Текст книги "Сверхигра"
Автор книги: Артур Шигапов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Димон прыснул сквозь зубы ядовито-желтой послестоловской слюной, проверил, на месте ли мошна с наличностью. Осталось всего-то сдать накопитель, ничего не накопивший, и получить справку о полученной дозе. По пути его окликнул кто-то из штабных и мерзким голосом, который бывает только у штабных, повелел заскочить к оперу-особисту на пять минут. Знаем мы эти «заскоки» на два часа. Кто куда ездил, кто чего кому говорил, не распускал ли панических слухов и не давал ли кому постороннему смотреть жутко секретные карты радиоактивного загрязнения, на которых только что колбасу не резали все кому не лень. Димон получил справку со своими стандартными 25 рентгенами (больше все равно не писали, хоть ты в самом реакторе спи) и направился к обычному домику на краю Зеленого Мыса. У двери стоял милицейский «бобик» с киевскими номерами – явление здесь довольно частое. Дембель-ликвидатор едва втиснулся в узкую входную дверь и зашел в обычную казенную комнату, заваленную папками с документацией. Особисты ничем не выделялись среди других штабистов, и враг, вздумай он вычислить работников невидимого фронта, сто раз попотел бы, сличая свои шпионские снимки совершенно одинаковых контор с их одинаковыми работниками в полувоенной камуфлированной форме. Впрочем, троица милиционеров, восседающих на облезлых стульях, говорила об оперативно-розыскной специализации заведения, и от этого – его дурной репутации среди местных. Димон тоже старался обходить домик по возможности стороной.
Предполагаемый долгий визит оказался неожиданно коротким. Узнав вошедшего, двое ментов встали и подошли к нему с разных сторон. Офицер, восседающий с особистом за одним столом, радостно приветствовал гостя, будто был его старым приятелем, не меньше:
– Кулеш Дмитрий Олегович? А мы вас заждались!
– Он самый. А что…
– Гражданин Кулеш, вам предъявлено обвинение в расхищении социалистической собственности по статьям 81 тире 84 УК УССР. Вот постановление об аресте, подписанное прокурором. Да вы садитесь, садитесь. – Двое молодцов подхватили обалдевшего Димона под руки и водрузили на стул. – Вот, читайте, там все-все написано.
– А что я сделал? Я же ничего не делал! – Его прошиб пот сразу, во всех местах. Он дернулся, но две пары рук тут же осадили. Мозг лихорадочно стал перебирать события последних дней – где мог спалиться. Вроде последняя ходка с запчастями была больше недели назад, давно бы уже пришли. Старые припятские грешки? – Быльем поросло. Где??
– Я вижу, вам есть что вспомнить и чего бояться, – проницательно заметил особист, ухмыльнувшись. Действительно, по бегающим глазам опытный оперативник мог прочитать все, что творилось в голове у неожиданно арестованного. – Остальное вы сможете вспомнить в КПЗ. Ваши подельники по Рассохе уже месяц там, ждут не дождутся.
– А меня тогда зачем держали до последнего дня? – обозлился Димон.
– А чтоб нормальные люди поменьше свой зад на реакторе жарили! – Ухмылка мигом слетела с оплывшего лица.
Димону захотелось вцепиться в особистские щеки, повалить его и топтать ногами, топтать долго и с наслаждением. Кинофестиваль, ковровые дорожки… Все прахом из-за этих мордатых, сующих свой нос куда не надо. В голову ударила волна ненависти, как настоящая волна в черноморский шторм, когда переворачивает с одного удара, и уже не соображаешь, куда летишь и что делаешь.
– Ты, что ли, жарил, крыса штабная?! Что-то не видно тебя было, когда мы по крышам с сачками бегали! Чье я украл, государственное? Или, может, твое? Этой технике тут тысячу лет ржаветь, все равно никуда не пригодится!
– Во-от, первое признание уже имеется, – снова заулыбался милицейский. – Остальное напишешь на допросе. Ващук, Бутейко, обыскать!
