Текст книги "Шотландцы не забывают"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Девушка щедро вознаградила его за труды, и они выехали из города, сразу же погрузившись в белую пелену, называемую там, как ей сообщили, шотландским туманом.

А она так мечтала увидеть красоты Шотландии!

Когда же они оставили позади не только город, но и последние деревенские строения, Пепите удалось наконец получить первое представление о природе Шотландии, оказавшейся совсем иной, нежели она воображала.

Ей казалось, что она узрит горы, огромные еловые леса и ниспадающие каскадами прозрачные шотландские ручьи – бэны.

Все это действительно появилось, но несколько позже, местность же вокруг Эдинбурга удивительно напоминала Англию.

Они провели первую ночь в маленькой аскетичной придорожной гостинице, где постели были жесткие, зато еда – вкусная и обильная, и, к ее несказанной радости, все было безукоризненно чистым.

На следующий день они отправились в дальнейший путь.

Дети, однако, выглядели усталыми и капризничали: им надоело путешествовать.

В тот миг, когда они впервые увидели обширные торфяные пустоши, поросшие вечнозеленым цветущим вереском, им захотелось сразу же побегать и поиграть среди цветов, а также поискать рыбок в маленьких извилистых ручейках.

– У нас еще будет много времени для этого, когда мы приедем, – говорила им Пепита.

– А я хочу побегать сейчас! – не соглашался Рори.

– Я устал сидеть в повозке. У меня уже заболели ноги.

Пепита ощущала то же самое.

Она предложила им устроиться на сиденье боком, вытянув ноги, и глядеть сквозь опущенные окна, каждый со своей стороны.

Довольные, Рори и Жани перекрикивались через весь экипаж, сообщая друг другу об увиденном.

Рори вскоре увидел оленя, а Жани, не желая отставать от него, заприметила огромного орла.

Это отвлекло их на какое-то время.

Другой радостью были остановки для ленчей и обедов, во время которых они могли бегать, выискивая маленькие ручьи или пытаясь найти ветку необычного белого вереска .

Во второй гостинице пища была простая, но вкусная, а ночной отдых, как показалось Пепите, сделал всех более покладистыми.

Они отправились дальше.

Девушка заметила, что при каждой смене лошадей они оказывались не столь хорошими и выносливыми, как прежние.

Во время последнего, довольно продолжительного перегона она уже собиралась спросить кучера, где им лучше остановиться на предвечерний чаи, как ей неожиданно впервые открылось море.

Позже, посмотрев вниз с вершины крутого подъема, на который лошади взобрались с немалыми усилиями, кучер крикнул, чтобы и Пепита взглянула туда.

Тогда-то ее взору и предстал замок.

Обращенный к морю, в лучах заходящего солнца, позолотившего его шпили и башни, которые ностальгически живописал зять, замок обретал сказочные очертания и казался более легким, воздушным и менее зловещим, чем она представляла себе.

Более того, от просторных пурпурно-лиловых вересковых пустошей, подступающих к нему сзади, и голубого моря у его подножия он выглядел абсолютно нереальным, как будто явился из ее снов.

– А вот и замок! – обернулась она к детям. – Туда мы и едем!

В ее голосе слышались нотки возбуждения, заставившие обратить детские взоры в ту сторону, куда был направлен ее указующий перст.

– Это замок дедушки?

– поинтересовалась Жани.

– Здесь жил твой папа, когда был мальчиком, таким, как Рори, – ответила Пепита.

Дети посерьезнели и неотрывно глядели на него, пока лошади начинали спуск с противоположной стороны холма, на который взбирались медленно и трудно.

– Долго мы пробудем в замке, тетя Пепита? – спросил Рори.

Этот вопрос девушка тоже задавала себе и не находила на него ответа.

Она лишь знала, что единственным человеком, который мог бы ответить на него, является сам герцог.

И тогда, не в силах превозмочь охватившую ее нервную дрожь, она стала молиться:

«Пожалуйста, Боже, помоги нам остаться здесь! Пожалуйста, Боже, пожалуйста…»

Глава 2

По мере того как лошади, перейдя на рысцу, приближали их к замку, страх Пепиты с каждой минутой все возрастал.

