Текст книги "Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1"

Автор книги: авторов Коллектив

Набрала воды в колодце

 
Набрала воды в колодце,
Постирала бельецо.
Мне полуденное солнце
Нарумянило лицо,
 
 
Посушило постирушки,
Прокатилось по столу,
Полежало на подушке,
Посидело на полу.
 
 
Помогало, как умело, —
Обнаруживало пыль,
Намекало то и дело:
«Тут почисти, там помыль».
 
 
Потрудились мы на славу —
Я и солнечный денёк.
Удивилась баба Клава:
«Кто же внученьке помог»?
 

На песчаном берегу

 
На песчаном берегу
Мы жевали курагу,
А потом пошли в лесок
И в лесу мы пили сок,
 
 
Ели грушу и банан —
Не наесться было нам.
Потому что на природе
Голодание не в моде!
 

Ты роешь лопаткой канал

 
Ты роешь лопаткой канал,
А я наблюдаю за этим,
Хочу, чтоб тебя целовал
Речной юго-западный ветер,
 
 
И нежно речная вода
Весёлые ножки ласкала,
И самая злая беда
Стремглав от тебя убегала.
 

Наталия ПОНОМАРЕНКО

Фиолетовое лето

 
Отчего бывает лето
Фиолетового цвета?
От закатов сине-алых,
Расцветающих фиалок…
 
 
Фиолетовые пальцы
От черничных бус в бору,
Фиолетовые танцы
Бликов в речке поутру.
 
 
Фиолетовые шляпки
У грибов в лесной глуши,
Фиолетовые прятки
Солнца с вечером в тиши…
 
 
Фиолетовые ночи,
Фиолетовые дни,
Летом даже, между прочим, —
Фиолетовые сны!
 
 
Потому что только летом
Столько ультрафиолета!
 

Лето кончилось

 
Улетело ласковое лето,
Зацепившись тем,
                        во что одето,
За летящий журавлиный клин.
Разлетелись пуговки-дождинки,
Засверкали на цветах слезинки.
С осенью и грустью ты один…
 

Осенний диптих

I

 
Склоняя ниц редеющие кроны,
Сдаются в плен берёзы,
                               липы,
                                       клёны, —
Безропотно
                роняя слёзы-листья:
Как будто жизнь уже не повторится.
Всепобеждающе идёт царица-осень,
Отпор встречая лишь у гордых сосен.
 

II

 
Придёт зима,
                    одним закрасит цветом
Всё то,
      что было разноцветным – летом.
Но в белом цвете – красок полнота!
И жизнь начнётся с нового листа…
 

Об осени в который раз

 
Как ветер осенью деревьев клонит кроны,
Осенняя краса к банальной рифме клонит.
И в голове, хмельной, но не от браги,
А от шальных осенних ароматов,
Всплывают строчки и спешат к бумаге…
Написанные гением когда-то.
 

Последний сугроб

 
Потерянным детёнышем тюленьим
Не тает, притаясь, сугроб последний,
От страха спрятав свой чумазый нос
В тени нераспустившихся берёз.
 

Вера ПРАЗДНИЧНОВА

Город

 
Я построю чудный город
Возле шкафа на полу,
Со стеною крепостною,
С колоколенкой в углу!
 
 
От церквушки тропка вьётся
К ленте шёлковой – реке,
Мишкам, зайкам всем найдётся
Место в чудном городке!
 
 
Каждый домик в нём удобный:
Есть тепло и свет, вода…
Змей Горыныч страшный, злобный
И не сунется сюда!
 

Мы не будем мучить кошку…

 
Мы не будем мучить кошку
И на стенах рисовать,
И в соседское окошко
Гол победный забивать!
 
 
И не будем больше Ваню
Дирижаблем обзывать,
Мы отличниками станем.
Почему бы и не стать?
 
 
Мы изучим инфузорий,
Сходим в видеолекторий,
И контрольную работу
Мы напишем сразу, с лёту,
 
 
Другу я кроссовки дам,
Будем бегать по утрам!
 
