Текст книги "Сквозь стекло ясное (Сборник рассказов)"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Миссис Хэншо просмотрела районную карту – из той превосходной серии, которую подготовила компания «Двери» и бесплатно раздавала клиентам. Каждый раз, раскрывая ее, миссис Хэншо испытывала невольный прилив гражданской гордости. Это был не только прекрасно изданный указатель координат Дверей. Это была настоящая карта, которая обозначала точно выверенное положение каждого дома.

А почему бы и нет? Район А-3 славился во всем мире как символ аристократии. Он стал первой общиной на планете, которую полностью обеспечили Дверями. Первый, самый большой, самый богатый и известный всем район. Здесь не было ни заводов, ни складов. Здесь не было даже дорог. Каждый дом превратился в маленькую изолированную крепость. Дверь которой имела выход в любую точку мира, где находилась другая Дверь.

Она внимательно просмотрела кодовый список района А-3, в котором числилось пять тысяч фамилий. Она знала, что среди них найдется и несколько психиатров. В районе А-3 обитали только известные профессионалы.

Доктор Гамильтон Слоун оказался вторым, до имени которого она добралась, и ее палец заскользил по карте. Приемный кабинет доктора находился менее чем в двух милях от ее дома. Ей понравилось его имя. Сам факт, что он жил н А-3, свидетельствовал о достоинствах этого человека. И он жил совсем рядом – практически по соседству. Он должен понять, что это безотлагательное дело – дело, требующее конфиденциальности.

Она решительно позвонила в его приемную и условилась о встрече.

Доктор Гамильтон Слоун выглядел сравнительно молодо, не старше сорока лет. Он был из хорошей семьи и слышал о миссис Хэншо.

Молча выслушав ее, он сказал:

– И это все началось с поломки Двери?

– Совершенно верно, доктор.

– Как вы считаете, может быть, он боимся проходить через Двери?

– Конечно, нет. Что за странная идея!

Она откровенно испугалась.

– Все возможно, миссис Хэншо. Все возможно. В конце концов, когда вы перестаете задумываться над тем, как работает Дверь, это еще более пугающий симптом. Вы шагаете в Дверь, и в одно мгновение ваши атомы превращаются в энергетическое поле, которое передается в другую часть пространства и снова преобразуется в материю, И в это мгновение вас не существует.

– Я уверена, что никто не думает о таких вещах.

– А ваш сын, возможно, задумался. Он стал свидетелем поломки Двери. И он мог сказать себе: «А что, если Дверь сломается в тот миг, когда я буду на полпути?»

– Но это чушь, Он до сих пор пользуется Дверью. Он даже был со мной в Кантоне – а это уже Китай, К тому же, как я вам уже говорила, раз или два в неделю он проходит сквозь нее в школу.

– По собственной воле? Радостно и весело?

– Вы правы, – неохотно призналась миссис Хэншо. – При этом он выглядит немного расстроенным. Но доктор, что толку рассуждать? Если бы вы сделали быстрое зондирование и посмотрели, в чем проблема, может быть, моим бедам пришел бы конец. – В ее голосе появились бодрые нотки – Я уверена, причина совершенно незначительна.

Доктор Слоун вздохнул. Он питал отвращение к слову «зондирование», но ему приходилось слышать его все чаще и чаще.

– Миссис Хэншо, – сказал он терпеливо, – быстрого зондирования не существует. Я знаю, что страницы журналов пестрят этим словосочетанием и оно стало предметом увлечения в некоторых кругах, но поверьте, его во многом переоценивают.

– Вы серьезно?

– Вполне. Зондирование очень сложно само по себе и по теории заключается в выслеживании психических циклов. Понимаете, клетки мозга связаны друг с другом огромным числом соединительных линий. Некоторые из этих линий используются чаще, чем другие. И именно они определяют склад ума, а также сознательные и бессознательные привычки. По теории зондирования структуру этих взаимосвязей в мозгу можно использовать для предварительного и уверенного диагноза психических недугов.

– Ну так и что же?

