Текст книги "Город Барабу (Цирк - 1)"

Автор книги: Барри Брукс Лонгиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

10

Полицейский, дежуривший в участке Коппертауна, поднял голову и посмотрел на посетителя. Чистые руки и аккуратная одежда выдавали в нем инопланетянина.

– Что вам нужно?

– Мое имя Тенсил, а вы...

– Лейтенант Саррат.

Посетитель улыбнулся:

– Лейтенант Саррат, я пришел поговорить о цирке, приехавшем в ваш чудесный город.

Дежурный пожал мощными плечами:

– А что цирк?

Посетитель кивком указал на стул:

– Позвольте сесть?

Саррат кивнул:

– Так что с цирком? И... как вас зовут?

Мужчина опустился на стул.

– Извините, лейтенант. Меня зовут Франклин Тенсил. Я представляю цирк "Арнхайм и Бун".

Саррат вздохнул:

– Цирк, который дает здесь представления, называется "Большое шоу О'Хары".

Тенсил закивал:

– Конечно, конечно. Вы, разумеется, понимаете, что репутация одного цирка влияет и на репутацию других.

– Переходите к делу, Тинсел.

– Тенсил. Тен-сил. – Посетитель улыбнулся. – Вы, возможно, не знаете, что О'Хара использует для установки цирка детский труд.

Саррат пожал плечами:

– На Доддре все используют детский труд. После революции здесь не хватает взрослых. Население планеты очень мало, Тинсел.

Посетитель вздохнул, однако, по-видимому, решил не обращать внимания на ошибку лейтенанта.

– Да, но что случится, если кто-то из детей захочет присоединиться к труппе О'Хары?

– Здесь не тюрьма, Тинсел. И что?

Теперь уже Тенсил пожал плечами:

– Так вот, когда цирк улетит с Долдры, он увезет с собой детей и...

– Нет! Тем, кому нет восемнадцати, запрещено покидать планету.

Тенсил усмехнулся:

– Тем не менее я уверен, что кое-кто попытается это сделать. Если вы проведете проверку, то...

– Переходите к делу.

Тенсил кивнул:

– Я вижу, полицейские власти на Долдре имеют больший опыт работы, чем обычно на аграрных планетах. Несомненно, это связано с вашим недавним опытом взаимоотношений с законом. – Тенсил погладил себя по щеке, опустил руку в карман и извлек кошелек. – Лейтенант Саррат, я уполномочен предложить вам определенную сумму денег в обмен на определенные услуги.

– Сколько?

– Прямо и по делу. Мне это нравится. Не буду вдаваться в детали. Я имею возможность предложить вам пятьсот тысяч кредитов.

Саррат вскинул брови.

– Понимаю. И что я должен сделать, чтобы заработать такое состояние?

Потирая руки, Тенсил подался вперед.

– Это касается представления в Коппертауне. Его нужно сорвать. Решить вопрос раз и навсегда. Законы на Долдре суровы, а наказания отличаются жестокостью. Найдите закон, который нарушает О'Хара, и тогда...

– Предъявить обвинение?

– Вот именно. – Тенсил усмехнулся и протянул руку. – Договорились?

Саррат поднялся, перегнулся через стол и с размаху врезал посетителю в челюсть. Тенсил свалился со стула. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал еще один полицейский. Саррат показал на Тенсила:

– Возьмите его.

Полицейский поставил Тенсила на ноги, развернул и надел на него наручники. Закончив, он подтолкнул арестованного к столу.

– Лейтенант... я... я не понимаю!

– Мистер Тенсил, сейчас я преподам вам урок того, как обращаться с преступником. Их у нас на Долдре очень мало, и на то есть две причины: неотвратимость наказания и ужас перед ним. Ввиду, как вы выразились, нашего близкого знакомства с законом, мы оба понимаем необходимость суровых мер для поддержания мира и спокойствия в обществе. Мы также понимаем важность того, чтобы служители закона были неподкупны. На Долдре нет коррумпированных полицейских, а дача взятки является серьезным преступлением. Наша пенитенциарная система предусматривает всего три наказания: возмещение причиненного убытка, пытка и смерть. Наказание за взятку – пытка, а длительность ее определяется размерами предложения. Саррат усмехнулся. – К несчастью для вас, ваши хозяева очень щедры.

– Саррат, вы не можете...

– Уведите его.

