Текст книги "Луна над Эдемом"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава 3
Лорд Хокстон не стал дожидаться чая, приготовление которого потребовало немалых хлопот и волнений.
Вращаясь столько лет в деловых кругах, он давно уяснил одну истину: после окончания трудных переговоров лучше всего как можно скорее откланяться, прежде, чем противная сторона не начнет жалеть о своем согласии и не попытается взять назад данное слово.
– Не стоит беспокоить вашего отца, – сказал он Доминике. – Я удаляюсь, но вернусь завтра утром, чтобы отвезти вас за покупками, необходимыми для вашего приданого.
Доминика молчала, и он понял, что она просто не в силах произнести ни слова.
– Я очень благодарен вам за то, что вы согласились стать женой моего племянника, – сказал он ей.
Он поклонился, Доминика присела в реверансе, а затем проводила его до дверей.
Коляска губернатора, украшенная британским гербом и запряженная великолепными лошадьми с отделанной серебром сбруей, выглядела очень внушительно на фоне убогого домика викария.
Доминике показалось, что она читает пренебрежение на лицах слуг, одетых в роскошные ливреи.
Один из лакеев открыл дверцу коляски перед лордом Хокстоном, затем укрыл его ноги легким пледом, чтобы уберечь от пыли, потом легко вспрыгнул на запятки, и лошади тронулись с места.
Лорд Хокстон приподнял шляпу, а Доминика снова сделала реверанс. Она смотрела вслед коляске, пока та не скрылась из виду. Она и не предполагала, что лорд Хокстон невольно любовался в эти мгновения ее неподвижной, напряженной фигуркой, тем, как она стоит, высоко подняв голову, словно призывая на помощь все свое мужество.
» Очень разумная девушка! – размышлял он по дороге. – Она сумеет взять Джеральда в руки, и, несомненно, они прекрасно поладят!«
Когда коляска окончательно скрылась с глаз, Доминика медленно вернулась в дом, закрыла за собой дверь и на мгновение прислонилась к ней, словно почувствовав внезапную слабость.
Затем, взяв себя в руки, она быстрыми шагами направилась в кухню, расположенную в дальнем крыле дома, где она рассчитывала найти сестер.
Они все были там: Фейт нарезала сэндвичи, а Черити и Хоуп укладывали фрукты в плетеную корзиночку.
Они весело болтали, но, увидев на пороге Доминику, мгновенно замолчали, вопросительно глядя на нее.
– Что ему было нужно? – спросила Черити. Фейт, в сердцах бросив на стол нож для масла, воскликнула:
– Не хочешь ли ты сказать, что он уехал, не дожидаясь чаю, в то время как мы здесь вовсю стараемся! Почему ты не задержала его, Доминика, ты же знала, как мы хотим его увидеть!
– Он уехал, – сказала Доминика каким-то чужим голосом и, подойдя к столу, опустилась на один из стоявших там жестких стульев.
– А зачем он приезжал? – поинтересовалась Хоуп. Она была не такой хорошенькой, как Фейт, но у нее были те же голубые глаза и золотые волосы. Ей было всего шестнадцать лет, и своими растрепанными волосами и вечно грязными ногтями она все еще походила на сорванца.
– Ну так чего же он хотел? – нетерпеливо повторила Черити.
– Он предложил мне выйти замуж за его племянника!
Доминика видела, что поначалу они ей даже не поверили. Затем, словно спокойный и серьезный тон, каким она произнесла эти слова, убедил их, они уставились на нее широко раскрытыми глазами, в которых читалось такое изумление, что это могло бы показаться смешным, если бы сама Доминика не была охвачена тем же самым чувством.
– Что он предложил? – наконец выговорила Фейт.
– Выйти замуж за его племянника, – повторила Доминика. – Он работает управляющим на его чайной плантации, а девушка, которую лорд Хокстон привез, чтобы…
Ей не удалось продолжить.
– Лорд Хокстон? – воскликнула Черити. – Ты хочешь сказать, что это был настоящий лорд?
– Лорд! – вмешалась Фейт. – И он был в нашем доме! О, Доминика, как могла ты позволить ему так быстро уехать!
