Текст книги "Ева, жена Адама, и еще многих других… Часть 1"

Автор книги: Айжана Мырсан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Часть 1 – Изгнание Евы из Эдема

Глава 1 – Встреча

Больше я так не могу! С меня хватит! Я превратилась в подобие человека… изо дня в день одно и то же. Это какой-то нескончаемый день сурка, только в фильме все заканчивается хэппи-эндом, а в моем случае нет просвета.

Мне уже 35, и я до сих пор не знаю, кто я, что я, и зачем я. И ладно если бы у меня была семья и дети, любимый муж или на крайний случай успешная карьера, тогда бы я молчала в тряпочку и проживала свою жизнь как миллионы других моих ровесниц. Но у меня нет ни того, ни другого, а обычно смыслом жизни как раз и являются эти составляющие. Карьеру я не построила, так и перебиваюсь небольшими заказами, как любой фрилансер в наше время. Отношения с мужчинами у меня не складываются, потому что у меня не хватает терпения слышать их бесконечные упреки и попытки приструнить меня.

В общем, решила я начать новую жизнь! Сейчас же пойду в ближайшее посольство и узнаю, могу ли получить визу в какую-нибудь красивую страну, где начну строить жизнь на новом месте.

По пути, к сожалению, не попалось ни одного посольства или даже захудалого консульства. Но я решила не сдаваться, а сесть в ближайшую кофейню, заказать вкусный капучино с карамельным сиропом (люблю капучино, к нему еще всегда подают такие крохотные печенюшки со вкусом миндаля), загрузить сайт о поиске работы за границей и начать искать подходящее место, пока не найду что-нибудь стоящее.

Сказано – сделано! Я села в миленькой кофейне на улице, укуталась в плед, потому что осень в наших краях довольно прохладная и вечерами особенно это чувствуется. При этом, люблю закурить сигарету и выдохнуть через ноздри – это напоминает мне бурную молодость, ночные клубы, полные дыма и запах водки. Да, я курю. Ну и что? Еще я слегка полновата… Ну хорошо, не слегка, я большая жирная панда. Но это не мешает мне быть сексуальной и привлекательной! Между прочим, если я сильно захочу, я очень быстро приведу свой вес в порядок, потому что у меня хорошие гены. Мама тополек, сестра кипарис… Я легко могу приобрести фигуру как у ангелов «Victoria’s Secret», просто мне этого не надо. Я самодостаточная женщина, которая понимает, что в жизни есть кое-что поважнее, чем грудь и попа. Курю свою любимую марку сигарет, пью вкусный кофе, смотрю на прохожих и думаю: «А может, ну его, это все? У меня же прекрасная жизнь, хорошие друзья и любимый город…»

Но нет! Я беру себя в руки, и под шквал аплодисментов в голове, начинаю искать работу на разных сайтах.

Спустя час усердного поиска, я вынуждена признать, что если я не хочу стать сексуальной рабыней у голландца, прислугой у старого турка, нянькой для графа де Бульдосского – старого пса аристократа англичанина, то для меня здесь никакой работы нет. Я, конечно, могла бы быть нянькой слюнявому бульдогу, но все же я писатель – какой– никакой, а писатель.

Громко захлопнув крышку старенького ноутбука, я громко и тяжело вздохнула. За час в кофейне народу прибавилось. Лысый мужчина лет 50 в твидовом костюме, очках в тонкой оправе, сидящий за столиком напротив, поднял на меня глаза и улыбнулся.

– Что, нелегкий выдался день? – спросил он, глядя на меня, продолжая улыбаться.

– Совсем, как, впрочем, и все предыдущие.

– Неужели все так плохо?

– Еще как, – угрюмо ответила я, – видите ли, мне уже 35, мужа у меня нет, детей тоже, работы и стабильности подавно. Я решила, что надо сменить обстановку и уехать куда глаза глядят, но работы, как оказалось, для меня тоже нет, кроме как собирать какашки старого, слюнявого бульдога-аристократа, – я выпалила все это на одном дыхании, на ходу соображая, что говорю с совершенно незнакомым мне человеком.