Димон, вспомнив о деньгах, дернулся вторично, но руки уже завели назад и прищелкнули наручниками. На стол лег заветный поясной кошель с двумя «молниями», сшитый заботливой димоновской маман. Белый костюм, столичная набережная и Депардье в курилке…
Особист заглянул внутрь и снова подобрел.
– А вот и вещдоки. Простой строитель коммунизма столько не зарабатывает. По крыше, говоришь, с сачком бегал? Никак, деньги собирал? Грузите его в машину, а мы с майором чуть попозже присоединимся, верно, майор?
– Деньги отдай, – угрюмо прорычал Димон, еще не веря в полное фиаско.
– Они тебе, Дмитрий Олегович, он же Лжедмитрий, она же Элла Кацнельбоген, она же Людмила Огуренкова, она же Изольда Меньшова, она же Валентина Понеяд, – особист спародировал Глеба Жеглова из любимого телесериала, – еще долго не пригодятся. На лесоповале, где вам предстоит провести несколько трудовых лет, коммунизм уже построен. От каждого – по способностям, каждому – по баланде, никаких излишеств. Свободен.
Поникшего арестанта еле запихнули в тесный «бобик» с зарешеченным отделением. Действие вызвало любопытные взгляды со стороны, собралась даже небольшая толпа отдыхавших после смены. В первый раз из городка забирали кого-то на милицейском «воронке», прямо посреди бела дня. Несколько минут спустя вышли опер и майор, но кошеля при них уже не было. Димон смотрел отчаянно, как затравленный зверь, на зевак, словно ожидая от них подмоги. На секунду ему показалось, что в толпе мелькнула физиономия Лукича, мстительно лыбящегося. Да нет, не может быть, просто почудилось. Ковровая дорожка, пароходы по Москве-реке, Де Ниро, симпатичные москвички…
Новая жизнь оказалась еще ближе, чем представлялось ранее.
РЕПОРТЕР. УРОВЕНЬ 2
Огромная, во всю стену, карта Москвы висела на стене кабинета начальника штаба. Испещренная снизу доверху синими и красными стрелками и трассерами черных пунктиров, она походила больше на карту боевых действий, только весьма странную. Согласно ей линии фронта не было вовсе, все воевали со всеми. Так оно и было. Черные пунктиры – примерные владения различных группировок, стрелки – направления атак, часто спонтанных и лишенных всякого оперативного смысла. Смысл один, житейский: уцелеть, пополнить запасы продовольствия, денег, боеприпасов и медикаментов. Единственно возможная модель поведения массы людей на пространствах с ограниченными ресурсами. Все вернулось к хаосу времен монгольских нашествий. Неисчислимые орды Чингисхана и Батыя вынуждены были все время передвигаться, как саранча, пожирая все вокруг. Задержишься хоть на месяц – твои же всадники начнут есть своих лошадей. Солдатам паек не положен, солдат должен заботиться о себе сам. Остался без коня – и твоя армия ушла вперед, на новые земли в поисках добычи, бросив тебя на верную смерть в покоренных, но враждебных землях. В армии выживает самый жестокий, самый запасливый, самый ненасытный. Так в начале второго тысячелетия завоевывались страны и континенты. Так в начале третьего завоевывались улицы, банки и аптеки.
Тратить деньги можно было в сетевых универмагах. Там было все: оружие, тушенка, спасительные «Сникерсы», быстро утолявшие голод, питьевая вода и даже отделы для безопасного сна. За дополнительную плату, разумеется. Для сохранения ясности старые цены умножили на территориальные коэффициенты, возрастающие по мере удаления от МКАД и близости соседства враждующих районов. «Перекресток», «Ашан», «Седьмой континент», «Рамстор» и прочие гиганты столичного ритейла сохранили под своим контролем больше половины магазинов, срочно переоборудовав их под укрепленные торговые точки. Пускали туда всех, и зачастую в залах вспыхивали перестрелки между покупателями из враждующих районов. Вооруженная до зубов охрана, как правило, из числа бывших омоновцев и бойцов спецназа, гасила такие стычки безжалостно. На слуху была история расстрела целой очереди в «Ашане» на проспекте Вернадского, где сцепились «студенты» из местной университетской группировки и их соседи – «коммунисты» с Ленинского проспекта. Теперь они по-соседски поделили «братскую» могилу на Новодевичьем, вырытую в том самом месте, где уже сто лет покоился писатель Антон Чехов. Кто из нас не мечтал о конце жизненного пути в таком достойном месте?
