Текст книги "Лакки Старр и океаны Венеры"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

3. Дрожжи!

Лаки сохранил равнодушное выражение. Он ничем не выдал своей озабоченности.

– Подробности, пожалуйста, – сказал он.

Моррис снова улыбался, половину его лица скрывали нелепые венерианские усы.

– Боюсь, не здесь.

– Тогда где?

– Минутку. – Моррис взглянул на часы. – Через минуту начнется шоу. Будут танцы при морском свете.

– При морском свете?

– Шар вверху засветится тускло-зеленым цветом. Посетители пойдут танцевать. Тогда мы встанем и незаметно уйдем.

– Вы в опасности?

Моррис серьезно ответил:

– Нет, вы. Заверяю вас, что с момента вашего появления в Афродите наши люди ни на минуту не выпускали вас из виду.

Неожиданно прозвучал радушный голос. Казалось, он исходил из хрустального шара, стоявшего в центре стола. Поскольку все обедающие повернулись к своим шарам, очевидно, голос доносился и из них.

Он произнес:

– Леди и джентльмены, добро пожаловать в Зеленый Зал. Вам понравилась еда? Для того, чтобы вы получили еще большее удовольствие, администрация отеля рада предложить вам магнетические ритмы Тоби Тобиаса и его…

Как только зазвучал голос, все огни погасли и последние его слова были поглощены удивленным гулом собравшихся, большинство которых только что прилетели с Земли. Аквариумный шар под потолком зала ярко засветился зеленым светом, морские ленты загорелись еще ярче. Поверхность шара стала фасеточной, так что при его движении по комнате закружили тени в мягком, почти гипнотическом очаровании. Громче стали звуки музыки, извлекаемые из причудливых хрипловатых магнетических инструментов. Эти звуки производились стержнями разной формы, под искусным управлением исполнителя проходившие через магнитные поля каждого инструмента.

Мужчины и женщины вставали, чтобы танцевать. Слышался шорох, негромкий смех. Прикосновение к рукаву заставило сначала Лаки, потом Бигмена встать.

Лаки и Бигмен молча пошли за Моррисом. За ними двинулось еще несколько человек с серьезными лицами. Они как будто материализовались из занавесей. Держались они довольно далеко и делали вид, что здесь они случайно, но Лаки был уверен, что у каждого рука лежит на рукояти бластера. Ошибиться тут было невозможно. Мел Моррис, глава венерианской секции Совета науки, воспринимал ситуацию очень серьезно.

Лаки одобрительно рассматривал помещения Морриса. Не роскошно, но удобно. Живя тут, можно забыть, что над тобой в ста ярдах прозрачный купол, а над ним сотни ярдов мелкого, насыщенного углекислотой океана, а еще выше сотни миль чуждой, непригодной для дыхания атмосферы.

Больше всего понравилась Лаки коллекция книгофильмов, которую он заметил в алькове.

Он сказал:

– Вы ведь биофизик, доктор Моррис? Автоматически он воспользовался профессиональным званием.

Моррис ответил:

– Да.

– Я выполнил биофизическое исследование в академии, – сказал Лаки.

– Знаю, – ответил Моррис. – Я читал вашу статью. Хорошая работа. Кстати, можно мне называть вас Дэвид?

– Так меня зовут, – согласился землянин, – но теперь все называют меня Лаки.

Тем временем Бигмен открыл один из стеллажей с книгофильмами, достал книгофильм, развернул его и поднес к свету. Потом пожал плечами и вернул на место.

Он воинственно заявил Моррису:

– Вы не похожи на ученого.

– Стараюсь, – не обижаясь, ответил Моррис. – Это иногда помогает.

Лаки понимал, что он имеет в виду. В эти дни, когда наука проникла во все поры человеческого общества и культуры, ученые больше не могли запираться в своих лабораториях. Именно по этой причине был создан Совет науки. Вначале он задумывался как совещательный орган, помогающий правительству в делах галактической важности, где лишь опытные ученые могли представить информацию, необходимую для разумного решения. Но постепенно Совет все более и более становился орудием борьбы с преступлениями, системой контршпионажа. И в его руки переходило все больше и больше нитей власти. И благодаря его деятельности, возможно, когда-нибудь возникнет великая Империя Млечного Пути, в которой все люди будут жить в мире и согласии.

