Текст книги "Тара"

Автор книги: Ася Михеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

АРХИВ-2.МАТЕРИТЬСЯ ПО-ГЭЛЬСКИ

Когда крошка Ник заскучал и начал тереть глаза, Мюриель унесла его в спальню. Но там он раскапризничался ещё пуще.

На ручки, на ручки… та-а, а-а. Щиплет белый пух старуха – нынче будет много пуха… Т-ш-ш-ш… летели кони над морем, сизые гривы, белые ноги…

Спит.

Скоро уже должен вернуться Андрей с работы. Мюриель тихонько прошла на кухню, увеличила огонь в духовке. Комм на столе затренькал.

– Отзовись, – торопливо сказала Мюриель.

– Муришка? – весело произнёс комм голосом Андрея. – Знаешь, кто со мной? Доставай тапки!

– Нед приехал? – ахнула Мюриель.

– Через пять минут будем дома. Постели наверху, хорошо?

– Там холодно, – недовольно ответила Мюриель. – Я лучше в детской.

Комм чмокнул, воспроизводя поцелуй в мембрану телефона, и замолчал.

Мюриель с удовольствием подумала о том, как кстати оказалась мысль приготовить ужин на два дня сразу, и. кряхтя, полезла наверх за гостевой постелью.

Матрас – тяжёлый, зараза! – она просто сбросила с лестницы. Ничего, пол чистый, мыла утром. Одеяло кинула вслед. Подушку засунула под мышку и аккуратненько сошла, почти не держась за перила. Крошка Ник зашебуршился в кроватке, когда она стелила на тахте, но не проснулся.

«Вот и хорошо, – подумала она, расправляя на подушке хрустящую наволочку. – Нед. поди, соскучился по нормальной постели… Ах да. Тапки».

Она прошла в прихожую и вытащила из ларя коробку из-под комм-запчастей. Недовы тапочки в хрустящей комм-упаковке лежали уютные и весёлые.

Мюриель вынула их и поставила на подоконник, аккуратно свернула упаковку, закрыла коробку, чтобы спрятать в ларь.

В окне что-то мелькнуло. Она замерла с коробкой в руках.

Да, вон они. По серым камням дорожки, ведущей к дому между зелёных лужаек, – тёмные в пепельном вечернем свете. Длинный, немного сутулится – муж. Шагающий вприскочку, размахивающий руками – брат.

Нед был с Мюриель всегда. Нед был всегда на полтора шага впереди, прокладывая дорогу, потому что, когда Мюриель начала уверенно ползать, Нед как раз освоил премудрости дверных ручек. В школу их пришлось отдать вместе, потому что, чему бы ни учили Неда, Мюриель всё равно осваивала это ровно на следующий день.

Нет-нет, с Андреем она чувствовала себя вполне защищённой. Но всё же как хорошо, когда Нед рядом!

В доме сразу стало шумно и светло.

– Тапки!!! Мои тапки, Мария-Иосиф!

– Как Колька? В прыгалке висел? Или опять весь день на ручках?..

– Ой, да как загорел-то, и нос, нос облезлый!

– А я ши [13]13
  Ши – в ирландской мифологии – древний народ, или народ Холмов. В оригинале слово «Ши» существует в кельтском и ирландском языках в написании «sidhe». Обозначает это слово как сам холм, так и тех кто в холме живёт. В тариене используется для обозначения автохтонных млекопитающих.


[Закрыть]видел, честное слово!

– Да кто их не видал-то, у нас за домом в холме…

– Так то холмовые, а я лесного видел…

– Муришенька, – потише сказал Андрей, – пришла твоя ботаника?

Она потупилась:

– «Хорошо» поставили.

– А что не так?

– Фотогербарий маленький, и две ошибки в тесте…

Андрей поцеловал её в лоб и утешил:

– Ну пересдашь в каникулы.

Мюриель жалобно заныла:

– Ну какие каникулы! Осень на дворе, а у меня ещё фармацевтика висит…

Муж растрепал ей чёлку и улыбнулся:

– Потом обсудим.

Бесполезно. Придётся пересдавать… Мюриель безнадёжно вздохнула и поплелась на кухню.

Кухня её, как обычно, успокоила. Широкий деревянный стол, красивый лакированный паркет, шкафы, вытяжка, посудомойка, полки с нарядными чашками, мраморная плита рабочей зоны, надёжный комбайн. Мюриель постелила скатерть, налила квасу в кувшин, вынула кастрюлю с рагу из духовки.

Прискакал розовый после душа Нед в махровом халате и тапках на босу ногу, Андрей чем-то загремел в мастерской и затопал по лестнице вниз. Мюриель зажмурилась от счастья.

Пока мужчины ели, в детской запищал крошка Ник, напоминая, что и ему время покушать. Пока то, да сё – к столу она вернулась, когда Андрей уже снял тарелки и скатерть и разложил очередную груду распечаток.

Мюриель ела, одним глазом поглядывая, как крошка Ник идёт по стеночке в кухню: встал, упал, прополз полметра, поднялся, шагнул, упал. Когда он добрался до стола, Андрей, не оглядываясь, протянул сыну палец.

– Забавно, – наконец сказал Нед, разглядывая какие-то кроки. – И ты думаешь, мы не одни такие на всю голову звезданутые?

– Сейчас готовых сняться и поехать – тридцать человек. К тому моменту, как вы закончите посадочную площадку для грузовиков и просчитаете дороги и водозабор, будет двести тридцать. Мне два года надо: я ещё на архитектора выучусь, и из Муришки к тому времени целый педиатр получится.

– За два года-то и я обернусь, – хмурясь, ответил Нед. – И, глядишь, Юлька уже ломаться перестанет…

– Ой, я тебе уже всё сто раз говорил про Юльку…

– Ну да, да, вот я уже и с профессией в руках, и с образованием… почти… и с делом с большим. Завтра вон цветов пойду наберу… Позову с нами.

– О да! – засмеялся Андрей. – Химик-конструктор в новом городе край как нужен!

– Тем лучше, – приободрился Нед. – А планы по городским зонам давай ещё утром обсудим.

– Да, – ответил Андрей, запихивая бумаги в ящик. – А сейчас ну-ка про тебя. Что ваши промеры-то показали?

Мюриель печально подумала, что в геологии она от Неда безнадёжно отстала ещё три года назад. Андрей же что-то понимал, хмыкал и смеялся вместе с Недом над каким-то Олежеком, который «гелевым щупом-то пробивался-пробивался сквозь глиняный горизонт, аж вспотел весь…». Она посадила крошку Ника в прыгунки и взяла вязание. Андрей задумчиво посмотрел на жену и достал чайные чашки.

Её – тоненькая, узорчатая, из ударопрочного фарфора. Пузатая обливная кружка – Андрея. Недова – из верхнего ящика, красная, с профилем капитана Брагина.

– А как вы там в полях чаёвничаете? – спросила Мюриель у брата.

– А как замёрзнем, так и за чай, – ухмыльнулся тот и потянулся за сахаром. – Да ещё из фляжки в термос плеснёшь – так и совсем тепло становится… Главное не вспотеть! А то будешь как Олежек!

Мужчины вернулись к своим мужским разговорам (Мюриель окончательно потеряла нить на предположениях, как можно оптимизировать извлечение увязшего в болотах за Валдаем гусеничного вездехода), сынишка упоённо звенел погремушками прыгалки, спицы уверенно вязали петли – Мюриель улыбнулась, вспоминая, что в первую их встречу Андрей точно так же хмурился и ерошил волосы, а Нед точно так же подпрыгивал от желания вставить слово.

– …Ну, Кит, ну дай я ему съезжу!

– А ты, Малиган, помолчи, вот как надо будет, так и съездишь, а пока мы тут разговоры разговариваем, не видишь?

– А ты вообще-то подумал, О'Доннелл, что на разговоры ввосьмером на одного не ходят?

– А ты зассал? 3ассал уже, да, умник?

– Свои штаны проверяй, а за мои не хватайся, а то плохое подумают!

Русский мальчишка в окружении целой компании гэлов-ровесников виртуозно отругивался, с тревогой поглядывая вокруг. Дело шло к тому, что быть ему битым.

– Ну, Кит, ну хватит уже, дай мне его треснуть! – взмолился Нед. Мюриели за его спиной было не видно, какую рожу скорчил Кит О'Доннелл, но Нед понурился.

– Так ты пришёл разговаривать – ну разговаривай, – не вытерпел русский.

– Так у меня разговор-то к тебе простой, один вопрос на сердце лежит и плачет: если ты такой умный, почему ты строем не ходишь? Кой чёрт я на всех уроках только и слышу, какой ты молодец? Ты вообще знаешь, что у нас с выскочками делают?

Русский оторопел, потом взмахнул руками:

– А тебе, если ты такой гордый, кто мешает сесть да выучить? Или хочешь, по сассанахским заветам [14]14
  Сассанах – пренебрежительное название англичан в ирландском, шотландском и уэльском языках (от «саксонец»).


[Закрыть], дураком остаться? Да и не только сам – и весь класс за собой, да? Так, не иначе?

Кит аж присел от такой наглости:

– Кто… Кто здесь сассанах?! Ты… ты, грязный русский ушлёпок!

Противник его вдруг успокоился и печально посмотрел в небо.

– Я-то русский, а ты кто? Едрёна пропасть, ты можешь меня, конечно, тут с землёй сравнять и травкой засадить, но ведь ис мисэ ан т-амадан фейстэ русис, а не блади рашн фейста! Какого лешего я русский, а матерюсь по-гэльски лучше твоего?! Если ты без сассанахских слов не можешь – кто ты после этого, а?

Кит шагнул назад и громко втянул воздух. Нед кинулся вперёд с кулаками. Мюриель попятилась, заранее выбираясь из свалки. Раздался чмокающий удар, и черноволосая голова русского исчезла в толпе. Тут Мюриель спиной влетела во что-то мягкое и обернулась.

Над ней высились, подпирая облака головами, семь башен-девятиклассников с самыми недобрыми выражениями на лицах. То, что ближайший, на кого Мюриель наткнулась, был их с Недом старший брат Бойд, ситуацию не улучшало.

– Да, собрат мой О'Доннелл, Горчаков-то задал правильный вопрос, – прогудел со своих высот Бойд. – Какого нездорового чёрта ты поганишь нашу речь английскими словами?

Кит набрал в грудь воздуха и покраснел, Нед начал пятиться к Мюриель, но был пойман за шиворот длинной рукой Лиэма. Девятиклассники обступили драчунов со всех сторон, умело отрезав пути к отступлению. Русский поднялся и с независимым видом утирал разбитую губу рукавом.

– А ещё у меня есть вопрос ко всем присутствующим, – раздался ленивый голос. – Похоже, кто-то тут забыл, что я объявил на школьной сходке первого сентября три года назад и что повторяю каждый год?

Мальчишки окончательно стихли. Шон О'Брайен, главный забияка школы, отсидевший по два года в третьем и шестом классах, был ещё больше остальных девятиклассников.

– Вспомнишь сам или освежить твой разум, а, О'Доннелл?

Кит нахмурился и шагнул Шону навстречу:

– Может я и грязноротый кретин, но не трус, не надейся. Ты говорил, что признаешь за сассанаха любого из тариенов, который использует слова «русский» или «ирландец» как ругательства.

– А что я сделаю с тем, кого признаю за сассанаха, тебе на ум не приходило?

О'Доннелл вздохнул, очевидно, мысленно прощаясь с родственниками, но тут вмешался русский мальчишка.

– Честно сказать, Шон, не то чтобы Кит использовал слово «русский» как ругательство, скорее он привязывал ругательства к нему. То есть когда ты говоришь «драное-поганое вчерашнее виски, почему же ты так плохо обошлось с моей головой», ты же не используешь слово «виски» как ругательство?

Бойд у Мюриели за спиной хрюкнул. Лиэм заржал и выронил Неда.

– Резонно, маленький умник, – сообщил Шон, поразмыслив. – Слово «виски» не может быть бранным!

– Да, кстати, – сказал Бойд. – Мы вообще-то в спортзал идём, в пинг-понг порубиться, а Сашка заболел. Пойдёшь за него, Горчаков?

– Охотно, – ответил русский. – Только сейчас, с ребятами договорю.

Девятиклассники направились к спортзалу, а русский подошёл к Киту.

– Ты… Ты приходи ко мне, ладно? Можно посидеть позаниматься. Я же понимаю, как обидно: тебе сегодня вообще зря пару влепили… Я бы на твоём месте тоже взбеленился.

Кит отвернулся и отправился в противоположную сторону. Компания мальчишек двинулась следом. Только Нед – и Мюриель с ним – остались стоять на вытоптанном пятачке у стены. Нед вертел головой, словно пытаясь что-то решить, и наконец, схватив сестру за руку, кинулся вслед старшеклассникам и русскому.

…Крошка Ник запищал в прыгунках, Мюриель отложила вязание и подошла к нему. Уй, ну весь уделался! Надо нести мыть. Она подняла малыша на руки и вдруг почувствовала, как что-то легонечко хрустнуло внутри и по внутренней стороне бедра потекла тёплая струйка.

– Ох, – сказала она, – Андрей, милый, позвони миз Кэтлин. Пришёл срок появиться твоему второму сыну.

АРХИВ-3. ПОХИЩЕНИЕ ПЛАТИНОВОГО БЫКА

– Украли?

– Ну не сам же он ушёл!

Глава городской правозащиты деликатно отвернулся. У его непосредственного начальника было не то выражение лица, которое стоит наблюдать подчинённым.

– Кому он… …, мог понадобиться?

– Список ограничен лицами, имеющими доступ к грузовым вертолётам, – спокойно сказал коп. – Если отвергнуть версию о вмешательстве ши.

– У них грузоподъёмность тоже, знаешь, не полуторатонная, – мрачно ответил мэр, оттягивая пальцем колючий воротник. Через полчаса ему предстояло разбираться с просевшим грузовым причалом. Непромокаемый плащ висел на спинке стула. Свитер снимать мэр поленился и потел.

– Тем более.

– Сколько в городе вертолётов?

– Наши все стояли где положено. На базах тоже проверил.

Мэр вздохнул ещё раз:

– Что, звонить в Бриан?

– Я думаю, Олег, звони всем, кто ближе шести часов лёту. Бык не мотоцикл – погонять и бросить – его со смыслом спёрли.

– А ты тогда звони Шимасу. Пусть подъезжает прямо сюда.

Они понимающе переглянулись. Объясняться и привлекать к конфузу мэров ближайших городов – удовольствие ничуть не лучше, чем извещать скульптора.

Разошлись по разным комнатам и одновременно вытащили из карманов телефоны.

Шимас ещё не ложился.

Он стоял перед окном и смотрел на океан.

Утро приключилось совершенно незаметно, просто фиолетовые от зарниц тучи постепенно потеряли цвет, став свинцово-серыми. По каменной дорожке перед домом клокотал грязный ручей, листья на морских ивах у калитки слиплись. Облачные горы продолжали выкатываться из-за горизонта, поливая город тяжёлыми плотными завесами воды. Похоже, первый июньский шторм затянется как минимум на неделю.

Спать хотелось отчаянно, несмотря па распространённое мнение о том, что процесс творчества отбивает сон и прочие естественные потребности. Нет, когда что-то получается, оно так и есть. А когда не получается – все потребности на месте! Просто, чтобы попасть в спальню, надо повернуться в комнату, а там стол, лучше тебя знающий, что за ерунду ты последние сутки городишь. Смотреть-то на него – стыд, а уж трусливо пройти мимо, к лестнице на второй этаж… Нет, постоим, брудда. Послушаем дождь.

Стол молча смотрел в спину белыми пятнами раскиданных набросков.

Лучшая награда за работу – новая работа. Когда Шимас зачищал первые отливки, оставаясь после работы, он и думать не думал, что дело так далеко зайдёт. Красивый даровой материал. Ну, не совсем даровой, но на заводском дворе этой платины было тонн тридцать. Больше не помещалось. Завод штамповал на экспорт ёмкости для агрессивных сред. Парсонс, Какаду и Оркнея, где с благородными металлами было потуже, охотно их брали, не брезгуя и сырьём, необходимым в гальванической химии. Скромненько, но всё-таки экспорт. Для начала неплохо.

Шимас наловчился лить из платины фигурки. Люди их с удовольствием разбирали – директор завода поставил галочку в графе «самодеятельность», а затем, подумав, и в графе «развитие культуры». На этой фазе всё было мило и необременительно. Захотел – помаялся с очередной лошадкой, захотел – пошёл с Леной на причал кормить чаек. И нет чтобы так всё и оставалось.

Бык приснился Шимасу в ночь зимнего равноденствия. От него веяло спокойной, какой-то молочной, лишённой малейшей агрессивности силой. Бык медленно поводил лобастой головой и помахивал хвостом с кисточкой. Он был белый, словно светящийся, и, хотя вокруг него не расступалась темнота, Шимас точно знал, что этот бык предполагает собой огромные зелёные луга, серые камни над серым морем и головокружительно высокое небо.

Шимас проходил три дня как пришибленный. Он быстро слепил из пластики фигурку, но при всём внешнем сходстве пластиковый бык нужного эффекта не производил.

Да вообще он был… неправильный.

Лена ворчала, на работе всё валилось из рук. Бык больше не снился, но дразнил: в горбатой спине снеговой тучи, в белизне заснеженных холмов, в струях маленького водопада возле дома Лениных родителей. Шимас махнул рукой и начал его рисовать.

– Алло! Валентин Егорыч? Деникин беспокоит. Валентин Егорыч, памятник наш пропал…

Изведя прорву бумаги, Шимас убедился в том, что подозревал с самого начала. На быка надо было смотреть снизу. Ну хорошо, даже если полметра списать на подставку – минимум полтора метра в высоту. Вручную такую отливку уже не сделаешь. И ещё всплыл совершенно непонятный затык: чем тщательнее Шимас прорисовывал быка, тем менее правильным тот получался. Словно ему хотелось оставаться грубым ремесленным приближением.

– Так я и говорю, Патрик, не в службу, а в дружбу – посмотри у себя в хозяйстве. Высаженные досуха аккумуляторы-то не спрячешь. Нет, нет, я сам ничего не понимаю…

Он сидел у Лены и лениво листал нумизматические альбомы её деда. Фотографии полуторадюймовых монет, увеличенные до размеров листа.

– Кстати, в британском альбоме попадался, – рассеянно сказала Лена, проходя с кухни в чулан. – Тоже такой, похожий, как ты всё рисуешь.

– Кто?

– Ну, телец такой.

Шимас торопливо засунул в шкаф китайский альбом и вытащил британский.

– Алло? Мистер Дэннис ещё не подошёл? Передайте, пожалуйста, как только появится, что мэр Киннахи его разыскивает…

– Нету, – сказал он, привалившись к косяку. – Ничего похожего.

Лена в фартуке, с руками, испачканными мукой, с разрумянившимся от духовки лицом казалась такой красивой, что бык мигом выскочил из головы.

Она засмеялась:

– Родители говорят, что на свадьбу подарят мне семь декольтированных фартуков и ты никогда не посмотришь на сторону. Ты так таращишься на меня, когда я готовлю…

– Это да, – развеселился Шимас. – Фартук – лучший эротический костюм, который я знаю. Особенно если под ним ничего не надето!

Лена кинула в него яблоком:

– Вот и носи его сам!

Он протискивался к мусорному ведру, чтобы выбросить хвостик, когда Лена спросила:

– А ты оба британских посмотрел?

– Их два, что ли?

– Да, два тома. Англия отдельно, Шотландия, Ирландия, Уэльс – отдельно.

Шимас решительно засунул яблочный хвост в рот и двинулся обратно.

Вот он, родимый. Два пенса. Обратная сторона – традиционная арфа. Про арфу эту Шимас наслушался песен ещё в школе. Гм, вон ещё на шиллинге – не менее знаменитая ирландская беговая лошадь. Красивое животное. К сожалению, не разрешённое к ввозу.

Однако, бык. Самец коровы. В принципе, совершенно безмозглая скотина. И таки вынесен на монету. Шимас тихо хмыкнул. Неужто не одному ему снилась по ночам эта зверюга? Логически рассуждая, к картинке должна прилагаться история. А к истории, возможно, и другие картинки. Шимас мысленно поставил отметку в ежедневнике – на выходных добраться до сетевой библиотеки – и захлопнул книгу. Из кухни тянуло такими запахами, которые сломили бы волю самого закоренелого холостяка. Ленины братья уже топтались на лестнице с детского этажа и нетерпеливо приплясывали.

– Как не берёт трубку? То есть ни памятника, ни автора?

– Я уже послал двоих ребят к нему домой. Через двадцать минут отзвонятся.

Ну естественно. Та самая животина, за которую Кухулин положил столько же народу, сколько Иван за Василису Прекрасную. Символ благополучия, плодородия и полнейшего счастья. Родители Шимаса предпочитали более современные сказки, а в садик он почти не ходил: сначала сломал ногу, потом подцепил пневмонию на местном штамме – так до школы и проторчал дома.

Забавно… Самые глубокие вещи всегда происходят из детства. Сказку о быке Шимас слышал в лучшем случае в четыре года, а то и раньше. Бык из Куальпге, значит. Вот почему он должен быть простым. Он очень, очень древний.

Что телефон звонит, Шимас понял, как только тот замолчал. Похоже, звонили долго. Он отскочил от окна и взбежал на второй этаж.

Милый сонный голос в трубке его почти успокоил:

– Да, Шимас, всё в порядке… То есть я не знаю, ты меня разбудил… Ну конечно извиняю, мне всё равно вставать через полчаса…

Что ещё? Старая работа?.. В такую рань на заводе никого. Сторожа там держать незачем: кому нужны громадные литейные машины, а тем более груды металла во дворе? Родителям на астероиды из дома не позвонишь. Шимас пожал плечами и отправился на кухню. На сон грядущий надо хоть чаю попить.

Как ни удивительно, особых усилий проталкивание бредового проекта не потребовало. Директор завода хищно схватил эскизы и, бормоча что-то на тему «давно пора, уж он-де с такими способностями три года бы не чохался», утащил их в городскую управу. Шимасу выделили литейщика по крупным формам, обоих напрямую подчинили архитектору-градостроителю.

Через четыре месяца на открытие памятника пришло пол-Киннахи и ещё куча народу приехала поглазеть из соседних городов. Ленины родители преисполнились гордости, только и пересказывая ахи соседей. Лена краснела и опускала глаза, что было чрезвычайно приятно.

Шнмаеа вмиг завалили заказами.

И отказаться нельзя… И соглашаться нельзя. Вертикальный разворот брианской ши-чайки вышел неплохо, прыгающая кошка для Кайлиа вроде должна получиться не хуже. Но он чувствовал разницу. Красивые, приятные глазу геральдические животные, каждое со своим смыслом, но не такие… глубокие, что ли… С одной стороны. Шимас гордился тем, что умудрился донести головокружительную, хотя и не пугающую древность быка до любого, кто смотрел на памятник; с другой стороны, он понимал, что вряд ли сможет вторично достичь того же уровня.

В окошко кухни забарабанили.

– Шимас Новиков?

Он распахнул окно и высунулся почти по пояс:

– Охрана? Что случилось? Это вы звонили?..

– Мы, – сумрачно подтвердил один из знакомых дружинников. – И уже перепугались. Отвечать надо на звонки, когда дома запираешься!

Мэр сидел на пороге здания и нетвёрдой рукой набивал трубку. Главный коп прихлёбывал из заветной фляжки. Рядом стоял директор порта и внимательно разглядывал бледного Шимаса.

– Нашли! – сказал мэр и побагровел. Все некоторое время с интересом смотрели на него, наконец мэр не удержал авторитета и позорно расхохотался.

Шимас нахмурился.

– Валдай. Ироды.

– Что Валдай?

– А где у нас ближайший футбольный чемпионат?

Глава городской правозащиты тихо всхлипывал.

– И теперь Махони предлагает нам отыграть его обратно. А иначе грозит отдать победителю.

Младший коп (кстати, центровой нападающий) подбоченился, но не выдержал и расхохотался тоже:

– Ну мы им покажем!

Шимас только головой покачал. Чем плох этот вариант древней истории? Какой тариен не любит футбол, в конце концов!

– Только, послушай, Новиков, – сказал, отсмеявшись, мэр. – Надо срочно делать переходящий приз. Не отвоёвывать же собственного быка ежегодно? [15]15
  Бык из Куальнге – «Похищение быка из Куальнге» – одна из центральных саг ирландского эпоса.


[Закрыть]