На предыдущей, последней, остановке вдруг выяснилось, что у нее останется очень мало денег, если вычесть ту щедрую сумму, которую придется вручить сейчас кучеру за все путешествие в экипаже, – Пепита загодя положила ее в конверт.

Вот чего она не ожидала, так это необходимости платить за лошадей при каждой их смене на почтовых станциях.

А по мере того как она оплачивала счета за ночлег и питание в гостиницах, попадавшихся по дороге, те пятьдесят фунтов, что дал ей мистер Кларенс, превратились в жалкие гроши.

Конечно, ей следовало предвидеть это.

Ведь она никогда не умела расходовать деньги, полагаясь всецело на своего отца, а потом – на зятя.

Теперь, когда путешествие близилось к завершению, она стала думать, что поступила опрометчиво, не известив заранее герцога о своем приезде.

Но она не сделала этого только из опасения, что он откажется принять своих внучат, а если поставить его перед свершившимся фактом, то он не сможет игнорировать эту проблему.

И все же такого страха она не испытывала никогда в жизни.

И этот страх смешивался с негодованием: почему должны страдать невинные дети из-за недобрых родственников лорда Алистера?

Если б у нее было хоть сколько-нибудь денег, она сама могла бы воспитывать и заботиться о них.

Но разум ее возражал: это было бы невозможно, так как Рори должен ходить в школу, а для того чтобы дать ему хорошее образование, как у его отца, потребовались бы не только деньги, но и покровительство влиятельных лиц.

И вновь она с прежней болью ощутила всю несправедливость наказания лорда Алистера лишь за то, что он посмел искренне полюбить.

Для герцога ни он, ни ее сестра не существовали вовсе, и это, конечно, вынуждало их страдать.

Но дети, усталые, капризные и голодные, существовали вполне реально, сейчас, в данную минуту.

Пепита подправила волосы Жани и решила, что девочка в маленькой шляпке с козырьком выглядит очень милой и хорошенькой.

Рори был чересчур взъерошен, и Пепита приукрасила также и его, хотя, как все мальчишки, он не любил, чтобы над ним хлопотали.

Причесав детей, она взглянула в окно экипажа: лошади сворачивали в огромные ворота из кованого железа; по обе стороны от них находились сторожки, похожие на маленькие замки.

Потом экипаж покатил по длинной подъездной аллее, окруженной пихтами.

В конце ее возвышался замок, столь прекрасный и внушительный, что Пепита замерла от восторга.

Именно таким, ни с чем не сравнимым, представлялся ей замок, который должен принадлежать герцогу Стратнэирнскому.

Ей был виден штандарт, развевающийся на самой высокой башне, и она знала, что по другую сторону замка простирается – вплоть до бывших владений викингов – голубое, но бурное Северное море.

Кучер остановил лошадей, и тут же открылась огромная дубовая дверь под портиком, обитая медными гвоздями.

На ступенях появился человек в килте , с удивлением воззрившийся на незваных гостей.

– Какой огромный замок! – произнес Рори, и в голосе его слышался благоговейный страх.

Пепита и сама находилась под сильным впечатлением, но, выйдя из экипажа, все-таки надеялась, что ее чувства не столь явно написаны на ее лице.

Человек в шотландской юбке – как она предположила, дворецкий – поклонился ей.

– Добрый вечер, ма'ам? – сказал он более вопросительным, нежели приветственным тоном.

– Я хотела бы видеть герцога Стратнэирнского.

Она подумала, что в ее голосе слышна легкая дрожь, однако высоко держала подбородок, стараясь выглядеть гордо и независимо.

– Я не думаю, что его светлость ожидает вас, ма'ам.

Дворецкий говорил с сильным шотландским акцентом, и дети разглядывали его с нескрываемым любопытством.

– Прошу вас сообщить его светлости, что я привезла к нему его внуков.

Если в намерение Пепиты входило поразить дворецкого, то она, без сомнения, преуспела в этом.

На какой-то миг он застыл, глядя на нее с изумлением – видимо, ему показалось, что он не так понял ее слова.

Затем он вымолвил:

– Вы хотите сказать, ма'ам, что это – дети лорда Алистера?

