Текст книги "Невероятный медовый месяц"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Я уверена, что все обойдется, – сказала Антония, успокаивающе похлопывая Фелисию по плечу.
Однако голос ее прозвучал неуверенно – даже для нее самой.
Герцог прибыл в дом ј 29 по Чешем-стрит в три часа пополудни и ввиду важности события приехал туда в закрытом экипаже.
Расстояние от площади Беркли до Чешем-стрит в Белгравии, где у графа имелся небольшой и сравнительно недорогой особняк, было невелико.
Лондонский экипаж герцога, с гербом на дверце и с серебряными украшениями, смотрелся крайне внушительно, и лошади были не менее великолепны.
Герцог выглядел блистательно в узком пиджаке и самых модных в этом сезоне полосатых брюках, сшитых по последней моде, а цилиндр, который обычно он надевал немножко набок, на этот раз имел подвернутые поля, что некто Локк незадолго до этого объявил «последним криком моды».
Атол Донкастер держал себя с естественной непринужденностью, что отличает англичан благородного происхождения.
Старый дворецкий проводил герцога по винтовой лестнице на второй этаж, где в гостиной его ожидал граф.
Вопрос о том, где же лучше устроить встречу герцога с хозяином дома – в маленьком, довольно скромном кабинете в глубине дома, где граф имел обыкновение проводить время, или же в гостиной, – был также предметом бурного и долгого спора накануне вечером.
Но графиня считала, что разговор с гостем в тесном кабинете не произведет должного впечатления, к тому же стулья там были сильно потертые, чего нельзя было не заметить, потому решено было назначить встречу в гостиной.
Что же касалось этой комнаты, украшенной свежими цветами, то она представляла собой вполне приятное помещение, хотя и несколько чопорно обставленное, ибо обычно использовалась графиней для приемов, а также в некоторых иных торжественных случаях. Такой именно случай должен был вскоре иметь место.
– Добрый день, ваша светлость, – с добродушной сердечностью приветствовал гостя граф. – Рад видеть вас. Я знал еще вашего отца, но, к сожалению, не имел удовольствия видеть вас с тех пор, как вы перестали быть ребенком.
Как он ни старался скрыть свою обиду, она все же сквозила в его голосе.
– Непростительно с моей стороны, дорогой друг, что я до сих пор не пригласил вас в Донкастер-Парк, – вежливо извинился герцог. – Могу лишь сказать в свое оправдание, что, как вам, вероятно, известно, я редко бываю в этом моем загородном доме. Обязанности в палате лордов держат меня в Лондоне. К тому же лейчестерширские леса предоставляют лучшие возможности для охоты, чем хартфордширские.
– Да, согласен с вами, у нас не самые лучшие охотничьи места, – кивнул граф. – Но тем не менее мы могли бы когда-нибудь провести день в южной части вашего поместья. Чащи Хаммер-Грина в прошлом декабре, например, позволили нам организовать лучшую охоту сезона.
– Да, я слышал об этом, – ответил герцог с вежливой улыбкой.
– Полагаю, каждый, кто там присутствовал, получил истинное удовольствие, – продолжал граф. – К сожалению, я не поспел к месту, где затравили зверя. Я уже несколько тяжеловат, нет былых здоровья и энергии!
– Видимо, день для вас сложился неудачно, – сказал герцог беспечно. – Однако я рискну предположить, что ваша дочь, леди Антония, в красках живописала вам все, что там происходило.
– Антония? – изумленно воскликнул граф, слыша имя младшей дочери. – Ах да, она действительно все мне рассказала. Она прекрасно ездит верхом, ваша светлость, так же, как и моя дочь Фелисия, что само собой разумеется.
– Уверен, что обе ваши дочери научились этому под вашим руководством, – вежливо заметил герцог.
Наступило неловкое молчание, затем граф отважился заговорить:
– Вы написали в своем письме, ваша светлость, что у вас возникла мысль, чтобы между нашими семьями установить более близкие отношения, чем они были до сих пор. Позвольте узнать, что в точности вами имелось в виду?
