Текст книги "Шведский стол"

Автор книги: Ася Лавруша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Далеко-далеко у озера Чад изысканный бродит жираф…

Нильс все понял. Чад – это рядом с Ливией, за соседней межой африканского огорода. Там по белому песку гуляют разнорыжие жирафы. А на зеро он только что выиграл целый ящик шампанского…

Первую бутылку они открыли на свадьбе.

В цирке

Ире Кузьменко

До катастрофы Карина шла по жизни грациозно и бесстрашно, как извилистая эквилибристка идет по нервному канату, протянутому на высоте обморока. Время от времени, удерживая равновесие, Карина размахивала в воздухе ярким зонтиком – а публике казалось, что она кокетничает и просто тестирует прочность внимания к собственной персоне.

К вниманию она за свои двадцать семь привыкла и точно знала, что оно состоит из сладкого, как шоколад, восхищения, неназойливой, как лимонная карамелька, симпатии и легкой зависти со вкусом лакрицы. Что до последнего, то злостные завистники встречались, к счастью, нечасто. Карина старалась их не замечать – равно как старалась не замечать и прочие щелочные мелочи жизни. Она видела и любила все масштабное и красивое – а все масштабное и красивое видело и любило ее. Ей очень нравилась эта взаимность. А в те редкие, но неизбежные для чуткой барышни минуты, когда в ее солнечное сознание случайно заплывала легкая тучка, которую Карина преувеличивала до слова «депрессия», – в такие мгновения она боялась одного: а вдруг тот, кто режиссирует жизнь, возьмет и возведет вокруг нее забор-частокол из тяжелых и занозливых обстоятельств, она не сможет из-за забора выбраться, будет сидеть внутри, постепенно превращаясь в угрюмую дуру, которую никто не любит… Впрочем, подолгу рассуждать на эту тему было некогда – надо было бежать дальше по невидимой дорожке у подножия купола, украшенного по ночам звездами, похожими на правительственные награды.

Карина вовсе не была той «вамп», которая напоминает круглую башню из кружевного мрамора, призывно пошатывающуюся в поисках опорного перпендикуляра. Фундамент у башни хрупкий и не соответствует грунту, за ее стрельчатыми окнами – лестничные провалы и опасные пустоты, но пыль там пахнет ванилью, и на этот запах покорно поворачивают русла реки мужского интереса. Приблизившемуся к башне мужчине кажется, что он вот-вот заполнит собой все пространство этого переживающего упадок архитектурного шедевра, но на самом деле ни выше, ни ниже цоколя мужчину не пускают. От этой вечной и беспокойной тектоники со временем устает сама башня – и пикантный пизанский крен рискует рано или поздно превратить изящное строение в руины…

Нет, Карина покоряла мужчин по-другому. Она была маяком и умела при необходимости по-павлиньи распустить свой почти солнечный свет на все его радужные составляющие. Суда устремлялись сюда целыми караванами. Любой корабль был бы счастлив, если бы ему позволили остаться в этой гавани подольше, но на самом деле не это было главным – главным было то, что на маяке всегда было тепло и весело. Даже если вокруг штормило, как в приключенческом романе…

В детстве Карина много читала, срывала совершенно заслуженные аплодисменты, с чувством играя на скрипке в музыкальной школе, без труда получала пятерки по всем общеобразовательным предметам и любила справедливость. Самые отъявленные школьные хулиганы таскали за ней портфель и доверяли ей тайны, над которыми ломали головы следователи по делам несовершеннолетних. Карина хулиганов – как могла – воспитывала, но тайны хранила свято.

После восьмого класса она поступила в музыкальное училище, предполагая потом пойти в консерваторию. Но в семнадцать лет на Карину из зеркала смотрела очень привлекательная брюнетка с таким ярким взглядом, что, когда она останавливала его на нотной странице, ноты разлетались в стороны на манер воробьев. Играть на одной из многочисленных скрипок в каком-нибудь пусть даже известном оркестре Карина не хотела. Одновременно она понимала, что муза незаурядности потребует от нее аскезы, а ей хотелось жить полнокровно. Поэтому вместо исполнительского факультета консерватории, Карина поступила на музыковедческий, который закончила привычным мажорным маршем, получив красный диплом музыкального критика.

В студенческие годы у нее была целая команда платонических поклонников, которых Варвара Львовна, ее колоритная бабушка, называла «сухими одоратерами». В свое время бабушка очень хотела, чтобы внучку назвали Корой – в честь красавицы-жены академика Ландау. Родители, принадлежавшие к ироничному поколению физиков-лириков, услышав это, сначала рассмеялись. Но потом отец новорожденной вспомнил, что в его русской крови присутствуют несколько армянских капель, а у армян есть имя Карина, которое неплохо сочетается с отчеством Андреевна и фамилией Владимирова. Так что теперь, наблюдая за тем, как Кору-Карину наперебой зовут в кино, театры, рестораны и на романтические променады, Варвара Львовна испытывала гордость и считала, что именно она поспособствовала тому, что девочка выросла всеобщей любимицей.

Помимо многочисленных невинно-необязательных встреч, у Карины за время учебы случились два полноценных романа. Первый был похож на петарду. Пока Карина горела сама, в воздухе зигзагом бегал яркий свет. Но как только она чуть-чуть охладела, молодой человек упал вниз отработанным капсюлем, начал припадочно кататься по земле, норовя попасться Карине под ноги, так что ей пришлось довольное долгое время возвращаться домой обходной дорогой…

Во втором романе ей казалось, что они подрядились стрелять из Петропавловской пушки. На расстоянии их чувства были похожи на нормальную влюбленность – они думали друг о друге с нежностью, звонили и говорили приятные слова. Но физическое пересечение их путей почему-то вызывало страшный шум. При встречах они громко ссорились из-за тихих пустяков, бурно мирились, стекла дрожали, случайные свидетели вздрагивали. Со временем Карина пыталась прогнозировать время и силу выстрела, но, как бы она ни старалась, элемент неожиданности всегда сохранялся. Ей это начало надоедать.

Но тут она встретила своего будущего мужа. Это был молодой человек совершенно новой породы: умный, богатый и – ненужный плюс! – красивый. Они прожили вместе пять лет, похожих на бесконечную новогоднюю елку. И среди красных на атласных ленточках шаров и пупырчатых, как огурцы, шишек, ее взгляд иногда обнаруживал ностальгического звездного мальчика в тулупчике навырост, подвешенного к колючей ветке за невидимую петельку на золотом колпаке. Он улыбался, но его черные тонкие брови уползали куда-то в минор, и Карине вдруг становилось грустно – словно она жалела о том, что все сложилось именно так, как она хотела. Или будто предчувствовала, что придет день, и все, что сложилось так, как она хотела, разрушится…

Однажды разноцветной осенью муж сообщил, что хочет пожить один. Она попыталась ответить шуткой – с легкостью побежала по канату, но ее тяжелое сердце не держало баланс, и Карина едва не упала вниз. Схватившись за веревку руками, в самый последний момент, она сохранила присутствие. А потом раскачалась, набрала высоту и начала вращаться вокруг каната на центробежных воспоминаниях…

Они познакомились, когда Карина была на пятом курсе. Ее родители к тому времени уже два года жили в Германии, отец-физик преподавал в университете, а за ней «присматривала» Варвара Львовна.

На зимние каникулы Карина собиралась поехать к отцу с матерью в Гамбург, а вечером накануне отъезда отправилась на день рождения к подруге. Там она и увидела Влада. Приглашенных в небольшом кафе было много – человек двадцать – двадцать пять, но высокий, в черных джинсах и стильном черном свитере Влад как-то сразу выделялся из общей массы. Глаза его в живом освещении свечей мерцали, мобильный телефон то и дело требовал его внимания, но не звонил, а дискретно вибрировал, и Влад выходил из шумного зала поговорить о чем-то безотлагательном и важном.

Понаблюдав за ним минут пятнадцать, Карина подошла к хозяйке вечеринки, имениннице Юле, и сказала:

– Я вот думаю, может, мне стоит выйти за него замуж, а?

Подруга восторгнулась и обалдела. Влад был «самым видным женихом» в солидном адвокатском бюро, куда ее, выпускницу юридического, недавно взяли на работу. Они еще не успели толком познакомиться, и Юля вовсе не строила на его предмет никаких планов, нет! Просто приглашая его на свой день рождения, почему-то немного волновалась. И собиралась при случае с ним потанцевать. А вот Карина сразу решила выйти за него замуж!

«Ладно, не факт, что у нее что-нибудь получится!» – подумала про себя Юля, а вслух произнесла:

– Партия достойная, так что пойдем, я вас познакомлю. Для начала.

– Это Влад, мой коллега, очень хороший адвокат, – немного жеманно представила Юля, – а это Карина, моя близкая подруга, еще со школы…

– Я только что собралась замуж, – бодро произнесла Карина. Пробежала по канату, элегантно держа в руках медный самовар, в котором кипели эти пять слов. И совсем не обожглась.

Влад немного растерялся, но потом включил свой адвокатский политес и церемонно произнес:

– Поздравляю! Хотя вообще-то жаль!

– Насчет «жаль» – напрасно, – еще быстрее побежала по канату Карина со своим резко увеличивающимся в размерах самоваром, – потому что замуж я собралась за вас.

Свидетельница разговора Юля была настолько поражена видом совершенно растерявшегося супермена, что даже забыла про себя назвать Карину «нахалкой».

Они проговорили весь вечер, и в аптекарском соответствии с ролью «жениха» он не отходил от нее ни на шаг. У дверей ее подъезда Влад осторожно поцеловал Карину в губы, потом посмотрел куда-то на землю и спросил, собирается ли она блюсти целомудрие до свадьбы?

– Ну вообще-то мы, конечно, живем не в прошлом веке… Но дело в том, что я… Не то, чтобы я передумала… Нет! Ты действительно потрясающий! Я, пожалуй, даже не встречала людей с таким полным комплектом достоинств – и умный, и красивый, и веселый! И даже богатый… Но кое-что в тебе меня смутило… – Карина выдержала паузу, продолжительностью в один рассеянный взгляд куда-то поверх его головы, а потом продолжила: – Так что я должна к тебе сначала немножко присмотреться…

– А что именно тебя смутило? – слишком быстро спросил Влад. Он старался, чтобы это прозвучало шутя, а получилось обеспокоенно.

– Я пока не могу выразить это конкретными словами, мне нужно подумать, – кокетливо ответила Карина и, дыханием обозначив на его щеке поцелуй, скрылась в подъезде.

На следующий день рано утром она улетела к родителям. А еще через три дня на улице недалеко от их немецкого дома обнаружила Влада, сосредоточенно разглядывавшего номера зданий. Вид у него был достойный, но томный, – словно он утратил способность спать ночами, размышляя над тем, что же такое смутило Карину в день их знакомства.

Даже намека на удивление при виде Влада Карина не проявила.

– Хочешь, я покажу тебе дрессированных немцев? – произнесла она вместо приветствия.

– Хочу, – ответил Влад с выражением, покрывавшим намного больше, чем просто желание смотреть на аборигенов.

Карина взяла его за руку и привела к ближайшему пешеходному переходу. Была суббота, семь вечера. Родители жили в спальном районе – домов много, а машин мало даже в будние дни, по выходным же здесь вообще проезжали два-три автомобиля в час. На пешеходном переходе горел красный. Обозреваемость проезжей части была минимум метров триста – и ни звука, ни тени движения. Трое мужчин и одна спешившаяся пожилая велосипедистка в овечьих кудряшках дисциплинированно дожидались зеленого сигнала.

Постояв у светофора несколько мгновений, Карина улыбнулась и решительно направилась через улицу. Она шла уверенно и энергично, но без спешки, а немцы, которые после секундного замешательства ринулись за ней, суетились и наступали друг другу на ноги. Замыкал шествие Влад. Он покорно и медленно плелся через дорогу и сам себе передавал привет от собаки Павлова. Почему-то страшно при этом радуясь.

Через два месяца он добился своего и привел ее в ЗАГС.

* * *

Внешне жизнь у них была яркая, звонкая, беззаботная. А внутренне ему иногда казалось, что, перейдя через гамбургскую улицу на красный, он сел в нарядный, украшенный ленточками паровозик, который со свистом повез его по мультипликационному ландшафту – трава с кузнечиками, шелестящие шелка осенней листвы, похожий на сахар снег и трогательные первоцветы. Опасностей нет и нет ловушек, но впереди ехидно подмигивает светофор. И что-то неуловимое – не так.

Несколько раз он пытался рассказать ей об этом ощущении, но в ответ Карина подозрительно спрашивала, не разлюбил ли он ее случайно. Он пытался объяснять то, чего сам не понимал, Карина обижалась, прекращала с ним разговаривать и в знак протеста уходила куда-нибудь с подругами.

А однажды совершенно незнакомым голосом Влад сообщил ей, что хочет какое-то время пожить один. А потом собрал свои вещи и ушел.

Его уход поверг ее в странное раздвоенное состояние. С одной стороны, она была уверена, что он пошутил. Ну или возомнил себя Сухомлинским и решил таким образом ее перевоспитать – сделать так, чтобы она безропотно терпела его деловые отлучки, а еще собственноручно пылесосила квартиру и стирала эти бесконечные белые рубашки, отказавшись от платной помощи по дому. Да, он и раньше фактурировал ей равнодушие к их общему быту. В ответ она спрашивала, чем конкретно он недоволен. Но – конкретно – он был доволен всем, потому что помогавшая им по хозяйству Вера не халтурила. Он пытался объяснить ей, что он недоволен ее безразличием к их быту-уюту вообще – а не конкретно недосоленным супом и пылью на книжных полках. К тому же пыли у них нет, а суп они чаще всего едят в ресторанах… На следующий день после разговора Карина покупала роскошный букет цветов. Долго ходила по квартире, выбирая для него наиболее подходящее место и таким образом доказывая собственную увлеченность эстетикой их совместного существования. Влад сначала смеялся, потом немного раздражался, потом снова смеялся…

«Ну хорошо, если ему очень надо, чтобы я сама стряпала и драила окна, я буду стряпать и драить окна! Только пусть прекращает все эти дурацкие воспитательные акции и поскорей возвращается! Он обязан вернуться!» – думала Карина, испытывая легкий голод и глядя в окно, на котором дождь вырисовывал какую-то путанную, похожую на кровеносную, систему.

Но уже в следующую минуту она вдруг с четкостью понимала, что он вряд ли вернется. Потому что новогодняя елка не может длиться вечно. Рано или поздно праздник заканчивается, оставляя в доме множество сухих колючих заноз-воспоминаний.

Ее попросту бросили. Первый раз в жизни. Прежде она никогда не проигрывала. Она по собственной инициативе оставила и человека-петарду, и стрельца из пушки. Не говоря уж о тех бесконечных случаях, когда она назначала свидания и не приходила, отключала телефон или просила родителей что-нибудь соврать. «Неужели теперь он будет от меня прятаться?» – с ужасом подумала Карина. И чтобы проверить это чудовищное предположение, тут же набрала его рабочий телефон.

– Ты заболела? – спросил он, услышав непривычную интонацию в ее голосе.

– Да, у меня температура почти сорок, – мгновенно сориентировалась Карина. – Может, ты заедешь, привезешь мне каких-нибудь лекарств, а то у нас, кажется, все кончилось… Заодно поговорим…

– Карина, мне пока не о чем говорить. Я должен сначала разобраться в себе… Насчет лекарств, посмотри внимательнее, в аптечке все есть, я сам недавно покупал. А молоко и мед тебе привезет Варвара Львовна, позвони ей, – ответил Влад и, не дожидаясь Карининой реакции, повесил трубку.

Карина чуть не разбила телефон от злости.

Минут пятнадцать она ходила по квартире из угла в угол, мучительно соображая, что бы ей предпринять в сложившейся ситуации. В голову лезли исключительно социальноопасные акции, вроде поджога его машины или выбивания стекол в квартире его родителей, где он, судя по всему, жил.

«Я должна, я обязана что-нибудь предпринять, что-нибудь придумать…» – говорила она себе скороговоркой. Минут через пятнадцать истерического перемещения по квартире, ей показалось, что их восемьдесят метров сжались до размеров собачьей будки. Карина схватила ключи от машины, выбежала во двор, завела свою девятку и куда-то нервно рванула.

Октябрь отчаянно молодился. Снисходительное к его потугам солнце появлялось на последних каплях ежедневного дождя. Притворно сердитый ветер гонял в темпе rubato взъерошенных воробьев.

Карине казалось, что в шесть часов – время, когда Влад обычно заканчивал работу – она оказалась возле его конторы совершенно случайно. Ну а раз уж оказалась, имело смысл остаться, посмотреть, как он будет выходить из офиса и попытаться прочитать что-нибудь по его лицу. Она припарковала машину в стороне от солидного подъезда и спряталась под лысеватой, слегка напоминающей ведьму городской ивой.

Влад показался в дверях почти сразу. На нем был длинный бежевый плащ, в руках он держал кожаную папку. Карина стояла далеко от входа, но ей казалось, что она слышит, как хитро поскрипывают его темно-коричневые ботинки. Они покупали их весной в магазине «Рики». Она вообще-то хотела, чтобы он купил другие, но Влад – редкий случай! – настоял на своем. Правда, в прошлом сезоне не надел эту обувь ни разу.

Влад между тем без спешки сел в машину, завел двигатель, опустил стекло, закурил и стал выжидающе смотреть куда-то в ее сторону. «Может, он чувствует мое присутствие?» – подумала Карина и уже собралась поставить после вопросительного знака обнадеживающее многоточие, как тут из офиса вышла коллега Влада Таня. Невысокая, толстоватая, староватая. Но, по слухам, очень умная. Таня подошла к его «тойоте», по-хозяйски открыла дверь, тяжело опустилась на переднее сиденье, после чего машина быстро тронулась с места.

Карине захотелось вырвать из земли худосочную иву вместе с ее корнями. Она пнула дерево ногой по стволу и побежала к машине. Та, как назло, завелась только с третьего раза. Ближайший светофор за это время зажегся красным, и Влад с его мымрой исчезли за поворотом…

Странно, но повидав его, пусть даже с потенциальной соперницей, Карина почему-то немного успокоилась. И потом, тоже мне – соперница! Ему же нравятся стильные девушки, а эта похожа на чернильницу!

Вернувшись домой, Карина почувствовала безумный голод. В бело-голубой пустоте холодильника обнаружились два бело-голубых яйца и не вписывавшаяся в арктическую среду густо-зеленая бутылка шампанского Asti Mondoro. Карина поджарила яйца на тефлоновой сковороде без масла, посыпала их каким-то специями, которые ей привезла из Германии мама, нашла в шкафу соленый крекер и открыла шампанское. Приличные люди, конечно, не обезображивают вкус праздничного напитка банальной яичницей, но ей плевать!

Вообще-то дома они, как правило, только завтракали. Влад считал, что она не любит готовить. Карина возражала: «Я люблю готовить! Но только то, что готовится быстро и красиво! А поскольку таких блюд я знаю мало, то я просто не могу допустить, чтобы ты питался однообразно! Ведь жалованье у тебя приличное, а вокруг полным полно приятных заведений!..» А еще ей казалось, что она успеет настояться у плиты. Ведь когда-нибудь у них будут дети, и ей придется волей-неволей включить хозяйственность на полную мощность. Ну неужели он этого не понимал?

Может, стоит попытаться как-то всё это ему объяснить? Карина подошла к зеркалу и представила, что оттуда на нее смотрит Влад.

– Понимаешь, – начала она вслух, – мне казалось, что мы с тобой пока пионеры. И что пока у нас каникулы. Нам не нужно торопиться домой, мы можем пойти поиграть в бильярд или боулинг, или потанцевать, или сходить в театр… Конечно, я могла бы готовить сама, но ведь в ресторанах так много толковых поваров! Ты же больше всего любишь рыбу, а хорошо приготовить рыбу дома совсем непросто… Это я люблю рыбу? Влад, ты действительно считаешь, что это я люблю рыбу? Не ты?..

От спроецированной реплики Карине стало совсем кисло. «Яичница без масла – еда очень невкусная… Почти как холодные яйца всмятку…» – подумала Карина и в утешение налила себе второй бокал шампанского.

Выпив его залпом, снова посмотрела в зеркало. Да, молодая и очень эффектная женщина – персиковые щеки с ямочками, карие глаза со скромно мерцающей печалью и нескромными, но быстрогаснущими огоньками, которые зажигаются во взгляде от мысли, что ее печаль незаслуженна… Густые блестящие волосы, несимметрично остриженные в дорогом салоне. Ему же нравилась ее экстравагантность! А эта сегодняшняя фефела – стандартная, как канцелярская папка! Карина вообще-то знала, что Влад и раньше с этой Таней общался, но ей и в голову не приходило заподозрить что-нибудь неладное. А теперь она задумалась. Там, в машине, взгляд Влада выражал какое-то незнакомое спокойствие. Плотное, явно привычное, не новоприобретенное. Наверное, оно было присуще Владу всегда – просто он использовал его для отношений другого качества, и она его не видела…

«Видела-не видела! – разозлилась вдруг Карина. – Ну что я тут сижу и накручиваю себя! Ведь из моей засады толком ничего нельзя было разглядеть! Черт знает чего насочиняла! Вместо того, чтобы подумать, что конкретно мне известно о его отношениях с этой Таней!»

Выпив еще немного, Карина вспомнила, что в последний раз видела эту тумбочку почти год назад на предновогодней вечеринке, которую адвокатское бюро устраивало для своих сотрудников. Влад тогда танцевал с ней или нет? Карина-то все время была ангажирована, а вот насчет Тани с Владом… По идее, у них должны быть фотографии с этой party, может, среди них найдется какой-нибудь снимок, который прояснит ситуацию. Карина полезла в шкаф.

В большом полиэтиленовом пакете фотографии лежали навалом. Она уже года три собиралась их рассортировать, разложить по годам и событиям. Кажется, даже альбом купила, но руки так и не дошли.

Немного полистав «воспоминания», Карина высыпала все снимки из пакета на стол. Они упали почти ровным кругом, образовав странный зубастый циферблат – каждая фотография заняла свою секунду, поймав собственный, до укола острый угол. Углы больно царапали память.

Вот они на лошадях в Ольгино. Среди белых кипрских камней. Под какой-то культовой чалмой в Турции. У ее родителей, у его родителей… Когда она наконец нашла фотографию той новогодней вечеринки, кадр уже вовсю размывали слезы. Нет, Влад не танцевал с Таней, он сидел в кресле с бокалом драй-мартини, а хохочущая Карина пыталась отобрать у него оливку.

«Черт, я должна, должна что-нибудь сделать!.. Даже если я была не права, если я что-то проглядела, где-то переиграла – у меня должна быть возможность это исправить!» – убеждала себя Карина.

«Я не могу просто сидеть на месте! Но доставать его звонками или якобы случайными встречами нельзя. Судя по сегодняшнему разговору, его это только разозлит… Нужно выяснить, как изменилась его жизнь за последние несколько дней. А потом действовать наверняка – исходя из новых условий!» – решила Карина.

На столе перед ней лежала раскрытая газета – бесплатная, пачкающая руки грязнуля, которую раз в неделю кто-то исправно опускает в ее почтовый ящик.

«Частный детектив. – Прочитала она первое попавшееся на глаза объявление. – Все виды поручений. Высокая результативность. Полная конфиденциальность». Не дав себе времени подумать, она набрала указанный ниже номер мобильного телефона. Первые три цифры, кстати, совпадали с номером Влада.

После шестого гудка вальяжный мужской голос сказал: «Алло».

– Мне необходима ваша профессиональная помощь, – произнесла Карина, пытаясь сконцентрироваться.

– У вас дело личного плана или бизнес? – с прежней вальяжностью поинтересовался сыщик.

– …Личное, – ответила Карина, вытащив из воздуха небольшую паузу-занозу. А потом добавила: – Мне нужно, чтобы вы установили наблюдение за одним человеком.

– С какой целью?

– Неважно, с какой, – внезапно разозлилась Карина. – Вам нужно просто понаблюдать за тем, кого я вам укажу! Остальное вас не касается!

– О'кей! – с неожиданной энергией в голосе ответил детектив. – Решительный настрой клиента есть, между прочим, залог успеха нашего нелегкого дела. А дело, как я понял, у нас срочное, верно? Поэтому никуда не отлучайтесь, я вам перезвоню в течение часа.

«Как же он перезвонит, если он не спросил у меня номер телефона?» – подумала Карина. Потом снова посмотрела на себя в зеркало, махнула рукой, изобразила кикимору и налила в бокал еще Asti Mondoro.

Телефон зазвонил ровно через пятнадцать минут:

– Владимирова Карина Андреевна? – спросил недавний голос в его энергичной редакции. – Вы не передумали пользоваться нашими услугами?

– Нне знаю… кажется, ннет! – ответила Карина.

И вместо того, чтобы удивиться или испугаться оттого, что какому-то сомнительному сыщику известно ее имя и номер телефона, – вместо этого Карина почувствовала вдруг непреодолимое желание спеть песню про зайцев из кинофильма «Бриллиантовая рука».

– В общем, домой вы меня, наверное, не пригласите из понятных мне соображений безопасности, – продолжал между тем детектив. – Но если вы действительно не передумали, выходите во двор! Моя машина стоит у последней парадной вашего дома, а я сижу рядом на скамейке. Без розы в петлице, но с классическим «Огоньком» в руках.

– Хорошо, я спущусь минут через пять – десять, – сказала Карина.

Логика, вытесненная алкоголем и переживаниями куда-то в погреб подсознания, путанно подсказывала ей: мол, ничего сверхъестественного! У этого типа наверняка мобильник с определителем номера, а сам он явно бывший мент, сохранивший все производственные связи. После того, как номер высветился на его аппарате, он позвонил в милицию и поинтересовался, по какому адресу расположен данный телефон, и кто там проживает.

«Расторопный! – подумала Карина. – Но в конце концов это доказывает только то, что мне повезло и я попала на профессионала!»

Она освежила косметику, причесала волосы, надела любимый красный плащ с большим капюшоном. А перед самым выходом вылила в бокал остатки шампанского и выпила залпом.

«Клиент дозревает… Будь готов!» – строго сказала Карина самой себе. И сама себе, как в кино, ответила: «Всегда готов… идиот!»

– Я вас почему-то именно такой и представлял, – быстро проговорил невысокий крепкий молодой человек.

– Да, – хмыкнула Карина. – За пятнадцать минут вы успели узнать адрес, телефон и имя… А еще вы успели меня представить, и даже не обманулись в своих представлениях… Вы случайно не прототип Майкла Хаммера, или как там его…

– Меня зовут Виктор Бельский. И чтобы еще раз подтвердить собственную профессиональную состоятельность, попробую предположить, что следить мы с вами собираемся за Владиславом Игоревичем Березиным, вашим законным супругом. Я прав?

– А сколько это будет стоить? – с неожиданным раздражением спросила Карина.

– Давайте сначала определим объем поручения, – предложил Виктор.

– То есть?

– Расскажите мне о ваших пожеланиях более детально. Что конкретно вам нужно разузнать о вашем муже?

– Ну… чем он занимается, куда едет после работы, с кем встречается… Я видела его с одной девушкой, его коллегой. Не исключено, что их сотрудничество переросло в более тесные взаимоотношения…

– Он живет дома?

– Мы поссорились, – ответила Карина, почувствовав, что вот-вот взорвется из-за всей этой густомаразматической ситуации. Двор, скамейка, о которую трется местная дворняга Лада, хулиганского вида голубь, качаясь, ковыляет мимо, соседи выгуливают собак. А она сидит и рассказывает о том, что поссорилась с Владом, совершенно незнакомому человеку. И потом «поссорилась»! Никто ни с кем не ссорился! Он просто от нее ушел!..

– Какова ваша конечная цель? – спросил Виктор.

– В одной книжке, которую я читала в детстве, было написано, что насчет «цели» – это либо к попам, либо к очень юным комсомолкам, – сердито ответила Карина.

– Карина Андреевна, – терпеливо произнес Виктор, – я имею в виду, с какой целью вы собираетесь следить за мужем? Вы хотите его вернуть? Вы хотите обезвредить соперницу? Или собрать улики, которые помогут вам при разводе?

– Не знаю, – ответила Карина, капитулируя. Маскируя Каринины слезы, с неба услужливо закапал дождь.

– Дело в том, что если вам нужно просто удовлетворить свое любопытство, если у вас нет необходимости собирать доказательства класса А… То с учетом того, что моя работа практически не будет связана ни с каким риском, я смог бы предложить вам минимальный тариф.

– А минимальный это сколько?

– Минимальный – это всего двести пятьдесят долларов в день. Уверяю вас, ни одного приличного специалиста вы за эти деньги не отыщите.

– А что я за них получу? – поинтересовалась Карина, почему-то вспомнив, как на рынке в Египте они с Владом выторговывали у веселого араба паранджу.

– За эти деньги вы получите напечатанный на компьютере подробный отчет обо всех встречах и перемещениях клиента, плюс несколько подтверждающих фотографий. Разумеется, всякие накрутки, вроде записи разговоров, оплачиваются отдельно. Живой треп стоит дороже телефонного. Но объем дополнительных операций, как правило, определяется после двух дней общей наружки. Если в этом в принципе возникает необходимость.

– То есть получается, что за два дня «общей», как вы говорите, «наружки» я должна заплатить вам пятьсот долларов! – подытожила Карина.

– Получается, что так, – согласился Виктор.

– Я подумаю. – Карина встала и, не прощаясь, направилась в сторону универсама, вспомнив, что страдания страданиями, но едой запастись надо.

– Подумайте, Карина Андреевна! Подумайте! – бросил ей вслед сыщик. – Я буду ждать вашего звонка.

«Да уж, пустяк – всего-то полтыщи долларов!» – подумала Карина, вернувшись домой. Деньги как таковые ее никогда не интересовали, с деньгами у нее всегда все складывалось как-то само собой. По крайней мере, до недавнего времени. А как будет теперь? На одни гонорары за ее статьи, разумеется, нельзя будет существовать как прежде. В принципе, она может давать уроки английского или французского – Карина владела обоими вполне прилично. Но этого все равно будет недостаточно…

У нее осталась кредитная карточка Влада, и она расплатилась ею в магазине. «Он, наверное, скоро закроет кредитку, подумала Карина. – Так, может, стоит оплатить по ней детектива? Понаблюдать за Владом за его же счет!» Она чувствовала себя ужасно кровожадной.

«Хотя чего, собственно, я добьюсь, если буду «все» знать? – Кровожадность неожиданно начала линять куда-то в грусть. – И потом, что конкретно может означать это самое «все»? Что у него роман с этой занудой? Мне станет легче, если я буду твердо знать, что она по утрам варит кофе и тащит чашку ему в постель? А он млеет оттого, что его так куртуазно обслуживают… Тоже мне – Цезарь с Клеопатрой!..»