И поскольку членам Совета часто приходилось выполнять функции, далекие от чистой науки, их успех в частности зависел и от того, насколько не похожи они на ученых – конечно, если при этом у них оставался ум ученого.

Лаки сказал:

– Будьте добры, сэр, расскажите мне подробности здешних неприятностей.

– А что вам сказали на Земле?

– Очень немного. Я предпочел бы, чтобы человек науки рассказал мне все.

Моррис иронически улыбнулся.

– Человек науки? Не очень часто приходится это слышать от чиновников из центра. Они посылают своих улаживателей конфликтов, таких, как Эванс.

– И как я, – сказал Лаки.

– Ваш случай несколько отличен. Мы знаем, чего вы добились на Марсе в прошлом году и как вы поработали в астероидах.

Бигмен загудел:

– Вы должны были бы быть с ним, чтобы знать о его работе.

Лаки слегка покраснел. Он торопливо сказал:

– Не нужно, Бигмен. Сейчас не до твоих побасенок.

Они сидели в больших, изготовленных на Земле креслах, мягких и удобных. Натренированному уху Лаки что-то в отражении их голосов свидетельствовало о том, что помещение защищено от подслушивания.

Моррис зажег сигарету и предложил другим, но получил отказ.

– Много ли вы знаете о Венере, Лаки?

Лаки улыбнулся.

– То, чему учат в школе. Если покороче, то это вторая от Солнца планета, она в шестидесяти семи миллионах миль от Солнца. Это самая близкая к Земле планета и может подходить к ней на расстояние в двадцать шесть миллионов миль. Она немного меньше Земли, ее тяготение составляет пять шестых земного. Вокруг Солнца оборачивается за семь с половиной месяцев, а ее сутки длиной в тридцать шесть часов. Температура поверхности чуть выше земной, но ненамного – из-за облачного слоя. Также из-за облаков здесь нет смены времен года. Планета покрыта океаном, который – в свою очередь – покрыт водорослями. Атмосфера состоит из двуокиси углерода и азота и непригодна для дыхания. Ну как, доктор Моррис?

– Видно, что у вас высокие оценки – ответил биофизик, – но я спрашивал скорее об общественном устройстве, а не о самой планете.

– Это труднее. Я, конечно, знаю, что люди живут в городах под куполами, что города эти находятся в мелких областях океана и что, как я сам могу теперь наблюдать, жизнь здесь гораздо цивилизованнее, чем, например, на Марсе.

Бигмен закричал:

– Эй!

Моррис взглянул на марсианина своими маленькими глазками.

– Вы не согласны с вашим другом?

Бигмен заколебался.

– Может, и согласен, но не нужно так говорить.

Лаки улыбнулся и продолжал:

– Венера – весьма цивилизованная планета. Мне кажется, здесь свыше пятидесяти городов с населением в шесть миллионов. Вы экспортируете сушеные водоросли, которые, как я слышал, служат превосходным удобрением, а также брикеты обезвоженных дрожжей в качестве корма для скота.

– По-прежнему очень хорошо, – сказал Моррис. – Как вам понравился обед в Зеленом Зале, джентльмены?

Лаки помолчал при этом внезапном изменении темы разговора, потом ответил:

– Очень понравился. А почему вы спрашиваете?

– Сейчас поймете? Что вам подали?

Лаки ответил:

– Не могу точно сказать. Выбор администрации. Как будто говяжий гуляш с прекрасным соусом и овощами, которых я не узнал. Перед ним, кажется, фруктовый салат и потом острый томатный суп.

Бигмен вмешался:

– Желейные семена на десерт.

Моррис гулко рассмеялся.

– Вы ошибаетесь, – сказал он. – У вас не было ни говядины, ни фруктов, ни томатов. Не было даже кофе. Вы ели только одно. Только одно! Дрожжи!

– Что? – завопил Бигмен.

На мгновение Лаки тоже удивился. Глаза его сузились, он сказал:

– Вы серьезно?

– Конечно. Это специальность Зеленого Зала. Об этом никогда не говорят, иначе земляне откажутся есть. Позже, однако, вас подробно расспросят, как вам понравилось то или другое блюдо, как, по вашему мнению, его можно улучшить, и так далее. Зеленый Зал – наиболее ценная экспериментальная станция Венеры.

Бигмен сморщил маленькое лицо и возмущенно закричал:

– Я на них в суд подам. Я потребую расследования Совета. Нельзя кормить меня дрожжами, не предупреждая об этом, как будто я лошадь или корова или…

Он закончил быстрым бессвязным бормотанием.