Но здесь все было по-другому.
Никаких стычек, жесткий фейс-контроль на входе. Область совсем рядом, поэтому наценочный коэффициент – самый низкий. Здесь закупались все старики с Бабушкинского района и их беспокойные соседи – «северяне», занявшие квадрат «ул. Дежнева – Енисейская-Широкая – Ясный проезд». Иногда прорывались даже «очкарики» – интеллигенты с бибиревской резервации КППЛ («ул. Корнейчука – Пришвина – Плещеева – Лескова). Штаб объединения «Седьмой континент» на Ярославском шоссе, 115, разместился в подсобках торгового центра, и в нем всегда было людно. Приходили-уходили поставщики оружия из бывших воинских частей, уносили чемоданы налички. Черной? Она вся «почернела», в дыму сражений за хранилища Центробанка и банковские отделения по всей Москве. На оперативных совещаниях принимались решения об обороне сохранившихся универсамов и освобождении уже захваченных. Для этого применялась тактика «линии». Выбиралась торговая точка, ушедшая под контроль местных группировок и две ближайшие к ней, расположенные с разных сторон. В назначенный день кинжальным ударом враг выбивался, и на карте появлялась полноценная боевая линия универмагов. Основой послужила операция, разработанная здесь, на Ярославском шоссе, в которой участвовали магазины из бывшего кинотеатра «Ударник» и здания ФСБ на Большой Лубянке (так называемый универсам «Центральный»). Совместным рейдом они выбили хорошо вооруженных «кремлевцев», представлявших собой работников разгромленной Администрации президента, с территории торгового центра «Манеж». Впрочем, с кремлевскими удалось быстро договориться о поставках боеприпасов, и конфликт оперативно замяли. Бизнеса без жертв не бывает: сотню убитых в этой магазинной мини-войне свалили по обыкновению в Мавзолей Ленина, где от запаха окоченевших трупов уже начало разъедать глаза.
Такая согласованность в действиях объяснялась очень просто: «континентовцы» не жалели денег на связь, привлекая десятки сталкеров со всего города.
– Можно? – скорее, по привычке, а не крайней необходимости, осведомилась Sever. Там, где она появлялась, в своем неизменном кожано-байкерском прикиде, ее всегда ждали нетерпеливо, было не только «можно», но обычно: «нужно» и «где тебя черти носят?».
– Давай, заходи уже! Где тебя черти носят, операция на носу, а у нас на Кожуховской и Серафимовича еще никто не в курсе – когда, как, какого хрена. – Начальник штаба, бывший депутат и совладелец «Седьмого» Владимир Груздев, говорил коротко и звучно. Доходило с первого раза. После гибели основного владельца сети Александра Занадворова у дверей своего офиса (знаменитый «бой на Павелецкой», где «татарские» взяли не только вокзал, но и соседнюю Летниковскую улицу), он снова вернулся в компанию и стал главным стратегом. Посылать сталкеров на самые ответственные задания Груздев предпочитал лично.
– Кожуховка? Ого! Ваши там еще держатся? Ни разу не доезжала. – Sever с сомнением посмотрела на карту. Проехать пол-Москвы и остаться при своих было почти нереально. Если только за двойную ставку.
– Байк у тебя быстрый, быстрее пули. Доедешь. Плачу двойную, времени – два часа, время пошло. Атака завтра в семь утра, линия «Серафимовича, 2—5-я Кожуховская, 13», объект – бывший головной офис компании на Летниковской, 10. Вопросы?
Итак, следовало нагрузить информацией командиров универсама в знаменитом Доме на набережной и обычного, на «Кожуховке», о совместной операции по штурму здания неподалеку от «Павелецкой».
– Один. На Большой Татарской есть гастроном, почему не прочертить линию оттуда? Намного короче, риска меньше.
