Текст книги "Неожиданное наследство"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
«Надо заставить Майкла Фарли понять, что такая роль может быть уготована и ему, – подумала Кристина и посмеялась над собственной самоуверенностью. С чего это она решила, что именно ей удастся изменить ситуацию к лучшему? Она вспомнила, как весь прошлый год плыла по жизни, не видя никаких стимулов, ни к чему не стремясь. – Это потому, что я перестала надеяться, – решила она. – Главное, чтобы была надежда, остальное неважно».
Возвращение в «Четыре ивы» дало ей надежду на будущее, на то, что удастся стать одной семьей с детьми, чьим опекуном ее сделала судьба, на то, что она начнет новую жизнь и найдет свое счастье.
– Мне предстоит очень много дел, – сказала себе Кристина и поняла, что именно это и имеет значение. В последние годы она только и делала, что зарабатывала деньги, чтобы поесть и не умереть с голоду. Тогда, в силу обстоятельств, ей приходилось жить только для себя. Сейчас же она сможет жить для других. – Ах, как я счастлива! – воскликнула она, ощущая, как сердце наполняется радостью. – Я счастлива.
Она подумала о маленьком Питере, спящем наверху, и ее окатила волна любви и нежности, которая согрела ей душу.
– Я счастлива, – еле слышно повторила Кристина.
В этот момент она услышала шаги в коридоре. В следующее мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Дональд, неся что-то в руке. Он опустил свою ношу на пол и прошел к окну. Кристина догадалась, что он собирается опустить жалюзи, прежде чем включить свет.
Дональд увидел ее, когда был совсем рядом, и вздрогнул.
– Тетя Кристина! – вырвалось у него.
– Привет, Дональд. Я зашла пожелать тебе спокойной ночи, но тебя на месте не было, и я решила подождать. Надеюсь, ты не против.
Было очевидно, что мальчик растерялся и не знает, что сказать. Кристина разглядела, что он одет в старые, рваные серые штаны из фланели и грязные белые теннисные туфли. Ворот его рубашки был расстегнут, а рукава закатаны до локтя. Он стоял и ошеломленно смотрел на нее. Она догадалась, что он колеблется и прикидывает, как себя вести, – грубо выразить свое недовольство ее появлением в его комнате или спокойно принять его как данность. Наконец он заговорил; его тон был сердитым и вызывающим:
– Почему вы не спрашиваете, где я был?
– Я надеялась, что ты сам расскажешь мне, – мягко ответила Кристина.
Дональд издал звук, очень похожий на смешок.
– А почему вы этого от меня не требуете? – продолжал он. – Только вам не понравится мой ответ.
– Неужели все так плохо?
Кристина старалась говорить беззаботно, так, словно разговор был обычным, а не важным.
Дональд пристально посмотрел на нее. Она видела, что он вглядывается в ее лицо, стремясь найти, как она понимала, некое подтверждение своим мыслям. Неожиданно он пересек комнату, взял то, что принес с собой, вернулся к окну и поставил на скамью. Это была круглая корзина, вроде тех, которыми пользуются садовники. Кристина заглянула внутрь и воскликнула:
– Персики! Ах, Дональд!
Корзина была полна до краев. Даже в серебристом свете луны Кристина смогла разглядеть бархатистую кожицу спелых плодов.
Она долго смотрела на персики, потом подняла голову.
– Чьи они? – спросила она.
Дональд привалился плечом к стене у окна и сунул руки в карманы брюк.
– Майкла Фарли, – не без некоторой бравады в голосе ответил он.
– Ты украл их!
– Присвоил, если вам так больше нравится, – заявил Дональд. – Его садовник, старый Джейкобс, прямо трясется над ними; будет чертовски много шума, когда он обнаружит, что они исчезли.
– Ох, Дональд, как ты мог! – всплеснула руками Кристина.
– А почему нет? Фарли не выносит меня и остальных жителей деревни. У него здесь нет ни одного друга, уверяю вас. Он даже поговаривал о том, чтобы обнести свои владения колючей проволокой. Так что служба расквартирования военных по частным домам о нем очень невысокого мнения, а вы не хуже меня знаете, что это значит. Я хотел навредить ему, и, должен признаться, я здорово в этом преуспел.
