Текст книги "Поверженные барьеры"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава двадцатая

Норман мерял шагами маленький холл в больнице. Он машинально вынул сигарету из пачки и собирался закурить, когда вспомнил, что здесь лучше этого не делать и положил ее обратно. Он посмотрел на часы.

Он ждал почти двадцать минут.

Все, что он слышал, – громкое тиканье часов и звук собственных шагов.

Вновь и вновь он задавал себе вопрос, можно ли было предотвратить несчастный случай. Только год тому назад они потратили большие деньги на технику безопасности. Норман лично проверял все усовершенствования, и все же за последние пять месяцев произошло три незначительных срыва, а теперь даже несчастный случай.

Он вздрогнул, когда дверь открылась и вошел хирург.

– Мне очень жаль, Мелтон, – сказал он, – но я ничего не мог сделать.

– Он умер? – спросил Норман.

– Он умер на операционном столе. Все равно ничего бы не помогло. Череп раздроблен.

Они поговорили еще некоторое время, затем Норман спустился вниз, где его ждала машина. В этот момент другая машина въехала во двор, и из нее вышел его секретарь.

– Все детали выяснили?

Секретарь вручил ему пачку бумаг.

– Поехать мне к нему домой, сэр Норман? – спросил он.

Норман покачал головой.

– Я сам поеду туда. Уолкер был одним из наших лучших рабочих.

– Вы правы, сэр Норман. Как вы знаете, он работал у нас почти десять лет. Есть ли шанс спасти его?

– Нет, – коротко ответил Норман. – Он умер на операционном столе.

– Очень жаль, – сказал секретарь.

Норман сел в машину и дал шоферу адрес.

Через полмили шоссейной дороги они повернули к жалким грязным трущобам Мелчестера. Уже несколько лет они служили предметом местных споров и волнений.

Проблема жилья становилась все более острой, однако до сих пор сделано было очень мало. Норман отметил узкие тротуары, где играли дети, разбитые стекла во многих домах, плохо закрывающиеся кривые двери и маленькие мрачные кирпичные строения. Он понял, что упустил возможность потребовать, чтобы эти дома снесли. Он хорошо знал, что уже неоднократно обсуждался вопрос о строительстве нового жилого массива. Он и сам слышал это предложение не один раз, читал об этом в местных газетах, но всегда был слишком занят фабрикой, слишком погружен в свою работу, чтобы уделять внимание этой проблеме, и знал, что и он виноват.

Он внимательно относился к заработку своих рабочих, на его фабрике рабочий день был короче, чем на большинстве других предприятий, но его никогда не беспокоили дома, из которых они приходили на фабрику или условия их жизни после того, как они покидали ее границы. Впервые за многие годы он вспомнил душные и часто антисанитарные дома с насекомыми, выползающими ночью, мышами и крысами, которых невозможно было истребить.

Его охватило желание помочь людям, когда-то составлявшим его окружение. Он будет бороться вместе с ними! Он станет их защитником. «Мне повезло, – сказал он себе, – поэтому я должен облегчить жизнь этих людей. Фортуна не улыбается им, но я могу сделать кое-что».

Машина остановилась перед рядом домов, совершенно одинаковых в своей убогости.

– Вот это место, сэр, – сказал шофер, открывая дверь.

Норман поднялся на три ступеньки, которые прямо с тротуара вели к двери, и постучал.

Почти тотчас же дверь открылась, и чей-то голос сказал:

– Слава Богу, вы пришли, но, боюсь, что слишком поздно.

Он увидел перед собой невысокую полную женщину.

– Извините, – добавила она, прежде чем он успел заговорить, – я думала, что вы врач.

По форменному платью он понял, что это медсестра.

– Что-нибудь случилось?

– Все, – коротко сказала она. – У миссис Уолкер было сильное кровотечение. Я послала мальчика за врачом, но боюсь, что он его не застал.

– Мой шофер может что-нибудь сделать? – спросил Норман.

– Если бы доктор Мэтьюс был в госпитале, он бы уже пришел, – сказала сестра, – но если он ходит по домам, то Бог знает, где мы сможем его найти.

– А как насчет другого врача? – спросил Норман.

– Доктор Мартин в Чипсайд-Роуд, – ответила она. – Если вы сможете добраться до него.

Норман вернулся к машине и дал необходимые указания.

– Как можно быстрее, – сказал он. – Речь идет о жизни и смерти.