– Полагаю, – сказал Лаки, – что дрожжи имеют какое-то отношение к волне преступности на Венере.

– Полагаете? – сухо сказал Моррис. – Значит, вы не читали наши официальные доклады. Не удивляюсь. Земля считает, что мы тут преувеличиваем. Заверяю вас, однако, что это не так. И дело не просто в волне преступлений. Дрожжи, Лаки, дрожжи! В них суть всего на этой планете.

В гостиную вкатился механический официант с кипящим кофейником и тремя чашками. Он сначала остановился возле Лаки, потом возле Бигмена. Моррис взял третью чашку, отпил кофе и одобрительно вытер усы.

– Если хотите, он добавит сливки и сахар, джентльмены.

Бигмен посмотрел и принюхался. Он подозрительно спросил у Морриса:

– Дрожжи?

– Нет. На этот раз настоящий кофе. Клянусь.

Некоторое время они молча пили кофе. Потом Моррис сказал:

– Поддерживать жизнь на Венере стоит дорого, Лаки. Наши города получают кислород из воды, для этого нужны электролизные станции. Каждому городу требуется огромная энергия, чтобы поддерживать купола, на которые давят миллиарды тонн воды. Город Афродита использует столько же энергии в год, что вся Южная Америка, а в нем лишь тысячная доля населения.

Естественно, приходится добывать эту энергию. Мы должны экспортировать на Землю свою продукцию, чтобы получать энергетические установки, специализированные механизмы, атомное топливо и так далее. Единственный продукт Венеры – водоросли, правда, в неограниченных количествах. Часть мы экспортируем как удобрение, но это не решает наших проблем. Но большую часть водорослей мы используем как питательную среду для дрожжей, для десятков тысяч разновидностей дрожжей.

Бигмен скривил губы.

– Водоросли на дрожжи – не вижу, чем это лучше.

– А обед вам понравился? – спросил Моррис.

– Пожалуйста, продолжайте, доктор Моррис, – сказал Лаки.

Моррис сказал:

– Конечно, мистер Джонз совершенно прав…

– Зовите меня Бигмен.

Моррис взглянул на маленького марсианина. "Как хотите. Бигмен совершенно прав в своем низком мнении относительно дрожжей в целом. Основные их разновидности пригодны только в пищу животным. Но и в этом случае они весьма полезны. Свиньи, которых кормят дрожжами, обходятся дешевле и дают лучшее мясо. Дрожжи – высококалорийная пища, в ней много протеина, минералов и витаминов.

Но у нас есть более качественные разновидности, их используют в тех случаях, когда нужно в ограниченном пространстве запасти побольше продуктов. Например, в длительных космических полетах. Там часто используют так называемые Д-рационы.

Наконец у нас есть разновидности высшего качества, очень дорогие и хрупкие. Они входят в меню Зеленого Зала, с их помощью мы можем имитировать и даже улучшать любой вид пищи. Пока их производится немного, но мы надеемся на будущее. Я думаю, вы видите причину всего теперь, Лаки.

– Кажется, вижу.

– А я нет, – возмущенно сказал Бигмен.

Моррис тут же объяснил.

– У Венеры будет монополия на эти лучшие разновидности. Ни один другой мир не будет обладать ими. Без венерианского опыта в зимокультурах…

– Это что? – спросил Бигмен.

– Культуры дрожжей. Без венерианского опыта ни один мир не сможет выращивать такие дрожжи или, получив их, не сможет сохранить. Венера сможет вести исключительно выгодную торговлю лучшими разновидностями дрожжей со всей Галактикой. Это важно не только для Венеры – для Земли тоже, для всей Солнечной Конфедерации. Мы наиболее населенная система в Галактике, потому что самая старая. Когда мы сможем обменивать фунт дрожжей на тонну зерна, дела у нас пойдут хорошо.

Лаки терпеливо слушал лекцию Морриса. Он сказал:

– По той же причине в интересах враждебной планеты, которая хотела бы подорвать мощь Земли, отобрать у Венеры монополию на дрожжи.

– Вы поняли, не правда ли? Я хотел бы убедить Совет в существовании этой опасности. Если будут украдены образцы растущих дрожжей вместе со знаниями культуры дрожжей, результаты будут катастрофическими.