Полицейский потащил протестующего Тенсила к выходу, а лейтенант Саррат нажал установленную на столе кнопку. Через секунду в кабинет вошел другой полицейский.

– Проходите.

– Что случилось, лейтенант?

Саррат поджал губы и нахмурился:

– Цирк на окраине города... Думаю, нам следует его проверить. Есть данные, что они нарушают закон о вывозе детей.

Дневное представление завершилось. Итили медленно отошла от главного выхода. Глаза у нее сияли, в ушах все еще гремела музыка. Эмили потянула подругу за руку:

– Пойдем, Итили. Пора возвращаться.

Девочка нахмурилась и повернулась к Эмили:

– Что? Я не расслышала.

– Нам нужно идти домой. Все дети уже разбежались.

Итили вздохнула:

– Да, наверное. Но это было что-то! – Она посмотрела на шапито. Правда? Это было что-то!

– Итили!

Услышав голос дяди, девочка замерла.

Красный от злости мужчина, только что появившийся у главного выхода, направился к ней. Подойдя ближе, он замахнулся, чтобы ударить девочку.

– На этот раз, дядя, вам придется убить меня. Иначе я убью вас.

Голос ее прозвучал так твердо и решительно, что Чайне невольно заколебался и опустил руку.

– Неблагодарное отродье! Убежала из дому! А работать кто будет? И это после того, как мы взяли тебя к себе, заботились, кормили, одевали...

Итили вытянула вперед мозолистые руки.

– Посмотрите, дядя! Я сто раз отработала все, что вы мне дали. Я не просила, чтобы меня вносили в список на удочерение! Я не просила, чтобы меня определяли рабыней в ваш дом! – Слезы подступили к ее глазам. – Я не просила моих родителей погибать в этой вашей дурацкой революции!

Чайне схватил ее за руку и повернул к выходу с площадки.

– Думаешь, кто-нибудь другой удочерит такую мерзавку? В твоем-то возрасте! – Он сплюнул на землю. – Убьешь меня, да? Да я не выпорол тебя на месте только из-за людей! Но подожди, сейчас мы приедем домой... – Он дернул девочку за руку и стиснул ей пальцы.

Чтобы не расплакаться, Итили закусила губу.

– Клянусь, дядя, если вы ударите меня еще раз, я вас убью, – пообещала она сквозь слезы. – Вот увидите...

Чайне, прищурившись, посмотрел на нее:

– Ты что? – Он стиснул девочке плечо. – Ты как смеешь...

Чья-то тяжелая рука развернула его, и Чайне оказался перед мужчиной размером с гору. Итили закрыла ладонями заплаканное лицо. Великан рассмеялся:

– Перестань, милочка, не робей. Познакомь меня со своим другом.

Итили засопела и исподлобья взглянула на Чайне.

– Это мой дядя... хотя он и не дядя мне вообще. Он... – Она моргнула от боли – пальцы Чайне по-прежнему сжимали ее плечо. – Он мой опекун. Дядя, это Раскоряка Тарзак. Он здесь работает.

Чайне кивнул:

– Откуда вы знаете Итили?

Раскоряка улыбнулся:

– О, эта девчушка поработала утром на тракторе, чтобы получить бесплатный вход на представление. – Он покачал головой. – У вас, наверное, крепкие пальцы, Чайне. – Тарзак протянул руку. – Приятно встретить человека, который знает, как обращаться с женщинами и держать в руках детей.

Чайне пожал плечами, выпустил плечо Итили и пожал протянутую руку. Итили в ужасе наблюдала за происходящим. Чайне славился крепостью рукопожатия, и теперь девочка смотрела на то, как мужчины стараются пересилить друг друга. Чайне покраснел еще больше, а его соперник только усмехался:

– Приятно... познакомиться с вами...

У Чайне подогнулись колени.

По тому, как побледнело и осунулось лицо Чайне, было видно, что состязание подошло к концу. Раскоряка разжал пальцы и похлопал фермера по спине.

– Да, приятель, дружелюбный здесь, на Долдре, народ.

Чайне неуверенно отступил на пару шагов, а Раскоряка повернулся к рабочим, игравшим в карты у одного из фургонов.

– Эй, Морковный Нос!

Высокий парень в комбинезоне поднялся и подошел ближе.

– Что случилось, бригадир?

Раскоряка еще раз хлопнул Чайне по спине, отчего фермер снова растянулся в пыли.

