Текст книги "Журнал «Если», 1993 № 07"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Филип Киндред Дик,Грегори (Альберт) Бенфорд,Даллас МакКорд "Мак" Рейнольдс,Сергей Алексашенко,Татьяна Никулина,Олег Феофанов,Джеймс Томпсон,Майкл Миллер,Эммануил Гушанский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава 10

Слегка поклонившись, Габриэль Бэйнс объявил:

– Мы, делегаты семи кланов, представляем Высший Совет – верховную власть, которой обязаны подчиняться все в этом мире. – С холодным, застывшим выражением лица он выдвинул стул и жестом предложил земному психологу сесть. Доктор Мэри Риттерсдорф приняла приглашение, вежливо улыбнувшись. Как показалось Бэйнсу, она выглядела немного уставшей. В ее улыбке не чувствовалось искренности. Остальные члены Совета начали поочередно представляться.

– Говард Строу. Ман.

– Як-коб Симион. – Симион не смог подавить своей идиотской улыбки. – От гебов, из Гандитауна, где вы обосновались.

– Аннет Голдинг, поли. – В глазах Аннет отражалась тревога, она сидела очень прямо, напряженно вглядываясь в женщину-психолога, наглым образом нарушившую их спокойную жизнь.

– Ингрид Хибблер. Один, два, три. Из клана навов. «Что это означает? – подумала Мэри. – Ах, да, конечно – навязчивые».

– Омар Даймонд. Сейчас вы догадаетесь, к какому клану я принадлежу. – Он отрешенно посмотрел прямо перед собой, впадая в прострацию.

«Черт возьми, – подумал Габриэль Бэйнс, – нашел время для мистических занятий! Ведь нам сейчас, как никогда, нужно действовать согласованно. Или не действовать вовсе…»

Глухим, полным отчаяния голосом заговорил деп:

– Дино Уоттерс. – Деп попытался сказать что-то еще, потом оставил это занятие – вес безысходности и пессимизма был слишком тяжел для него. Он опять уставился в одну точку, механически-отрешенно почесывая лоб.

– А меня вы уже знаете, доктор Риттерсдорф. – Бэйнс зашуршал документом, который лежал перед ним на столе. Документ являлся плодом совместных усилий членов Совета, их манифестом. – Спасибо за то, что посетили нас! – начал он и откашлялся, так как голос от напряжения стал садиться.

– Спасибо, что разрешили мне сделать это, – произнесла доктор Риттерсдорф формальным и вместе с тем – как показалось Бэйнсу – отчетливо угрожающим тоном. Ее взгляд был непроницаем.

Бэйнс продолжил:

– Вы спрашиваете разрешения посетить другие, кроме Гандитауна, поселения. В особенности вам необходимо осмотреть Высоты Да Винчи. Мы обсудили этот вопрос. И решили отклонить вашу просьбу.

– Я вижу, – кивнула доктор Риттерсдорф.

– Объясните ей почему, – произнес Говард Строу. Его лицо перекосила безобразная гримаса, он ни на мгновение не отводил взгляд от земной женщины-психолога. Его неприкрытая ненависть к ней, как зараза, наполняла комнату и придавала атмосфере зловещий оттенок. Бэйнс, сам того не желая, чувствовал, что ненависть захватывает и его.

Подняв руку, доктор Риттерсдорф проговорила:

– Погодите. Вы еще успеете зачитать мне ваш документ. Она медленно обвела присутствующих испытующим, профессиональным взглядом. Говард Строу ответил злобной гримасой;

Якоб Симион кивнул и бессмысленно улыбнулся, позволив ее взгляду проследовать дальше. Аннет Голдинг, бледная как полотно, нервно подняла голову, потом опустила глаза и принялась рассматривать свои ногти. Деп ничего не заметил – он смотрел себе под ноги. Шиз Омар Даймонд взглянул на доктора Риттерсдорф с суровой возвышенностью, за которой, как заметил Бэйнс, скрывалось раздражение. Казалось, он в любую минуту опять может отключиться.