– Полагаю, вы уже успели составить правильное представление о моих намерениях, – медленно произнес герцог.
– Вы подразумевали брак с моей дочерью? – спросил граф, тяжело дыша от волнения.
– Именно это я и подразумевал, – подтвердил герцог.
Выражение несомненного удовольствия появилось на лице графа, когда он вновь заговорил:
– Разумеется, это такое предложение, ваша светлость, на которое я могу лишь от всего Сердца ответить согласием и поддержать его. Хотя могу вас заверить, что Фелисия – очень миловидная девушка, я все же чувствую, что вам, несомненно, хочется ее повидать. Должен ли я сейчас же послать за ней с тем, чтобы она через несколько минут присоединилась к нам, еще до того, как мы станем обсуждать дальнейшее?
Не дожидаясь ответа герцога, граф направился к колокольчику, висевшему возле камина, но не успел он протянуть руку, чтобы позвонить, когда герцог спокойно сказал:
– На самом деле, граф, я имел в виду вашу младшую дочь, леди Антонию!
Граф поспешно отдернул руку от ленты, па которой висел колокольчик, повернулся и непонимающе уставился на герцога.
– Антонию! – воскликнул он, судорожно глотая воздух открытым ртом. – Полагаю, ваша светлость ошибается!
Пальцы герцога небрежно перебирали тонкие звенья золотой цепочки часов.
– Полагаю, что нет, – ответил он. – Вероятно, я допустил оплошность, не сообщив четко в своем письме, которой из ваших дочерей я интересуюсь. На самом деле это леди Антония!
– Но… Я никак не предвидел этого, – оправдывался граф. – Так же, как и моя жена… Антония – младшая дочь, и…
Он запнулся и замолчал, и герцог понял, что граф подыскивает слова, в которых мог бы описать свое второе дитя.
– Прошу прощения, если невольно ввел вас в заблуждение, – извинялся герцог, – однако теперь, когда все прояснилось, могу ли я попросить вас, граф, позвонить в этот колокольчик, как вы и намеревались?
Казалось, граф был слишком ошеломлен, чтобы возражать.
Он дернул за ленту колокольчика… Когда дворецкий, явно поджидавший за дверью, появился, граф резко сказал:
– Попросите леди Эмилию прийти сюда немедленно, и… одну!
– Одну, ваша милость? – недоуменно переспросил слуга.
– Делайте, что вам велено, – суровым тоном приказал граф.
Дворецкий поспешно удалился, а через несколько минут в гостиную вошла графиня в шуршащем шелковом платье. По случаю визита герцога она надела все свои драгоценности, которых, впрочем, было не так уж и много.
Ее лицо расплылось в улыбке, когда она, приветствуя гостя, сказала:
– Ваша светлость! Какое счастье видеть вас здесь! Я всегда так страстно желала увидеть нашего соседа по Хартфордширу. Просто невероятно, что прошло столько лет, а мы все не были знакомы!
– Да, в самом деле прямо досадное недоразумение, – согласился герцог. – Однако теперь, что граф может сам подтвердить, это упущение будет непременно исправлено.
– Герцог желает жениться на Антонии, – громко произнес граф, глядя на супругу.
– На Антонии?! – не поняла леди Эмилия.
Она была ошеломлена не меньше, чем ее супруг полчаса назад, однако быстрее, чем граф, пришла в себя.
– Полагаю, вы ошиблись, ваша светлость. Вы наверняка имели в виду Фелисию, нашу старшую дочь. Она очень мила, очень привлекательна, и я всегда считала, что именно она сделает блестящую партию и осчастливит мужчину, который станет ее супругом.
– Здесь нет никакой ошибки, Эмилия, – вмешался граф, прежде чем герцог смог заговорить. – Его светлость имеет в виду Антонию.
Но я не могу поверить!… – воскликнула графиня. – Как можно предпочесть Фелисии Антонию?!
Герцогу стала надоедать подобная дискуссия.