– Дело в том, что подвергаться зондированию – очень страшная вещь, особенно для ребенка. Это травмирующее переживание. По времени оно занимает около часа. После чего результаты положено направлять в центральное психоаналитическое бюро для дальнейших исследований – а на это обычно уходит несколько недель. В заключение, миссис Хэншо, мне остается сказать, что есть много психиатров, которые считают теорию анализа и зондирования совершенно непригодной.

Миссис Хэншо поджала губы.

– Вы хотите сказать, что мне ничем нельзя помочь?

Доктор Слоун улыбнулся.

– Не совсем. Психиатрия существовала несколько столетий до зондирования. Я полагаю, вы позволите мне поговорить с мальчиком?

– Поговорить, с ним! И это все?

– Я буду обращаться к вам за дополнительной информацией, когда она понадобится, но, думаю, без беседы с мальчиком не обойтись.

– Видите ли, доктор Слоун, я сомневаюсь, захочет ли он обсуждать с вами этот вопрос. Он не желает говорить об этом даже со мной, а ведь я его мать.

– Такое происходит очень часто, – успокоил ее психиатр. – Но иногда ребенок охотнее говорит с незнакомым человеком. В любом случае я должен поговорить с ним, иначе мне придется отказаться от вашего случая.

Миссис Хэншо с разочарованным видом встала.

– Когда вы можете прийти, доктор?

– А что, если в эту субботу? Уроков у мальчика не будет. Вы не заняты в этот день?

– Мы будем вас ждать.

И она величественно удалилась. Доктор Слоун проводил се через небольшую приемную комнату к Двери его частной клиники и подождал, пока она набрала координаты своего дома. Он смотрел, как она уходит. Сначала она стала половинкой женщины, четвертью женщины, кусочком локтя и ногой, а потом ничем.

Может ли Дверь испортиться во время передачи оставив одну половину тела здесь, а другую – там? Он никогда не слышал о подобном случае, но верил, что такое вполне возможно.

Доктор вернулся за стол и сверился с временем следующей встречи. Он понимал, что миссис Хэншо раздражена и разочарована его отказом от лечебного зондирования психики.

Но ради бога, почему? Отчего такая вещь, как зондирование (которое, по его мнению, было не чем иным, как чистым шарлатанством), оказывало такое притягательное воздействие ш обычную публику? Вероятно это следствие общего влечения к машинам. Все, что может сделать человек, машина делает гораздо лучше. О машины! Огромное количество машин! Машины для всех и каждого! О времена! О нравы!

Да черт с ними!

Негодование по поводу зондирования начинало тревожить его. Возможно, это подсознательный страх технологической безработицы или чувство нестабильности своего положения – механофобия, если можно так сказать…

Он отметил в уме, что надо бы поговорить об этом со своим аналитиком.

Доктор Слоун решил действовать осторожно. Мальчик отличался от пациентов, которые приходили не столько за помощью, сколько для того, чтобы поговорить и излить душу.

В сложившихся обстоятельствах ему хотелось провести первую встречу с Ричардом кратко и ненавязчиво. Лучше всего предстать перед ним обычным незнакомцем. Тогда следующий раз он будет человеком, которого Ричард уже видел. С течением времени он превратится в старого знакомого, а за тем и в друга семьи.

К сожалению, миссис Хэншо вряд ли согласится на столь затянутую процедуру. Она отправится на поиски того, кто согласится провести зондирование, и, конечно же, найдет его.

А значит, ребенку будет нанесен непоправимый вред. Слоун был в этом убежден.

Именно по этой причине он решил пожертвовать осторожностью и вызвать маленький кризис.

Первые десять минут встречи прошли в неловких попытках завязать разговор. Миссис Хэншо, строго улыбаясь, не сводила с доктора глаз, словно ожидала от него немедленного чуда. Ричард, изнывая от скуки и ничуть не скрывая этого, ерзал на своем месте и никак не реагировал на пробные замечания доктора Слоуна.

Но доктору удалось застать его врасплох.

– Ричард, ты бы не хотел немного погулять со мной?

Глаза мальчика расширились, он перестал вертеться и удивленно взглянул на доктора Слоуна.

– Погулять, сэр?

– Я имел в виду прогулку возле дома.

– Вы гуляете… снаружи?