– Мистер Чайне что-то бледно выглядит. Будь добр, проводи его в лазарет.

Морковный Нос поднял Чайне с земли.

– Конечно, бригадир. О, мистер Чайне, да вы и впрямь побледнели. Ну, пойдемте.

Когда его потащили к лазарету, фермер успел оглянуться.

– Итили, когда я приду, ты должна быть дома.

Морковный Нос схватил его за руку, отчего Чайне снова скорчился от боли.

– Извините, мистер Чайне, всего лишь хотел помочь вам. А теперь пойдемте.

Когда они удалились, Итили посмотрела на Тарзака.

– Спасибо, но вы даже не представляете, что теперь со мной будет.

Раскоряка внимательно посмотрел на девочку.

– Где твои родители?

– Погибли. – Она умоляюще заглянула в глаза великана.

Тот кивнул:

– Тебе придется попроситься самой. Я не хочу, чтобы у кого-то были основания обвинять меня в том, что я тебя втянул.

Итили стиснула кулаки и, чувствуя подступающие к глазам слезы, затрясла головой:

– Не могу! Это запрещено по закону, и у вас будут неприятности. Они вас убьют...

Раскоряка осторожно потрепал ее по плечу.

– Предоставь мне урегулировать все детали. И ни о чем не беспокойся.

Итили бросила взгляд на лазарет, вытерла глаза и посмотрела на флаги, развевающиеся над главным куполом цирка. Потом повернулась к Раскоряке.

– Хорошо, мне нужна работа.

Тарзак кивнул, обнял ее за плечи и легонько подтолкнул к палатке, где находилась костюмерная.

– Мы пробудем на Долдре еще шесть недель, так что в первую очередь тебя надо сделать невидимкой. Посмотрим, что предложит Джилл Железная Челюсть. А мне, пожалуй, стоит переговорить кое с кем. – Он посмотрел на девочку с высоты своего неимоверного роста. – Ну, милочка, как тебе нравится быть частью шоу?

Итили фыркнула и тут же рассмеялась:

– Мне страшно. До смерти страшно.

11

Раскрасневшаяся Итили стояла в окружении танцовщиц, наблюдающих за тем, как Джилл Железная Челюсть пытается обрядить девочку в балетную пачку.

– Тут, вверху, надо бы что-то подложить, чтобы не топорщилось. – Она похлопала Итили пониже спины. – Да и здесь тоже. – Джилл сокрушенно покачала головой, почесала кончик носа и посмотрела на Раскоряку. – В балете ты ее не спрячешь. Это все равно что укрыть страуса среди слонов.

Раскоряка задумчиво кивнул, потирая подбородок:

– Однако же делать что-то надо. – Он ткнул толстым, похожим на сардельку пальцем в голову Итили. – А не лучше ли избавиться от всех этих узелков?

Джилл зашла за спину Итили и принялась развязывать ленточки. Белоснежные волосы, избавившись от пут, рассыпались густой, пышной волной, которая накрыла почти всю спину.

– Бубновая, сходи в детский фургон и приведи Рыбью Морду. Скажи, чтобы поспешил. Дело срочное.

Одна из девушек выбежала из костюмерной. Раскоряка вскинул брови.

– Думаешь всунуть нашу Булочку в детское шоу?

Джилл кивнула и провела ладонью по волосам Итили.

– Может кое-что получиться.

Фрэнк Рыбья Морда, режиссер детского шоу, сразу же подошел к Раскоряке и кивнул Джилл:

– В чем дело? Я занят.

Джилл ухватила Итили за волосы.

– Рыбья Морда, как тебе нравится вот это? Девочка с Распущенными Волосами?

Рыбья Морда подошел поближе и начал ощупывать волосы. Итили нахмурилась.

– Да, у нас никогда не было этого номера. Давай попробуем. Старый трюк, но, по-моему, сработает. Особенно на планете, где много таких простаков. – Он выпустил волосы, поскреб затылок и еще раз кивнул. – Ладно, я могу вставить ее между Пузырем и Тростинкой. – Он заметил недоуменное выражение на лице девочки и пояснил: – Это Толстая Леди и Живой Скелет.

Итили хмуро взглянула на Раскоряку:

– Вы собираетесь включить меня в шоу уродов?

Бригадир рассмеялся:

– Только до тех пор, пока не улетим с Долдры.

Отлично. Итили надула губы.

– Шоу уродов...

