Текст книги "Фривольная поэзия"

Автор книги: авторов Коллектив

Юрьеву

 
Любимец ветреных Лаис,
Прелестный баловень Киприды —
Умей сносить, мой Адонис,
Ее минутные обиды!
Она дала красы младой
Тебе в удел очарованье,
И черный ус, и взгляд живой,
Любви улыбку и молчанье.
С тебя довольно, милый друг,
Пускай, желаний пылких чуждый,
Ты поцелуями подруг
Не наслаждаешься, что нужды?
В чаду веселий городских,
На легких играх Терпсихоры
К тебе красавиц молодых
Летят задумчивые взоры.
Увы! язык любви немой,
Сей вздох души красноречивый,
Быть должен сладок, милый мой,
Беспечности самолюбивой.
И счастлив ты своей судьбой.
А я, повеса вечно праздный,
Потомок негров безобразный,
Взращенный в дикой простоте,
Любви не ведаю страданий,
Я нравлюсь юной красоте
Бесстыдным бешенством желаний;
С невольным пламенем ланит
Украдкой нимфа молодая,
Сама себя не понимая,
На фавна иногда глядит.
 

На А. А. Д

 
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги – понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон – умом ее стращая,
Дамис – за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?
 

«Лизе страшно полюбить…»

 
Лизе страшно полюбить.
Полно, нет ли тут обмана?
Берегитесь – может быть,
Эта новая Диана
Притаила нежну страсть —
И стыдливыми глазами
Ищет робко между вами,
Кто бы ей помог упасть.
 

«Зачем я ею очарован?..»

 
Зачем я ею очарован?
Зачем расстаться должен с ней?
Когда б я не был избалован
Цыганской жизнию моей.
_____________________
Она глядит на вас так нежно,
Она лепечет так небрежно,
Она так тонко весела,
Ее глаза так полны чувством,
Вечор она с таким искусством
Из-под накрытого стола
Свою мне ножку подала!
 

«Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…»

 
Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством,
 исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!
 
 
О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле —
И делишь наконец мой пламень поневоле!
 

О. Массон

 
Ольга, крестница Киприды,
Ольга, чудо красоты,
Как же ласки и обиды
Расточать привыкла ты!
Поцелуем сладострастья
Ты, тревожа сердце в нас,
Соблазнительного счастья
Назначаешь тайный час.
Мы с горячкою любовной
Прибегаем в час условный,
В дверь стучим – но в сотый раз
Слышим твой коварный шепот,
И служанки сонный ропот,
И насмешливый отказ.
 
 
Ради резвого разврата,
Приапических затей,
Ради неги, ради злата,
Ради прелести твоей,
Ольга, жрица наслажденья,
Внемли наш влюбленный плач —
Ночь восторгов, ночь забвенья
Нам наверное назначь.
 

Дорида

 
В Дориде нравятся и локоны златые,
И бледное лицо, и очи голубые.
Вчера, друзей моих оставя пир ночной,
В ее объятиях я негу пил душой;
Восторги быстрые восторгами сменялись,
Желанья гасли вдруг и снова разгорались;
Я таял; но среди неверной темноты
Другие милые мне виделись черты,
И весь я полон был таинственной печали,
И имя чуждое уста мои шептали.
 

«Недавно тихим вечерком…»

 
Недавно тихим вечерком
Пришел гулять я в рощу нашу
И там у речки под дубком
Увидел спящую Наташу.
Вы знаете, мои друзья,
К Наташе [вдруг] подкравшись, я
Поцеловал два раза смело,
Спокойно девица моя
Во сне вздохнула, покраснела;
Я дал и третий <поцелуй>.
Она проснуться не желала,
Тогда я ей [неразб.] —
И тут уже затрепетала.
 

«От всенощной вечор идя домой…»

 
От всенощной вечор идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, – кричит, – управлюсь я с тобой;
Ты думаешь, что я уж позабыла
Ту ночь, когда, забравшись с уголок,
Ты с крестником Ванюшкою шалила?
Постой, о всем узнает муженек!»
«Тебе ль грозить! – Марфушка отвечает. —
Ванюша – что? Ведь он еще дитя;
А сват Трофим, который у тебя
И день и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой <пизде> соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна».
 

«Орлов с Истоминой в постеле…»

 
Орлов с Истоминой в постеле
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: «Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, ёб».
 