– Он вернется завтра утром, и мы с ним поедем покупать мне приданое.
Поднялся такой гвалт, что уже невозможно было разобрать, кто и что говорил. Слова» приданое «, » лорд «, » свадьба» повторялись снова и снова, сливаясь в общий шум, пока наконец Доминика не выдержала и не закричала, заткнув пальцами уши:
– Замолчите! Дайте мне подумать! Я должна быть уверена, что… поступаю правильно!
– Если тебе вправду предлагают выйти замуж за племянника лорда, я не понимаю, о чем тут можно думать, – заявила Фейт. – Это просто потрясающе!
– Ну, конечно! – воскликнула Хоуп. – И мы все сможем приехать погостить к тебе. Как ты думаешь, он позволит мне покататься на одной из его лошадей? И в горах, где выращивают чай, отличная рыбалка! Я ни капельки не буду мешать тебе! Ты пригласишь меня в гости, Доминика, пожалуйста?
– Разумеется, она пригласит всех нас, – ответила Фейт, поскольку Доминика молчала, – только сейчас оставьте ее в покое. Черити, налей ей чашку чаю. Доминика, съешь один из сэндвичей. Они очень вкусные, а ты почти ничего не ела во время ленча.
– Как будто там было что есть! – сказала Грейс. Она была невысокая, пухленькая и отличалась превосходным аппетитом, постоянно жалуясь, что ей не хватает еды.
– Ну, уж ты-то во всяком случае голодной не ходишь! – огрызнулась Хоуп.
– Прекратите пререкаться, вы обе! – скомандовала Фейт. Разве вы не видите, что Доминика расстроена?
Она положила два сэндвича на тарелку и поставила ее перед Доминикой. Черити поставила рядом чашку с чаем.
– Выпей, – подбадривающе сказала она, – а потом обо всем нам расскажешь.
Пруденс, младшая из сестер, которой было всего девять лет, подошла ближе и встала возле Доминики.
– Не уходи от нас, Доминика, – проговорила она умоляющим тоном. – Мы не сможем справиться без тебя.
Доминика обняла малышку и притянула к себе.
– Именно этого я и боюсь! – воскликнула она. – Ох, девочки, правильно ли я поступаю? Когда я согласилась на предложение лорда Хокстона, я думала о том, что это даст мне возможность помочь вам всем.
– Мы сможем приехать пожить у тебя, – не унималась Хоуп. – И ты сможешь отдавать нам свои старые платья, – сказала Фейт.
– Надо полагать, у него куча денег, – заметила Черити. – Лорды всегда очень богатые.
Доминика сделала глоток чаю, а потом, словно почувствовав прилив сил, продолжила:
– Лорд Хокстон сказал, что, если я выйду замуж за его племянника, он обеспечит нам безбедное существование. И я попытаюсь убедить папу, что теперь Малика должна ходить помогать по хозяйству каждый день, а не раз в неделю.
– Ей придется заняться готовкой, – быстро сказала Фейт. – Ты сама знаешь, что я в этом вопросе безнадежна. Я никак не могу справиться с плитой.
– Да, но как ко всему этому отнесется папа? – спросила Доминика. – Я уверена, что мне следовало отказаться. К тому же это, должно быть, дурно – согласиться выйти замуж за человека, которого ни разу не видела!
– Я думаю, что он такой же высокий и красивый, как его дядя, – сказала Черити, – а когда он увидит тебя, Доминика, он сразу же в тебя влюбится, и ты его тоже полюбишь. Это будет как в волшебной сказке!
Доминика поставила чашку и поднялась из-за стола. – Мне не верится, что все это правда! – воскликнула она. – Неужели лорд Хокстон действительно был здесь, или мне все это приснилось?
– Это правда! – заверила ее Черити. – Я сама открывала ему дверь и бегала за папой! О, Доминика, как это замечательно, если у нас в доме будет свадьба! Вас обвенчает папа?
Доминика тревожными глазами посмотрела на сестер.
– Я не думаю, – сказала она. – Я полагаю, лорд Хокстон собирается отвезти меня в Канди и выдать замуж там.