Рыбья Морда покачал головой:

– Лучше им не слышать, что ты называешь их уродами.

Итили фыркнула:

– А вы как их называете?

– Артистами. Пойдем. Я тебя представлю, а потом подумаем, как превратить тебя в нечто неузнаваемое.

Когда девочка уже выходила, Раскоряка крикнул ей вслед:

– Не забудь, трактор остается за тобой! – Он покачал головой и повернулся к Джилл. – Ну а ты-то что думаешь, Железная Челюсть?

Женщина почесала нос.

– У нее все получится. Хорошая девочка.

Бригадир вышел из палатки и чуть не наткнулся на Хозяина, спешащего через площадку к административному фургону.

– Мистер Джон!

О'Хара остановился и рассеянно огляделся по сторонам.

– Что случилось, Раскоряка? Ты бежишь? В последний раз, если не ошибаюсь, ты так мчался, когда третий столб раскололся и чуть не испортил тебе прическу.

– Мистер Джон, у меня к вам небольшая просьба.

Хозяин прищурился и ткнул пальцем в грудь бригадиру.

– И во сколько лет тюрьмы мне это обойдется?

Раскоряка развел руками.

– Мистер Джон, на Долдре нет тюрьмы.

О'Хара кивнул:

– Знаю. Возмещение ущерба, пытка и смерть.

Раскоряка выразительно пожал плечами:

– Что ж, в любом случае это не отнимет у вас много времени.

Хозяин поджал губы и повернулся к своему фургону.

– Раз так, то валяй.

Когда На-На, "Двухголовая Красавица, Которая Доказывает, Что Две Головы Лучше Одной", закончила просушивать Итили волосы, девочка почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки. Во время вечернего представления На-На приказала Итили смочить волосы каким-то омерзительным отваром. Потом, на глазах у собравшихся, На-На вооружилась щеткой и феном и придала прическе Итили окончательный вид. Работу каждого инструмента контролировала одна голова, одна На. Теперь, когда завитые волосы окутывали все ее лицо, у Итили появилось такое чувство, словно она смотрит на мир из какого-то волосяного туннеля.

– Что скажешь, На?

На нахмурилась, потом подняла руку.

– Здесь могло бы быть попышнее. Тебе не кажется, На?

– Ты права, На. Поработай немного щеткой, хорошо? А я пока еще чуть-чуть подсушу.

– Конечно, На.

– Спасибо, На.

При виде На-На Итили просто столбенела. Каждая голова была восхитительно красива, но одна явно казалась лишней. Она тряхнула головой.

– Сиди спокойно, Булочка.

– Да, На-На. – Итили нахмурилась и, прищурившись, огляделась. В самом конце туннеля из ее собственных волос виднелась Толстая Леди, Пузырь 700-Фунтов-Превосходного-Жира. Толстуха восседала на трех стульях и наблюдала за процессом.

Гора плоти колыхнулась и величественно повела рукой.

– Надо было побольше пива добавить в ополаскиватель, На-На. Они бы лучше стояли.

– По-моему, и так стоят прекрасно. Ты согласна со мной, На?

– Да, На.

На плечо Итили опустилась чья-то рука, и девочка вздрогнула, чуть не упав с ведра, на которое ее посадили.

– Не хотела тебя напугать, дорогая, – сказала На. – Мы уже закончили. Посмотри на себя в зеркало.

– Да, посмотри, – вставила На.

Итили повернулась, еще раз взглянула на На-На и перевела взгляд на прислоненное к сундуку зеркало. Она смотрела на себя, поворачивая голову из стороны в сторону, и не знала, что сказать о своей новой внешности. Ее белые волосы торчали во все стороны, почти полностью закрывая лицо.

Толстуха хихикнула:

– Похоже на снежок на палке.

Итили еще раз посмотрела на себя и... согласилась. Она улыбнулась, потом взглянула на На-На:

– Выглядит неплохо.

– Ну, – промолвила На, – нам еще придется немного подстричь кое-где, чтобы получилось совсем кругло.

– Согласна, – сказала На. – Только понемножку.

Тростинка Ванда, Живой Скелет, вошла в палатку, даже не обратив внимания на Итили.

– Раскоряка велел заканчивать, надо сворачиваться. Остальное доделаете на шаттле.

Снаружи послышался взрыв смеха, и в палатку вбежали две карлицы. Они сразу же бросились к одному из сундуков и, повернувшись спиной друг к другу, стали переодеваться.