Когда он вернулся в дом, сестра уже исчезла. Он слышал ее шаги наверху, над головой. Норман вошел в комнату и приготовился ждать. Это была небольшая, заставленная мебелью кухня, но очень чистая. Стол и полы, очевидно, были недавно выскоблены, и листы свежей газеты прикрывали пол возле плиты. Только он собрался сесть, как позади него послышалось какое-то движение и из-под кресла выкарабкался маленький мальчик.

– Я игжаю в поезда, – сказал мальчик с достоинством, но с трудом выговаривая «р», – я въехал в туннель.

Норман улыбнулся и сел на стул. Ребенок прислонился к его ногам. Ему могло быть не больше пяти лет. Это был симпатичный маленький мальчик в чистом джемпере и темно-синих шортах с заплатами в нескольких местах.

– Мама больна, – сказал он, – и я должен вести себя очень тихо.

– Молодец, – похвалил его Норман.

– Когда папа пжидет домой, – продолжал ребенок, – он покатает меня на своем велосипеде. Он обещал мне.

Норман почувствовал, как его сердце дрогнуло от жалости. Из того, что сказала сестра, он понял, что жизнь женщины наверху в опасности.

– Кто еще здесь живет, кроме папы и мамы?

– Только я, – ответил мальчик.

– А как тебя зовут? – спросил Норман.

– Билли. Мое настоящее имя Уильям, но все зовут меня Билли.

– Билли, а у тебя есть тетя или бабушка, которые приходят иногда навестить тебя?

Билли покачал головой.

– Моя бабушка на небе, так сказала мама.

– А тетя или дядя? – продолжал расспрашивать Норман.

– Тети нет, – упрямо сказал Билли. Он говорил так, как если бы не очень-то знал, что это такое.

Норман был в затруднительном положении и думал, что бы еще спросить, когда раздался звук подъехавшей машины. Секундой позже дверь распахнулась, и невысокий человек с седыми усами и волосами поспешно вошел в комнату. В руках он держал неизменный врачебный чемоданчик. Норман узнал доктора Мэтьюса.

Доктор был, очевидно, удивлен, встретив здесь Нормана.

– Великий Боже! Мелтон, это вы? – воскликнул он.

– Да, – ответил Норман, – но не теряйте времени на разговоры со мной. Там наверху несчастье. Сестра ожидает вас.

Врач не нуждался в дальнейших объяснениях, он поспешил наверх по шаткой лестнице.

– Как ты думаешь, мама скоро поправится? – робко спросил Билли. – Я хочу чаю.

– Ты еще не пил чай?

Ребенок отрицательно покачал головой.

– Молоко пжинесли, – сказал он, указывая на кувшин, – но сестжа не велела его тжогать.

Норман встал, взял молоко и налил в чашку.

– Я дам тебе молоко, – весело сказал он, – а сестре мы потом все объясним. А как насчет кусочка хлеба с маслом? Ты знаешь, где лежит хлеб?

По указанию Билли Норман нашел в буфете полбуханки хлеба и небольшой кусочек маргарина. Он отрезал немного для мальчика, который уселся за стол с довольным видом.

– Ты тоже поешь, – гостеприимно сказал он.

Норман отказался:

– Я не хочу.

– А я всегда хочу есть. Папа говожит, что я слишком много ем, – сказал ребенок.

Норман посмотрел на часы и подумал, сколько придется еще ждать известия о состоянии матери Билли.

Положив часы в карман, он услышал звук шагов по лестнице, и доктор Мэтьюс вошел в комнату с мрачным выражением лица. Норман понял, что мать Билли умерла.

– Выйдем, Мэтьюс, я хочу поговорить с вами, – сказал он.

Выходя, доктор погладил Билли по головке и ласково спросил:

– Нравится чай, старина?

– Он мне дал, – сказал Билли, показав пальцем на Нормана.

Доктор Мэтьюс посмотрел на Нормана.

– Вы еще не сказали мне, что вы здесь делаете.

Мужчины вышли на улицу, закрыв за собой дверь.

– Уолкер сегодня попал в аварию. Он умер в больнице, – сказал Норман.

– Великий Боже! – воскликнул Мэтьюс.

– А как его жена? – спросил Норман.

– Умерла, – ответил врач. – Кровотечение. Если бы сестра сообщила мне вовремя, я, может, и сделал бы что-нибудь, хотя сомневаюсь.

Норман помолчал.

– Что будет с ребенком? – спросил он.

