Текст книги "Былины. Исторические песни. Баллады"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: А. Калугина,В. Ковпик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Былины

Волх Всеславьевич

По саду, саду по зеленому

Ходила-гуляла молода княжна

Марфа Всеславьевна,

Она с камени скочила на лютого на змея -

Обвивается лютый змей

Около чебота зелен сафьян,

Около чулочика шелкова,

Хоботом бьет по белу стегну.

А в та поры княгиня понос понесла,

А понос понесла и дитя родила.

А и на небе просветя светел месяц,

А в Киеве родился могуч богатырь,

Как бы молоды Волх Всеславьевич:

Подрожала сыра земля,

Стряслося славно царство Индейское,

А и синее море сколебалося

Для-ради рожденья богатырского

Молода Волха Всеславьевича;

Рыба пошла в морскую глубину,

Птица полетела высоко в небеса,

Туры да олени за горы пошли,

Зайцы, лисицы по чащицам,

А волки, медведи по ельникам,

Соболи, куницы по островам.

А и будет Волх в полтора часа,

Волх говорит, как гром гремит:

«А и гой еси, сударыня матушка,

Молода Марфа Всеславьевна!

А не пеленай во пелену червчатую,

А не в поясай в поесья шелковые,

Пеленай меня, матушка,

В крепки латы булатные,

А на буйну голову клади злат шелом,

По праву руку палицу,

А и тяжку палицу свинцовую,

А весом та палица в триста пуд».

А и будет Волх семи годов,

Отдавала его матушка грамоте учиться,

А грамота Волху в наук пошла;

Посадила его уж пером писать,

Письмо ему в наук пошло.

А и будет Волх десяти годов,

В та поры поучился Волх ко премудростям:

А и первой мудрости учился

Обвертываться ясным соколом;

Ко другой-та мудрости учился он, Волх,

Обвертываться серым волком;

Ко третьей-та мудрости-то учился Волх,

Обвертываться гнедым туром – золотые рога.

А и будет Волх во двенадцать лет,

Стал себе Волх он дружину прибирать:

Дружину прибирал в три года,

Он набрал дружину себе семь тысячей;

Сам он, Волх, в пятнадцать лет,

И вся его дружина по пятнадцати лет.

Прошла та слава великая

Ко стольному городу Киеву:

Индейский царь наряжается,

А хвалится-похваляется,

Хочет Киев-град за щитом весь взять,

А Божьи церкви на дым спустить

И почестны монастыри розорить.

А в та поры Волх, он догадлив был:

Со всею дружиною хораброю

Ко славному царству Индейскому

Тут же с ними во поход пошел.

Дружина спит, так Волх не спит:

Он обвернется серым волком,

Бегал, скакал по темным по лесам и по раменью,

А бьет он звери сохатые,

А и волку, медведю спуску нет,

А и соболи, барсы – любимый кус,

Он зайцам, лисицам не брезговал;

Волх поил-кормил дружину хоробрую,

Обувал-одевал добрых молодцев,

– Носили они шубы соболиные,

Переменныя шубы-то барсовые:

Дружина спит, так Волх не спит:

Он обвернется ясным соколом,

Полетел он далече на сине море,

А бьет он гусей, белых лебедей.

А и серым, малым уткам спуску нет;

А поил, кормил дружинушку хоробрую,

А всё у него были ества переменные,

– Переменные ества сахарные.

А стал он, Волх, вражбу чинить:

«А и гой еси вы, удалы добры молодцы!

Не много, не мало вас – семь тысячей.

А и есть ли у вас, братцы, таков человек,

Кто бы обвернулся гнедым туром,

А сбегал бы ко царству Индейскому,

Проведал бы про царство Индейское,

Про царя Салтыка Ставрульевича,

Про его буйну голову Батыевичу?»

Как бы лист со травою пристилается,

А вся его дружина приклоняется,

Отвечают ему удалы добры молодцы:

«Нет у нас такого молодца,

Опричь тебя, Волха Всеславьевича».

А тут таковой Всеславьевич,

Он обвернулся гнедым туром – золотые рога,

Побежал он ко царству Индейскому,

Он первый скок за целу версту скочил,

А другой скок не могли найти.

Он обвернется ясным соколом,

Полетел он ко царству Индейскому,

И будет он во царстве Индейском,

И сел он в палаты белокаменны,

На те на палаты царские,

Ко тому царю Индейскому

И на то окошечко косящатое.