– Разумеется, – сказал он, обращаясь к графу, – если вы не захотите дать вашего согласия на этот союз, я пойму вас. В таком случае, граф, мне останется только взять мое предложение назад, извиниться перед вами за то, что отнял у вас столько времени, и откланяться.
Его слова не на шутку испугали графа и графиню.
– Дорогой друг, – быстро проговорил граф, – я вовсе не сказал, что вам отказано получить руку Антонии, если вы этого желаете…
– Конечно же, нет! – прервала его графиня. – Безусловно, мы будем в восторге, если вы станете нашим зятем, независимо от того, какую из наших дочерей вы осчастливите, предложив ей руку и сердце, но это просто несколько неожиданно. Антония…
Графиня остановилась, подыскивая нужные слова.
– …младшая, – закончила она довольно неудачно.
– Мне хотелось бы познакомиться с леди Антонией, – проговорил герцог.
– Пойду разыщу ее, – ответила графиня и, бросив встревоженный взгляд на супруга, вышла из гостиной.
– Боюсь, что из-за этой неразберихи я забыл предложить вам выпить, – заволновался граф. – Не желает ли ваша светлость стаканчик шерри или, может, вы предпочтете портвейн?
– Ни то, ни другое, благодарю вас, – отказался герцог. – Я взял за правило никогда не пить в послеобеденные часы. Стоит вам знать, граф, что на многих вечерних приемах, особенно во дворце Мальборо, приходится пить столько, что лишь самые изощренные меры предосторожности помогают избавиться от неприятных последствий на следующее утро.
– Вы правы! Вы, безусловно, правы! – согласился граф. – Действительно, очень трудно отказаться выпить, когда находишься в веселой компании.
Герцог обдумывал подходящий ответ, чтобы поддержать этот весьма банальный разговор, когда дверь отворилась и появилась Антония в сопровождении матери.
На девушке было то же платье, что и утром, но без уродливой шляпки она выглядела намного привлекательней, а когда ее взгляд встретился со взглядом герцога, он почувствовал, что Антония пытается без слов поблагодарить его за то, что он все-таки выполнил ее просьбу.
– Это в самом деле большая честь для меня, ваша светлость, – тихо проговорила Антония.
– Надеюсь сделать вас счастливой, – ответил герцог, почему-то испытывая неловкость от этих слов.
– А я надеюсь, что сумею… угодить вашей светлости, – прошептала девушка.
– Это пока все, Антония, – вмешался граф в нехитрый разговор. – Теперь его светлости и мне нужно обсудить кое-какие вопросы.
Граф посмотрел на жену и добавил:
– Думаю, Эмилия, будет лучше, если мы останемся одни.
– Конечно, Эдуард, – кротко согласилась графиня. – Прощайте, ваша светлость. Надеюсь, вы не откажетесь отобедать у нас на этой либо на следующей неделе. Нам необходимо обговорить многие детали свадебной церемонии в самое ближайшее время.
– Разумеется, леди Эмилия, – ответил герцог, учтиво кланяясь.
Графиня сделала реверанс, прощаясь.
Антония также сделала реверанс и последовала за матерью.
Герцог был почти уверен, что в тот момент, когда девушка повернулась к двери и отец уже не мог видеть ее лица, Антония подмигнула ему.
Глава 3
– Ваше здоровье, Атол!
Это был уже четвертый тост, который джентльмены, сидевшие за обеденным столом, поднимали за здоровье герцога, и ему показалось, что некоторые из его друзей слегка перебрали.
Обед был превосходный. Повар продемонстрировал все свое мастерство, чтобы произвести должное впечатление на многочисленных родственников и друзей герцога, которые приняли приглашение и приехали в Донкастер-Парк на обед по случаю предстоящей женитьбы хозяина дома.
Герцог сознавал, что очень многие из его гостей испытывали не только большое любопытство, но и чувство облегчения, вызванное тем, что он наконец исполнит долг по отношению к своему древнему роду и теперь уже можно ожидать появления наследника.