Доктор Мэтьюс пожал плечами.

– Вероятно, его отправят в приют, – сказал он. – Насколько я знаю, у него нет родственников. Конечно, мы можем поспрашивать, но Уолкер не из Мелчестера. Он приехал из Бирмингема пятнадцать лет тому назад. Его жена местная, но ее родители умерли. Я хорошо знал их. Она единственный ребенок.

– Меня беспокоит мальчик, – сказал Норман.

– Бедный маленький чертенок, – заметил доктор. – Он хороший мальчик, любит своих родителей, а они обожали его. Мать мечтала иметь еще ребенка, пришла ко мне сразу, как забеременела. Она казалась чересчур хрупкой, но я надеялся, что все обойдется.

Они походили по улице и вернулись к дому.

– Сестра все сделает, – сказал врач. – У меня есть еще пациентка в другом конце города, я должен ехать к ней. Думаю, на этот раз будет двойня.

– Что же вы собираетесь делать с мальчиком? – спросил Норман.

– Боже милостивый! Я должен что-то сделать. Я, пожалуй, спрошу сестру, не знает ли она, кто может присмотреть за ним сегодня. Утром я забегу в приют и переговорю с управляющим.

– Я возьму его, – сказал Норман, поддавшись порыву.

– Вы? – удивился доктор.

Забыв о манерах, он уставился на Нормана.

– Да, я возьму его, – повторил Норман.

– Но куда? – спросил доктор, – В Пэддокс? Вы только что вернулись после медового месяца. Что скажет ваша жена?

– В Пэддоксе много комнат, – сказал Норман.

– Вы очень добры, Мелтон. Утром я поговорю с управляющим и скажу ему, где ребенок.

– Спасибо, – ответил Норман.

– Давайте скажем сестре, – сказал Мэтьюс, открывая дверь, – ребенку надо дать с собой кое-какие вещи.

Билли только что покончил со своим чаем и строил пирамиду из чашки и нескольких тарелок.

– Осторожно, Билли, – сказал, входя, врач, ты что-нибудь разобьешь.

– Я стжою большой дом, – ответил мальчик, – а внутжи живут львы.

Норман подошел к столу.

– Послушаай, Билли, ты бы хотел пойти со мной и посмотреть очень большой дом? Боюсь, что львов там нет, но дом на месте. Согласен?

– Как мы поедем туда? – практично спросил Билли.

– В машине.

– В той машине на улице? – широко открыл глаза Билли.

– Да.

– Поеду, – с восторгом согласился Билли. – А может и мама тоже поехать с нами?

– Думаю, что нет, – сказал Норман. – Мама очень больна, и я думаю, она была бы очень довольна, если бы ты поехал сегодня со мной.

– Я буду очень хожошим мальчиком, если я поеду в большой дом. Я скажу маме.

Он подошел к лестнице, но Норман остановил его.

– Подожди минутку, – сказал он, положив ребенку руку на плечо. – Маму беспокоить нельзя.

Спустя несколько минут сестра и врач спустились вниз. Сестра несла трогательно маленький пакетик в коричневой бумаге, в нем было все достояние Билли. Через руку она перекинула его серое пальтишко, разорванное и с одной пуговицей. Надев его на Билли, она дала ему пакет.

– Там зубная щетка и ночная рубашка. Не забудь почистить зубы, Билли.

Она повернулась к Норману.

– Извините, сэр Норман, что я не узнала вас, когда вы вошли. Я так была расстроена… Вы понимаете?

– Конечно, понимаю, – ответил Норман. – Я присмотрю за Билли, а доктор увидит его завтра.

– Это такое облегчение для меня, – сказала сестра.

– Пойдем, – сказал Норман ребенку.

Билли попятился.

– Можно я попжощаюсь с мамой? – спросил он, – Это не потжевожит ее?

– Нет, это ее не потревожит, – сказала сестра. – Но мама тебе не сможет ответить. Ты ведь знаешь, что она очень больна.

Билли приложил обе ладошки ко рту.

– До свидания, мамочка, – закричал он. – Я завтжа вернусь. Я поеду в большой машине. Я буду очень хожошим мальчиком.

Он опустил руки и тревожно спросил:

– Ты думаешь, она слышала меня?

– Уверена в этом, – ответила сестра.

Норман взял Билли за руку. Он не смотрел на Мэтьюса. Молча они спустились по ступенькам и сели в машину.