– Тогда мы не сможем быть подружками невесты! – огорченно воскликнула Фейт. – О, Доминика, я так хотела быть подружкой на твоей свадьбе!
– А почему этот молодой джентльмен, не знаю, как его зовут, не приехал в Коломбо встретить своего дядю? – спросила Хоуп.
– Он болен, – ответила Доминика, – а зовут его Джеральд Уоррен.
– Мне кажется, имя «Джеральд» звучит очень романтично, – пробормотала Грейс.
– А «Уоррен»– довольно уныло, – сказала Фейт. – Миссис Уоррен… да нет, не так уж плохо. Жаль, что он не лорд.
– Он станет им со временем, если его дядя не женится, а он утверждает, что намерен оставаться холостяком, – тихо произнесла Доминика.
Трое старших сестер завопили от восторга, а Черити воскликнула:
– Ты станешь леди! Только подумай, Доминика! Тебя станут называть «миледи», и во время обедов в Квинз-Хаусе ты будешь сидеть по правую руку от губернатора!
В первый раз за все время Доминика улыбнулась.
– Это очень отдаленная перспектива. Если на то пошло, лорд Хокстон вовсе не стар.
– В церкви мне показалось, что ему лет тридцать пять или тридцать шесть, – сказала Фейт. – А я обычно довольно точно угадываю возраст.
– А я считаю, что он гораздо старше, – возразила Черити. – Но он выглядит очень представительно. Я хотела бы увидеть его с короной пэров на голове.
– Я думаю, он не возит ее с собой во время путешествий, – улыбнулась Доминика.
– А что еще он… – начала было Фейт, но в этот момент зазвонил колокольчик, висевший на стене, и на кухне воцарилось молчание.
– Папа! – воскликнула Фейт. – Черити, сходи, узнай, чего он хочет!
– Нет, я пойду, – сказала Доминика. – Я уверена, что он хочет видеть именно меня.
Никто не стал возражать. Все сестры, за исключением лишь Доминики, очень боялись отца, и даже одного только упоминания о нем было достаточно, чтобы изменить тему разговора или приглушить звук их голосов.
Доминика подошла к столу, взяла свою чашку и допила чай. Затем, словно почувствовав себя увереннее, не говоря ни слова, вышла из кухни. Она направилась по длинному, извилистому коридору в переднюю часть дома. Дом был построен пятьдесят лет назад в духе роскошных колониальных особняков, что придавало первому викарию, жившему здесь, солидность и вес.
Однако он был богатым человеком, чего нельзя было сказать о сменившем его на этом посту отце Доминики, чья семья имела один лишь источник дохода – весьма скромное жалованье, выплачиваемое Церковной комиссией Англии 88
Церковная комиссия Англии – орган управления финансами англиканской церкви; назначается правительством.
[Закрыть].
Только Доминика и ее мать знали, как трудно содержать в чистоте и порядке такой огромный дом. Однако Доминика воспринимала эту работу как часть своих ежедневных обязанностей и никогда не жаловалась.
Кабинет викария представлял собой огромную комнату, выходившую окнами в сад, и хотя здесь была собрана вся лучшая мебель, имевшаяся в доме, обстановка все равно казалась на редкость скудной, почти что нищенской.
Викарий сидел за письменным столом, и когда Доминика вошла в кабинет и притворила за собой дверь, он резко повернулся к ней:
– Почему ты не предупредила меня, что лорд Хокстон собирается уезжать, чтобы я мог попрощаться с ним?
– Он не захотел остаться к чаю, папа, – ответила Доминика, – к тому же он обещал снова приехать завтра утром.
– Он объяснил тебе цель своего визита?
– Да, папа.
– Я принял его предложение, потому что решил, что так будет лучше для тебя, Доминика. В конце концов лорд Хокстон совершенно справедливо заметил, что у меня на руках шестеро дочерей и в будущем мне придется всем им подыскивать мужей.
– Да, папа.