– Да, именно так.

Отвечая дворецкому, Пепита наблюдала, как меняется выражение его лица.

Он посмотрел сначала на Рори, потом на Жани, и было видно, что он в восторге от них.

Кажется, она обрела союзника, подумала девушка.

Она положила руку на плечо мальчика.

– Это – Рори, а это – Жани.

Как будто почувствовав освобождение от каких-то сковывавших ее чар, Жани произнесла:

– Я устала и хочу пить!

– Этому горю мы быстро поможем, – пообещал дворецкий, – а если вы устали, я лучше понесу вас по лестнице сам.

Он подхватил Жани на руки, а она, нисколько не протестуя, прибавила:

– Я слишком устала, чтобы идти.

– Конечно, – усмехнулся дворецкий, – Англия ведь далеко отсюда.

Он пошел вперед, и взору Пепиты предстала чудесная лестница из белого камня, ведущая на второй этаж.

Поднимаясь по ней вместе с Рори, она вспомнила, как зять говорил ей, что во всех знатных шотландских домах главные апартаменты расположены на втором этаже.

Лестница заканчивалась большой площадкой с камином, в котором горело большое бревно.

Дворецкий поставил Жани на пол перед высокими двойными дверями.

Затем он улыбнулся Пепите, как бы подбадривая ее, прежде чем открыть двери.

Голосом, казавшимся неестественно громким, он объявил:

– Граф Нэирнский и леди Жани, ваша светлость!

Пепита удивилась, что он называет титулы детей, о которых она не задумывалась раньше, – ведь лорд Алистер не занял место своего брата.

Она слабо припоминала, как кто-то говорил ей, что после смерти старшего сына герцога титул маркиза остается без владельца, хотя его сыновья сохраняют свои обычные титулы.

Она была так напугана, что внезапно помещение, в которое они вошли, казалось, поплыло вокруг нее, и она в первую минуту ощутила лишь вечернее солнце, вливавшееся через три высоких окна.

Затем, очнувшись, она разглядела в дальнем конце большой комнаты три фигуры, сидящие в креслах перед мраморным камином.

Когда же она взяла Жани за руку и повела ее вперед, то поняла, что среди них нельзя не выделить одного и не осознать, кем он является.

Его стать, разворот плеч, посадка головы удивительно напоминали ее зятя.

Но все остальное, что ей бросилось в глаза при взгляде на герцога, с его седыми волосами, морщинистым лицом и сжатыми тонкими губами, говорило об истинном тиране, какого она и ожидала встретить.

В абсолютной тишине она медленно шла с двумя детьми до конца комнаты, которая показалась ей невероятно длинной.

Наконец они приблизились к герцогу, и он резко вопросил:

– Что вы делаете здесь и почему вы привели этих детей ко мне?

Его голос был таким же устрашающим, как и его внешность, однако девушка огромным усилием воли заставила себя ответить ему тихо, но отчетливо:

– Я привезла их к вашей светлости, потому что им некуда больше деться.

– Что вы имеете в виду?

– прогремел герцог.

– Их отец и мать оба… погибли.

Она заметила, что ее слова произвели на хозяина впечатление разорвавшейся бомбы: хотя выражение его лица не изменилось, он как бы окаменел.

Повисла гнетущая тишина.

И вдруг, словно испугавшись, Жани сказала:

– Я устала! Я хочу домой!

– Вот туда вы ее лучше и отвезите! – посоветовал герцог девушке. – Что касается меня, то у меня нет внуков!

Пепита собралась с духом и гневно возразила:

– Это не правда, ваша светлость! Они здесь! Они существуют!

Вы жестоко обошлись с их отцом, и он чувствовал себя из-за этого очень несчастным, но я не могу поверить, что вы заставите страдать ни в чем не повинных детей.

Ее экспансивная речь взбесила герцога.

Его глаза потемнели, он свирепо нахмурился.

– Уберите их отсюда! – повелел он. – Вы привезли их без моего разрешения, и можете убираться туда, откуда приехали!

Пепита была столь ошеломлена подобной яростью, что в этот миг почувствовала комок, застрявший в гортани.