Однако их многочисленные советы насчет того, что герцог должен брать жену с собой на приемы, ужины и даже на балы в Лондоне, дабы ввести ее в семейный круг, не находили со стороны Донкастера никакого ответа, и до сих пор ни один из них не встречался с Антонией.
«Им будет о чем поговорить завтра», – подумал герцог, украдкой поглядывая на гостей.
Сделав вид, что приготовления к завтрашней свадебной церемонии требуют его особого внимания и забот, герцог извинился перед кузеном, сидевшим рядом с ним, и покинул столовую в полной уверенности, что большинство гостей не заметили его ухода.
Миновав огромный, облицованный мрамором вестибюль, выдержанный в неподражаемом стиле Роберта Адама, украшенный классическими скульптурами, расположенными в нишах, и не обращая внимания на предупредительных лакеев, герцог спустился во двор по парадной лестнице. Дойдя до дорожки, посыпанной гравием, он свернул не в сторону сада, а к конюшням.
Было поздно – позже, чем он думал. Солнце уже село, наступили сумерки, и в свете гаснущего дня громадный особняк стал похожим на сказочный дворец.
Герцог собирался попасть в конюшни намного раньше. Он давно поручил мистеру Грэхэму известить Ива о том, что хозяин намерен перед обедом прокатиться по аллее древнего парка.
Направляясь к конюшням, герцог думал о том, что охотничий сезон почти закончился и теперь все внимание следует сосредоточить на подготовке к соревнованиям по скачкам с препятствиями.
Ив уже получил соответствующие инструкции по обустройству участка для тренировки лошадей, включающего и новую землю, которую герцог Донкастер только что получил от графа Лемсфорда в качестве приданого его дочери.
Иметь собственный ипподром герцог мечтал давно. Прекрасный наездник, он был многократным призером всевозможных конных соревнований и считал делом чести выставлять на скачках собственных лошадей.
Большие национальные скачки с препятствиями, впервые состоявшиеся в 1839 году, проводились в последнюю неделю марта.
Скачки с препятствиями всегда означали азартную гонку по пересеченной местности.
Неожиданную популярность обрели ливерпульские скачки с препятствиями, как стали называться эти соревнования, из-за ценных призов, которыми награждались победители.
В 1839 году призовой фонд составлял тысячу двести фунтов.
Гонки по пересеченной местности на дистанции четырех миль усложнялись двадцатью девятью препятствиями, пятнадцать из которых следовало преодолеть в первом заезде, остальные четырнадцать – во втором.
В 1868 году, два года назад, скачки выиграла лошадь по кличке Лэрд; несмотря на небольшой рост – всего полтора метра в холке, – в этом году она опять взяла главный приз, выиграв скачки под исступленные крики зрителей.
Герцог надеялся, что в гонках в 1871 году его лошади первыми придут к финишному столбу, и серьезно готовился к скачкам.
Совсем недавно он купил коня по кличке Черный Рыцарь, который, как ему казалось, обладал всеми качествами скаковой лошади. Это было великолепное животное, и герцог много слышал о его выдающихся возможностях. Сегодня хозяин пожелал лично испытать Черного Рыцаря.
К сожалению, эти намерения он не смог осуществить ни утром, ни днем, поскольку маркиза Норто пускалась на любые известные ей хитрости, чтобы удержать герцога около себя;
Она, как, впрочем, любая другая женщина, убедив его жениться против его же воли, теперь горько сожалела о потерянной им свободе.
– Мне невыносимо больно представлять вас в объятиях жены во время вашего медового месяца, Атол, – говорила она, с грустью глядя на любовника. – А вы? Как же вы переживете целых три, а может, даже четыре недели вдали от Англии, вдали от меня?
– Я буду скучать, Кларисса, вы ведь знаете, – ободрил ее герцог, поскольку она ждала от него слов утешения.
– Обещайте, что когда вы будете в Париже, то будете думать обо мне каждую минуту, каждую секунду! – просила маркиза.