– Иногда. Когда мне хочется.

Ричард вскочил, сдерживая рвущееся изнутри нетерпение.

– Вот уж не думал, что кто-нибудь на это способен.

– Да, я гуляю. И мне нравится компания.

Мальчик нерешительно сел.

– Мам?

Миссис Хэншо застыла на месте, в ужасе сжав губы, но она справилась с собой и произнесла:

– Конечно, Дикки. Только будь осторожен.

И она метнула быстрый колючий взгляд на психиатра.

Доктор Слоун солгал. Он не выходил наружу «иногда». Он не бывал под открытым небом с тех самых пор, как закончил колледж. Правда, он (до некоторой степени) не пренебрегал занятиями спортом, но в его время в моде были домашние ультрафиолетовые кабины, бассейны и теннисные корты. Они во многом превосходили открытые спортивные комплексы, в том числе и по цене. Но главное, не было нужды выходить из дома.

Поэтому, когда доктор почувствовал дуновение ветерка, по его спине поползли мурашки. Он надел флексы и робко ступил на ничем не прикрытую траву.

– Ой, вы только посмотрите!

Ричард стал совершенно другим – он смеялся, от его замкнутости не осталось и следа.

Доктор Слоун мельком заметил стремительный полет голубого существа, который завершился где-то на дереве. Листва зашелестела, скрывая от глаз невиданное создание.

– Что это было?

– Птица, – ответил Ричард. – Какая-то голубая птица.

Доктор Слоун удивленно посмотрел на мальчишку. Дом Хэншо стоял на возвышенности, откуда было видно на много миль вокруг. Невдалеке росли деревья, и между стволами в потоках солнечного света ярко блестела трава.

На фоне зелени отчетливо проступали красные и желтые пятна. Он узнал цветы. Он не раз видел их в книгах и старых видеофильмах, к тому же доктор был достаточно образован, и, наверное, поэтому все вокруг казалось ему до жути знакомым.

И все же трава выглядела слишком опрятной, а цветы составляли замысловатые узоры. В глубине души он ожидал чего-то более дикого.

– Кто-то заботится обо всем этом?

Ричард пожал плечами:

– Не знаю. Может быть, это делают механо.

– Механо?

– Да, здесь их полным-полно. Иногда они достают автоматический нож и таскают его по земле – так они подрезают траву. Механо всегда болтаются возле цветов и разных вещей. Взять хотя бы вон того, смотрите.

В полумиле от них появился маленький предмет. Его металлическая поверхность отбрасывала отблески света, и он медленно скользил над ослепительно ярким лугом, выполняя какую-то работу, значения которой доктор Слоун не мог понять.

Его удивлял этот заброшенный мир. Во всем чувствовалась какая-то погрешность эстетики – аромат очевидного увядания…

– Что это? – спросил он вдруг.

Ричард оглянулся.

– Это дом, – ответил он. – Дом Фрейлихов. Координаты А-3, 23, 461. А в том маленьком остроконечном здании находится общественная Дверь.

Доктор Слоун изумленно смотрел на дом. Неужели он так выглядит снаружи? Ему почему-то представлялось нечто более кубическое и высокое.

– Да идемте же! – закричал Ричард, убегая вперед.

Доктор Слоун степенно зашагал за ним. – Ты знаешь все дома вокруг?

– Почти.

– А где А-23,26,475?

Конечно, это был его собственный дом.

Ричард осмотрелся.

– Я знаю. Смотрите – видите вон там воду?

– Воду?

Доктор Слоун заметил полоску серебра, извивавшуюся на лугу.

– Ну конечно. Это настоящая вода. И течет все время. Ее можно перейти, прыгая по тем камням. И она называется рекой.

«Больше похоже на ручей», – подумал доктор Слоун. Конечно, ему преподавали географию, но то, что изучали под этим названием в его школьные годы, на самом деле было экономической и культурной географией. Наука о физическом строении Земли почти вышла из употребления, и ее изучали только специалисты. Тем не менее он теоретически знал, чем отличались реки от ручьев.

А Ричард все говорил:

– Если перейти реку, взобраться на тот холм, где много деревьев, и спуститься на другую сторону, там и будет А-23, 26, 475. Это светло-зеленый дом с белой крышей.

