Текст книги "Ключ от двери"

Автор книги: Артур Селлингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Селлингс Артур
Ключ от двери

Артур Селлингс

КЛЮЧ ОТ ДВЕРИ

Пер. с англ. П. Зотова

Едва отец закончил долгую и нудную молитву, Годфри исподтишка пнул ногой сестренку и тихо обозвал ее ябедой. Отец узнал, что Годфри добрался до машины времени.

Логика подсказывала отцу, что до 1985-го года, когда вышел телесериал "Машина времени", этим термином широко не пользовались. Но во время второго свидания Долорес буквально засыпала его подобными словами. Он спросил, что они обозначают, и она ответила, что сама толком не знает, но под ними можно подразумевать все, что угодно. Что же касается ее, то она употребляла их только для того, чтобы он хоть немного чувствовал себя в ее времени, как дома. Но ведь у негр, в 1866 году, телевидения еще не существовало! Значит, кто-то успел рассказать Долорес об этих вещах до него! А поскольку машина времени существует в единственном экземпляре и стоит в запертой комнате, этим "кто-то" мог быть только его собственный еын!

Ax, что за женщина была Долорес! Нет, будет ...или есть... Впрочем, чтобы описать Долорес, надо изобрести новое время, а, может, и вообще другой мир. В нашем мире не существует слов, которые смогли бы верно описать ее самое и ее речь: слова были сокращены до невозможности, иногда о смысле приходилось гадать. Кстати, такие словечки составляли чуть ли не половину ее лексикона.

– Годфри,– сурово произнес отец,– зайди после завтрака ко мне в кабинет.

– Да, отец,– покорно согласился Годфри. "Что ему от меня нужно? – рассуждал Годфри.– Я обозвал сестренку, но после этого прошло уже столько времени. Но ведь я частенько обзываю ее так, а иногда и похлеще, в его же присутствии. Значит, не из-за этого. Скорее всего, отец все-таки узнал, что я пользовался его машиной. Но как?"

Эта мысль не давала Годфри покоя. Нет, здесь, должно

быть, что-то другое. Наверное, отец обнаружил разбитое стекло в оранжерее. Да, скорее всего это. Отец оштрафует его на шиллинг, но что значит один шиллинг по сравнению с тысячей фунтов, полученных от продажи ПЕРВОГО издания "Алисы в стране чудес" в 1985-м году. Что касается стекол, то вообще-то он давненько ими не занимался. У него нашлись дела куда интереснее. Конечно, он не собирался торговать "Алисой" в 1866-м году, но век спустя, в 1985-м, каждая книга стоила не меньше фунта, и эта цена никому не казалась слишком высокой. Казалось или будет казаться? Или кажется? Да, это, пожалуй, посложнее латинской грамматики с ее перфектами и плюсквамперфектами. Незавершенное будущее! Мелинда... это прекрасное будущее! Чудесное и бесконечное!..

Когда вошел Годфри, отец нервно прохаживался по кабинету. Он по привычке прошелся еще раз взад-вперед и повернулся лицом к сыну.

– У меня есть основания думать, что ты трогал кое-что из моих изобретений, точнее, из... приборов.

Значит, отец ксе -эиает! Годфри почувствовал, как слабеют колени. Но как?" Он же всегда возвращал наборные диски в первоначальное положение. А потом, с тех самых пор, как он впервые переступил порог лаборатории, чтобы узнать, что там так шумит, он всегда тщательно выбирал время: когда отец уезжал по делам в Лондон или Эдинбург. Судя по всему, отец был очень сердит. Притворяться было бесполезно, он знал все наверняка.

– Да, папа,– пробормотал Годфри. Ему была отвратительна собственная покорность, но сейчас это была единственно верная тактика.

– Разве я разрешал тебе это?

– Нет, папа.

– Ты понимаешь, что баловаться с такой сложной машиной очень опасно? Ведь ты своим детским умишком не можешь понять всей серьезности и тонкости моих опытов.

– Да, папа,– покорно ответил Годфри, хоть и был оскорблен тем, что отец сказал "детский умишко". Ведь Годфри было четырнадцать с половиной лет, и он был уже не ребенок!

– Значит, если я сурово накажу тебя, ты согласишься с этим, зная, что это делается ради твоего же блага и безопасности.