– Конечно, мне хотелось бы самому взглянуть на этого молодого человека, – продолжал викарий, – но лорд Хокстон очень хорошо отзывался о нем, и я уверен, Доминика, что твоя мать была бы рада выдать тебя замуж за англичанина, не успевшего еще погрязнуть в грехах и разврате, которые, к моему глубокому сожалению, столь буйно процветают в этой стране.
– Да, папа.
– Лорд Хокстон посвятил тебя в свои планы? Он сообщил тебе, что отвезет тебя в Канди и свадьба состоится там?
– Я бы предпочла, чтобы меня обвенчал ты, папа, – Я сам всегда этого хотел, – вздохнул викарий, – но тебе известно не хуже меня, Доминика, что я не могу уехать и оставить приход, к тому же такие расходы нам не по карману.
– Да, конечно, папа.
– Я благословлю тебя перед отъездом, – сказал викарий. – А теперь, Доминика, я думаю, нам следует помолиться и попросить поддержки у Господа, чтобы он помог тебе не отступить в новой жизни от идеалов и принципов, которые я внушал тебе с раннего детства.
Сказав это, викарий опустился на колени. Доминика преклонила колени рядом с ним, Они все привыкли к тому, что помимо длинных церковных служб, которые он совершал по утрам и вечерам, отец, если сочтет это необходимым, может погружаться в молитвы в любое время дня и ночи.
Доминика, не испытывая ни малейшего стеснения, сложила руки и закрыла глаза.
Ее отец обратился ко Всевышнему с длинной речью, призывая его уберечь Доминику от греха и искушений, в то время как ее молитва была намного проще и принесла ей гораздо большее утешение.
«Помоги мне, Господи! Дай мне уверенность в том, что я поступаю правильно и что мама одобрила бы мое решение! – взывала она. – Это странно, а может быть, даже дурно – выйти замуж за человека, которого никогда не видела, но я смогу помочь своим сестрам! Пожалуйста, заставь папу понять, что девочки не справятся одни, если Малика не будет приходить к ним ежедневно, и помоги Фейт как следует присматривать за Грейс и Пруденс!»
Она погрузилась в собственные мысли и поначалу даже не поняла, что ее отец уже закончил и ждет ответа.
– Аминь! – поспешно сказала она.
– Ты должна была ответить: «Боже Всемилостивейший, огради нас от зла!»– недовольно заметил ее отец.
– Прости, папа. Боже Всемилостивейший, огради нас от зла!
– Аминь! – Викарий поднялся с колен. – Мы помолимся подольше, когда соберемся все вместе сегодня вечером, – сказал он. – Я надеюсь, что наши молитвы будут тебе защитой от трудностей и соблазнов, которые могут ждать тебя впереди.
– Спасибо, папа. – Доминика вышла из кабинета, оставив отца одного. Она не стала возвращаться в кухню, а направилась в свою спальню.
На камине стоял карандашный портрет ее матери. Это был всего лишь набросок, сделанный художником-любителем по его настойчивой просьбе сразу после того, как миссис Рэдфорд вышла замуж. На самом деле ему хорошо удавались лишь акварели, но он был достаточно умелым рисовальщиком, чтобы хоть отчасти запечатлеть на бумаге красоту его модели, а то, что ему не дано было передать, Доминика могла восстановить по памяти.
Миссис Рэдфорд была очаровательной женщиной. Ее голубые глаза и золотистые волосы унаследовала Фейт, в то время как Доминике достался крохотный прямой носик и нежная форма губ. Кроме того, у нее был такой же сердцевидный овал лица и брови вразлет, которые придавали ей выражение уравновешенности и спокойствия, что и заставило лорда Хокстона сразу подумать, что она очень «благоразумная» девушка.
Доминика взглянула на портрет.
– Как бы ты посоветовала мне поступить, мама? – спросила она.
Она подождала, как бы надеясь услышать ответ, но до нее доносилось лишь жужжание пчел, собиравших мед с цветов, которыми были усыпаны розовые кусты, разросшиеся так, что доходили до подоконника ее спальни.
– А что, если я возненавижу его с первого взгляда? – прошептала Доминика. – Или я не понравлюсь ему?