Враждебность герцога, должно быть, передалась и детям, так как Рори вложил свои пальчики в руку Пепиты и воскликнул:

– Поедем домой! Они не хотят, чтобы мы остались!

Пепита сжала ручку Рори, а Жани вдруг села на пол.

– Я устала и хочу пить, – повторила она, – и я хочу к моему папе!

Она расплакалась, и Пепита, оставив Рори, присела рядом с ней.

– Не плачь, моя радость, – утешала она малышку. – Я думаю, ваш дедушка по крайней мере даст тебе воды, прежде чем выгонит нас в лес!

Она взяла Жани на руки и посмотрела снизу на герцога, возвышавшегося над ней неприступной громадой.

– Я была бы благодарна вам, ваша светлость, – молвила девушка, – если бы детям дали что-нибудь попить и поесть, прежде чем их вышвырнут из замка! Мы ехали из Корнуолла почти неделю.

Наверное, было в ее требовании нечто такое, что заставило герцога замешкаться с ответом.

И тогда Рори, как будто ему надоел спор между ними, сказал миролюбиво:

– У папы тоже был спорран , такой же, как у вас!

Он, казалось, забыл свой страх перед герцогом и, подойдя к нему поближе, сообщил:

– Папа говорил, что спорраны делают из выдры, но ваш не такой.

Герцог, немного поколебавшись, объяснил, сохраняя ледяной тон:

– У меня спорран вождя клана.

– Папа говорил, что вождь – это отец клана и что все Мак-Нэирны должны подчиняться своему вождю.

– Это верно, – кивнул герцог.

Пепита стояла неподвижно с Жани на руках.

Девочка очень устала и мотала головкой, закрыв глаза.

Пепита безгласно смотрела на герцога, и в конце концов он произнес так, будто каждое слово вытягивали из него клещами:

– Пожалуй, вам придется остаться здесь на ночь. Торквил, проводи их к миссис Сазэрленд.

Потрясенная всем происходящим, а особенно словесной баталией с герцогом, Пепита не видела тех, кто сидел рядом с ним молча и неподвижно все это время.

Но вот из кресла поднялся молодой человек, и она отметила, что он высок, красив и на нем тоже килт из тартана Мак-Нэирнов.

Он улыбнулся и протянул руки, чтобы взять у нее Жани.

– Я думаю, девочка слишком тяжела для вас, – молвил он. – Я отнесу ее.

Жани, уже пребывавшая в полусне, не противилась.

Когда Пепита обернулась к Рори, она услышала, как он сказал герцогу:

– Я хочу посмотреть клэймор . Папа говорил, что у вас в замке много-много клэйморов. А у нас дома не было ни одного.

Герцог апатично ответил:

– Ты увидишь один завтра.

Он все еще говорил как бы нехотя, сквозь зубы.

И в то же время Пепите показалось, что суровое выражение сошло с его лица.

Она взяла Рори за руку и взглянула на герцога.

– Я благодарна вашей светлости. – Она сделала реверанс.

Он бросил на нее жесткий взгляд.

Тем не менее девушка почувствовала такое облегчение, отвоевав хотя бы временную передышку, что единственной ее мыслью было не противостоять ему больше в данный момент, а прежде всего найти пищу для детей и отдых для всех.

Дворецкий оставался на площадке за дверью в ожидании результата встречи: останутся гости здесь или нет.

Пепита вынула из своей сумочки конверт с деньгами, которыми обещала оплатить переезд из Эдинбурга, и протянула дворецкому.

– Не будете ли вы так любезны поблагодарить кучера? А это то, что я должна ему.

Он радостно улыбнулся, поняв, что произошло.

– Я распоряжусь, чтобы ваш багаж перенесли в ваши комнаты, ма'ам, – сказал он.

Торквил Мак-Нэирн с Жани на руках был уже на середине лестницы, и Пепита поспешила за ним.

Казалось, весть о их прибытии, распространившаяся среди слуг в замке, стояла в ряду чего-то необычного, ибо не успела девушка сделать несколько шагов, как ей навстречу уже торопилась пожилая женщина.