Что касалось самого Бэйнса, то он находил доктора Мэри Риттерсдорф физически привлекательной женщиной. «Имеет ли значение тот факт, – невольно отметил он про себя, – что она прибыла сюда одна, без мужа?» Она была, без сомнения, сексуальной особой. Ему казалось необъяснимой неуместностью, учитывая всю важность этой встречи, то, как подчеркнуто женственно она была одета: черный свитер и юбка, никаких чулок, на ногах – туфли золотистого цвета. Свитер, как заметил Бэйнс, был чересчур облегающим…

Понимала ли все это госпожа Риттерсдорф? Он не мог этого сказать и вскоре обнаружил, что его внимание полностью переключилось от того, что она говорила, на ее заметно выступающие груди. Груди у нее не выглядели большими, однако благодаря своей остроте заметно выделялись под облегающим свитером. Груди ему нравились.

«Интересно, – подумал Бэйнс, – может ли эта женщина, пребывающая в самом расцвете своих сексуальных возможностей – ей, наверное, не более тридцати двух, – может ли она искать здесь чего-либо еще, помимо профессионального успеха? "

Мощный внутренний голос подсказывал ему: доктор Мэри Риттерсдорф озабочена не только своей профессиональной задачей – она также оживлена неким личностным началом. Хотя, скорее всего, и не осознавала этого. Ее тело было одержимо своей собственной задачей, которая, по всей видимости, временами вступала в противоречие с целями мозга. Сегодня утром, вставая с постели, доктор Риттерсдорф, вероятно, просто подумала о том, что ей хочется надеть этот черный свитер – и ничего более. Однако тело с хорошо развитым гинекологическим аппаратом внутри лучше знало, что ему нужно.

В ответ на эти мысли отреагировала соответствующая часть его собственного тела. Но это была уже сознательная реакция. Бэйнс подумал: «А нельзя ли извлечь отсюда какую-либо выгоду для нашей общей, коллективной безопасности? Может, мне удастся сделать кое-что для общего блага?»

Думая так, он чувствовал, что начинает заботиться уже о коллективной защите, а не только о себе самом. В голове Бэйнса сразу же возникло множество планов помощи своим коллегам.

– Доктор Риттерсдорф, – мягко начал он, – перед тем как мы позволим вам посетить некоторые другие наши поселения, ваш корабль должна осмотреть делегация Высшего Совета. Необходимо выяснить, имеется ли оружие на борту вашего судна. Все остальное нас совершенно не интересует.

– У нас нет оружия, – сказала доктор Риттерсдорф.

– Тем не менее, – настаивал Бэйнс, – я предлагаю, чтобы вы позволили мне и, вероятно, еще одному из присутствующих здесь делегатов сопровождать вас при возвращении на базу. У меня имеется документ, – он потряс манифестом, – который гласит, что ваш корабль обязан покинуть Гандитаун в течение сорока восьми земных часов. Если вы не согласитесь с нашим предложением… – Бэйнс посмотрел на Строу, тот кивнул. – В таком случае мы начнем против вас военные действия, на основании того, что вы будете считаться вооруженными захватчиками.

Немного понизив свой приятный высокий голос, доктор Риттерсдорф сказала:

– Я понимаю вашу позицию. Ведь вы так долго жили в полной изоляции. Однако должна сказать вам следующее… – Теперь она обращалась непосредственно к Бэйнсу, пристально глядя на него своими прекрасными интеллигентными глазами. – Должна привлечь ваше внимание к одному немаловажному факту, который, боюсь, вы сочтете неприятным. Вы все – индивидуально и коллективно – психически больны.

В зале повисло долгое, напряженное молчание.

– Черт побери, – произнес Говард Строу, не обращаясь ни к кому в отдельности, – мы уже много лет живем свободно. Без так называемого госпиталя, который на самом деле являлся концентрационным лагерем. – Он скривил губы. – В котором люди были рабами.

– Мне неприятно говорить вам это, – настаивала доктор Риттерсдорф, – однако вы не правы: здесь был вполне законный психиатрический центр, где лечили больных. Я попросила бы вас включить этот факт в свои планы, которые вы строите по отношению к нам. У меня нет причин лгать – я говорю чистую правду.

– Квид эст веритас? – пробормотал Бэйнс.

– Что вы сказали? – не расслышала доктор Риттерсдорф.