– А если бы тебя поймали?
– Я должен был воспользоваться шансом. – Теперь уже Дональд хвастался. – Это было настоящим приключением, причем захватывающим. – Глаза мальчика сияли.
Кристина прижала руки к груди. Этот жест ее немного успокоил и унял нервную дрожь во всем теле.
– Дональд, я хочу тебя кое о чем попросить. Отдай их мне.
– Что вы собираетесь с ними делать?
– Завтра же верну их.
– Вы не сделаете этого, иначе он отправит меня в тюрьму.
– Сомневаюсь. Я ему не позволю. Но ты не должен так поступать с ним. Послушай, Дональд, я должна тебе кое-что рассказать. Сегодня у меня состоялся разговор с Майклом Фарли.
– Вы с ним разговаривали! О чем?
– Ну, началось все с того, что он принялся прогонять меня со своей земли, – ответила Кристина. – Видишь ли, я нарушила границы чужих владений.
– О, представляю, как он на вас набросился. Наверняка был страшно груб. Теперь вы поняли, что он собой представляет.
– Сначала он был груб, а потом сказал много такого, что заставило меня задуматься. Он считает, что все тут настроены против него. Тебе известно почему?
– Наверное, потому, что он ужасно злой и у него дурной характер. Он из тех, кто любого выведет из себя.
– Это не та причина, почему он считает, будто люди не любят его. Он думает, что его ненавидят, потому что он унаследовал Манор после того, как погиб Нейл Дингл. Он думает, что его терпеть не могут из-за того, что он жив, а Нейл мертв.
– Полнейшая чушь! – фыркнул Дональд.
– Для него это не чушь, – сказала Кристина. – Полагаю, его всю жизнь унижали из-за искалеченной ноги. Для него это стало своего рода наваждением, он как собака, которая думает, что каждый, кто к ней приближается, хочет навредить ей, и поэтому кусает первой.
– Вот это да! – взорвался Дональд. – Неужели вам стало жалко его? Да вы послушайте, что он говорит, взгляните на то, что он творит.
– Я ничего не могу с собой поделать, – призналась Кристина. – Мне его жалко. Я действительно считаю, что он враг сам себе. Можно, я отнесу ему персики?
– Можете делать с ними что хотите, – тихо и угрюмо ответил Дональд, поворачиваясь к ней спиной.
– Спасибо. Уверена, ты не пожалеешь о своем решении. В конце концов, ты же получил удовольствие, собирая их.
– Мне кажется, вы делаете ошибку, – сказал Дональд. – Но… ладно, меня это не волнует. – Он подошел к камину, оперся локтями на каминную полку и принялся пинать каминную решетку мыском туфли.
Кристина подняла тяжелую корзину.
– Спасибо, Дональд. Я очень благодарна тебе за то, что ты с уважением отнесся к моему решению. Если оно действительно окажется ошибочным, я тебе расскажу. Завтра же после обеда схожу в Манор. Утром я собираюсь в Мелчестер. Хочешь поехать со мной?
– Зачем? – Казалось, это слово с трудом пролезло сквозь плотно сжатые губы мальчика.
У Кристины создалось ощущение, что он снова удалился от нее на многие мили, снова вернулся в свой собственный мир, куда ей не было ходу.
Она направилась к двери.
– Я хочу купить пианино и радиоприемник, – сказала она, – и было бы неплохо, если бы ты помог мне с выбором.
– Пианино и радиоприемник? – недоверчиво, изумленно повторил Дональд. – Но зачем?
– О, ну должно же быть в доме что-нибудь, что могло бы меня воодушевить, – небрежно ответила Кристина. – У нас пугающе тихо. А когда вы пойдете в школу, а у Питера начнутся уроки, станет еще хуже. Спокойной ночи, Дональд, и спасибо тебе.
Кристина почти закрыла дверь, когда услышала его голос:
– А вы играете на пианино?
– Да, и довольно неплохо. А что?
– Просто интересно, – с деланым безразличием ответил Дональд.
Закрывая дверь, Кристина улыбалась. В своей комнате она поставила корзину с персиками в угол и прикрыла тряпкой.