– Д-да, папа. Прежде чем заговорить, отец еще раз'прошелся по комнате. – Но сначала я хочу задать тебе несколько вопросов. От честности твоих ответов будет зависеть тяжесть наказания. Я знаю, что ты не просто включал аппарат, но и пользовался им. Сколько раз?

– Один раз, папа...

– Я еще раз спрашиваю – сколько раз?

– Два, папа.

– Так-то лучше. Отцу казалось, что его суровый вид и грозный голос внушают сыну страх, и это заставляет его говорить правду. Зная это, Годфри беззастенчиво врал в первый раз, а во второй – лишь ненамного подправил свою ложь. Надо признаться, что взгляд папаши и в самом деле был суров, но не настолько, чтобы раскаяться полностью. Главное – немного смущения при повторном признании, опущенные к полу глаза при первом обмане и твердость при втором. На самом же деле Годфри проходил через ворота времени раз пятнадцать.

– Ты должен усвоить, что честность в отношениях между людьми – главный фундамент здорового общества.

"О, боже,– подумал Годфри,– как же глуп мой отец!" Но вслух произнес: – Да, папа. – А как ты добрался до аппарата, ведь он заперт в моей лаборатории? Годфри лихорадочно думал. Сказать правду – конец всему.

Но ничего другого не оставалось. Ведь не скажешь же ему, будто залез в лабораторию через окно: с тех пор как соседи, взбешенные странными опытами отца, пытались разгромить дом, он заложил окна лаборатории кирпичом, что же касается двери, то ее отец никогда не забывал закрывать на ключ.

Перебрав в уме все варианты, Годфри залез во внутренний карман пиджака и достал ключ.

– Я нашел его в коробке со старыми ржавыми ключами, что на чердаке. В тот день шел дождь, и я обошел весь дом, подбирая ключи ко всем замкам. Этот был единственный, который подошел. Отец взял ключ. – А если бы этот ключ был от порохового погреба, ты бы тоже открыл его, с риском взорвать всю семью – больную мать, сестренку, себя, наконец?

– Д-да, папа,... то есть, нет, папа.

– Необузданное любопытство, сын мой, едва ли лучше полного равнодушия. А теперь расскажи мне о своих тайных путешествиях. Какой год в будущем ты посетил?

– Две тысячи тридцать пятый, папа,– невзирая на отчаянье, охватившее его, он не мог сдержать улыбки, увидев, как отец привстал в кресле.

– Откуда ты знаешь, что был именно в этом году?

– Я не знал, пока не увидел цифры на табло, когда вернулся.

– А что ты там делал, что видел?

– Я видел тебя. Ты танцевал с очень красивой блондинкой, папа.

"Ну что, получил,– подумал Годфри.– Попробуй теперь, тронь меня".

– Я только прогулялся вокруг, папа,– сказал он вслух,– и сразу же вернулся. Я был очень осторожен.

– Да, мой мальчик, но не настолько, чтобы отказаться от дальнейших прогулок.

– Н-е-е-т, папа. Когда я вернулся во второй раз, табло указывало на тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.

Там было гораздо луше, чем в 2035 – еще бы! В 2035-м большой сад, расположенный по соседству, был обсажен колючими кактусами, наверное, по последней моде, потому что все окрестные сады были засажены тем же.

Но в 1985-м на этом месте "был" замечательный парк с высокими деревьями и шелковой травой, с маленьким прудом и мостиком через него и... там была Мелинда...

Увидев его впервые, Мелинда очень испугалась.

– Ты живой или привидение? – сразу же спросила она.

– Конечно, живой,– засмеялся Годфри и ущипнул ее. Она тоже ущипнула его и только тогда поверила окончательно.

Сначала Годфри думал, что его одежда, необычная для ее времени, смутила Мелинду. Ведь нет ничего более изменчивого, чем мода, если не считать женщин. Но если одежда Годфри и отличалась от той, что носили в 1985, то не настолько, чтобы привлечь внимание. Дело было не в этом: Мелинда объяснила, что она иногда видит то, чего нет. Это было одним из проявлений ее болезни – невроза. Годфри никогда не слышал о такой, но понял, что это очень тяжелое заболевание. – Что-то вроде упадка сил? – спросил он.

– Упадок сил? – переспросила она и засмеялась неуверенно, будто сомневалась в том, что умеет смеяться.

– Я только что засмеялась,– вдруг сказала она,– да, засмеялась... впервые... в жизни...