– Что есть истина? – перевел Бэйнс. – А не кажется ли вам, доктор, что за десять лет нам удалось подняться над нашими изначальными проблемами межличностной несовместимости и… – он сделал жест рукой, – приспособиться? Или какой термин вы больше предпочитаете?… В любом случае мы стали способны к адекватным групповым взаимоотношениям, которые, например, вы можете наблюдать в этом зале. Если мы в состоянии выполнять совместную работу, то, вне всякого сомнения, не являемся больными. Лучшего теста, чем групповая работоспособность, просто не существует, – Бэйнс сел, чрезвычайно довольный собой.

Доктор Риттерсдорф заговорила, тщательно подбирая слова:

– Да, я, конечно, должна признать, что в данный момент вы объединились против общего врага…, против нас. Однако я готова поспорить, что до нашего прибытия, и после того, как мы улетим, вы опять превратитесь в кучку разрозненных индивидуумов, озабоченных взаимной враждой и недоверием, неспособных договориться между собой. – Она обезоруживающе улыбнулась Бэйнсу, однако тот не ответил, догадавшись, что это всего лишь уловка. Причем весьма неудачная, так как она сильно портила впечатление от столь проницательного заявления.

Потому что докторша, конечно же, была абсолютно права. Она попала в самую точку: кланы редко действовали заодно. Однако…, она все-таки ошибалась.

Она допустила очевидную, хотя и незаметную на первый взгляд ошибку. Она предполагала, как нечто само собой разумеющееся, что причина вражды и страха крылась в самом Совете, исходила от людей, его составляющих. Однако именно земляне первыми начали действовать угрожающе: прибытие их корабля явилось де-факто актом враждебности… Иначе была бы предпринята попытка получить разрешение. Земляне первыми продемонстрировали свое недоверие, а значит, несут ответственность за то, что отношения не складываются. Если бы они захотели, то могли бы без труда избежать этого.

– Доктор Риттерсдорф, – резко произнес он, – альфанские торговцы связываются с нами, когда хотят получить разрешение на посадку. Вы даже не попытались сделать этого. С ними у нас проблем не бывает: мы обмениваемся товарами на регулярной, постоянной основе.

Его тирада попала в цель – психолог молчала, не зная, что ответить. Присутствующие радостно зашумели, выражая недоверие пришельцам; Говард Строу пробормотал что-то злобное.

– Мы предположили, – проговорила наконец доктор Риттерсдорф, – что если бы начали добиваться такого разрешения, то получили бы отказ.

Улыбнувшись, Бэйнс спокойно сказал:

– Однако вы даже не предприняли такой попытки. Вы «предположили». А теперь, конечно, уже считаете…

– Скажите честно: разрешили бы вы нам приземлиться? – Ее жесткий, уверенный голос ударил Бэйнса, словно хлыстом, резко оборвав ход его рассуждений; он моргнул и невольно остановился.

– Нет, не разрешили бы, – заключила она. – Вы все прекрасно знаете об этом. Прошу вас, давайте пытаться мыслить реалистично.

– Если вы появитесь на Высотах Да Винчи, – заявил Говард Строу, – мы убьем вас. Мы убьем вас, если вы не улетите. Любой новый корабль, который попытается приземлиться здесь, будет уничтожен. Это наш мир, и мы хотим сохранить его свободным, пока мы живы. Господин Бэйнс может обрисовать детали нашего прежнего тюремного режима; все они содержатся в манифесте, который он и я – с помощью остальных делегатов – подготовили для вас. Зачитайте манифест, господин Бэйнс.

– «Двадцать пять лет назад, – начал читать Габриэль Бэйнс, – на Луне была создана колония…» Доктор Риттерсдорф тяжело вздохнула.

– Наши знания ваших клинических состояний…

– «Критических состояний»? – взорвался Говард Строу. – Вы сказали «критических состояний»? – Его лицо раскраснелось от ярости, он даже привстал со стула.