Заснула она не скоро. Она лежала и прокручивала в голове проблемы с Дональдом и с Майклом Фарли. Третье, но в той же степени важное место в ее мыслях занимало ее собственное положение после того, как леди Стабингтон открыто объявила ей войну. Много лет назад Гарри посмеялся бы над тем, что он называл «приходскими дрязгами». Однако Кристина считала, что это совсем не дрязги, а серьезные проблемы, которые являются неотъемлемыми составляющими жизни. Можно пренебрегать ими, игнорировать их, но рано или поздно человек придет к выводу, что с ними надо считаться. Во всех законах, крупных и мелких, всегда присутствует несправедливость, но решение, одобренное большинством людей, нельзя игнорировать – в противном случае нарушитель понесет наказание.
«Думаю, я тоже была наказана», – сказала себе Кристина, имея в виду долгие годы изгнания из дома. Но ее грехи еще не искуплены, и штрафы, которым она подверглась, еще не выплачены сполна. «Пока это не касается детей, я готова платить». Она знала, что говорит это от всего сердца. Приходские дрязги! Да, Гарри посмеялся бы над сложившейся ситуацией, посчитав ее пустяковой, для Кристины же она – огромная и реальная проблема. «Как-нибудь я ее обязательно решу», – подумала она, засыпая.
Утром, спустившись к завтраку довольно поздно, она нашла на своей тарелке записку от Дональда.
«Я ушел на весь день», – значилось на листке без обращения и без подписи.
Кристина расстроилась, однако все это не стало для нее неожиданностью. Она догадывалась, что Дональду будет стыдно или, возможно, неловко встречаться с ней за завтраком и делать вид, будто ничего не случилось. И она предполагала – хотя для этого не было никаких оснований, – что он не поедет с ней в Мелчестер именно потому, что ему очень хочется поехать.
Кристина поехала одна. Элизабет была занята тем, что готовила комнату к приему гостя, которого ждали к вечеру. Судя по всему, майор авиации Джойнсон с готовностью принял приглашение, и Элизабет, повязав косынкой свои роскошные волосы, драила весь дом и пыталась добиться того, чтобы все сияло и блестело.
– Такое впечатление, мисс, будто мы ждем самого короля, – обиженно сказала миссис Поттон. – «Мне эта дверь не кажется чистой», – заявило мне их юное сиятельство. «Я мою ее уже семь лет, мисс, – говорю я ей, – и будь на ней шесть дюймов грязи, вы бы не заметили, а сейчас привередничаете». Наглость какая, разговаривает со мной так, будто я плохо знаю свое дело.
– О, не обращайте внимания, миссис Поттон, – попыталась успокоить ее Кристина, улыбаясь. – Вы же знаете, что значит быть юной. Я только надеюсь, что он хороший молодой человек.
– Я тоже на это надеюсь, – сказала миссис Поттон. Ее уязвленная гордость была удовлетворена не полностью. – В душе мисс Элизабет очень добрая, но я не потерплю, чтобы вмешивались в мою работу.
– В этом нет надобности, честное слово, – продолжала увещевать ее Кристина. – Но я помню, как однажды поехала и купила потрясающую шляпку, чтобы понравиться одному человеку. Наверняка и у вас сохранились такие же воспоминания. Просто мисс Элизабет хочется произвести впечатление на своего молодого человека, и разве можно осуждать ее за это?
– Ну, что ж, понять можно, – согласилась миссис Поттон. – Только в этой суматохе я вряд ли успею приготовить хотя бы половину из того, что она мне заказала.
– Разрешите, я вам помогу? – предложила Кристина.
Миссис Поттон восприняла это посягательство на ее полномочия без энтузиазма.
– Думаю, я справлюсь, – мрачно, как человек, чьи заслуги не ценят по достоинству, произнесла она. – Прошу меня простить, мисс, но я хочу, чтобы кухня была в моем полном распоряжении.
Кристина поспешила наверх, чтобы предупредить Элизабет о том, что еще одно слово, сказанное миссис Поттон, и они останутся без кухарки.
– Ой, да она всегда так ворчит, – нетерпеливо махнула рукой Элизабет. – Самые страшные скандалы случались по пятницам, когда папа просил приготовить рыбу, а миссис Поттон готовила что-то другое. Она просто избаловалась, в этом все дело, она хочет, чтобы всегда было так, как надо ей.
– А разве мы не хотим? – спросила Кристина.
Оказалось, что Элизабет ее не слушает.
– Как вы думаете, какие цветы будут лучше смотреться на туалетном столике – свежие розы или душистый горошек?
С закатанными до локтя рукавами, с загорелыми ногами, выглядывающими из-под короткого подола бледно-зеленого халата, девушка была так хороша, что Кристина подумала: только полный дурак может не влюбиться в нее с первого взгляда.
Неожиданно ей захотелось крикнуть Элизабет, чтобы она не отдавала свое сердце слишком быстро и навсегда. Однако она знала, что говорить об этом бессмысленно: ведь все предостережения мира не помешали бы ей влюбиться в Гарри, даже если бы она знала, какая судьба ее ждет. Интересно, подумала она, если бы какой-нибудь волшебник показал ей картины будущего, чтобы она увидела свои слезы, свое отчаяние, деградацию, остановило бы это ее? Маловероятно.
Кристина сообразила, что Элизабет ждет ответа на вопрос.
– Наверное, лучше розы, – рассеянно проговорила она. – Сейчас они такие красивые. – Затем она спросила: – А что ты знаешь об этом молодом человеке? Он рассказывал тебе, кто он и где живет?
Элизабет посмотрела на нее с озорной улыбкой.
– Дорогая тетя Кристина, мне нравится, когда вы вдруг вспоминаете, что вам следует контролировать меня. Кажется, он приехал из Уилшира. Так что можете спросить у него: «Вы из тех самых Джойнсонов из Уилшира или из других?»
Кристина рассмеялась.
– Раз ты подначиваешь меня, я именно так и спрошу.
– Ой, нет, не спросите, – уверенно заявила Элизабет, – потому что он вам очень понравится.
– Надеюсь на это, – со всей искренностью заверила ее Кристина.
– Он действительно настоящая лапочка, – сказала Элизабет. – Только мы с ним ни о чем таком пока не говорили. Ну, то есть не надо сразу делать вывод, что мы с ним обручены или что-то в этом роде, ладно?
– А что он говорил? – поинтересовалась Кристина, помня об осторожности.
– О, ну, что он считает меня ужасно красивой и… в общем… однажды вечером он сказал: «Знаешь, Элизабет, а я влюбился в тебя». Это и так было ясно – ведь он постоянно приглашал нас с Агнес. А на танцах не отходил от меня.
– Чем он занимался до войны? – спросила Кристина.
– Не имею ни малейшего представления, – жизнерадостно ответила Элизабет, – и, если честно, меня это ни капельки не интересует.
– А у него есть деньги – кроме жалованья?
– Не знаю. Не переживайте, дорогая тетя Кристина, когда придет время, вы исполните роль суровой опекунши. «Каковы ваши перспективы, молодой человек? Вам по средствам обеспечить моей племяннице тот уровень жизни, к которому она привыкла?» Я буду с восторгом слушать вас. А теперь езжайте в магазин за продуктами, иначе я никогда не закончу с комнатой.
Она чмокнула Кристину в щеку и принялась полировать плоские поверхности. Кристина, почувствовав себя ненужной, спустилась вниз. Питер уже куда-то исчез, поэтому она отправилась в Мелчестер одна.
Оказалось, что купить пианино по доступной цене не так-то просто – инструменты пользовались большим спросом у военных. Однако в конечном итоге ей удалось купить кабинетный рояль, и хотя вопрос с радио на время отпал, хозяин магазина пообещал ей подобрать подержанный приемник.
– Я помню вашего отца, мисс Диллон, – сказал он. – Часто заходил ко мне и заказывал совершенно необычные произведения. Замечательный человек, жаль, что таких людей на свете больше нет.
– Да, действительно, – согласилась Кристина.
Внутренне усмехаясь, она спросила себя, как ее отец справился бы с проблемами, которые сейчас навалились на нее: корзина с персиками, стоявшая в углу ее спальни; Элизабет, подготавливающая гостевую комнату для малознакомого молодого мужчины; Дональд, пристыженный, сбежавший куда-то рано утром, чтобы не встречаться с ней после ночного разговора.
Нет, Уильям Диллон не понял бы такие «поступки», но вполне возможно, что с помощью своей прямолинейной, диктаторской манеры нашел бы решение там, где она потерпела крах.
Кристина вернулась в Грин-Энд к обеду. Стол был не обильным, так как миссис Поттон, занятая приготовлениями к ужину, подала только остатки от вчерашнего, а паровой пудинг, впитавший в себя много воды, оказался мокрым и совсем неаппетитным.
Элизабет выглядела замечательно, но была погружена в свои мысли, и Кристине весь обед пришлось слушать, как Питер рассказывает об армейской транспортной колонне, прошедшей этим утром через деревню.
– Тетя Кристина, вы совсем не слушаете, – не раз обиженно заявлял он, и Кристина извинялась и признавалась в том, что действительно не слышала, сколько легких многоцелевых бронетранспортеров было в колонне.
Наконец, после того как она убрала со стола и договорилась с Питером, что он будет делать во вторую половину дня, у нее появилось время заняться персиками. Прикинув вес корзины, она поняла, что не донесет ее до Манора в одной руке, и разложила персики в две корзины поменьше и прикрыла их тряпицами.
К тому моменту, когда Кристина вышла из дома, стало очень жарко. Несмотря на соломенную шляпку, защищавшую ее от солнца, и тонкое льняное платье, к концу пути она едва дышала и была страшно раздражена. Дорога была длинной, и от ходьбы по гравию разболелись ноги.
Кристина позвонила в дверь и услышала звяканье где-то внутри дома. Оглядев каменный портик, она, как и в детстве, подумала, что дом будто сошел с иллюстрации к сказке. В этом выщербленном дождями и ветрами камне, в окнах из сдвоенных арок, в оконных переплетах с ромбовидными, переливающимися на солнце стеклами было нечто волшебное. Сад, заросший и неухоженный, все равно был очень красив и полон цветов. Она вспомнила, как полковник Дингл холил и лелеял свои розы; сад, спускавшийся к пруду с кувшинками, всегда был ее любимым местом в детстве.
В доме послышался звук шагов, высокая парадная дверь медленно открылась, и Кристина увидела старую миссис Дженкинс, которая работала экономкой в Маноре, кажется, целую вечность. Она принялась разглядывать гостью через очки.
– Как поживаете, миссис Дженкинс? Надеюсь, вы помните меня.
– Какой сюрприз, мисс Кристина. Я вас не ждала, это уж точно.
– Просто замечательно, что вы узнали меня после стольких лет, – сказала Кристина.
– Вы ни капельки не изменились, моя дорогая, – заявила миссис Дженкинс. – Мы все, естественно, стареем, но я бы везде узнала вашу очаровательную улыбку и эти голубые глаза. Много раз я говорила старому Джейкобсу, как нам вас не хватает в «Четырех ивах». Вы были хорошенькой девчушкой, я в жизни не видела более красивого ребенка, хотя мисс Элизабет недалеко от вас ушла.
– Мистер Фарли дома? – спросила Кристина после того, как они с миссис Дженкинс еще немного повспоминали былые дни, поговорили о полковнике и о его любви к детям, о мастере Нейле – «Да упокоит Господь его душу!» – и о старых слугах, оставшихся работать в Маноре.
– Может, дома, а может, и нет, – ответила миссис Дженкинс. – Честное слово, я никогда не знаю, в доме он или нет. Опаздывает к столу, садится за еду с немытыми руками и нерасчесанными волосами! Даже не знаю, что сказал бы полковник. Времена изменились, мисс Кристина, и не к лучшему.
– Сожалею, – проговорила Кристина.
В этот момент дверь кабинета отворилась, и в холл вышел старый Джейкобс. Вслед ему неслось: «Мне плевать, сколько лет, черт побери, ты тут проработал. Убирайся, и немедленно. Твой дом мне понадобился для нового садовника, так что поторапливайся!»
Джейкобс закрыл дверь. Голос продолжал звучать, однако слов разобрать было нельзя. Джейкобс был очень стар. Он стоял, ведь дрожа, и вертел в руках свою шляпу. Кристина заметила слезы у него в глазах.
– После сорока пяти лет, – бормотал он, – после сорока пяти лет…
Миссис Дженкинс устремилась к нему через холл.
– В чем дело, мистер Джейкобс? – забеспокоилась она.
Он был глух, и Кристина поняла, что он не расслышал вопрос, но все равно догадался, о чем его спросили, и поднял на экономку глаза, медленно наполнявшиеся слезами.
– Он меня выгнал, – ответил Джейкобс, – после сорока пяти лет службы.
– Ох, мистер Джейкобс, как он мог!
– А еще эти персики.
В этот момент Кристина вспомнила о корзинках, которые все еще держала в руках.
– Послушайте, Джейкобс, – повысив голос, чтобы он услышал, сказала она. – Послушайте меня. Если я правильно понимаю, скандал с мистером Фарли произошел из-за персиков.
– Он думает, что я их украл, – ответил Джейкобс. Судя по всему, он так и не расслышал ее. – Чтобы я украл свои собственные персики! Да я ухаживаю за ними в оранжерее с тех пор, как был мальчишкой!
– Произошло недоразумение, – сказала Кристина. – Я все улажу. Не отпускайте его, миссис Дженкинс, налейте ему чашечку чаю или еще чего-нибудь, чтобы он успокоился.
Кристина прошла мимо стариков, поставила одну корзину на пол и открыла дверь кабинета. Сразу за дверью висела гобеленовая портьера, поэтому появление гостьи осталось незамеченным. Она подтащила к себе корзину, тихо прикрыла за собой дверь, взяла корзины в руки и медленно двинулась вперед. Комната осталась такой, какой она ее помнила. За письменным столом у окна сидел Майкл Фарли. Когда она вышла из-за портьеры, он поднял голову. У Кристины возникло впечатление, что до ее прихода он не писал и не читал, а просто сидел, уставившись в окно и подперев голову рукой.
– Вы! – вскочил он. – Какой сюрприз видеть вас здесь. – Он произнес все это нормальным тоном, позабыв о своих презрительных усмешках.
– Я принесла вам вот это, – сказала Кристина, протягивая ему корзины.
Майкл Фарли забрал их у нее и поставил на стол.
– Что это такое?
– Ваши персики.
Она увидела, как его лицо потемнело, а брови сошлись на переносице.
– Мои персики? В каком смысле?
– Это долгая история. Вы не против, если я присяду?
Он вперил в нее ошеломленный взгляд.
– Вы шутите? Это ваше местное фиглярство, чтобы выставить меня дураком?
Кристина прошла к дивану.
– Я спросила, не против ли вы того, что я присяду. Так можно мне сесть?
– Да-да, конечно. Я ничего не понимаю.
– Знаю, что не понимаете, – сказала Кристина, – но если вы дадите мне возможность, я все объясню. А вы не присядете? Меня нервирует, что вы возвышаетесь надо мной с таким грозным видом.
Она улыбнулась и тем самым, казалось, обезоружила его. Он быстро сел.
– Я не понимаю, что тут произошло.
– А теперь слушайте, – велела Кристина. – Я хочу вам кое-что рассказать.
Она начала с письма Артура, в котором тот писал о Дональде как о замкнутом и трудном для понимания подростке; затем поведала о собственных чувствах, которые испытала через несколько минут после приезда, когда Дональда, пойманного на браконьерстве, привели домой. Она рассказала, что мальчик скрытен и замкнут, и добавила, что, по ее ощущениям, за этим что-то стоит.
– Что именно, я еще не знаю, – сказала она. – Вы наверняка слышали версию о том, что причиной клептомании у детей может быть нехватка определенных витаминов в рационе. Я же считаю, что и дети, и взрослые совершают неправильные, или жестокие, или противозаконные поступки потому, что их мучает какая-то неудовлетворенность. Мне еще предстоит выяснить, что движет Дональдом, но мысль украсть у вас персики пришла ему не только из желания отомстить, им руководило что-то еще – возможно, стремление к острым ощущениям или попытка убежать от самого себя.
– Я не понимаю всего этого, – перебил ее Майкл Фарли, хотя до этого слушал ее очень внимательно.
– Напротив, понимаете, – возразила Кристина, – вы все отлично понимаете, но хотите все усложнить.
– Почему вы так думаете? – резко спросил он.
Кристина на мгновение задумалась.
– Я считаю, что вы боитесь разрешить себе подружиться со мной, – ответила она.
Он опустил глаза и отвернулся.
– Я не из тех, с кем стоит дружить.
– А вот это решать мне, – заявила Кристина. – Я бы очень хотела, чтобы мы стали друзьями и чтобы вы помогли мне. – Ее слова, казалось, удивили его. – Да-да, с Дональдом. Я хочу, чтобы вы позволили ему, если он пожелает, приходить в ваш сад и рвать любые фрукты. Я также хочу, чтобы ему было разрешено охотиться на кроликов в парке. Нам… – Она внезапно замолчала.
– Давайте, продолжайте, – потребовал Майкл Фарли. – Вы собирались сказать: «Нам всегда разрешалось заниматься этим во времена полковника». Господи, меня уже тошнит от этой фразы.
– Только потому, что вы завидуете.
– Завидую?!
– Естественно! Вам бы очень хотелось, чтобы вас любили и уважали так же, как полковника. К нему приходили люди всех классов и должностей. Они приходили к нему со своими проблемами и всегда уходили успокоенными. Разве вы сами этого не чувствуете в атмосфере дома, этой комнаты? Сомневаюсь, что вам удалось своей злостью и враждебностью разрушить ощущение покоя, которое чувствует любой, кто заходит сюда. А сейчас вы его не чувствуете? Я – да. – Кристина говорила совершенно искренне.
Майкл Фарли вскочил. Он стоял, глядя на нее и сунув руки в карманы.
– Вы забавная, я вас не понимаю.
– А тут нечего понимать!
– Разве? Кто вам все это сказал?
– Я узнала это на собственном тяжелом опыте, – ответила Кристина. – Вчера я весь вечер думала о вас, – добавила она.
– Я польщен, – с иронией проговорил Майкл Фарли.
– Я думала о том, что вы боретесь против традиций и обычаев и всего, что когда-либо существовало в Грин-Энде. Боритесь, но вас ожидает поражение. Когда-то я тоже боролась против них и сейчас с горечью понимаю, какой глупой была. Теперь я плачу за совершенные мною грехи, и, хотя я и считаю эту плату справедливой, наказание совсем не доставляет мне удовольствия.
– Что вы имеете в виду под «совершенными вами грехами»? – с явным любопытством спросил Майкл Фарли.
– Разве вам никто обо мне не рассказывал? – В голосе Кристины слышался сарказм. – О боже, вы настолько необщительны, что даже не слушаете деревенские сплетни. Я самая настоящая пропащая из Грин-Энда. Я сбежала – это было очень давно, точнее, в 1925-м – с женатым мужчиной и актером. Трудно представить худшее сочетание, правда? А сейчас блудная дочь вернулась, но никто не встречает ее с распростертыми объятиями.
Кристина попыталась посмеяться над собственными словами, однако ей так и не удалось скрыть сожаление, то и дело мелькавшее в ее тоне.
Майкл Фарли продолжал стоять, глядя на нее.
– Значит, вы узнали другую жизнь, не такую, как здесь?
Кристина кивнула.
– Совершенно другую жизнь. Если вам интересно, какова она, отправьтесь на гастроли с какой-нибудь заштатной театральной труппой в какой-нибудь забытый богом городишко Англии. Такой опыт открывает глаза на многое.
– Вы играли на сцене?
– Лучше сказать «появлялась», – ответила Кристина. – Я никогда не была хорошей актрисой.
Неожиданно Майкл Фарли протянул к ней руки.
– Принимаете мою дружбу? – спросил он.
Кристина догадалась, что его резкий тон объясняется крайним смущением.
– Мне действительно очень нужен друг.
– Со временем вы поймете, какую глупость совершили, предложив мне свою дружбу. А пока этого не случилось, я побуду вашим другом.
– Спасибо.
Кристина вложила свои руки в его и ощутила тепло его ладоней. Впервые за всю эту странную беседу она засмущалась, но тут же одернула себя, подумав, что причин для смущения нет, что все это плод ее фантазий.
– Вы собирались прийти сегодня ко мне на встречу? – ворвался в ее мысли голос Майкла Фарли.
– Я говорила себе, что не пойду, но потом у меня возникло твердое ощущение, что обязательно нужно пойти, – ответила Кристина. Ее смущение уже улетучилось, и она от души рассмеялась.
– Вы не согласитесь прогуляться со мной до вашего «наблюдательного пункта»? – спросил он. – Кажется, вы его так назвали?
– С удовольствием, а еще мне было бы приятно взглянуть на сад.
– Хотите посмотреть, как я его погубил, да?
Хотя он и задал этот вопрос, взгляд его говорил о том, что ответ Кристины его не пугает.
– Есть одно дело, которое вы должны сделать в первую очередь, – сказала она. Майкл Фарли опять нахмурился. – Извиниться перед старым Джейкобсом.
– Чтоб мне провалиться, но я этого делать не стану. Он старый дурак. – Майкл Фарли говорил резко, но, увидев выражение на лице Кристины, изменил тон: – Ладно, пусть будет по-вашему.
– Он замечательный старик, – сказала Кристина, – и он плакал, когда вышел из кабинета.
– Плакал? Наверное, хотел, чтобы вы его пожалели.
Кристина покачала головой.
– Неужели вы не понимаете, – мягко проговорила она, – что он считает оранжереи своим детищем? Он просто не смог бы украсть у самого себя.
Она поняла, что ей удалось донести эту мысль до Майкла Фарли. Он промолчал и пошел к звонку.
– Не звоните, – остановила его Кристина. – Я хочу поговорить с миссис Дженкинс. Джейкобс с ней. Я отправлю его к вам. Мне кажется, я знаю, как нужно поступить.
Майкл Фарли пристально посмотрел на нее. Ей показалось, что он внезапно ощутил свое полное бессилие, как будто те столпы, на которые он всегда опирался – гнев и раздражение, – сильно пошатнулись. Подойдя к портьере, Кристина оглянулась и улыбнулась.
– Будьте добры к Джейкобсу, – попросила она. – Он очень хорошо относился ко мне, когда я была маленькой.
Майкл Фарли ничего на это не сказал, но Кристина шла в помещение для слуг с полной уверенностью, что на этот раз ее не постигла неудача.
Глава 8
Кристина с корзинкой в руке спешила в деревню за курицей, которую обещали доставить, но не принесли. Проходя мимо дома доктора, она увидела у калитки миссис Бейкуэлл. Рядом с ней стоял высокий, привлекательный молодой человек в военной форме.
– Привет, Кристина, – окликнула ее миссис Бейкуэлл. – Я тут прикидывала, хватит ли у нас времени до ужина забежать к тебе и выпросить у тебя что-нибудь выпить. Думаю, ты не помнишь Тони.
Кристина протянула молодому человеку руку.
– А должна?
– Ну, так как вы с ним не виделись с тех пор, как ему было пять, тебе простительно, – сказала миссис Бейкуэлл. – В 1924-м я приводила его на рождественский прием, который вы устраивали в «Четырех ивах».
– Тони Доусон! – воскликнула Кристина.
– Именно так, – улыбнулся молодой человек. – Я рад, что не сильно изменился.
– Но ты изменился, во всяком случае, я надеюсь, что изменился, – сказала Кристина. – Я очень хорошо помню тебя на том празднике. Ты был противным мальчишкой в костюме моряка, ты мешал всем играть, мухлевал, когда играли в «Спрячь наперсток», а потом ты переел мороженого, и тебя стошнило.
– Убийственная характеристика, – усмехнулся Тони.
– Мой племянник всегда умел отличиться так или иначе, – заметила Люси Бейкуэлл. – В настоящий момент он в отпуске после награждения орденом «За выдающиеся заслуги» за выполнение какого-то таинственного задания. Настолько предосудительного, что он даже мне не рассказывает.
– Это задание подойдет для твоей автобиографии значительно лучше, чем мои воспоминания, – сказала Кристина.
Она заметила у него на рукаве нашивку парашютно-десантных войск.
– Можно нам зайти к тебе выпить? – спросила миссис Бейкуэлл. – Я говорила Тони, что он должен снова с тобой познакомиться, и, естественно, ему хочется взглянуть на детей.