– Разве?

У доктора даже дух захватило. Он не знал, что его дом зеленый.

Услышав их шаги, в траву метнулось какое-то небольшое животное. Ричард посмотрел ему вслед и пожал плечами.

– Этих никак не поймать. Я пробовал.

Мимо пролетела бабочка, взмахивая желтыми резными крылышками. Доктор проводил ее взглядом.

Над полями слышалось низкое гудение, которое время от времени разнообразили резкие зовущие звуки, потрескивание, щебет и тихое дребезжание, которое то усиливалось, то ослабевало. Немного освоившись, доктор Слоун услышал тысячи звуков, и ни один из них не принадлежал человеку.

Внезапно на землю упала тень, она приблизилась и накрыла его. Стало прохладнее, и он удивленно поднял голову.

– Это просто облако, – сказал Ричард. – Оно уйдет через какое-то время. Вы только посмотрите на эти цветы. Они из тех, что пахнут.

К тому времени они удалились от дома миссис Хэншо на несколько сотен ярдов. Облако унеслось вдаль, и вновь засияло солнце. Доктор Слоун обернулся, и его испугало расстояние, которое они прошли. Если дом скроется из виду и Ричард убежит, удастся ли ему найти дорогу назад?

Он немедленно отбросил эту мысль и внимательно осмотрел полоску воды (теперь очень близко) в том направлении, где должен был быть его дом. Его разбирало любопытство – неужели действительно светло-зеленый?

– А ты, я смотрю, настоящий следопыт, – сказал он.

Ричард ответил с застенчивой гордостью:

– Когда мне приходится идти в школу и возвращаться назад, я всегда стараюсь выбирать новый маршрут, чтобы посмотреть на новые места.

– Но ты же не каждое утро приходишь сюда, правда? Мне кажется, иногда ты пользуешься Дверьми.

– Нуда, конечно.

– А почему, Ричард?

Доктор Слоун чувствовал, что ответ может быть очень важным.

Но Ричард сокрушил его надежды. Удивленно приподняв брови, он сказал:

– Ну как же! Иногда по утрам идет дождь, и тогда я пользуюсь Дверью. Мне это не нравится, но что поделаешь? Две недели назад я попал под дождь и… – он машинально оглянулся и перешел на шепот, – простудился. А мне не хочется расстраивать мамочку.

Доктор Слоун вздохнул.

– Тогда, может быть, вернемся?

На лице Ричарда промелькнуло разочарование.

– Да? А почему?

– Ты напомнил мне, что твоя мама ждет нас.

– Вы правы. Я согласен. Мальчик неохотно повернул назад.

Они медленно шли к дому. Ричард говорил, не переставая.

– В школе я написал сочинение о том, что бы случилось, если бы мне довелось путешествовать на каком-нибудь старинном средстве передвижения. Он произнес последнее слово преувеличенно четко. – Я выбрал стратолайнер, из которого можно смотреть на звезды, облака и всякие вещи. Да уж – свалял я тогда дурака.

– А теперь ты бы выбрал что-то другое?

– Еще бы! Я поехал бы на автомобиле, очень-очень медленно. И тогда бы я мог увидеть все, что здесь есть.

Миссис Хэншо была встревожена и явно колебалась.

– Так вы думаете, что это нормально, доктор?

– Возможно, несколько необычно, но вполне нормально. Ему нравится там, снаружи.

– Но как такое могло произойти? Там же так грязно, так неприятно.

– Все это дело вкуса. Сотни лет назад наши предки большую часть времени проводили на открытом воздухе. Даже сегодня, смею напомнить, миллионы африканцев до сих пор ни разу не видели Двери.

– Но Ричарда учили вести себя так, как полагается порядочным людям нашего района, – с жаром отозвалась миссис Хэншо, – а не как африканцам или… или древним предкам.

– Возможно, в этом часть проблемы, миссис Хэншо. Он чувствует желание выйти наружу и в то же время понимает, что поступать нельзя. Мальчик боится открыться вам и своей учительнице. Это заставляет замыкаться и со временем может стать опасным.