 
Нам давно пора с Серёжей
Жить по-новому начать!
До чего приятно всё же
Так сидеть вот и мечтать!
 

Красивая лужа

 
Красивая лужа лежит на дороге,
Лужа – не лужа,
А прямо – река,
А в ней отражаются разные ноги,
Берёзы шумят и плывут облака.
 
 
Я сразу подумал:
Здесь парусник нужен,
И воду потрогал ботинком слегка…
 
 
Лежит на дороге красивая лужа,
Прозрачна, чиста, глубока…
 

Бермудский квадрат

 
Мой друг зашёл ко мне в обед:
– Пойдём играть в футбол!
И я полдня искал свой кед,
Но так и не нашёл!
 
 
Во вторник, в пять,
Пришёл сосед,
Чтоб на концерт пойти,
Я кед нашёл,
Но вот билет
Не смог уже найти!
 
 
А в среду я и вовсе сник.
Собравшись на урок,
Нашёл билет,
Но вот дневник,
Найти уже не смог!
 
 
Напрасно мне твердит родня:
Ты сам, мол, виноват!
Друзья, поймите вы меня,
Моя квартира,
Знаю я, – Бермудский
Маленький квадрат!
 

Колыбельная

 
Ветер бродит над домами
И грохочет кровлей крыш.
Ты прижмись поближе к маме,
Засыпай скорей, малыш.
 
 
Пусть тебе медведь приснится,
Дружелюбный и незлой.
Отчего тебе не спится,
Мой котенок дорогой?
 
 
Пусть тебе приснится лето,
Дождик ласковый, грибной,
Высоко над лесом где-то,
Мостик радуги цветной.
 
 
Снится пусть тебе речушка,
Что тихонечко поет,
Под березами – волнушка
И ромашек хоровод.
 
 
Ветер бродит над домами
И грохочет кровлей крыш.
Ты прижмись поближе к маме,
Засыпай скорей, малыш.
 

Адриан ПРОТОПОПОВ

Болдинская осень

 
Еще скрипеть колесам по песку
И петь возку несмазанною осью,
Но чиркнет по стеклу,
                              как по виску,
Набрякшей веткой Болдинская осень.
 
 
Рассвета или перемен
Ждать в окруженье слов и строчек,
Но духом дымных деревень
Вдруг обожжет дыханье ночи.
 
 
Шандал – на стол,
                   и все скрипеть
Пером иль старой половицей,
Чтоб рифма дерзко, как репей,
Зависла в локонах столицы.
 
 
Оказий ждать или махнуть
В седло, пока не ел и не пил,
Но пугачевщиной пахнут
Сухие яицкие степи.
 
 
Учиться ли подозревать
Иль хитрости занять у веры?
Но будут строки вызревать
И выживать в кольце холеры.
 
 
Бывает: заспана щека,
И дождь, проспав, газон промочит,
Но, как вокруг часовщика,
Все – Время,
Время все бормочет.
 

Ночью

 
Ночами пьют русалочки
Густой настой глуши,
Как эскимо на палочке,
Маячат камыши.
 
 
Уснули мысли гнусные,
Соблазны-подлецы,
И в небе звезды вкусные
Висят, как леденцы.
 
 
И спит под каждой ёлочкой
Глухая тишина,
В ручье – лимонной корочкой —
Купается луна.
 
 
И, души сладко мучая
Укорами вины,
Бездомные, дремучие
По лесу бродят сны.
 
 
Мечтами полуночными
Стекает, как обман,
Дурманными, молочными
Отварами – туман.
 
 
Сквозь тьму к ручью гремучему
По слуху, на «авось»,
Треща сухими сучьями,
Под утро выйдет лось.
 
 
И пьет он тихой сапою,
Копытя влажный след,
И соком клюквы капает
С лосиных губ – рассвет.
 