Он приходил еще и еще, и она смеялась все чаще и больше, все звонче и веселее. Наверное, его слова и манеры казались Мелинде очень необычными и забавными. Но он не сердился на нее за этот смех, даже наоборот: он звучал, как переливы колокольчиков, и Годфри ощущал странное удовольствие и с радостью превращался в шута.

Озабоченное выражение, более свойственное людям преклонного возраста, вскоре исчезло с лица Мелинды, она стала безмятежно красивой, щеки покрылись нежным румянцем.

Так они вошли в прекрасный мир 1985-го года: мир живого кино, ракет, летающих над головой, мир чудесной сладкой ваты. Подчас он даже пугал Годфри, хотя он скорее бы умер, чем показал свой страх Мелинде.

– Я слышал,– ворвался в его воспоминания отец,– что ты проговорился кому-то об аппарате. Поэтому я сделаю то, что должен был сделать три года назад, если бы мама не отговорила меня тогда. Я отправлю тебя в морскую школу.

– Но, папа, я не хотел ничего дурного.

– Помолчи, сын. Ты что, не понимаешь, что затронул воистину космические силы? Нет, этот вопрос решен окончательно.

"И не только космические,– подумал Годфри.– Зная, в чем дело..." Первой мыслью было напомнить отцу о его подружке там, в 2035-м году. Это, пожалуй, заставит его понять, что его сын не так уж и глуп. Но отец выглядел так грозно, что Годфри не решился что-либо сказать.

И почему отец ведет себя так застенчиво? Раньше Годфри как-то не задумывался об этом. Но побывав в 1985-м году, набравшись там кое-какого жизненного опыта, он считал поведение отца недостойным. Но увы, это был 1866-й а не 1985-й год!

– Да, папа,– согласился Годфри и вышел из кабинета. "Это конец всему,-подумал он, закрывая за собой дверь.– Теперь мне не видать Мелинды – я намертво прирос к своему 1866 году". Годфри вдруг почувствовал, что на сердце лег тяжелый камень.

На душе стало тяжело и тоскливо. Но и у отца были свои проблемы. Наладив машину, он в тот же вечер отправился в 2035-й год, к Долорес. Подходя к дому, он заметил что-то неладное: входная дверь была выкрашена в какие-то странные эклектические тона: бежевый и голубой.

"Едва ли это во вкусе Долорес,– подумал отец,– хотя, у нее такая изменчивая натура".

Но когда дверь открыла какая-то карга с волосами, выкрашенными в ярко-зеленый цвет, он понял: случилось что-то очень серьезное. Не слушая старуху, которая взялась проклинать коммивояжеров и прочих праздношатающихся, отец повернулся и отправился обратно в 1866 год. Он засел в лаборатории с бутылкой виски и принялся рассуждать.

Случилось что-то непредвиденное. И виновник всему – его родной сын! Конечно, это он сломал машину времени, расстроив какойнибудь узел. Несомненно, он явный дегенерат, и ему место только на флоте. Отец позвонил служанке.

– Пришлите ко мне Годфри... нет, не сюда, а в кабинет.

Вдруг он застыл на полушаге, его ошпарила внезапная догадка. Ведь аппарат превосходно работал вчера вечером. Вер

нувшись от Долорес, он всю ночь проработал в лаборатории. Значит, Годфри тут не причем, он просто физически не мог подойти к аппарату и сломать его.

Смутное. предположение о том, что случилось на самом деле, оформилось у него в голове, и в этот момент в дверь постучали.

– Войдите,– ответил отец.

– Ты звал меня, отец?– спросил Годфри. "Надо быть с ним

помягче. Он должен знать, в чем дело",– подумал отец.

– Садитесь,– велел он. Годфри сел на краешек кресла. Поведение отца было совершенно необычным, даже подозрительным. Юноша насторожился.

– А теперь расскажи-ка, чем ты занимался там, в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году?

Так и ecTbl Он обо всем догадался или откуда-то знает. Всё пропало, у него отняли Мелинду навсегда. Ну что ж, он расскажет отцу все и о ней, и о ее болезни. И если'отец начнет читать мораль о том, как нужно себя вести, он напомнит ему, что он видел через окно, впервые попав в 2035-й год. А если отец все же его отправит в морскую школу, то он уж обязательно напомнит ему об этом. Теперь ему нечего терять.

