Текст книги "Небывальщина"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Айзек Азимов
Небывальщина

* * *

Первый приступ тошноты миновал, и Ян Прентисс воскликнул:

– Черт возьми, ты же насекомое!

Это звучало как констатация факта, отнюдь не как оскорбление, и нечто, сидевшее на рабочем столе Прентисса, подтвердило:

– Разумеется…

В нем было около фута росту. Тонюсенькое, со стебельками-ручками и кочерыжками-ножками, оно казалось маленькой неумелой пародией на разумное существо. И ручки и ножки брали свое начало в верхней части тела. Ножки были длиннее и толще, чем ручки, длиннее, чем само туловище, и в коленях переламывались не назад, а вперед. Нечто сидело на этих своих коленях, и конец его пушистого брюшка почти касался поверхности стола.

Времени, чтобы подметить все эти подробности, у Прентисса было хоть отбавляй. Нечто вовсе не возражало, чтобы его разглядывали. Казалось, оно привыкло вызывать восхищение, привыкло, чтобы им любовались.

– Откуда ты взялось?

Задавая свой вопрос, Прентисс был не слишком уверен, что поступает здраво. Пять минут назад он сидел себе за машинкой, неторопливо выстукивая рассказ, обещанный Хорасу Даблъю Брауну еще для прошлого номера журнала “Небывальщина и чертовщина”. Настроение у Прентисса было самое обыкновенное, чувствовал он себя превосходно – и умственно и физически. И вдруг какая-то часть пространства тут же, рядом с машинкой, замерцала, заклубилась и сконденсировалась в этот нелепый кошмар, свесивший блестящие черные ножки над краем стола…

– Я авалонец, – высказался кошмар. – Из Авалона, другими словами… – Крошечное его личико заканчивалось роговыми челюстями. Пара качающихся трехдюймовых антенн поднималась из прыщей над глазами, фасеточные глаза сверкали множеством мелких граней, – и не было даже и признака ноздрей.

“Естественно, их нет, – пришла неясная мысль. – Оно должно дышать отверстиями в брюшке. Стало быть, и говорить оно должно брюшком. Или, может, с помощью телепатии…”

– Авалон? – зачем-то переспросил Прентисс. А про себя подумал: “Авалон? Страна эльфов из времен короля Артура?”

– Разумеется, – подтвердило создание, непринужденно отвечая на мысль. – Я эльф.

– Нет, нет!.. – Прентисс поднял руки к лицу, прижал их, но, когда отнял, увидел, что эльф по-прежнему тут, и ножки его постукивают по верхней доске стола. Прентисс не был ни алкоголиком, ни психопатом. Напротив, соседи считали его весьма прозаической личностью. У него был приличный животик, заметные, хоть и не очень, остатки волос на черепе, привлекательная жена и деятельный десятилетний сын. Конечно же, соседи пребывали в полном неведении, что взносы за дом он выплачивает, сочиняя фантастические рассказы для второсортных журналов.

До сих пор, однако, тайный этот порок никогда не отражался пагубно на его психике. Само собою, его жена не раз укоризненно качала головой – мнение ее сводилось, в сущности, к тому, что он растрачивает и даже извращает свои талант.

– И кто только это читает? – говаривала она. – Демоны, гномы, эльфы… Детские сказочки!..

– Ты совершенно не права, – ответствовал ей Прентисс. – Современные фантазии представляют собою вольные и, если хочешь, утонченные переработки народных мотивов. Под маской нереальности нередко кроется острый комментарий к злободневным событиям…

Бланш пожимала плечами.

– Кроме того, – добавлял он обычно, – за фантазии платят, и неплохо платят, не так ли?

– Может, и так, – отвечала она, – но как было бы славно, если б ты перестроился на детективы… По крайней мере, мы могли бы сказать соседям, чем ты зарабатываешь на жизнь…

Прентисс застонал – беззвучно, про себя. Ведь Бланш могла войти в любую минуту и застать его разговаривающим с самим собой. Нет, это все-таки слишком реально для сна – вероятно, галлюцинация. Уж после такого позора волей-неволей придется переключаться на детективы…

– Вы заблуждаетесь, – сказал эльф. – Я не сон и не галлюцинация.