Алексей РАЗУМОВСКИЙ

Слово о слове

 
Где найти такое слово,
Чтоб былое стало ново,
Чтоб нельзя его не слушать,
Чтоб не в уши шло, а в души,
Не кривое, не хромое,
Слово сильное, прямое,
Чтобы било без промашки,
Чтоб по телу шли мурашки.
Било чтоб не в бровь, а в глаз.
Чтобы было в самый раз.
Ровно чтобы, не по кочкам,
Чтобы строчка – прямо в точку.
Чтоб не сжечь и не стереть,
Чтоб сказать – и умереть!
 

Коммуналки

 
Коммуналки, коммуналки…
Коридоров тусклый свет,
Свар квартирных перепалки
Да зашарканный паркет.
Кран над раковиной битой
И рычащий туалет,
А за дверью приоткрытой —
Любознательный сосед.
За дверьми – уединенье.
Общность в кухонном чаду.
И судеб переплетенье
Друг у друга на виду.
Не тюрьма и не свобода,
То ли дом, а то ль барак.
Общежитье для народа,
Погружённого во мрак.
 

Димка

 
Глаз два пытливых огонька,
Которых ярче в мире нет,
Слов неумолчный водопад
И звонкий голос: «Дед, а, дед!»
 
 
Неутомимых пара ног,
Готовых в бег сорваться вмиг,
А на затылке – хохолок,
Который гладить я привык.
 
 
Вопросов каверзных фонтан
И непослушных пара рук,
Бурлящий жизни океан —
Таков он, мой чудесный внук.
 
 
Что капелька росы чиста,
В себя вобравшая весь свет,
Непостижима и проста
Душа в неполных девять лет.
 

86-ти бойцам 6-ой роты Псковской дивизии ВДВ

 
Неравным был и страшным этот бой.
Они своей судьбы не выбирали.
Но, русские, они тут насмерть встали,
Как деды в сорок первом под Москвой.
 
 
В России есть ещё богатыри.
Где встанем мы – там Куликово поле.
Что ж, умереть – такая, видно, доля.
Но победить нас? Выкуси возьми!
 
 
Чтоб дома мир был, здесь идет война.
Одни себе отчизну выбирают,
Другие за Отчизну умирают.
И людям этим – разная цена.
 
 
Права иль не права моя держава,
Судить и рассуждать теперь не мне.
В чужой земле, откована в огне,
Суворовских солдат гремела слава.
 
 
Кто помнит их теперь по именам?
Они о личной славе не мечтали,
А шли и за Россию умирали.
И знали – мёртвые не имут срам.
 
 
Не вечна жизнь. Мы все умрём когда-то.
Но в смерти есть бессмертия секрет.
И краше для мужчины смерти нет
За Родину погибшего солдата.
 

Видение

 
От крещенского мороза под ногою снег хрустит,
Светел день, прозрачен воздух, ветерок под ёлкой спит.
Белой шубою одета, как боярыня в мехах,
Ель блестит, искрясь от света, вся в бесценных жемчугах.
 
 
На душе светло и чисто, ни забот и ни обид,
Ждет душа – вот-вот игристо колокольчик зазвенит,
Приближаясь, нарастая, ближе, ближе – вот она!
Тройка наша удалая, сердца русского струна!
 
 
Пронесётся с храпом мимо, пристежная скосит глаз,
Миг – и всё!
                              Неотвратимо звон малиновый угас.
Было ль, не было ль виденье?
                                              Иль пригрезилось оно?
Словно сказки дуновенье в душу мне занесено.
 
 
Заметается позёмкой след неведомых копыт.
Снова тихо.
                          Только звонко дятел в дерево стучит.
 

Аркадий РАТНЕР

Обыкновенная история

 
Когда карнавал приближался к концу,
Я понял, что маска прилипла к лицу.
Кусочки картона смыкали края,
В кровавое кружево кожу кроя.
Проклятую с криком содрал я с лица.
Слуга не признал и прогнал от крыльца,
А сын мне монетку с коня подаёт
И спутнице шепчет:
                           «Прелестный урод».
Толпа накатила, скрутила в кольцо:
Звериная сила, повадки скопцов,
Их щёки в кармине, их зубы в крови.
«О, Боже, помилуй, мне маску верни.
Я знаю, что маска мне очень к лицу,
Прости непомерную гордость глупцу», —
Молил я того, кто мне душу давал.
Вокруг постепенно стихал карнавал.
 

