Текст книги "Сапфиры Сиама"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Но это не значило, что не бывало и ошибок.

Он не сомневался, что Анкану, дочь англичан, какой бы она ни была необычной, не стоило поощрять в ее убеждении, что отец жив. Она всего лишь принимала желаемое за действительное.

– Впрочем, я скоро узнаю, права она или нет – как только окажусь в Бангкоке, – сказал он себе.

Сразу по возвращении в Вэйл-Хаус он начал приготовления к путешествию.

Он поручил своему секретарю послать дорогой букет орхидей леди Сибил и выразить сожаления по поводу своего отсутствия на ужине. Тут он внезапно понял, что спасен от ее жалоб и слез, которых ему было не избежать, останься он в Лондоне.

Нет худа без добра, подумал он.

Он выглядел очень элегантным, когда садился в экипаж, чтобы отправиться на вокзал. Он знал, что для него приготовлен отдельный вагон и его лакей уже выехал вперед с багажом.

Проезжая по Парк-Лейн, он испытывал такое чувство, будто его ожидает приключение. Мысль о смерти Кэлвина Брука должна была бы вызвать у него глубокую скорбь. Но несмотря на то, что он был убежден, что это все вздор, он невольно вспоминал уверенный голос Анканы, когда она говорила:

– Папа не умер. Он жив!

Глава 2

Как и было запланировано, в скором поезде на Фолкстоун маркиза ожидал отдельный вагон. За ланчем, приготовленным его личным поваром, он выпил полбутылки шампанского из собственной винокурни. Когда поезд вскоре после четырех часов подошел к вокзалу Фолкстоуна, маркиз был в отличном настроении.

С ним путешествовали прислуга и секретарь. Его с поклонами усадили в экипаж, который должен был доставить его в доки, секретарь ехал следом.

«Морской конек» выглядел великолепно и затмевал все остальные суда в гавани. На мачте развевался флаг Королевского яхт-клуба, наверху у трапа стоял капитан: секретарь известил его телеграммой, как только узнал о намерениях патрона отправиться в Сиам.

На борту маркиза приветствовали корабельным свистком, и он отметил, что капитан и экипаж были довольны перспективой длительного плавания. Мужчина предусмотрительно захватил с собой из Лондона несколько ящиков вина и большое количество провизии. Он сообщил капитану, что желает выйти в море немедленно, а затем, прежде чем подняться на мостик, отвел его на пассажирскую палубу для личного разговора.

– На самом деле, капитан, наш пункт назначения Бангкок, но я не хочу, чтобы мой маршрут стал известен прессе. Не сообщайте экипажу, куда мы направляемся, пока мы не покинем гавань.

– Уверяю вас, милорд, ваши намерения и в прошлом всегда хранились в тайне, – отвечал капитан. – Разумеется, все будет сделано в соответствии с вашими пожеланиями.

Он немного помолчал, прежде чем добавить:

– Я не стану извещать даже первого помощника о том, куда мы направляемся, пока мы не выйдем в море.

– Благодарю вас, – сказал маркиз. – Я присоединюсь к вам на мостике через несколько минут.

Он спустился вниз, чтобы убедиться, что некоторые изменения, о которых он распорядился после предыдущего плавания, были осуществлены.

В первый раз яхта ходила в Алжир. Маркиз тогда был в восторге от скорости, которую она могла развить, и тех удобств, какие обнаружил на борту.

Были, однако, некоторые детали, которые он хотел исправить, в том числе относительно спальных принадлежностей.

Его собственная каюта была, по его мнению, особенно хороша: отделанная в зеленых тонах, она казалась маркизу красивой в сочетании с морскими видами.

В каюте стояли книжные шкафы в дополнение к тем, которые находились в салоне. Имея большой опыт морских путешествий, он знал, как невыносимо долго находиться в открытом море без чтения. Поэтому он позаботился о том, чтобы у него на борту была хорошая библиотека. Он также распорядился, чтобы новые книги присылали не только в его лондонский особняк, но и на «Морской конек».

Убедившись, что все в порядке, он поднялся на мостик. Вместе с капитаном он следил за выходом яхты из гавани. Как только они прошли Ла-Манш, маркиз с удовлетворением подумал, что он покинул Англию. Какие бы проблемы ни ожидали его впереди, некоторые заботы остались позади – а именно леди Сибил.

Осмонд знал, что только благодаря своим замечательным организаторским способностям он сумел так быстро отправиться в путь. Маркиз дал своему секретарю инструкции, кого следует известить о его отъезде. Он также поручил ему позаботиться о том, чтобы все шло гладко до его возвращения.

Маркиз ощущал движение яхты, чувствовал ее быстрый ход. Он знал, что скорость дошла уже до семи узлов и могла стать еще больше. Маркиз был очень горд. Он лично осматривал каждую деталь «Морского конька» и знал, что его двигатели безупречны. На яхте было множество новомодных приборов и инженерных хитростей, каких было не найти на ни какой другой яхте и даже на крупном корабле.

Он обратился к капитану:

– Я хотел бы побить все рекорды и достичь Бангкока в кратчайшее время. Как по-вашему, сколько это может занять времени?

Капитан был шотландец и имел обыкновение тщательно все обдумывать, прежде чем давать ответ. Наконец, он сказал:

– Как известно вашей милости, компания «Пенинсьюлар энд Ориентал» хвалится, что они приходят в Индию за семнадцать дней. Я думаю, мы можем улучшить их рекорд. – Он выдержал паузу и, чтобы умерить собственный оптимизм, добавил: – Это если нам повезет. В ином случае – если море будет неспокойным – нам понадобится на пять или шесть дней больше, чтобы достичь Бангкока.

– Я надеялся, что это займет не больше трех недель, – сказал маркиз.

– Быть может, мы сможем удивить вашу милость, – отвечал капитан.

– Я буду очень благодарен, если вам это удастся!

Маркиз спустился вниз и переоделся к ужину, как если бы на борту был устроен прием.

Обед, приготовленный французским поваром и его помощником, китайцем, был превосходным. Прежде чем уйти к себе, маркиз снова поднялся на мостик. Там он обнаружил, что явно недооценил ту скорость, которую могла развить его яхта. С довольной улыбкой он спустился в свою каюту. Его камердинер уже разложил вещи и приготовил все для него.

– Итак, пока дела идут отлично, Добсон! – сказал он, пока слуга помогал ему снять фрак.

– Что и говорить, милорд, одно удовольствие снова пуститься в путешествие.

Маркиз улыбнулся.

Добсона он встретил в Сингапуре, но не в качестве будущего камердинера. На самом деле он был его фактотум, мастер на все руки.

Маркиз обнаружил его помощь незаменимой в незнакомых местах, которые он посещал один, а впоследствии в обществе Кэлвина Брука. Он знал, что подобно ему самому Добсон скучал в Англии без приключений.

Как только маркиз сказал ему, что они едут за границу, в глазах Добсона вспыхнул огонек. Двигался он с необыкновенной быстротой и легкостью.

Сейчас, зная, что Добсона снедает любопытство, так как он еще ничего не знал о случившемся, маркиз решил поделиться с ним.

– Я полагаю, вы знаете, что сегодня утром у меня был посол Сиама? Он приезжал сообщить мне, что мистер Брук умер.

Добсон вытаращил на него глаза.

– Вы уверены, милорд?

– Его величество король Сиама телеграфировал в посольство, чтобы сообщить мне о его смерти. – Он помолчал, чтобы придать больше веса своим словам, и затем продолжил: – Король сказал, что очень желает видеть меня, и поскольку дело не терпит отлагательств, я согласился удовлетворить просьбу его величества.

– Я бы не отказался держать пари, милорд, что мистер Брук так же жив, как и я.

– С чего вы это взяли? – спросил маркиз.

– Если бы у них на руках был труп, – объяснил Добсон, – они просто отправили бы его туда, откуда он взялся.

Маркизу это не приходило в голову, и он подумал, что Добсон верно сообразил.