– Почему же ты не исчезаешь? – спросил Прентисс.

– Дайте срок – исчезну. Перспектива поселиться здесь навсегда мне совсем не улыбается. Но вам придется последовать за мной.

– Мне? Придется? Черт побери, по какому праву ты распоряжаешься мной?

– Если вы полагаете, что это вежливо так обращаться с представителем древней культуры, то остается лишь пожалеть, что вы не получили хорошего воспитания…

– Какая там древняя культура!

Он хотел было добавить: “Просто плод моего воображения!” – но он слишком давно начал писать для того, чтобы скомпрометировать себя подобным штампом.

– Мы, насекомые, – молвил эльф свысока, – существовали за полмиллиарда лет до того, как на Земле появилось первое млекопитающее. Мы видели, как воцарились динозавры, и видели, как они вымерли. А что до вас, человекообразных тварей, – вы-то уж и вовсе новоселы…

– Так стоило ли, – заметил Прентисс, – растрачивать на нас свое высокое внимание?

– Не стал бы, – ответил эльф, – поверьте, не стал бы, если б не насущная потребность…

– Послушайте, времени у меня в обрез. Бланш… моя жена, может зайти сюда с минуты на минуту. Она будет очень расстроена…

– Она не придет, – заверил эльф. – Я заблокировал ее сознание.

– Что???

– Совершенно безвредно, уверяю вас. В конце концов, вы и сами не хотите, чтобы нас потревожили, не правда ли?

Прентисс сжался в кресле, ошеломленный и несчастный.

– Мы, эльфы, начали сотрудничество с человекообразными сразу же, как только наступил последний ледниковый период. Вы себе представить не можете, какое это было скверное для нас время. Не могли же мы носить звериные шкуры или жить в пещерах, как ваши неотесанные предки. Понадобилось невероятно много психоэнергии, чтоб сохранить тепло…

– Невероятно много чего?

– Психоэнергии. О ней вы ровным счетом ничего не знаете. Ум ваш слишком груб, чтоб уловить хотя бы суть концепции. И не перебивайте меня, пожалуйста…

Необходимость вынудила нас поставить эксперимент. Ваш человеческий мозг незрел, но велик. Клетки его неэффективны и медлительны, зато их множество. Вот нам и удалось применить ваш мозг как усилитель, как своеобразную линзу, концентрирующую психолучи, и многократно увеличить сумму используемой нами энергии. Оледенение мы пережили довольно сносно, и нам не пришлось эвакуироваться в тропики, как в эпохи предыдущих оледенений…

Разумеется, мы избаловались. Когда тепло вернулось, мы не бросили человекообразных, нет! Мы использовали их, чтобы поднять наш жизненный уровень в целом. Чтоб передвигаться быстрее, питаться лучше, успевать больше. И мы навсегда утратили наш старый, простой, целомудренный образ жизни. А потом – еще и молоко…

– Молоко? – удивился Прентисс. – Не вижу связи.

– Божественная жидкость! Сам я пробовал ее лишь однажды, но классическая поэзия эльфов воспевает ее в таких выражениях… В прежние времена, бывало, вы снабжали нас молоком в достатке. Какое несчастье, что человекообразные отбились от рук!

– Отбились?..

– Двести лет назад.

– Уже неплохо.

– Да не будьте вы таким ограниченным! – сказал эльф жестко. – Сотрудничество было полезным для обеих сторон, покуда вы, человекообразные, не научились сами управлять энергией. С вашей стороны это было просто гнусно, – впрочем, чего еще от вас ждать…

– Почему же гнусно?