Билли сидел рядом с Норманом. Он был бледен от возбуждения, а глаза широко открыты.

– Это очень большая машина, – благоговейно сказал он.

– Это одна из тех машин, которые я делаю, – объяснил Норман.

– Мой папа тоже делает машины, – ответил Билли. – Ты работаешь с моим папой?

– Да, – ответил Норман.

– Эту машину тоже вы сделали?

– Да.

– Когда я вырасту, я тоже буду делать машины, – сказал Билли.

– Надеюсь, что будешь, – ответил Норман.

– Машины Мелтона лучше всех других машин. Мой папа так говорит.

Норман засмеялся.

– Ты знаешь, как меня зовут? – спросил он.

– Ты же не сказал мне, – ответил Билли.

– Меня зовут Мелтон, – произнес Норман.

Билли смотрел на него, склонив голову набок.

– Так же, как машины?

– Так же, как машины, – ответил Норман. – Видишь ли, они принадлежат мне.

– А машины, которые делает папа, тоже принадлежат тебе? – Билли был поражен.

– Конечно, – сказал Норман.

Некоторое время Билли раздумывал.

– Значит, ты – мистер Мелтон, – наконец торжественно произнес он.

– Да, – сказал Норман.

– А у тебя есть такие мальчики, как я?

– Боюсь, что нет.

– А если бы они у тебя были, ты бы мог дать всем по машине? Раз они твои, ты не должен был бы платить за них.

– Но у меня нет никаких маленьких мальчиков, – Норман сказал это почти резко.

– А мы поедем туда, где ты держишь все свои машины? – спросил Билли.

– Сейчас мы едем ко мне домой, в большой дом, где я живу, – сказал Норман.

– Я бы хотел посмотреть машины, – сказал задумчиво Билли.

– Посмотришь, – ответил Норман, – как-нибудь я возьму тебя на фабрику, и ты увидишь, как их делают.

– И я увижу, как папа делает машины? – спросил Билли.

Норман взял маленькую ручку Билли в свои руки.

– Послушай, парень, – сказал он, – как ты думаешь, сможешь ты быть очень храбрым, если я тебе что-то скажу?

– Я очень храбрый, – сказал Билли. – Так мама говорит.

– Твой папа сегодня попал в аварию, его отвезли в больницу.

Норман почувствовал, что маленькие пальцы сжали его руку, но лицо мальчика не изменилось.

– Он ранен?

– Очень тяжело, – мрачно сказал Норман.

Билли долго смотрел на него, как бы обдумывая свой следующий вопрос, затем тихим голосом спросил:

– Папа ушел на небо, как бабушка?

Последовало долгое молчание.

– Я больше никогда не увижу папу? Я никогда больше не буду ездить на велосипеде? Никогда, никогда?

– Боюсь, что нет, – ответил Норман. – Но ты сказал, что будешь храбрым мальчиком. Ты ведь знаешь, такие вещи случаются.

– Я хотел бы снова покататься на его велосипеде, – безнадежно сказал Билли.

– Я дам тебе велосипед, – порывисто сказал Норман. – Он будет твой собственный. Он будет не такой большой, как у папы. Он, конечно, будет маленький, но ты сможешь ездить на нем.

Глаза Билли прояснились, хотя в них еще стояли слезы.

– Я не смогу ездить на нем, – сказал он. – Мама не разрешает мне ездить даже на самокате, потому что на нашей улице так много машин, что меня могут переехать.

– Ты сможешь кататься на нем в моем саду, – пообещал Норман. – Я дам тебе велосипед завтра.

– Ты в правду дашь мне велосипед? – сказал Билли, выискивая на его лице подтверждение этому удивительному обещанию. – Ты не забудешь?

– Не забуду, – сказал Норман, – ты получишь его завтра.

Они подъехали к парадному входу в Пэддокс. Как обычно, дворецкий и лакей ожидали машину у открытой двери, когда они остановились. Несмотря на профессиональную сдержанность, они не смогли скрыть выражение удивления на лице, когда Норман, выйдя из машины, взял на руки маленького мальчика и поставил его на землю.

Взяв Билли за руку, он пошел с ним в холл.

– Где леди Мелтон? – спросил он.

– Она в гостиной, сэр Норман. Мисс Алиса только что уехала.

Норман открыл дверь в гостиную и вошел. Карлотта стояла у окна глядя в сад. На ее лице было необычайно задумчивое выражение.