Когда, не поссорившись, мы разошлись

 
Когда, не поссорившись, мы разошлись,
Себе недоимки простили,
И вечер мотался, как вечный статист
По вымытой чисто квартире,
И солнце молило пустить на постой,
А я, сев за маленький столик
И взяв авторучку, над белым листом
Бумаги… нет, дольше не стоит.
Поэма родиться, увы, не смогла.
Владея петровской столицей,
Ласкала неверная летняя мгла
Измятую мною страницу.
 

Встреча со старым товарищем

 
Старик Булгаков был неправ,
Что рукописи, мол, нетленны.
Они горят, как life и love,
В прах превращаясь постепенно!
 
 
Стреляют весело дрова,
И тёплый воздух слёзы сушит.
Горит десятая глава,
И мёртвые пылают души.
 
 
Взят Рубикон, в огне мосты,
В траву затаптывают кони
Невиденных картин холсты
Под звук несыгранных симфоний…
 
 
Достаток, званье, важный чин,
Зимою – лыжи, море – летом.
И только жалкие бичи
Пьют горькую в помин поэта.
 

Шёл старый дом на капремонт

 
Шёл старый дом на капремонт,
Его жильцы – на выселенье.
Друзья сказали: «Ты бы мог
Найти предмет повеселее.
Мы все на капремонт пойдём,
Да только назовут иначе:
Свой номер сохраняет дом,
А наш – без права передачи,
Как стены обратятся в прах».
А молот перекрытья рушил,
И заползал бессмертный страх
В гипотетические души.
 

Людмила РЕДИНОВА

Пасхальные свечи

 
Пасхальные свечи. Пихт овые лапы.
Очищенный пол от житейской лузги.
И на полотенце любимые папой
С сушёной черёмухой пироги.
 
 
Окрашены яйца. В тарелке конфеты.
И крынка с топлёным в печи молоком.
И наша ватага не сводит с буфета
Глазёнки, готовые съесть целиком
 
 
Всё то, что вчера наготовила мама.
Старалась с утра, без конца суетясь.
И чистый передник с огромным карманом
Мелькал у печи, белоснежно светясь.
 
 
А вечером мама просила у Бога
Здоровья и хлеба, и детям судьбу,
И то, чтобы лёгкой была их дорога,
И пальцами рук прикасалась ко лбу,
 
 
В слезах, опуская глаза пред иконой,
Молилась истошно, потом, ослабев,
Ложилась у печки, тиха и покорна
Всему, что в своей получила судьбе.
 
 
Пасхальные свечи. Дитячьи забавы
С яйцом по деревне… Воскресе Христос!
В котомке льняной у огромной оравы
Конфеты, печенья из маминых слёз.
 

Берестяная кружка

Памяти моего брата Владимира

 
Берестяная кружка в доме на окне,
На подоконнике за белой шторкой,
Искусно вышитой небесным мулине
И с кружевами на густой оборке.
 
 
Берестяная кружка, ягоды на дне —
На полкило «свинцовой» голубики,
Томящейся в прохладной глубине
Под листьями трёхглазой костяники.
 
 
Уже не помню тот печальный год,
Братишку молчаливого за печкой…
Ушёл за край. В последний свой поход…
Я не успела. Дата на дощечке…
 
 
Венки и холмик. Августа пургу…
И вой собак… Не помню! Не успела!
Берестяная кружка… Он любил тайгу,
Где мама в одночасье поседела.
 
 
Течёт ручей. Песчаный бережок.
Который год созрела голубика…
Цветёт в полях под небом василёк…
На занавесках солнечные блики —
Узор на них от времени поблёк.
 

Весна – 1974 год

 
Как меня целовала Весна!
В обе щёки! Просилась в подружки.
И бродила со мной допоздна
По траве молодой на опушке.
 