– Хорошо, – сказал Лаки, – мы подходим к важному пункту: произошла ли такая кража?

– Пока нет, – мрачно ответил Моррис. – Но шесть месяцев назад началась волна мелкого воровства, странных происшествий и неприятных случайностей. Одни из них раздражающие, другие даже забавные, как, например, когда пожилой джентльмен бросал кредитки детям, а потом в полиции заявил, что его ограбили. Когда свидетели показали, что он сам отдавал деньги, он чуть не сошел с ума от ярости, доказывая, что не мог делать ничего подобного. Но были случаи и посерьезнее: оператор погрузчика опустил полутонный тюк водорослей на полпути и убил двух человек. Позже он утверждал, что потерял сознание.

Бигмен возбужденно закричал:

– Лаки, пилоты говорили, что они потеряли сознание!

Моррис кивнул.

– Да. Я почти рад, что это случилось с вами, конечно, при этом вы остались живы. Теперь Совет на Земле внимательнее прислушается к нам.

– Вероятно, вы подозреваете гипноз, – сказал Лаки.

Моррис мрачно, невесело улыбнулся.

– Гипноз – это мягко сказано, Лаки. Может ли гипнотизер подвергать гипнозу на таком расстоянии? Говорю вам, на Венере кто-то обладает способностью полностью подчинять себе других. Преступники экспериментируют с этой властью, совершенствуют ее. И с каждым днем с ними бороться все труднее. Может быть, уже вообще поздно!

4. Обвиняется член Совета!

Глаза Бигмена сверкнули.

– Никогда не поздно, если за дело берется Лаки. С чего начнем, Лаки?

Лаки спокойно ответил:

– С Лу Эванса. Я ждал, что вы упомянете о нем, доктор Моррис.

Моррис сдвинул брови; его полное лицо нахмурилось.

– Вы его друг. Я знаю, вы хотели бы защитить его. Неприятная история. Вообще плохо, что втянут член Совета – а к тому же еще ваш друг.

– Мною руководят не только чувства, доктор Моррис. Я знаю Лу Эванса, насколько один человек может знать другого. Я знаю: он не способен совершить что-либо во вред Совету или Земле.

– Тогда слушайте и судите сами. За все время пребывания Эванса не Венере он ничего не достиг. Его называют «уполномоченный по улаживанию конфликтов», это забавное выражение, но оно ничего не значит.

– Не обижайтесь, доктор Моррис, но вам не понравилось то, что его прислали?

– Нет, конечно, нет. Просто я не видел в этом смысла. Мы выросли на Венере. У нас опыт. И чего же здесь добьется юноша, недавний выпускник с Земли?

– Свежий взгляд иногда помогает.

– Вздор. Говорю вам, Лаки, беда в том, что штаб-квартира на Земле не считает наши неприятности серьезными. Эванса послали, чтобы он бросил поверхностный взгляд, приукрасил картину и, вернувшись, доложил, что все в порядке.

– Совет на это не способен. Вы тоже знаете это.

Но венерианин ворчливо продолжал:

– Во всяком случае три недели назад этот самый Эванс попросил выдать ему закрытые данные, касающиеся выращивания некоторых разновидностей дрожжей. Ему отказали.

– Отказали? – переспросил Лаки. – Но ведь он просил от имени Совета.

– Да, но люди, охраняющие производство дрожжей, подозрительны. К ним с такими запросами не обращаются. Даже члены Совета. Они спросили Эванса, зачем ему эта информация. Он отказался им ответить. Они передали его запрос мне, и я не разрешил.

– На каком основании?

– Он и мне не сообщил причины, а пока я старший в секции Совета здесь на Венере, никто из моих подчиненных не должен иметь от меня тайн. Но ваш друг Эванс сделал кое-что, чего я от него не ожидал. Он украл данные. Он использовал свое положение члена Совета, чтобы проникнуть в закрытую территорию на ферме по выращиванию дрожжей и, уходя, спрятал в сапоге микрофильм.

– У него, несомненно, было для этого основание.

– Несомненно, – подтвердил Моррис. – Микрофильм имел отношение к формулам питания, необходимым для выращивания новой и особо ценной разновидности дрожжей. Два дня спустя один из рабочих, составлявших питательную смесь для этой разновидности, добавил в нее соль ртути. Дрожжи погибли, и работа шести месяцев была загублена. Рабочий клялся, что он этого не делал, однако он сделал. Его обследовали наши психиатры. Мы уже знали к тому времени, чего ожидать. Оказалось, что рабочий на какое-то время терял сознание. Враг пока еще не украл разновидности дрожжей, но он уже близок. Верно?