– А как нам убедить его остановиться?

– И не пытайтесь, – посоветовал доктор Слоун. – Вы лишь усугубите положение. В тот день, когда сломалась ваша Дверь, он был вынужден выйти из дома, ему там понравилось. Постепенно это переросло в привычку. Для него дорога в школу и домой – возможность еще раз пережить первое возбуждающее ощущение. Теперь давайте представим, что вы согласитесь отпускать его из дома на пару часов по субботам и воскресеньям. Допустим, он поймет, что наконец может выйти наружу без необходимости идти куда-то еще. Вам не кажется, что после этого он по собственной воле будет пользоваться Дверью, чтобы идти в школу и возвращаться домой? И вам не кажется, что проблемы, которые возникают у него с учительницей, а возможно, и с одноклассниками, исчезнут без следа?

– Но ведь все останется по-прежнему? Неужели с этим придется смириться? Скажите, он станет когда-нибудь нормальным?

Доктор Слоун вскочил.

– Миссис Хэншо, он и сейчас нормальный, насколько это нужно. Но в данный момент ребенок наслаждается запретными радостями. Если вы будете с ним заодно, если не станете выказывать своего неодобрения, его прогулки в открытом пространстве потеряют свою притягательность. А повзрослев, он поймет, что от него ожидает и требует общество. И он научится приспосабливаться. В конце концов, в каждом из нас живет маленький бунтарь, который обычно умирает, когда мы становимся старше и скучнее. Пока же я считаю неразумным в чем-то сдерживать мальчика или оказывать на него давление. Не делайте этого. С Ричардом все в порядке.

Он направился к Двери.

– Значит, по-вашему, зондирование необязательно, доктор?

Он повернулся и раздраженно воскликнул:

– Нет, категорически нет! Вашему ребенку ничего не нужно. Вы это понимаете? Ничего!

Его пальцы застыли в дюйме от наборной панели, лицо помрачнело и осунулось.

– Что-нибудь не так, доктор Слоун? – спросила миссис Хэншо.

Он не обратил внимания на ее вопрос. Он снова размышлял о Двери, о зондировании психики и неудержимом, всеудушающем потоке механизмов. «В каждом из нас живет маленький бунтарь», – подумал доктор.

Его рука скользнула вниз, так и не коснувшись кнопок наборной панели, он отвернулся от Двери и тихо произнес:

– Знаете, сегодня такой прекрасный день, что я, пожалуй, пройдусь пешком.

Вера

 
Belief (1953)
Перевод: В. Гольдес, И. Оганесова
 

– Тебе когда-нибудь снилось, что ты летаешь? – спросил доктор физики Роджер Туми свою жену.

Джейн Туми подняла голову:

– Конечно!

Ее быстрые пальцы безостановочно проделывали ловкие манипуляции с пряжей, в результате чего на свет рождалась изысканная и совершенно бесполезная салфеточка. Телевизор что-то негромко бормотал, но, по давно установившейся привычке, никто не обращал на него внимания.

– Всем время от времени снится, что они летают. Однако со мной это происходит постоянно, знаешь, я даже начал беспокоиться, – продолжал Роджер.

– Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, дорогой. Извини, ответила Джейн, старательно считая стежки.

– Стоит об этом задуматься, и моментально возникает множество вопросов. Сказать, что снится, будто ты летишь – неправильно. Ведь крыльев-то у тебя нет; во всяком случае у меня их никогда не бывает. И ты не прилагаешь никаких усилий. Просто паришь. Да, именно так. Паришь.

– Когда я летаю, – заявила Джейн, – в памяти у меня не остается никаких деталей. Если не считать одного случая, когда мне приснилось, что я залетела на крышу мэрии – и на мне не было никакой одежды. Почему-то в снах никто не видит, что ты совсем раздетая. Замечал? Ты просто помираешь от смущения, а люди проходят мимо и хоть бы что!

Джейн потянула за нитку, клубок выскочил из коробочки и покатился по полу, но она не обратила на это внимания.

Роджер задумчиво покачал головой. У него был длинный прямой нос, да и вообще черты лица, на котором сейчас застыло сомнение, казались чересчур резкими. В тридцать пять лет Роджер уже начинал лысеть.