Смех повторился. Казалось, смеется пустая бочка. В палатку вошла Большая Сью, великанша. На пороге она пригнула голову и вытерла катившиеся по щекам слезы. Пузырь недоуменно уставилась на Сью.

– Что смешного?

Сью опустилась на сундук, стукнула себя по колену и приложила к глазам платок размером с простыню. Потом кивнула в сторону карлиц.

– Тина и Вина стояли на площадке, рядом с административным фургоном и орали друг на друга. Тина говорит: "Ты лгунья, Вина! Я намного ниже, чем ты!" А Вина отвечает: "Это потому, что ты сутулишься!" Хозяин открывает окно фургона, смотрит на Тину и Вину и со словами "детский лепет" закрывает окно!

Чтобы не рассмеяться, Итили зажала ладошкой рот, но это уже не помогло. Все расхохотались. На-На качала обеими головами, Пузырь тряслась. Карлицы переглянулись; их недовольные лица дрогнули, расплылись в улыбке, и они тоже покатились со смеху.

12

Поначалу новое окружение действовало Итили на нервы. Почти все артисты были замужем или женаты: На-На и Человек-с-Тремя-Ногами, Пузырь и Окостеневший, Тина, Вина и другие карлики. Большая Сью давно гуляла с Человеком-Волком, Диком Псиной Мордой, а Тростинка Ванда строила глазки Оггу, Недостающему Звену. Эти отношения казались ей нелепыми и даже невозможными. Но к тому времени, когда три недели спустя цирк остановился в Баттлтоне, Итили уже считала себя артисткой, тогда как все остальные – за исключением других артистов – принадлежали к "тому миру".

Человек-Волк, удобно устроившись на колене Большой Сью, любил пофилософствовать о "нашем мире".

– Уж не знаю, сколько раз за сезон мне задают один и тот же вопрос: почему я выставляю себя на всеобщее обозрение? Чаще меня спрашивают только о том, почему я не покончил с собой. – Сью почесывала ему за ушами. – Там, в том мире, внешность – это все. То же самое и здесь. Но в нашем мире мы можем гордиться нашей внешностью, гордиться тем, кто мы такие.

– Эй, Псиная Морда, – сказала однажды Итили. – Я даже жалею, что не такая, как ты. У тебя все натуральное, а мне не обойтись без перекиси и застоялого пива.

Человек-Волк улыбнулся, обнажив длинные клыки.

– Послушай, Булочка, всем нам приходится хитрить. Посмотри на это. Он пощелкал себя по зубам. – Коротки. Я подкрашиваю нос черной краской, а послушала бы ты, как я вою и рычу. – Он кивнул в сторону Сью. – Те стальные прутья, которые она завязывает в узлы, – они из армированной резины. Важно, что видит зритель.

Утром и вечером, когда цирк становился на новое место или сворачивался, Итили работала на тракторе. Рабочие прозвали ее Полоумным Снежком за дурацкую ухмылку и текущую изо рта слюну – штрих, добавленный по предложению Рыбьей Морды. Публика с удовольствием ходила поглазеть на идиотку, а Итили избавилась от необходимости отвечать на малоприятные вопросы зрителей, среди которых вполне мог оказаться полицейский.

Поздно вечером, отогнав трактор на место, она устало тащилась в шаттл и, обессиленная, падала на койку. У нее не было времени думать о Чайне и Диве или о полиции. Перед сном она пыталась иногда вспомнить, как выглядели отец и мать, но память о них становилась все слабее и туманнее. Цирк уже заканчивал выступление на Долдре – шла последняя неделя, – когда Итили осознала, что у нее появились новый Дом и новая семья.

Была, однако, одна связь, которая оставалась для нее загадкой. Она всегда делила с Раскорякой ленч, и каждый раз к их раскладному столику подсаживалась Диана, Королева Трапеции. Раскоряка и Диана болтали и смеялись, и через некоторое время Итили почувствовала, что Диана понемногу попирает ее право собственности. Она стала наблюдать за прекрасной гимнасткой и уродливым бригадиром. Во время предпоследней стоянки Итили и Диана оказались за ленчем вдвоем. Поднялся сильный ветер, и гимнастка, посмотрев на хлопающий полог шапито, покачала головой и принялась за еду. Итили нахмурилась:

– Разве ты не собираешься подождать Раскоряку?