В карих глазах Лаки появилось жесткое выражение.

– Я понимаю, к чему вы клоните. Лу Эванс перешел на сторону врага, кем бы этот враг ни был.

– Сирианцы, – выпалил Моррис. – Я в этом уверен.

– Может быть, – согласился Лаки. Жители планет системы Сириуса уже на протяжении столетий были наиболее последовательными врагами Земли. Проще всего обвинить их. – Может быть. Допустим, Лу Эванс перешел на их сторону и согласился добыть данные, которые позволят им нарушить работу по выращиванию дрожжей. Вначале слегка, но это будет прологом для больших неприятностей.

– Да, такова моя теория. А вы можете предложить что-нибудь другое?

– А сам член Совета Эванс не может находиться под чьим-то умственным контролем?

– Маловероятно, Лаки. У нас теперь зафиксировано много случаев. Никто из тех, кто пострадал от такого контроля, не терял сознания больше чем на полчаса, и все при психиатрическом исследовании проявляют полную амнезию. Для того, чтобы проделать то, что он сделал, Эванс должен находиться под контролем двое суток, и у него никаких признаков амнезии.

– Его допрашивали?

– Несомненно. Когда обнаруживают у человека закрытый материал – в сущности, он был пойман с этим материалом, – должны быть предприняты определенные шаги. Даже если он сто раз член Совета. Он был допрошен, и я лично распорядился следить за ним. После этого, когда он посылал сообщения по своему передатчику, мы их перехватывали. Последнее сообщение он отправил вам. Мы устали играть с ним. Он арестован. Я готовлю доклад штаб-квартире – мне давно следовало сделать это, я требую его отзыва и суда за взяточничество, а может, и за измену.

– Прежде чем вы это сделаете… – сказал Лаки.

– Да?

– Позвольте мне с ним поговорить.

Моррис встал, иронически улыбаясь.

– Хотите? Разумеется. Я вас отведу к нему. Он в этом здании. Я даже хочу услышать, что вы скажете в его защиту.

Они поднялись по рампе; охранники молча вытягивались и приветствовали их.

Бигмен с любопытством смотрел на охрану.

– Здесь тюрьма?

– Нечто вроде тюрьмы на этом этаже, – ответил Моррис. – Здания на Венере служат одновременно многим целям.

Они вошли в небольшую комнату, и неожиданно, без всякого предупреждения, Бигмен разразился громким смехом.

Лаки, не в силах сдержать улыбку, спросил:

– В чем дело, Бигмен?

– Нет… ничего… – маленький человек отдышался, глаза его слезились. – Просто ты очень забавно выглядишь, Лаки, с голой верхней губой. После всех этих усов, которые мы тут видели, ты выглядишь деформированным. Как будто кто-то взял духовое ружье и сдул твои усы.

Моррис улыбнулся и погладил свои седеющие усы смущенно и в то же время гордо.

Улыбка Лаки стала шире.

– Забавно, – сказал он. – То же самое я подумал о тебе, Бигмен.

Моррис сказал:

– Подождем здесь. Сюда приведут Эванса. – И он нажал небольшую кнопку.

Лаки осмотрел комнату. Она меньше помещения Морриса и более безличная. Мебель – только несколько обитых стульев, диван, низкий стол в центре и два стола повыше у окон. За каждым фальшивым окном прекрасно выполненный морской пейзаж. На одном из двух высоких столов аквариум; на другом две тарелки, в одной маленькие сухие горошины, а на другой черное жирное вещество.

Взгляд Бигмена автоматически устремился туда же, куда смотрел Лаки.

Бигмен вдруг спросил:

– Эй, Лаки, а это что?

Он подбежал к аквариуму, низко наклонился, всматриваясь в его глубины.

– Взгляни-ка!

– Это м-лягушка, здесь многие таких держат, – сказал Моррис. – Неплохой образец. Вы разве таких еще не видели?

– Нет, – ответил Лаки. Он присоединился к Бигмену у аквариума – примерно двух футов в длину и ширину и трех в высоту. В воде росло множество перистых водорослей.

Бигмен спросил:

– А он не кусается?