– Вопрос дилетанта. Как нам потом с местной казанской братвой договариваться? «Извините, мы тут у вас домишко подрезали, вы уж не серчайте, не отбирайте магазинчик на вашей поганой Татарской?» Будем считать, что вопросов больше нет. Ты еще здесь?
Взревел мотор «Honda-60 °CBR», выбросил снежный прах; «сибир» скрылся в подворотнях Малыгинского проезда, выскочил на Палехскую, перемахнул, не глядя, высокий мост со шлагбаумом в Лосинке и запетлял по знакомым улочкам Бабушкинского, в котором его знала каждая собака. Главная засада – Бутырский район и Марьина Роща, где собрались уголовники чуть ли не со всей страны, возродив печальную славу 20-х годов прошлого столетия. Что там творилось, никто не знал, поскольку никто оттуда не возвращался. Пришлось делать огромный крюк, аж до Ленинградки. На шальные пули охотников до чужого мотодобра сталкер Sever уже давно не обращала внимания. Бронежилет, тяжеленная кевларовая каска, вся покрытая мелкими вмятинами, – обычное дело! МП-3 плеер наяривал в уши любимый «Кровосток», чей трек был как раз по маршруту:
На улице не похоже на курорт —
реально трупы, маршрутка в огне,
пронзительный женский крик, мечутся люди —
этот драйв по мне.
Парни, придумавшие рэп еще в 2009-м, явно были в теме московских возможностей хаоса. Sever неслась по Тверской, ныряя то в темные ее переулки, то вылетая на проезжую (уже давно никем не проезжую), где никто никого не ждал. «Easy money», – хмыкнула сталкер и спокойно вывернула к Манежу. Эту песню она слышала еще до Разбора, тогда, в прошлой жизни циника-телерепортера:
…Мои передвижения интенсивны,
мясорубка уличных боев – это о-го-го,
граждане ведут себя п…дец импульсивно.
К центру города ситуация еще накаляется, вижу солдат,
вертолеты то низко с шумом зависают, то резко вбок летят.
Под ногами везде трещат осколки витрин – грабежи в разгаре.
Звуки автоматных очередей, визг тормозов, запах гари.
Щипать себя перестал – не мазохист, ясен х…й – не сплю.
Задело, бля, чуть руку – налегаю на «трамал», терплю.
Ушел из-под огня в переулки, держу курс к Кремлю.
Выстрелов можно было не опасаться. Между «кремлевскими» и «континентовцами» соблюдалось неписаное соглашение: «вы не стреляете со стен – наши боеприпасы качественные, а жратва не гнилая». Все довольны, все воюют. Отсюда до бывшего «Ударника» – две минуты фирменного хондовского рева через Большой Каменный мост. Как раз под новый речитатив из плеера:
Появился танк на мосту – во, еще один – видать, напарник.
Первый танк вдруг взял и зае….шил по кинотеатру «Ударник».
Второй танк стал поворачивать башню в мою сторону.
Я побежал быстро, мне это показалось ни х…я не здорово.
Приехали. А где магазин-то?
Коробка, еле узнаваемая по выгоревшим вывескам. Мусор у входа, пыль и пепел. Еще исходит тепло от перекошенных стен, значит, сожгли совсем недавно. Запах невыносим, значит, мало кому удалось выскочить наружу. «Ущипнул себя сильно за ухо – я не сплю, такое бывает, х…ли, за это Москву я люблю…» Конец треку, конец заданию.
R.I.P.
«Линия» должна быть проинформирована об изменениях, это как «Отче наш», иначе не видать гонорара. Сталкер Sever запетляла по старым дворам, зажатым Якиманкой – Шаболовкой и Большой Ордынкой – Люсиновской. Замысел был прост и логичен: дотянуть до мусульманского кладбища (можно до Даниловского, так ближе и меньше фриков по дороге), выскочить на Третье транспортное – и по газам, через мост на Автозаводскую. Если, конечно, мост еще существует.
Не существует.