– Ну как вам объяснить!.. Было так хорошо освещать ночные наши пирушки светлячками – это требовало психоэнергии всего на две человечьих силы. Но вы провели повсюду электрический свет. Наши антенны годны для связи на целые мили, но вы придумали телеграф, телефон и радио. Наши слуги-кобольды добывали всевозможные руды куда эффективней, чем вы, покуда не был изобретен динамит. Вам понятно?

– Нет.

– А вы полагаете, чувствительные создания высшего порядка, эльфы, могли равнодушно взирать на то, как кучка волосатых млекопитающих теснит их и обгоняет? Это, может, и не было бы трагично, если бы мы были способны развить свою электронику или скопировать вашу, но для такой цели наша психоэнергия оказалась, увы, неприменима. И вот мы ушли от мира. Мы рассердились, зачахли, упали духом. Назовите это комплексом неполноценности, если угодно, но за последние два столетия мы мало-помалу расстались с человечеством и удалились в такие местечки, как Авалон…

Прентисс напряженно размышлял.

– Давайте-ка без обиняков. Значит, как я понимаю, вы способны читать мои мысли?

– Разумеется. Труд довольно грязный и неблагодарный, но могу, если надо. Ваша фамилия Прентисс, и вы сочиняете рассказы о том, что считаете небывальщиной. У вас есть детеныш, который сейчас находится в так называемой школе. Я знаю о вас достаточно много.

Прентисс поморщился.

– А где находится Авалон?

– Вы его все равно не найдете. – Эльф щелкнул челюстями два-три раза подряд. – И не помышляйте даже о том, чтобы вызвать полицию. Вы окажетесь в сумасшедшем доме. Авалон – если уж вы надеетесь, что это вам как-то поможет, – находится в самой середине Атлантики и к тому же совершенно невидим. Когда вы, человекообразные, придумали пароходы, то взяли себе в привычку плавать как попало, очертя голову, и мы были вынуждены накрыть весь остров психоэкраном.

Разумеется, оградить себя от инцидентов мы все-таки не могли. Однажды корабль, огромный до безобразия, стукнул нас точнехонько посередине, и потребовалась психоэнергия всего населения, чтобы придать нашему острову вид айсберга. Кажется, “Титаник” – вот какое название было на борту корабля. А сегодня над нашими головами то и дело проносятся самолеты, и с ними происходят аварии. Один раз мы подобрали несколько ящиков сгущенного молока. Тогда-то я его и попробовал…

– Ну, так почему же, черт возьми, – воскликнул Прентисс, – вам не сидится на вашем Авалоне? Почему вы здесь, а не там?

– Меня выслали, – сказал эльф со злостью. – Дурачье!..

– Выслали?..

– Вы же знаете, чем это пахнет, когда вы разнитесь ото всех хотя бы на самую малость. Я не такой, как они, и бедное дурачье, слепо верующее в традиции, вознегодовало. Они приревновали ко мне. Вот оно, лучшее объяснение. Приревновали!..

– Чем же это вы не такой, как они?

– Подайте мне вон ту лампочку, – сказал эльф. – Нет, нет, просто выверните ее из патрона…

Содрогнувшись от отвращения, Прентисс сделал, что ему было велено, и передал лампочку в лапки эльфа. Тот осторожно, пальчиками, тонкими и гибкими, словно усики, коснулся цоколя снизу и сбоку. Нить накаливания слабо засветилась.

– Боже милостивый, – вымолвил Прентисс.

– Это, – заявил эльф гордо, – мой величайший талант. Я говорил вам, что мы, эльфы, не способны применять психоэнергию к электронике. Зато я – я могу! Я не просто заурядный эльф. Я мутант! Суперэльф! Новая ступень в нашей эволюции! Этот накал, как вы понимаете, возник лишь благодаря активности собственного моего мозга. Теперь взгляните, что получится, когда я использую ваш как линзу…

И едва он произнес это, лампочка раскалилась добела, на нее стало больно смотреть. Где-то внутри, глубоко под черепом, у Прентисса возникло смутное, но отнюдь не противное ощущение сродни щекотке. Лампочка погасла, и эльф положил ее на стол позади машинки.

