала Тамарка Заширрр, что быть Тамаркой Заширрр – это хорошо. И въехала Тамарка Заширрр, что быть Тамаркой Заширрр под Винтом – еще лучше. А уж быть Тамаркой Заширрр под Винтом вместе с Семарем-Здрахарем под Винтом – очень пиздато. А уж быть Тамаркой Заширрр под Винтом и ебаться при этом с Семарем-Здрахарем под Винтом – вообще полный пиздец.

Но не оправдала Тамарка Заширрр всех чаяний Семаря-Здрахаря.

Ибо без напряга давала она излить в себя и Семя Семаря-Здрахаря, и Винт Семаря-Здрахаря, но не умела она сама Винт варить, не умела она сама Винт в веняк вводить, могла только перетягу держать, да бычок с прихода подавать. А мало этого было Семарю-Здрахарю.

И решил тогда Семарь-Здрахарь баб больше не рожать. Пусть сами рожаются, если хотят.

И решил тогда Семарь-Здрахарь родить мужика.

И взял тогда Семарь-Здрахарь Тамарку Заширрр и повел ее в Храм Науки Химической, что Менделавкой зовется. И втрескал Семарь-Здрахарь Тамарку Заширрр Винтом Своим. И оставил одну. А Сам за угол спрятался.

И проходил мимо Тамарки Заширрр отрок невъебеннейший. И прикололся он до Тамарки Заширрр. И стал он к Тамарке Заширрр приставать, дабы выебать ее.

А тут и Семарь-Здрахарь из-за угла вышел. И сказал Он отроку невъебеннейшему:

– Дам Я тебе выебать Тамарку Заширрр. Но должен ты для этого научиться вырубать отовсюду Салют, Сволочь, Кислую, Красного и Черного. Но должен ты для этого научиться Винта варить. Но должен ты для этого научиться Винт на веняк ставить, перетягу держать, да бычок с прихода подавать.

Подумал отрок невъебеннейший и спросил Семаря-Здрахаря:

– А стоит ли оно того?

И втрескал тогда Семарь-Здрахарь отрока невъебеннейшего Винтом Своим.

И вошел Винт в вены отрока невъебеннейшего. И стал тогда отрок невъебеннейший Шантором Червицем.

Так родил Семарь-Здрахарь Шантора Червеца.

И врубился Шантор Червиц, что быть Шантором Червицем хорошо. И врубился Шантор Червиц, что быть Шантором Червицем под Винтом очень хорошо.

И согласился тогда Шантор Червиц на условия Семаря-Здрахаря.

И научил Семарь-Здрахарь Шантора Червица как вырубать отовсюду Салют, Сволочь, Кислую, Красного и Черного. Трудно было и Семарю-Здрахарю, и Шантору Червицу, но справились Они.

И научил Семарь-Здрахарь Шантора Червица варить Винта. Еще труднее пришлось Семарю-Здрахарю и Шантору Червицу. Но справились Они.

И научил Семарь-Здрахарь Шантора Червица как Винт на веняк ставить, как перетягу держать, да бычок с прихода подавать. Много легче это было и для Семаря-Здрахаря, и для Шантора Червица. И без труда справились Они.

И выебал тогда Шантор Червиц Тамарку Заширрр. И понял, что это заебись.

А потом выебал Шантор Червиц под Винтом Тамарку Заширрр под Винтом. И понял Шантор Червиц под Винтом, что ебать Тамарку Заширрр под Винтом – заебись во много раз круче.

А потом выебал Шантор Червиц под Винтом Тамарку Заширрр под Винтом на пару с Семарем-Здрахарем под Винтом. И не хило воткнул Шантор Червиц под Винтом, что ебать Тамарку Заширрр под Винтом на пару с Семарем-Здрахарем под Винтом – это такой пиздец всему, что круче не бывает.

И долго Они еблись втроем под Винтом. Но не дольше, чем «ни хуя».» – Написал Семарь-Здрахарь и задумался.

Мысли на замороке разбегались, от легкого передоза тушку слегка колошматило, сушняк грыз гортань, а зубы грызли колпачок от ручки, но Семарь-Здрахарь намерен был продолжать. Хотя, по большому счету продолжать было уже не о чем. Разве что расписать все приключения, которые с ними содеялись.

– Эт ты чего тут такое накропал? – Шантор Червиц заглянул через плечо Семаря-Здрахаря. Прочел несколько первых строк.

– Ого! – Воскликнул Шантор Червиц. – Так это ж настоящее Евангелие! Только они про самих себя не пишутся.

– А поебать. – Махнул рукой Семарь-Здрахарь.

– Эт ты верно заметил. – Хохотнул Шантор Червиц. – Токо… Токо неправильно ж тут все!

– Как это неправильно? – Возмущению Семаря-Здрахаря не было предела.

– Так мы ж не сразу с винта начали. – Пояснил Шантор Червиц. – Вспомни. Мы ж сперва сколько лет мулькой трескались.

– А поебать. – Повторил Семарь-Здрахарь.

– В общем-то… В принципе ты прав. Не за хуем следующим поколениям знать, что мы на этой хуйне сидели…

– Именно! – Вскричал Семарь-Здрахарь.

– А тут… – Шантор Червиц дошел до обращения самого себя в Винт. – Так, значит, вот почему Тамарка Заширрр и мне давать стала!

– А теперь ты сам вспомни. – Заорал на него Семарь-Здрахарь. – Сначала ты ее выебал, а потом со мной познакомился. Так?

– Ну, так… – Нехотя согласился Шантор Червиц. – Только зачем так все искажать?

– Сам же говорил, – Ехидно скривился Семарь-Здрахарь, – Будущим поколениям не хуй знать всю правду. И, в конце концов, имею я, как автор, право на художественный вымысел? Или ты думаешь, что в этих твоих ебаных Евангелиях написано все как было? А вот уж хуй!

– Ну, да… Ну, да… – Закивал головой Шантор Червиц…

– Мальчики, а что вы тут так орете? – На кухню вплыла голая Тамарка Заширрр.

– Решаем, кому за салютом бежать, а кому тебя ебать. – Огрызнулся Семарь-Здрахарь.

– Ну, Шантор Червиц меня сегодня уже ебал. Ему, значит, и бежать. – Резюмировала Тамарка Заширрр.

Взгляд Семаря-Здрахаря сразу приобрел осмысленность:

– Беги, Шантор Червиц, беги… Вот тебе терка. Беги…

Шантор Червиц, скрипя зубами, взял рецепт и, нехотя стал одеваться. Еще не захлопнулась за ним входная дверь, а Семарь-Здрахарь уже во всю наяривал Тамарку Заширрр. И хлюпающие звуки вхождения хуя Семаря-Здрахаря в пизду Тамарки Заширрр преследовали Шантора Червица полпути до аптеки.

А Евангелие от Семаря-Здрахаря так и застопорилось на первой главе. И не знали ни Семарь-Здрахарь, ни Шантор Червиц, ни, тем паче, Тамарка Заширрр, что в то же самое время Клочкед, увинченый до предела, коряво выводил в своей тетрадке:

«Семарь-Здрахарь родил Шантора Червица, Чевеида Снатайко и Навотно Стоечко.

Шантор Червиц родил Седайко Стюмчика, Чевеид Снатайко родил Блима Кололея, а Навотно Стоечко родил Клочкеда…»