Наденьке
(Приписывается Пушкину)

 
С тобой приятно уделить
Часок, два, три уединенью:
Один желаньям посвятить,
А два последних наслажденью.
 

«Она тогда ко мне придет…»
(Приписывается Пушкину)

 
Она тогда ко мне придет,
Когда весь мир угомонится,
Когда все доброе ложится
И все недоброе встает.
 

Разговор Фотия с Гр. Орловой
(Приписывается Пушкину)

 
«Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой».
– Но что ж ты делаешь со мной?
«Я тело в душу превращаю».
 

Гр. Орловой-Чесменской
(Приписывается Пушкину)

 
Благочестивая жена
Душою Богу предана,
А грешной плотию
Архимандриту Фотию.
 

Василий Туманский

Приглашение

 
Приди, я жду тебя в томлении бессонном!
Я жду тебя одна на ложе благовонном,
С восточной роскошью любви и наготы,
Одна с лампадою, как любишь, милый, ты!
О, верь мне, никогда в восторгах
 сладострастных
Ты не испытывал таких ночей прекрасных,
Как будет эта ночь! Мой дух тобой объят.
Лобзаний полные уста мои дрожат,
Грудь ноет и горит, и брачные виденья
Рисуют предо мной все виды наслажденья.
Я увлеку тебя в небесную страну,
Я в море огненном с тобою потону,
И завтра скажешь ты, меня целуя в очи:
«О нет! Не пережить другой подобной ночи!»
 

Александр Вельтман

Невинная любовь

 
Лети в объятия, моя младая Геба,
Я сладостно вопьюсь в твои уста, —
Как свет, как мысль о наслажденьях неба,
Моя любовь к тебе невинна и чиста!
 
 
Я чужд желаниям коварным и безбожным,
И не услышу я из уст твоих укор:
Ты веришь мне, и звукам ли ничтожным
То высказать тебе, что выражает взор?
 
 
В очах любовь и сладостная томность!
Как налилась огнем и взволновалась грудь!
Оставь меня!.. Я не нарушу скромность,
Но не мешай же мне к устам твоим прильнуть!
 
 
Тебя томит какая-то усталость.
Склонись… и нежностью тебя я усыплю.
Оставь… не запрещай простительную
 шалость!
 
 
Как я боязнь твою напрасную люблю!
Как ты мила! Как сладко сердцу биться!
Меня палит губительный огонь!
Не обнимай! оставь меня! не тронь!
Я друг твой, но могу забыться!..
 

«Она была на все готова…»

Она была на все готова,

Ее я душу обольстил,

А муж меня, как домовова,

Невольно трусил и любил.

Евгений Баратынский

Моя жизнь

 
Люблю за дружеским столом
С моей семьею домовитой
О настоящем, о былом
Поговорить душой открытой.
 
 
Люблю пиров веселый шум
За полной чашей райской влаги,
Люблю забыть для сердца ум
В пылу вакхической отваги.
 
 
Люблю с красоткой записной
На ложе неги и забвенья
По воле шалости младой
Разнообразить наслажденья.
 

«Сердечным нежным языком…»

 
Сердечным нежным языком
Я искушал ее сначала:
Она словам моим внимала
С тупым, бессмысленным лицом.
В ней разбудить огонь желаний
Еще надежду я хранил
И сладострастных осязаний
Язык живой употребил…
Она глядела так же тупо,
Потом разгневалася глупо.
Беги за нею, модный свет,
Пленяйся девой идеальной!
Владею тайной я печальной:
Ни сердца в ней, ни пола нет.
 

«Хотите ль знать все таинства любви?..»

 
Хотите ль знать все таинства любви?
Послушайте девицу пожилую:
Какой огонь она родит в крови,
Какую власть дарует поцелую!
Какой язык пылающим очам!
Как миг один рассудок побеждает:
По пальцам все она расскажет вам.
– Ужели все она по пальцам знает?
 

Николай Языков

К ***

 
Кому достанется она,
Нерукотворная Мария?
Она для неги рождена:
Глаза, как небо, голубые,
И мягкость розовых ланит,
И все – готовое для счастья —
К ней соблазнительно манит
Живую жажду сладострастья!
Блажен, кто первый обоймет
Ее красы на ложе ночи,
Ее прижмет, еще прижмет,
И, задрожав, закроет очи!
 