Когда дверь открылась, она повернулась и посмотрела на мужа. Сначала на него, а потом на оборванного ребенка, которого он держал за руку.

– Карлотта, – сказал Норман, – я привел первого гостя. Его зовут Билли.

Глава двадцать первая

Дождь лил, как из ведра, бил в оконное стекло, от порывов ветра занавеси раскачивались, как на качелях. Скай подбежала, чтобы закрыть окно, и стояла, глядя в опустевший двор.

Она была удручена и ощущала усталость. Бесконечное ожидание начинало действовать ей на нервы. Больше всего ее беспокоил Гектор. Она знала, что ему очень неприятно то положение, в которое они поставили себя. Ему казалось, что их любовь, не получившая благословения, оскорбляет ее. Никакие ее доказательства не могли изменить его убеждений, основанных на высочайших принципах. Хотя никто из них не считал это возможным, но преграда, стоящая между ними, в какой-то мере начала мешать их счастью. Когда они целовали друг друга и страсть объединяла их в экстазе счастья, они забывали о том, что это необычное положение вещей может длиться вечно. Ничто не изменилось в их отношениях с того первого дня, когда они целовались в тени сосновых деревьев.

– Я люблю тебя, – говорил Гектор. – Я люблю тебя, Скай.

– Я знаю, милый, – шептала она.

И все же, оттого что она любила его, она старалась не усиливать их взаимное влечение и страсть. Она пыталась не проявлять своих чувств, а вести легкий разговор, быть веселой и жизнерадостной. У них бывали небольшие ссоры, и хотя они тоже были частью их любви и не имели ни малейшего значения, все же, когда они целовали друг друга и расходились на ночь по своим комнатам, им было тяжело.

– Я напишу твоему дедушке, – однажды сказал Гектор, когда, казалось, он упорно штудировал какой-то медицинский трактат.

Скай взглянула на него, оторвавшись от шитья, и поняла, что и ему трудно сосредоточиться на чем-то, кроме непосредственной проблемы их совместной жизни.

– Это ничего не даст, – мягко ответила она.

– Я чувствую себя трусом, – сказал Гектор. – Я должен был пойти к нему. Ты убедила меня уехать с тобой на юг. Думаю, что я поступил неправильно.

Он с шумом закрыл книгу и встал.

– Я должен был поговорить с ним, – сказал он, шагая по комнате.

– Нет ничего такого, что ты можешь сказать и что не было уже сказано, – ответила Скай. – Он упрямый старик, но я верю, что рано или поздно он капитулирует. Он по-своему любит меня, и ему не хватает меня в Гленхолме.

Глядя в окно, она думала о Гленхолме. До того, как разразился дождь, весь день было жарко и душно, как обычно бывает в городах перед грозой.

Скай задыхалась. Она мечтала о свободе вересковых зарослей, о ветре, дующем с моря. Больше всего на свете ей хотелось быть вместе с Гектором в Шотландии. Они оба принадлежали ей. Они были счастливы среди природы, далекой от городской суеты. «Я неблагодарная, – говорила она себе. – Я так много получила. У меня есть Гектор, его любовь и наши надежды на будущее». Но она знала, что эти надежды становятся все более туманными из-за долгого ожидания.

Предположим, спрашивала она себя, дедушка не пойдет на мировую, сможет ли она тогда год за годом, любя Гектора, принимать его любовь и дружбу и не искать дальнейшей близости с ним? Она знала, что если в момент страсти и забвения они станут любовниками, он никогда не простит ни себе, ни ей. Несмотря на ум и интеллект, Гектор был несколько ограничен. Принципы и религия, в которых он был воспитан с детства, все еще владели им. Он не мог изменить им, какими бы ни были обстоятельства. Скай знала, что если бы Гектор захотел, она уехала бы с ним на край земли, не думая о том, жена она или любовница. Но он был другим. Он не пошел бы на компромисс, даже ради собственного счастья.

Маленькая гостиная была обставлена бедно, потому что Скай могла позволить себе очень небольшие расходы. Она получала пятьсот фунтов в год как карманные деньги и не могла трогать основной капитал. Несмотря на это, комната была веселой и светлой. Ситец с цветочным узором и коврики на полу, купленные на распродаже, говорили о хорошем вкусе.

