Текст книги "Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка"

Автор книги: Астрид Линдгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Астрид Линдгрен
Полное собрание сочинений
РАСМУС-БРОДЯГА

ДОБРОЙ НОЧИ, ГОСПОДИН БРОДЯГА!

Когда в 1958 году Астрид Линдгрен вручали Золотую медаль Ханса Кристиана Андерсена, международную премию, присужденную ей после выхода в свет книги «Расмус-бродяга» (1957), она сказала:

«Трудно представить себе, что первопричиной моего появления на этой трибуне сегодня послужили бродяги времен моего детства. Те самые бродяги, которые стучались в нашу дверь по вечерам и спрашивали:

– Можно мне переночевать в хлеву?

Мы, дети, сидевшие в кухне, смотрели на этих людей вытаращив глаза. Многие из бродяг были дружелюбны, разговорчивы и добры – точь-в-точь как Оскар в моей книге. Им было что порассказать, и они мне очень нравились.

Когда я вспоминаю годы моего детства, мне кажется, что с тех пор минуло не менее ста лет. И мир так переменился с тех пор. Появись я на свет десятью годами позднее, я никогда не смогла бы написать эту книгу. Потому что тогда я бы ничего не знала о той доисторической эпохе, когда на проселочных дорогах странствовали бродяги и люди ездили не в автомобилях, а в повозках, запряженных лошадьми… Во всяком случае, мое детство можно считать счастливым, и, когда я писала свою книгу „Расмус-бродяга“, ощущение было такое, будто я вернулась в потерянный рай. Я вовсе не утверждаю, что этот мир был раем для бродяги Оскара или для сироты Расмуса. Он был раем для меня. Как чудесно вернуться обратно, когда пишешь книгу, как чудесно снова стать ребенком в этом раю!»

Линдгрен не раз возвращалась памятью к бродягам времен детства. Еще до книги «Расмус-бродяга» она опубликовала рассказ, в котором описала переживания брата и сестры при встрече с рыцарем с большой дороги – бродягой. Быть может, это был первый эскиз ее большой книги на эту тему. Рассказ носил символическое название «Спокойной ночи, господин бродяга!». Линдгрен словно прощалась с милым ей воспоминанием, с бродягами, которые исчезли в Швеции вместе с окончанием ее детства.

Но она снова вернулась к этим дням в повести «Расмус-бродяга».

Вестерхага – приют, где покорно и кротко играют одетые в казенные рубашки сироты и дети бедняков. Руки приютских детей старательно вымыты, уши чисты. Их сегодня даже не наказывают. Но так бывает не всегда. Покорность и кротость, «особые приютские голоса» – это для разговора с начальством, с наставницей и священником. А опрятно одевают, умывают и не наказывают детей, только когда в приюте ожидают чужих!

Но даже внешнее лицемерное благополучие в Вестерхаге не может обмануть посторонних. И женщина, приехавшая взять на воспитание ребенка, сразу замечает, что дети – «несчастные».

Да, эти дети несчастны! В Вестерхаге сироты батрачат на приютском поле, делают все то, что их воспитательница фрекен Хёк называет «полезной» работой. Дети зарабатывают себе на хлеб, и Линдгрен сравнивает их с рабами на плантации. Но если на долю чернокожих рабов и выпадают какие-то радости, то в Вестерхаге они крайне редки.

Дети не знают привета и ласки. Они жаждут вырваться из приюта, где все построено на лицемерии и издевательстве. И даже самый веселый из них, Расмус, думает, что приютскому мальчику, которого никто не хочет взять к себе в дом, все равно – жить или умереть. И когда Расмусу удается бежать из Вестерхаги, он чувствует себя счастливым.

Рассвет! Чудесное солнечное утро, ликующее пение дроздов, серебристые капли росы. По дороге устало бредет мальчик в приютской одежде. Он только что избавился от самого страшного – подневольной, серой, сиротской жизни в приюте! Заманчивым и счастливым кажется ему свободное существование бродяги. Маленький сарай посреди лужайки гостеприимно раскрывает свои двери. Свежее душистое сено так и манит прилечь. Казалось бы, вот она, чудесная жизнь бродяги, которая представлялась маленькому Расмусу такой сказочной. Но что это? Пробуждение от холода. Страшное ощущение одиночества, голода и беды.