Черный сатиновый фартук и цепочка для ключей, свисавшая с ее пояса, свидетельствовали о том, что она домоправительница.

– У меня гостья для вас, миссис Сазэрленд, – сообщил Торквил Мак-Нэирн, – она очень устала и очень хочет пить.

– Я слышала, прибыли детишки лорда Али-стера, – промолвила миссис Сазэрленд, – но не могу поверить, что это правда.

– Это правда, – заверил ее Торквил Мак-Нэирн. – А теперь, миссис Сазэрленд, надо их разместить.

Миссис Сазэрленд посмотрела на Пепиту, и девушка протянула ей руку.

– Моя фамилия Линфорд, – представилась она. – Я – тетя Рори и Жани.

Миссис Сазэрленд присела в легком реверансе.

– Добрый вечер, ма'ам, и добро пожаловать в Стратнэирнский замок! Это большая радость, очень большая радость.

Ведь мм много лет не имели вестей от его светлости.

– Лорда Алистера нет в живых, – тихо произнесла Пепита, – а также и моей сестры, матери этих детей!

Миссис Сазэрленд исторгла крик ужаса.

– Не могу поверить этому!

– всплеснула она руками. – Нам никто не сообщил.

Затем, спохватившись, что надо устраивать гостей, она повернулась и пошла по коридору впереди них.

Вскоре она остановилась у одной двери и, открыв ее, заметила:

– Я думаю, будет правильно, если его молодой светлости мы дадим спальню его отца.

Это была большая, роскошная комната с окнами, выходившими на морской залив; в центре ее красовалась столь же внушительная резная кровать с четырьмя столбами для полога.

– Вас устроили, молодой человек, – улыбнулся Торквил Мак-Нэирн. – А теперь, миссис Сазэрленд, как насчет мисс Линфорд и этой маленькой сони у меня на руках?

– Я предлагаю расположить их в соседних комнатах, – произнесла категорическим тоном миссис Сазэрленд. , Она открыла вторую дверь.

– Вам будет удобно здесь, ма'ам, и у вас будет дверь в комнату ее светлости.

– Очень хорошо, – обрадовалась Пепита. – Она привыкла спать одна, но может испугаться в незнакомом месте.

Торквил Мак-Нэирн пронес Жани через дверь, соединявшую две комнаты, – ее открыла для него миссис Сазэрленд, – и очень нежно положил на кровать уже крепко спящую девочку.

Пока он делал это, миссис Сазэрленд готовилась к следующему этапу приема гостей.

– Я позабочусь о багаже и пошлю служанок распаковать то, что вам потребуется сейчас.

Она поспешила за служанками, и Пепита осталась с Торквилом Мак-Нэирном, оказавшимся, на ее взгляд, очень обаятельным человеком.

Она подумала, что ему, вероятно, двадцать семь или двадцать восемь лет, хоть он и казался еще моложе в сравнении с герцогом, – просто в нем ощущался авторитет и умение руководить, что не свойственно слишком молодым.

Он с улыбкой посмотрел на нее.

– Вы определенно произвели здесь сенсацию! Полагая, что ему должна быть известна история изгнания ее зятя, она сказала:

– Я подумала, – и, как стало очевидно, правильно, – что если б я обратилась с просьбой привезти сюда детей, то получила бы отрицательный ответ.

– Поэтому вы просто явились, как будто с другой планеты!

– Вам тоже так показалось? Я-то определенно чувствую себя так, словно мы пересекли полмира, чтобы попасть сюда!

– Неудивительно, что вы чувствуете себя уставшими, если преодолели путь от Корнуолла, заметил он.

Затем совсем иным тоном прибавил:

– Я страшно сожалею, что Алистера больше нет. Что произошло?

– Он… и моя сестра… утонули! Пепита произнесла это с дрожью в голосе. Ей все еще трудно было и думать, и говорить о случившемся без слез.

– И некому, кроме вас, заботиться о детях? – спросил Торквил Мак-Нэирн.

– Некому! – покачала она головой. – И мы не могли оставаться в их доме, как мне хотелось бы, поскольку у нас нет денег.

Он в изумлении уставился на нее, не в силах поверить ее словам.