– Я сказала «клинических состояний», – терпеливо повторила доктор. – Наши знания говорят о том, что причина вашей воинственности находится в поселении манов; иными словами, в месте компактного проживания маниакально-депрессивных личностей. Через четыре часа мы покинем город гебефреников Гандитаун и высадимся на Высотах Да Винчи. Если вы попытаетесь атаковать нас, мы вызовем земные военные корабли… – она помедлила, – которые находятся за полчаса лета отсюда. В зале снова установилось долгое, напряженное молчание. Через некоторое время Аннет Голдинг едва слышно пробормотала:

– Все-таки зачитайте наш манифест, Габриэль. Бэйнс возобновил чтение манифеста. Голос у него дрожал. Аннет разрыдалась, ее горестные всхлипы были полны отчаяния:

– Теперь вы понимаете, что земляне уготовили нам? Они снова собираются сделать из нас пациентов психбольницы. Это конец! Собравшись с духом, доктор Риттерсдорф возразила:

– Не правда, мы собираемся вас лечить. Уверяю, лечение поможет вам…, ну, почувствовать себя более свободными. Стать полноправными членами общества. Вы ощутите вкус к жизни, избавитесь от напряжения и страхов…

– Да-да, – пробормотал Якоб Симион. – От страхов, что доктора с Земли снова придут сюда и загонят нас за колючую проволоку, словно диких животных.

«Через четыре часа, – думал Габриэль Бэйнс. – Совсем скоро». Дрожащим голосом он продолжил чтение совместного манифеста.

Но теперь это занятие казалось ему пустой бравадой. «Потому что уже ничто не спасет нас», – понял он.

* * *

После того как встреча закончилась и доктор Риттерсдорф покинула зал заседаний, Бэйнс представил свой план коллегам.

– Вы что?… – высокомерно поинтересовался Строу, состроив такую гримасу, что его лицо стало пародией на само себя. – Вы хотите ее совратить? Боже мой, она, наверно, права: наше место в психбольнице! – Строу опустился на стул; постепенно его лицо вернулось в нормальное состояние, но чувство отвращения так сильно захлестнуло его, что он не смог больше ничего сказать, предоставив остальным делегатам выразить свое отношение к поступившему предложению.

– Вы слишком высокого мнения о себе, – проговорила Аннет Голдинг.

– Мне нужен какой-нибудь телепат, – сказал Бэйнс, – который помог бы выяснить, прав ли я. – Повернувшись к Якобу Симиону, он спросил:

– А этот ваш святой, Игнатий Ледебур… Он обладает какими-нибудь телепатическими способностями? Он же, говорят, мастер на все руки: прорицает, проходит сквозь стены?…

– Насколько я знаю, он не телепат, – ответил Симион. – Но вы можете связаться с Сарой Апостлс. – Он радостно закивал Бэйнсу, подмигивая обоими глазами.

– Я позвоню в Гандитаун, – сказал Бэйнс, снимая трубку телефона.

Симион сказал:

– Телефонная связь в Гандитауне снова вышла из строя. Шесть дней назад. Вам придется поехать туда.

– Вам так и так надо ехать туда, – заговорил вдруг Дино Уоттерс, неимоверным усилием воли вырвав себя из цепких лап депрессии. Казалось, его одного по-настоящему заинтересовало предложение Бэйнса. – Именно там, в Гандитауне, все это про исходит необычайно легко, там каждый имеет детей от каждого. Может быть, сейчас она как раз находится в нужном расположении духа.

С одобрительной ухмылкой Говард Строу произнес:

– Вам повезло, Гэйб, что она сейчас среди гебов – из-за этого она будет более покладистой с вами.

– Если для нас это единственный способ выжить, – жестко сказала госпожа Хибблер, – то мы обречены. Я заявляю это со всей ответственностью.

– Вселенная, – указал Омар Даймонд, – обладает бесчисленным количеством способов, при помощи которых она воплощает себя. Даже такой способ не может быть подвергнуть порицанию. – Он серьезно кивнул.

Не говоря ни слова и даже не попрощавшись с Аннет, Бэйнс твердым шагом вышел из зала заседаний, спустился по широким каменным ступеням и покинул здание. На стоянке он сел в свой турбоавтомобиль и выехал на дорогу, ведущую в Гандитаун.