– Простите, Вас это не касается, – нахмурившись, я закурила очередную сигарету – от целой пачки осталось только три штуки, а еще даже не стемнело. Надо что-то с этим делать.

Мужчина в пиджаке молчал, он смотрел на меня как-то странно, будто решал сказать или не сказать. Он мне напомнил профессора Оксфордского университета, хоть я там никогда и не училась, мне кажется, они должны выглядеть именно так. В сумерках трудно определить цвет его глаз, но я предполагаю, что они зеленые. Его очки поблескивают, отражая свет проезжающих авто, и кажется, что он мне подмигивает.

– А что вы умеете? – спросил он, склонив голову на бок, словно столкнулся с занятным экспонатом на выставке миниатюр.

– Да ладно Вам! Я ничего от Вас не жду, – рассмеялась я, подзывая официанта рукой, в надежде побыстрее оплатить счет и смыться. Уж очень неловко я себя чувствовала под его пристальным взглядом.

– А я вам ничего и не предлагаю, я только спросил, что вы можете?

– Я писатель, пишу статьи и все, что связано с буквами, – решила я отвязаться от него.

– А как вы относитесь к Болгарии? – спросил мужчина, улыбаясь одними лишь уголками губ.

– В целом, неплохо. Думаю, она имеет право на существование, несмотря на ее крошечные размеры, – съязвила я.

– Ценное замечание, – сказал он. Судя по всему, разговор доставлял ему удовольствие все больше и больше. – А как насчет того, чтобы начать новую жизнь там?

– Вы меня приглашаете в гости или зовете замуж?

– Нет, – рассмеялся он, – просто один мой друг как раз ищет себе помощницу, которая может понять разницу между деловым письмом и личной перепиской. Но не подумайте, что вы мне не нравитесь, и я не хочу на вас жениться, – мне показалось, что он мне заговорчески подмигнул.

«Старый развратник», – подумала я, но решила не обращать внимания.

– Оо, – деланно вскрикнула я, – ну так я именно то, что вы искали! Я как раз ищу работу сортировщика писем, – я отдала карту официанту и быстро черкнула завитушку на чеке.

– Решать, разумеется, Вам, но я подумал, что для вас это не плохой шанс начать все с начала, – он пожал плечами и с приветливым видом откинулся на спинку ротангового кресла.

Я улыбнулась ему в ответ, и проходя мимо, слегка кивнула в знак уважения. Мужчина перехватил мою руку, когда я проходила рядом и вложил в нее визитную карточку.

– Если передумаете, позвоните. Думаю, есть шанс, что вам понравится.

Буркнув благодарность, я побежала от кофейни подальше, боясь, что он последует за мной. Вдруг он действительно маньяк, а я стану его новой, 120 жертвой, правда обо мне никто и не вспомнит, так что эту жертву ему не засчитают. Конечно, он за мной не последовал, и я, отогнав дурные мысли, уже спокойно пошла в сторону дома, размышляя о прошедшем дне и предположительном маньяке.

Глава 2 – Решение

– Нееет, ну так не может быть! – я ору, желая снова стать маленькой и спрятаться в мамином животике.

– Да, простите, просто этот заказ был не приоритетным, поэтому нам пришлось отказаться от Ваших услуг, – говорит на том конце провода непонятно кто.

– Но мы же договаривались, – не могу я смириться с этим ужасом.

– К сожалению, мы вынуждены Вам отказать. В случае необходимости, мы с Вами свяжемся, – говорит сухой голос, какого-то страшного, как мне кажется, придурка.

– Даже и не думайте со мной связываться, вы – негодяи! – кричу я в трубку и, не слушая, что он там лопочет в ответ, сбрасываю звонок, а следом, кидаю в стенку телефон.

Дура, ну какая же я дура. Плетусь к стенке, по пути собирая куски разлетевшегося аппарата и всхлипываю. Боже, я так надеялась на эту работу, я уже расписала все до копейки и теперь, когда эти сволочи мне отказали, не понятно почему, я не знаю, как буду платить за квартиру в следующем месяце. Ко всему прочему, я еще и телефон разбила…

Стою и бьюсь головой об стенку, в надежде, что сделаю в ней дыру и оттуда посыпятся золотые монеты, оставленные там древним старцем-скрягой, не пожелавшим отдать свое сокровище ненасытным детям и родственникам. Ну почему со мной никогда не происходят такие вещи? Почему я не могу найти клад, или старую рваную картину Рембрандта, или на крайний случай китайскую чашку, эпохи династии Мин.