Спохватившись, что, может быть, слишком доверительно беседует с незнакомцем, Пепита спросила:

– Простите за нескромность, кем вы приходитесь Алистеру?

– Я его двоюродный брат, но здесь я – только гость. Мой дом в десяти милях к северу отсюда.

Их разговор прервал Рори – он вбежал в дверь, выходившую в коридор.

– Пойдем, посмотри скорее!

– вскричал он. – Я вижу корабль из окна моей спальни!

– Только не высовывайся из окон, – предупредила его Пепита. – Они здесь так высоко от земли!

– Как ты думаешь, это не рыбацкое судно?

– не унимался Рори.

– Папа говорил, что здесь их много в море и они возвращаются в порт, наполненные сотнями и сотнями рыб.

Пепита взглянула на Торквила Мак-Нэирна, ожидая, что он ответит мальчику.

Он как будто понял ее, однако вместо ответа сказал:

– Я предлагаю вам пока оставить корабли и пойти со мной, молодой человек, и мы найдем того, кто даст вам что-нибудь попить и поесть. До ужина придется еще немного подождать, а вы, я думаю, уже проголодались.

– Я очень проголодался! – решительно заявил Рори. – Мне хотелось бы пресных лепешек, намазанных маслом и вересковым медом.

Это было первое, что они попробовали, только-только ступив на землю Шотландии, и Пепита, рассмеявшись, взмолилась:

– О, пожалуйста, не обращайте внимания! Мы не хотим доставлять вам столько хлопот.

– Здесь не будет никаких хлопот, – взмахнул он рукой.

– Пойдемте, молодой человек.

Мы найдем что-нибудь, дабы покончить с этой пустотой внутри вас.

Они вышли вместе, и когда Торквил Мак-Нэирн улыбнулся ей перед выходом, Пепита почувствовала, что нашла по крайней мере одного друга.

Она не ожидала такой чести, как предоставление ей трех служанок, чтобы распаковать одежду ее и детей.

Когда миссис Сазэрленд сказала им, чтобы большую часть вещей они оставили до завтра, девушка поняла: они поселились в замке, и герцогу будет, пожалуй, нелегко выселить их.

Пепита раздела Жани и дала ей немного теплого молока – девочка слишком утомилась и ничего больше не хотела.

Только когда она опять крепко уснула в уютной кровати, Пепита смогла подумать о себе.

– Через несколько минут вам нужно будет одеваться к ужину, – предупредила миссис Сазэрленд, – и я думаю, вы бы не отказались от ванны после столь длительного путешествия.

– Полагаю, мне следует сначала спросить, должна ли я ужинать с его светлостью, – ответила Пепита.

– О да, ма'ам! – = – воскликнула миссис Сазэрленд, словно не могла даже допустить мысли, что может быть как-то иначе.

Пепита же вовсе не была уверена в этом, и хотя миссис Сазэрленд убедила ее, что ее ожидают у герцога, она не могла отделаться от стесненности и тревоги, когда направлялась в апартаменты вождя.

Перед этим она пожелала спокойной ночи Рори, который, поужинав, сам улегся в кровать.

Ему, конечно, хотелось бы дождаться ужина у герцога, чтобы увидеть там множество новых, интересных вещей.

Но от усталости он совсем клевал носом.

В конце концов он без возражений согласился лечь спать и оставить на завтра все занимательные открытия.

Пепита, ощущая нервное напряжение от ожидавшей ее неизвестности, с наслаждением приняла ванну перед пылающим камином в своей спальне.

Усталость покинула ее тело, растворившись в теплой воде.

Затем она выбрала первое платье, висевшее в гардеробе рядом с другими, извлеченными служанками из чемоданов.

Это платье принадлежало ее сестре; оно было очень красивое и более изысканное, нежели все, что имелось у самой Пепиты.

Она одобрила этот случайный выбор, так как ей хотелось предстать человеком, способным обучать детей, чем она и занималась в Корнуолле.

Все время, пока они ехали в Шотландию, в глубине ее сознания гнездился страх, что герцог, ненавидевший сасенаков , сразу же откажется от ее услуг в качестве воспитательницы.

Эта мысль добавляла новые страхи к уже обуревавшим ее, и она пыталась не думать об этом.

Она знала, как трудно, не имея ни денег, ни опыта, заработать себе на жизнь!

И опять она почувствовала, что никто не сможет посодействовать ей, кроме Бога, который по крайней мере помог им добраться в целости и сохранности от Корнуолла до Шотландии.

Идя по коридору, она молилась о том, чтобы герцог, если он примет детей, не обращал на них свою ненависть и нелюбовь ко всему английскому.

Герцог ожидал ее в той же комнате, где они встретились сразу по прибытии.

Если он выглядел величественным и внушающим благоговение тогда, то теперь, в вечернем одеянии, с кружевным жабо вокруг шеи и в бархатном мундире с серебряными пуговицами, он был настоящим вождем.

Приблизившись к нему, Пепита заметила блеск топаза на рукояти его скина , а его нынешний спорран был еще основательней и богаче, нежели тот, что увидел Рори.

Так как она боялась опоздать, миссис Сазэрленд помогла ей одеться, и вот оказалось, что в комнате присутствует только герцог.

Теперь в ней не было ни Торквила Мак-Нэирна, ни другой фигуры, которую она едва различила, войдя сюда в первый раз.

Тогда она была столь возбуждена и расстроена, что поняла лишь: эта фигура – женщина, но в каком она родстве с двумя мужчинами, Пепита не представляла.

Теперь, присев в реверансе перед герцогом, она могла думать лишь о нем, и хотя он не хмурился на нее с такой яростью, как раньше, в глазах его угадывалась враждебность, а губы были сжаты в твердую линию.

– Я надеюсь, мисс Линфорд, – промолвил он, – что за вами хорошо ухаживают.

Она уловила саркастическую нотку в его голосе, но спокойно ответила:

– Все были очень добры к нам, ваша светлость. Как вы, должно быть, поняли, дети страшно устали. Они слишком малы для столь длительного путешествия.

– Путешествия, которое было совершенно излишним! – высокомерно заявил герцог.

– Напротив, ваша светлость, ему не было альтернативы!

– Почему не было?

Вопрос прозвучал резко.

– Потому что я больше не могла платить ренту за дом, в котором они жили, а мебель, лошадей и все, что принадлежало моему зятю, пришлось продать, чтобы оплатить его долги.

Она решила, что это удивит герцога, но он еще жестче сжал губы.

К тому же он бросил на нее пронизывающий взгляд, как будто подвергал сомнению правдивость ее слов.

Затем, движимый любопытством, он обронил:

– Алистер получил деньги его матери!

– Они были потрачены, ваша светлость, как и все, что имелось у моей сестры, и, по сути дела, все, чем владела я.

Ей показалось, будто герцог все еще не убежден.

– Мне трудно понять, как это случилось, молвил он, – если, конечно, не было каких-то экстравагантностей.

– Никаких экстравагантностей, – покачала головой Пепита. – Все стало дороже, чем раньше или чем в Шотландии. Уверяю вас, мой зять не позволял себе никаких излишеств, но нам необходимо было питаться!

Она говорила с некоторым надрывом, потому что чувствовала предвзятость герцога.

Да и как можно было без горечи думать о том, что при этой немыслимой роскоши в замке ее сестре приходилось жестоко экономить на всем, чтобы поддерживать относительный уют и благополучие в доме.

Алистер не мог позволить себе купить лошадей, о которых мечтал.

Словно прочитав ее мысли, герцог философски изрек:

– Как бы там ни было, мой сын сам избрал такую жизнь.

– Совершенно верно, ваша светлость, и он никогда не раскаивался в этом. Но я знаю, как тосковал он временами по Шотландии, и хотя он был очень счастлив с моей сестрой, он страдал без своего народа.

Теперь она говорила очень мягко и спокойно, понимая, что герцог вряд ли сможет ей возразить.

Прежде чем герцог ответил, в комнату вошел Торквил Мак-Нэирн и с ним – женщина, на которую Пепита по приезде не обратила внимания.

Оказалось, она довольно молода, не старше тридцати лет, и с первого взгляда было заметно, что она беременна.