Затем, словно услышав ответ на свой вопрос, она решила, что в этом случае она всегда сможет вернуться домой.
Она поедет в Канди, и если лорд Хокстон ошибся и они с его племянником не понравятся друг другу, несомненно, он поймет, что ему следует освободить ее от обещания и оплатить ей обратную дорогу в Коломбо.
«В этом случае, – здраво рассудила Доминика, – я ничего не теряю, а если мой жених понравится мне, все может сложиться совсем по-другому».
Самым важным для нее было то, что она сможет помочь своим сестрам.
С каждым годом характер ее отца становился все тяжелее, а после смерти матери им приходилось совсем трудно.
Во-первых, он жалел потратить лишний пенни на еду. В следующем месяце начинался Великий пост, и Доминика не сомневалась, что он заставит их воздерживаться от еды два раза в неделю.
В обычное время у них был всего один постный день, а сэкономленные деньги он отдавал беднякам Коломбо. Доминика всегда подозревала, что многие из них питались гораздо лучше, чем они сами.
Грейс постоянно испытывала чувство голода, в то время как Пруденс с трудом удавалось уговорить съесть что-нибудь. Доминика была уверена, что если она будет целый день питаться лишь водой, то совсем обессилит, поэтому всячески пыталась сделать поблажку там, где дело касалось самой младшей из девочек.
– Почему Пруденс ест яйцо? – возмущалась Грейс. – Сегодня же постный день!
– Она получает яйцо в качестве лекарства, – неизменно отвечала на это Доминика. – Папе обойдется гораздо дороже, если придется посылать за доктором. Я уверена, что Пруденс страдает анемией.
– Я тоже страдаю от анемии!
– Ты страдаешь от жадности! – пренебрежительно Замечала Фейт.
– Я не понимаю, почему мы должны сидеть целый день голодными лишь для того, чтобы угодить папе.
– Мы делаем это не в угоду папе, а для того, чтобы, как истинные христиане, научиться умерщвлять свою плоть, – машинально отвечала Доминика.
– По мне, лучше быть плохим христианином, но не мучиться так от голода, – резко возражала Фейт. – Как бы там ни было, в саду созрели несколько бананов, и даже если их охраняют полдюжины ангелов с огненными мечами, я все равно съем один. По крайней мере у меня перестанет урчать в животе!
Доминика часто думала, что бы они делали, если бы у них не было сада, в котором росли дикие бананы, папайя, манго и другие распространенные на Цейлоне фрукты и овощи.
Их отец, безусловно, строго придерживался поста и после дня воздержания становился, по мнению Доминики, еще суровее, с большим пылом обличая грехи и пороки, царящие в обществе.
«Когда я выйду замуж, – подумала она, – я заберу девочек к себе и постараюсь найти Фейт хорошего мужа. Остальные же смогут наконец вести нормальный образ жизни, когда не приходится произносить благодарственные молитвы за каждую крошку хлеба и когда не напоминают с утра до вечера о том, что человечество погрязло в грехах».
Она почувствовала себя виноватой от того, что ей в голову приходят такие мысли. Но она не могла не видеть, что ее сестры с трудом мирятся с фанатичным аскетизмом отца и, по сути, не испытывают к нему ни малейшей привязанности.
– Я пыталась заменить им тебя, как могла, мама, – сказала Доминика, глядя на портрет, – но это было трудно… так трудно!
Она понимала, что после ее отъезда жизнь сестер станет еще тяжелее, но у нее появится возможность помочь им вырваться из плена суровых ограничений, которые наложил на них отец.
«Как жаль, – подумала она, – что лорд Хокстон не захотел выбрать в жены своему племяннику Фейт! Она была бы гораздо более счастливой невестой, чем я!»
Невестой! Внезапно ее сердце сжалось от страха при мысли о том, что она станет невестой человека, которого ни разу не видела и о существовании, которого узнала всего лишь час назад!
На следующее утро лорд Хокстон приехал очень рано, когда Доминика еще не ждала его. Она сочла маловероятным, чтобы он мог появиться раньше одиннадцати часов, поэтому в дверях его никто не встретил, и он сам прошел в дом.