Тащась по ней с черепашьей скоростью в семьдесят пять миль в час, он надеялся прибыть на место раньше окончания четырехчасового ультиматума. «Если только, – думал он, – ничего не упало на дорогу и не перегородило ее». Доктор Риттерсдорф уже вернулась в Гандитаун на ракетном челноке. Он проклинал архаичный способ перемещения, на который приходилось полагаться; однако такова была реальность мира, за который они боролись. Став подданными Земли, они бы снова получили современные средства передвижения… Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что им пришлось бы потерять. Лучше путешествовать со скоростью семьдесят пять миль в час и быть свободными. «Эх, – вздохнул он, – хороший лозунг…»

Однако такая скорость все же слегка раздражала Бэйнса. Учитывая важность его миссии…, была ли она одобрена Советом или нет.

Четыре часа и двадцать минут спустя, усталый физически, но в бодром, даже приподнятом, настроении, он достиг заваленных мусором пригородов Гандитауна. В воздухе стоял специфический аромат гебского поселения – он уловил сладковатый запах гниения, смешанный со стойким дымным привкусом бесчисленных очагов, в которых жгли мусор.

Во время путешествия в голову Бэйнса пришла новая идея, поэтому он повернул не к жилищу Сары Апостлс, а к хижине святого Игнатия Ледебура.

Ледебур копался в древнем, проржавевшем бензиновом генераторе, окруженный детьми и котами.

– Я знаю, зачем ты пришел. – Игнатий поднял руку, дабы отвратить Бэйнса от излишних объяснений. – Я видел на горизонте кровавые буквы некоторое время назад.

– Значит, ты знаешь, что мне нужно от тебя.

– Да, – кивнул Игнатий. – Я успешно применял это средство со многими женщинами. – Он положил молоток и направился к хижине; коты – но не дети – последовали за ним. То же сделал и Габриэль Бэйнс.

– Какие незначительные проблемы тебя волнуют, – осуждающе заметил Игнатий и хихикнул.

– Ты можешь узнать будущее? Скажи, добьюсь ли я успеха?

– Я не предсказатель. Пусть предсказывают другие, я же промолчу. Подожди минуту.

Ледебур остановился, осматривая хижину, полез под раковину и достал пол-литровую бутылку, наполненную темной субстанцией; отвинтил пробку, понюхал и покачал головой.

– Нет, не то.

Поставив бутылку на место, Ледебур открыл в полу крышку ледника и, порывшись в нем, вынул пластиковый пакет, который стал изучать, критически хмурясь.

Из спальни появилась нынешняя жена Ледебура – Бэйнс не знал ее имени, – которая взглянула заспанными глазами на мужчин и занялась своими делами. На ней было похожее на мешок платье и кроссовки без чулок; нечесаные волосы напоминали грязную паклю. Бэйнс отвел глаза, пытаясь скрыть отвращение.

– Послушай, – сказал Ледебур жене. – Где емкость…, ну, сама знаешь с чем? Со смесью, которую мы пьем, когда собираемся… – Он сделал жест руками.

– В ванной. – Женщина направилась к выходу. Ледебур скрылся в ванной. Некоторое время был слышен звон посуды, потом он вернулся, держа в руке высокий стакан с красноватой жидкостью, которая плескалась от его движений.

– Вот. – Ледебур ухмыльнулся, обнажив два отсутствующих передних зуба. – Но тебе придется заставить ее принять это. Как ты собираешься это проделать?

В данный момент Бэйнс не мог ответить на этот вопрос.

– Посмотрим, – сказал он, протягивая руку за афродизиаком.

* * *

От хижины Ледебура Бэйнс поехал к единственному в Гандитауне магазину, представлявшему собой круглое деревянное строение с облупившейся краской. Все пространство вокруг было завалено пустой картонной тарой, обрывками упаковочной бумаги и кучами раздавленных жестяных банок. Альфанские торговцы избавлялись здесь от ненужного хлама.

В магазине Бэйнс купил бутылку альфанского бренди; усевшись в машину, он отвинтил пробку и вылил за окно половину содержимого. Затем начал осторожно переливать из стакана в бутылку красноватый, со значительным слоем темного осадка афродизиак, который ему дал гебский святой. Две жидкости перемешались между собой; довольный, он закрыл бутылку, завел мотор и поехал.

«Сейчас не то время, – подумал он, – чтобы полагаться только на свой природный талант». А как отметили отдельные члены Совета, он не очень-то выделялся в данной области. Но именно мастерство – если они хотели выжить – как раз и требовалось ему сегодня больше всего.