Ее руки обвились вокруг его шеи, и она проговорила:
– Меня беспокоит и заставляет волноваться не ваша жена вовсе, а тот экзотический и требующий больших расходов круг людей, в котором вы провели столько времени и потратили огромные средства в прошлом году.
Даже если бы герцог и пожелал успокоить ее, у него бы ничего не получилось, поскольку губы маркизы – горячие, требовательные, страстные – не давали ему заговорить. Впрочем, слов и не требовалось!
Позже герцогу (с превеликим трудом) удалось все же вырваться из объятий маркизы, однако он опоздал в Донкастер-Парк, и ужин пришлось задержать на целый час.
Ему едва хватило времени, чтобы помыться, переодеться и выйти приветствовать своих многочисленных родственников и друзей у входа в огромную столовую, которую Адам, должно быть, и задумал для подобных мероприятий.
«Кастертоны – весьма интересные люди», – думал герцог, оглядывая сидевших за столом родственников.
Его тетушки, кузены и кузины, а также его бабушка по материнской линии – все они выглядели если не величественно, то уж, несомненно, благородно, независимо от возраста.
«Хорошие манеры впитываются с молоком матери, как, впрочем, и аристократизм», – думал он, теша себя мыслью о том, что раз уж ему необходимо жениться, то его жена будет представительницей не менее древнего рода, генеалогическое древо которого почти столь же ветвисто, как его собственное.
Но это соображение показалось ему не столь важным, когда он думал об Антонии как о человеке, а не листочке на семейном генеалогическом древе.
На самом деле он почти не видел ее с тех Пор, как было объявлено об их помолвке.
Предчувствуя, что многочисленные приемы и утомительные званые вечера по случаю предстоящего бракосочетания никогда не кончатся, герцог настоял на том, чтобы свадьба состоялась как можно скорее, гораздо раньше, чем, по-видимому, рассчитывала его будущая теща.
Для этого он даже придумал предлог – будто в июле все стремятся покинуть Лондон, чтобы подышать свежим деревенским воздухом. Вот тогда-то и следует устроить свадьбу.
Граф же, экономя средства, решил, что Антония должна обвенчаться в местной деревенской церкви, куда большинству гостей было удобнее всего добраться из Лондона.
– Неприличная спешка! Только так я могу назвать это! – язвительно заметила графиня, с упреком глядя на Антонию. – Я успею подготовить лишь совсем скромное приданое. Впрочем, твой будущий муж достаточно богат, чтобы обеспечить тебя всем необходимым, так что лучше уж прибережем деньги для Фелисии.
Спустя некоторое время она опять повторила:
– И все же я не в состоянии этого понять! В конце концов графиня нашла ответ на мучивший ее вопрос: она решила, что Антония покорила герцога своим непревзойденным умением держаться в седле. Ибо чем еще она могла привлечь внимание столь завидного жениха?
– Очевидно, он прослышал, как ловко она управляется на охоте, – проговорил граф, поддержав тем самым мнение супруги.
– Фелисия тоже неплохо ездит верхом, – заметила графиня, как всегда защищая свою старшую дочь.
– Но не так, как Антония, – возразил граф, и Антонии показалось, что в голосе отца прозвучали нотки гордости.
Все время, пока в доме графа готовились к свадьбе, Антония чувствовала, что мать избегает открыто высказывать свои мысли: она издали посматривала украдкой на свою младшую дочь, но ни разу не заговорила с ней.
Графиня никогда не скрывала, что любит только Фелисию, и вот теперь ее безразличие к младшей дочери сменилось чувством досады, возможно, даже зависти – так, по крайней мере, казалось Антонии.
Но девушка ничего не могла с этим поделать.
В то же время Фелисия не переставала благодарить сестру за поддержку, уверяя ее в своей и Гарри преданности и любви и в том, что они никогда не забудут о ее жертве.
– Гарри решил, что, как только ты выйдешь замуж, он переговорит с папой, – однажды сообщила Фелисия.
– Пусть он лучше подождет до моего возвращения из свадебного путешествия, – посоветовала Антония. – Я попытаюсь уговорить герцога сказать папе с мамой несколько приятных слов про Гарри, что, быть может, заставит их посмотреть на него более благосклонно.