 
И на русые косы трясла
Цвет черёмухи – белые хлопья.
От парней на углу стерегла,
Ревновала, смотря исподлобья.
 
 
Уводила от сплетниц моих,
Опекала от сплетников скорых,
А когда появился жених —
Караулила нас у забора.
 
 
На завалинку рядом садясь,
Опахалом прохладным качала,
И зарёю невесты светясь,
Призадумавшись, тихо молчала.
 
 
Непутёвой была я тогда,
Славной юностью лишь наслаждалась.
Но когда пролетели года,
Поняла, обретая усталость,
 
 
Что подруги не знала верней
И заботу не ведала чутче.
Изо всех моих прошедших дней
Та весна была самою лучшей!
 

Насыпь в лукошко ягоды

 
Насыпь в лукошко ягоды лесной,
Присядь на влажный мох в тени деревьев
И насладись июльской тишиной,
От суеты скрываясь повседневной,
Послушай шорох листьев за спиной.
 
 
Придёт печаль и чувства всколыхнёт,
Коснётся нежно тёплою рукою.
Как в детстве, мама колыбель качнёт
И тихо песнь затянет над тобою,
В которой сказка добрая живёт.
 
 
Когда рассвет прольёт над головой
Густую киноварь, махнув широкой кистью,
Ты вспомни вдруг, что за твоей спиной
Услышит шорох изумрудных листьев
Та, что была всегда с тобой.
 
 
И закружится снова голова,
И запоют слова, слагаясь в строчки,
И тихий лес не ради баловства
К тебе протянет чистые листочки,
Напоминая, что душа жива.
 
 
Насыпь в лукошко с ягодой лесной
Стихов, как встарь рождённых тишиной.
 

Я слышу в протяжном дыхании древнем

 
Я слышу
В протяжном дыхании древнем
Над городом спящим,
Вчерашним.
У спящей деревни,
В полях с опадающим хлебом,
Где небо свисает над кронами сосен,
Где росы цветные и сумерки свежи,
Где лето надежды.
Твой голос
В журчанье воды,
Пробивающей путь через дебри,
Где звери бредут к водопою напиться,
Мне снится —
В дремучих лесах,
Где хранят ещё тайны утёсы,
Ты спросишь,
Отвечу:
– Я – осень.
Я – осень в простом одеянии древнем,
Я – время,
Я стёртая надпись на чьей-то гробнице,
Я в лицах
Давно ускользающих в белый пергамент
На память…
И снова…
Тропа ускользает в то лето,
Где сумерки свежи —
Медвежье,
В забытый тот сад,
В те ночные чертоги,
Где мы полубоги,
Не гости.
Где гроздья рябины свисают,
Как капельки крови
В ладони…
И кони стремительно мчатся
Над бездной
Победно.
И снова.
Ловлю твоё слово,
Ловлю твоё каждое слово
Под кроной сосновой.
Ты знаешь,
А я бы ступила с тобою
На снежную крышу
И выше…
Шагнула за край,
Звёздный ворох
Насыпав в передник.
И бледный
Мой взгляд,
Устремлённый в высокое небо
Ночное…
Не скрою…
Покоя!
Я тоже, как ты,
Ожидаю от жизни тепла и покоя…
Ты знаешь…
Я вышла б с тобою под звёзды
На снежную крышу…
 

Татьяна РЕМЕРОВА

Старый дом

 
Меня не принимает старый дом,
Пугает стуками ночными и шуршаньем,
И жаждут скорого со мною расставанья
Все те, которые когда-то жили в нём.
 
 
Меня не принимает старый дом.
За шкафом прячется мертвящий чёрный ужас.
Дом одинок, и мой приезд не нужен
Всем тем, которые когда-то жили в нём.
 
 
Меня не принимает старый дом,
На улицу ночную выгоняет.
А там светло, собака где-то лает,
И лунный мир объят спокойным сном.
 
 
Меня не принимает старый дом,
Но страхи остаются за порогом,
Душа чиста и жаждет слиться с Богом,
Моля о том, чтоб возродился дом,
Моля о живших и страдавших в нём.
 

Молоково

 
Молоково, Молоково,
Как парное молоко.
Затерялось это слово
Где-то в детстве далеко.
Вечерком поёт гармошка,
В сквере танцы под окном,
Утром солнце мочит ножки
В речке с золотистым дном.
Мамин отпуск, Молоково,
Детства радужный рассвет,
Бабушка ещё здорова,
Ей пока не много лет.
А луга пестрят цветами,
Неба купол – голубой,
Я смеюсь, прижавшись к маме,
Нежной, ласковой, родной.
Пробежавший жеребёнок
Солнечный оставил след,
Затерялось Молоково
В суете минувших лет.
 

И снова весна

 
Мягче пуха лебединого
В синем небе облака.
Мама, милая, любимая,
Как теперь ты далека…
Ярким солнцем, птичьим пением
Оживил природу май.
Из другого измерения
Ты хоть весточку подай:
Шумом ветра, листьев шёпотом,
Нежным пеньем соловья…
Поделись нездешним опытом,
Ведь жива душа твоя.
 

Март

 
Солнце тёплыми ладошками
Нежно трогает лицо,
И сосульками-серёжками
Принаряжено крыльцо.
Снег сверкает золотинками,
Синевой ложится тень.
Лес весёлыми тропинками
Нас зовёт в воскресный день.
Между соснами и елями
Вьётся, кружится лыжня,
И сияет акварелями
Полдень мартовского дня.
 

Ветер перемен

 
Задвижку лёгкую сорвав,
Перелетев порог,
Пахнул в лицо дыханьем трав
Свободный ветерок.
 
 
И я забросила дела,
Нашла старинный зонт,
Как одуванчик, поплыла
Под ним за горизонт.
 
 
Там золотились облака,
А в голубой дали
Стремились к дальним берегам
По морю корабли.
 
 
И каждый шёл своим путём,
Искал заветный курс…
Но вдруг подумалось о том,
Как я назад вернусь?
 
 
Вернусь домой к моим родным,
Кто так меня любил!
Но зонт мой, ветерком гоним,
Всё плыл куда-то, плыл…
 

Дом без хозяйки…

 
Дом без хозяйки…
Завяли цветы,
Где-то бездомные бродят коты.
Тихо.
Единственный слышится звук —
Старых часов механический стук.
Тает секунд ускользающий след.
Там, где она, —
Больше времени нет.
 

Михаил РЫСЕНКОВ

Прошуршит бурьяном немой пустырь

 
Прошуршит бурьяном немой пустырь.
В сумраке осеннем едва видны
Вековая дурь, вековая ширь,
Нищее наследие большой страны.
 
 
Жалобы скрипучих дверей в избе,
Прялка хромоногая, пыль веков…
Прошлое прокатится по тебе
Конницей растрёпанных облаков.
 
 
Давнего пожара кровавый взмах:
Многих расстреляли да выселили,
Вдоль степи качаются на столбах
Красные и белые висельники.
 
 
К тёмным хуторам через волчий лес
С продразвёрсткой едут, но хлеб зарыт.
Ты цигарку сплюнь, подними обрез,
А другие бросятся в топоры.
 
 
В мутные снега уходил обоз,
Земляки глядели из-под руки.
Там овсянки конский клюют навоз,
Где вчера проехали «кулаки».
 
 
Всем отгоревавшим теперь как пух
Что подзол, что вечная мерзлота…
Над бурьяном пасмурный вечер глух,
И не видно в сумерках ни черта.
 
 
Нужно здесь судьбу и беду встречать
Тем, что на руинах страны росли.
Если есть у вечности тихий час —
Попрошу его для моей земли.
 

Под Рождество

 
Радужные стекла с утра —
В отпечатках древних растений.
Нет, еще вставать не пора,
Рано вылезать из постели.
 
 
Ночью папа, как Дед-Мороз
(Белый пар клубами – вдогонку),
Со двора на кухню принес
Мокрого смешного телёнка.
 
 
Вижу в приоткрытую дверь:
К чугунку с горячей картошкой
Лопоухий тянется зверь
На высоких слабеньких ножках.
 
 
Солнца шар багров и велик.
Робкий заблудившийся лучик
Косо пересёк половик
И укрылся в хвое колючей.
 
 
– Выходи! – кричат пацаны.
Стынет недопитая кружка.
Мы же всей оравой должны
Дровни затащить на горушку.
 
 
…День короткий гаснет уже,
Как вот эти сани, с разлёта,
В снежном вихре и галдеже
Исчезает за поворотом.
 
 
Вспомни, брат, со мной, погрусти,
Лунный лес высокий и строгий.
Бабушку мы шли навестить
Вместе, по скрипучей дороге.
 
 
На скрещенья звёздных дорог,
От мороза ярких и звонких,
Бабушкин задумчивый Бог
Все глядел устало с иконки.
 

Полночь

 
Полночь. Горчащие чуть слова:
Каждый под звёздами слаб и сир.
Мальчик в четырнадцать лет почувствовал:
С ним закончится мир.
 
 
Ласточки падают в сонный сад.
Солнце разбилось о сонный плёс.
Милые мелочи ловит взгляд
Будто бы не всерьёз.
 
 
Знаешь, с годами ещё больней —
Жизнь мимолётней и пуст эфир.
С каждым оставшимся на войне
Умер огромный мир.
 
 
Можно чудить, дурака валять,
В деньги зарыться, стихи строчить.
Тёмное небо молчит опять,
Слушает и молчит.
 
 
Дальние звёзды дрожат едва.
Холод ползёт из межзвёздных дыр.
Только покуда душа жива,
Жив этот странный мир.
 

Белые дымы в кипящей зелени

 
Белые дымы в кипящей зелени.
Грозовая краткая пора.
Вновь жуками майскими прострелены
Тёплые густые вечера.
 
 
Все пытаюсь в городе прижиться
Чахленьким бульварным деревцом.
Станет тополиный пух кружиться,
Щекотать небритое лицо…
 
 
Повернула жизнь, а все не верится.
И покуда помню – не помру:
Вдоль дорог – черёмухи метелицей
Стелются на солнечном ветру,
 
 
Травы поднимаются опарой
На дрожжах кочующих дождей.
Вечно повторяющийся, старый,
Светлый сон – кругами по воде.
 
 
Скорый поезд нес пыльцу цветочную
На туманных стеклах: стой, замри.
Час настанет – звёздочками, точками
Всех нас неизвестность растворит.
 

Дни в ноябре, будто мыши, серы

 
Дни в ноябре, будто мыши, серы.
Крикнет петух, но не жди ответа.
То ли вороны, то ли химеры
Дремлют в сплетеньях веток.
 
 
Дни революций, милиций, лица
Старых приятелей – тихих пьяниц.
На мавзолее в хмурой столице
Тени танцуют танец.
 
 
Тени распада страны и судеб,
Снова – как прежде —
На «до» и «после».
Ветер – торжественный гимн простуде,
Чирьям на лицах постных.
 
 
А сквознячок приникает к уху:
– Всех опасайся, кто ходит рядом:
Сытого юношу с гладким брюхом,
Урку с тяжёлым взглядом;
 
 
Бойся коллег, опасайся друга;
Помни, что всех ненавидят дамы
Среднего возраста (муж-пьянчуга,
Лишние килограммы).
 
 
Их пожалеть бы: мы все не вечны,
Всех переварит проклятый город…
Где-то по храму порхают свечи.
Станет смеркаться скоро.
 
 
– Иди на… Какой там народ единый?!
Матом – доступней электорату.
Не годовщины – одни годины.
Свистнуть – и брат на брата.
 
 
Тёмная жизнь у беды на грани.
Сколько еще задыхаться мне в ней?
Тлеет рябиновый куст в тумане
Мёртвой родной деревни.