Диана взглянула на нее:

– При таком ветре им придется повозиться с главным куполом. Он не станет есть, пока не убедится, что все в порядке.

Итили поковырялась в тарелке и подняла голову.

– Диана?

– Что, девочка?

Итили отправила в рот полную ложку рагу.

– Что ты думаешь о Раскоряке?

Диана удивленно вскинула брови.

– Ну... странный вопрос.

Итили пожала плечами:

– Ты всегда сидишь за столом вместе с ним. Мне просто интересно: почему?

Королева Трапеции опустила взгляд:

– А почему бы мне не сидеть с ним? Есть какая-то причина?

– Нет. Никакой причины. Просто интересно, что он для тебя.

– Видишь ли, мы видимся с ним нечасто – работаем в разных отделениях. Мне бывает трудно сказать, что он для меня значит. Поэтому приходится смотреть вот на это. – Она сняла с груди золотой кулон и показала его Итили.

Девочка нахмурилась:

– Это он дал тебе кулон?

– Да.

– И почему ты на него смотришь?

Диана открыла кулон, вытащила сложенный листок бумаги и осторожно развернула.

– Видишь? Он мой муж. – Она протянула листок Итили.

Девочка чуть не поперхнулась. Откашлявшись, она с недоумением посмотрела сначала на Диану, потом на брачный контракт.

– Но... но ты же такая красивая!

Диана улыбнулась:

– Раскоряка тоже.

В тот вечер Итили не думала о работе и не слышала предупреждения, передававшегося вполголоса от одного артиста к другому. Она сидела на стуле, испытывая приступ одиночества, и молча наблюдала за разглядывающими ее посетителями. Кто-то больно ущипнул ее за руку, и девочка повернулась.

– Пузырь, ты зачем меня ущипнула?

– Исчезни, Булочка. Полиция.

Итили испуганно огляделась:

– Где мне спрятаться?

– Уходи со сцены и забейся в уголок потемнее. Шевелись!

Итили встала, сошла со сцены и побежала вниз. Там она отыскала надежное, как ей показалось, убежище у входа, между складками брезента. Девочка затаилась и стала ждать. Когда прошла, наверное, целая вечность, до нее донесся голос Чайне:

– Она где-то здесь, в цирке. Мой брат сказал, что у нее на голове большой белый парик.

Итили замерла.

– Вы, поднимитесь туда! – приказал другой голос, низкий и суровый.

– Да, красавчик? – раздался голос толстухи.

– Где Итили Стран?

– Не знаю никакой Итили Стран, милок, но если ты покупаешь, то я продаю. Девочки, поглядите, какой красавчик, а?

Смех.

– Хватит молоть чепуху. Мне нужна Итили Стран!

– А мне, милок, нужен ты! – Снова смех.

– Эй, приятель, подожди-ка! – взвыл Окостеневший. – Перестань заигрывать с моей женушкой, а то я спущусь и угощу тебя кое-чем.

Хохот.

– Эй, а что ты тут делаешь?

Итили повернулась и увидела маленького мальчика, удивленно таращившегося на нее.

– Уходи.

– Почему у тебя такие волосы?

– Уходи!

Мальчик надул губы, потер глаза и расплакался. Подошедший мужчина положил руку ему на плечо.

– Что случилось, сынок? – Он взглянул на Итили. – Что ты ему сделала?

– Ничего, ни...

Чья-то рука отбросила полог, и перед Итили предстал высокий и сильный офицер долдранской полиции. За его спиной маячил ее дядя. Он улыбался.

Полицейский схватил девочку за руку и вытащил из укрытия.

– Итили Стран, ты арестована по жалобе твоего опекуна.

Она увидела еще нескольких полицейских, двое из которых вели Хозяина к черной машине. Из-за угла выбежали рабочие со штырями в руках. Полицейские взялись за оружие.

– Эй, попридержите коней! – прогремел голос Раскоряки, и в следующую секунду он уже поднялся на сцену. – Бросьте эти палки! Все! Живо!

Штыри полетели на землю. Рабочие смотрели на Итили, полицейских, своего босса.

Девочку потащили к машине. Обернувшись, она закричала:

– Раскоряка, помоги!

Один из рабочих поднял штырь. Последнее, что видела Итили, это прыгнувший со сцены на ослушавшегося рабочего бригадир.

13

Судья с революционной розеткой в черном воротнике обратил бесстрастное лицо к офицеру полиции.