– Ты думаешь, герцог это сделает? – спросила Фелисия, обнимая сестру. – О, если так, я уверена, что папа не откажет Гарри.
– В любом случае стоит попробовать, – ответила Антония, обнимая Фелисию.
Но, ободряя сестру, она думала о том, сможет ли она убедить герцога еще раз протянуть Фелисии руку помощи.
До сих пор у псе не выдалось случая не то чтобы поговорить с герцогом, – она даже ни разу не видела его и полагала, что жених не желает с ней общаться.
На самом деле маркиза отнимала у него все свободное время.
Она получила наконец вожделенное назначение на должность при королеве и старалась отблагодарить герцога, который не подвел ее. Кларисса в минуты близости была более страстной и чувственной, чем когда-либо раньше.
Он же не переставал удивляться, как женщина, похожая на ангела, может в постели превращаться в дикую, ненасытную кошку.
Проходя под высокой каменной аркой над дорогой к конюшням, герцог думал о маркизе.
Он все еще ощущал прикосновение ее рук, обнимавших его, и поцелуи, огнем страсти обжигавшие его губы.
Погруженный в свои думы, он слишком поздно заметил, что в конюшнях царит тишина, и понял, что конюхи уже ушли спать.
Теперь он пожалел, что не послал за Ивом сразу, как только приехал, и не объяснил старому груму, почему не сумел сегодня присутствовать на кругу, когда объезжали лошадей.
Он знал, что Ив был огорчен.
Старый грум всегда хотел, чтобы герцог лично руководил подготовкой своих лошадей к скачкам с препятствиями, и теперь им предстояло обсудить дальнейшие действия и, возможно, приобрести несколько лошадей, чтобы рассчитывать на победу в новых соревнованиях.
– Видимо, я пришел слишком поздно, – вслух рассуждал герцог. – Он успел уйти спать.
Все лошади уже стояли в закрытых на ночь стойлах.
Он как раз подумал о том, что неплохо бы взглянуть на Черного Рыцаря, когда вдруг услышал стук. копыт в дальнем конце конюшни.
Было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо, зато слышал он все хорошо: со двора в конюшню въезжали два всадника.
«Кто разгуливает по конюшне в столь поздний час? – удивился герцог. – Может, Ив в последний раз осматривал препятствия?»
Герцогу захотелось увидеться со старым грумом.
Направляясь в ту сторону, откуда доносился шум, герцог услышал голос Ива, которому отвечал другой голос, тоже знакомый Донкастеру.
– Получилось! У меня получилось, Ив! Это было самое волнующее событие в моей жизни!
– Вы настоящая наездница, мисс, редко кто с вами сравнится, – отвечал Ив, – но вы зря взяли необученную лошадь на трассу с препятствиями, этого делать нельзя – опасность слишком велика.
– Знаю, знаю, Ив, не ругайте меня, ведь он перелетал над препятствиями, как птица! – возразила Антония. – Только перед рвом с водой он заколебался и замешкался на мгновение, но все равно взял его без лишних понуканий – и я могу поклясться, что ни капли воды не попало на его копыта!
– О, вы совершенно правы, мисс. Однако подобный прыжок – чересчур опасен для женщины.
– Но не для меня! – с гордостью заявила Антония.
– Не знаю, что сказал бы на это его светлость. Наверное, он не был бы доволен, – ответил Ив, пытаясь хоть таким образом охладить пыл юной любительницы опасных скачек.
– Но вы же ему не скажете, правда, не скажете? – просила Антония, с тревогой глядя на старого приятеля.
– Да уж… – неуверенно отозвался грум. Герцог стоял молча, прислонившись к стене. По характерным звукам он догадался, что Ив и Антония расседлывают лошадей.
В дальнем конце конюшен было два стойла, одно рядом с другим. Ив чистил лошадь, тихо насвистывая, что делал всегда и что герцог помнил едва ли не с детства – это был хороший способ успокоить разгоряченного скачкой жеребца.