Доминика, стояла на коленях и мыла на кухне пол, когда внезапно увидела прямо перед собой пару до блеска начищенных ботинок. С удивленным восклицанием она села на пятки и подняла голову. Увидев лорда Хокстона, она так смутилась, что кровь прилила к ее лицу.
– Вы не ждали меня? – спросил он своим глубоким голосом.
– Н-нет, милорд. Сейчас не может быть больше половины девятого, а я думала, что вы приедете гораздо позже.
– Я привык вставать очень рано, – сказал лорд Хокстон, кроме того, нам с вами предстоит многое сделать сегодня. Я полагаю, чем раньше мы отправимся, тем лучше.
– Я сейчас соберусь, милорд, – тихо ответила Доминика. Ей было очень неловко, что он застал ее в фартуке из коричневой мешковины, с жесткой щеткой в руках и со стоящим рядом с ней на полу ведром воды, возле которого лежал кусок дешевого мыла.
– Неужели так необходимо заниматься всем этим самой? – спросил ее лорд Хокстон, когда она поднялась с пола.
– Папа может позволить себе приглашать работницу лишь раз в неделю, – объяснила Доминика, – а пол на кухне так быстро пачкается.
– Понятно, – мрачно сказал лорд Хокстон. – А что же будет, когда вы уедете отсюда? . Прежде чем ответить, Доминика осторожно положила кусок мыла на край стола.
– Фейт терпеть не может заниматься домашней работой, и я пообещала ей, что попытаюсь уговорить папу после моего отъезда приглашать Малику – она очень работящая, и прилежная женщина – приходить к нам каждый день, но я не уверена, что он согласится на это.
В ее голосе прозвучали тревога и озабоченность. Она принялась снимать фартук, нагрудник которого доходил ей почти до самой шеи.
– Я вижу, Доминика, что ваш отъезд повлечет много проблем, о которых я даже не подозревал. Как вы считаете, это облегчит положение, если я предложу сам платить жалованье Малике? В конце концов, я чувствую себя в долгу перед вашим отцом, увозя от него не только дочь, но и, как выяснилось, «прислугу на все».
В его голосе прозвучала насмешка. Он отлично понимал, что ни в одном другом доме в Коломбо хозяйка не станет сама мыть полы. Доминика снова мучительно покраснела.
– Я думаю, гордость не позволит папе согласиться на то, чтобы вы платили жалованье его служанке, – Нерешительно произнесла она. Затем она добавила:
– Нет… это не совсем так. Мне кажется, если вы дадите папе денег для того, чтобы он мог платить жалованье Малике, он несомненно отдаст их какой-нибудь семье, по его мнению, более нуждающейся. В этом случае Фейт все равно придется либо самой мыть и убирать дом, либо жить в грязи.
– Мне придется придумать что-нибудь, – улыбнулся лорд Хокстон. – А что если вы сами будете платить Малике из тех денег, которые я дам вам специально для этих целей. Так будет лучше?
– Несомненно! – ответила Доминика повеселевшим голосом. – Но вы уверены, что в состоянии позволить себе это?
– Совершенно уверен! – сказал лорд Хокстон. – Дело в том, Доминика, что я достаточно богат, и вам не следует испытывать угрызения совести ни из-за жалованья, которое я буду платить Малике, ни из-за приданого, которое мы с вами сейчас отправимся покупать.
Доминика набрала воздуха, словно собираясь что-то сказать, но затем передумала.
– Я пойду переоденусь, – быстро проговорила она. – Я не хочу заставлять вашу светлость ждать.
Прежде чем он успел ответить, она быстро вышла из кухни. Лорд Хокстон огляделся, обратив внимание на простенькую плиту и голый пол, на жесткие стулья, на дешевый фарфор, стоящий на полках. Затем он вышел из кухни и направился в гостиную, где накануне беседовал с викарием и Доминикой.
Ждать ему пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как на лестнице, не затянутой ковром, послышались торопливые шаги, и Доминика вошла в комнату.
На ней было то же самое платье, что и в церкви, та же уродливая черная шляпка, а на руках – черные нитяные перчатки.
– Мне очень жаль, милорд, что я была еще не готова, когда вы приехали, – сказала она таким тоном, словно все еще никак не могла простить себе свою медлительность.
– А где все остальные? – поинтересовался лорд Хокстон.
– Со своими учителями, за исключением Фейт, которой пришлось сопровождать папу на службу, поскольку я еду с вами в город. В результате она пропустит сегодняшний урок французского.
Ей показалось, что она заметила на лице лорда Хокстона удивление, и пояснила:
– Мама всегда настаивала, что, несмотря на нашу бедность, мы должны получить хорошее образование. Иногда папа возмущался, что приходится платить за это столько денег, и он хотел, чтобы по достижении восемнадцати лет Фейт перестала брать уроки французского. Но я убедила его позволить ей заниматься хотя бы еще год.
– По вашему голосу я понял, что вы скучаете по тому времени, когда сами учились, – сказал лорд Хокстон.
– Еще как, – ответила Доминика. – Мне казалось, что я попадаю совсем в другой мир. – У нее вырвался легкий вздох. – Если бы только я могла раздобыть еще хоть немного книг! – И тут, словно ей в голову пришла неожиданная мысль, она спросила с загоревшимися глазами:
– А у вас на плантации есть книги?
– Когда я уезжал, там оставалась довольно большая библиотека, – ответил лорд Хокстон. – Но если вы не найдете нужных вам книг, мы легко сможем ее пополнить. Насколько мне известно, и в Канди, и в Коломбо есть несколько книжных магазинов. Вы непременно должны рассказать мне, чем вы интересуетесь, Доминика. Мне это будет любопытно.
В этот момент они подошли к открытой входной двери, и Доминика увидела принадлежавший губернатору легкий двухместный экипаж.
Ее охватило радостное возбуждение, когда она села на мягкое сиденье и лакей накинул ей на ноги легкий плед.
Лорд Хокстон сел рядом с ней.
– Так что же вы любите читать? – спросил он.
– Все, – ответила Доминика, – особенно книги по истории разных стран, и больше всего – по истории Англии.
– Вы никогда не были там?
– Нет. Мама часто рассказывала нам о тех годах, которые она провела в Англии, об их доме в Глостере. Все это казалось нам таким необыкновенным!
– А Цейлон вам нравится?
– Конечно, – ответила Доминика. – Он всегда был моим домом, и я люблю Коломбо, и здешних людей, и цветы, и море. Мама всегда говорила, что, если мы вернемся в Англию, нам будет очень недоставать здешнего солнца и тепла, хотя мы сможем возместить это чем-то другим.
– Чем же именно? – немного скептически поинтересовался лорд Хокстон.
– Мне кажется, мама всегда ощущала себя частью Англии, считая, что ее корни находятся там. Я думаю, она была права, ведь национальность – это нечто более глубокое, чем просто отметка б паспорте.
Лорд Хокстон посмотрел на Доминику с удивлением. Он не ожидал услышать подобные высказывания из уст такой молоденькой девушки.
– Значит, вы хотели бы попутешествовать? – заметил он.
– Безусловно, так же, как я уже путешествовала в своем воображении, – ответила Доминика, – хотя, надо отметить, последний способ намного дешевле!
При этих словах она рассмеялась, и лорд Хокстон заметил, как, словно озарившись внутренним светом, сразу преобразилось ее лицо.
Они миновали ипподром, расположенный на берегу моря, а потом Доминика спросила:
– После того, как вы столько лет прожили на Цейлоне, какую страну вы считаете своим домом?
– Я и сам часто размышлял над этим, – признался лорд Хокстон. – Когда два года назад я покидал Цейлон, мне казалось, что я оставляю здесь все, что мне дорого и знакомо. Тем не менее едва я снова ступил на землю Англии, я понял, как много она для меня значит, потому что там прошло мое детство, моя юность, там я впервые ощутил себя взрослым.
– Поэтому вы любите Англию так же, как и Цейлон! – закончила за него Доминика.
– Надо полагать, это, так и есть, – согласился лорд Хокстон, но словно с некоторым удивлением, будто прежде ему это не приходило в голову.