– Мой дом, – громко сказала она, зная, что он никогда не будет их настоящим домом, пока она и Гектор не поженятся. Впервые с тех пор, как она встретила Гектора, Скай почувствовала, что мужество покидает ее. Она села в кресло. Слезы медленно покатились из глаз. Она пыталась остановить их, но слезы струились по щекам. Скай искала носовой платок, не в силах остановить рыдания. Из этого состояния ее вывел звук звонка. Она вскочила, вытерла глаза и пошла к двери. «Это булочник», – подумала она, пригладила волосы и еще раз вытерла глаза.

Открыв дверь, она застыла от удивления. Перед ней стоял дедушка.

Они молчали, глядя друг на друга.

– Можно войти? – спросил лорд Брора.

– О, конечно, дедушка, – ответила Скай. – Прости мою невежливость, но я так удивилась, увидев тебя!

Он смотрел на нее из-под густых бровей, и она чувствовала, что он заметил следы слез на щеках.

– Входи, – торопливо сказала она и провела его в гостиную. – Я только что все привела в порядок. Позволь мне на минутку выйти. Я напудрю нос и постараюсь тебе понравиться.

– Не беспокойся, – ответил дед. – Я хочу видеть тебя такой, какая ты есть. Ты одна? – Он осмотрел гостиную, как если бы ожидал, что Гектор выскочит из-за двери или из-под стула.

– Одна, – ответила Скай с еле заметной улыбкой, – Гектор в больнице.

Лорд Брора ничего не сказал. Он отказался от низкого кресла, которое Скай предложила ему, и уселся на стул с высокой спинкой, на котором ему было удобней.

– Итак, это и есть тот дом, который ты выбрала, – медленно сказал он.

Скай почувствовала всю скудость рая, явившегося ему.

– Мы не можем многого позволить себе, во всяком случае в настоящее время, – объяснила она. – Видишь ли, у Гектора есть очень небольшая сумма денег – это наследство, и он должен жить на них, пока не сдаст экзамены.

– Значит, сын Макклеода живет на твои карманные деньги, – саркастически сказал дедушка.

– Напротив, он дает мне все, что может сэкономить.

– Очень любезно с его стороны, – сказал лорд Брора.

Она закусила губу.

– Я откровенна с тобой, дедушка, и не хочу ссориться, но, пожалуйста, не говори грубостей по отношению к Гектору. Видишь ли, я люблю его.

– Представляю, – ответил старик.

Наступило молчание.

– Зачем ты приехал сюда? – спросила Скай.

– Чтобы повидать тебя, – сердито ответил он.

Скай улыбнулась ему.

– Я очень рада видеть тебя.

– Ты прислала ко мне Мэри Гленхолм, чтобы она наговорила мне всякую чушь, – ответил он. – Норман также пытался переубедить меня. Я их слушал и говорил то, что я думаю. Когда они уехали, я решил сам во всем убедиться.

– А разве ты не соскучился по мне?

Старик протянул к ней руку.

– Поедем в Гленхолм, дитя. Мне без тебя очень одиноко.

Скай колебалась одно мгновение, затем она подошла к дедушке, опустилась перед ним на колени и посмотрела ему в лицо.

– Позволь мне приехать в Гленхолм замужней женщиной, – умоляюще сказала она. – Пожалуйста, дорогой дедушка. Ты должен мне позволить.

Старик молчал, как будто слова застыли у него на губах.

– Должен! – наконец сказал он. – Что ты хочешь сказать этим «должен»? Скажи мне, ты…?

Скай покачала головой.

– Нет, дорогой, – скала она. – У меня не будет ребенка, хотя если бы я тебе сказала другое, ты вынужден был бы сдаться. Но я скажу тебе правду, как всегда.

Она не знала, почему в нарушение всех своих планов, рассчитанных на то, чтобы вынудить деда согласиться на ее брак, она так поступает и теряет единственную возможность. Но Скай знала только одно: она не могла лгать старику. В нем было что-то сильное, благородное, что-то такое, что не допускало лжи.

Он мог быть нетерпимым, упрямым, но он был настоящим джентльменом, и Скай гордилась им. Она увидела облегчение на его лице, когда она начала говорить. Она знала, что именно по этой причине он приехал к ней, что этого он больше всего боялся.

Скай встала и посмотрела ему прямо в лицо.

– Дедушка, – сказала она, – я должна кое-что тебе рассказать. Я никогда не собиралась говорить тебе об этом и не знаю, почему я это обсуждаю с тобой, но я ничего не могу поделать. Это была моя идея – жить с Гектором под одной крышей, чтобы ты согласился на наш брак. Он не хотел делать этого и уступил мне только при одном условии.