Он пошевелил воду указательным пальцем и пригнулся еще ближе.

Голова Лаки оказалась рядом с головой Бигмена. М-лягушка серьезно смотрела на них. Это небольшое существо, примерно восьми дюймов, с треугольной головой, на которой сидели выпуклые глаза. Оно сидело на шести маленьких, заканчивавшихся подушечками лапах, тесно прижатых к туловищу. На каждой лапке три длинных пальца впереди и один сзади. Кожа зеленоватая, похожая на лягушачью, отделанные оборками жабры быстро сокращались и разжимались. Вместо рта клюв, сильный, изогнутый, как у попугая.

Под взглядами Лаки и Бигмена м-лягушка начала подниматься. Подушечки лап оставались на дне аквариума, но сами лапы, когда начали распрямляться суставы, все более удлинялись и стали похожи на ходули. Лягушка прекратила подъем, когда ее голова коснулась поверхности воды.

Моррис, добродушно смотревший на маленькое существо, сказал:

– Он не любит выходить из воды. В воздухе слишком много кислорода. Эти лягушки любят кислород, но в небольших количествах. Забавные маленькие существа.

Бигмен наслаждался. На Марсе нет собственной фауны, а такие живые существа для него вообще нечто необыкновенное.

– А где они живут? – спросил он.

Моррис опустил палец в воду и погладил голову м-лягушки. Она позволила ему сделать это, полузакрыла глаза, как будто тоже наслаждалась.

Моррис сказал:

– Они в очень больших количествах собираются на водорослях. Движутся в них, как в лесу. Длинными пальцами цепляются за стебли, а крепкий клюв может порвать любой лист. Вероятно, лягушка могла бы проделать приличную дыру в пальце, но я никогда не слышал, чтобы они кого-нибудь укусили. Странно, что вы до сих пор их не видели. В отеле большое их собрание, настоящие семейные группы. Не видели?

– У нас не было возможности, – сухо ответил Лаки.

Бигмен быстро подошел к другому столу, взял горошину, обмакнул в черный жир и принес к аквариуму. Он осторожно поднес горошину к воду, оттуда высунулся клюв и взял горошину из пальцев Бигмена. Бигмен загукал в восхищении.

– Вы видели? – спросил он.

Моррис добродушно улыбнулся, как уловке ребенка.

– Маленький постреленок! Они едят весь день. Смотрите, как жует.

М-лягушка присела. Маленькая черная капля упала с ее клюва. Тут же одна из лап распрямилась, подхватила каплю и вернула ее в клюв.

– Что это? – спросил Лаки.

– Горошина, обмакнутая в тавот, – ответил Моррис. – Жир для них деликатес, как для нас сахар. В их естественной среде не встречается чистый углеводород. Они его очень любят. Не удивляюсь, если они дают себя поймать, чтобы получать его.

– А кстати, как их ловят?

– Когда траулеры вылавливают водоросли, на них всегда множество лягушек. Других животных тоже.

Бигмен оживленно сказал:

– Эй, Лаки давай возьмем одну…

Его прервало появление двух охранников. Между ними стоял долговязый светловолосый молодой человек.

Лаки вскочил на ноги.

– Лу! Лу, старина!

Он с улыбкой протянул руку.

На мгновение показалось, что тот ответит. В его глазах промелькнула радость.

Но тут же угасла. Руки его оставались прижатыми к бокам. Он без выражения ответил:

– Здравствуй, Старр.

Лаки неохотно опустил руку. Он сказал:

– Я не видел тебя с окончания. – Помолчал. Что еще можно сказать старому другу?

Светловолосый член Совета, казалось, осознавал неуместность ситуации. Коротко кивнув стражникам, он сел с мрачным юмором.

– С тех пор кое-что изменилось. – Затем – губы у него слегка дергались – продолжал: – Зачем ты явился? Я ведь просил тебя держаться подальше.

– Я не могу держаться в стороне, когда друг в опасности, Лу.

– Нужно ждать, пока тебя попросят о помощи.

Моррис сказал:

– Я думаю, вы зря тратите время, Лаки. Вы все еще считаете его членом Совета. А он изменник.

Полный венерианин произнес это слово сквозь стиснутые зубы, ударил им, как хлыстом. Эванс слегка покраснел, но ничего не ответил.

Лаки сказал:

– Мне нужны самые серьезные и неопровержимые доказательства, прежде чем я применю это слово к члену Совета. – Он сделал ударение на словах «члену Совета».