Федор Тютчев

K NN

 
Ты любишь! ты притворствовать умеешь:
Когда в толпе, украдкой от людей,
Моя нога касается твоей,
Ты мне ответ даешь – и не краснеешь!
 
 
Все тот же вид рассеянный, бездушный,
Движенье персей, взор, улыбка та ж…
Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,
Любуется твоей красой послушной!..
 
 
Благодаря и людям и судьбе,
Ты тайным радостям узнала цену,
Узнала свет… Он ставит нам в измену
Все радости… Измена льстит тебе.
 
 
Стыдливости румянец невозвратный,
Он улетел с младых твоих ланит —
Так с юных роз Авроры луч бежит
С их чистою душою ароматной.
 
 
Но так и быть… В палящий летний зной
Лестней для чувств, приманчивей для взгляда
Смотреть в тени, как в кисти винограда
Сверкает кровь сквозь зелени густой.
 

«Люблю глаза твои, мой друг…»

 
Люблю глаза твои, мой друг,
С игрой их пламенно-чудесной,
Когда их приподымешь вдруг
И, словно молнией небесной,
Окинешь бегло целый круг…
 
 
Но есть сильней очарованья:
Глаза, потупленные ниц
В минуты страстного лобзанья,
И сквозь опущенных ресниц
Угрюмый, тусклый огнь желанья.
 

Дмитрий Ознобишин

Миг восторга

 
Когда в пленительном забвеньи,
В час неги пылкой и немой,
В минутном сердца упоеньи
Внезапно взор встречаю твой,
Когда на грудь мою склоняешь
Чело, цветущее красой,
Когда в восторге обнимаешь…
Тогда язык немеет мой,
Без чувств, без силы, без движенья,
В восторге пылком наслажденья,
Я забываю мир земной,
Я нектар пью, срываю розы,
И не страшат меня угрозы
Судьбы и парки роковой.
 

Александр Ротчев

Песнь вакханки

 
Лицо мое горит на солнечных лучах,
И белая нога от терния страдает!
Ищу тебя давно в соседственных лугах,
Но только эхо гор призыв мой повторяет.
О милый юноша! меня стыдишься ты…
Зачем меня бежишь? вглядись в мои черты!
Прочти мой томный взгляд, прочти мои
 мученья!
Приди скорей! тебя ждет прелесть
 наслажденья.
Брось игры детские, о юноша живой;
Узнай, – во мне навек остался образ твой.
Ах, на тебе печать беспечности счастливой,
И взор твоих очей как девы взор стыдливый;
Твоя младая грудь не ведает огня
Любви мучительной, который жжет меня.
Приди, о юноша, прелестный, черноокий,
Приди из рук моих принять любви уроки!
Я научу тебя восторги разделять,
И будем вместе млеть и сладостно вздыхать!..
Пускай уверюсь я, что поцелуй мой страстный
В тебе произведет румянца блеск прекрасный!
О, если б ты пришел вечернею порой
И задремал, склонясь на грудь мою главой,
Тогда бы я тебе украдкой улыбалась!
Тогда б я притаить дыхание старалась.
 

Владимир Бенедиктов

Кудри

 
Кудри девы-чародейки,
Кудри – блеск и аромат,
Кудри – кольца, струйки, змейки,
Кудри – шелковый каскад!
Вейтесь, лейтесь, сыпьтесь дружно,
Пышно, искристо, жемчужно!
Вам не надобен алмаз;
Ваш изгиб неуловимый
Блещет краше без прикрас,
Без перловой диадимы;
Только роза – цвет любви,
Роза – нежности эмблема —
Красит роскошью Эдема
Ваши мягкие струи.
 
 
Помню прелесть пирной ночи, —
Живо помню я, как вы,
Задремав, чрез ясны очи
Ниспадали с головы;
В ароматной сфере бала,
При пылающих свечах,
Пышно тень от вас дрожала
На груди и на плечах;
Ручка нежная бросала
Вас небрежно за ушко,
Грудь у юношей пылала
И металась высоко.
Мы, смущенные, смотрели, —
Сердце взорами неслось,
Ум тускнел, уста немели,
А в очах сверкал вопрос:
«Кто ж владелец будет полный
Этой россыпи златой?
Кто-то будет эти волны
Черпать жадною рукой?
Кто из нас, друзья-страдальцы,
Будет амвру их впивать,
Навивать их шелк на пальцы,
Поцелуем припекать,
Мять и спутывать любовью
И во тьме по изголовью
Беззаветно рассыпать?»
 
 
Кудри, кудри золотые,
Кудри пышные, густые —
Юной прелести венец!
Вами юноши пленялись,
И мольбы их выражались
Стуком пламенных сердец;
Но, снедаемые взглядом
И доступны лишь ему,
Вы ручным бесценным кладом
Не далися никому:
Появились, порезвились —
И, как в море вод хрусталь,
Ваши волны укатились
В неизведанную даль!
 

Наездница

 
Люблю я Матильду, когда амазонкой
Она воцарится над дамским седлом,
И дергает повод упрямой ручонкой,
И действует буйно визгливым хлыстом.
Гордяся усестом красивым и плотным,
Из резвых очей рассыпая огонь,
Она – властелинка над статным животным,
И деве покорен неистовый конь, —
Скрежещет об сталь сокрушительным зубом,
И млечная пена свивается клубом,
И шея крутится упорным кольцом.
Красавец! – под девой он топчется, пляшет,
И мордой мотает, и гривою машет,
И ноги, как нехотя, мечет потом,
И скупо идет прихотливою рысью,
И в резвых подскоках на мягком седле,
Сердечно довольная тряскою высью,
Наездница в пыльной рисуется мгле:
На губках пунцовых улыбка сверкает,
А ножка-малютка вся в стремя впилась;
Матильда в галоп бегуна подымает
И зыблется, хитро на нем избочась,
И носится вихрем, пока утомленье
На светлые глазки набросит туман…
Матильда спрыгнула – и в сладком волненье
Кидается бурно на пышный диван.
 

Алексей Кольцов

«Ночка темная…»

 
Ночка темная,
Время позднее, —
Скучно девице
Без товарища.
 
 
Полюби меня,
Душа-девица,
Меня, молодца
Разудалого.
 
 
Ночка темная
Не протянется, —
Веселей тебе
Будет на сердце.
 
 
Кровь горячая
Разыграется,
Обольет огнем
Груди белые.
 
 
Припаду я к ним
С негой страстною,
С жаждой пылкою
Наслаждения.
 
 
Обовью рукой
Шейку стройную,
Шейку белую,
Лебединую.
 
 
Я вопьюсь в твои
Уста сладкие,
Я с любовию
Страстной, пламенной.
 
 
Мы тогда с тобой
Весь забудем мир,
И наплачемся,
И натешимся.
 

Е. Бернет
(Алексей Жуковский)

Невольная измена

 
Аравийским ароматом
Умастя свои власы,
Вся блистающая златом,
Негой, чарами красы,
Мне вечор она предстала!
Как лазурный небосвод,
Из порфира и опала
Одевал нас легкий свод.
В сокровенную обитель
Проникая в первый раз,
Изумленный, робкий зритель,
Возвести не смел я глаз.
Обожал я, как святыню,
Лик волшебницы младой,
И не смертную – богиню
Думал видеть пред собой.
Слов пугаясь святотатства,
Перед ней немел язык,
Силу прелестей, богатства
Я вполне тогда постиг!
Благовонием курений
И цветов окружена,
Упивалась негой лени
Величавая жена.
Смоляных кудрей потоки,
Разбежавшиеся врозь,
Трепет, огненные щеки,
Взор, пронзающий насквозь;
Белые, нагие руки,
Жажда страсти на устах,
Выраженье сладкой муки
В томно-голубых очах;
Грудь без дымки, непорядок
Соблазнительных одежд —
Все рождало чувств припадок
И безумие надежд.
Если б медлил я предаться
Обаянью в те часы,
Люди б стали сомневаться
В всемогуществе красы;
Если б я в мгновенье это,
Друг, тебе не изменил,
Чем бы перед строгим светом
Хлад преступный извинил?
Я б из власти женщин вышел,
Коих вечно обожал,
И прощенье б не услышал,
И пощады б не узнал!
Разнеслись бы злые речи,
Что я камень, что я лед…
Дева, при подобной встрече
Изменю я и вперед.
 

Михаил Деларю

Прелестнице

Лобзай меня: твои лобзанья

Живым огнем текут по мне;

Но я сгораю в том огне

Без слез, без муки, без роптанья.

О жрица неги! Счастлив тот,

Кого на одр твой прихотливый

С закатом солнца позовет

Твой взор, то нежный, то стыдливый;

Кто на взволнованных красах

Минутой счастья жизнь обманет

И утром с ложа неги встанет

С приметой томности в очах!

Николай Огарев

Купанье

 
Чьей легкой ножки при реке
Следы остались на песке?
Зачем раздвинут куст прибрежный?
Чья шаловливая рука
Листки цветов его слегка
Щипала в резвости мятежной?
Чу! Спрячься – брызнула струя —
И стой, дыханье притая.
Смотри, как, воды рассекая,
Встает головка молодая
С улыбкой детской на устах
И негой южною в очах.
А солнце утреннее блещет
На черный лоск ее волос;
Плечо из вод приподнялось,
И грудь роскошная трепещет.
Вот косу белою рукой
Она сжимает над водой,
И влага – медленно стекая —
Звенит, по капле упадая.
Вот повернулась и плывет,
С змеиной ловкостию вьется,
То прячется в прохладу вод,
То, чуть касаясь их, несется.
Остановилась и, шутя,
Волною плещет, как дитя.
Потом задумалась, и, видно,
Пора оставить ей поток;
Выходит робко на песок,
Как будто ей кого-то стыдно.
Уже одну из резвых ног
Сжимает узкий башмачок,
Уже и ткань рубашки белой
Легла на трепетное тело…
Не подходи теперь ты к ней —
Она дика и боязлива
И, серны ветреной быстрей,
От нас умчится торопливо.
Но знаю я, пред кем она
Всегда покорна и смирна;
Я знаю, кто рукой небрежной
Ласкает стан красотки нежной,
Кому на грудь во тьме ночей
Рассыпан шелк ее кудрей.
 

Развратные мысли

 
Когда идет по стогнам града,
Полустыдясь, полушутя,
Красавица – почти дитя —
С святой безоблачностью взгляда, —
На свежесть уст, на блеск лица,
На образ девственный и стройный
Гляжу с любовию отца,
Благоговейно и спокойно.
Когда ж случится увидать
Черты поблеклые вдовицы,
Полупониклые ресницы
И взор, где крадется, как тать,
Сквозь усталь жизни, жар томлений,
Неутомимых вожделений, —
Мутятся помыслы мои,
Глава горит, и сердце бьется,
И страсть несытая в крови
Огнем и холодом мятется.
 

Михаил Лермонтов

Счастливый миг

 
Не робей, краса младая,
Хоть со мной наедине;
Стыд ненужный отгоняя,
Подойди – дай руку мне.
Не тепла твоя светлица,
Не мягка постель твоя,
Но к устам твоим, девица,
Я прильну – согреюсь я.
 
 
От нескромного невежды
Занавесь окно платком;
Ну – скидай свои одежды,
Не упрямься, мы вдвоем;
На пирах за полной чашей,
Я клянусь, не расскажу
О взаимной страсти нашей;
Так скорее ж… я дрожу.
 
 
О! Как полны, как прекрасны
Груди жаркие твои,
Как румяны, сладострастны
Пред мгновением любви;
Вот и маленькая ножка,
Вот и круглый гибкий стан,
Под сорочкой лишь немножко
Прячешь ты свой талисман;
 
 
Перед тем, чтобы лишиться
Непорочности своей,
Так невинна ты, что мнится,
Я, любя тебя, – злодей.
Взор, склоненный на колена,
Будто молит пощадить;
Но ужасным, друг мой Лена,
Миг один не может быть.
 
 
Полон сладким ожиданьем,
Я лишь взор питаю свой;
Ты сама, горя желаньем,
Призовешь меня рукой;
И тогда душа забудет
Все, что в муку ей дано,
И от счастья нас разбудит
Истощение одно.
 

«Девятый час; уж тёмно…»

 
Девятый час; уж тёмно; близ заставы
Чернеют рядом старых пять домов,
Забор кругом. Высокий, худощавый
Привратник на завалине готов
Уснуть; дождя не будет, небо ясно, —
Весь город спит. Он долго ждал напрасно;
Темны все окна – блещут только два —
И там – чем не богата ты, Москва!
 
 
Но, чу! – к воротам кто-то подъезжает.
Лихие дрожки, кучер с бородой
Широкой, кони черные. Слезает,
Одет плащом, проказник молодой;
Скрыпит за ним калитка; под ногами
Стучат, колеблясь, доски. (Между нами
Скажу я, он ничей не прервал сон.)
Дверь отворилась, – свечка. Кто тут? – Он.
 
 
Его узнала дева молодая,
Снимает плащ и в комнату ведет;
В шандале медном тускло догорая,
Свеча на них свой луч последний льет,
И на кровать с высокою периной,
И на стену с лубошною картиной;
А в зеркале с противной стороны
Два юные лица отражены.
 
 
Она была прекрасна, как мечтанье
Ребенка под светилом южных стран.
Что красота – ужель одно названье?
Иль грудь высокая и гибкий стан,
Или большие очи? – но порою
Все это не зовем мы красотою:
Уста без слов – любить никто не мог,
Взор без огня – без запаха цветок!
 
 
Она была свежа, как розы Леля,
Она была похожа на портрет
Мадонны – и мадонны Рафаэля;
И вряд ли было ей осьмнадцать лет:
Лишь святости черты не выражали.
Глаза огнем неистовым пылали,
И грудь, волнуясь, поцелуй звала —
Он был не папа – а она была…
 
 
Ну что же? – просто дева молодая —
Которой все богатство – красота!..
И впрочем, замуж выйти не желая,
Что было ей таить свои лета? —
Она притворства хитрости не знала
И в этом лишь другим не подражала!..
Не все ль равно? – любить не ставит в грех
Та одного, та многих – эта всех!
 
 
Я с женщиною делаю условье
Пред тем, чтобы насытить страсть мою:
Всего нужней, во-первых, мне здоровье,
А во-вторых, я мешкать не люблю;
Так поступил Парни питомец нежный:
Он снял сюртук, сел на постель небрежно,
Поцеловал, лукаво посмотрел —
И тотчас раздеваться ей велел!
 

Отрывки из поэмы «Сашка»

 
…………………………………
 
 
23
Она была свежа, бела, кругла,
Как снежный шарик: щеки, грудь и шея,
Когда она смеялась или шла,
Дрожали сладострастно; не краснея,
Она на жертву прихоти несла
Свои красы. Широко и неловко
На ней сидела юбка: но плутовка
Поднять умела грудь, открыть плечо,
Ласкать умела буйно, горячо
И, хитро передразнивая чувства,
Слыла царицей своего искусства…
 
 
35
…Блаженная минута!
Он руку протянул – его рука
Попала в стену, протянул другую —
Ощупал тихо кончик башмачка,
Схватил потом и ножку, но какую!
Так миньятюрна, так нежна, мягка
Казалась эта ножка, что невольно
Подумал он, не сделал ли ей больно.
Меж тем рука все далее ползет,
Вот круглая коленочка… и вот,
Вот – для чего смеетесь вы заране? —
Вот очутилась на двойном кургане…
 
 
42
Она прижалась к юноше. Листок
Так жмется к ветке, бурю ожидая.
Стучало сердце в ней, как молоток,
Уста полураскрытые, пылая,
Шептали что-то. С головы до ног
Она горела. Груди молодые
Как персики являлись наливные
Из-под сорочки… Сашкина рука
По ним бродила медленно, слегка…
Но… есть во мне к стыдливости вниманье —
И целый час я пропущу в молчанье…
 
 
98
Два месяца прошло. Во тьме ночной,
На цыпочках, по лестнице ступая,
В чепце, платок накинув шерстяной,
Являлась к Саше дева молодая:
Задув лампаду, трепетной рукой
Держась за спинку шаткую кровати,
Она искала жарких там объятий.
Потом, на мягкий пух привлечена,
Под одеялом пряталась она.
Тяжелый вздох из груди вырывался,
И в жарких поцелуях он сливался…
 
 
………………………………..
 

Николай Щербина

Вакханка

 
Ты жаркие страсти скрываешь
Под гордо-холодной осанкой;
Казаться Дианой желаешь,
Когда рождена ты вакханкой…
Не верю, что бурей желаний
В груди твоей сердце не бьется:
Я вижу, как жажда лобзаний
На губках зовет и смеется.
Восторги болезненно пышут
На этом румянце широком,
Из глаз они льются и дышат
Горячим дыханья потоком,
Трепещут в прерывистой речи,
В движеньи, руках и осанке,
И полные смуглые плечи
Тебе изменяют, вакханке…
Весеннею негою ночи
Притворству расставлены сети…
Давно говорят наши очи:
С тобой мы далеко не дети!..
Я смело раскрою объятья,
И знаю – ты примешь их жадно…
Как стану тебя целовать я,
Глядеть на тебя ненаглядно!..
………………………….
………………………….