– Я еще не пробовал, – сказал он горделиво, – но подозреваю, что сумел бы даже расщепить ядро урана…

– Но постойте, чтоб зажечь лампочку, нужна энергия. Нельзя же просто взять ее и…

– Я ведь говорил вам – психоэнергия. Великий Оберон, ну постарайся же понять, человекообразный!..

Прентисс чувствовал растущее беспокойство, но ограничился осторожным вопросом:

– И что вы намерены делать с этим вашим даром?

– Вернуться в Авалон, разумеется. Я мог бы предоставить дурачье их собственной судьбе, но эльфам не чужд известный патриотизм… Мы вернемся обратно вместе, вы и я.

– Но постойте…

– Подумать только, – продолжал эльф, раскачиваясь взад и вперед в своего рода экстазе, – наши ночные пирушки на волшебной лужайке озарит причудливое сияние неоновых трубок. В свои летающие тележки мы впрягали раньше осиный рой – теперь мы приспособим к ним двигатели внутреннего сгорания. Когда наступало время спать, мы завертывались в листья – теперь мы покончим с этим обычаем, построим заводы по производству матрасов. Мы заживем, доложу я вам!.. А они, которые меня выслали, будут ползать передо мной на коленях…

– Но я не могу отправиться с вами, – заблеял Прентисс. – У меня обязательства. У меня жена и ребенок. Вы же не станете отрывать человека от его… от его детеныша? Не станете, правда?

– Я не жесток, – сказал эльф, уставив свои глазищи прямо на Прентисса. – У меня нежная душа эльфа. Однако есть ли у меня выбор? Мне необходим человеческий мозг, чтоб сфокусировать его на стоящих передо мной задачах, или я ничего не свершу. И вовсе не всякий человеческий мозг пригоден для этой цели…

– Почему же не всякий?

– Великий Оберон, ну пойми же ты, существо! Мозг – это тебе не пассивный кусок дерева или камня. Чтоб принести пользу, он должен вступить в сотрудничество. А сотрудничество возможно, только если сам мозг уверен, что мы, эльфы, действительно способны им управлять. Я могу, например, использовать твой мозг, но мозг твоей жены был бы для меня бесполезен. Понадобились бы годы, чтобы она поняла, кто я и откуда.

– Это черт знает что, – оскорбился Прентисс. – Уж не хотите ли вы убедить меня, что я верю в сказки? Считаю своим долгом сообщить вам, что я полный рационалист.

– Неужто? Когда я впервые тебе явился, у тебя мелькнуло было сомненьице по части снов и галлюцинаций, но ты говорил со мной, ты принял меня как факт. Твоя жена, наверно, завизжала бы и забилась в истерике…

Прентисс молчал. Он не мог придумать никакого ответа.

– В том-то и горе, – признался эльф уныло. – Практически все вы, люди, позабыли о нас с тех самых пор, как мы вас покинули. Ваши умы закрылись для нас, сделались бесполезными. Конечно, детеныши ваши верят еще в легенды о “маленьком народце”, но их мозги недоразвиты и годны лишь для самых простых процессов. Повзрослев, они тут же теряют веру. Честно, я и не знаю, что бы я делал, если б не вы, писатели-фантасты…

– Что вы имеете в виду?

– Вы принадлежите к тем немногим взрослым, которые еще способны поверить в наше существование. Ты, Прентисс, более всех других. Ведь ты сочиняешь свои фантазии вот уже двадцать лет…

– Вы не в своем уме. Я вовсе не верю в то, что пишу.

– И не хочешь, а веришь. Сие от тебя не зависит. В том смысле, что если уж пишешь всерьез, то всерьез принимаешь и сюжет, и все, что к нему относится. Один—два абзаца – и вот уже твой мозг обработан настолько, что способен войти в контакт… Но к чему спорить? Я же тебя использовал. Ты видел, как загорелась лампочка. Так что придется тебе отправиться вместе со мной…

– Но я не хочу! – Прентисс скрестил упрямо руки. – Или вы можете заставить меня против воли?

– Мог бы, но насилие, видимо, принесло бы тебе вред, а этого не хочу я. Предположим, будет так. Или ты отправляешься со мной добровольно, или я пропускаю ток высокого напряжения через твою жену. Насколько я понимаю, у тебя в стране принято казнить врагов государства именно таким способом, так что тебе, вероятно, подобная мера не покажется слишком уж отвратительной. Не хотелось бы мне выглядеть чрезмерно жестоким даже по отношению к человекообразному…

Волосики на виске у Прентисса начали слипаться от пота.

– Погодите, – сказал он, – не делайте ничего такого. Давайте еще раз все обсудим…

– Обсудим, обсудим… Мне это надоело. У тебя, конечно, есть молоко. Не очень-то ты заботливый хозяин, если не предложил мне освежиться по собственному почину…

Прентисс постарался припрятать возникшую у него мысль, схоронить ее как можно дальше, в самой глубине сознания. Он произнес небрежно:

– У меня найдется кое-что получше, чем молоко. Сейчас, минуточку…

– Ни с места! Позови жену. Пусть она подаст.

– Но я не хочу, чтоб она вас видела. Она еще испугается…

– Не волнуйся, – сказал эльф. – Я управлюсь с ней так, что она не почувствует ни малейшей тревоги…

Прентисс поднял руку.

– Учти, – предупредил эльф, – как бы стремительно ты ни напал, электрический ток прошьет твою жену насквозь неизмеримо быстрее…

Рука упала. Прентисс сделал шаг к дверям кабинета.

– Бланш! – крикнул он на лестницу. – Принеси банку с гоголь-моголем и стаканчик, ладно?

– Что такое гоголь-моголь? – спросил эльф.

Прентисс постарался вложить в свой ответ весь энтузиазм. на какой только был способен.

– Это смесь молока, сахара и яиц, взбитая и восхитительно вкусная. Простое молоко по сравнению с ней совершеннейшая ерунда…

Вошла Бланш с гоголь-моголем. Ее миловидное личико ровным счетом ничего не выражало. Хотя она взглянула на эльфа, но осталось непонятным, видит ли она его.

– Пожалуйста, Ян, – сказала она и присела на старенькое, крытое кожей кресло у окна. Руки ее безвольно упали на колени. Какое-то время Прентисс с тревогой смотрел на жену.

– Вы что, собираетесь так ее здесь и оставить?

– За ней будет легче следить… Ну что же ты, предложишь мне свой гоголь-моголь?

– О, конечно! Пожалуйста!

Он налил густую белую жидкость в стаканчик для коктейлей. За два дня до того он приготовил пять таких банок для своих друзей из Нью-Йоркской ассоциации фантастов и щедрой рукой замешал туда вино, поскольку хорошо известно, что фантасты именно это и любят.

Антенны эльфа яростно затрепетали.

– Небесный аромат, – пробормотал он.

Кончиками тоненьких своих лапок он обнял стакан за донышко и поднял его ко рту. Уровень жидкости в стаканчике сразу упал.

– Когда твой детеныш вернется из так называемой школы? – спросил эльф. – Он мне нужен.

– Скоро, скоро, – ответил Прентисс нервно. Он взглянул на ручные часы. Действительно, Ян-младший должен был появиться, пронзительно требуя пирога с молоком, минут эдак через пятнадцать, не позже.

– Подливайте себе, – настойчиво сказал Прентисс, – подливайте…

Эльф весело прихлебывал.

– Как только детеныш будет здесь, – заявил он, – ты сможешь идти.

– Идти?

– В библиотеку и сразу обратно. Ты возьмешь там книги по электронике. Мне нужно точно знать, как строят телевизоры, телефоны и все такое прочее. Мне нужны инструкции по телефонной связи, правила производства вакуумных ламп. Все как можно точнее, Прентисс, и как можно подробней! Перед нами стоят огромные задачи. Нефтепромыслы, перегонка бензина, моторы, научная агротехника. Мы с тобой построим новый Авалон. Технический. Волшебную страну по последнему слову науки. Новый, небывалый мир!..

– Великолепно! – воскликнул Прентисс. – Но не забывайте про свое питье…

– Вот видишь! Ты уже загорелся моей идеей. И ты будешь вознагражден. Ты получишь дюжину самок человекообразных для себя одного…

Прентисс опасливо глянул на Бланш. Никаких признаков, что она это слышала, но кто знает?..

– А какой мне прок, – сказал он, – от дюжины сам… женщин, я хотел сказать?

– Не прикидывайся, – осадил его эльф, – будь правдив. Вы, человекообразные, известны моему народу как распутные и лживые созданья. Вот уже много поколений матери пугают вами свое потомство!..

Он поднял стакан с гоголь-моголем и, провозгласив:

– За мое потомство! – осушил его.

– Подливайте себе, – сказал Прентисс сразу же, – подливайте.

Эльф так и сделал.

– У меня будет много детей, – сказал он. – Я продолжу и разовью расу суперэльфов. Расу электр… – он икнул, – электронных чудодеев, расу необозримого будущего…

Громко хлопнула дверь внизу, и юный голос позвал:

– Мам! Эй, мама!..

Блестящие глаза эльфа, пожалуй, были слегка затуманены.

– Затем мы приступим, – говорил он, – к перевоспитанию человекообразных. Некоторые и сейчас верят в нас, остальных мы будем, – он опять икнул, – учить… Настанут прежние времена, только еще счастливее: эльфократия будет становиться все совершеннее, сотрудничество все теснее…

Голос Яна-младшего прозвучал уже ближе и с оттенком нетерпения:

– Мам, эй! Тебя что, нет дома?..

Бланш сидела неподвижно. Речь эльфа стала чуть хрипловата, равновесие он держал как-то неуверенно. Если Прентисс вообще собирался рискнуть, сейчас, вот сейчас настало самое время…

– Сиди смирно, – потребовал эльф властно, – не валяй дурака. Что в твоем гоголь-моголе есть алкоголь, я узнал в тот же миг, когда ты задумал свой идиотский план. Вы, человекообразные, весьма и весьма коварны. У нас, эльфов, про вас есть много пословиц. К счастью, алкоголь на нас почти не влияет. Вот если бы ты взял кошачью мяту и добавил к ней капельку меду… А-а, детеныш! Как поживаешь, маленький человекообразный?

Эльф застыл на столе, бокал с гоголь-моголем – на полпути к его челюстям, а Ян-младший – в дверях. Яну-младшему было десять, лицо у него было замазюкано, волосы встрепаны. В серых его глазах читалось величайшее изумление. Потертые учебники болтались на конце ремешка, зажатого в кулаке.

– Пап! – позвал он. – Что случилось с мамой? И – и что это такое?

Эльф повернулся к Прентиссу.

– Бегом в библиотеку! Нельзя терять ни минуты. Какие мне нужны книги, ты знаешь…

От притворного опьянения не осталось уже и следа, и Прентисс окончательно упал духом. Существо играло с ним как кошка с мышью. Он поднялся, чтобы идти.

– И без фокусов, – предупредил эльф. – Никаких подлостей. Твоя жена по-прежнему заложница. Убить ее я могу и с помощью мозга детеныша, на это его хватит. Правда, мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам. Я член Эльфетарианского общества этики, и мы выступаем за гуманное отношение к млекопитающим, так что можешь рассчитывать на мое благородство, если, конечно, будешь подчиняться моим приказам…

Прентисс, спотыкаясь, направился к двери.

– Пап, а оно разговаривает! – вскричал Ян-младший. – Оно грозится, что убьет маму. Эй, не уходи!..