– Я совершенно уверена, что у Черного Рыцаря есть все шансы выиграть большой национальный приз! – между тем возбужденно говорила Антония. – Вы обязаны сказать герцогу об этом!
– Герцог должен сам убедиться, как легко берет препятствия Черный Рыцарь. Он должен сам проехать на жеребце, иначе как я докажу его светлости, на что способен этот конь! – негодовал Ив. – Жаль, что сегодня он его не видел. Разве герцог поверит моим словам?
– Он ведь должен был прийти сегодня сюда, – вспомнила Антония, – но он где-то задержался, и мы прождали его, пока почти совсем не стемнело.
– Это верно, мисс Антония, – согласился грум. – С ним такое часто бывает в последнее время. Видимо, приготовления к свадьбе требуют его присутствия.
Девушка вздохнула.
– О Ив, как мне не хочется завтра уезжать! Я хочу опять проехать по кругу – и не один, а десять раз!
– Вы получите истинное удовольствие, побывав за границей, мисс Антония, – утешал ее старик. – Я слыхал, вы едете во Францию. У этих французов отличные лошади! – Это был единственный аргумент в пользу заграничного путешествия, который пришел в голову Иву.
– Да? – недоверчиво спросила Антония и вдруг радостно воскликнула:
– Ну да, конечно! И я их смогу увидеть на скачках, если его светлость возьмет меня с собой!
Она опять вздохнула, на этот раз с облегчением.
– Но я буду считать деньки до возвращения, потому что тогда снова смогу прокатиться на Черном Рыцаре.
– Можно только надеяться, что его светлость не сочтет эту лошадь слишком горячей и опасной для вас, – ответил Ив.
– Вы ведь знаете, что это не так! – возразила Антония. – Думаю, что не существует лошади, с которой бы я не справилась!
– Это точно, мисс. У вас есть особое чутье, вы умеете обращаться с животными, и я вам всегда говорил об этом. С этим надо родиться. Это настоящий талант – он или есть, или нет, этому нельзя научиться.
Наступило молчание. Ив возобновил тихий свист сквозь зубы. Герцог догадался, что Антония тоже чистит свою лошадь.
– А как ездит на лошади маркиза Нор-то? – неожиданно спросила она.
– Она наездница, которая может покрасоваться на лошади в аллее парка, – презрительно ответил Ив. – Но и строга же она со своими лошадьми…
– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Антония.
– Грум из поместья маркизы Норто как-то спрашивал меня, чем мы лечим покалеченных лошадей, может, есть у нас рецепт на специальные припарки… – медленно и тихо произнес Ив.
– Вы хотите сказать, что она ранит лошадей шпорами? – в ужасе уточнила девушка.
– Боюсь, что так, и довольно сильно, как говорил ее грум, – признал старик.
– И как только эти светские женщины могут быть такими жестокими! – вознегодовала Антония. – Такими бесчувственными! Глядя на то, как они легкой рысью скачут по аллеям парка, невозможно понять, зачем вообще используют шпоры, особенно самые острые, с пятиконечным колесиком. Видимо, от этого они испытывают наслаждение.
Ив ничего не ответил, и спустя мгновение Антония возбужденно продолжила, все еще с гневом в голосе:
– Вы помните, что сделала с лошадьми герцога леди Розалинда Линк, когда два года назад приезжала сюда!
– О, конечно же, помню. Нам с вами пришлось немало потрудиться, чтобы вылечить несчастных животных, которых она покалечила, – подтвердил Ив.
– Я этого никогда не забуду, – заявила Антония.
– И я тоже, – поддакнул Ив. – Вы тогда очень помогли мне. Лошади за несколько дней стали такими нервными и беспокойными из-за жестокого обращения, что успокоить их было очень трудно. Только вы одна могли их удержать, когда я накладывал припарки.
– Я удивлялась тогда, да и сейчас все еще удивляюсь, – задумчиво произнесла Антония, – что же заставляет этих женственных, манерных дамочек быть такими жестокими?