Годфри рассказал отцу о том, что он делал в 1985-м, без утайки, нисколько не беспокоясь о том, что тот усомнится в количестве визитов. Но отец, похоже, ничего не заметил. Годфри ужасно удивился, когда отец спросил, как зовут девушку.

– Мелинда – ответил он.

– А фамилия?

– Блэккет. С отцом что-то случилось, видит бог. Он сидел и задумчиво крутил прядь волос, что безошибочно обличало сильное волнение. Эта девочка была бабкой Долорес по женской линии. Долорес не раз упоминала о ее несравненной красоте. Значит, запретив сыну встречаться с Мелиндой, он сам зачеркнет будущее рождение Долорес. Неужели такое возможно? Неужели это значит, что... Он взглянул на сына. Тот безучастно смотрел в окно, на лице была написана сама невинность. Надо бы было спросить Долорес, но это было невозможно, потому что её пока не существовало. Но неужели это правда? Ошеломленный внезапной догадкой, он понял, что все теперь зависит от того, делал его сын это или не делал... Он должен был знать всё, причем немедленно.

Теоретически возможно, но практически, да ещё при таких сложных обстоятельствах, как путешествие во времени, это совсем другое дело.

– Годфри, мальчик мой, я, пожалуй, был слишком строг к тебе. Страсть к приключениям нельзя убивать, особенно в юном возрасте. Я думаю, ты можешь навестить свою Мелинду. Пойдем в лабораторию.

Как во сне, Годфри поплелся за отцом. Но это был не сон. Именно отец включил прибор и сказал:

– На этот раз у тебя не более пяти минут, понимаешь?

Годфри не мог даже предположить, -что могло так круто изменить поведение отца и так странно изменить его решение. Пять минут – это совсем мало, почти ничего.Но всего пять минут назад он считал Мелинду потерянной навсегда. Это было просто невозможно: выбросить Мелинду из головы, из сердца. Но он сказал себе, что это лишь временная разлука, и вскоре все будет в порядке. Он даже попробовал поверить в это.

Недоумевая, зачем он нужен отцу во второй раз, Годфри подошел к кабинету. Все еще под впечатлением встречи с Мелиндой, он остался ждать отца здесь. Странное чувство охватило его. Он не мог объяснить себе, зачем и почему, но ему казалось, что он очень... нужен... отцу.

Отец набрал на пульте 2035 и отправился в будущее. Увидев знакомую дверь, окрашенную в бледно-желтый цвет, он с облегчением вздохнул. Дверь открыла Долорес.

– Входи, входи, мой храбрый путешественник во времени,улыбнулась она.– О, боже, что-нибудь случилось? Ты так странно выглядишь, милый.

– Долорес, милая,– сказал он, сжимая ее руку в своих огромных ладонях. Однажды она призналась, что это ей очень нравится.– Скажи, пожалуйста, кто был твой дедушка?

Улыбка сошла с прекрасных губ.

– Ты пришел только затем, чтобы спросить меня об этом?

– Ну, Долорес, будь умницей,– он опустился на колени.Ради Бога, скажи, как звали дедушку?

– Какой ты смешной! Его звали Том Джеймс.

– Извини, милая, но... это действительно был твой дедушка?

– Конечно, Сирил, как только тебе не стыдно. Я уже слышу, как моя бедная бабушка переворачивается в гробу. Ладно уж, прощаю тебя. Как я уже говорила, бабушка Мелинда была женщиной божественной красоты. Она вполне могла переспать с кем угодно, ну, то есть с тем, кто ей понравился. По сути, Том Джеймс влюбился в бабушку без памяти. Он был знаменитым космонавтом. Они провели медовый месяц то ли на Фобосе, то ли где-то еще, а моя мама родилась через три месяца после их возвращения на Землю.

– Спасибо, спасибо, моя дорогая, ты не представляешь, какой камень сняла с моей души.

Долорес снова засмеялась своим чудесным смехом.

– Какой ты все же забавный и непредсказуемый, наверное, таков и мир, в котором ты живешь.– Она взяла его за лацканы.– Я достала стереозаписи немыслимо старых вальсов. Чтобы найти их, я перевернула вверх дном весь магазин, и у нас будет чудесный вечер.

– Извини, моя хорошая, но мне нужно уходить. Это связано с путешествием во времени. Но я приду попозже. Пожалуйста, не сердись, пойми меня правильно.

Долорес надула губки. Как она была прекрасна! Затем, улыбаясь, прошептала:

– Конечно, милый. Путешествие во времени трудно само по себе. Ясно, что могут возникнуть и затруднения, но ты же у меня умный. Правда, я не понимаю, какая может быть связь между моей бабушкой и путешествием во времени? Это слишком сложно для меня, но раз ты так говоришь, я тебе верю.

– Ты просто чудо, Долорес. В следующий раз мы будем танцевать всю ночь.

– Ну, хорошо. А теперь поцелуй меня... Отец вернулся в

свой кабинет, но проблема была решена только наполовину.

– Чем, ты говорил, болела Мелинда, то есть, будет болеть?– спросил он сына.

– Они там называют это неврозом. Мелинда говорила, что это очень тяжелое заболевание. Похоже на упадок сил. Что-то похожее было у тети Агаты.

– А... у тети Агаты...– отец задумался. Объясняло ли это что-нибудь?

Девочка болела. С появлением Годфри болезнь пошла на убыль. Если бы Годфри не появился, девочка никогда бы не поправилась, не стала бы красавицей и не вышла бы замуж за космонавта... Нет... что-то здесь не сходится.

Он ведь встретил Долорес раньше, чем Годфри узнал о машине. Сын никак не мог повлиять на эту встречу. Он познакомился с Долорес, когда впервые запустил машину. Помнится, у него были грандиозные планы изучения прошлого и будущего, но когда появилась Долорес, они отступили на второй план. ...Он с трудом заставил себя оторваться от приятных воспоминаний, усилием воли вернул свои мысли к делу.

Значит, присутствие Годфри было не единственным условием выздоровления Мелинды. Все слишком запутано. Наверное, во времени может существовать бесконечное множество миров, возникающих как следствие бесконечности человеческого выбора.

Значит, в одном из этих миров существовала Долорес, и, конечно, существовал тот мир, где ее не было... Да... в дальнейшем ему придется основательно разобраться в топологии перемещения по временным линиям.

Вдруг неожиданная мысль ошарашила его. Ведь Мелинда должна будет поправиться и без вмешательства Годфри. Но если уж он появился, раз уж он разбудил в девочке интерес к жизни все может кончиться трагически, если Годфри не сможет встречаться с девочкой.

Запретив ему пользоваться машиной времени, он тем самым разорвет определенную линию судьбы: выздоровление Мелинды, ее замужество и, в конечном итоге, рождение Долорес. Все это приведет к тому, что дверь ему откроет не Долорес, а какая-то карга с крашеными волосами.

Его передернуло. Но откуда он мог знать, что все произойдет именно так? Можно было бы сейчас отправиться в 1985 год и посмотреть на все своими глазами, но ситуация сложилась слишком деликатная, поэтому, наверное, не стоит. Сейчас он был уверен, что вернул Долорес. Но рисковать больше нельзя, так можно потерять ее навсегда.

Почувствовав взгляд сына, отец поднял глаза. Он как бы заново открыл его для себя. В конце концов, этот клоун мог помочь одинокой девочке. Но все же не верилось, что, увидев Годфри однажды, она могла зачахнуть, если бы он исчез навсегда.

Сын был весь в отца. Он смутно догадывался о том, что от него зависит нечто очень важное. И как долго все это будет продолжаться – неизвестно.

Есть два выхода из положения. Например, он может отправиться в будущее и остаться там навсегда. Он сразу же отбросил эту мысль. В его возрасте человек может отказаться от многого, но не от главного же. Отец положил руку на плечо сына. – Годфри, мальчик мой, я, пожалуй, слишком долго считал тебя ребенком. Мы все имеем свои обязанности друг перед другом.

Я думаю, уж если ты принес счастье в жизнь бедной девочки... было бы бесчеловечно отнять его у нее. Творящие добро должны творить его дальше, а не передоверять другим. Ты уже взрослый и поэтому,– отец полез в карман,– вполне можешь владеть ключом от лаборатории. Я составлю расписание, чтобы ты знал, когда машина будет в твоем распоряжении.

Дрожащей от волнения рукой Годфри взял ключ и молча направился к двери, едва сдерживая бурное ликование.

– Да... Годфри...

– Что, папа?..

– Что бы ни случилось, постарайся не терять его...