– Ты никогда не задумывалась о том, почему тебе снятся полеты?

– Нет, никогда.

Джейн Туми была миниатюрной тридцатилетней блондинкой. Ее хрупкая красота производила впечатление далеко не сразу. Блестящие голубые глаза, розовые щечки фарфоровой куколки...

– Многие сны определяются реакцией нашего разума на внешние раздражители. Далеко не всегда эта интерпретация являешься правильной да и происходит все в считанные доли секунды, – сказал Роджер.

– О чем ты говоришь, дорогой? – недоуменно спросила Джейн.

– Послушай, однажды мне снилось, что я приехал в какой-то город на конференцию и остановился в отеле. Встретил там старых друзей. Все шло как обычно. Вдруг раздались крики, и я, без особой на то причины, запаниковал. Бросился к двери – не открывается! Один за другим мои приятели исчезли. Они без труда выходили из комнаты, а я никак не мог понять, как им это удается. Я кричал, но они не обращали на меня внимания.

Неожиданно я понял, что в отеле начался пожар. Я не чувствовал запаха дыма, просто мне стало ясно, что здание загорелось. Подбежав к окну, я увидел, что на внешней стене есть пожарная лестница. Я бросился ко второму окну, потом к третьему, но ни одно из них не выходило на пожарную лестницу. К этому моменту я уже оставался в комнате один. Высунувшись в окно, я принялся звать на помощь. Никто меня не слышал.

Затем появились пожарные машины – я заметил, что красные автомобили мчатся к отелю. Это мне очень хорошо запомнилось. Пронзительно дребезжал колокол пожарной тревоги, требуя, чтобы другие автомобили посторонились. Грохот колоколов становился все громче, этот звук буквально наполнил мой череп. Я проснулся. Оказалось, звонит будильник.

Спрашивается: как мне мог присниться такой длинный сон, который закончился сигналом пожарного колокола, точно совпавшим со звонком моего будильника? Гораздо естественнее предположить, что сон начал мне сниться в тот момент, когда зазвонил будильник, и мое ощущение времени кардинально изменилось. Сработало какое-то устройство в мозгу, которое в доли секунды постаралось обосновать причину шума.

Джейн нахмурилась. И даже отложила в сторону шитье.

– Роджер! С тех пор как ты вернулся из колледжа, ты как-то странно себя ведешь. Плохо ешь, а теперь еще какие-то дурацкие рассуждения. Раньше ты никогда не был таким мрачным. Тебе следует выпить соды.

– Боюсь, это вряд ли поможет, – тихо проговорил Роджер. – Что вызывает сны о полетах?

– Милый, если ты не возражаешь, я бы хотела сменить тему.

Джейн встала и твердой рукой увеличила звук в телевизоре. Молодой джентльмен с впалыми щеками и берущим за душу тенором сладкозвучно уверял ее в своей вечной любви.

Роджер выключил звук и встал, загородив экран спиной.

– Левитация! – возбужденно провозгласил он. – Вот в чем дело. Человеческое существо может воспарить только в одном случае. Проблема заключается в том, что люди не знают, как воспользоваться этим даром знание возвращается к ним лишь во сне. Именно в такие моменты человек может подняться в воздух, может быть, на десятую долю дюйма. Этого недостаточно, чтобы кто-нибудь заметил, но мозг получает необходимый импульс – нам снится, что мы летим.

– Роджер, ты бредишь. Я прошу тебя, прекрати!

Не обращая внимания на просьбы Джейн, он продолжал:

– Иногда мы медленно опускаемся, и ощущение пропадает. А в других случаях неожиданно теряем контроль и падаем. Джейн, разве тебе не снилось, что ты падаешь?

– Да, конеч...

– Ты висишь на стене дома или сидишь на краешке стула и вдруг соскальзываешь вниз. Ты падаешь... а потом просыпаешься – сердце отчаянно колотится, воздуха не хватает. А ведь ты действительно упала. Никакого другого объяснения нет.

На хорошеньком личике Джейн сначала появились удивление, потом беспокойство, а затем она с облегчением рассмеялась:

– Роджер, ты настоящий дьявол. Ловко меня провел. Ну и паршивец же ты!