– Возможно, ощущение власти, мисс Антония, которую они испытывают, думая, что подчиняют себе лошадь. Некоторые женщины не могут смириться и покориться мужчинам, чувствуя их превосходство над собой, и отыгрываются на бессловесных животных, которые не могут им ответить… – задумчиво произнес грум. – Но они очень заблуждаются. – Уверена, что вы правы, Ив! – воскликнула Антония. – Я ненавижу их за эту жестокость! Обещаю, что никогда не стану носить шпор, какими бы они ни стали модными и кто бы ни убеждал меня, что они необходимы для управления лошадью!
Она говорила с такой страстью, что герцог не посмел вмешаться в разговор. Он развернулся и пошел прочь из конюшни. Но по дороге он больше не вспоминал о маркизе Норто, он думал об Антонии.
Карета с крышей, усеянной рисовыми зернами, украшенная сзади двумя подковами и парой старых сапог, катила вниз по дороге.
Герцог сидел, откинувшись на мягкую спинку сиденья, и с чувством неописуемого облегчения думал о том, что все наконец осталось позади!
Ему даже удалось избежать торжественного завтрака, который мог продолжаться бесконечно, и от этого он также испытывал облегчение. А завтрак не состоялся только потому, что гостей было слишком много, и граф не счел возможным развлекать их в столь расточительной манере, которая полагалась в подобном случае.
Даже если бы ограничить завтрак только присутствием родственников, то и тогда на всех не хватило бы мест в небольшой столовой графского дома.
Поэтому за свадебной церемонией последовал лишь прием, с которого герцогу с новобрачной удалось ускользнуть спустя час после его начала.
С утра герцог поднялся в подавленном состоянии, и даже бренди за завтраком – что было прямым нарушением незыблемых правил – не улучшило его настроения.
Бренди, хотя и было отменным, не избавило его от неприятного ощущения, что его заставляют делать нечто такое, чего он делать не хочет, а также от мрачных предчувствий относительно будущего.
Когда он вошел в маленькую, душную деревенскую церковь, битком набитую народом, он испытал огромное желание бежать оттуда. Ему была противна вся эта церемония, которую он про себя назвал «пародией на свадьбу»и участником которой стал совсем не по собственной воле.
Кларисса Норто заставила его пройти через это испытание, и, когда он приехал из Уэстри со своим шафером и вошел в церковь, она ободряюще улыбнулась ему из четвертого ряда скамеек. Тогда же герцог и подумал, что с большой охотой придушил бы эту бессердечную женщину, которая явно испытывала удовольствие от присутствия на этой брачной церемонии.
Маркиза с нежностью смотрела на него, но герцогу казалось, что она радуется его унижению.
Впрочем, ничего удивительного в том, что она присутствовала на бракосочетании, не было, поскольку маркиза была ближайшей соседкой графа и ее отказ принять приглашение Лемсфорда мог бы вызвать нежелательные разговоры.
Однако, присутствуя на торжестве, маркиза заставила герцога почувствовать неловкость, и он негодовал по этому поводу точно же, как негодовал из-за всего остального, что происходило с ним в последнее время.
Стоя у алтаря в ожидании невесты, он вдруг почувствовал, как в нем поднимается и закипает ярость.
У входа в церковь возникло оживление, и шафер прошептал герцогу на ухо:
– Новобрачная приехала. Она, по крайней мере, не заставила себя ждать.
Герцог цинично улыбнулся, зная, что Антония приехала вовремя не потому, что щадила его чувства, а потому, что не желала, чтобы лошади долго стояли на жаре – их она точно жалела.
Увидев Фелисию, которая вслед за сестрой вошла в церковь, герцог не мог воздержаться от мысли о том, что, возможно, совершает ошибку, женясь на невзрачной любительнице лошадей вместо девушки, которую выбрала ему в жены Кларисса Норто.
В светло-голубом платье, подчеркивающем синеву ее глаз, с букетом розовых роз и таким же венком на золотистых волосах, подружка невесты выглядела прелестно.