Бэйнс без труда разглядел земной корабль, который выделялся на фоне грязных хижин Гандитауна сверкающей металлической колонной, и сразу повернул автомобиль в нужном направлении.

За несколько сотен метров от корабля его остановил вооруженный часовой, одетый в хорошо знакомую со времен недавней войны серо-зеленую форму земной армии. Бэйнс заметил, что из двери ближайшей хижины на него смотрит ствол крупнокалиберного пулемета.

– Предъявите ваши документы. – Часовой испытующе поглядел ему в глаза.

Габриэль Бэйнс сказал:

– Передайте доктору Риттерсдорф, что прибыл полномочный представитель Высшего Совета. Я привез наше последнее предложение, которое поможет избежать кровопролития. – Бэйнс сидел напрягшись и неподвижно смотрел прямо перед собой.

После коротких переговоров по рации часовой сказал:

– Можете пройти на корабль.

Появился другой землянин, также в военной форме и с оружием, который провел Бэйнса к трапу и объяснил, как найти нужную каюту. Бэйнс поднялся на корабль и осторожно Двинулся по коридору, ища каюту под номером 32-Р. Замкнутое пространство действовало на него угнетающе, ему хотелось выйти наружу, на свежий воздух. Но было уже слишком поздно. Он увидел дверь с нужным номером и остановился, ощущая тяжесть бутылки, спрятанной под мышкой. Потом постучал.

Дверь открылась. Доктор Риттерсдорф была все еще в своем облегающем свитере, черной юбке и золотистых туфлях. Она неуверенно посмотрела на Бэйнса.

– Здравствуйте, господин…

– Бэйнс.

– А-а, из клана паров. – Затем как бы про себя добавила:

– Параноидальная шизофрения. – Она слегка покраснела. – О, прошу прошения. Не бойтесь, вам здесь ничего не грозит. Заходите.

– Я пришел, чтобы поднять тост, – сказал Бэйнс. – Вы к нему не присоединитесь? – Он зашел в тесную каюту доктора.

– Тост…, за что? Бэйнс пожал плечами.

– Это должно быть очевидно. – Он позволил себе только совсем немного необходимого раздражения.

– Вы снимаете свои претензии? – Голос доктора был проникающе резок; она закрыла дверь и сделала шаг ему навстречу.

– Два стакана, – произнес он подчеркнуто отрешенно и вздохнул. – О'кэй, доктор? – Он достал бутылку с альфанским бренди и чужеродной добавкой из бумажного пакета и начал отвинчивать пробку.

– Думаю, вы поступаете очень мудро, господин Бэйнс, – сказала доктор Риттерсдорф. – Весьма мудро.

Будучи самим воплощением поражения, Габриэль Бэйнс угрюмо наполнил стаканы до краев.

– Значит, мы можем высадиться на Высотах Да Винчи? – Доктор Риттерсдорф подняла стакан и отпила из него.

– Да-да, конечно, – апатично согласился он, отхлебывая из своего стакана. Вкус был ужасен.

– Я проинформирую об этом секретного агента нашей миссии, господина Мэйджбума. Поэтому никаких… – Она внезапно замолчала.

– Что с вами?

– Я только что почувствовала… – Доктор Риттерсдорф нахмурилась. – Какое-то странное волнение. Оно исходит откуда-то изнутри. Если бы я не знала слишком хорошо… – Она смутилась. – Не обращайте внимания, господин…, господин… Бэйнс?

И быстро отпила из своего стакана.

– Это накатило на меня так внезапно. Думаю, я была взволнована – не могла же я… – Ее голос затих. Доктор подошла к стулу и села. – Вы что-то добавили в этот напиток. – Затем резко встала, стакан выпал у нее из рук; быстрыми шагами она направилась к расположенной у двери красной кнопке.

Когда она проходила мимо, Габриэль Бэйнс схватил доктора Мэри Риттерсдорф за талию. Полномочный представитель Высшего Совета Альфы III M2 сделал свой выбор. К лучшему или дет, но план за выживание семи кланов начал претворяться в жизнь.

Внезапно доктор Риттерсдорф укусила парского делегата за ухо. И чуть не оторвала мочку.

– Ой! – только и сумел выговорить Бэйнс. Потом спросил:

– Что вы делаете?