А и буйны ветры по насту тянут,

Царь со царицею в разговоры говорит;

Говорила царица Азвяковна,

Молода Елена Александровна:

«А и гой еси ты, славный Индейский царь!

Изволишь ты наряжаться на Русь воевать,

Про то не знаешь, не ведаешь:

А на небе просветя светел месяц,

А в Киеве родился могуч богатырь,

Тебе, царю, сопротивничек».

А в та поры, Волх, он догадлив был!

Сидючи на окошке косящатом,

Он те-то-де речи повыслушал;

Он обвернулся горносталем,

Бегал по подвалам, по погребам,

По тем высоким теремам.

У тугих луков тетивки накусывал,

У каленых стрел железцы повынимал,

У того ружья ведь у огненного

Кременья и шомполы повыдергал,

А всё он в землю закапывал.

Обвернется Волх ясным соколом,

Взвился он высоко по поднебесью,

Полетел он далече во чисто поле,

Полетел ко своей ко дружине хоробрыя.

Дружина спит, так Волх не спит,

Разбудил он удалых добрых молодцев:

«Гой еси вы, дружина хоробрая!

Не время спать, пора вставать:

Пойдем мы ко царству Индейскому».

И пришли они ко стене белокаменной;

Крепка стена белокаменна.

Ворота у города железные,

Крюки, засовы всё медные,

Стоят караулы денны-нощны,

Стоит подворотня – дорог рыбий зуб,

Мудрены вырезы вырезано,

А и только в вырезу мурашу пройти.

И все молодцы закручинилися,

Закручинилися и запечалилися,

Говорят таково слово:

«Потерять будет головки напрасные!

А и как нам будет стену пройти?»

Молоды Волх, он догадлив был:

Сам обвернулся мурашиком

И всех добрых молодцов мурашками,

Прошли они стену белокаменну,

И стали молодцы уж на другой стороне,

В славном царстве Индейскием;

Всех обвернул добрыми молодцами,

Со своею стали сбруею со ратною.

А всем молодцам он приказ отдает:

«Гой еси вы, дружина хоробрая!

Ходите по царству Индейскому,

Рубите старого, малого,

Не оставьте в царстве на семена;

Оставьте только вы по выбору,

Ни много ни мало – семь тысячей

Душечки красны девицы».

А и ходит его дружина по царству Индейскому,

А и рубит старого, малого,

А и только оставляют по выбору

Душечки красны девицы.

А сам он, Волх, во палаты пошел,

Во те палаты царские,

Ко тому царю ко Индейскому.

Двери были у палат железные,

Крюки, пробои по булату злачены.

Говорит тут Волх Всеславьевич:

«Хотя нога изломить, а двери выставить!»

Пнет ногой во двери железные —

Изломал все пробои булатные.

Он берет царя за белы руки,

А славного царя Индейского Салтыка Ставрульевича,

Говорит тут Волх таково слово:

«А и вас-то царей, не бьют, не казнят».

Ухватя его, ударил о кирпищатый пол,

Расшиб его в крохи г…

И тут Волх сам царем насел,

Взявши царицу Азвяковну,

А молоду Елену Александровну,

А и та его дружина хоробрая

И на тех девицах переженилися;

А и молодой Волх тут царем насел,

А то стали люди посадские;

Он злата-серебра выкатил,

А и коней, коров табуном делил,

А на всякого брата по сту тысячей.

Вольга и Микула

Когда воссияло солнце красное

На тое ли на небушко на ясное,

Тогда зарождался молодой Вольга,

Молодой Вольга Святославович.

Как стал тут Вольга растеть-матереть;

Похотелося Вольги много мудрости:

Щукой-рыбою ходить ему в глубоких морях,

Птицей-соколом летать под оболока,

Серым волком рыскать да по чистыим полям.

Уходили все рыбы во синие моря,

Улетали все птицы за оболока,

Ускакали все звери во темные леса.

Как стал тут Вольга растеть-матереть,

Собирал себе дружинушку хоробрую,

Тридцать молодцов да без единого,

А сам-то был Вольга во тридцатыих.

Собирал себе жеребчиков темно-кариих,

Темно-кариих жеребчиков, нелегченыих.

Вот посели на добрых коней, поехали,

Поехали к городам да за получкою.

Повыехали в раздольице чисто поле,

Услыхали во чистом поле оратая:

Как орет в поле оратай, посвистывает,

Сошка у оратая поскрипливает,

Омешки но камешкам почиркивают.

Ехали-то день ведь с утра до вечера,

Не могли до оратая доехати.

Они ехали да ведь и другой день,

Другой день ведь с утра до вечера,

Не могли до оратая доехати

Как орет в поле оратай, посвистывает,

Сошка у оратая поскрипливает,

А омешки по камешкам почиркивают.

Тут ехали они третий день,

А третий день ещё до пабедья,

А наехали в чистом поле оратая:

Как орет в поле оратай, посвистывает,

А бороздочки он да пометывает,

А пенье, коренья вывертывает,

А большие-то каменья в борозду валит,

У оратая кобыла соловая,

Гужики у нее да шелковые,

Сошка у оратая кленовая,

Омешики на сошке булатные,

Присошечек у сошки серебряный,

А рогачик-то у сошки красна золота.

А у оратая кудри качаются,

Что не скачен ли жемчуг рассыпаются;

У оратая глаза да ясна сокола,

А брови у него да черна соболя;

У оратая сапожки зелен сафьян:

Вот шилом пяты, носы востры,

Вот под пяту воробей пролетит,

Около носа хоть яйцо прокати,

У оратая шляпа пуховая,

А кафтанчик у него черна бархата.

Говорит-то Вольга таковы слова:

«Божья помочь тебе, оратай-оратаюшко,

Орать, да пахать, да крестьяновати,

А бороздки тебе да пометывати,

А пенья, коренья вывертывати,

А большие-то каменья в борозду валить!»

Говорит оратай таковы слова:

«Поди-ка ты, Вольга Святославович,

Мне-ка надобно Божья помочь крестьяновати!

А куда ты, Вольга, едешь, куда путь держишь?»

Тут проговорил Вольга Святославович:

«Как пожаловал меня да родный дядюшка,

Родной дядюшка да крестный батюшка,

Ласковый Владимир стольнекиевский,

Тремя ли городами со крестьянами

Первыим городом Курцовцем,

Другим городом Ореховцем,

Третьим городом Крестьяновцем;

Теперь еду к городам да за получкою».

Тут проговорил оратай-оратаюшко:

«Ай же ты, Вольга Святославович!

Там живут-то мужички да всё разбойнички,

Они подрубят-то сляги калиновы,

Да потопят тя в реку да во Смородину.

Я недавно там был в городе, третьего дни,

Закупил я соли цело три меха,

Каждый мех-то был ведь по сту пуд,

А сам я сидел-то сорок пуд,

А тут стали мужички с меня грошов просить;

Я им стал-то ведь грошов делить,

А грошов-то стало мало ставиться,

Мужичков-то ведь да больше ставится.

Потом стал-то я их ведь отталкивать,

Стал отталкивать да кулаком грозить,

Положил тут их я ведь до тысячи;

Который стоя стоит, тот сидя сидит,

Который сидя сидит, тот и лежа лежит».

Тут проговорил ведь Вольга Святославович:

«Ай же ты, оратай-оратаюшко!

Ты поедем-ка со мною во товарищах».

А тут ли оратай-оратаюшко

Гужики шелковые повыстегнул,

Кобылу из сошки повывернул

Они сели на добрых коней, поехали.

Как хвост-то у ней расстилается,

А грива-то у нее да завивается,

У оратая кобыла ступыб пошла,

А Вольгин конь да ведь поскакивает.

У оратая кобыла грудью пошла,

А Вольгин конь да оставается.

Говорит оратай таковы слова:

«Я оставил сошку во бороздочке

Не для-ради прохожего-проезжего:

Маломожный-то наедет – взять нечего,

А богатый – тот наедет, не позарится,

– А для-ради мужичка да деревенщины.

Как бы сошку из земельки повыдернути,

Из омешиков бы земельку повытряхнути,

Да бросить сошку за ракитов куст?»

Тут ведь Вольга Святославович

Посылает он дружинушку хоробрую,

Пять молодцев да ведь могучиих,

Как бы сошку из земли да повыдернули,

Из омешиков земельку повытряхнули,

Бросили бы сошку за ракитов куст.

Приезжает дружинушка хоробрая,

Пять молодцев да ведь могучиих,

Ко той ли ко сошке кленовенькой;

Они сошку за обжи вокруг вертят,

А не могут сошки из земли поднять,

Из омешиков земельки повытряхнуть,

Бросить сошки за ракитов куст.

Тут молодой Вольга Святославович

Посылает он дружинушку хоробрую,

Целыим он да ведь десяточком.

Они сошку за обжи вокруг вертят,

А не могут сошки из земли выдернуть,

Из омешиков земельки повытряхнуть,

Бросить сошки за ракитов куст.

И тут ведь Вольга Святославович

Посылает всю свою дружинушку хоробрую,

Чтобы сошку из земли повыдернули,

Из омешиков земельку повытряхнули,

Бросили бы сошку за ракитов куст.

Они сошку за обжи вокруг вертят,

А не могут сошки из земли выдернуть,

Из омешиков земельки повытряхнуть,

Бросить сошки за ракитов куст.

Тут оратай-оратаюшко

На своей ли кобыле соловенькой

Приехал ко сошке кленовенькой;

Он брал-то ведь сошку одной рукой,

Сошку из земли он повыдернул,

Из омешиков земельку повытряхнул,

Бросил сошку за ракитов куст.

А тут сели на добрых коней, поехали.

Как хвост-то у ней расстилается,

А грива-то у ней да завивается.

У оратая кобыла ступью пошла,

А Вольгин конь да ведь поскакивает.

У оратая кобыла грудью пошла,

А Вольгин конь да оставается.

Тут Вольга стал да он покрикивать,

Колпаком он стал да ведь помахивать:

«Ты постой-ка ведь, оратай-оратаюшко!

Как бы этая кобыла коньком бы была,

За эту кобылу пятьсот бы дали».

Тут проговорил оратай-оратаюшко:

«Ай же глупый ты, Вольга Святославович!

Я купил эту кобылу жеребеночком,

Жеребеночком да из-под матушки,

Заплатил за кобылу пятьсот рублей;

Как бы этая кобыла коньком бы была,

За эту кобылу цены не было бы».

Тут проговорит Вольга Святославович:

«Ай же ты, оратай-оратаюшко!

Как-то тебя да именем зовут,

Нарекают тебя да по отечеству?»

Тут проговорил оратай-оратаюшко:

«Ай же ты, Вольга Святославович!

Я как ржи-то напашу да во скирды сложу,

Я во скирды сложу да домой выволочу,

Домой выволочу да дома вымолочу,

А я пива наварю да мужичков напою,

А тут станут мужички меня похваливати:

«Молодой Микула Селянинович!»

Тут приехали ко городу ко Курцевцу,

Стали по городу похаживати,

Стали города рассматривати,

А ребята-то стали поговаривати:

«Как этот третьего дни был да мужичков он бил!»

А мужички-то стали собиратися,

Собиратися они да думу думати:

Как бы прийти да извинитися,

А им низко бы да поклонитися.

Тут проговорил Вольга Святославович:

«Ай же ты, Микула Селянинович!

Я жалую от себя тремя городами со крестьянами.

Оставайся здесь да ведь наместником,

Получай-ка ты дань да ведь грошовую».

Святогор и тяга земная

Едет богатырь выше леса стоячего,

Головой упирается под облако ходячее.

Поехал Святогор путем-дорогою широкою.

И по пути встретился ему прохожий.

Припустил богатырь своего добра коня к тому

прохожему,

Никак не может догнать его.

Поедет во всю рысь – прохожий идет впереди,

Ступою едет – прохожий идет впереди.

Проговорит богатырь таковы слова:

«Ай же ты, прохожий человек, приостановись

немножечко,

Не могу тебя догнать на добром коне!»

Приостановился прохожий,

Снимал с плеч сумочку

И клал сумочку на сыру землю.

Говорит Святогор-богатырь:

«Что у тебя в сумочке?»

– «А вот подыми с земли, так увидишь».

Сошел Святогор с добра коня,

Захватил сумочку рукою – не мог и пошевелить;

Стал вздымать обеими руками

– Только дух под сумочку мог пропустить,

А сам по колена в землю угряз.

Говорит богатырь таковы слова:

«Что это у тебя в сумочку накладено?

Силы мне не занимать стать,

А я и здынуть сумочку не могу!»

– «В сумочке у меня тяга земная».

– «Да кто ж ты есть и как тебя именем зовут,

Величают как по изотчине?»

– «Я есть Микулушка Селянинович!»

Исцеление Ильи Муромца

В славном городе во Муромле, Во селе было Карачарове,

Сиднем сидел Илья Муромец, крестьянский сын,

Сиднем сидел цело тридцать лет.

Уходил государь его батюшка

Со родителем со матушкою

На работушку на крестьянскую.

Как приходили две калики перехожие

Под тое окошечко косявчето.

Говорят калики таковы слова:

«Ай же ты Илья Муромец, крестьянский сын!

Отворяй каликам ворота широкие,

Пусти-ка калик к себе в дом».

Ответ держит Илья Муромец:

«Ай же вы, калики перехожие!

Не могу отворить ворот широкиих,

Сиднем сижу цело тридцать лет,

Не владаю ни рукамы, ни ногамы».

Опять говорят калики перехожие:

«Выставай-ка, Илья, на резвы ноги,

Отворяй-ка ворота широкие,

Пускай-то калик к себе в дом».

Выставал Илья на резвы ноги,

Отворял ворота широкие

И пускал калик к себе в дом.

Приходили калики перехожие,

Они крест кладут по-писаному,

Поклон ведут по-ученому,

Наливают чарочку питьица медвяного,

Подносят-то Илье Муромцу.

Как выпил-то чару питьица медвяного,

Богатырско его сердце разгорелося,

Его белое тело распотелося.

Воспроговорят калики таковы слова:

«Что чувствуешь в себе, Илья?»

Бил челом Илья, калик поздравствовал;

«Слышу в себе силушку великую».

Говорят калики перехожие:

«Будь ты, Илья, великий богатырь,

И смерть тебе на бою не писана;

Бейся-ратися со всяким богатырем

И со всею паленицею удалою,

А только не выходи драться

С Святогором-богатырем -

Его и земля на себе через силу носит;

Не ходи драться с Самсоном богатырем -

У него на голове семь власов ангельских;

Не бейся и с родом Микуловым -

Его любит матушка сыра земля;

Не ходи още на Вольгу Сеславьича -

Он не силою возьмет,

Так хитростью-мудростью.

Доставай, Илья, коня собе богатырского,

Выходи в раздольице чисто поле,

Покупай первого жеребчика,

Станови его в срубу на три месяца,

Корми его пшеном белояровым.

А пройдет поры-времени три месяца,

Ты по три ночи жеребчика в саду поваживай

И в три росы жеребчика выкатывай,

Подводи его к тыну ко высокому.

Как станет жеребчик через тын перескакивать

И в ту сторону и в другую сторону,

Поезжай на нем, куда хочешь,

Будет носить тебя».

Тут калики потерялися.

Пошел Илья ко родителю ко батюшку

На тую на работу на крестьянскую,

– Очистить надо пал от дубья-колодья.

Он дубье-колодье все повырубил,

В глубоку реку повыгрузил,

А сам и сшел домой.

Выстали отец с матерью от крепкого сна -

испужалися:

«Что это за чудо подеялось?

Кто бы нам это сработал работушку?»

Работа-то была поделана,

И пошли они домой.

Как пришли домой, видят:

Илья Муромец ходит по избы.

Стали его спрашивать,

Как он выздоровел.

Илья и рассказал им,

Как приходили калики перехожие,

Поили его питьицем медвяныим -

И с того он стал владать рукамы и ногамы

И силушку получил великую.

Пошел Илья в раздольице чисто поле,

Видит: мужик ведет жеребчика немудрого,

Бурого жеребчика косматенького.

Покупал Илья того жеребчика,

Что запросил мужик, то и дал;

Становил жеребчика в сруб на три месяца,

Кормил его пшеном белояровым,

Поил свежей ключевой водой.

И прошло поры-времени три месяца.

Стал Илья жеребчика по три ночи в саду поваживать,

В три росы его выкатывал;

Подводил ко тыну ко высокому,

И стал бурушко через тын перескакивать

И в ту сторону и в другую сторону.

Тут Илья Муромец Седлал добра коня, зауздывал,

Брал у батюшки, у матушки Прощеньице-благословеньице

И поехал в раздольице чисто поле.

Илья Муромец и Святогор

Как не далече-далече во чистом во поли,

Тута куревка да поднималася,

А там пыль столбом да поднималася, -

Оказался во поли добрый молодец,

Русский могучий Святогор-богатырь.

У Святогора конь да будто лютый зверь,

А богатырь сидел да во косу сажень,

Он едет в поле, спотешается,

Он бросает палицу булатную

Выше лесушку стоячего,

Ниже облаку да ходячего,

Улетает эта палица

Высоко да по поднебесью;

Когда палица да вниз спускается,

Он подхватывает да одной рукой.

Наезжает Святогор-богатырь

Во чистом поли он на сумочку да скоморошную.

Он с добра коня да не спускается,

Хотел поднять погонялкой эту сумочку, -

Эта сумочка да не ворохнется;

Опустился Святогор да со добра коня,

Он берет сумочку да одной рукой, -

Эта сумочка да не сшевелится;

Как берет он обема рукам,

Принатужился он силой богатырской,

По колен ушел да в мать сыру землю, -

Эта сумочка да не сшевелится,

Не сшевелится да не поднимется.

Говорит Святогор да он про себя:

«А много я по свету езживал,

А такого чуда я не видывал,

Что маленькая сумочка да не сшевелится,

Не сшевелится да не сдымается,

Богатырской силы не сдавается».

Говорит Святогор да таковы слова:

«Верно, тут мне, Святогору, да и смерть пришла».

И взмолился он да своему коню:

«Уж ты, верный богатырский конь,

Выручай теперь хозяина».

Как схватился он да за уздечику серебряну,

Он за ту подпругу золоченую,

За то стремечко да за серебряно,

Богатырский конь да принатужился,

А повыдернул он Святогора из сырой земли.

Тут садился Святогор да на добра коня,

И поехал по чисту полю

Он ко тем горам да Араратскиим.

Утомился Святогор, да он умаялся

С этой сумочкой да скоморошноей,

И уснул он на добром коне,

Заснул он крепким богатырским сном.

Из-под далеча-далеча из чиста поля

Выезжал старой казак да Илья Муромец,

Илья Муромец да сын Иванович,

Увидал Святогора он богатыря:

«Что за чудо вижу во чистом поли,

Что богатырь едет на добром кони,

Под богатырем-то конь да будто лютый зверь,

А богатырь спит крепко-накрепко».

Как скричал Илья да зычным голосом:

«Ох ты гой еси, удалой добрый молодец!

Ты что, молодец, да издеваешься,

А ты спишь ли, богатырь, аль притворяешься,

Не ко мне ли, старому, да подбираешься?

А на это я могу ответ держать».

От богатыря да тут ответу нет.

А вскричал Илья да пуще прежнего,

Пуще прежнего да зычным голосом,

От богатыря да тут ответа нет.

Разгорелось сердце богатырское

А у старого казака Ильи Муромца,

Как берет он палицу булатную,

Ударяет он богатыря да по белым грудям,

А богатырь спит, не просыпается.

Рассердился тут да Илья Муромец,

Разъезжается он во чисто поле,

А с разъезду ударяет он богатыря

Пуще прежнего он палицей булатною,

Богатырь спит, не просыпается.

Рассердился тут старый казак да Илья Муромец,

А берет он шалапугу подорожную,

А не малу шалапугу – да во сорок пуд,

Разъезжается он со чиста поля,

И ударил он богатыря по белым грудям,

И отшиб он себе да руку правую.

Тут богатырь на кони да просыпается,

Говорит богатырь таково слово:

«Ох, как больно русски мухи кусаются!»

Поглядел богатырь в руку правую,

Увидал тут Илью Муромца,

Он берет Илью да за желты кудри,

Положил Илью да он к себе в карман,

Илью с лошадью да богатырскоей,

И поехал он да по святым горам,

По святым горам да Араратскиим.

Как день он едет до вечера,

Темну ноченьку да он до утра,

И второй он день едет до вечера,

Темну ноченьку он до утра,

Как на третий-то да на денечек

Богатырский конь стал спотыкатися.

Говорит Святогор да коню доброму:

«Ах ты, волчья сыть да травяной мешок,

Уж ты что, собака, спотыкаешься?

Ты идти не мошь аль везти не хошь?»

Говорит тут верный богатырский конь

Человеческим да он голосом:

«Как прости-тко ты меня, хозяйнушко,

А позволь-ка мне да слово вымолвить.

Третьи суточки да ног не складучи

Я вожу двух русскиих могучиих богатырей,

Да й в третьих с конем богатырскиим».

Тут Святогор-богатырь да опомнился,

Что у него в кармане тяжелешенько;

Он берет Илью за желты кудри,

Он кладет Илью да на сыру землю

Как с конем его да богатырскиим.

Начал спрашивать да он, выведывать:

«Ты скажи, удалый добрый молодец,

Ты коей земли да ты какой орды?

Если ты богатырь святорусский,

Дак поедем мы да во чисто поле,

Попробуем мы силу богатырскую».

Говорит Илья да таковы слова:

«Ай же ты, удалой добрый молодец!

Я вижу силушку твою великую,

Не хочу я с тобой сражатися,

Я желаю с тобой побрататися».

Святогор-богатырь соглашается,

Со добра коня да опущается,

И раскинули они тут бел шатер,

А коней спустили во луга зеленые,

Во зеленые луга они стреножили.

Сошли они оба во белой шатер,

Они друг другу порассказалися,

Золотыми крестами поменялися,

Они с друг другом да побраталися,

Обнялись они, поцеловалися,

– Святогор-богатырь да будет больший брат,

Илья Муромец да будет меньший брат.

Хлеба-соли тут они откушали,

Белой лебеди порушали

И легли в шатер да опочив держать.

И недолго, немало спали – трое суточек,

На четверты они да просыпалися,

В путь-дороженьку да отправлялися.

Как седлали они да коней добрыих,

И поехали они да не в чисто поле,

А поехали они да по святым горам,

По святым горам да Араратскиим.

Прискакали на гору Елеонскую,

Как увидели они да чудо чудное,

Чудо чудное да диво дивное:

На горы на Елеонския

Как стоит тута да дубовый гроб.

Как богатыри с коней спустилися,

Они ко гробу к этому да наклонилися,

Говорит Святогор да таковы слова

«А кому в этом гробе лежать сужено?

Ты послушай-ка, мой меньший брат,

Ты ложись-ка во гроб да померяйся,

Тебе ладен ли да тот дубовый гроб».

Илья Муромец да тут послушался

Своего ли братца большего,

Он ложился, Илья, да в тот дубовый гроб.

Этот гроб Ильи да не поладился,

Он в длину длинен и в ширину широк.

И ставал Илья да с того гроба,

А ложился в гроб да Свягогор-богатырь.

Святогору гроб да поладился,

В длину по меры и в ширину как раз.

Говорит Святогор да Ильи Муромцу:

«Ай же ты, Илья да мой меньший брат,

Ты покрой-ка крышечку дубовую,

Полежу в гробу я, полюбуюся».

Как закрыл Илья крышечку дубовую,

Говорит Святогор таковы слова:

«Ай же ты, Илюшенька да Муромец!

Мне в гробу лежать да тяжелешенько,

Мне дышать-то нечем, да тошнешенько,

Ты открой-ка крышечку дубовую,

Ты подай-ка мне да свежа воздуху».

Как крышечка не поднимается,

Даже щелочка не открывается.

Говорит Святогор да таковы слова:

«Ты разбей-ка крышечку саблей вострою».

Илья Свягогора послушался,

Берет он саблю вострую,

Ударяет по гробу дубовому.

А куда ударит Илья Муромец,

Тут становятся обручи железные.

Начал бить Илья да вдоль и поперек,

– Все железные обручи становятся.

Говорит Святогор да таковы слова:

«Ах ты, меньший брат да Илья Муромец!

Видно, тут мне, богатырю, кончинушка.

Ты схорони меня да во сыру землю,

Ты бери-тко моего коня да богатырского,

Наклонись-ка ты ко гробу ко дубовому,

Я здохну тебе да в личко белое,

У тя силушки да поприбавится».

Говорит Илья да таковы слова:

«У меня головушка есть с проседью,

Мне твоей-то силушки не надобно,

А мне своей-то силушки достаточно.

Если силушки у меня да прибавится,

Меня не будет носить да мать сыра земля.

И не надо мне твоего коня да богатырского,

А мне-ка служит верой-правдою

Мне старой Бурушка косматенький».

Тута братьица да распростилися,

Святогор остался лежать да во сырой земли,

А Илья Муромец поехал по святой Руси

Ко тому ко городу ко Киеву

А ко ласковому князю ко Владимиру.

Рассказал он чудо чудное,

Как схоронил он Святогора да богатыря

На той горы на Елеонскии.

Да тут Святогору и славу поют,

А Ильи Муромцу да хвалу дают.

А на том былинка и закончилась.