Текст книги "Нежно"

Автор книги: Ава Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

4
Новые начала воодушевляют
Они новые, и они – начало
Они – второй шанс
Что может быть прекрасней?
Зоуи

Хотя Дилан уже вышел из комнаты и мы попрощались с Мэйсом, который поехал к себе домой, брат продолжает пялиться на меня так, словно я только что проглотила живую лягушку.

– Лэйн! Это даже не цвет, – повторяю я серьезным и одновременно веселым тоном, потому что с того момента, как я пришла, он никак не может смириться с цветом волос, изменившимся в первый раз за всю мою жизнь.

Купер фыркает:

– Ты все равно выглядишь иначе. И прекрати называть меня Лэйном, так мне всегда кажется, что я где-то накосячил.

– Может, так и есть. – Губы Купа еле заметно дергаются, пока он старается спрятать улыбку. Вот и хорошо. Ведь я понимаю, что на самом деле причина совсем в другом. Никто, кроме наших родителей и малознакомых ему людей, не называют его Лэйном. По-моему, он не хочет, чтобы ему об этом напоминали… не хочет думать о родителях. Поэтому я просто говорю дальше и пробую еще одну неудачную шутку. – Веришь или нет, но фишка с «выглядеть иначе» срабатывает, когда красишься.

Вообще-то я никогда не относилась к тем людям, которые вечно делают укладки, испытывают потребность завить прямые волосы или изменить их теплый каштановый оттенок на какой-то другой. Но приблизительно три недели назад, в свой день рождения, первого января, я решила, что это просто необходимо. Если вы родились почти сразу после Рождества и Нового года, то настоящего дня рождения у вас не будет, как ни крути. Это стало моим подарком самой себе. Стартовый сигнал к новому началу. К новой главе. Я не хотела выглядеть как прежняя Зоуи и возвращаться сюда как прежняя Зоуи. Не хотела привозить слишком большую часть ее туда, где она пострадала, а собиралась начать строить новую ее часть. И она должна была выглядеть именно так.

Ради этого светлые, более короткие волосы и совершенно новая одежда у меня в чемодане, который все еще стоит у входа в квартиру. Я не собираюсь терять свое старое «я» или отказываться от него. Оно принадлежит мне, но это уже не совсем то, кем я являюсь или хочу являться сегодня.

– Да что ты говоришь. Спасибо, что объяснила, что это значит. – Губы у Купера предательски подрагивают, пока он не произносит следующие слова: – Почему до тебя нельзя было дозвониться? Я волновался.

Тот же вопрос он задавал сразу же после приезда, но мы как-то перескочили на другую тему. Теперь брат снова его упомянул. Почти вскользь, однако мы оба знаем, что это не так.

– Батарея разрядилась, извини. Я либо забыла дурацкое зарядное устройство, либо оно лежит где-то в чемодане. А открыть его в поезде я не могла, он бы взорвался. – Он лишь быстро кивает и принимает отстраненный вид, поэтому я тараторю дальше: – Мэйсон сразу меня нашел, все нормально.

Ясно, что я не обязана его успокаивать, но все равно это делаю. Случай с аккумулятором – не такое уж большое дело, а насчет другого – мы оба это преодолели, пускай путь и оказался долгим.

Впрочем, «преодолели» не означает, что оно все равно не останется с нами эхом навсегда. В самых темных уголках наших жизней.

– Спасибо, – вновь говорю я, так как Купер продолжает молчать и мне кажется, что я повторила это недостаточно часто.

Спасибо за то, что получил и собрал мою мебель, хотя ее доставили намного раньше, чем должны были. Спасибо за твои усилия. Спасибо, что разрешил мне быть здесь. Что терпишь поведение мамы с папой. Из-за меня.

Спасибо – и прости меня.

Все это я произношу в одном «спасибо», пока мы смотрим друг другу в глаза. И мой брат понимает.

К глазам подкатывают слезы, я сокращаю расстояние между нами и заключаю его в объятия. Просто потому, что это дарит потрясающие эмоции, и потому, что в последние годы у нас так редко получалось это сделать.

Потому что мир причинил нам боль.

Я чувствую, как его руки смыкаются вокруг меня, крепко прижимают меня к нему, и я тону в них – опустив голову ему на грудь и закрыв глаза. В горле образуется тугой комок. Куп гладит меня по волосам, целует в висок и откашливается.

– Нет проблем. – Голос у него хриплый и низкий. Невзирая на Энди, он никогда не изменится до конца, старый ворчливый медведь. А я знаю и люблю его именно таким.

Улыбка, которой он пытается отразить мою, больше похожа на гримасу, отчего я громко смеюсь. Это словно освобождение.

– Серьезно, – опять говорю я. – Все просто замечательно. Но если совсем честно, то кровать надо передвинуть. Туда она не вписывается. – Он пихает меня в плечо. – Ауч! Старый грубиян. Что? Нет! Аааа! – У меня вырывается визг, потому что он подхватывает меня и одним рывком закидывает на плечо. Я не перестаю хохотать, давлюсь смехом и кашляю, пока моя задница висит прямо возле головы брата, а капюшон толстовки вместе с волосами падает мне на лицо. На то, что я колочу его руками по спине, он, кажется, вообще не обращает внимания.

– Пошли принесем твой багаж, Карапуз.

– И ты туда же, – издаю я стон. Само собой, раньше не один только Мэйсон так меня называл, чтобы довести до белого каления. Как будто мы опять очутились в детстве, где все было так легко и прекрасно. Приятное чувство, по которому я так часто скучаю.

– Мне недавно исполнился двадцать один год. Тебе не помешало бы проявлять чуть больше уважения к взрослым! – Мой голос трясется в такт шагам Купера, который выносит меня из комнаты.

– Привет, – здоровается он с кем-то, и вдруг я вижу Дилана, выходящего из своей комнаты. О нет! Нет-нет-нет.

Я убью брата. Моя пятая точка все так же болтается почти перед лицом моего нового соседа по квартире. Разочарованно опускаю голову и покоряюсь своей судьбе, пока Куп резко не опускает меня вниз и я не особенно элегантно и грациозно приземляюсь перед ним на пол.

– Ты невыносим! – ругаюсь я, и в ответ раздается низкий смех Купера. Мне правда очень хотелось бы вести себя серьезно, но я отчаянно хихикаю, хотя пальцы нащупывают на голове один узел за другим. Я просто не могу распутать волосы, потому что они переплелись со шнурком от капюшона, и готова поспорить, выглядит это дико забавно. Ничего удивительного, что надо мной смеются.

В конце концов я просто откидываю их в сторону, чтобы хоть что-то видеть, и хватаюсь за руку, протянутую мне Купом.

– Тебе стоит больше есть, Карапузик. Тогда станешь большой и сильной, и в какой-то момент я уже не смогу с такой легкостью закидывать тебя на плечо.

– Угомонись, придурок. – Меня поднимают с пола, но… это не ладонь моего брата. Тот давным-давно взял мой чемодан и по-идиотски лыбится мне со стороны.

Злорадство приводит к смерти от удушения, с удовольствием бросила бы ему я, однако внимание сосредотачивается кое на чем другом: на висячих ушах и сладеньких глазках-бусинках, в которые я сейчас смотрю. Носок. На руках у – взгляд скользит наверх по его мускулам и широкой груди, по татуировкам, показавшимся на шее, – Дилана.

Он немного выше, чем мой брат, и явно более крупного телосложения. В отличие от Купера с его нынешней пятидневной щетиной, он отпустил бороду длиннее. Его светлые волосы короче, а синие глаза ярче, чем на фото, проносится у меня в голове. Снимки, которые я получала, не только кажутся более старыми, но и, как я и думала, сняты абсолютно неуклюже. Сейчас, когда я стою прямо перед ним, запрокинув голову, он выглядит как викинг из давних времен. Или как парень из байкерской тусовки.

Он пахнет свежевыстиранной одеждой – судя по всему, это от свитера – и еще чем-то терпким, но у меня не получается сразу определить, чем конкретно. Мне нравится этот запах, мелькает в подсознании, и я тут же пугаюсь собственных мыслей.

Естественно, когда приехала, я уже его видела и поздоровалась с ним, однако это не мешает мне еще раз взглянуть на него и как следует рассмотреть. Так же, как раньше, и все-таки иначе, потому что теперь он стоит непосредственно передо мной, я могу не просто видеть его, но и ощущать запах, и… чувствовать его. Неважно, насколько бредово это звучит. Он ближе, а взгляд, которым он меня изучает… Внимательный, загадочный и настороженный.

Рано или поздно я осознаю, что в буквальном смысле пялюсь, а момент полной тишины чересчур затянулся, поэтому торопливо благодарю и отстраняюсь от него.

– Дилан же просто хотел пройти. А ты припарковала свой зад прямо перед дверью. – Купер с моими вещами в руках топает в направлении комнаты. Но мой разъяренный взгляд все равно пронзает его спину.

– Не неси чушь, Куп! – кричит Дилан ему в спину.

– Спасибо, что помог подняться, – обращаюсь я к Дилану и отступаю на шаг. – И спасибо за помощь с мебелью. Не обязательно было это делать.

– Да все нормально. – У него на щеке появляется ямочка, когда губы трогает легкая улыбка. – Но Куп прав. Ты стоишь перед дверью. Обычно это не проблема, но боюсь, Носок скоро меня описает, если я не выгуляю его, как обещал. В этом плане он беспощаден.

– Ох. Ну конечно, прости. – Немного рассеянно и чуть-чуть смущенно я отхожу в сторону и продолжаю убирать с лица отдельные пряди волос.

Дилан берет поводок, и вскоре после этого дверь за ним захлопывается.

О’кей. Такое начало, наверно, было не из лучших, но и не из худших тоже. Верно?

Иду в ванную, бросаю взгляд в зеркало и издаю стон отчаяния:

– Черт, – говорю я, похоже, слишком громко, поскольку мгновенно слышу приглушенный смех Купера. Вот кто однозначно хорошо повеселился.

Я выгляжу как пугало. К счастью, распутывание волос с помощью зеркала удается мне намного лучше, чем в коридоре. Потом я на всякий случай заплетаю их в косу. Тем более это практичней.

Меня не должно волновать, что Дилан видел меня такой. Мэйсон и Купер частенько заставали меня в похожем состоянии или спросонья, даже со следами от подушки на лице, простуженной или блюющей в туалете. Дилан просто новый сосед… ничего больше.

– Ты идешь наконец или мне самому раскладывать твои вещи в шкафу?

– Не смей! – подскакиваю я, потому что брат он мне или нет, а мое нижнее белье его не касается. Того, что в четырнадцать лет он стащил у меня из ящика первый лифчик, чтобы повесить его на перила, мне хватило на всю жизнь.

Нарастающая паника оказывается беспочвенной, так как брат уселся на кровать и задумчиво рассматривает комнату, прежде чем выглянуть наружу. Никакого нижнего белья в поле зрения. Повезло. Я переступаю порог своей новой комнаты и бросаю взгляд в окно. К этому времени ливень уже почти прекратился, насколько я понимаю. Парочка слабых солнечных лучей проникает сквозь большой оконный проем напротив двери, заставляя капли дождя на стекле красиво сверкать, после чего тучи вновь скрывают солнце.

Я опускаюсь на колени рядом со своим чемоданом, прямо на паркет, и начинаю осторожно искать зарядное устройство, чтобы совсем вс не помять. Купер до сих пор молчит.

– Слава богу, – выдыхаю я через несколько минут, пытаясь нарушить молчание и чувствуя неподдельное облегчение. Вытаскиваю кабель из самого нижнего угла чемодана, затем хватаю свой рюкзак, достаю телефон и наконец втыкаю его в розетку.

Заряжается. Потрясающее ощущение. Как будто гора с плеч.

Обычно со мной такого не случается. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз так низко опускался заряд аккумулятора, а я оставалась без связи. Когда в последний раз была не способна кому-нибудь позвонить или послушать музыку.

Лишь сейчас я осознаю, насколько это на меня давило и как из-за малюсенького провода и иконки на дисплее, которая показывает, что телефон поглощает электричество, с меня словно спадает какой-то груз.

– Когда приедет остальное? – раздается спокойный голос Купа, и я встаю возле него у новой кровати королевских размеров.

– Имеешь в виду коврик, занавески, возможно, зеркало и постельное белье? – уточняю я, и он кивает, одной ладонью проводя по своим взлохмаченным темно-каштановым волосам. – Надеюсь, завтра. Ну, как минимум постельное белье. Ковер должны были доставить вместе с кроватью, комодом, шкафом и прочими мелочами. Пару-тройку моих книг мама с папой собирались прислать позже, но… это мне сначала нужно обсудить с Джун и Мэйсоном, – отвечаю я.

– Иначе они узнают, что ты живешь со мной. – Он произносит это так тихо и невозмутимо, что я почти не замечаю, как он в этот миг расстроен.

Мы снова умолкаем, потому что никто из нас двоих до конца не понимает, что говорить. Я всегда считала, что между Купом и родителями все наладится. Ни в коем случае не признаюсь перед ним, что сейчас и сама уже задаюсь вопросом, а наладится ли? Не буду лишать его и моей надежды, что все опять будет хорошо, раз свою он уже давно потерял.

– Тебе еще надо на работу? – спрашиваю я в попытке переключить нас обоих на другую тему. Нечего нам сегодня хандрить.

– Нет, но завтра у меня двойная смена. На этот день я специально взял выходной, так как младшая сестра твердо решила переехать ко мне. С ума сойти, да? – После его слов я закатываю глаза.

– А Энди?

– У нее смена сегодня, а завтра тоже двойная. Извини. Я хотел провести с тобой все выходные. – Он кажется огорченным, но я просто отмахиваюсь.

– Ерунда! У меня тут полно дел. Смогу спокойно разложить шмотки, посмотреть, что мне еще понадобится из дома, и кроме того, я еще планировала выбраться в город, в магазин канцтоваров за тетрадями, ручками и папками для университета.

– Только не говори Энди, для нее это как поездка в Диснейленд. – Мы оба смеемся, поскольку знаем, что это правда. Энди и ее порядок. При этом, если верить Куперу, от самых сильных одержимостей она уже избавилась. У нее все лучше получается устраивать бардак или оставлять вещи в покое – по крайней мере ненадолго.

– Посмотрим. Может, это и неплохая идея, Энди точно знает, что пригодится, и я быстрее закончу. – Куп ворчит. – Или я отниму у тебя слишком много времени на ласки с ней? – Я многозначительно поигрываю бровями. Мой брат что, покраснел? Неужели я до такого дожила?

– Что за бред. Я и сам могу справиться.

– Беее! Куп, это отвратительно. Я же твоя сестра.

Его выражение лица бесценно. Мне буквально видно, как он шокированно пытается сообразить, что только что сказал что-то плохое. Пока у него в голове не щелкает. Последовавшее затем изумление еще лучше.

– Серьезно?

Я только пожимаю плечами:

– Прекращай подсовывать мне удобные поводы.

– Ты теперь здесь живешь, да?

– Да!

– Черт.

Я весело похлопываю его по плечу, в то время как он с наигранным отчаянием роняет голову вперед.

– Подъем, старший братец. Я сделаю нам кофе. С молочной пенкой. – Ноги уже несут меня в сторону двери, когда он поднимает взгляд.

– Как насчет зеленого чая? Тот, который у Энди, очень вкусный.

– Ни за что. У меня чайная травма. Уже не помнишь, как мама пичкала нас чаем от простуды? Тот, о котором мы думали, что если бы уже не болели, то точно заболели бы после него. С тех пор я практически не выношу чай. Но могу приготовить тебе горячий шоколад со сливками.

– Все в порядке, я выберу кофе.

5
Иногда ты даже не представляешь, что что-то было плохо – особенно если прямо сейчас все просто идеально
Зоуи

Куп хорошо это скрывает, но его беспокоит то, что я здесь. Я слишком давно и слишком хорошо его знаю, чтобы ничего не замечать. Неуловимые жесты, взгляды, которые, как ему кажется, не бросаются мне в глаза, и нотки, иногда проскальзывающие в его голосе.

Я не нарочно это делаю. Напоминаю ему о доме, о маме с папой, о хороших днях нашей жизни. Как ни крути, а это часть нас, и мне трудно отодвинуть ее в сторону. Тем не менее ради него нужно быть аккуратней и меньше об этом говорить. Потому что иногда это причиняет боль. Потому что ему больно. И я – одна из причин. Наверное, оттого все лишь становится сложнее.

– Где чашки?

– В шкафу над кофеваркой. Только не бери, пожалуйста, белую с ананасом и пончиком, это кружка Джун, и ту, что с попкорном и надписью «Круто, круто, круто, круто» – это Энди. Они подарили друг другу чашки на Рождество и специально напечатали на них рисунки. Это им о чем-то напоминает или типа того. Дилан нес какую-то чушь про «лучший сериал в мире» и потом захотел себе такую же. А Мэйсон…

– А, ананас. – Энди об этом рассказывала, и мне очень хотелось присутствовать на том моменте. Я беру две обыкновенные черные чашки. – А ты, случайно, не в курсе, о каком сериале речь?

– Они точно мне говорили, но я снова забыл, извини. А если честно, Дилан и Энди пересмотрели столько сериалов, что я уже сбился со счета.

– Понимаю. Теперь мне интересно, спрошу ее при встрече. – Не то чтобы я была сериальным наркоманом, но периодически с удовольствием их смотрю. Особенно по-настоящему хорошие. Но все-таки больше я люблю фильмы.

Дожидаясь, пока потечет кофе и вспенится молоко, я делюсь с Купом своими планами по поводу комнаты и учебы. Он внимательно слушает, задает правильные вопросы, и я замечаю, как сильно мне не хватало его в жизни.

Когда кофе готов, любуюсь идеальной молочной пенкой в кружках. Эта машина просто невероятна и во всех функциях не сравнится с нашей старой, с которой отец никак не хочет расставаться. Господи, это даже пахнет божественно.

Я несу полные чашки к столу и пододвигаю одну к Купу.

– Спасибо. – Он делает большой глоток, а я усаживаюсь поудобнее.

– Ты смотрел в последнее время что-нибудь стоящее?

– Из сериалов?

Я просто киваю.

– Кое-что, но все исключительно из-за Энди и Дилана.

– Значит, ты можешь мне что-нибудь порекомендовать? – Отпиваю первый глоток и с наслаждением вздыхаю.

– Почему бы тебе не спросить сразу у Дилана?

– Что она должна у меня спросить?

Я как раз снова поднесла кружку к носу, когда перед кухонной дверью вдруг раздался низкий голос Дилана, заставив меня вздрогнуть. От испуга я чуть не втянула пенку в легкие, как кислород. Носок сначала радостно семенит ко мне, но затем малыш целенаправленно бежит к Куперу и безо всякого предупреждения встряхивает мокрой шерстью. Прямо перед моим братом. Догадываюсь, что сейчас произойдет. В конце концов он переводит на пса шокированный взгляд, как будто тот только что попытался взять его штурмом.

– Твою… Это что такое? – спрашивает Куп с преувеличенным возмущением, но он любит его так же сильно, как все остальные. Пускай и по-своему. Носок дважды гавкает в ответ. Не знай я, что этого не бывает, подумала бы, что он нам ухмыляется. Собаки вообще так умеют?

– Ты не вытер его насухо? Я ведь специально купил те пушистые полотенца, которые подходят ему и от которых ему не будет больно между пальцами.

Я прыскаю от смеха:

– Ты купил пушистые полотенца для собаки? Как мило. Правда!

– Это для практических целей, – буркает он и делает еще один глоток кофе.

Само собой. Особенно той, из-за которой он заметил, что у пса чувствительная кожа на лапах… Ах, братик, это согревает мне сердце.

Я улыбаюсь, а взгляд перемещается на Дилана, который заходит вслед за Носком, закрывает за собой дверь и наконец идет на кухню. Он садится к нам за стол и, судя по выражению лица, думает о Купере то же самое, что и я. Между нами довольно большое расстояние, и все же… То, как он двигается, как смотрит на меня, вопросительно и изучающе, но ненавязчиво, его мимика и жесты. Теперь я понимаю, теперь это привлекает мое внимание: я это узнаю́. Он как будто постоянно настороже – или напряжен. Возможно, это и не так. Возможно, он сам этого не замечает. Или у него просто такая манера поведения, однако факт остается фактом: это вызывает у меня любопытство. Он вызывает у меня любопытство. Несмотря на его размеры и мой страх за стул, который, по-моему, в любой момент может развалиться под весом его мускулов, он меня не пугает. И в голове нет того единственного вопроса, возникающего с тех пор при виде каждого мужчины, который хотя бы чуть-чуть мне нравится или кажется симпатичным, как Дилан.

Может ли он быть таким, как они, другие, в ту ночь?

Этот вопрос больше не вызывает страха, он уже никогда не исчезнет, я знаю. Так я думала… но вдруг именно это и произошло.

– На улице везде грязно и мокро, опять идет дождь, а Носок взволнован, потому что у нас гости – как всегда. С одним лишь отличием: он еще не знает, что этот гость останется. Радуйся, что тебе не пришлось с ним гулять, нытик.

– Нытик? – Купер в замешательстве поднимает на нас взгляд. – Прошу прощения, что я пытаюсь сделать так, чтобы собака моей девушки и моя девушка были довольны. Собака – из-за того, что будет сухой, а девушка – из-за того, что будет реже убирать за ним грязь. – На этот раз брат так искренне возмущен, что Дилан не сдерживается и громко смеется, при этом глаза у него сужаются до маленьких щелочек, а верхняя половина тела начинает трястись. Со мной творится то же самое. Потому что нам прекрасно известно, что Энди многое не любит, но убираться?

Я качаю головой. Пусть я живу здесь только первый день, но благодаря сообщениям и телефонным разговорам успела хорошо узнать Энди. Тем не менее приятно видеть брата таким – таким влюбленным.

И тут мне приходит в голову…

– Хочешь тоже кофе? – спрашиваю у Дилана, поскольку моя кружка уже почти опустела и я замечаю, как невежливо мы себя повели. Дилан постепенно снова успокаивается, а Купер допивает свой кофе, прежде чем встать.

– Идиот, – ворчит мой брат и сам прячет улыбку. – Я у себя в комнате, если кто-то будет меня искать.

После того как Куп уходит, атмосфера на кухне меняется. Она не становится неприятной, просто другой. Может, более напряженной. Я не очень-то хорошо завожу новые знакомства. Уже нет. Но я стараюсь. Иногда получается лучше, как в случае с Энди, а иногда я понимаю, что будет труднее. Особенно если у второго человека такие же проблемы с непринужденными беседами, как у меня. И кажется, Дилан как раз из таких.

– Итак, мы теперь живем вместе, да? – в какой-то момент нервно ляпаю я и тут же готова сама из-за себя закатить глаза.

Зоуи, двадцать один год, хочет изучать психологию, но идиотка.

– Похоже на то. – Он отодвигается на стуле назад, поднимается и замирает в нерешительности. – Спасибо за предложение кофе, но мне пора идти на встречу.

Он не грубый, каким порой бывает Купер, сам того не желая. Скорее, просто дистанцируется. Жаль, что ему надо уйти. Несмотря на свою проблему с ведением разговоров, я бы с удовольствием попробовала завязать диалог.

– О, о’кей, порядок. Все равно я уже допила. – Надо перестать болтать… – Пока не забыла: из какого сериала цитата на чашке у Энди?

– «Бруклин 9–9».

– Слышала о нем. Мне, наверно, стоит посмотреть?

– Определенно стоит.

Ни улыбки, ни какой-то другой ответной реакции.

Дистанцированный, а не угрюмый, уговариваю я себя в полной тишине.

Вероятно, все из-за того, что мы еще мало знакомы. Либо я ему просто не нравлюсь. Такой вариант тоже возможен. Он вообще не заинтересован в том, чтобы хоть немного узнать человека, с которым ему предстоит жить?

Однако Дилан только кивает, затем покидает комнату, но забывает забрать с собой Носка. Или малыш не захотел уходить, потому что сейчас глядит на меня с пола, склонив голову.

– Вот все и ушли. – Носок слегка приподнимает уши. – И чем мы займемся с тобой вдвоем? – Сначала посудой, решаю я и собираю чашки, пока Носок с любопытством следит за моими движениями.

После того как все убрано в посудомоечную машину, он бежит за мной по пятам.

Вместо собственной комнаты ноги несут меня к брату, чья дверь лишь прикрыта, и я стучусь. У Дилана, кажется, наоборот, полностью закрыто.

Слышится бурчание, поэтому я распахиваю дверь и заглядываю внутрь. Купер, скрестив ноги, сидит на полу, перед ним его скетчбук, один карандаш лежит в расслабленной ладони, другой зажат в зубах. Вот отчего такой странный звук. Носок запрыгивает между его ног и укладывается. При этом пес широко зевает, и брат тут же чешет его за ушами, пока я опускаюсь рядом с ним на ковер.

Купер вынимает карандаш изо рта, откладывает свой рисунок в сторону и ждет. Не только я хорошо его знаю…

– Ты что-нибудь говорил Дилану?

Наши взгляды встречаются, его брови сходятся над переносицей, и между ними образуется маленькая складочка.

– Что ты имеешь в виду?

Я тяжело сглатываю, чтобы избавиться от комка, вставшего поперек горла.

– Он знает, не так ли? – Брат молчит. – Они все знают, – шепчу я и выдерживаю его взгляд.

– Дилан не особенно разговорчив. Не переживай по этому поводу.

– Что именно им известно, Лэйн? – Игнорируя его возражения, я намеренно называю его по имени. – Какая часть всей истории? С Мэйсоном, Джун и Энди я догадываюсь или знаю, и тут все в порядке. В смысле, Мэйсон был там, а остальные общаются со мной… нормально. Но Дилан… – Так как понятия не имею, как закончить предложение, я поджимаю губы.

– Дилан, – начинает брат, – это просто Дилан.

– Мэйсон тоже тебя всегда так описывает, – откликаюсь я так тихо, что он не слышит, пока я не спрашиваю громче: – Значит, ты не рассказывал ничего конкретного?

– Он слышал достаточно, Зоуи, – вздохнув, признает брат и проводит рукой по подбородку и бороде. – Про основное он в курсе, в конце концов за столько лет Дилан тоже стал другом. Но я не ходил к нему и не докладывал горячие новости, если ты к этому клонишь. Это не моя задача и не мое дело. Хотя с Энди мне и пришлось это сделать. – По Купу видно, что ему больно. Но насчет Энди тогда не было проблем, все же это в какой-то степени и его история. По крайней мере часть ее.

– Всего лишь хочу сказать… ты не намекал ему, чтобы он первое время держался подальше или осторожно со мной обращался? – Я мну и тереблю пальцами края толстовки. – Прости, забудь, – смягчаюсь я, однако мне уже дали ответ:

– Нет, я не вручал Дилану свод правил с твоим именем на обложке, о’кей?

Я киваю, но не отваживаюсь вновь смотреть ему в лицо. Поведение Дилана показалось мне странным. Хотя надо было догадаться, что Купер так не поступил бы. Даже если бы волновался.

– Просто я немного устала.

– Не могу поверить, что скажу это после долгих попыток отговорить тебя переезжать в этот город, чтобы защитить, но… Все будет хорошо. Все. Ты справишься. Просто дай этому чуть больше времени.

Я наклоняюсь, обнимаю своего старшего брата и опять его благодарю.

– Пойду-ка я распакую вещи и напишу маме с папой, пока они не сошли с ума и не позвонили в общежитие или типа того. Давно уже нужно было это сделать.

– Давай. – Куп ухмыляется. – Отвезти тебя потом в город, чтобы ты могла купить всякую ерунду для универа?

– А ты за последние месяцы обзавелся машиной?

– Мой мотоцикл отлично ездит, спасибо.

– На улице так холодно, – наигранно ною я, и он надо мной смеется.

– Можешь надеть мотоциклетный костюм Энди и ее шлем. Она такая же мерзлячка. Поверь мне, холодно тебе не будет.

– Сколько я должна заплатить, чтобы мы поехали на автобусе или вызвали такси? – Брат скрещивает руки на груди и молча смотрит на меня. – Ладно! Нет значит нет. Приду, как только закончу.

– Я вытащу тебе костюм. – Его слишком радостный голос звучит мне вслед, когда я покидаю комнату и направляюсь в свою. Перед тем как заняться чемоданом, проверяю мобильный, который до сих пор стоит на зарядке. Батарея еще не полная, но его хотя бы можно включить и прочесть сообщения. Надеюсь, мама с папой не пробовали звонить мне или – хуже! – в университет.

Итог: десять пропущенных, три из них от Купера, один от Мэйсона, остальные – от родителей. Ну, класс… Четыре сообщения на голосовой почте. Это точно родители. Купер ненавидит записывать голосовые, а у Мэйсона на такое терпения не хватает.

Приходят и другие сообщения. Мэйс пишет, что встретит меня и будет ждать перед главным входом, как мы договаривались с Купом. Куп написал, что не может поверить в то, что не дозвонился до меня, и чтобы я перезвонила – помимо прочего, есть еще несколько от мамы с папой.

Здравствуй, солнышко, ты уже в поезде? Все получилось? И с чемоданом тоже?

Десять минут спустя: Мы звонили в транспортную компанию, чтобы удостовериться, что там тоже все в порядке, но, к сожалению, они отказались сообщать нам информацию о твоей мебели.

О господи. Они хотят как лучше, они любят меня и беспокоятся. Но клянусь богом, с того рокового дня в комнате на верхнем этаже чужого дома, причем во время вечеринки, то, что касается их заботы, стало хуже, чем когда-либо. Они душат меня. Не дают вдохнуть. И из-за того, что родители продолжают вести себя таким образом, они превратились в часть моей проблемы. Они не позволяют мне забыть. Не могут оставить все позади, а это, в свою очередь, приводит к тому, что оно по-прежнему везде со мной.

Черт побери, да, они хотят как лучше – но лучше не делают.

Следующие сообщения в том же духе: я должна позвонить, объявиться, они просто хотят знать, что все хорошо.

Я снимаю телефон с зарядки, сажусь на кровать и звоню. Рано или поздно мне придется это сделать.

Не проходит и двух гудков.

– Алло? Зоуи, это ты?

– Привет, мам.

– Как здорово тебя слышать. Ты как? Хорошо добралась?

Пожалуйста, прекрати спрашивать меня об этом. И я имею в виду не в принципе навсегда или раз в неделю. Я имею в виду каждый час каждого чертова дня. Но ничего из этого я не произношу. Естественно, нет.

– Да. Да, все нормально. С поездом все получилось прекрасно.

– Мы рады. Твой папа опять поехал на работу, наверняка наберет тебе позже.

– Нет, нет! То есть… это не обязательно. Лучше передай ему, что все хорошо. У меня еще кое-какие дела, и надо сначала сориентироваться.

– Я передам, солнышко. Ну, как тебе общежитие?

– Общежитие? – Поморщившись, я озираюсь в комнате – это что угодно, но только не общежитие – и судорожно соображаю, как бы соврать, чтобы не соврать. В результате я описываю общежитие, вспоминаю картинки и сведения из интернета, а еще рассказы Джун, которая прожила там некоторое время.

– Звучит замечательно. Уютно. Вся мебель правда подошла в комнату? – В мамином голосе звучит скепсис.

– Конечно, подошла. Первую партию уже доставили, скоро буду собирать. – Ложь лишь наполовину.

– О! Отличные новости. Непременно пришли нам фотографию, когда все расставишь. Я уже по пути домой сказала твоему папе, что мы должны приехать к тебе в гости перед летними каникулами.

Простите, что? Нет!

– Эээ… да, ну… давай обсудим это в другой раз. Я планирую вернуться домой на каникулах, а сперва обжиться тут, и на следующей неделе начинается этап предварительной подготовки. Пока я не знаю, какие курсы буду посещать и насколько высокой окажется нагрузка. – Опять соврала. У меня уже давно есть расписание, но нельзя допускать, чтобы родители заявились сюда как снег на голову.

– Ты права. Поговорим об этом спокойно через несколько дней.

– Мам, я серьезно. Никаких внезапных визитов, – очень выразительно подчеркиваю я. Не только потому, что мне это важно и сам звонок меня нервирует, а еще и потому, что это приводит меня в бешенство. Они никогда не навещали Купа. Даже не собирались. Да они теперь вообще не признают, что у них есть сын. Порой мне хочется наорать на родителей и трясти их так долго, пока не поймут, что их потребности и мои – не одно и то же.