В этот момент они въезжали в более оживленную часть города, где на улицах можно было увидеть представителей всевозможных национальностей, одетых в самые разнообразные костюмы.
Среди них были коренные жители Цейлона, носившие, как мужчины, так и женщины, волосы связанными сзади в узел, только женщины затем украшали их причудливыми шпильками; встречались и более темнокожие – тамилы, выходцы из Индии.
Индусы, принадлежавшие к разным кастам, смешивались в толпе с магометанами арабского происхождения, которые первыми завезли кофе на Цейлон; можно было увидеть и афганских купцов, и малайских полицейских, и длинноносых парсов 99
Парсы – последователи учения Зороастра в Индии.
[Закрыть], и раскосых китайцев, не говоря уже о евразийцах – потомках голландских, португальских и английских поселенцев.
Все вместе представляло собой калейдоскоп движений, цветов, звуков, казалось, на улицах царили полная сумятица и неразбериха.
– Куда вы меня везете? – поинтересовалась Доминика.
– Я выяснил у всеведущего секретаря губернатора, – ответил лорд Хокстон, – что самая искусная и модная портниха на Цейлоне – мадам Фернандо.
Доминика повернула голову и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
– Это так и есть, – сказала она, – но я должна предупредить вашу светлость, что она при этом еще и самая дорогая портниха.
– Я уже говорил вам, Доминика, что у вас будет самое роскошное и элегантное приданое, о котором только может мечтать любая девушка. Поэтому я намерен представить вас мадам Фернандо, объяснить ей, что все счета она должна будет послать мне, а после этого вы уже сами с ней выберете, что сочтете нужным.
Доминика отвернулась и, едва дыша, уставилась перед собой. Лорд Хокстон не сомневался, что она с восторгом думает о том, что ей сейчас предстоит. Какая девушка, одетая в платье из самого дешевого материала, который только можно было найти, да к тому же наверняка сшитое ее собственными руками, устоит перед соблазном накупить себе роскошных туалетов, которые, если верить секретарю губернатора, носили все самые модные и элегантные дамы Коломбо.
Наконец они подъехали к магазину мадам Фернандо, в витрине которого была выставлена всего лишь одна очень элегантная шляпка – почти что произведение искусства, – украшенная огромными малиновыми и голубыми страусовыми перьями.
Было совершенно очевидно, что шляпка скорее является элементом декорации, нежели предметом туалета, который нормальная женщина захочет водрузить себе на голову, но Доминика посмотрела на нее таким оценивающим взглядом, что лорд Хокстон впервые усомнился, правильно ли он поступает, решив довериться ее вкусу.
Лакей спустился с запяток и открыл перед ними дверцу коляски, и тут Доминика порывисто повернулась к лорду Хокстону.
– Пожалуйста, – сказала она ему еле слышно, – выберите сами те платья, которые вы сочтете нужными. Я уверена, что сделаю все не так, и вам будет стыдно за меня.
Лорд Хокстон был очень удивлен. Он уже спланировал, чем займется после того, как оставит Доминику в магазине, и куда съездит, прежде чем вернется за ней.
Ему и на минуту не пришло в голову, что его заставят сидеть у портнихи и выбирать платья для юной девицы. Он считал, что его участие в подготовке ее приданого ограничится лишь тем, что он оплатит счета.
Неожиданно, слегка улыбнувшись, он принял решение.
– Почему бы и нет? – спросил он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Доминике. – В конце концов, я всегда говорил, что если вы хотите, чтобы все было сделано так, как нужно, сделайте это сами. Я остаюсь с вами, Доминика, но не вините меня, если наши мнения по поводу того, как вы должны выглядеть, разойдутся.
Он увидел в ее глазах выражение благодарности и понял, что вдобавок к тому, что она боялась купить не то, что нужно, ей просто было страшно оставаться одной в таком роскошном магазине.
Мадам Фернандо оказалась женщиной весьма решительного вида, и лорд Хокстон вынужден был признать, что если бы он не остался с Доминикой, той не дали бы даже высказать свое мнение в вопросе выбора приданого.