Прентисс был уже за порогом, когда услышал, как эльф сказал:

– Не пялься на меня, детеныш. Я не причиню твоей матери вреда, если ты будешь делать все точно, как я скажу. Я эльф, волшебник и чародей. Ты, разумеется, знаешь, кто такие волшебники…

И Прентисс был уже на крыльце, когда услышал, как дискант Яна-младшего сорвался на резкий крик… Мощные, хоть и невидимые вожжи, тянувшие Прентисса из дому, вдруг порвались и исчезли. Он бросился назад, вновь обретая контроль над собой, и взлетел вверх по лестнице.

На столе лежал сплющенный черный панцирь, из-под него сочилась бесцветная жидкость.

– Я его стукнул, – всхлипывая Ян-младший. – Стукнул своими книжками. Оно обижало маму…

* * *

Понадобился час, чтобы Прентисс понял, что нормальный мир потихоньку возвращается на место и что трещины, пробитые в реальности созданием из Авалона, мало-помалу затягиваются. Сам эльф превратился уже в горстку пепла в печи для мусора на заднем дворе, и о нем напоминало теперь лишь влажное пятно под столом.

Бланш была еще болезненно бледна. Говорили они шепотом.

– Как там Ян-младший? – спросил Прентисс.

– Смотрит телевизор.

– С ним все в порядке?

– О, с ним-то все в порядке, зато меня теперь неделями будут мучить кошмары…

– Знаю. Меня тоже, пока мы не заставим себя выбросить все это из головы. Не думаю, чтобы здесь еще раз появилось что-нибудь… что-нибудь подобное.

– Не могу передать тебе, – сказала Бланш, – какой это был ужас. Я ведь каждое его слово слышала, даже пока была еще внизу в гостиной.

– Телепатия, видишь ли…

– Просто двинуться не могла, и все. Потом, когда ты вышел, я набрала сил чуть-чуть пошевелиться. А потом Ян-младший шарахнул его, и я тотчас же освободилась. Не понимаю, как и почему.

Прентисс ощутил своеобразное мрачное удовлетворение.

– А я, пожалуй, знаю, в чем тут дело. Я был под его контролем, поскольку допускал, что он существует на самом деле. Тебя он держал в повиновении через меня. А когда я вышел, он решил, что пришла пора переключиться с моего мозга на мозг Яна-младшего. Это и была его ошибка.

– Почему же ошибка? – спросила Бланш.

– Он считал само собою разумеющимся, что дети, все без исключения, верят в эльфов и волшебников. Он заблуждался. Сегодняшние американские дети ни в каких волшебников не верят. Они просто никогда о них не слышали. Они верят в Тома Корбетта и Дика Трэси, в неустрашимых сыщиков и неуловимых преступников, в сверхчеловека и во множество других вещей, но только не в волшебников. И когда он попытался завладеть сознанием Яна-младшего, ему это просто не удалось…

Прентисс засунул руки в карманы и медленно ухмыльнулся.

– Знаешь, Бланш, когда я увижусь с Уолтом Рэем, я, наверно, намекну ему, что писал до сих пор чепуху. Пришло, наверно, время, чтоб соседи и впрямь узнали…

Ян-младший, держа в руке огромный бутерброд, забрел в кабинет к отцу в погоне за недавним, но уже тускневшим воспоминанием. Папа то и дело похлопывал его по спине, и мама совала ему пирожки и печенье, а он уже забывал почему. Там, на столе, сидело какое-то чучело, которое могло разговаривать…

Все случилось так быстро, что сам он ни в чем не успел разобраться. Он пожал плечами и глянул туда, куда ударил луч предвечернего солнца – на частично уже напечатанную страницу в машинке, затем на стопку бумаги, ожидавшую на столе. Прочел немножко, скривил губу и буркнул:

– Ха! Опять чародеи. Небывальщина. Детские сказки.

И убежал на улицу.