Вот она, пропасть между детской мечтой и действительностью, которую без прикрас рисует писательница. И недаром шведская критика отмечает, что истоки сказочного мира Линдгрен надо искать в реальной жизни.

Исподволь, очень тонко разоблачает Линдгрен мечту ребенка о бродяжничестве. Вот Расмус сталкивается с настоящим взрослым бродягой Оскаром, оборванным, небритым, живущим случайным подаянием. Но с Оскаром так весело! Он знает столько чудесных шуток и песен! И Расмус готов бродить с Оскаром по дорогам.

Начинается жизнь, о которой мечтал Расмус, и мальчик узнает, что бродяги частенько ночуют под открытым небом, что масло дадут ему «в другой раз». И главное: бродяга – самое бесправное в мире существо. Ведь любой может заподозрить его в чем угодно, схватить и с пристрастием допросить о том, что он делал в прошлый четверг. А жизнерадостный Оскар с горечью говорит мальчугану, что у бродяг в этой стране – собачья жизнь, ведь все, что ни случись, валят на них… Полицейские всех бродяг считают мошенниками.

К великому удивлению Расмуса, бродягам никто не верит, даже если они говорят правду. И оболгать бродяг тоже может всякий. Доброе дело – попытка вступиться за фру Хедберг – и то оборачивается против них. Никакие заверения Оскара в том, что он невиновен, не помогают. Честные бродяги вынуждены скрываться, как воры-рецидивисты.

«Мир жесток» – вот к какому выводу приходит Расмус. Несмотря на доброту Оскара, мечты мальчика о счастливой, свободной жизни разлетаются в прах. В действительности жизнь бродяги оказалась «собачьей». И, прощаясь со своей мечтой, разочаровавшись в ней, мальчик говорит:

– Ни минуты покоя, только и бойся все время то грабителей, то ленсмана, то полицейских – всех, кого попало.

Какие же пути приводят людей на проселочные дороги? Расмус бежал от подневольной приютской жизни. Но что привело туда Оскара – здорового человека, который слоняется без дела по дворам и работе предпочитает нищенство?

– Свободолюбие, – утверждает Линдгрен.

Оскар пишет ленсману, что он жаждет свободы. Не случайно бродяга Оскар – честный, талантливый, великодушный и неподкупный – кажется таким привлекательным. И какими жалкими ничтожествами выглядят рядом с оборванным Оскаром расфранченные грабители Лиф и Лиандер!

Вообще, Линдгрен относится к грабежам и убийствам иронически, высмеивая бездарные детективные поделки.

Заброшенная деревушка, жители которой давно эмигрировали в Америку. Бедный, покосившийся домишко. Циничная беседа Лифа и Лиандера, свидетелем которой невольно оказывается Расмус. Мальчику до смерти любопытно и невыносимо страшно. Ему хочется оказаться подальше отсюда: одно его «я» желало убраться из этого дома как можно скорее, а другое хотело остаться и посмотреть, что же произойдет; это «я» жаждало самых необыкновенных, таинственных приключений.

На первый взгляд может показаться, что Линдгрен написала детективную повесть. Ведь в ответ на рассказ Расмуса о странных делах, которые творятся в доме фру Хедберг, Оскар спрашивает мальчика: уж не историю ли из книжки о разбойниках ему рассказывают? Действительно, в книге есть и ограбление кассы, и нападение вооруженных молодчиков на беззащитную женщину, и неожиданные столкновения героев с гангстером, погоня, выстрелы, жулики и полицейские. И вместе с тем Линдгрен, посмеиваясь над душещипательными песнями и романсами («Из-за тебя я убила ребенка» или «Послушайте замечательную историю»), Линдгрен показывает весь ужас этих таинственных приключений и раскрывает истинное лицо грабителей, которые превратили жизнь Расмуса в сплошной кошмар. Оказывается, что под личиной элегантного господина скрывается отпетый разбойник. Ради денег грабители готовы на все. Не случайно Расмус, сытый по горло ужасами, грабежами и всяческими жестокостями, заявляет, что постоянные кровопролития вовсе не обязательны!

К великой радости Расмуса, в самые тяжелые минуты, в самых трудных положениях, когда он и Оскар находятся, казалось бы, на волоске от гибели, наступает чудесное избавление. Казалось, все потеряно, но котенок, трубка и, наконец, полицейские приходят на помощь к Расмусу и Оскару.

В книге Линдгрен проскальзывает мысль о том, что обездоленные и бесприютные дети станут счастливыми, если жалостливые богачи возьмут их на воспитание. Недаром все дети в приюте мечтают попасть в богатую семью, мечтают о наследстве и о собственной лавке. Но сама же Линдгрен показывает, как мало у них шансов на успех. Ведь в стране так мало богачей, которые думали бы о детях. И судьба кудрявой Греты, Расмуса да еще, быть может, Гуннара представляется исключением.

Расмус, мечтавший попасть в богатый дом, чья мечта наконец осуществилась, бросает уютный кров и снова уходит с Оскаром, нищим бродягой. Но судьба, желая по-сказочному вознаградить мальчика, тут же, и довольно неожиданно, наделяет Оскара домиком и женой. Так у Расмуса появляются названые отец и мать – Оскар и его жена Мартина. Мальчик счастлив, и счастье его не становится меньше от того, что он живет в сереньком бедном домике, а не на зажиточном хуторе.

Шведский критик Лоренц Ларссон справедливо написал о книге «Расмус-бродяга» и о ее героях Расмусе и Оскаре: «Бродяга со шведской проселочной дороги – тип, исчезнувший ныне из нашего благоустроенного, выкрашенного в белый цвет общества благоденствия, увековечен в этих образах».

Книги А. Линдгрен не только правдиво и интересно написаны, это еще и по-настоящему увлекательное чтение. Ряду книг Линдгрен присущ приключенческий, изобилующий острыми ситуациями сюжет. Некоторые ее произведения оказались находкой для кино, в частности «Расмус-бродяга», «Расмус, Понтус и Глупыш» и все книги о Калле Блумквисте.

Заглавия этих повестей позволяют с первого взгляда предположить, что они сюжетно связаны между собой. Но в предисловии к повести «Расмус, Понтус и Глупыш» Линдгрен пишет: «В этой книге речь идет о Расмусе Перссоне одиннадцати лет. Стало быть, здесь и на йоту нет речи ни о Расмусе Оскарссоне девяти лет, ни о Расмусе Расмуссоне четырех лет. Если тебе захочется прочитать о Расмусе Оскарссоне, возьми книжку „Расмус-бродяга“, а захочется узнать о Расмусе Расмуссоне, почитай, пожалуйста, книжку „Калле Блумквист и Расмус“. Между этими тремя Расмусами нет решительно ничего общего, кроме имени, которое у нас одно из самых распространенных. Не правда ли?»

Но все же героев этих книг связывают не только имена, но и необыкновенные приключения, неожиданно выпадающие на их долю: встречи с ворами и убийцами, бегство, опасности. Однако детективами эти произведения назвать нельзя. Это скорее повести, где пародируются приемы детектива, причем герои вовсе не испытывают наслаждения, попадая в различные переделки. Герой книги «Расмус-бродяга» бесконечно устает от встреч с преступным миром. Калле Блумквист, столкнувшись с настоящими преступлениями, испытывает разочарование в ремесле сыщика, которое раньше представлялось ему увлекательным.

Герои повести «Расмус, Понтус и Глупыш» (1957) – ничем не примечательные шведские школьники. Тем не менее при встрече с преступниками они проявляют ум, находчивость, порядочность. Сестра Расмуса, юная Крапинка, поссорилась со своим одноклассником Йоакимом, в которого она влюблена. Желание Расмуса помочь сестре, спасти ее «честь» приводит к появлению сложного сюжетного хода, за которым следует ряд бурных приключений. Намереваясь выкрасть у Йоакима фотографию сестры, Расмус вместе со своим другом Понтусом проникают ночью в дом отца Йоакима, барона фон Ренкена, и случайно сталкиваются там с ворами – шпагоглотателем Альфредо и его сообщником Эрнстом, похитившими серебро.

В детской литературе Швеции у Расмуса и Понтуса были не только отдаленные родственники (Расмус-бродяга и Калле Блумквист), но и предшественники. Это персонажи книжки «Бомби Битт и я» (1935) шведского писателя Фритьофа Нильсен-Пиратена. Хотя герои Линдгрен по характеру ближе к Тому Сойеру и Гекльберри Финну Марка Твена, но непосредственно предвосхитили их, пожалуй, Бомби Битт и его друг. Да и сюжетная линия – похищение серебра и попытка укрыть его, по-видимому, навеяна новеллой «Серебро» из произведения Нильсен-Пиратена.

Обилие приключений в книге «Расмус, Понтус и Глупыш» вовсе не затеняет того, что это в значительной мере школьная повесть, и в этом плане она близка таким книгам Линдгрен, как «Бритт-Мари изливает душу» и «Черстин и и». В повести «Расмус, Понтус и Глупыш» мотивы, связанные с преподаванием в школе и методами воспитания детей (удаление из класса, нотации и т. д.), даны в сатирическом преломлении. Учителя – тюремные надсмотрщики, которые мешают развлекаться, – таково мнение школьников о своих наставниках.

«Нет слов достаточно выразительных, для того чтобы воздать хвалу. Нужно встать и произнести речь в честь этой великолепной юношеской книги», – писал, захлебываясь от восторга, критик из шведской газеты «Сюдсвенска Дагбладет» о повести «Расмус, Понтус и Глупыш». Действительно, с момента зарождения острых сюжетных ситуаций книга читается легко и свободно. Интересны образы отрицательных персонажей Альфредо и Эрнста, чрезвычайно глупых и недальновидных. Ходульность образов несколько сглаживается юмористическими штрихами: Альфредо постоянно вспоминает свою «милую мамочку»-воровку и цитирует ее «гениальные» слова и выражения. Обмануть этих мошенников ребятам ничего не стоит. Расмус и Понтус, можно сказать, за руку приводят воров в полицейский участок. Отец Расмуса – полицейский (как и Бьёрк в книгах о Калле Блумквисте), вполне респектабельный, добропорядочный и уважаемый гражданин. Он прекрасный муж, прекрасный отец, вместе со всей семьей он проливает слезы при мысли о пропаже таксы по имени Глупыш.

Расмус и Понтус – веселые, находчивые и остроумные мальчишки. Они необычайно дружны и почти не расстаются. «О таких друзьях можно только мечтать в час беды», – говорит о них Линдгрен.

Завершает этот том сборник сказок «Солнечная Полянка».

В начале XX века в Швеции старческая бесприютность, детская беспризорность и бродяжничество приняли угрожающие размеры. В целях борьбы с ними создаются богадельни, детские «дома трудолюбия» или приюты. Газеты широко рекламируют эти учреждения как проявление заботы о стариках, сиротах и детях бедняков.

А между тем жизнь богаделен и приютов была далеко не лучезарной. Ведь во времена детства Линдгрен хорошо жилось вовсе не старикам и не приютским детям. Описание жизни стариков в богадельне производит ужасающее впечатление даже в веселых книгах об Эмиле.

Еще трагичней выглядит она в сборнике сказок Линдгрен «Солнечная Полянка» (1957). Общим настроением и изображением жизни шведской провинции и бедняков сборник этот примыкает к книгам об Эмиле из Лённеберги и к повести «Расмус-бродяга». В этих сказках Линдгрен рисует картины бедствий, голода, нищеты и страшного произвола. Правда, в начале каждого произведения она повторяет, что все это было «давным-давно, в пору бед и нищеты». Но оговорка не снимает тягостного впечатления. Одно из любимейших изречений писательницы – «Дети должны испытывать радость». И гневно звучит ее голос, когда она рассказывает о том, как беспросветно живут лишенные радости дети, как вынуждены они тяжко трудиться, голодать и нищенствовать.

Этот сборник Линдгрен наиболее близок к фольклору. Сюда включены литературные сказки, созданные под сильным впечатлением народных. К сказкам примыкает историческое предание, связанное с другими произведениями сборника темой человеческой самоотверженности. Тут можно встретить и некоторых персонажей скандинавского фольклора: злую хульдру, эльфов, водяного, подземных духов и троллей. С народной сказкой эти произведения роднит и традиционная тема борьбы Добра и Зла. В сказке «Солнечная Полянка» бедные торпарские дети-сироты – брат и сестра, нещадно эксплуатируемые хозяином, зажиточным крестьянином из Мюры, в конце концов попадают в счастливую страну Солнечная Полянка, где их ожидает сытое, беспечальное житье и забота матери. В сказке «Звенит ли моя липа, поет ли мой соловушка…» серую, безрадостную жизнь бедняков скрашивают играющая липа и поющий соловей. В сказке «Стук-постук» девочке удается вырваться из царства подземных духов, из страшного Потустороннего мира. В обработке старинного исторического предания «Рыцарь Нильс из Дубовой Рощи» прекрасный молодой король – олицетворение Света и Добра – спасается от врагов.

Во всех этих произведениях Добро побеждает. В них прославляются любовь к людям и самоотверженность. Девочка отдает липе и соловью свое дыхание, она оживляет их, но гибнет сама, подарив радость несчастным старикам из богадельни. Любовь старика прадеда помогает девочке, не побоявшейся спуститься в Потусторонний мир, выйти на волю. Молодой рыцарь жертвует жизнью ради спасения короля, с которым связаны лучшие надежды страны и народа.

В романтическом предании «Рыцарь Нильс из Дубовой Рощи», изобилующем острыми драматическими ситуациями, волнующими приключениями (проникновение рыцаря Нильса в замок, где заточен король, бегство короля, преследование, спасение и переодевание короля в лохмотья Нильса и казнь Нильса вместо короля), Линдгрен жестоко осуждает герцога-узурпатора, захватившего власть.

Линдгрен использует в своих сказках различные литературные приемы. Немалую роль играют цветовые и прочие контрасты. Тяжелая жизнь сирот Маттиаса и Анны у крестьянина из Мюры все время подчеркивается словом «серый».

«Пора бед и нищеты» ассоциируется с «серыми» бедняцкими хуторами – торпами, разбросанными по всей Швеции. Дни сирот – серые, словно полевая мышь, платье и лица их нищенски-серые. Безысходность существования в подземном царстве воплощена в образе женщины серой, словно тень. И ярким пятном на фоне беспросветной жизни детей выделяется олицетворение радости – красивая птичка. Она приводит сирот в чудесную весеннюю страну Солнечная Полянка, где все одеты в яркие красные платья. Эта страна с ее цветущими яблонями и зелеными лугами резко контрастирует с заснеженными полями и пургой, под аккомпанемент которой бредут в школу Маттиас и Анна.

В предании «Рыцарь Нильс из Дубовой Рощи» мрачному герцогу противостоят король и его оруженосец, золотистые головы которых сравниваются со снопом света. В сказке «Звенит ли моя липа, поет ли мой соловушка…» черному горю противопоставлена жаждущая радости детская душа: глядя на окружающую нищету, маленькая Малин не знает, сможет ли она вынести то, что вокруг нет ничего красивого, что вокруг нет ни одной цветущей яблони. И золотой путеводной нитью в ее неприглядном существовании служит услышанная ею прекрасная сказка.

Не случайно в шведской прессе, упоминая дни бед и нищеты, когда происходит действие этих сказок, писали: «…тогда, чтобы жить, необходима была красота сказок». А норвежская писательница и переводчица книг Линдгрен Ю. Тенфьюрд называет тоску по красоте и поэзии, которой проникнуты ее сказки, «дорогой, уводящей от жестокости будничного существования».

Л. Брауде

РАСМУС-БРОДЯГА

Расмус в этой книге

вовсе не тот же самый мальчик,

что в книге «Калле Блумквист и Расмус».

Они даже не родственники.

То, что у них одинаковые имена, —

странное совпадение,

каких в жизни немало.

А. Линдгрен

Глава первая

асмус сидел на своем излюбленном месте, на сухой ветке липы, и думал о самых противных вещах. Хорошо, если бы их вовсе не было на свете. Первая из них – картошка! Нет, конечно, пусть картошка будет, но только вареная да еще с соусом, который дают по воскресеньям. А той, что растет с Божьего благословения на поле, которую нужно окучивать, лучше бы не было. Фрёкен Хёк[1]1
  Ястреб (шв.).


[Закрыть] тоже лучше бы не было. Ведь это она сказала:

– Завтра мы будем окучивать картошку целый день.

Она сказала «мы», но это не значит, что фрёкен Хёк будет им помогать. Не тут-то было, это Расмусу, Гуннару, Петеру Верзиле и другим мальчишкам придется ползать по картофельному полю и надрываться весь долгий летний день. А деревенские ребятишки пойдут мимо на речку купаться! Несчастные задавалы! Между прочим, хорошо бы, их тоже не было!

Расмус задумался, что бы еще такое отменить. Но тут ему помешал негромкий окрик снизу:

– Расмус! Прячься! Ястребиха идет!

Это крикнул Гуннар, высунув физиономию из двери дровяного сарая. Расмусу пришлось поторапливаться. Он быстро соскользнул с ветки, и, когда фрёкен Хёк появилась у сарая, на зеленой ветке липы Расмуса уже не было. И в этом ему повезло, ведь фрёкен Хёк не нравилось, когда мальчики торчат на деревьях, как птицы, вместо того чтобы делать полезную работу.

– Надеюсь, ты берешь только еловые дрова, Гуннар?

Фрёкен бросила строгий взгляд на поленья, которые Гуннар отложил в корзину.

– Да, фрёкен Хёк, – ответил Гуннар тоном, каким и положено отвечать фрёкен Хёк. Особым голосом приютского ребенка, каким он говорит с директрисой или с пастором, который пришел с инспекцией и спрашивает, нравится ли детям ухаживать за садом. Или когда приходят родители деревенских ребятишек и спрашивают, почему отлупили их сына, который кричал кому-то на школьном дворе: «Приходский босяк!» А приходскому надлежит отвечать таким вот голосом, покорным и вежливым, потому что так велят ему фрёкен Хёк, пастор и прочее начальство.

– Ты знаешь, где Расмус? – спросила фрёкен Хёк.

Расмус в страхе еще сильнее прижался к ветке, на которой висел, и молил Бога, чтобы фрёкен Хёк поскорее ушла. Ведь долго-то он не смог бы висеть, не хватало, чтобы руки у него ослабели и он упал бы прямо к ногам фрёкен Хёк. Полосатая сине-белая рубашка, ах! эта приютская рубашка, видна была издалека. Учительница в школе сказала, мол, птиц на деревьях так трудно разглядеть оттого, что Бог дал им защитную окраску. Но приютским мальчишкам Господь не дал защитной окраски. Потому Расмус горячо молил Бога, чтобы фрёкен Хёк поскорее убралась отсюда, покуда он не задохнулся.

Совсем недавно она ругала его за то, что он самый большой грязнуля в приюте, и сейчас он об этом вспомнил. Ну погоди! В следующий раз он ей ответит: «Просто я хочу получить защитную окраску».

Да, конечно, он может сказать это только тихонечко, про себя. Такие слова не скажешь прямо в лицо фрёкен Хёк. У нее такие строгие глаза, рот у нее тоже строгий, губы всегда крепко сжаты, а на лбу иногда появляется строгая морщинка. Гуннар уверяет, что у нее даже нос строгий. Но Расмус с ним не согласен, он считает, что нос у фрёкен Хёк очень даже красивый!

Хотя сейчас, повиснув на дереве и чувствуя, как немеют руки, он не помнил, что в ней было красивого. А Гуннар, робко семенивший возле корзины с дровами под строгим взглядом фрёкен Хёк, не смел поднять глаз и не видел, строгий у нее нос или нет. Ему был виден лишь кусок ее жестко накрахмаленного передника.

– Тебе известно, где Расмус? – нетерпеливо повторила фрёкен Хёк, не услышав ответа на свой первый вопрос.

– Я только что видел его возле курятника, – сказал Гуннар.

И это была чистая правда. Полчаса назад Гуннар и Расмус искали яйца в зарослях крапивы, где иногда неслись глупые куры. Так что Гуннар в самом деле видел недавно Расмуса возле курятника. Но где он сейчас, Гуннар предпочел не говорить.

– Если увидишь его, скажи, что я велела ему нарвать корзину крапивы, – сказала фрёкен Хёк и резко повернулась на каблуках.

– Хорошо, фрёкен Хёк, – ответил Гуннар.

– Слыхал, что она сказала? – спросил он, когда Расмус слез с липы. – Тебе велено нарвать корзину крапивы.

«Хорошо, кабы крапивы тоже не было», – подумал Расмус.

Все долгое лето нужно было рвать крапиву для кур, им каждый день варили крапивную кашу.

– Неужто эти дурацкие птицы не могут сами клевать крапиву, которая растет у них под носом?

– Нет, ни за что на свете! – ответил Гуннар. – Их нужно угощать. Пожалуйте! Кушать подано!

Он низко поклонился курице, которая медленно проходила мимо, кудахча.

Расмус сразу не мог решить, нужны ли курицы на свете или нет, но под конец решил, что нужны. Иначе приютские не получат по воскресному яйцу. А без воскресного яйца не узнаешь, что наступило воскресенье. Нет, пусть уж куры остаются на свете. Поэтому нужно – хочешь не хочешь – идти рвать крапиву.

Расмус был не ленивее прочих девятилетних ребятишек. Просто он испытывал понятную для его возраста нелюбовь ко всему, что мешало ему лазить по деревьям, купаться в речке или играть в разбойников с мальчишками, прячась за картофельным погребом, и подкарауливать девчонок, которые ходят в погреб за картошкой. Он считал, что это самое подходящее занятие в летние каникулы. Фрекен Хёк никак не могла с этим согласиться, и это тоже было вполне объяснимо. Вестерхагский приют жил не только за счет городка, но и за счет того, что торговал яйцами и овощами. Дети были дешевой рабочей силой, и фрекен Хёк вовсе не считала, что мучит их, хотя для Расмуса было мучением окучивать картошку целыми днями. Фрёкен Хёк понимала, что ему, как и всем сиротам, живущим в приюте, в тринадцать лет придется самому зарабатывать на жизнь и поэтому надо вовремя научиться работать. Правда, она не могла понять, как важно даже приютским детям иметь возможность поиграть. Но этого от нее, верно, и нельзя было требовать, по натуре она никогда не была особенно «игривой».

Расмус послушно рвал крапиву возле курятника, время от времени повторяя:

– Лентяйки паршивые! Пожалуй, лучше бы вас все-таки не было! Крапивы здесь тьма-тьмущая, так нет, вам этого мало! Я должен здесь батрачить на вас, как негр!

Чем дольше он об этом думал, тем сильнее чувствовал себя негритянским рабом, и это было довольно приятно. В прошлой четверти школьная учительница читала им про американских рабов. Слушать, когда фрёкен читает книгу, было для него самым интересным на свете. А интереснее этой книжки про негритянских рабов он ничего не слыхал.

Он рвал крапиву и тихонечко стонал, воображая, как над ним свистит кнут надсмотрщика, а за кустами притаились ищейки, готовые вцепиться в него зубами, если он будет наполнять корзину недостаточно проворно. Ведь сейчас он не рвал крапиву, а собирал хлопок. Правда, большая рукавица, которую он надел, чтобы не жгла крапива, вряд ли пригодилась бы негру южных штатов, работающему под палящим солнцем, но без нее Расмусу обойтись было никак нельзя.

Расмус все рвал и рвал крапиву. Но ведь и негритянскому рабу может иногда повезти. Возле кустов росло несколько высоченных крапивин. Расмус уже наполнил корзину доверху, но, чтобы подразнить ищеек, сорвал их. И тут он увидел в опилках что-то похожее на пятиэровую монетку. Сердце у него сильно заколотилось. Не может быть, что это пять эре! Такого не бывает. Но все же он осторожно снял рукавицу и протянул руку, чтобы проверить, что там лежит.

И это в самом деле была денежка в пять эре! Хлопковое поле исчезло, ищейки испарились, бедный негритянский раб был сам не свой от счастья.

Ведь что можно было купить на пять эре? Большой кулек карамелек, пять тянучек или плитку шоколада. Все это можно было выбрать в деревенской лавке. Он может туда сбегать в обеденный перерыв, ну хотя бы завтра, а может, не нужно туда бежать, а сохранить эти пять эре и каждый день чувствовать себя богачом, зная, что может купить всё, что угодно.

Да, пусть себе куры будут на свете, и крапива пусть будет. Ведь без них этого бы не случилось. Он пожалел, что совсем недавно ругал кур. Правда, они не очень-то расстраивались и продолжали клевать что попало во дворе, но все же ему хотелось, чтобы они знали, что он, собственно говоря, ничего против них не имеет.

– Не бойтесь, конечно, вы должны быть на свете, – сказал он и подошел к железной сетке, ограждающей куриный двор. – И я буду рвать для вас крапиву каждый день.

И тут случилось новое чудо. Как раз в этот момент он увидел новое сокровище: в курином дворе, у самых ног одной кудахчущей несушки, лежала ракушка. Прямо на кучке куриного помета красовалась красивая белая ракушка с маленькими коричневыми пятнышками.

– Ах! – воскликнул Расмус. – А-ах!

Он быстро снял крючок с калитки и, не обращая внимания на то, что куры испуганно закудахтали и бросились врассыпную, подбежал к ракушке и схватил ее.

Теперь счастье его было так велико, что он не мог им не поделиться. Он просто был вынужден пойти и рассказать обо всем Гуннару. Бедный Гуннар, ведь он всего час назад был с ним возле курятника и не нашел ни ракушки, ни пяти эре! Расмус задумался. Может, час назад там не было ни раковины, ни монетки? Может, их там кто-нибудь наколдовал, когда он начал рвать крапиву? Может, сегодня у него просто какой-то волшебный день, когда случаются всякие чудеса?

– Нужно, пожалуй, спросить Гуннара, что он обо всем этом думает.

Расмус пустился было бежать, но, вспомнив про корзину с крапивой, резко остановился. Потом он вернулся к калитке и взял корзину. С корзиной в одной руке и с ракушкой и монеткой, крепко зажатыми в другой, он побежал искать Гуннара.

Он нашел его на площадке, где дети собирались, чтобы поиграть в конце дня. Там была целая куча детей, и Расмус сразу понял, что они чем-то взволнованы. Видно, что-то случилось, пока Расмуса здесь не было.

Расмусу хотелось поскорее отозвать Гуннара и показать ему свои сокровища. Но Гуннар думал о делах поважнее.

– Завтра мы не пойдем окучивать картошку, – сказал он. – Приедут какие-то люди выбирать ребенка.

Перед этой новостью пять эре и ракушка вовсе поблекли. У кого-то из детей будет свой дом. Что может с этим сравниться? В Вестерхагском приюте не было ни одного ребенка, который не мечтал бы о таком счастье. Даже большие мальчики и девочки, которым скоро предстояло самим зарабатывать себе на хлеб, вопреки здравому смыслу надеялись на это чудо. И даже самые некрасивые, самые озорные, самые непослушные не расставались с надеждой, что в один прекрасный день явится кто-то, кто захочет взять именно его или ее. Не в малолетние работники или служанки, а как свое родное дитя. Иметь собственных родителей было самым большим счастьем, о котором только могли мечтать приютские дети. Открыто они старались не показывать, о чем безнадежно мечтают, но Расмус, которому было всего девять, не умел притворяться безразличным.

– Подумать только! – воскликнул он. – А вдруг они захотят взять меня? Ах, как я хочу, чтобы они выбрали меня!

– Тоже выдумал! – ответил Гуннар. – Они всегда выбирают кудрявых девчонок.

Сам Гуннар был очень некрасивый, курносый, волосы у него походили на козью шерсть. Надежду, что у него будут отец и мать, он держал в глубокой тайне. Никто не должен был заметить, что его хоть малость интересует, кого завтра выберут.

Расмус уже лежал в узенькой кровати рядом с кроватью Гуннара в спальне мальчиков, когда вдруг вспомнил, что еще не рассказал про ракушку и пятиэровую монетку. Он нагнулся над краем кровати и прошептал: