Текст книги "Волшебный сон"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Барбара Картленд
Волшебный сон
ОТ АВТОРА
Не зря говорят, что невозможно увидеть Испанию, не побывав в Севилье.
Есть нечто особенное в самой атмосфере этого красочного уголка земли.
Какое-то ощущение романтики, радости жизни испытывает каждый, кто приезжает сюда.
Севилья показалась мне очаровательной, и это впечатление стало еще более ярким, оттого что я оказалась там накануне Пасхи и мне посчастливилось наблюдать знаменитую процессию, которая начинается в Пальмовое (Вербное) воскресенье, продолжаясь вплоть до самой Пасхи.
Все без исключения балконы в домах вокруг знаменитого кафедрального собора украшены пальмовыми ветвями, а улицы запружены многоликими толпами.
Верующие всех возрастов от мала до велика, участвующие в процессии, несут в руках зажженные свечи и носилки (pasos) с диковинными статуями, изображающими Христа и распятие, а также Мадонну. Pasos задрапированы ниспадающим атласом или шелком, украшенным драгоценными камнями.
Испанки осыпают Деву Марию драгоценностями из своих шкатулок. Pasos, установленные на помостах, с огромным усилием поднимают и проносят по городу пять, а то и шесть дюжин человек.
Но они настолько тяжелы, что носильщики вынуждены останавливаться через каждые несколько ярдов, чтобы перевести дух.
Любовь главенствует в Севилье, городе легендарного Дон Жуана.
В реальной жизни его звали Мигель Манара.
Он был богат, порочен и жил весьма беззаботно.
Он так и остался в памяти соотечественников как прославленный любовник.
Но лишь немногие знают, что Мигель Манара отказался от всех мирских благ и вступил в Братство милосердия, которое видело свое назначение в том, чтобы предавать земле тела казненных.
Возможно, именно поэтому столь жизнелюбивые андалузцы отличаются патологической боязнью смерти.
Повсюду в Севилье вы найдете отголоски былого присутствия мавров.
Водоемы в садах и цветные глазурованные керамические плитки, придающие, на взгляд путешественника, особую красоту городу, вовсе не характерны для Испании – они восходят еще к временам мавров-завоевателей.
Золотая башня (Гонге Ого) когда-то соединялась подземным ходом с дворцом Алкасар – дворцы мавританских правителей одновременно служили им крепостями.
Католические монахи добавили иные украшения в чертоги, где когда-то султаны содержали юных наложниц, полученных в качестве дани.
Карл Пятый построил Малый дворец с залом, где роскошные гобелены изображали историю его победоносной кампании в Тунисе.
Сады, окруженные высокими стенами в зарослях бугенвиллеи, как правило, изобилуют восточными гротами и фонтанами, а в каждом дворике вы непременно обнаружите где-нибудь в стене потайные оконца-щелки, сквозь которые наложницы наблюдали за своим господином.
Глава 1
1881 год
«Что делать?.. Что делать?.. Что делать?..»– непрестанно стучало в висках и отдавалось болью в сердце Клодии с той самой минуты, как она узнала о гибели родителей во время пожара.
Казалось, весь мир низвергся в бушующее пламя, объявшее театр, в котором представлял ее отец.
Теперь она вряд ли сумеет оправиться от такого удара судьбы.
В тот день была премьера «Гамлета», но Клодия не смогла пойти с родителями в театр из-за простуды и осталась дома.
– Дорогая, ты пойдешь со мной в другой раз, – пообещала ей мать.
Она никогда не позволила бы дочери стоять за кулисами.
Отец, носивший сценическое имя Уолтер Уилтон, буквально заклинал и дочь, и жену не водить знакомство с актерами и актрисами, работавшими вместе с ним.
Клодия нашла эту просьбу немного странной.
Но она привыкла во всем слушаться отца и в данном случае не стала возражать.
Когда она была совсем маленькой девочкой, мама объяснила ей, что отец не хотел бы смешивать свою актерскую карьеру с семейной жизнью.
– Видишь ли, радость моя, – ласково говорила она, – твой папа очень известен в театральном мире, а значит, привлекает всеобщее внимание; вокруг его имени всегда много сплетен и суеты. Поэтому, возвращаясь домой, он хочет только одного – быть самим собой, не скованным разными условностями, так что нам с тобой необходимо считаться с его желанием и бережно заботиться о нем.
Разумеется, жена Уолтера Уилтона окружала его именно такой заботой.
Каждый вечер она с замиранием сердца прислушивалась к стуку копыт за окном.
А услышав звуки подъехавшей коляски, нетерпеливо сбегала по лестнице встречать мужа.
Он закрывал дверь и, крепко обнимая жену, целовал ее с такой нежностью и волнением, словно не видел целую вечность.
Наверное, во всем мире трудно было бы сыскать более счастливую супружескую пару.
Они могли просто сидеть в гостиной на диване, держась за руки, или неторопливо беседовать за обеденным столом, но любопытный взгляд и тонкий слух Клодии всегда улавливали, что каждое, даже самое незначительное слово казалось им полным какого-то особого смысла.
«До чего у меня красивые родители!»– думала она.
Отец Уолтера Уилтона был директором престижной школы для мальчиков.
Поэтому будущий актер, получив превосходное образование, поступил в Кембридж и даже стал стипендиатом.
Как раз тогда в университетском театре ставили две пьесы Шекспира и главные роли поручили Уолтеру.
На представление съехались родители студентов, а также многочисленные гости.
С тех пор Уолтер, страстно увлекшись театром, с удовольствием играл на сцене.
Однажды среди зрителей оказался владелец двух лондонских театров, расположенных в районе Вест-Энда.
Он был поражен актерскими способностями Уолтера.
Таким образом определилась дальнейшая судьба одаренного юноши.
Прошло несколько лет, и он стал непревзойденным интерпретатором шекспировских образов на лондонской сцене.
Толпы зрителей осаждали театр, дабы попасть на его спектакли.
И причиной тому была не только превосходная игра Уолтера.
Немаловажным стимулом являлась красота этого человека.
– Он подобен юному Адонису! – с восторгом перешептывались женщины после представления.
И приходили в театр ежевечерне, чтобы снова и снова видеть его.
Уолтер, конечно же, не мог не понимать, что актерская карьера отнюдь не обеспечит ему место в обществе.
Даже в мире его отца.
Настоящая фамилия Уолтера была Андерсон.
Как-то отец смущенно заметил сыну, что ему не стоило бы показываться в стенах школы на традиционной встрече выпускников.
– Они восхищаются тобою в огнях рампы, дорогой мой мальчик, но родители не желают, чтобы их сыновья, а тем более дочери, общались с каким-то там актером.
Уолтер рассмеялся в ответ, хотя почувствовал себя немного оскорбленным.
Поэтому, когда он взял в жены очаровательную мать Клодии, то безоговорочно решил – ей не следует никоим образом касаться его жизни в театре.
Клодия была принята в дорогую частную школу в Кенсингтоне.
Директриса и не подозревала, что девочка приходится дочерью Уолтеру Уилтону; в противном случае Клодия Андерсон, конечно же, не могла бы учиться в этой школе.
Мама постоянно внушала ей, что окружающие должны воспринимать ее как дочь самых обыкновенных людей.
Клодию предупредили, чтобы она никогда, ни при каких обстоятельствах никому ничего не рассказывала об отце.
Даже близким подружкам.
– Но это так странно, мама, – недоумевала Клодия. – Другие девочки рассказывают о своих отцах, а я не имею права даже упоминать о своем папе.
– Ты просто объясни им, что он часто бывает в длительных отъездах, – наставляла ее мать.
С годами, становясь старше, Клодия начала осознавать причину такой скрытности.
Но разве могла она не восхищаться и не гордиться своим отцом?
Ведь от его игры на сцене публика забывала обо всем на свете, он заставлял ее плакать и смеяться.
Стоило ему только заговорить – и весь зал превращался в единый организм, внимающий ему с искренним восторгом.
На каждом спектакле его вызывали на поклоны шквалом аплодисментов, вызывали до тех пор, пока занавес не опускался окончательно.
Уолтер Уилтон служил в одном из старейших театров в районе Друри Лэйн.
Уже после пожара, уничтожившего театр дотла, все вдруг заговорили о том, что здание находилось в аварийном состоянии.
Потеря одновременно отца и, матери таким чудовищным образом явилась для Клодии не просто шоком.
Она как бы перестала существовать во времени и пространстве.
Все перепуталось в ее сознании.
В тот вечер девушка из-за недомогания оставалась одна в их небольшом домике в Челси.
Она решила приготовить снадобье для мамы, чтобы уберечь ее от простуды.
Она только начала смешивать лимонный сок И мед, как вдруг кто-то громко и требовательно застучал дверным молотком.
Поскольку в доме больше никого не было, она сама пошла открывать дверь.
На пороге стоял человек из театра, которого послали сообщить о трагедии.
Сам еще не оправившийся от потрясения, посыльный никак не мог соединить слова в связную речь.
Владельцу театра удалось спастись, и он оказался достаточно внимательным, чтобы подумать о домашних Уолтера Уилтона, – он тотчас отправил посыльного известить о гибели актера.
Тогда еще в театре никто не знал, что и его жена находилась в зале.
Поэтому Клодия вначале не теряла надежды на ее спасение.
Но позднее она узнала правду из газет.
Заголовки возносили отца до небес, потрясали масштабом его личности:
УОЛТЕР УИЛТОН ПОГИБ.
САМЫЙ ВЕЛИКИЙ АКТЕР ВСЕХ ВРЕМЕН ПОГИБ ВМЕСТЕ С ТЕАТРОМ.
СМЕРТЬ УОЛТЕРА УИЛТОНА – ПОТЕРЯ ДЛЯ АНГЛИИ И ВСЕГО МИРА КАК МОГЛО ПОДОБНОЕ СЛУЧИТЬСЯ С УОЛТЕРОМ УИЛТОНОМ?
Она перечитывала статьи вместе с Китти, девушкой, которая убиралась у них каждый день.
Она-то и принесла Клодии газеты.
Китти плакала, ведь она так гордилась своим хозяином.
– О-о-о, ну почему это случилось именно с ним, из всех-то людей, мисс Клодия? – причитала она. – Несправедливо-то как! За что ему суждено так-то погибнуть?
Клодия лихорадочно перечитывала статьи об отце и некрологи, не в силах поверить в реальность происшедшего.
По-видимому, отец в этот последний раз сыграл Гамлета столь блестяще, как никогда и никто прежде.
Занавес поднимали уже в десятый раз, а весь зал все еще продолжал рукоплескать стоя и кричать: «Браво! Браво!»
Внезапно раздался грохот, и рухнула крыша над самой сценой.
Одна балка попала Уолтеру Уилтону по голове.
Откуда-то появился дым, раздавались крики ужаса.
И не только из-за кулис, но и в зрительном зале.
Как потом узнала Клодия, как раз в той стороне, в ложе, сидела ее мама.
Она погибла от удушья раньше, чем пламя охватило все здание.
Тело ее, обожженное почти до неузнаваемости, нашли позднее.
Больше пятидесяти человек погибли той ночью в этом кошмаре.
Многие получили тяжелые ранения и серьезно пострадали от ожогов.
Это была трагедия, которая потрясла всю страну.
Уолтера Уилтона похоронили вместе с женой.
Почти весь театральный мир присутствовал на похоронах.
Никто не обратил внимания на Клодию, стоявшую поодаль.
Девушку поразило обилие цветов на могиле родителей.
Ей хотелось поблагодарить всех, кто принес им цветы.
Но она понимала, что отец и мать не одобрили бы ее поступок: ведь для этого ей пришлось бы рассказать о себе, а отец всегда хранил в тайне ее существование.
Из статей в газетах Клодия узнала также о том, что до этого страшного события журналисты ничего не знали и про жену Уолтера Уилтона.
Давая интервью в своей гримерной, Уолтер никогда не рассказывал о своей частной жизни.
Клодия обратила внимание на то, что в статьях ее мама упоминалась только как Джанет Уилтон.
Им совсем нечего или почти нечего было писать о ней.
«Так хотел папа», – подумала девушка.
Мысли о будущем не отпускали ее ни на миг.
На следующий день после похорон она стала разбираться в письменном столе отца, пытаясь выяснить, имел ли он хоть какие-нибудь деньги.
Она нашла его чековую книжку, но не обнаружила никаких выписок с банковского счета.
Клодия надеялась в день похорон встретиться с поверенным отца.
Уж он-то должен был знать что-нибудь об отцовском завещании.
Раньше ей и в голову ничего подобного не приходило.
Отец был еще довольно молодым человеком.
Красивый, мужественный, сильный – даже мысль о его смерти казалось невероятной.
«Но он непременно должен был позаботиться о маме», – решила Клодия, продолжая перебирать ящик за ящиком.
Не может быть, чтобы там не нашлось нечто важное.
Девушка знала, как невероятно щедр и великодушен был отец к своим коллегам по сцене.
Мама не раз выговаривала ему за это.
– Ты случайно не раздал опять все свои деньги, любимый? – бывало, интересовалась она.
– Не все, моя милая, – часто отвечал папа. – Но бедный старина Генри нынче в страшной нужде, и я не смог бы позволить ему покинуть театр с пустыми руками. Ведь у него нет шанса получить другую роль.
– Он сам во всем виноват, – возражала мама. – В конце концов, ты же сам говорил мне, как он напился в день твоего бенефиса.
Никакой управляющий не станет рисковать – держать в труппе такого ведущего актера.
– Знаю, знаю, – соглашался Уолтер. – Но все же мне жаль его, ведь с ним рядом нет женщины, которая заботилась бы о нем так, как ты обо мне.
«После таких слов вряд ли мама нашлась бы, что ответить», – подумала Клодия.
Разве только взглядом.
Ей не нужны были слова, чтобы рассказать отцу, как она его обожает.
Если «бедный старина Генри» действительно нуждался в деньгах, то в жизни отца регулярно появлялась дюжина подобных «бедняг».
Всегда находились женщины, готовые поплакаться у него на плече, потому что были уверены – он обязательно им поможет.
Все актеры зависят от бенефисов, а для Уолтера Уилтона они устраивались часто.
Но он, как правило, делил вырученные деньги между всеми актерами и актрисами, занятыми в представлении.
– Твой папа всегда думает о других, – десятки раз говорила Джанет Уилтон, – и это означает, что нам с тобой приходится экономить на всем, но я не хотела бы, чтоб он переменился.
Оглядываясь назад, в прошлое, Клодия не могла припомнить минуты, когда ее родители не испытывали бы величайшего счастья от общения друг с другом.
Их маленький дом, казалось, до краев был наполнен любовью.
Когда Уолтер Уилтон был свободен от сцены, семья обычно отправлялась за город, останавливаясь в какой-нибудь небольшой, но удобной гостинице.
Они прогуливались по полям и играли в прятки в лесу.
Мама, бывало, рассказывала ей сказки о феях, эльфах и леших, затаившихся там.
Герои сказок были постоянными спутниками Клодии.
И лишь повзрослев, она начала задумываться над тем, почему в их милом, уютном маленьком доме никогда не бывало гостей.
За исключением тех редких случаев, когда кто-нибудь из театра приходил к отцу, главным образом для того, чтобы обсудить новую роль.
Тогда девочка обязательно уходила в спальню матери, и они вдвоем сидели там, пока посетители не покидали дом.
– Почему мы не можем выйти к папиным гостям? – спросила Клодия, когда была еще совсем маленькая.
– Потому что твой папа не желает, чтобы нас кто-то видел, – ответила мама. – Когда станешь старше, ты все поймешь.
Клодия стала старше, но так и не поняла. Ей все еще казалось это странным.
Отец приобретал все большую известность, и его начали приглашать на многочисленные вечеринки, на которые он никогда не брал с собой жену.
– И тебе не хочется поехать с ним, мама? – спросила девочка однажды.
– Нет, любимая, и это – правда, – услышала она в ответ. – У твоего отца есть два совершенно разных мира, каждый из них существует обособленно, и мне вполне хватает того, который заключен для него только в нас двоих – в тебе и во мне.
Разве можно было не поверить маме?
Правда, сама Клодия – когда уже окончила школу – иногда с тоской думала, что не отказалась бы побывать там, где ее отец был почетным гостем.
Ведь отца желали видеть не только на театральных вечеринках.
Приглашения приходили от лордов, графов. маркизов и герцогов.
Но на приемах, которые аристократы устраивали в честь ее отца, никогда не присутствовали их жены.
Обычно туда приглашали много хорошеньких актрис из разных театров.
Клодия позднее обнаружила, что вообще немногим школьным подружкам позволяли посещать театры, расположенные в Вест-Энде.
Лишь иногда их брали на концерт или в оперу, и то, если представление считалось подходящим для них.
Даже пьесы Шекспира подпадали под запрет как слишком чувственные для девушки, которая через пару лет впервые появится в свете.
После похорон Клодия, сидя в одиночестве дома, явственно ощутила свою изолированность от мира – у нее совсем не было настоящих подруг.
Еще в период учебы в школе она дважды приняла приглашения на чай от одноклассниц.
Джанет, однако, не одобрила этого и посоветовала впредь отвечать на приглашения отказом, поскольку девочка не смогла бы пригласить кого бы то ни было к себе.
– Отчего же нет, мама? Разве они не могут прийти сюда, когда папа занят в дневном спектакле?
– Если они побывают у нас, дорогая моя, кто-нибудь из них рано или поздно узнает, что Уолтер Уилтон – твой папа. И тогда тебе придется покинуть школу.
– Но как можно сравнивать папу с теми невежественными актерами, о которых вы иногда говорите между собой? – негодовала Клодия.
– Трудно объяснить, – ответила Джанет, – но сцена и общество никогда не пересекаются в жизни. Поэтому, любимая девочка, тебе следует отказаться от приглашения леди Летчмур, вернее, ее дочери, и объяснить свой отказ очень просто – мол, родители в этот день берут тебя с собой за город.
Скрепя сердце – до чего же хотелось побывать на вечеринке! – Клодия выполнила требование матери.
И вот теперь, оставшись одна, она осознала, что потеряла не только отца с матерью.
Для нее рухнул целый мир, в котором она жила с детства.
«Что делать?.. Что делать?.. Что делать?..»
В тот же день, после полудня, она услышала стук в парадную дверь.
Китти ушла домой еще перед обедом, когда Клодия продолжала усердно копаться в бумагах отца.
Она подбежала к двери, недоумевая, кто бы это мог быть.
Открыв дверь, она с удивлением обнаружила за ней мужчину, по внешнему виду напоминавшего лакея какой-нибудь важной персоны.
У дома стояла карета, запряженная двумя лошадьми, которых держал под уздцы кучер в высоком цилиндре.
Лакей, не сказав Клодии ни слова, спустился по ступенькам, чтобы открыть дверцу кареты.
Из нее вышла элегантная пожилая дама в шляпе с перьями и медленно направилась к девушке.
– Вы и есть Клодия? – спросила она, подойдя ближе.
Немного запоздало, потому что едва оправилась от изумления, Клодия присела в реверансе.
– Да, госпожа, – произнесла она, – как ее учила мама.
– Я твоя крестная, – сказала незнакомка и прошла мимо нее в дом.
С трудом собравшись с мыслями, девушка провела ее из неширокого холла в маленькую гостиную.
Позже она подумала, что следовало бы сопроводить даму в другую гостиную, которая находилась на первом этаже.
Но в тот момент она не могла отвести глаз от своей шикарной гостьи, конечно, растерялась «не сразу сообразила это.
Неужели у нее есть крестная, о которой она ни разу не слышала?
Маленькая комната была очень мило обставлена, но Клодии показалось, будто посетительница критически оценивает ее убранство»
Осмотрев комнату, дама повернулась к девушке.
– Позволь мне поглядеть на тебя, дитя мое.
Клодия приблизилась к ней.
– Вы… действительно моя крестная мама?.. Я… о вас ничего не знала.
Дама рассмеялась.
– Полагаю, не стоит удивляться, что тебе об этом не сказали. Итак, я – леди Бресли, и именно я держала тебя на руках во время обряда крещения.
Произнеся эти слова, леди Бресли опустилась в кресло.
– Ты необычайно похожа на свою мать, – сказала она. – Джанет была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо знала!
– Вы уже… слышали, что произошло? – нерешительно спросила Клодия.
– Я узнала об этом из газет, – ответила леди Бресли, – и благодаря им смогла найти тебя. В одной статье был назван адрес этого дома.
По-видимому, в какой-то газете, которую она сама не читала.
Придя к такому заключению, Клодия испугалась, что сюда начнут приходить люди и досаждать ей расспросами.
– Что ты собираешься делать теперь, когда твоя мать погибла? – спросила леди Бресли.
– Я… я не… знаю, – пожала плечами Клодия. – Я просматривала бумаги отца, пыталась выяснить, имелись ли у него какие-нибудь деньги. Я нашла его чековую книжку, но, кажется, там нет никаких выписок с банковского счета.
– Это меня не удивляет, – заметила леди Бресли несколько уничижительным тоном. – Уолтер Уилтон, по всей вероятности, зарабатывал немало, однако я сомневаюсь, что он, как, впрочем, многие, обладающие подобным складом характера, сумел когда-нибудь сэкономить хотя бы пенни.
Клодии стало обидно за отца, но она сдержалась и ничего не сказала в его оправдание.
– Ты в доме одна? – поинтересовалась леди Бресли.
– Да, – призналась девушка, – и мне очень страшно оставаться здесь одной, без родителей.
– Тебя можно понять, – бросила на нее сочувственный взгляд леди Бресли. – Но, поскольку я прихожусь тебе крестной матерью, ответственность за твою судьбу отныне ложится на меня!
Клодия смотрела на свою гостью широко открытыми от удивления глазами.
– Нам необходимо решить много вопросов, – продолжала между тем леди Бресли, – но первый и он же самый важный заключается в том, чтобы решить, следует ли тебе приблизиться к твоему отцу.
– Но… я думала, вы знаете… Папа… умер!
Он погиб… тогда же… в театре.
– Я имею в виду твоего настоящего отца, – перебила ее леди Бресли, – а не Уолтера Уилтона!
– Я… не понимаю… я не понимаю, о чем вы говорите! – запротестовала Клодия. – Ведь он мой… отец!
Леди Бресли покачала головой.
– Нет, моя дорогая, и теперь, когда тебе уже восемнадцать, самое время узнать правду.
– Правду?.. – прошептала Клодия.
– Неужели твоя мама ничего не рассказывала тебе? Невероятно, но, мне кажется, она и не могла поступить иначе. Видимо, ей не хотелось смущать тебя, в конце концов – осложнять тебе жизнь.
– Она мне не рассказала? Но о чем? – недоумевала Клодия. – Ваши слова… мне непонятны.
– Тогда позволь мне все объяснить, – решительно заявила леди Бресли. – Твоя мама – дочь графа Порткейрианского. Когда ей исполнилось столько же лет, сколько сейчас тебе, ее выдали замуж за виконта Наивна; недавно он получил титул графа Стратнайвна.
Клодия слушала затаив дыхание, а леди Бресли продолжала свой рассказ:
– Твоя мама поступила скверно, убежав с Уолтером Уилтоном. Это произошло после их встречи в Эдинбурге, где он тогда выступал со своим театром. Поэтому у меня есть веское основание предполагать, что вряд ли твой отец поспешит принять тебя в своем замке.
– Мне трудно… поверить вашим словам!.. – жалобно пролепетала Клодия. – Как же так…
Мой па… папа – мне не родной отец? Я… я так любила его!
– Не сомневаюсь в твоих чувствах к нему, – доброжелательно произнесла леди Бресли. – Он был очень красив и, насколько мне известно, мог называться в большей или меньшей степени настоящим джентльменом. Но он не имел права жениться на твоей матери, так как она уже была замужем!
– И… она, выходит, просто… убежала с ним? – спросила Клодия, и ее голос прозвучал странно даже для нее самой.
– Тебе в то время пошел только второй годик, – объяснила леди Бресли. – Когда твой родной отец отправился на охоту, Джанет упаковала свои вещи и, прихватив тебя с собой, покинула Шотландию. Она уехала в Англию с актером, имя которого в те дни еще не было столь известным, как сейчас, – с Уолтером Уилтоном.
Клодия судорожно вздохнула.
– Невероятно!
– Я уважаю твои чувства, – мягко промолвила леди Бресли, – но, как я уже говорила, дитя мое, настало время узнать всю правду и подумать о будущем.
– Но скажите… почему вы… никогда не навещали маму? – робко спросила Клодия.
– Я пыталась разузнать, где она находится, – ответила леди Бресли, – но она вычеркнула себя из жизни своей семьи и высшего света. Мне всегда казалось, что мое появление воспримут без особой радости скорее всего посчитают, будто я просто вмешиваюсь в чужую жизнь. Была ли она счастлива, по-настоящему счастлива с тем человеком, из-за которого не задумываясь бросила все?
– Не знаю, мог ли кто быть счастливее, чем они! – убежденно сказала Клодия и добавила:
– Они любили друг друга… и… они оба… любили меня…
А про себя она подумала, что ей даже на миг никогда не пришло бы в голову усомниться в том, что Уолтер Уилтон ее настоящий отец.
Конечно же, он любил ее.
Ни один человек, рассудила она, каким бы хорошим актером он ни был, не сумел бы все время притворяться добрым, чутким и любящим отцом!
– Что ж, если это так, я рада, – слегка улыбнулась леди Бресли. – Джанет всегда была моей любимицей, с младенческих лет. И в какой-то мере я могу понять, почему она влюбилась в такого красавца, как Уолтер Уилтон.
– А каким был… что собой представляет тот, кто, по вашим словам, является… моим отцом?.. – выдавила из себя Клодия.
– Он довольно странный человек, старше твоей мамы на двадцать лет. Полагаю, по-своему он ее любил, – пояснила леди Бресли, – но он очень скрытный и замкнутый. И твоя мама, должно быть, чувствовала себя как в клетке в его большом, мрачном замке.
– Она поступила… очень смело… решившись убежать, – заметила Клодия.
– О да, действительно слишком смело! – согласилась леди Бресли. – Негодовал не только ее муж; отец твоей матери просто пришел в ярость. Он бушевал, грозился убить актеришку, похитившего его дочь! Но в конечном счете не сделал ничего, только в сердцах вычеркнул имя твоей матери из своего завещания и приказал никогда впредь не упоминать о ней в его присутствии.
– Жаль, мама сама… не рассказала мне обо всем… – прошептала Клодия.
– Я думаю, ей не хотелось обижать любимого человека, – задумчиво произнесла леди Бресли.
И Клодия решила, что она, видимо, права.
Всем было гораздо спокойнее от того, что девочка считала Уолтера Уилтона родным отцом.
Да он фактически и относился к ней как к собственной дочери.
– Теперь, когда ты узнала правду, – сказала леди Бресли, – мы должны подумать, как тебе следует поступить.
Клодия молчала.
– Спешить не стоит, – продолжала рассуждать леди Бресли. – Лучше дать твоему отцу возможность самому узнать о смерти твоей мамы; тогда он, вероятно, сочтет необходимым навести справки о тебе.
– Может быть, после стольких лет он и не поинтересуется мною, – робко молвила Клодия.
– Вполне возможно, – кивнула леди Бресли. – Что ж, мы дадим ему время на размышления, а пока я приглашаю тебя в путешествие.
У девушки засияли глаза.
– Вы серьезно предлагаете мне?.. Это правда?..
– Конечно, раз я тебя приглашаю, – строго произнесла леди Бресли. – Едва ли тебе следует оставаться здесь, в этом пустом доме, одной, без единой души рядом, да и денег у тебя, полагаю, совсем немного, – Я уверена, кое-какие деньги все-таки должны оставаться, – промолвила Клодия извиняющимся тоном, – и я собиралась зайти в «Коуттс-банк»… разузнать, есть ли средства на па… на счете Уолтера Уилтона.
Она хотела сказать «папином»и с видимым усилием назвала его имя.
– Мой секретарь позаботится обо всем, – пообещала леди Бресли. – Тебе же надо упаковать свои платья, а к ним необходимо добавить еще кое-какие наряды, ведь мы с тобой отправляемся за границу.
– За границу? – воскликнула Клодия.
– Я как раз собралась в Испанию, повидать своих друзей, и я беру тебя с собой.
Клодия сжала ладони.
– В Испанию? Я с радостью отправилась бы в Испанию! Мы с мамой читали книги об этой стране, а в школе я изучала испанский язык, правда, совсем немного.
– Хорошо, в любом случае это тебе пригодится, – заметила леди Бресли. – Но мы возьмем с собой в сопровождающие гида, поэтому все, что от нас требуется, так это вверить себя его заботам, и только.
– Не могу… поверить!..
Клодия была до такой степени поражена столь неожиданным поворотом судьбы, что чуть было не припала с рыданиями к ногам леди Бресли.
– Все было… так страшно… Я не знала, как мне жить… как поступить… что делать… куда идти… А сейчас каким-то чудом появились вы…
Будто с небес спустились… И все сразу переменилось.
Леди Бресли протянула руку и коснулась ее щеки.
– Тебе не о чем больше тревожиться, дорогое мое дитя, – пыталась она утешить девушку. – Семь лет назад умер мой муж; с тех пор я веду жизнь одинокой старухи. Компаньонки сменяли одна другую, неизменно надоедая мне, и я избавилась от них. Это просто восхитительно, что теперь рядом со мной будешь ты!
– О, благодарю вас, благодарю! – повторяла Клодия. – Надеюсь быть вам полезной и все делать так, чтобы вам не пришлось ни о чем пожалеть.
– Я любила твою маму, – промолвила леди Бресли, – а ты была очень симпатичной малюткой. Я уверена, у нас с тобой найдется много общего.
– И я хочу верить в это, – с чувством сказала Клодия.
– Ты очень приятная девушка. – Леди Бресли поцеловала ее.
Вспоминая все свои треволнения, Клодия подумала, что солнце рассеяло мглу в тот самый миг, когда она уже ни на что не надеялась.
Она не была больше одинока.
Напротив, теперь перед ней открывался путь в новый волшебный мир.
И разве могла она знать или хотя бы предположить, какое ждет ее впереди потрясение, столь же горестное и почти столь же кошмарное, как только что пережитое!