– Что?

– Ну ладно, хватит, больше у тебя это не получится. Я все поняла. Ты придумал сюжет для рассказа и пытаешься опробовать его на мне. Могла бы и раньше сообразить, что не следует тебя слушать.

Роджер выглядел удивленным и даже слегка смущенным. Он подошел к креслу, где сидела Джейн, и склонился над ней.

– Нет, дорогая.

– В самом деле, ты говоришь о том, что собираешься начать писать, с тех самых пор, как я тебя знаю. Если ты и в самом деле придумал забавный сюжет, почему бы тебе не изложить его на бумаге? Зачем только меня-то пугать?

По мере того как росло возбуждение Джейн, ее пальцы двигались все быстрее и быстрее.

– Джейн, это не сюжет для рассказа.

– Но что же это еще...

– Проснувшись сегодня утром, я упал на кровать! – Роджер смотрел на жену, не мигая. – Мне снилось, что я летаю. Ощущение было совершенно отчетливым, и я помню каждое мгновение полета. Я проснулся, лежа на спине. Мне было очень удобно, и я прекрасно себя чувствовал. Только вот мне показалось, что потолок выглядит как-то необычно. Тогда я зевнул, потянулся и дотронулся до потолка. Я целую минуту разглядывал руку, пальцы которой, касались потолка. А потом я перевернулся, Джейн, я не пошевелил ни единым мускулом! Просто повернулся, потому что мне этого захотелось. И увидел, что вишу в воздухе в пяти футах над кроватью. Ты спала. Тогда я испугался. Я не знал, как к тебе спуститься... но стоило только об этом подумать, и я сразу начал падать. Очень медленно! Процесс спуска находился под полным контролем.

Наверное, еще минут пятнадцать я оставался в постели, не осмеливаясь пошевелиться. Потом встал, помылся, оделся и отправился на работу.

Джейн с трудом выдавила из себя смешок:

– Дорогой, тебе определенно стоит записать все это. Ничего страшного не произошло. Просто в последнее время ты слишком много работаешь.

– Пожалуйста, не надо банальных глупостей!

– Многие люди слишком много работают, хотя говорить об этом и считается банальной глупостью. В конце концов, ты просто спал на пятнадцать минут больше, чем тебе показалось.

– Это был не сон.

– Конечно же, сон! Не могу даже сосчитать, сколько раз мне снилось, что я проснулась, оделась и приготовила завтрак; а потом, когда я и в самом деле просыпалась, оказывалось, что придется проделать то же самое снова. Пару раз мне даже снилось, что мне все это снится, если ты понимаешь, что я имею в виду. Здесь совсем нетрудно запутаться.

– Послушай, Джейн. Я обратился к тебе с этой проблемой потому, что мне больше не к кому идти. Пожалуйста, отнесись к моим словам серьезно.

Голубые глаза Джейн широко раскрылись.

– Дорогой, я отношусь к тебе совершенно серьезно! Ведь это ты профессор физики, а не я. Ты разбираешься в гравитации, а не я. Отнесся бы ты серьезно ко мне, если бы я вдруг заявила, что летаю?

– Нет. Нет! В этом, черт возьми, все дело! Я и сам не хочу верить, но ничего другого мне не остается. Это не было сном, Джейн. Я старался убедить себя в том, что мне все приснилось. Ты и представить себе не можешь, как упорно я себя уговаривал. Войдя в аудиторию, я уже не сомневался в том, что это был самый настоящий сон... Ты не заметила во мне ничего странного за завтраком?

– Да, пожалуй... когда ты спросил меня...

– Ну, ничего особенного, наверное, не произошло, иначе ты бы обратила внимание. Так или иначе первая, девятичасовая лекция прошла прекрасно. К одиннадцати я уже обо всем забыл. Потом, сразу после ленча, мне потребовалась книга. Пейдж и... да ладно, это не имеет значения, книга была нужна, и все. Она стояла на верхней полке, и мне было до нее не достать. Джейн...

Он замолчал.

– Ну, продолжай, Роджер.

– Послушай, ты когда-нибудь пыталась взять то, что находится в одном шаге от тебя? Ты приподнимаешься и делаешь шаг в нужном направлении, одновременно протягивая руку. Все это происходит совершенно непроизвольно. Тело само делает необходимые движения.

– Ну хорошо, и что из того?

– Я потянулся за книгой и машинально сделал шаг вверх. По воздуху, Джейн! По воздуху!

– Я позвоню Джиму Сарлю, Роджер.

– Черт возьми, я совершенно здоров.

– Думаю, ему следует с тобой встретиться. Он ведь наш друг. Собственно, это и не визит к врачу. Он просто с тобой побеседует.

– И что это даст? – Лицо Роджера покраснело, потому что он вдруг разозлился.

– Посмотрим. А теперь посиди, Роджер. Пожалуйста. – Джейн направилась к телефону.

Он остановил ее, схватив за руку:

– Ты мне не веришь.

– О, Роджер...

– Ты не веришь.

– Я тебе верю. Конечно. Я тебе верю. Я просто хочу...

– Да. Ты просто хочешь, чтобы Джим Сарль поговорил со мной. Вот насколько ты мне веришь. Я говорю правду, а ты хочешь обратиться к психиатру. Послушай, ты вовсе не должна верить мне на слово. Я могу доказать свою правоту, доказать, что умею парить.

– Я верю тебе.

– Не будь дурой. Я знаю, когда меня пытаются ублажить. Встань спокойно и смотри.

Роджер отошел на середину комнаты и без малейшего промедления оторвался от пола. Он висел в воздухе; носки его туфель болтались в шести футах над ковром.

Глаза и рот Джейн превратились в три большие буквы "О".

– Роджер, спустись – прошептала она. – О Господи, спустись скорей, пожалуйста.

Он медленно поплыл вниз, его ноги бесшумно коснулись пола.

– Ну, видишь?

– Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!

Джейн, не отрываясь, смотрела на мужа, в ее глазах застыл ужас.

На экране телевизора полногрудая женщина беззвучно пела о том, что она просто мечтает воспарить в небеса с одним парнем.

Роджер Туми сидел, уставившись в темноту спальни.

– Джейн, – прошептал он.

– Что?

– Ты не спишь?

– Нет.

– Я тоже не могу заснуть. Я все время держусь за изголовье кровати, чтобы быть уверенным в том... ну, ты знаешь.

Его рука нервно дернулась, и он осторожно коснулся лица жены. Джейн вздрогнула, словно ее ударило электрическим током, и отпрянула в сторону.

– Извини, я немножко нервничаю, – сказала она.

– Да ничего, я все равно собираюсь вставать.

– Зачем? Тебе нужно выспаться.

– Все равно не получается, нет никакого смысла не давать спать еще и тебе.

– Может, ничего и не произойдет. Может, это не должно случаться каждую ночь. Ведь позавчера все было в порядке.

– Откуда мне знать? А если я просто не поднимался так высоко? Или не просыпался, поэтому ничего и не замечал. В любом случае теперь все изменилось.

Роджер сидел на кровати, спустив ноги, обхватив руками колени и положив на них голову. Потом отбросил простыню в сторону и потерся щекой о мягкую фланель пижамы.

– Теперь все будет иначе. Я постоянно об этом думаю. Стоит мне заснуть и перестать за что-нибудь держаться, я обязательно взлечу.

– Не понимаю, почему ты так в этом уверен? Ведь полет должен требовать определенных усилий.

– В том-то и дело, что это совсем не так.

– Но тебе же приходится преодолевать тяготение?

– Приходится, только при этом я не прилагаю никаких усилий. Видишь ли, Джейн, если бы я только мог понять механизм того, что со мной происходит, я бы так не переживал.

Он немножко поболтал ногами и встал.

– Не хочу больше об этом говорить.

– Я тоже, – пробормотала Джейн и заплакала.

Отчаянно стараясь подавить рыдания, она сдавленно всхлипнула, и Роджеру стало еще хуже.

– Прости меня, Джейн, – сказал он. – Прости, что нарушаю твой покой.

– Нет, не трогай меня. Просто... просто оставь одну.