А через некоторое время сказал:

– Вот сейчас смесь Ледебура подействовала по-настоящему. Потом добавил:

– Послушайте, но есть же какие-то границы… Шло время, и он произнес, задыхаясь:

– По крайней мере, должны быть. Раздался стук в дверь. Слегка приподнявшись с пола, Мэри Риттерсдорф крикнула:

– Убирайтесь!

– Это Мэйджбум, – донесся из коридора приглушенный мужской голос.

Освободившись от Бэйнса, Мэри поднялась на ноги, бросилась к двери и рывком защелкнула замок. Затем, со свирепым выражением лица, нырнула – да, ему показалось, что она ныряет – прямо на него. Бэйнс закрыл глаза и приготовился к столкновению.

«Приведет ли это, однако, к тому, чего мы добиваемся? В политическом отношении?»

Прижимая доктора к полу рядом с кучей смятой одежды, Бэйнс проговорил:

– Послушайте, госпожа Риттерсдорф…

– Мэри. – На этот раз она укусила его за верхнюю губу; ее зубы громко щелкнули, и Бэйнс вздрогнул от боли, непроизвольно закрыв глаза. Что явилось его кардинальной ошибкой. Ибо в то же мгновение она наклонила его; затем он почувствовал себя пригвожденным к полу – острые колени уперлись ему в бедра, она обхватила его голову двумя руками, зажав волосы между пальцами и с силой потянула вверх, будто стараясь сорвать с плеч. И одновременно с этим…

– На помощь! – попытался слабо позвать он. Человек, находившийся по другую сторону двери, скорее всего, уже ушел, так как ответа не последовало.

С трудом повернув голову, Бэйнс разглядел красную кнопку, на которую хотела нажать Мэри Риттерсдорф – собиралась сделать это, но теперь, вне всякого сомнения, не сделает и через миллион лет, – и начал постепенно, сантиметр за сантиметром, перемещаться в нужном направлении.

Но его попытка была пресечена.

Отчаяние Бэйнса усиливалось тем, что он, наконец, понял:

«Совет от всего этого не приобретет ни капли».

– Госпожа Риттерсдорф, – простонал он, когда ему удалось набрать побольше воздуха, – будьте благоразумны. Ради Бога, давайте поговорим. Прошу вас.

Мэри укусила его за нос – он почувствовал страшную боль. Потом она засмеялась долгим, плотоядным смехом. Бэйнс похолодел.

«Я не выйду отсюда живым, – решил он после долгого пассажа, во время которого ни один из них не мог произнести ни слова. – Она закусает меня до смерти». Он осознал наконец, что расшевелил мощнейшее либидо во Вселенной, необузданную женскую стихию, которая слишком долго находилась в скрытом, подавленном состоянии, а теперь разом выплеснулась наружу и пригвоздила его к ковру, не оставляя ни малейших шансов избежать незаслуженного возмездия. «Если бы только кто-нибудь догадался выломать дверь…, например, кто-нибудь из вооруженных охранников…»

– Разве ты не знаешь, – зашептала Мэри, прижимаясь к нему мокрой от пота щекой, – что ты прекраснейший мужчина на свете? – Она слегка отодвинулась и села на корточки.

Бэйнс незамедлительно воспользовался предоставленной ему возможностью и откатился в сторону, стараясь встать на ноги и дотянуться до заветной красной кнопки…

Она схватила его за ногу и резко дернула вниз; падая, он сильно ударился затылком о металлический ящик и застонал, погружаясь в темноту поражения и небытия, которое, в образе обнаженного тела Мэри Риттерсдорф, снова овладело им, издав короткий смешок. У него было такое ощущение, словно его распяли: сильные руки с длинными, как гвозди, ногтями впивались в запястья, острые колени вдавливали ноги в пол, перед глазами прыгали груди.

«Для нее абсолютно безразлично, в сознании я или нет», – понял Бэйнс, когда наступила полная темнота. В голове созрело последнее, окончательное решение. Как-нибудь, когда-нибудь он рассчитается за все это с гебским святым Игнатием Ледебуром…

– О, ты такой милый, – раздался над самым ухом оглушающий голос Мэри. – Мне просто хочется тебя съесть. – Она дрожала всем телом, словно горячий вулкан.

В тот момент, когда он отключался, у него было ужасное ощущение, что Мэри Риттерсдорф только начинает. Зелье Ледебура было здесь совершенно ни при чем – оно ведь не подействовало НА НЕГО в такой же степени…

«Да она просто бешеная…»

Через миллион лет он почувствовал, что его перестали мучить – дергающийся вулкан исчез, стало хорошо. Потом Бэйнс понял, что его куда-то несут, и снова потерял сознание.

«Наверно, я уже в раю: здесь так тихо, спокойно…, нет никаких землян…, свобода…, свобода? Земной корабль!»

Бэйнс открыл глаза. Было темно. Он лежал на мокрой траве. Рядом росли кусты. Бэйнс огляделся: его окружала полная темень, и только сквозь ветви просвечивали отдаленные огоньки.

Бэйнс поежился. Где, черт возьми, его одежда? Неужели Мэри Риттерсдорф не удосужилась отдать ее? Ругаясь сквозь зубы, он начал шарить вокруг. Подвергать подобному унижению его, парского делегата Высшего Совета…

Отчаявшись найти одежду, он вышел из кустов и понял, что находится на окраине Гандитауна. Но где земной корабль? В темноте не было видно никаких бортовых огней, указывающих на присутствие большого межзвездного судна.

«Улетели. Четырехчасовой ультиматум кончился, и они высадились на Высотах Да-Винчи».

Бэйнс увидел два прыгающих луча света; до него донеслось тарахтение двигателя. По ухабистой проселочной дороге приближалось какое-то древнее транспортное средство. Бэйнс двинулся навстречу и разглядел типично гебское средство передвижения – автомобиль с двигателем внутреннего сгорания. Он взмахнул рукой, останавливая машину.

– Что случилось, приятель? – сильно растягивая слова, спросил геб-водитель и хихикнул.

Бэйнс подошел к дверце автомобиля и сказал:

– Меня ограбили.

– Да? Какой ужас. И одежду забрали? Садись. – Геб начал колотить по задней двери, пока та с треском не открылась. – Я отвезу тебя к себе и дам какую-нибудь одежду.

Бэйнс мрачно произнес:

– Отвези-ка меня лучше к Ледебуру. Я хочу поговорить с ним. «Но стоит ли обвинять гебского святого? Ведь я лежал, зарывшись в женщину, словно в могилу… Кто же мог предугадать, что она поведет себя подобным образом? Если бы зелье всегда так действовало на женщин, Ледебур перестал бы им пользоваться…

– А кто это? – поинтересовался водитель-геб, трогая машину с места.

Населявшие Гандитаун гебы, вероятно, очень мало общались между собой, и Бэйнс понял, откуда Мэри почерпнула свои суждения о населении Луны. Он собрался с мыслями и как мог объяснил водителю, где находилась хижина гебского святого.

– А-а, – догадался тот, – это мужик, у которого уйма кошек. Одну я однажды задавил. – Он снова хихикнул. Бэйнс закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Затянутые марлей окна хижины Игнатия Ледебура слабо светились в темноте. Водитель с грохотом распахнул дверцу, и Бэйнс выбрался наружу, с трудом переставляя гудящие ноги. Он все еще жестоко страдал от многочисленных укусов, которыми Мэри Риттерсдорф в приступе страсти покрыла его тело. Осторожно, шаг за шагом, Бэйнс начал пробираться через заваленный мусором двор, таращась в неверном свете автомобильных фар. Разогнав кошачью делегацию у двери хижины, он постучался.

Увидев его, Ледебур затрясся от смеха.

– Я вижу, ты неплохо провел время. Здорово она тебя обработала! Будто кусачками для ногтей… Заходи, заходи. Элси залечит твои боевые раны… И одежонку подберем. – Он отошел в дальний угол и стал перебирать барахло, похохатывая время от времени. Бэйнс стоял у плиты и грелся, игнорируя толпу чумазых ребятишек, которые пялились на него во все глава.

Позднее, когда жена Ледебура обработала укусы дешевым одеколоном – большинство ранок приходилось на лицо и плечи – и хозяин отыскал рваную, но удивительно чистую одежду, Бэйнс сказал: