Текст книги "Сладкое вино любви"

Автор книги: Барбара Делински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– У вас есть все факты. Я любила Карла, но Александр об этом не догадывался. Я всячески ублажала мужа. Он умер, искренне веря в то, что являлся центром моей жизни. Если дети прочитают эти записки, то, возможно, одобрят мой нынешний брак с Карлом.

– Но вы ничего не рассказали о пятидесятых, – возразила Оливия.

– А что вы хотели бы узнать?

– Как рос и развивался виноградник. Я хочу знать, какую роль в этом сыграли вы и Карл. И хочу, чтобы вы рассказали о шестидесятых, о том, как достраивался Большой дом, как был построен винный завод. Хочу услышать, привлекали ли вы детей к работе, и если нет, то почему. Как они относились к тому, что их мать работает, когда другие женщины просто сидят дома? Что произошло между вами и Брэдом? – Она умолкла. Натали с умоляющим видом прижала палец к губам. – И почему его не пригласили на свадьбу? – тихо спросила Оливия.

Глаза Натали наполнились слезами.

– Что случилось? – прошептала Оливия.

Натали сидела не шевелясь, но не проронила ни слезинки. Наконец она глубоко вздохнула:

– Это старая история.

Зазвонил телефон.

Оливия словно не слышала звонка.

– Его нет на более поздних фотографиях. Я думала, он уехал из дома.

Натали взглянула на фотоснимки, которые реставрировала Оливия, но телефон зазвонил снова, и она попросила:

– Возьмите, пожалуйста, трубку.

– Алло?

– Оливия, это Анна-Мари. Ваш друг снова позвонил сюда. У него для вас важное сообщение, и он очень расстроился, когда я отказалась соединить его с вами.

Оливия потерла лоб. Неужели Тед до сих пор не успокоился? Она ведь была с ним предельно откровенна, даже груба. Но кто же это еще, если не он?

– Вы уверены, что это тот же мужчина?

– Абсолютно. Я узнала его по голосу.

– Он обещал приехать?

– Нет, но кто знает… Если у него есть номер телефона, он достанет и адрес. Может, позвонить в полицию?

Оливия как-то угрожала Теду сделать то же самое, но не стала портить ему карьеру.

– Тед страшный зануда, но он не опасен, – успокоила она Анну-Мари. – Если он снова позвонит, кладите трубку.

– Ваш тайный воздыхатель? – спросила Натали, когда Оливия закончила разговор.

– Мой бывший воздыхатель. Бедняга Тед! Звонит с работы и, вероятно, посматривает на часы. – Она невольно обратила взгляд на настенные часы. – О Господи! Я опоздала. Надо было отвезти Тесс в яхт-клуб.

В ответ на извинения Натали махнула рукой.

– Я все равно пока больше не собираюсь ничего рассказывать.

– Мы еще вернемся к этому разговору, – сказала Оливия.

Оливия сбежала по лестнице в холл и выскочила на улицу, удивляясь, почему Тесс не напомнила, что пора в яхт-клуб. Наверное, ждет ее у машины. Впрочем, Тесс до сих пор неохотно ездит на занятия, хотя парусный спорт ей нравится.

Но дочери не было ни на ступеньках, ни у машины, ни в саду.

Оливия огляделась вокруг. На дороге ее нет, на винограднике тоже. Во всяком случае, незаметно среди подросших кустов. Впрочем, так же как и Саймона.

– Ее отвезла Сюзанна! – крикнула с порога Джилл.

Оливия поднялась на веранду.

– Сюзанна? Боже, она не обязана была это делать.

– Да нет, она была только рада, – сказала Джилл, присаживаясь на ступеньку. – Она все равно собиралась за покупками, и им было по пути. «Как в старые добрые времена», – сказала Сюзанна. Ей так хочется внуков.

– Тесс решит, что я ее совсем забросила.

Джилл улыбнулась:

– Мы все свалили на Натали – сказали Тесс, что Натали держит тебя в кабинете и нам придется позаботиться о ее занятиях.

– Будто у вас нет других дел, – заметила Оливия, присаживаясь рядом. – Ты ведь пропадаешь в офисе весь день.

– Меня никто к этому не принуждал. Мне нравится работать.

Оливия чувствовала в Джилл родственную душу: они обе не принадлежат к клану Сибрингов, обе сражаются с проблемами, которые по плечу разве что мужчинам. – Ты уже говорила с Грегом?

– Да, мы говорили, но не о том, о чем должны были говорить.

– Это вполне в духе Сибрингов. Я стала невольной свидетельницей встречи Натали и Сюзанны. Все было так мило, и ни слова о том, что тревожит обеих. – И мягко добавила: – Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Здесь хорошо.

– И даже в офисе?

– Да. – Она задумчиво смотрела на виноградник. – Я всегда любила Асконсет.

– А Грег? Нравится ему здесь хоть немного?

– Да, но это напоминает любовь-ненависть; Он рос под родительским давлением.

– Как это?

– Он должен был быть лучше всех. Ты же знаешь, как родители настраивают детей.

– Если честно, то нет, – сказала Оливия. – Моя мать знала, что я блистать не буду, и не ждала то меня успехов. Она уехала, бросив меня на произвол судьбы.

– То есть если бы ты проявила недюжинные способности, она бы осталась. Это я и называю родительским давлением.

Оливия не ожидала такого поворота.

– Но здесь совсем другое. Мы с мамой были никто, у нас не было ни положения, ни состояния. А у этой семьи есть все – имя, деньги. Это налагает на детей большую ответственность.

– Я не согласна. Каждый из нас стремится заслужить одобрение родителей. С именем, без имени – какое это имеет значение? Мы хотим радовать наших родителей. И Грег не был исключением. От него много ждали, особенно Натали, но, черт возьми, он не первый, кто вынужден идти по стопам старшего брата.

– Брэда?

– Да.

– Ты знала его?

– Я? Его и Грег-то не застал. Между ними было восемнадцать лет разницы. К тому времени, когда родился Грег, Брэда уже не было. Я думаю, это даже хуже. Натали растила Грега по образу и подобию идеала.

– Натали? А Александр?

Джилл нахмурилась.

– Нет, – протянула она. – Его воспитывала Натали. – Она вскинула голову, услышав звук подъезжающего автомобиля. – А вот и Сюзанна.

Дочь Натали подъехала на машине с эмблемой Асконсета. Это что-нибудь да значит, подумала Оливия. Она подошла к машине.

– Простите, Сюзанна. Я совершенно забыла про время. Спасибо, что отвезли Тесс.

Сюзанна небрежно отмахнулась:

– Все в порядке. Просто нам было по пути. – Она открыла багажник, битком набитый пакетами с продуктами.

– Она расстроилась, что меня нет? – спросила Оливия, беря у нее из рук сумку.

Сюзанна взяла пакет.

– Нет. Она расстроилась, что не поедет со мной по магазинам. Насколько я поняла, парусный спорт ее не увлекает.

– Нет, она любит кататься на яхте. Но у нее не ладятся отношения с другими детьми.

Джилл подошла к ним, желая помочь, но Сюзанна схватила ее за руку.

– Тебе нельзя поднимать тяжести, – шепнула она и опасливо покосилась на Оливию.

– Она все знает, – сказала Джилл, выбирая пакет полегче. – И поклялась хранить тайну. Мы говорили о Брэде.

– А, непогрешимый Брэд, – вздохнула Сюзанна, продолжая выгружать продукты. – Он разве что по воде пешком не ходил, а так был все равно, что святой.

– Его здесь нет, и все же он здесь, – заметила Оливия.

– И всегда здесь был, – отозвалась Сюзанна и направилась к дому. – Но Грегу пришлось хуже, чем мне. Я девочка. Никто не ожидал, что я буду похожа на него или он на меня. Брэд никогда не мыл посуду, не убирал постель, не гладил рубашки. Господи, как же мы ссорились с ним из-за этого! Мама всегда ставила его чуть выше меня. Ужасно обидно.

– Но вы назвали своего сына в честь него, – заметила Оливия, поднимаясь за ней по ступенькам.

Сюзанна пожала плечами:

– Так уж заведено в нашей семье – первенец должен носить имя Брэда. Так было в каждом поколении. Но мой Брэд умеет и мыть посуду, и готовить. Уж я об этом позаботилась. – Пройдя через веранду, она оглянулась на Оливию. – Джилл жалуется, что при виде еды ее тошнит, поэтому вся надежда на вас, Оливия. Что нам приготовить на ужин мясо под маринадом, картофель с чесноком и салат или же: запечь лосося, а к нему подать рис и овощи?

Оливия улыбнулась.

– Запечь лосося, – сказала она, радуясь, что с ней обращаются почти как с родной сестрой.

Лосось удался на славу – нежный, сочный, ароматный. Сюзанна подала его на подносе с гарниром из риса и обложила со всех сторон тушеными цуккини и тыквой. Пили шардонне из Асконсета. На десерт был шоколадный мусс.

Оливия настояла на том, чтобы они с Тесс помыли посуду и прибрали на кухне – как еще отблагодарить Сюзанну за то, что та подвезла сегодня Тесс? Когда же все тарелки были перемыты, стол вытерт и верхний свет погашен, Оливия поднялась наверх, взяла в кабинете Натали свою папку и быстро вернулась на кухню. Сюзанна составляла меню на завтра.

Оливия положила перед ней папку.

– Это я успела перепечатать. Надо еще подредактировать, но читать уже можно. Если хотите, посмотрите. Это мемуары Натали.

Она вышла, прежде чем Сюзанна успела сказать хоть слово. Но когда вскоре вернулась за стаканом молока для Тесс, ни Сюзанны, ни папки на кухне уже не было.

Глава 23

С наступлением августа погода заметно улучшилась. Сухих солнечных дней стало больше, воздух постепенно прогрелся. Виноградные лозы вытянулись, листья стали темно-зелеными. Волосы Оливии отросли и теперь развевались на ветру.

– Солнце и жара, – смущенно заметила она, когда Саймон сделал ей комплимент. – Что хорошо для винограда, хорошо и для волос.

– И откуда ты только все знаешь? – усмехнулся он.

Если она что и знает, то только благодаря ему. Натали с головой ушла в подготовку к предстоящей свадьбе, а Карл каждую свободную минуту проводил с Тесс на корте. Ему, похоже, нравилось с ней играть, особенно с тех пор, как у нее стало получаться. Тесс теперь почти не пропускала подачи, и время от времени подбрасывала Карлу трудные мячи, заставляя тем самым бегать по площадке. Девочка внимательно прислушивалась к его советам. Их занятия проходили около часа дня и после яхт-клуба, а иногда и после обеда до сумерек.

Сегодняшний день обещал быть особенно жарким с самого утра.

И почему, спрашивается, она гуляет с Саймоном по утрам, когда так беззащитна перед его обаянием? Потому что они друзья, решила Оливия, успокаивая себя этой мыслью. Им есть о чем поговорить, будь то ее работа, учеба Тесс или котята Бака. Любимой темой их разговоров был виноград.

Нельзя сказать, что соблазн полностью исчез. Оливии часто приходилось отводить взгляд от его загорелого лица, темно-голубых глаз, мускулистых бронзовых плеч. Но Саймон помогал ей отвлечься от запретных мыслей. Он больше не; смотрел на ее губы и грудь, а смотрел либо в глаза, либо себе под ноги.

– Август и сентябрь – время созревания, – говорил он, шагая с ней рядом по тропинке между рядами виноградных кустов. – Если виноград получит вдоволь солнца и тепла, то сырая погода июня и июля не скажется на урожае.

– Значит, дожди никак не повлияют на вкус винограда? – спросила Оливия, чтобы его разговорить. Ей нравилось, когда он рассказывал о своей работе, – темно-голубые глаза светились добротой и воодушевлением.

– На виноград влияет все. Поэтому урожаи разных лес отличаются друг от друга. Дождь полезен, если солнца достаточно. Если виноград не дозревает, это другой разговор.

– Что вы из него делаете?

– Виноградный сок или розовое столовое вино.

– А если дождя не будет весь август и сентябрь?

– Нежелательно, конечно. Если почва высохнет, листья закроют поры, чтобы сохранить накопленную влагу. Процесс фотосинтеза замедлится, и виноградные гроздья недополучит сладости. – Он наклонился и раздвинул листву. – Видишь этот столбик?

Оливия сама ни за что бы не заметила его. Узенький столбик в три фута высотой был расположен вплотную к столбам, на которых была натянута проволока.

– Это искусственное орошение, – пояснил он. – Сюда поступает речная вода. Если почва пересыхает, мы увлажняем ее, не поливая кусты сверху, а подпитывая влагой снизу. Мы редко прибегаем к подобному способу, но иногда он нас выручает.

– А как же жара? Разве она не может погубить урожай?

– Может, конечно. Мы посадили сорта, которые растут в прохладном климате, как у нас на побережье. Если лето жаркое, они быстрее созревают. С этим я справляюсь.

– А с чем ты справиться не сможешь? – спросила Оливия.

– С ураганом, – ответил он. – Говорят, нас ждет трудный год.

– Ураган нагрянет сюда, в Асконсет? – За все семь лет пребывания в Кеймбридже ей приходилось всего несколько раз наблюдать бурю.

– В Карибском море уже было два урагана в этом году.

– Но здесь их не бывает?

– Бывают иногда. Не хочу накликать беду, – заметил он, – но ты спросила, и я ответил.

– И как вы защищаете виноградник от урагана?

– Да никак. Мы просто следим, чтобы кусты были сильными, здоровыми, – словом, делаем все, как обычно в августе. Подвязываем, опрыскиваем, смотрим, не появились ли насекомые-вредители. Опрыскивать тоже нужно осторожно – сейчас допускаются далеко не все химикаты.

Во время сбора урожая Оливии уже здесь не будет. Она пожалела, что не сможет принять в этом участие.

– Как ты определяешь, когда собирать виноград?

– На вкус и с помощью специального прибора – рефрактора. Он контролирует содержание сахара и кислоты в винограде. Мы собираем урожай, когда это соотношение оптимально. Если это соотношение достигается только для одного сорта, мы собираем его отдельно.

– Используете машины?

– Если ожидаются заморозки, то, чтобы ускорить процесс, мы иногда прибегаем к их помощи. Но я предпочитаю делать это вручную. Мы нанимаем рабочих. В этом году придется нанимать больше, чем обычно, – ведь двое уволились. – Он взглянул на нее. – Кстати, как тебе новая кухарка?

– Сюзанна? – полушутя-полусерьезно переспросила Оливия.

– Нет. Та, которую наняла Натали.

– А, Фиона. – Оливия подыскивала подходящие слова. – Молодая… энергичная. Она считает себя непревзойденной кулинаркой и не хочет делить свои обязанности с Сюзанной, хотя у той получается гораздо лучше. Сюзанна пытается помочь ей советом, но Фиона слышать ничего не хочет. По правде сказать, я не думаю, что она задержится в Асконсете надолго.

– А Сюзанна? – осторожно спросил Саймон.

– Она пока не заговаривает об отъезде. По-моему, ей здесь нравится. Но она в этом ни за что не признается.

– До свадьбы осталось меньше месяца. Есть известия от Грега?

– Я говорила с ним вчера вечером, – сказала Джилл Сюзанне. Завтрак закончился, и они сидели во дворе за чашкой кофе. – Он в Далласе со своим клиентом.

Сюзанна откинулась на спинку кресла. Ее разморило от жары.

– Он приедет сюда? – Вопрос не в том, что он должен разделить с ней вину. Сюзанну больше не терзали угрызения совести. Она чувствовала себя прекрасно, поскольку занималась любимым делом и ее кулинарные изыски нашли восторженных почитателей. Но Джилл недовольна его отсутствием.

– Пока не собирается.

– А на свадьбу приедет?

– Говорит, что нет, – ответила Джилл. – Мне кажется, он не прав, но стоит мне сказать ему об этом, как он встает на дыбы. А ты?

Марк задал ей тот же вопрос полчаса назад.

– Если тебя интересует, изменила ли я свое мнение о свадьбе, то ответ – нет. Мама и Карл влюблены друг в друга, это ясно, но как теперь выглядит ее брак с отцом? Я останусь здесь лишь до тех пор, пока не решится вопрос с кухаркой.

– Фиона не справляется.

Сюзанна знала это лучше других.

– Может быть, все дело во мне? Как только я уеду, она станет полновластной хозяйкой на кухне, и дело пойдет на лад.

– Да, Фиона обрадуется, но вот обрадуемся ли мы? И откуда она только надергала все эти немыслимые рецепты? Одно дело – новшества, но еда должна быть вкусной. Неудивительно, что ее ресторан закрылся. Сюзанна, тебе надо остаться еще ненадолго.

Сюзанна и сама была не прочь остаться. Когда дети были маленькими, она все лето проводила в Асконсете. Детям нравилось здесь – солнце, чистый воздух, океан. И дедушка с ними играл во всякие игры.

А вот бабушка – никогда, подумала Сюзанна. Александр таскал их на плечах и играл с ними в мяч. Конечно, он делал это в соответствии с собственным распорядком и нередко наказывал расшалившихся внуков, но он же и возил их в яхт-клуб и покупал им конфеты. Дети с удовольствием проводили бы здесь каждое лето, если бы Сюзанна этому не воспротивилась. Она не могла позволить себе отдохнуть, поскольку мать, ее пример для подражания, никогда не сидела без дела. То работала в саду, то разбирала шкафы вместе с Марией, то встречалась с бухгалтером, то уезжала на ленч с друзьями. Она все время находила себе занятия, которые мешали ей побыть с Сюзанной и детьми. Сюзанна чувствовала себя лишней в родном доме.

И теперь все по-прежнему – ничего не изменилось. Со дня ее приезда Натали поговорила с ней от силы минут двадцать. Да, она больше не ездит в город с друзьями и не планирует предсвадебные вечеринки. Она работает в кабинете или в офисе – отвечает на телефонные звонки. Безусловно, почистить ковры или привести в порядок клумбы – дело важное. Но ведь Сюзанна приехала к ней повидаться. Если Натали не обращает на нее внимания, зачем ей здесь оставаться?

– Я задержусь ненадолго – пока Фиона не наберется опыта, – сказала она. – Мама тут не помощница. У нее и без того забот хватает.

– Натали работает над новым вариантом этикеток для вин Асконсета. Это очень важный маркетинговый ход. И она полностью поглощена его разработкой.

Сюзанна усмехнулась:

– Ну да, ей хочется так думать.

– Но это правда, – настаивала Джилл. – Я вижу ее в офисе каждый день. Она занимается маркетингом – и занималась задолго до смерти Александра. Она всегда была в курсе всех дел. Ты читала записи Оливии?

Сюзанна закрыла глаза и подставила лицо солнечным лучам.

– Нет.

– Обязательно прочитай. Эта история проливает свет на многое.

– Видишь ли, мой отец уже не скажет своего слова.

Джилл молчала, и Сюзанна была довольна, что последнее слово осталось за ней. Но когда та вновь заговорила, в ее голосе звучала спокойная уверенность, которая не понравилась Сюзанне.

– Это не борьба за лидерство. Натали не собиралась очернить и принизить Александра. Она просто рассказывает о том, какую роль сыграла сама в становлении Асконсета. Мы всегда знали о роли Александра, потому что он любил говорить о себе. А Натали только сейчас решила открыться. Ты должна прочитать ее воспоминания, Сюзанна.

– Ферма развивалась медленно. Александр повсюду говорил о нашем винограднике, но на самом деле мы все еще нетвердо стояли на ногах и молились об успехе нашего предприятия.

Но реклама была необходима. И внешний облик тоже много значил. В этом я была согласна с Александром. В начале пятидесятых мы надстроили верхние этажи у Большого дома, стройка обошлась нам в круглую сумму, но у нас было двое детей и становилось тесно. Мы поместили фотографию обновленного дома на наших буклетах, предвосхищая будущий успех и процветание, к которому неуклонно шли все эти годы. И кстати, мы уже продавали виноград.

Первый хороший урожай дал шардонне. Мы посадили один акр, потом два, четыре. Мы не собирались пока сами производить вино и продавали виноградный сок в Европу.

Почему это вас удивляет? Европейские виноградники не всегда дают хороший урожай и тоже зависят от погоды. В последнее время виноградари научились бороться с неблагоприятными условиями, но в пятидесятые эта зависимость была все еще слишком сильна. В неурожайные годы наши заказчики смешивали свежий сок с нашим и производили неплохие вина. Нам хорошо платили, и мы имели возможность покупать новые сорта.

Как же нам удавалось прокормиться? Мы по-прежнему продавали картофель и кукурузу.

Но вы правы, этого недостаточно для большой семьи: оплаты поездок Александра, покупки сельхозтехники, удобрений и пестицидов.

Я провела не одну бессонную ночь, вынашивая свой план. А потом снова не спала ночами – вдруг все рухнет в одночасье? К счастью, этого не случилось. Идея пригородов пришлась как раз кстати.

Вернемся немного назад. В нашем городе жил один парень – ровесник моего брата и Карла. Он приезжал к нам, когда погиб Брэд, потом тоже ушел на войну, но получил тяжелое ранение и вернулся через год ослепшим на один глаз. Хотя он всех убеждал, что может сражаться, его отправили домой. Мы встречались в ресторане. Я поделилась с ним своими мечтами возродить виноградник, а он поведал мне, что хочет построить город.

Да, город. Ни больше ни меньше. Генри Селиг не мелочился. Многие смеялись над ним, но я – никогда. Мы оба были своего рода фанатиками.

Когда война закончилась, я потеряла его из виду. Он перебрался в Нью-Йорк, а я была слишком занята своими проблемами. Потом он снова вернулся, и его мечта начала приобретать реальные очертания. Вернувшиеся с войны вчерашние студенты колледжей с женами и детьми и приличной зарплатой были не прочь купить собственный дом в пригороде, где их дети могли бы играть, а жены – выращивать цветы.

Генри умел строить и планировать застройку сотен таких домов. И знал, где это надо делать. По дороге в Провиденс было рассеяно несколько маленьких поселков, а остальная земля продавалась. Пригородные поселки разрастались во всех штатах. Почему бы им не вырасти и в Род-Айленде?

Генри нужны были только деньги на покупку этой земли и строительных материалов.

У меня были деньги. Немного, конечно, но ведь я была одна из многих инвесторов. В свое время я взяла их в банке и отложила на черный день. Депрессия научила меня заботиться о будущем.

Нет, Александр об этом ничего не знал. Почему?

О Господи, как же мне объяснить? Наверное, я решила, что заслуживаю личного вознаграждения. Кроме того, я не до конца доверяла ему и боялась, что он истратит эти деньги. Мне хотелось иметь личные сбережения.

Я не сказала Александру о планах Генри Селига. И Карлу тоже ничего не говорила. Я работала не меньше других муж чин на благо Асконсета и заслужила вознаграждение.

Это оказалось очень выгодным вложением денег. За год первый квартал домов был построен и все до одного раскуплены. Мои вложения вернулись ко мне в пятикратном размере. Я снова положила исходную сумму в банк, присовокупив долю прибыли, а остальное опять инвестировала в проект Генри. Успех не заставил себя ждать. Все повторилось сначала. Генри меня не подвел ни разу. Он строил дома, потом начал строить офисные учреждения и магазины. До сих пор я полу чаю дивиденды с тех инвестиций.

Страшно ли мне было? Не то слово. Я понимала, что в случае провала мои сбережения пропадут безвозвратно. Но потом, когда пришел успех, перестала бояться.

Правда, поволноваться нам все же пришлось. В свое время в Нью-Йорке Генри познакомился с театральной публикой – режиссерами, актерами и актрисами, драматургами.

Когда Генри вернулся в Род-Айленд (и уже получил от меня деньги), Джо Маккарти и его комитет обвинили некоторых из них в причастности к коммунистическому движению. Имя Генри всплыло в ходе расследования. Поговаривали даже, будто ему придется предстать перед судом и давать показания. Но до этого не дошло. Вероятно, маккартисты поняли, что, даже если у Генри есть друзья с левыми взглядами, он капиталист до мозга костей и его присутствие превратит суд в посмешище. Однако несколько месяцев прошли в тревожном ожидании.

Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается. Маккартизм осудили, Генри разбогател, а я получила возможность значительно улучшить нашу жизнь. Мы снова надстроили Большой дом и заново его обставили. Наняли кухарку и стали ходить на вечеринки. Потом наняли помощника на ферму, распахали целинные земли и посадили новые сорта винограда. Мы купили новую технику и расширили ангар. И наконец, стали разливать вино в бутылки.

Скорее всего мы добились бы того же без моих денег, но с большим трудом. А так все получилось быстрее и проще. И я рада, что смогла сделать это для Асконсета, – Натали покачала головой. – Странно, я давно уже не вспоминала об этой истории. И с Александром мы ее никогда не обсуждали.

– Потому что это был бы удар по его самолюбию? – спросила Оливия.

– Потому что это не относилось к делу. Я могла бы вложить в десять раз большую сумму в виноградник, но, если бы мы не работали от зари до зари на полях, не применяли новых, прогрессивных методов подвязки растений и борьбы с вредителями, у нас бы ничего не вышло.

Натали умолкла.

Оливия привыкла к таким перерывам в повествовании. Они давали ей возможность собраться с мыслями. Кажется, Натали кое-что упустила. Оливия пересмотрела записи, но не могла сказать, что именно.

– Опишите какой-нибудь самый обычный день в Асконсете.

Натали улыбнулась:

– Когда речь идет о детях или выращивании винограда, дни не похожи один на другой. То же самое, если занимаешься бизнесом, о котором даже не имеешь понятия и все для тебя внове.

– И это сделали вы, а не Александр.

Натали подумала с минуту.

– Если вы хотите знать, как распределялись роли, то я говорила, что делать, а Карл – как делать. Александр же был нашей рекламой. У него это отлично получалось. Он путешествовал, изучал рынок. Когда мы выпустили первую партию вина, мы уже знали, кому будем их продавать. Да, Александр не умел обращаться с деньгами и ничего не смыслил в сельском хозяйстве, но он был мощным пробивным орудием.

– А каким он был с детьми? – спросила Оливия и тут же поняла, чего ей не хватает. В истории Натали отсутствует личная жизнь.

– О, детей он очень любил, – сказала Натали, но ее улыбка быстро померкла. – Правда, поначалу ему было нелегко, я уже говорила вам. Когда он вернулся с войны, они его не узнали. Но прошел год или два, дети подросли, привыкли к нему, а Александр – к ним. Он, наверное, решил, что они не очень отличаются от взрослых. Он играл с ними, они его любили. Хотя он настаивал на строгом распорядке, проводила в жизнь его идеи только я. Я была в их глазах «плохой», а он «хорошим». Кроме того, он подолгу путешествовал, а когда возвращался, всегда привозил им подарки. – Она вздохнула с улыбкой. – Они его обожали, и он был счастлив, а это, в свою очередь, облегчало мне жизнь.

– Вам было тяжело?

– Морально или физически?

– Жить на маленькой ферме у побережья.

– В пятидесятых стало легче. У нас появились стиральная и посудомоечная машины, пылесос, отопление и электроплита с термостатом, два автомобиля, три телевизора. Словом, мы зажили неплохо.

– Вы были счастливы?

– Да, очень.

– Счастливы по-настоящему?

– Да… – задумчиво повторила Натали. – Вы хотите знать про мои отношения с Карлом?

– Да, и с Александром, и с детьми. Вы рассказали о винограднике. Теперь мне бы хотелось услышать о вашей семье.

– Виноградник всегда был для меня источником радости. И сейчас, стоит мне там оказаться, я наполняюсь энергией и жаждой жизни.

– С Карлом?

– С ним или без него, – ответила она, потом поправилась: – С ним, конечно, лучше. Он любит Асконсет, так же как и я. И так же предан ему, гордится своей работой.

– И вы любите его.

– Да.

– А Александр? И ваш брак с ним?

– Нам было непросто. Видите ли, разные взгляды на жизнь… Порой меня это раздражало, порой злило. Я хотела, чтобы он стал… стал…

– Похожим на Карла?

Натали вздохнула и утвердительно кивнула.

– Конечно, он был совсем другой. И я строила нашу семейную жизнь, заботясь о том, чтобы нужды каждого из нас удовлетворялись. Правда, ссор нам не удавалось избегать, хотя и непродолжительных. Словом, можно считать, что наш брак удался. И я была счастлива, Оливия. Александр не Карл, но Карл тоже был в моей жизни. У меня было все лучшее, о чем я мечтала. Да, мне приходилось порой делать то, что нравилось Александру, но ведь мне это тоже нравилось. Вечеринки, званые обеды, поездки в Нью-Йорк в театр. Нет, я не мученица. И никогда ею не была.

– А вы были счастливой матерью? – спросила Оливия, не услышав этого ни разу от Натали.

Вот и сейчас она молчала, потупив взгляд. Потом подняла глаза и промолвила:

– Я люблю своих детей, переживаю за них, – голос ее дрогнул, – но с годами мы как-то отдалились друг от друга.

– Почему?

– Я все время была занята. В пятидесятые и шестидесятые мы стали вести светскую жизнь – вступили в яхт-клуб, устраивали приемы. Все это требовало времени, а львиную долю времени отнимал виноградник. Когда дети подросли, я уже не работала на полях, зато у меня появилось много других обязанностей.

– Но вы же были все время вместе, – возразила Оливия. – Вы физически присутствовали рядом.

Натали усмехнулась:

– Физически – рядом, мыслями – далеко-далеко. Я… я сожалею, что не уделяла им достаточно внимания. Мне кажется, они до сих пор в обиде на меня за это.

Оливия не могла с этим не согласиться. Сюзанна тоже говорила о том, что мать выделяла одного Брэда.

– А Брэд?

– Брэд – мой первенец.

– Знаю.

– Грег родился восемнадцать лет спустя. Все изменилось к тому времени. Ферма процветала, мы разбогатели.

– Рождение Грега стало сюрпризом?

– Нет, мы хотели ребенка, – возразила Натали не слишком уверенно. Почувствовав это, она поправилась: – Я люблю Грега и любила с первой минуты его появления на свет. Я пристально слежу за его успехами и карьерой, хотя он об этом не догадывается.

– Но вы спорили, заводить ли третьего ребенка?

Натали кивнула:

– Мне было тридцать шесть. Мой день был и так заполнен до предела.

– Тогда почему?..

– У нас с Александром был тяжелый период.

– И вы решили родить ребенка во спасение брака?

– Знаю, знаю! – встрепенулась Натали. – Люди вашего возраста считают, что это не самый лучший повод. Но это не так, Оливия. Александр хотел ребенка. Он говорил, что не застал своих детей маленькими и жалеет об этом. И был счастлив, когда я забеременела. Так у нас появился Грег.

Грег, который не знал своего старшего брата.

Оливия тихо спросила:

– Что же случилось с Брэдом?

Натали подняла на нее печальные глаза.

– Брэд родился в те черные дни, когда мужчины уходили на войну. Нас было много таких – юных испуганных матерей, оставшихся без поддержки мужей. Мы образовали что-то вроде женского клуба и потом еще долго встречались после войны.

Схватки длились у меня почти целый день, но когда, наконец, родился Брэд, я была счастлива. Он был тихим, милым ребенком. Когда ему исполнился месяц, он стал улыбаться, причем осмысленно, как мне казалось. Он словно чувствовал, как мне тяжело, и хотел меня подбодрить.

С той поры так и повелось – Брэд тонко чувствовал малейшие оттенки моего настроения. Когда мне было одиноко, он тянулся ко мне ручонками. Стоило мне загрустить, он улыбался мне, измазанный рисовой кашей. Как было не засмеяться вместе с ним? Его улыбка примиряла меня с целым светом. Этот ребенок был для меня бесценным даром. Я каждое воскресенье в церкви благодарила за это Бога.

Сюзанна родилась два года спустя. Роды прошли гораздо легче, и у меня уже был опыт по уходу за маленькими. Между Брэдом и Сюзанной никогда не было ревности и ссор из-за меня. Конечно, Брэд никогда не был обделен вниманием с моей стороны.

Сюзанна считает, что ей досталось меньше ласки и любви. Возможно, она права. Девочка не требовала многого, и я воспринимала это как должное. Она спокойно делала то, что от нее требовалось, – ела, спала, росла. Я узнавала в ней себя.