– Что же это за условие?

– Мы должны жить вместе как друзья, и между нами ничего не может быть, пока мы не поженимся.

Сказав это, Скай отвернулась и подошла к окну. Она стояла там несколько минут. Дедушка знал, что она плачет.

– Подойди ко мне, дитя, – ворчливо сказал он.

Она не послушалась, и он снова повторил:

– Иди сюда, Скай, ты мне нужна.

Она повернулась к нему, – слезы струились по ее лицу – и сделала несколько шагов. Внезапно она оказалась на коленях возле него, он обнимал ее, а она горько плакала на его плече.

– Теперь все пропало, – с несчастным видом сказала она. – Я не хотела тебе ничего говорить, но я так несчастна, мне трудно так жить. Я хочу выйти замуж, дедушка. Я хочу выйти замуж за Гектора и хочу, чтобы у нас был собственный дом.

Он обнимал ее одной рукой за плечи, а другой гладил волосы. Немного погодя она стала спокойнее и только часто всхлипывала. Затем все еще дрожащим голосом Скай сказала:

– Я поступила глупо, не так ли?

Старик посмотрел на нее с нежностью в глазах.

– Милая, мне хотелось бы чашку чая, да и ты, наверно, выпьешь со мной.

Скай попыталась засмеяться.

– Здесь или на кухне? – спросила она. – Может быть, ты подождешь, пока я принесу тебе чай сюда?

– Будем пить на кухне, – ответил лорд Брора.

Он пошел за ней в крошечную кухню, сидел за столом и смотрел, как она делает бутерброды, пока закипает чайник.

– Ты бледна, – вдруг сказал он.

Скай кивнула.

– Мне недостает воздуха Гленхолма.

Дед что-то пробормотал и изменил тему.

– Сегодня приехал Норман после медового месяца. Ты видела его жену?

– Я встретила ее на вокзале, когда Норман уезжал к тебе. Она очень красивая.

– Актриса, – сказал лорд Брора, как будто в этом слове было полное определение личности Карлотты.

– Не очень известная актриса, и я не думаю, что она собирается вернуться на сцену.

– Норман – глупец, что женился снова в таком возрасте, – сказал лорд Брора. – Но должен сказать, он кажется счастливым.

– Она не любит его, – сказала Скай.

– Тогда зачем она вышла за него?

– Возможно из-за денег, – сказала Скай. – Бедный Норман, надеюсь, он будет счастлив на этот раз.

Лорд Брора проницательно посмотрел на внучку, оставив ее слова без комментария. Ему было хорошо известно, что первая женитьба Нормана на его дочери Эвелин не была счастливой. Он редко обсуждал этот вопрос, хотя и не избегал его.

После чая Скай положила тарелки и чашки в мойку, чтобы вымыть их потом.

– Долго ли ты пробудешь в Лондоне, дедушка? – спросила она.

– Это зависит от тебя, – ответил он.

– От меня!

– Я подумал, что тебе захочется вернуться со мной, на время, конечно.

Скай колебалась. Она устала от споров. Она чувствовали, что не сможет пойти через все это опять и все же не хотела отталкивать его своим отказом. Она вздохнула.

Ее дед вынул большие золотые часы и посмотрел на них.

– Когда молодой Макклеод приходит домой? – спросил он.

– Он должен быть с минуты на минуту, – ответила Скай. – Обычно он приходит около пяти часов.

Она ожидала, что дедушка встанет. Вместо этого он убрал часы.

– Я повидаю его, когда он придет, – сказал он.

– Ты собираешься повидаться с ним? – как эхо повторила Скай.

– Я поговорю с ним.

Скай ждала молча, наполовину в страхе, наполовину в надежде.

– Я послушаю, что он скажет, – добавил старик.

Скай воскликнула:

– О дедушка! Ты действительно переменился. Неужели у нас есть надежда, что ты дашь согласие?

– Я ничего не обещаю. Я только хочу поговорить с этим молодым человеком, вот и все.

Скай обхватила его за шею.

– Ты – мой дорогой, – сказала она. – О дедушка, я никогда не верила, что ты можешь быть таким добрым.

– Не старайся уговаривать меня, – приказал он. – Я сам приму решение, и никто не сможет заставить меня изменить его.

Она снова обняла его.

– Я так счастлива! Я знаю, ты полюбишь Гектора, когда увидишь его.