– Какие обвинения выдвигает полиция и в чей адрес они выдвинуты?

Сидевший за боковым столом капитан полиции поднялся и подошел к судье.

– Первое обвинение предъявлено Итили Стран, которая самовольно покинула своего законно назначенного опекуна.

Капитан показал на девочку, стоявшую слева со скованными руками. Рядом с ней стоял Хозяин, тоже в наручниках. Он внимательно наблюдал за судьей.

– Второе обвинение предъявлено Джону О'Харе, который предпринял попытку похищения несовершеннолетней.

Капитан указал на Хозяина.

Судья взял со стола несколько бумаг и протянул их полицейскому.

– Взгляните на это.

Капитан подошел ближе, посмотрел документы и кивнул:

– Да, здесь изложены факты, подтверждающие предъявленные обвинения.

Судья повернулся к Итили и О'Харе:

– Вы получили копии выдвинутых против вас обвинений?

Итили, съежившаяся от страха, кивнула. Хозяин нахмурился:

– Судья, позволено ли, чтобы кто-то представлял нас на этом суде?

Судья утвердительно кивнул:

– Если вы этого пожелаете. Ваш представитель здесь?

О'Хара обернулся и окинул взглядом полупустое помещение. Ни Ловкача, ни Раскоряки не было.

– Извините, судья, но он еще не пришел.

– Тогда мы начнем. – Судья склонился над бумагами. – Когда ваш представитель появится, он сможет выступить в вашу защиту. Итак, обвиняется в оставлении семьи Итили Стран; обвиняется в попытке похищения Джон О'Хара. По обоим обвинениям – со стороны полиции капитан Хансел Мендт, со стороны суда... – он посмотрел на О'Хара, – Антоний Скьявелли.

Итили заметила, как О'Хара шевельнул губами, повторяя фамилию судьи. Обвиняемых отвели на скамью защиты, а слово для выступления было предъявлено капитану полиции. Пока он говорил, О'Хара неотрывно смотрел на судью.

* * *

Вечером, когда Итили и Хозяин сидели в комнате для задержанных, девочка долго наблюдала за О'Харой, который смотрел в окно и думал о чем-то своем.

– Мистер Джон?

Он повернулся и посмотрел на Итили. Широко раскрытые, испуганные глаза с надеждой всматривались в его лицо.

– Дела не очень хороши, да, Булочка?

Итили опустила голову.

– Извините, я знаю, вас втянул Раскоряка...

О'Хара отошел от окна и остановился перед ней.

– Посмотри на меня!

Итили вскинула голову и увидела такое страшное выражение, которого не видела никогда. Может быть, только Горго, горилла из зверинца, умел корчить подобные гримасы.

– Я Джон О'Хара. Никто не может втянуть меня во что-то, если я того не хочу.

– Да, мистер Джон. – Итили помолчала, наблюдая за Хозяином.

Тот снова отошел к окну и задумался.

– Мистер Джон?

– В чем дело? – О'Хара даже не повернулся.

– Кто такой Антоний Скьявелли?

– Судья.

– Я знаю, но кто он? Я видела, что вы смотрели на него так, как будто знакомы с ним.

Хозяин опустил голову, пожевал губы и снова поглядел в ночное небо.

– Если бы ты выступала с гимнастами, то наверняка бы услышала о Скьявелли. Лючелло. Это значит Птица. Так его называли двадцать пять лет назад. – Хозяин повернулся к Итили. – Ты бы видела его на трапеции – огонь в воздухе! Птица по сравнению со Скьявелли просто неуклюжее создание. Как он летал под куполом!..

– Он выступал в вашем цирке на Земле?

О'Хара кивнул и снова уставился в окно.

– Антоний, его жена Клиа, брат Вито – "Летучие Скьявелли". Были с нами два сезона. Два лучших сезона. – Он развел руками. – Все остальное только дополняло их. Народ приходил посмотреть на "Летучих Скьявелли". – О'Хара потер подбородок. – Антоний и Клиа любили друг друга. Если бы не их известность как гимнастов, они, возможно, прославились бы своей любовью. Это очень давняя история.

– Вито влюбился в Клиа?