Лаки сел. Несколько мгновений он рассматривал своего друга, Эванс отвел взгляд.

Лаки сказал:

– Доктор Моррис, попросите стражников выйти. Я отвечаю за Эванса.

Моррис с сомнением взглянул на Лаки, потом, после недолгого раздумья, жестом отослал охранников.

Лаки сказал:

– Если не возражаешь, Бигмен, пройди в соседнюю комнату.

Бигмен кивнул и вышел.

Лаки мягко сказал:

– Лу, теперь нас только трое. Ты, я, доктор Моррис, вот и все. Три члена Совета. Давай начнем сначала. Ты взял закрытые данные, касающиеся выращивания дрожжей?

Лу Эванс ответил:

– Да.

– Значит у тебя была для этого причина. Какая?

– Послушай. Я украл данные. Говорю: «украл». Я это признаю. Чего тебе еще нужно? У меня не было причины. Я просто сделал это. Уходите от меня. Оставьте меня в покое. – Губы его дрожали.

Моррис сказал:

– Вы хотели слышать его объяснения, Лаки. Вы услышали. У него их нет.

– Вероятно, ты знаешь, – сказал Лаки, – что вскоре после того, как ты взял данные, на ферме с этой самой разновидностью дрожжей произошло происшествие.

– Знаю.

– Как ты его объяснишь?

– У меня нет объяснений.

Лаки внимательно смотрел на Эванса, отыскивая следы прежнего добродушного, склонного к юмору юноши со стальными нервами, которого он так хорошо помнит по академии. Если не считать усов, отращенных в соответствии с венерианской модой, этот человек был тем же самым, если дело касалось внешности. То же самое длинноногое длиннорукое тело, те же светлые волосы, коротко остриженные, прямоугольный заостренный подбородок, плоский живот – тело атлета. Но помимо этого? Глаза Эванса беспокойно перебегали с места на место, губы дрожали, ногти обкусаны.

Лаки боролся с собой, прежде чем задать следующий резкий вопрос. Он разговаривает с другом, человеком, которого хорошо знает, чью верность он никогда не подвергал сомнению, кому он без колебаний доверил бы жизнь.

Он спросил:

– Лу, ты продал информацию?

Эванс тускло, без выражения ответил:

– У меня нет комментариев.

– Лу, я тебя снова спрашиваю. Во-первых, я хочу сказать, что я на твоей стороне, что бы ты ни сделал. Если ты подвел Совет, для этого есть причина. Расскажи нам о ней. Если тебя опоили наркотиками, если тебя заставили физически или морально, если тебя шантажировали, если угрожали кому-то из близких… Ради Бога, Лу, если тебя прельстили деньгами или властью, даже если это так, скажи нам. Нет ошибки, которую нельзя было бы исправить, которую хотя бы отчасти нельзя было загладить откровенностью.

На мгновение казалось, что Эванс тронут. Он поднял на друга глаза, в которых отражалась боль.

– Лаки, – начал он, – я…

Затем что-то в нем умерло, и он воскликнул:

– Я не буду говорить, Старр, не буду!

Моррис, сложив руки, сказал:

– Вот, Лаки. Вот его отношение. Только он что-то знает. Нам нужны эти знания, и, клянусь Венерой, мы их получим так или иначе.

Лаки сказал:

– Подождите…

– Мы не можем ждать, – ответил Моррис. – Возьмите это себе в голову. У нас нет времени. Вообще нет. Так называемые случайности становятся все серьезнее по мере приближения врага к цели. Эту цепь происшествий нужно порвать. Немедленно! – И он стукнул пухлым кулаком по столу. И тут же, как бы в ответ, резко прозвучал сигнал коммуникатора.

Моррис нахмурился.

– Сигнал тревоги! Что во имя космоса…

Он поднес микрофон к губам.

– Говорит Моррис. Что случилось?.. Что?.. ЧТО?

Он выронил микрофон, лицо его смертельно побледнело.

– Человек под гипнозом у шлюза номер двадцать три, – задыхаясь, сказал он.

Стройное тело Лаки напряглось, как стальная пружина.

– Какой шлюз? Шлюз купола?

Моррис кивнул и сумел сказать:

– Я говорил, что происшествия становятся все серьезнее. На этот раз – купол. Этот человек… в любой момент… может… впустить… море… в Афродиту!