Проклиная все на свете, я иду к единственному моему другу, который всегда рад встрече со мной – к холодильнику. На мой 35 – летний день рождения, сестра подарила мне умные часы, предназначенные для подсчета шагов и калорий, которые ты сжег за день. Она, видимо, полагала, что это сподвигнет меня к занятиям в спорт зале. Наивная, все-таки, у меня сестра… Так, в дни моего домашнего заточения, перед сном я заглянула в приложение и поняла, что я новый тип ленивца. За целый день я нашагала только 35 шагов. Это я два раза вставала в туалет, и три раза набегала на холодильник. Все это я вспоминаю, пока не оказываюсь с ложкой в руках и контейнером полным старой, засохшей бурды из магазинчика на первом этаже моего дома. Ради интереса, я иду из кухни в спальню, считаю шаги, потом из спальни в туалет, а потом до гостиной. Итого, моя квартира по периметру равняется 78 шагам. Не знаю зачем мне сейчас эта информация, но подсчет отвлекает от мыслей о моих горестях.

Ненавижу, есть в кровати, – ладно, вру, я все время это делаю, но сейчас не до сожалений, у меня сильный стресс. Я бессовестно заваливаюсь на скрипучую двуспальную кровать и, заливаясь, слезами набиваю рот. Сколько я так валяюсь не знаю, потому что единственные часы в моем доме, были в телефоне, и теперь я, не осознавая своего счастья, вопреки знаменитой цитате Грибоедова, даже не могу узнать сколько времени. Может, попробовать установить солнечные часы, как мы делали в детстве? Втыкаешь палочку в песок, и смотришь, куда упала тень. Поразмыслив, отказываюсь от этой идеи, потому что где я сейчас найду песок, да и солнце давно село.

Будит меня, громкий лай соседской собаки.

«Ненавижу эту тварь», – бурчу я. Она воет как испорченная сирена, причем делает это с таким удовольствием, словно стоит на сцене в бальном платье, а аккомпанирует ей сам Шопен. Мелкая шавка, надо бы подсыпать ей снотворного, пусть поспит, а если повезет, и я чуть переборщу, то возможно попадет в рай для собак.

Только в перерыве собачьего концерта, я могу расслышать стук в дверь. Поднимаюсь, и оглядываю себя, вроде все в норме, несмотря на то, что я вырубилась с ложкой во рту, посредине печальных грез о своих собственных похоронах, и горьких слезах всех родных над моим бездыханным телом. Ползу к двери, в глазок вижу недовольную мину сестры, она нетерпеливо постукивает носком своих лакированных туфель на высоченном каблуке.

– Ты с ума сошла? – как фурия она врывается в мою берлогу, на ходу стягивая бежевый плащ в клеточку от известного бренда, – мы со вчерашнего дня не можем до тебя дозвониться. Мама от переживаний чуть инфаркт не получила! Что у тебя с телефоном? – Мари оглядывает обломки бывшего аппарата, которые валяются на журнальном столике, в гостиной.

– Его утащила крыса, которая забежала ко мне вчера, я побежала за ней, но не догнала и запустила в нее книгу. Слушай, сейчас такие наглые крысы пошли. Они совсем совесть потеряли, уже ни с чем не считаются. Представляешь, она на меня еще и обиделась, и привела свою подружку, и эти две наглые морды, разбили мой телефон. Вот, – говорю я, плюхнувшись на старый диван, доставшийся мне от старой хозяйки, который она, видимо, пропитывала ацетоном, судя по запаху. Правда не знаю, зачем ей это понадобилось, разве что подрабатывала маникюршей?

Мари, прищурившись, смотрит на разваливающуюся меня, оглядывает с ног до головы, а потом усаживается рядом. Берет меня за руку и с видом гостя у постели умирающего, говорит:

– Ева, что у тебя происходит?