– А, вот и ты, моя дорогая! – произнес герцог, когда она приблизилась к нему. – Я должен представить тебя нашей неожиданной гостье. Это, как ты знаешь, мисс Линфорд, невестка Алистера.

– Я догадалась, – последовал ответ, – и полагаю, она знает, что я – твоя жена!

Пепита была удивлена, так как не ожидала ничего подобного.

Она знала, что мать Алистера умерла молодой, но была уверена: он даже не предполагал, что отец может жениться второй раз.

Теперь девушка хорошо видела герцогиню.

У нее была довольно тусклая внешность, простоватое лицо.

Невзрачные рыжевато-песочные волосы и ресницы такого же цвета придавали ей некоторое сходство с хорьком.

Пепита присела в реверансе, но герцогиня не протянула ей руки, как положено, и Пепита уже знала, что если герцог неприязненно относится к ней, те же чувства испытывает к ней и его новая жена.

– Ужин подан, ваша светлость! – объявил дворецкий от двери.

Герцогиня, не сказав ничего Пепите, повернулась к герцогу и вложила свою руку в подставленный им локоть.

– Я надеялась, – сказала она неестественно громко, – что у нас будет спокойный семейный ужин, но у нас сегодня целое общество.

Она явно проявляла недовольство, и Пепита уже подумала, что было бы лучше съесть что-нибудь в своей спальне, но теперь предлагать это уже поздно.

Когда герцог и герцогиня направились к двери, она увидела Торквила, ждущего ее, чтобы сопровождать в столовую.

Он улыбнулся, и в его глазах появились веселые искорки.

Они последовали за хозяином и хозяйкой, и Торквил произнес почти шепотом лишь одно слово:

– Завидует!

Обед был великолепный.

Пепита, изрядно проголодавшись, наслаждалась каждым кусочком лосося, пойманного сегодня, и куропатки, подстреленной в лесах герцога.

Только после того, как волынщик обошел вокруг стола, сыграв мелодию и получив от герцога традиционный «глоток виски» из серебряного кубка, она осознала, что они с герцогиней покинут столовую вместе – согласно традиции – после мужчин.

Она очень мало говорила за ужином, в основном потому, что герцог говорил так, будто только он имел на это право и не хотел слушать никого другого.

Сидя напротив хозяйки, расположившейся слева от герцога, Пепита видела, как с каждым взглядом герцогини на нее враждебность в ее глазах все возрастает.

Торквил же, наоборот, был весел и остроумен, он заставил даже герцога рассмеяться несколько раз, хотя это явно стоило ему немалых усилий.

К концу трапезы Пепита не могла не задуматься о том, что она сама являлась причиной столь напряженной атмосферы и что самым верным и достойным шагом с ее стороны было бы покинуть замок как можно скорее.

Но она тут же спохватилась: разве можно оставить детей в этом доме?

Зять и сестра умоляли бы ее не делать этого. «Может быть, если б они приняли меня как обычную гувернантку, – думала она, – я могла бы оставаться в классной комнате».

Затем она вспомнила, что герцог может выгнать их всех завтра же, и даже если их визит продлится, они все равно будут нежеланными в замке, и она напрочь лишится покоя в будущем, когда, покинув детей, узнает впоследствии, что Рори и Жани изгнаны, как и их отец.

«Я должна спасти их, – запаниковала она. – Каким-то образом я должна спасти их».

Когда она и герцогиня дошли до гостиной, та, осторожно опустившись в кресло перед камином, раздраженно произнесла:

– Полагаю, мисс Линфорд, вы поняли, что мой муж оказал вам гостеприимство на одну ночь и вы уже решили уехать как можно быстрее.

– Я надеялась, ваша светлость, – с достоинством ответила Пепита, – что детям будет позволено поселиться здесь как дома, поскольку им некуда податься.

– Это невозможно, – вспыхнула герцогиня, – совершенно невозможно!

Затем, словно предполагая, будто девушка ничего не смыслит в семейной жизни, она добавила:

– Это будет дом для моих детей, нам не нужны самозванцы, узурпаторы или кукушата в нашем гнезде!

Слушая ее, Пепита почувствовала себя очень глупой: так вот что расстроило герцогиню!