В то же время он сказал себе, что очень маловероятно, чтобы король считал Кэлвина Брука умершим, если он был жив. Будет ошибкой дарить кому-то надежду только для того, чтобы жестоко ее развенчать.

Вслух он сказал:

– Я уверен, что это плохая примета – рассуждать о том, что в настоящий момент кажется невозможным.

– Нет ничего невозможного, когда речь идет о мистере Бруке, – отвечал Добсон. – Если вы спросите меня, ваша милость, я думаю, он опять взялся за свои фокусы!

– Я вас не спрашиваю! – быстро заметил маркиз. – И я намерен верить разным домыслам, пока не будет доказано обратное.

Добсон не ответил.

Когда он вышел из каюты, маркиз с раздражением подумал: «Сначала Анкана, а теперь Добсон. Все это глупости».

Он был уверен, что если король хотел его видеть, то это было по какой-то другой причине, а не для того, чтобы доказать, что Кэлвин Брук жив.

Осмонд догадывался, что старый друг оказался вовлечен в какой-то тонкий шпионаж, что и привело к его смерти. Вероятно, дело было настолько важным, что король хотел, чтобы он продолжил его с момента смерти Кэлвина.

Он знал, как никто другой, об удивительных успехах, которых им удалось достичь в прошлом. Маркиз знал, что в министерстве иностранных дел хранилась папка с надписью «Чрезвычайно секретно», где были собраны документы об их с Бруком подвигах в Индии и других странах Востока. Когда он унаследовал титул, он думал, что эта часть его жизни позади.

Он не мог подавить, однако, волны возбуждения при мысли, что ему, быть может, снова предстоит путешествовать переодетым в отдаленных районах Сиама. Или, может быть, он должен будет отправиться в Бирму с целью, известной только королю и его наиболее важным министрам.

Когда король Чулалолонгкорн взошел на трон, ему было только пятнадцать лет. За годы, прошедшие со дня его коронации, он удивительным образом преобразовал свой двор и всю страну тысячей самых разнообразных способов.

Он начал с того, что сразу же покончил с древней церемонией представления ко двору. Он позволил чиновникам сидеть во время аудиенций. Для Сиама это были невероятные нововведения. К королю до этих реформ можно было приближаться только на коленях, со смиренно опущенной головой.

Затем он серией последовательных и разумных шагов уничтожил рабство, предоставив рабам и рабовладельцам время для того, чтобы приспособиться к новым условиям. Что было еще более удивительно, он заменил вековую систему принудительной трудовой повинности прямым налогообложением.

Маркиз понимал, что в царствование Чулалолонгкорна произошла самая удивительная революция, которая когда-либо случалась в мире – революция сверху.

Раньше в Сиаме не было ни школ, ни дорог, не говоря уже о железнодорожных путях, ни больниц, ни даже должным образом оснащенной армии. Чтобы совершить столь мощную модернизацию, король привлек иностранных советников.

Он послал своих сыновей и молодых придворных получать образование в крупнейшие города Европы. В Петербург отправился принц Чакрабон и поступил там в пажеский корпус. Окончив учебу, принц служил в собственном гусарском полку его величества.

Когда маркиз встретился с королем, его поразило, насколько умен сиамский монарх. Они стали друзьями. Именно благодаря маркизу Вэйлу король во время своего путешествия по Европе посетил Англию. Его величество остановился в Букингемском дворце. Поскольку королева Виктория в то время готовилась в Виндзоре к бриллиантовому юбилею своего царствования, короля принимал принц Уэльский.

Чулалолонгкорн также посетил Россию, Швецию и Бельгию.

Одной из главных причин небывалого успеха этой поездки стало то, что король был первым азиатским монархом, который мог говорить по-английски, не прибегая к услугам переводчика. Вернувшись в Сиам, он написал маркизу очень милое письмо. Он писал, как ему было приятно снова с ним увидеться и как ему все понравилось в Англии.

Что бы король ни попросил его сделать сейчас, думал маркиз, ему будет очень трудно отказаться. Мужчине также не терпелось увидеть перемены, произошедшие в Бангкоке со дня его последнего визита.

Готовясь ко сну, он с энтузиазмом думал о том, что ему предстоит. Уже в постели он снова с облегчением осознал, что один. Не получи он срочного сообщения от короля, он не смог бы избежать встречи с леди Сибил. И в этом случае ему бы все надоело до такой степени, что у него никогда бы больше не возникло желания ее видеть.

Устраиваясь поудобнее в своей большой кровати, он сказал себе, что и на этот раз удача ему не изменила: если со стороны леди Сибил и последуют неизбежные слезы и упреки, теперь это может его не беспокоить. К тому времени, как он вернется, она, несомненно, заведет себе нового любовника.

Проснувшись, маркиз обнаружил, что «Морской конек» сильно качает. Это его не встревожило, потому что он был отличным моряком. Он только надеялся, что все было укреплено достаточно надежно и поломок удастся избежать. Осмонд был вполне уверен в мореходных качествах яхты. До спуска на воду она прошла всевозможные испытания на верфи и потом в море.

Снаружи было очень холодно. Однако благодаря его усилиям на судне была установлена новая система обогрева кают, поэтому, только выйдя на палубу, он понял, насколько резкий дул ветер и какими темными были тучи.

– Чем скорее мы выйдем к солнцу, тем лучше, – сказал он капитану, поднявшись на мостик.

– Пока еще нам не пришлось снижать скорость, милорд, – гордо отвечал капитан.

Маркиз не только долго пробыл на мостике, но и обследовал каюты моряков. Все были довольны тем, как удобно их устроили. Члены команды гордились яхтой и всеми возможными способами давали понять владельцу, какое удовольствие им доставляет на ней работать.

Маркиз знал, что благополучие на судне возможно только тогда, когда все сыты и довольны. Он объяснил это повару с предельной ясностью. Когда он нанимал его, он сказал, что ожидает для себя и своих гостей самых лучших блюд. Он также хотел, чтобы команду хорошо кормили, чтобы пища придавала им силу и бодрость.

С его последним поваром у него вышел скандал из-за того, что на Гибралтаре они не запаслись свежими фруктами и овощами в достаточном количестве. Теперь он был уверен, что такая ситуация больше не повторится.

Во второй половине дня они вошли в Бискайский залив. Маркиз знал, что именно здесь состоится подлинное испытание «Морского конька». В январе море было совсем не таким, как в июне. Однако маркиз с нетерпением ожидал этого момента, не испытывая ни тревоги, ни опасений.

Осмонд был в восторге: перед тем как лечь спать, он сам убедился, что «Морской конек» выстоял, несмотря на бушующее море и сильный ветер. Однако нужно было продвигаться вперед медленно и осторожно: будет глупо сломать себе ногу во время неизбежной качки. День, проведенный в хлопотах на палубе, под порывами сильного ветра, утомил маркиза. Он заснул, едва только его голова коснулась подушки.

Когда он проснулся, то понял, что самое худшее позади. В иллюминаторы светило солнце, и Осмонд догадался, что они недалеко от Лиссабона. Поскольку он торопился, то решил, что если с яхтой ничего не случится, то первую остановку они сделают в порту Гибралтара.

Когда к нему явился Добсон, маркиз первым делом спросил:

– Все в порядке?

– Все, милорд. Ничего не поломалось и не разбилось, кроме нескольких тарелок на камбузе, – заверил его Добсон, – да еще бокала, который ваша милость оставили в салоне.

Маркиз засмеялся. Он знал, что Добсон любил подлавливать его на таких промахах.

– Это была небрежность со стороны стюарда, не заметившего его там, – сказал он с притворной суровостью.

– Вы оставили его на полу у кресла, в котором вы читали, милорд, – сказал Добсон. – А он привык иметь дело с джентльменами, которые ставят бокалы на стол.

Маркиз никогда бы не стерпел такой дерзости ни от кого другого, кроме Добсона. Но Добсон знал его, когда он еще не был важной персоной, и они вместе бывали в разных передрягах. Поэтому он и позволял ему вольности, недопустимые при других обстоятельствах.

Позднее в этот день, когда маркиз спустился переодеться к обеду, Добсон сказал:

– Засов на двери каюты рядом с вашей, милорд, должно быть, закрылся во время качки.

Выждав несколько мгновений, он продолжил:

– Плотник пытался его открыть, однако ничего не вышло. Можно сломать замок, но тогда он поцарапает свежую краску.

– Так пусть ничего и не делает! – резко сказал маркиз. – Если засов заело во время шторма, он может сам вернуться в прежнее положение. Мы ведь не пользуемся этой каютой?

– Я разложил там в гардеробе кое-какие вещи вашей милости, – отвечал Добсон.

– Их у меня полно, – сказал маркиз с усмешкой, – и если это единственное, что вас заботит, я очень признателен.

Маркиз знал, что капитан так же доволен, как и он: «Морской конек» великолепно выдержал шторм. Теперь они зашли в более спокойные воды, оставив позади холода и ветры.

Этим вечером маркиз снова прекрасно поужинал. После ужина, как и накануне вечером, он посмотрел в словаре несколько фраз на урду, которые могли быть ему полезны в Сиаме.

Маркиз пришел к выводу, что это очень сложный язык. Он знал его немного, но ему никогда не случалось пробыть в Сиаме достаточно долго, чтобы выучить больше. Однако всегда и во всем стремившийся достичь совершенства, он имел твердое намерение приложить к этому все усилия.

Когда он начал читать «Историю буддизма», то подумал, что ему неплохо бы найти учителя. Хотя он сомневался, что у него это получится, ведь ему не придется провести в стране много времени.

Было уже поздно, когда он спустился к себе. Добсон вышел, и он уже собрался лечь, но обнаружил, что оставил «Историю буддизма» в салоне наверху. Маркиз протянул было руку за колокольчиком, но потом подумал, что может сходить за книгой сам.

Он надел теплый халат, лежавший в изножье кровати. Осторожно пройдя по коридору – яхту еще слегка покачивало, – он поднялся в салон.

Книга лежала там, где он ее оставил. Сунув ее под мышку, он постоял какое-то время, глядя в темноту. Грозовые тучи исчезли, и небо было усеяно яркими звездами. Он хотел выйти на палубу и полюбоваться ими, но знал, что там будет очень холодно. Маркиз уже разделся и не хотел заполучить простуду, которая могла дать осложнения на почки.

С легким вздохом, словно сожалея о том, что он упускает что-то, что могло бы доставить ему удовольствие, он спустился по трапу вниз. Осмонд прошел по коридору к своей каюте, занимавшей всю корму, с иллюминаторами по обеим сторонам. Он уже почти дошел до двери и протянул руку к стене, чтобы удержать равновесие.

Когда он проходил мимо каюты, которая, по словам Добсона, закрылась, он отчетливо услышал, как кто-то чихнул. На мгновение Осмонд подумал, что ему показалось. Он остановился и прислушался, опираясь для поддержки о притолоку, и услышал внутри легкое шуршание. Это было невероятно, но, усомнившись в своей собственной способности слышать, он приложил ухо к двери. Теперь у него уже не оставалось сомнений, что внутри кто-то двигается.

Невероятная мысль промелькнула у него в голове. Он не мог поверить тому, что подсказывало ему воображение. Он постучал со словами:

– Откройте дверь немедленно. Я знаю, что вы там!

Он не повышал голос, не желая привлекать внимание кого-нибудь из команды. Как и Добсон, все они жили в носовой части. Маркиз, однако, был уверен что находившийся в каюте отлично его слышал.

Наступила тишина. Но слух маркиза, всегда очень острый, подсказал ему, что кто-то медленно и, как ему показалось, неохотно, приближается к двери.

– Поднимите задвижку! – приказал он. – Или я позову плотника!

Последовала еще одна короткая пауза.

Затем раздался звук отодвигаемой задвижки, и маркиз повернул ручку.

Он открыл дверь и увидел, как он и ожидал, стоявшую внутри Анкану. Каюта была освещена, но девушка так ловко задрапировала иллюминаторы, что света не было видно снаружи. Войдя в каюту, маркиз увидел разложенные на полу под дверью подушки. Свет из щели мог бы выдать ее тайну.

Несколько секунд он не мог произнести ни слова, настолько был сердит.

Потом, когда она посмотрела на него своими огромными глазами, он сказал:

– Что вы здесь делаете?

Вопрос был риторический, и ответ был ему известен до того, как она несколько смущенно ответила:

– Я… извините… но я должна была поехать с вами… разыскать папу.

– Как вы посмели! – загремел маркиз. – И как вы проникли на борт незамеченной?

На губах у нее появилась легкая улыбка, когда она ответила:

– Когда пришла ваша телеграмма, здесь сновало множество торговцев, а команда была занята, начищая и полируя яхту.

– Я говорил вам, что не могу взять вас с собой!

– Я не буду вам мешать, – сказала Анкана. – Спустившись вниз, я обнаружила, что здесь много места.

– Дело не в этом! – резко сказал маркиз. – Единственное, что я могу теперь сделать, это отослать вас домой из Гибралтара.

– В таком случае я доберусь до Бангкока по суше.

– Ничего подобного вы не сделаете! – сказал маркиз сердито. – Я ваш опекун, и вы должны мне повиноваться!

К его большому удивлению, вместо того чтобы испугаться, Анкана засмеялась.

– Вы действительно думаете, что я буду делать все, что вы мне прикажете? – спросила она. – Я уверена, папа счел бы это очень забавным.

– По-моему, он счел бы ваше поведение отвратительным! – гневно сказал маркиз.

Анкана покачала головой.

– Нет, он никогда бы так не подумал! Когда я сбежала из школы с ним в Марокко, он просто посмеялся и сказал, что я «вся в отца».

Она помолчала, а потом снова засмеялась, прежде чем продолжить:

– Он сам однажды проделал такое, когда учился в Хэрроу.

– Вы самая несносная особа, какую я когда-либо встречал! – воскликнул маркиз.

Его слова прозвучали бы куда более впечатляюще, если бы в этот момент яхту не качнуло. Чтобы не упасть, он был вынужден сесть на кровать. Он думал при этом, что, когда они прибудут в Гибралтар, будет чрезвычайно сложно найти кого-то, кто бы мог отвезти ее обратно в Лондон. К тому же он очень плохо представлял себе, что делать, если она откажется.

Она, наверно, прочитала его мысли, потому что вдруг сказала:

– Как бы вы ни старались этому помешать, я намерена попасть в Бангкок. Вы должны понять, что мое место рядом с папой!

Маркиз глубоко вздохнул.

– Послушайте, Анкана, – начал он совершенно иным тоном, – вы должны подойти к этому разумно. Король Сиама и многие другие считают, что ваш отец умер.

Он видел, что Анкана готова заспорить, и продолжил:

– Если, когда мы попадем в Бангкок, я пойму, что вы правы и он жив, клянусь вам, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти его и, если он скрывается, вернуть.

Маркиз посмотрел на Анкану – слушает ли она его – и продолжал:

– Если вы будете со мной, вы только осложните дело. Как я смогу объяснить, пусть вы и дочь своего отца, что вы путешествуете вдвоем с мужчиной?

После небольшой паузы, улыбнувшись ей, он сказал:

– И где я найду вам компаньонку, не потратив на это бездну времени, в то время как я должен продолжать путь в Сиам?

– Я об этом думала, – сказала спокойно Анкана.

Она села в привинченное к полу кресло и выглядела, по мнению маркиза, весьма непринужденно.

Он заметил, что на ней была только ночная рубашка и поверх нее халат, не настолько изысканный, чтобы его можно было назвать пеньюаром. Он был зеленовато-голубого цвета с небольшим круглым воротничком, отороченным кружевом. Ее темные длинные волосы падали ей на плечи.

Как будто внушая ему, что он должен был думать, она сказала:

– Вы думаете, что я очень молодо выгляжу – и вот вам и выход из положения! Я могу выглядеть еще моложе, и все поверят, если вы скажете, что мне четырнадцать или пятнадцать лет.

Она очаровательно ему улыбнулась, прежде чем продолжить:

– Раз вы мой опекун, мне будет вполне прилично вас сопровождать, и ваша драгоценная репутация не пострадает!

– Я не о своей репутации беспокоюсь, – возразил маркиз.

– О своей, именно о своей! – вспылила Анкана. – Моя вас нисколько не волнует. Просто вы переживаете, что направляетесь в Сиам со срочной секретной миссией.

Она остановилась и продолжила, понизив голос:

– И вас могут увидеть с кем-то, кого вы прихватили с собой для развлечения и кого в обществе, которое так много для вас значит, могут принять за вашу любовницу!

Маркиз выпрямился.

– Как вы смеете так со мной разговаривать! – сказал он сердито. – Это в высшей степени дерзко и уж, конечно, леди не должна так говорить!

– Я просто не вынесу, если вы станете внушать мне, как должна вести себя леди! – сказала Анкана. – За два года я наслушалась об этом в школе. А вы такой же, как папина сестра, которая все время твердит «леди не должна делать это», «леди не должна делать то», пока не доведет себя до истерики.

– Я полагаю, она находится в этом состоянии в настоящий момент! – заметил маркиз. – Какую причину вы привели ей для своего отъезда из Лондона?

– Я сказала ей правду, – отвечала Анкана. – Я оставила ей записку с сообщением, что я уезжаю с вами в Бангкок, так как папа нуждается во мне.

Маркиз потерял дар речи.

Затем, не в силах удержаться, он сказал:

– Значит, вы отправились в Фолкстоун, едва я успел покинуть ваш дом!

– Путешествуя с папой, я многое научилась делать очень быстро, – отвечала Анкана. – Я собрала все необходимое и выскользнула из дома до того, как тетя спустилась из своей комнаты.

Анкана улыбнулась.

– Я только заехала в банк, чтобы взять побольше денег, на случай если вы все-таки высадите меня в Гибралтаре. Я была в Фолкстоуне за два часа до того, как вы там появились!

– Я нахожу, что вы вели себя очень дурно, – холодно сказал маркиз.

– Ну конечно, с вашей точки зрения! Все было бы намного проще, если бы вы проявили доброжелательность и понимание – чего, конечно, нельзя было ожидать – и сразу же согласились взять меня с собой.

Он тщетно пытался придумать способ избавиться от нее, причем такой, что бы она не могла отправиться в Бангкок в одиночестве.

Он сознавал, что, если Анкана найдет это необходимым, она пойдет на все, чтобы осуществить свою угрозу.

– Почему бы вам не примириться с обстоятельствами? – сказала Анкана, как будто она не слышала его слов. – Я обещаю, что не буду вас беспокоить больше необходимого, и когда мы приедем в Бангкок, я найду папу.

– Я полагал, что это надлежало сделать мне, – снова не смог сдержаться маркиз.

– Сомневаюсь, чтобы вам это удалось, – сказала Анкана. – Вы, англичанин, слишком прозаичны, слишком закоснели в своих привычках, чтобы принести пользу в такой ситуации.

Маркиз лишился дара речи.

Потом, как будто сообразив, что она зашла слишком далеко, Анкана добавила:

– Пожалуйста… не сочтите это за грубость… я только говорю вам правду. Все англичане, каких я встречала, такие. Они верят только в то, – продолжала она после небольшого колебания, – что они… могут потрогать. У них нет представления о том, что китайцы очень мудро называют «мир за гранью мира материального».

Маркиз считал себя умным и проницательным, но был слишком ошеломлен, чтобы что-то сказать.

За последние два года он так привык, что женщины восхищались им и льстили ему, что начал принимать такое обожание как должное. Да он и сам о себе был высокого мнения.

– Я полагаю, – продолжала Анкана, – раз мы будем действовать заодно – что важно, если мы хотим помочь папе, – мы, прежде всего, должны быть откровенны друг с другом.

– Я думал, что вы и так откровенны со мной, – насмешливо заметил маркиз. – Или мне следует ожидать худшего?

Она засмеялась, видимо, довольная тем, что он не обиделся.

– Вы можете ожидать худшего, – сказала она, – но я надеюсь, такого не будет. Я хочу вам доверять. Я знаю, что папе вы нравились.

Маркиз наклонил голову, как бы признавая это, но она продолжала:

– Однако я слышала о вас от моей тети и многих других людей, и это сделало меня подозрительной и, разумеется, осторожной.

– Что же вы слышали? – спросил маркиз.

Он считал ниже своего достоинства проявлять любопытство, но не мог удержаться.

– Ну, во-первых, они восхваляли вас, – сказала Анкана. – Тетя Алиса слышала, конечно, о вашей дружбе с папой.

Она улыбнулась ему, прежде чем продолжить.

– Она все время старалась заставить меня написать вам, когда вы бывали в Лондоне, надеясь, что вы пригласите меня и ее, разумеется, на ужин.

– Я бы так и сделал, – отвечал маркиз.

– С большой неохотой, – закончила за него Анкана. – Когда я услышала, каким успехом вы пользуетесь у прекрасных дам, которые считают вас подарком судьбы, я поняла, что у нас с вами нашлось бы мало общего.

– Если вы будете так говорить со мной, – сказал маркиз, – я вас как следует отшлепаю, как это должен был бы давно сделать ваш отец, если бы он исполнял свой родительский долг.

Звонкий смех Анканы наполнил каюту.

– Я уверена, если бы папа знал, как вы губите свой интеллект, свою энергию и свое время в обществе пустоголовых женщин, чей единственный вклад в мировую цивилизацию это их фотографии на почтовых открытках в витринах магазинов, он бы сказал, что вы глупец.

– Я много раз выступал с речами в палате лордов, – сказал маркиз, оправдываясь.

Он сделал внушительную паузу, чтобы придать вес своим словам:

– Помимо того, что я занимаюсь хозяйственными делами в своих владениях, я активно участвую в нескольких благотворительных обществах, которые все в Англии считают сейчас необходимыми.

Говоря все это, он сам не понимал, почему он снизошел до оправданий перед этой дерзкой молодой особой.

– Конечно, в вашем положении все это правильно.

Он меньше всего ожидал от Анканы такого ответа. Она улыбнулась ему.

– Я просто объяснила, почему в настоящий момент для меня нет места в вашей жизни. К тому же женщины, которых вы предпочитаете, доказывают, что между нами не может быть ничего общего, кроме любви к папе.

– Что, конечно, самое важное, – сказал маркиз.

Намеки на его привязанности он счел за благо игнорировать.

– В этом мы с вами согласны, – сказала Анкана. – Так что если вы готовы меня выслушать, могу я указать вам, в каком виде для меня проще всего с вами путешествовать.

Прежде чем продолжить, она слегка наклонила голову набок.

– Я могла бы быть молоденькой школьницей, которую вы, как опекун, по своей доброте взяли с собой.

– Полагаю, что это столь же удачное объяснение вашего присутствия, как и любое другое, – сказал маркиз, – и надеюсь, что вы будете выглядеть достаточно юной, чтобы оно показалось убедительным.

– Я не была бы дочерью своего отца, если бы не сумела сыграть роль, – с гордостью заявила Анкана. – Когда мы были в Алжире, я была женой бедуина, и никто не заподозрил, что я могла быть кем-то иным.

Удовлетворенно вздохнув при этом воспоминании, она продолжала:

– Когда мы были в Судане, я была его сыном. Все шейхи совершенно в этом уверились и позволили мне ездить верхом в мужском седле, не имея ни малейшего представления о том, что мое место в гареме.

Маркиз не мог удержаться от смеха.

– Я думаю, мне придется принять ваше предложение, – сказал он. – Но когда мы приедем в Бангкок, вы будете делать то, что я вам скажу. – Голос его стал более серьезным. – Вы не станете подвергать себя опасности, даже если ради этого мне придется запереть вас в каюте!