Я снова начинаю сказ о крысах, но она меня перебивает и с нетерпением отбрасывает мою руку в сторону.

– Только не надо мне рассказывать о крысах, птицах и драконах, или в прошлый раз это был жираф? Ты можешь хоть раз быть со мной откровенной? Я же хочу тебе помочь.

Вот оно, ее любимая фраза и этот взгляд, полный жалости и сострадания.

– А кто у тебя просит помощи? Я разве хоть раз заикнулась об этом? – говорю я с вызовом.

– Ну, вот опять ты начинаешь свою песню! – Мари закатывает глаза и принимается ходить по комнате.

– Слушай, Мари, шла бы ты со своей благотворительностью в дом престарелых! Здесь тебе ничего не светит. Ты только хочешь потешить свое самолюбие, пытаясь унизить меня и продемонстрировать свою щедрость и доброту. Отстань от меня, – говорю я, выливая на нее всю мою накопившуюся агрессию. Понимаю, конечно, что нельзя срывать гнев на родных, но она меня сейчас честно бесит.

От такого заявления глаза Мари становятся как два блюдца и она, в самых оскорбленных чувствах, уже двинулась в сторону двери, но вдруг передумала и снова плюхнулась на диван, причем не как завсегдатая леди, а как старая развалина.

– У тебя есть выпить? – вдруг спрашивает она, спустя несколько долгих минут, медленно тянущихся, под звуки лающей сирены. Такие собаки не имеют право на существование, они плохо влияют на окружающую среду, – думаю я.

– Да, есть остатки дешевого виски, – бормочу я и сестра тут же подскакивает и направляется на кухню.

– Захвати оливки, они в холодильнике, – кричу я ей вслед.

– Перебьешься, – бубнит она тихо, но я все равно слышу. Тяжело вздыхаю и закрываю глаза, никогда еще она не сделала так, как я прошу.

– Оливки калорийны. А тебе неплохо было бы и самой об этом подумать, – говорит она с укоризной, вручая мне стакан с желтой жидкостью.

– Я и так на диете, уже три дня нормально не ела, – снова вру я, и не краснею, в конце концов, это моя жизнь и я не обязана оправдываться.

– Да, я вижу, диета называется – «жри ночью в постели куриные крылья терияки»? – я возмущена такой несправедливостью и хочу взбунтоваться, но Мари протягивает мне зеркало, и я в ужасе вижу, что к моей щеке прилип здоровенный кусок курицы, в красной подливке. Черт….

– Ты разве не за рулем? – спрашиваю я в надежде отвлечь ее от моей сытой моськи, вымазанной в соусе.

– Нет, на такси, – говорит она, делая большой глоток и морща нос,– ну, и? – выжидающе смотрит она мне в глаза.

– Что «ну, и»? – ангельским голоском отзываюсь я.

– Будешь и дальше придуряться или все-таки расскажешь мне, что с тобой твориться?

– Буду придуряться, – отмахиваюсь от нее я.

– Ева, я сейчас вызову маму, а ты сама знаешь, что это значит…

Ну вот, теперь она мне угрожает. Хотя она может позвать эту женщину, зовущую себя нашей матерью. Женщину шторм, женщину бурю. Ни один из знакомых мне людей, не в состоянии провести с ней и пары часов, на трезвую голову. Нет, не подумайте, она не плохая, просто уж очень активная. Бывают люди, источающие энергию, но ват наша мама, в сравнении с ними вулкан, который на протяжении тысячи лет извергается, не давая себе времени на передышку.

Если она здесь появится, чего я всячески избегаю вот уже три года, она перевернёт тут все вверх дном и сделает мою жизнь еще более невыносимой, чем она есть сейчас.

– Не надо маму, – тихо стону я и закрываю глаза ладонями, – у меня просто неудачный месяц, вот и все. Я потеряла заказ, на который рассчитывала, и теперь не знаю, как оплачу квартиру.

Мари оглядывается по сторонам, и словно не понимая, как за это убожество еще берут оплату, говорит:

– Слушай, у тебя есть прекрасная комната…

– Нет, мы уже миллион раз говорили об этом! Я не буду жить в доме с матерью! Тебе легко говорить, ты замуж вышла и сбежала, как только тебе исполнилось 20, я не вынесу ее общества дольше положенного визита по воскресеньям!

– Ну это же глупо! У нас трехэтажный особняк, со всяческими условиями, в престижном районе! Ты ведешь себя как ребенок. Когда ты наконец повзрослеешь?

– Если это все, то я хотела бы побыть наедине со своими детскими фантазиями и крошечными проблемами, – я допиваю виски до конца и собираюсь встать, когда Мари хватает меня за руку и усаживает назад.

– Не дури, Ева. Если не хочешь, не надо. Просто я пытаюсь найти решение. Я могу дать тебе денег, – она смотрит на меня с опаской, ожидая бури.

Я смотрю на нее, и внутри возникает легкое чувство стыда, за то, что я довела сестру до того, что она боится предложить мне деньги. От этого мне становится весело, и я обнимаю ее и говорю, что с радостью возьму у нее в долг.

– Ты же знаешь, что мне не нужно их возвращать. Мы с Эмилем мечтаем подарить тебе квартиру, которую ты не хочешь принять.

– Ты, со своим Эмилем, лучше больным помоги, а я здоровая тетка, уж как-нибудь сама выкарабкаюсь.

Сестра тяжело вздыхает и, проведя еще некоторое время в разговорах о ее детях и муже, мы расстаемся с ней на теплой ноте. На журнальном столике лежит нужная сумма – на оплату квартиры и новый телефон. От омерзения к самой себе и от безысходности, я снова заваливаюсь спать.

Просыпаюсь я ближе к вечеру, иду в душ, решив помыть и голову, а не только свое бренное тело. На укладку и макияж сил уже не остается, и я залезаю в свои потрепанные старые джинсы, толстенный свитер и десятилетней давности кроссы, которые отбила у сестры, когда она хотела выбросить их на помойку. Я вообще-то высокая, целых метр семьдесят, но из-за полноты смотрюсь «полторашкой». Поэтому я люблю носить балахонистые вещи, которые нигде не передавливают и не стесняют в движениях. Волосы у меня темные, тонкие, но зато их много и они вьются. Лицо обычное, сероватое, с мешками под глазами, но зато глаза – моя гордость. Они светло – карие с вкраплениями, как янтарь. Ресницы не длинные, но в глазах есть какая-то глубина и загадка, по крайней мере, мне так все говорят и мне хочется в это верить.

Проходя мимо соседней квартиры, где живет дьявольская псина, я легонько пинаю дверь, быстро убегаю по коридору и спускаюсь на первый этаж по лестнице. Я надеюсь, что эта вонючка еще час будет тявкать и к моему приходу вымотается и вырубиться, желательно на всю жизнь. Хозяйка у нее тоже примерзкая старуха, вечно недовольная и скрипучая. Она рано утром выходит на улицу со своей шавкой и долго где-то бродит, видимо выискивая повод для сплетен и обсуждения со своими подружками-соседками.

Я выхожу из подъезда и понимаю, что идет дождь. Но так как я уже разозлила свою соседку вместе с ее сиреной, назад дороги нет. Я иду под дождем, проклиная собак и дурацкую старость, вижу, как к остановке подъезжает автобус, несусь на всех парах и успеваю запрыгнуть на ступеньку, прежде, чем двери закрываются.

Какой-то парень поднимается, уступая мне место, я с улыбкой и благодарностью усаживаюсь и замечаю бабульку с голубыми волосами и кучей пустых бутылок возле ног. Она смотрит на меня, улыбается и указывая головой на мой живот, спрашивает:

– Какой месяц? Уже пол знаете?

FUUUUCK

Ну вот почему этим старым грымзам обязательно надо меня задеть?

– Уже 12 пошел, – Отвечаю я, и с радостью наблюдаю, как с ее лица сползает улыбка.

Она отводит взгляд к окну, бормоча себе под нос какие-то ругательства.

Наконец, я доехала до ближайшего торгового центра. Соскочив с места, я быстро выбираюсь наружу и, сутулясь, плетусь к большому моллу, чтобы купить себе злосчастный телефон.

Спустя нелёгкий час в магазине гаджетов, где мне молодая девочка заговаривает зубы странными словами и цифрами, я держу в руках свой новенький аппарат. Он обладает каким-то мегапикселем и может останавливать время, еще он может читать и писать за меня и, если мне надо, то в принципе готов прожить и жизнь вместо меня. По пути домой, я захожу в кулинарию и набираю всяких вредностей, но вкусностей. Предвкушаю знакомство с моим новым умным роботом, под шипучую газировку и сытный, жирный ужин.

Наутро я снова просыпаюсь от стонов шавки, впихнув вчера в себя все, что накупила, мои руки не дошли до телефона, и я снова вырубилась, прямо в одежде.

Сегодня я, наконец, с ним разобралась, вставила сим карту и настроила интернет. Не знаю, что он там может, но я, в первую очередь, просмотрела сообщения и пропущенные звонки.

180 от мамы, вместе с сообщениями об ее инфаркте, инсульте, параличе, седине, инвалидности и, наконец, безвременной кончине.

150 от сестры, но с ней мы разобрались,

100 от подруг и тысяча сообщений в мессенджере, от всех кому я небезразлична, как оказалось…

На душе сразу посветлело. Значит, я кому-то, да нужна? Значит, я чего-то, да стою? Раз столько людей обо мне беспокоятся и волнуются. Почувствовав себя королевой, не меньше, я принимаюсь отвечать всем, кто за меня волновался.

Разговор с мамой долгий и нудный. Я выслушиваю в свой адрес все упрёки и обвинения, успокаиваю ее, когда она начинает рыдать и делаю вид, что чрезвычайно заинтересовалась ее новым клубом по уходу за домашними цветами. Уф. Наконец это закончилось. Я иду на кухню, выливаю последние капли виски в стакан и залпом его выпиваю. Нелегко все-таки с моей мамой.

Разговоры заняли у меня пол дня, после чего я набираю номер хозяина квартиры, чтобы узнать, когда ему удобно зайти за деньгами.

Жаль, что у меня больше нет виски, потому что тоска и отчаянье, снова накрывают меня с головой, и я опять хочу рыдать.

«…Ева, ты должна что-то изменить в своей жизни!», – говорю я себе, лежа на кровати как звезда. Я начинаю думать, что великий уравнитель, распределитель, как там его еще называют, чего-то мне недодал, когда распределял блага: «Дай мне знак, твою мать! Ну, или типа, помоги! Тебе там что, весело наблюдать за тем как я тут пыжусь и мучаюсь?»

Я иду на кухню в поисках чего-нибудь вкусненького, ну или вообще съедобного и случайно задеваю ногой сумку с ноутбуком. Сумка падает и из карманов на пол сыпется мусор и какие-то бумажки. Натыкаюсь на визитку того странного лысого мужика и вспоминаю о своей просьбе к старику на небесах. Секунду другую сомневаюсь, но, тряхнув головой и набрав в грудь воздух, набираю его номер.

– Я ждал вашего звонка, – сразу отвечает он, не дождавшись даже приветствия.

– А как вы узнали, что это я вам звоню? – недоумеваю я, уж не колдун ли он. В голове сразу же рождается целая история с древними колдунами, которые умеют перемещаться во времени.

– Все просто, мне здесь больше никто с неизвестного номера звонить не может. Я ведь здесь проездом, а номер я дал только вам, – спокойно отвечает он.

– Я согласна! Я поеду, куда вы скажете, и буду работать сортировщиком писем, лишь бы хоть что-то изменилось в моей жизни!

– Отлично, Адам будет рад.

– Хорошая парочка, – смеюсь я в трубку и в ответ на недоумение собеседника поясняю, – меня зовут Ева, прям проведение господне, не правда ли?

– Почему бы и нет, – поддерживает мой настрой он, и мы договариваемся о мелочах и обмениваемся почтой для более детальных обсуждений.

Повесив трубку, я усаживаюсь на диван и понимаю, что я только что начала новую главу своей жизни.