Хозяин кивнул:

– Вито работал на подхвате, и когда Клиа дала понять, что не любит его и считает его намеки оскорбительными, он решил избавиться от брата. По крайней мере так думали те, кто знал их. Скьявелли никогда не работали с сеткой. В тот вечер все шло как обычно. Клиа шла первой: раскачивалась, делала переворот в полете и повисала на руках Вито. Затем то же самое повторял Антоний. Пока он летел к брату, Клиа снова шла к перекладине. Они повторяли это шесть или семь раз, очень быстро. – Хозяин пожал плечами. Может быть, Вито рассредоточился и перепутал сигналы, может быть, решил убить Клиа. Так или иначе, она упала. Я помню эту сцену: братья еще раскачиваются под куполом, глядя вниз, а там толпа уже окружила тело Клиа. Потом они оба спустились, Антоний спокойно подошел к Вито, схватил его за шею и сломал ее. Вито умер мгновенно. – О'Хара покачал головой. – Мы сделали все, что могли, но не сумели доказать вины Вито. Антония приговорили к большому сроку в исправительном поселении. Здесь, на Долдре.

– Мистер Джон, он винит вас в том, что попал сюда?

– Не знаю. На суде он вел себя как сумасшедший – угрожал всем. О'Хара вздохнул.

– Мистер Джон, что с нами будет?

– Можно только догадываться.

Итили фыркнула, засопела и потерла глаза.

– Жаль, что здесь нет Раскоряки и Дианы. И моих друзей...

О'Хара подошел к ней и положил руку ей на плечо.

– Ловкач и Раскоряка работают, они придумают что-нибудь, чтобы вытащить нас отсюда. Не хотел тебе говорить, потому что может ничего не получиться... В общем, это не имеет сейчас никакого значения.

Итили умоляюще посмотрела на О'Хара:

– Так что делает Раскоряка?

– Он хочет удочерить тебя. Тогда с нас снимут сразу оба обвинения. Но, если даже им и удастся найти того, кто подпишет документы, они не успеют к нужному времени.

– Удочерить меня?

Хозяин кивнул и отошел к окну.

– Итили Тарзак. – Попробовав его на слух, она решила, что новое имя ей нравится.

14

Был уже поздний вечер, когда Итили и Хозяин вновь предстали перед судьей. Капитан полиции угрюмо сидел за столом, сложив руки на груди. Из задней двери появились Раскоряка и Ловкач. О'Хара нахмурился. Бригадир прошествовал к скамьям для зрителей и уселся рядом с Дианой. Его лицо не выражало никаких эмоций. Ловкач посмотрел на Хозяина, пожал плечами и тоже занял место в зале по соседству с Раскорякой. Некоторое время в помещении было тихо, потом из двери появился судья Скьявелли. Как заведено на Доддре, никто не встал.

Судья сел на свое место, положил перед собой какую-то бумагу и повернулся к обвиняемым.

– Мистер Тарзак и мистер Веллингтон заявили мне о намерении мистера Тарзака удочерить тебя, Итили Стран. – Он заглянул в бумагу. – Однако в связи с тем, что заявление было подано после предъявления обвинений и решение по нему еще не принято, оно не может оказать влияния на приговор суда по выдвинутым обвинениям. – Он кивнул капитану полиции. – Сторона обвинения закончила, так что теперь мы заслушаем защиту. – Судья посмотрел на девочку. – Итили Стран, что ты скажешь в ответ на обвинение в оставлении семьи?

Хозяин поднял руку.

– Минутку, Скьявелли! Вы сказали, что мы имеем право на представителя. Где он?

Судья закрыл глаза, побарабанил по столу и лишь затем посмотрел на О'Хару.

– Я уже выслушал вашего юридического советника. На мой взгляд, ему не удалось опровергнуть предъявленных вам обвинений. – Он перевел взгляд на Итили. – Так что ты можешь сказать?

Итили сглотнула и обернулась, чтобы посмотреть на Раскоряку и Диану. Потом она повернулась к судье и сложила руки.

– Я ушла от них. Интересно, а кто бы не ушел? В отделе по распределению детей меня приписали к ферме Чайне. Это все равно что тюрьма. Но теперь... теперь у меня есть... – На глазах у девочки выступили слезы. Да, я ушла с фермы. И если закон говорит, что это неправильно, то этот закон глупый! Вот и все, что я могу сказать! – Она закрыла лицо руками и прижалась к О'Харе, который обнял ее за плечи.

– Джон О'Хара, – негромко сказал судья, – что вы можете сказать по сути предъявленного вам обвинения?