Ч-черт… почему всегда так… Когда кажется, что цель уже вот-вот, рядом, только протяни руку – и какая-то подляна обязательно случается. Как в попкорновых голливудских фильмах, где главный герой вроде всех победил и уже протягивает руку смазливой подружке, с которой переспал в самом начале и должен переспать в конце, но мы-то знаем, что финальный поцелуй будет не скоро, поскольку до следующего сеанса еще минут сорок, а один из монстров убит недостаточно сильно, то есть не совсем чтобы до конца. Он еще встанет, шатаясь, и подло выстрелит в спину, когда, мать его за ногу, совсем не ждешь. Фильмы – лишь проекции наших ежедневных проблем, только поданные неестественно резко и сочно, как неряшливо отфотошопленные пейзажи. Так я думаю.
Разбираться, кто его подорвал – мореманы из Южного порта, или мусульмане из «татарских», чтоб обезопасить свою территорию, времени нет. Разбор тут уже был, и, судя по рваному характеру обрушения, был жестким, взрывчатки потрачено немало. Кто угодно мог продать – и «Перекресток» на Шаболовке, и «Ашан-сити» с Севастопольского проспекта, тут неподалеку. Теперь уже неважно. Завтра отметят на штабной карте, а пока сталкеру надо делать крюк по Варшавке – Нагатинской и заходить через проспект Андропова. Сокращать путь по набережной не было смысла – она вся простреливается с того берега, из промзоны. «Сибир» взревел и утихомирился лишь у перекрестка на «Коломенской». Выезжать здесь на проезжую – смерти подобно, это Sever усвоила давно. «Большой перекресток – большие проблемы» – вторая заповедь сталкера. Первая – «Стреляй в того, кто попадает на твою траекторию».
Она срезала путь, прижавшись к бордово-рыжим девятиэтажкам, проскочила наглухо заваренный зев входа в метро и, не задумываясь, выстрелила в парня, выскочившего из-за соседнего магазина прямо под колеса «Хонды». Пуля прошла мимо, парень – нет. Визг тормозов, удар вскользь, головой о заледеневший асфальт. Хоть и шлем – все равно очень больно. Sever резко, на автомате, поднялась, оценила обстановку и подбежала к парню. Тот лежал на спине, судорожно пытаясь подняться. «Пистолет в район лба (на теле может быть бронежилет), прицел, выстрел. Мозги в кашу».
Так должно быть, и так было уже не раз и еще не раз будет. Но не сейчас. Что-то удержало палец на спусковом крючке «магнума». Непонятно, что. Какое-то странное возбуждение.
– Я тебя знаю?
– Откуда мне знать, это же ты. – Для человека, который уже на полпути к небесам, он выглядел каким-то неестественно спокойным и даже глупым. Как подросток из молодежного хоррора. Как раз в таких фильмах за те же сорок минут до конца уже половина ребят с вечеринки перерезана и свет неожиданно гаснет, но хозяин по-прежнему думает, что все в шутку попрятались и разлили в подвале томатный сок. А этот верзила в маске и с топором – приколист Тэдди Голдсмит из соседнего класса.
– Почему я не убила тебя?
– Ты вполне можешь это сделать. Нажать на курок или еще минут десять задавать вопросы. Или дырка в голове, или отмороженная жопа.
– А ты бы что выбрал? Как ты представлял себе этот момент? – О, нет. Severпочувствовала, как в ней нарастает желание. Это что-то новенькое в устоявшемся наборе личной жизни. Переход на садомазо?
– Момент чего? Момент смерти?
– Ага. Расскажи. – Она кивнула, сглотнув слюну, как бывает, когда собираешься услышать что-то необычайно важное, что-то такое, что приоткроет завесу над тайной. По крайней мере, в этот момент ей так показалось – что приоткроет.
– Ну… трудно сказать… Во всяком случае, не на тротуаре у метро «Коломенская», как последний бомж. Совсем не против, чтобы на мне восседала блондинка, но пистолет можно было бы и заменить. На искусственное дыхание. Рот в рот, – добавил он, чуть подумав. – Я часто представлял себе, как это испытывали всякие знаменитости. Из тех, что ушли рано. Полководцы, артисты, короли. Минуту назад ты был богатым, известным, в красивой одежде и трюфелями на ужин. Весь мир принадлежал тебе. И вдруг перешел черту, за которой – лишь пустота и глухие бесконечные коридоры. Бесконечные…
Sever уже оседлала пленника и мерно ерзала на нем, сама того не замечая. Облачка пара, вырывавшиеся изо рта, стали короткими и прерывистыми.
– …Ужаснее всего уходить, когда твоя жизнь наполнена приятными событиями. Моя была такой, по крайней мере, до Разбора, поэтому я часто думал о смерти и пугался ее бесконечности. Бесконечность – это то, чего простой смертный постичь не в состоянии, не в состоянии даже представить. Теперь все гораздо проще – смерть повсюду, она все время рядом, чирикает пулями из окружающих домов, и к ней привыкаешь, как к сварливой соседке по общежитию. Раньше я смотрел боевики и никак не мог понять, как эти взрослые дядьки могут устраивать перестрелки из-за какой-то ерунды, из-за чемодана с героином например. Ведь героина в мире много, а жизнь-то одна. Теперь, когда сам превратился в сталкера, все понял. Обычная работа, только ставки высокие.
– В сталкера? Так ты – тоже сталкер? – Последняя фраза вырвалась вместе с облегченным стоном. Пленник освободил руку и отогнул воротник зимней камуфлированной куртки, показывая нашивку, единую для всего сталкерского сообщества. Пистолет щелкнул предохранителем и убрался в кобуру.
– Безо всякого «тоже». Очень рад познакомиться. Артур ака «Popados». Можно сразу на «ты».
– Можно…
– Татьяна, что-то у тебя взгляд мутный. Ты с нами?
Она словно очнулась от гипноза. Уютный интерьер японского кафе и полускрюченные озябшие тени прохожих за окном проваливаются во чрево «Коломенской». Кто-то придумал определение жизни, как компьютерной игры с потрясающей графикой, но плохим сюжетом. Он, этот «кто-то», не был сталкером. Ни черта не разберешь, что правда, а что вымысел в этих поворотах. Хоть бы спросить у кого.
– Так почему я тебя не убила?
– Подожди убивать. Должна еще Nuclear-Reactor подъехать.
– Какой еще реактор?
– Олеся Липина. Мы же договаривались все вместе встретиться и выяснить, что с нами происходит.
– А что-то происходит? Какой год? Месяц?
– Все хорошо, не волнуйся. Уже хорошо. 2010-й, ноябрь. Если я не удивляюсь твоим словам об убийстве, значит, определенно происходит, причем и со мной. Я тоже помню, что говорил, лежа под тобой на тротуаре.
РАЗРАБОТЧИК. УРОВЕНЬ 2
Со дня того памятного пивного совещания прошло полгода. Суматошных и, как говорят в новостных передачах, «жизнеопределяющих». События в отделе стрелялок разворачивались стремительно. Споры до хрипоты, лихорадочная работа без выходных и перекуров… нет, перекуры были, конечно и оканчивались зачастую новой гениальной идеей, требующей немедленного воплощения.
Новый гейм-дизайнер Сергей (Моисей) Моисеенко, придумавший броское название «Obvillion lost», пробивал в нагрузку к нему свою идею о линейных боях «стенка на стенку» и космодесантниках, вооруженных страшными гранатометами. Профу пришлось отвести мечтательно-интеллигентного Моисея в кабинет директора и жестко, но без свидетелей, объяснить, что сценарий новой игры уже пишется, и десантником может стать он сам, причем десантироваться придется с четвертого этажа офиса. Моисей шутку понял и деятельно включился в работу над новой революционной игрой, смысла которой еще никто не знал. О сценарии Проф почти не наврал, он засел за него лишь в декабре, когда до нового 2002-го года оставались несчастные три недели. Взрыв Крымской АЭС, необъяснимые аномалии, звери-мутанты атакуют сталкеров…
«Сталкер»!!!
Загадочное слово, впервые упомянутое братьями Стругацкими, завладело Профом-Прохоровым еще в детстве, когда отец силком (практически пинками) загнал его в кинотеатр на фильм Тарковского. Нудятина нудятиной, не для пацана, увлекавшегося футболом и качалками. Но образ сурового мужика в исполнении Кайдановского остался на задворках памяти, между молодым Шварцем и уже постаревшим Шоном Коннери из классической «Бондиады». Второе пришествие, связанное с «Пикником на обочине», случилось уже в зрелом возрасте, на последнем курсе авиационного института. Все поменялось. Зона выживания, куда простым смертным путь строго-настрого заказан, оказалась круче томатных рек голливудской крови. Никакого, на хрен, «Обвиллион лоста» и нудных космических бяк, понапиханных буржуйскими конкурентами в каждый второй сюжет! Игра должна называться «Stalker», а еще лучше – как-то зашифроваться и приобрести оригинальное название, дистанцируясь от киношного прототипа. Например «S.T.A.L.K.E.R.».
Эта мысль созрела тогда же, в декабре, и была выложена на очередном мозговом штурме, или, как его называли, «мозгошторме», учитывая возросшее количество людей и ходок тети Вали за пивом (она уже начинала роптать). Народ во главе с Большаковым идею радостно поддержал, а Моисей совсем скис, на шторма больше не ходил и через несколько месяцев уволился.
Новая угроза взрыву Крымской АЭС нарисовалась в том же декабре, когда в команде появился гейм-дизайнер Алексей – Koan – Сытянов. Он смутил неокрепшие умы коллег по работе идеей классического «Острова доктора Моро», описанного Гербертом Уэллсом. На удаленном от цивилизации куске суши (о японских суши коллеги-программисты пока не знали) извращенный ученый провел секретные эксперименты, в результате которых на волю вырвались люди-мутанты. Идея имела успех. Ведь каждый «бородатый сисадмин» тире программист глубоко в душе и есть тот мутант, жаждущий взломать клетку и убежать на волю, в пампасы, где можно будет безнаказанно пугать дебилов-ламеров, неспособных разобраться в установке самого примитивного плагина. Там, в зарослях тропических виртуальных кущ, где нет директора с его помповым ружьем и смертельными дедлайнами, можно вволю поохотиться на безмозглую блондинку из бухгалтерии, у которой опять не работает компьютер, и выпить всю ее кровушку, до последней капли. Это проще, чем каждый раз напоминать дуре о существовании красного переключателя на сетевом удлинителе. Короче, сытяновские «братья по разуму» всем понравились. Прохорову пришлось приложить нечеловеческие усилия по дискредитации вредоносной идеи. Авторитетом, красноречием, подкупом и шантажом, посулами и угрозами, кровожадные мутанты были вытеснены за пределы офиса и устроились на работу в заводскую охрану. Сытянов в итоге согласился с полной безнадегой своих прожектов, поскольку нечто подобное уже было реализовано на Западе. Но взамен он потребовал оставить самое главное – Свободу.
Вырвавшийся из клетки мутант (или программист) теряет свой гарантированный кусок мяса (зарплату), но приобретает полную свободу действий, пока его не застрелит игрок. Или какой-нибудь другой персонаж. Никакой заданности. Никаких коридоров. Зона – это остров Свободы. Здесь можно надеяться только на себя и на фортуну.
«Свобода и фортуна»? – директор пришел в восторг от этой идеи. Как раз отмечали Новый Год всей конторой, как обычно креативно, с походами по тематическим клубам. Первый выпуск игры «Казаки: наполеоновские войны» расходился невиданными для «GSC» тиражами, и Григорович подколол «стреляльщиков», мол, неплохо бы им родить что-нибудь эдакое и заткнуть за пояс «стратегов». Прохоров ответил не по-новогоднему серьезно:
– Серега, мы тут задумали нечто… Что никто еще в мире не делал. Бросим игрока на произвол судьбы. Оставим его в настоящем мире, где жизнь вертится сама по себе. Пусть гуляет, зарабатывает деньги, воюет, спасается. Такой самодостаточный радиационный заповедник в Крыму. У нас есть все возможности, чтобы вытянуть эту задачу.
– Как вы собираетесь симулировать жизнь?
– Дима Сытянов займется разработкой искусственного интеллекта. Чтобы все как в жизни. Боты должны ссориться, воевать друг с другом, жрать, спать, торговать, тусоваться по локациям, выполнять задания. Костя Слипченко запрограммирует игровую физику. У него получится – он же бывший препод из Политеха. А Ткаченко с Кармой все отрисуют, как надо.
– В чем главная фишка?
– Главное в том, что игрок – не главный.Понимаешь? Он обычный персонаж, как в нормальной жизни. Он может жить в игре, может вообще ничего не делать, только наблюдать. Это – Свобода. Но в этом случае кто-то из ботов выполнит все задания и победит, почему нет? Или посчитает игрока опасным и завалит его. А это – уже фортуна.
– Ты представляешь, сколько времени вам потребуется? Два года? Три? А мне что делать? Провалиться в денежно-временную бездну? Что я повезу на выставку в Германию через три недели?
– Про выставку помню. Мы доделываем «ацтеков» на базе «X-Ray», Карма обещает чумовую картинку. Он уже Олеся с Алексом изнасиловал. Паренек – ураган. Лепит демоверсию денно и нощно, я очень им доволен.
– Понял, понял намек. Скажи тете Вале, чтоб на сотку баксов прибавила зряплату. Дизайн-документ будет?
– Полноценная «демка», описание, все как в лучших домах. Серега, я за это отвечаю. Кому собираешься подсунуть на финансирование?
– Не твоя забота. Может, «THQ», может, еще каким издателям. Кого-нибудь все равно найду. Фортуна всегда на моей стороне.
– Ладно, я просто так спросил.
С Но-вым го-дом! С Но-вым го-дом!
Новый 2002-й стал для «GSC World Games» прорывом в неизвестность.
Никто не знал, как делать новую игру.
Никто не знал, чем он будет заниматься.
Никто не знал, чем все это закончится.
Выполнить задуманное было абсолютно невозможно. Кучкой программистов, пусть и талантливых, сделать в 21-м веке «Лучшую В Мире Игру», без серьезной технической поддержки и миллионных бюджетов, без четкой организации геймдева, без профессионального менеджмента невозможно. Времена первых «аркад», когда можно было продать человечка, собиравшего монетки и убегавшего от плоских монстриков, ушли давно и бесповоротно в компьютерное средневековье. А талантливых программистов в мире всегда было навалом.
К счастью, никто из них не знал и этого. Все удачные проекты рождаются от незнания их невозможности.
Григорович съездил в Германию и привез контракт с «THQ». Отступать было уже некуда.
К концу апреля Кармальский и Ткаченко выдали что-то вроде первого тест-уровня. Сочетание холма и заводика на нем символизировало крымскую природу, начиненную неким техногеном. На просмотр собрались в кабинет директора. Ткаченко заметно нервничал. Его круглое красноватое лицо еще больше округлилось и покраснело, став похожим на переспелый узбекский помидор. Вполне символично – родом он был из Средней Азии.
Андрей «Rainbow» Ткаченко (он же Рэмбо) – главный дизайнер уровней. Окончил в 1996 году ХАИ и художественную школу, работал режиссером и дизайнером телевидения, дизайнером компьютерных игр в компании «Boston Animation». В «GSC» пришел в 2000 году по приглашению Антона Большакова на разработку игр «HoverAce» и «Firestarter». Один из главных разработчиков проекта «S.T.A.L.K.E.R.». Фанат группы «Rainbow».
Пока все занятые потихоньку подтягивались в кабинет у лестницы, Прохоров с Григоровичем смотрели телевизор, подвешенный кронштейнами к стене. Показывали репортаж из Чернобыльской зоны отчуждения, на очередную годовщину аварии. Корреспондент в ватно-марлевой повязке изо всех сил делал трагическое лицо (по крайней мере, обозначал глазами) и спрашивал у работника ЧАЭС об опасностях, подстерегающих ее посетителей. Какие мутации замечены у местных животных, какого цвета сейчас знаменитый «рыжий лес»? Нет ли опасностей повторного ядерного взрыва? При этом он забывал о героизме и почему-то опасливо косился на мост через пруд-охладитель, как будто новая напасть должна грянуть из-под воды.
