Текст книги "Глубокая память (сборник)"

Автор книги: Артур Сабиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 9. Чета Янковских

После того, как Наташа объяснила Пальчикову, что ему нужно будет сделать, и заставила его повторить её слова, Сафиуллин и Ефим быстро покинули лабораторию и на птеромобиле отправились прямо к дому Юры. Птеромобиль принадлежал Роме, и управлял им сам Сафиуллин: за всё время пребывания здесь он уже выучил простое управление машиной.

Птеромобиль с огромной скоростью рассекал тёплый июньский воздух между двумя сплошными стенами серых домов. Картина вокруг них почти не менялась, только бывало, из-за поворота выскочит расплывчатое пятно птеромобиля и ловко увильнёт от прямого столкновения с ними.

Подобные картины совсем не волновали Пальчикова, хотя до сих пор наводили страх на Сафиуллина. Ефим всё ещё был оглушён действием Наташиного зелья, и его глаза бесстрастно отражали зеленоватый свет сверхпроводящей дороги.

Сафиуллин всё время полёта до Юриного дома потратил на размышления о своём плане, и чем ближе они подлетали, тем менее надёжным он ему казался. А что, если действие наркотика внезапно прекратится, и Пальчиков придёт в сознание прямо перед родителями Юры? Или Юрины родители окажутся куда более внимательными, чем Ромины, и заметят странное поведение сына? Тогда они, как любящие родители, сразу же поднимут панику и созовут всех докторов в городе, которые, конечно, сразу же определят наркотическое опьянение, а потом, рано или поздно, раскроется и ужасное преступление группы подростков, которых в качестве наказания лишат возможности продолжать образование на Биохимическом факультете… Лишат их мечты стать потрясающими учёными… Лишат их главной мечты, для воплощения которой они трудились долгие годы…

«Я не могу их подвести, – думал Сафиуллин. – Не могу подвести Рому. Он, не задумываясь, испытал новый препарат на себе, лишь бы поступить на Биохимфак! Юра и Лена бесстрашно согласились помочь ему, а Наташа тут же пришла на выручку, как только узнала, что друзья попали в беду и, не боясь исключения из списка абитуриентов, холодным рассудком постепенно вела их к выходу из непростой ситуации… Истинно люди двадцать второго века! Цвет нации! Если не они учёные, то кто же тогда?»

Птеромобиль резко остановился, толчком выхватывая Сафиуллина из его мыслей. Он посмотрел на Пальчикова. Тому, судя по всему, свежий воздух и холодивший ветерок пошли на пользу: теперь он не выглядел таким потерянным, в глазах заплясал огонёк любопытства. Идеальное состояние для наглядной демонстрации! Только бы не опоздать!

Сафиуллин вытащил его из машины и за руку повёл в подъезд. Квартира семьи Янковских находилась прямо на первом этаже. Сафиуллин, решительно открыв дверь, вошёл вместе с Ефимом.

Они оказались в ярко-освящённой прихожей, из которой вела всего одна дверь. Из-за неё слышались звуки надрывающегося телевизора. Потоптавшись с минуту у двери и поняв, что никто не выйдет их встречать, Сафиуллин, собравшись, втолкнул Пальчикова в комнату.

Сафиуллин подумал, что попал в ботанический сад. Каждая горизонтальная поверхность этой комнаты была заставлена горшками с самыми разнообразными растениями. Под широким окном стоял огромный папоротник, царственно раскинув свои тёмно-зелёные листья-крылья. С потолка змеями свисали плющи и лианы, а в дальнем углу комнаты красовались небольшие ели, на ветвях которых уютно расположились кустики омелы с распустившимися жёлтыми цветочками. Подоконник был сплошь уставлен разными видами кактусов: от бочковидных до опунций.

– Юра! – Радостный женский голос перекрыл звук телевизора, втиснутого между двумя пальмами. – Вернулся!

Высокая сухопарая женщина с бледным лицом вскочила с маленького диванчика и, ловко огибая по дороге цветочные горшки, кинулась с объятиями к сыну. Ефим чисто инстинктивно обнял её в ответ.

– Почему от тебя пахнет алкоголем? – Выпустив сына из объятий, Надежда Константиновна, мама Юры, ошарашено посмотрела на него.

– Это не то, что Вы подумали. Он просто облился в лаборатории этиловым спиртом, – мгновенно сообразил Сафиуллин.

Надежда Константиновна повернула голову в его сторону, внимательно посмотрела и, кажется, сочла отмазку правдоподобной.

– Ну, как так можно? – снова повернувшись к сыну, возмущённо запричитала мама Юры. – Неужели ты не мог даже позвонить нам, предупредить, что будешь работать круглые сутки? Ладно хоть Леночка звонила нам каждый день и говорила, что всё хорошо, а так бы и не знали, что с тобой! Мне твоя наука всегда не нравилась: она занимает всё твоё свободное время! Не говоря уже об опасности! Ты мог бы…

– Ладно тебе, Надь, успокойся, – пробасил второй голос, и из-за разросшейся диффенбахии выглянуло приветливо улыбающееся лицо Петра Ивановича, отца Юры – красивого мужчины лет сорока с тёмно-русыми, как у Юры, волосами. – Отличная профессия! Уважаемая! Да и платят хорошо. Но мы-то с Юркой, конечно, понимаем, что главное достоинство науки – красивые и умные девушки!

Пётр Иванович молодецки подмигнул сыну, а Пальчиков уставился на него с недоумением. Юрин папа добродушно хохотнул.

– Да шучу я, шучу! Знаю, что нашёл уже свою ненаглядную… О, и Рома здесь! Привет!

Махнув в знак приветствия мускулистой рукой, он чуть не сбил с крошечного столика горшок с чертополохом.

– Здравствуйте, – улыбнулся Сафиуллин. – Извините за то, что так надолго оторвали вашего сына от семьи. Без него мы как без рук, ничего не двигается.

Пётр Иванович просиял в ответ, и даже Надежда Константиновна немного улыбнулась.

– Ну, хорошо, – сказала она, погладив Ефима по плечу, – пойдёмте на кухню. Я просто уверена, что ты опять ничего не ел…

– Здравия желаю добрым хозяевам этой хаты! – взревел вдруг Пальчиков, отчего все в комнате подскочили.

Мама Юры изумлённо вытаращилась на него. Сафиуллин похолодел.

Неприятное молчание разорвал взрыв хохота.

– Ну, сынок! Молодец! – прогремел Пётр Иванович. – Ну, весь в меня! Моё ведь чувство юмора, а, Надь? Моё!

Надежда Константиновна, видимо, тоже решив, что это шутка, поспешила на кухню. Пётр Иванович, обняв Пальчикова за плечи и всё ещё посмеиваясь, вместе с ним отправился следом.

«Похоже внезапное восклицание вырвалось у Пальчикова чисто по привычке, – решил Сафиуллин, облегчённо вздохнув. – Но поторопиться всё-таки стоит». И, стараясь не задеть многочисленные рассады, Сафиуллин прошёл на кухню.

Кухня, в отличие от гостиной, выглядела вполне обычно: небольшая тёплая комната с круглым столом, на котором дымились четыре чашки с чёрным чаем. Пальчиков и Пётр Иванович уже сели за стол, а Надежда Константиновна ещё готовила что-то на разделочном столике около раковины. Сафиуллин присел рядом с Ефимом.

– Что там с вашим проектом? Надеюсь, вы его уже закончили? – стоя спиной к ним, спросила мама Юры.

– Почти. Осталось ещё несколько анализов, – ответил Сафиуллин и пнул под столом Пальчикова.

Тот встрепенулся и поддакнул:

– Да-да, скоро закончим.

– Сколько же можно? Уже несколько месяцев. Помнится, две недели назад ты, Юра, говорил то же самое! – отозвалась Надежда Константиновна, забарабанив ножом по доске для резки.

– М-м-да? Тогда, конечно… – начал было Ефим, но Сафиуллин его перебил:

– Всё верно, но мы немного модернизировали препарат, так что пришлось заново проводить все опыты на новом образце.

– Понятно, – отрешённо отозвалась Юрина мама.

Надежда Константиновна, как и мама Ромы, видимо, не разбиралась в науке и поэтому решила закрыть эту тему и тут же открыла новую.

– Ром, а какой проект ты будешь представлять как вступительный? – спросила она. – Ты же, кажется, тоже поступаешь на Биохимический?

– Да я пока не решил… Не знаю, какой больше понравится приёмной комиссии, – выворачивался Сафиуллин. Судя по тому, что рассказала ему Наташа, кроме незавершённого проекта «Глубокая память», у Ромы не было ничего, что можно было бы предъявить в качестве вступительного экзамена. Из-за этого-то он и решился, испытав препарат на себе, устранить все дефекты, которые могли бы привести к задержке проекта в Научном комитете. «Но Рома, похоже, задержал «Глубокую память» намного больше, чем ожидал», – невесело подумал Сафиуллин.

– А Юра сказал, что вы все вместе представите этот проект с памятью, сказал, что вы успеете его закончить, – озадаченно сказал Пётр Иванович.

У Сафиуллина потеплело в груди: похоже, лучший друг Ромы не меньше него самого хотел завершить проект в срок, чтобы учиться с ним на одном курсе. Юра тоже искренне верил в успех Роминой авантюры.

– Мы закончим, – пообещал Сафиуллин. – Закончим, и это будет лучший вступительный научный проект!

– Эх-х-х! Хряпнем что ль водочки? – громогласно предложил Пальчиков, чем вызвал новый приступ смеха у Петра Ивановича.

Глава 10. Дуэль

Когда все допили чай, Пальчиков, вдохновлённый новым пинком, предложил Сафиуллину остаться в доме Янковских на ночь, что родители Юры горячо поддержали.

Пока Надежда Константиновна стелила гостю диван в гостиной, а Пётр Иванович там же, но из кресла смотрел телевизор, Сафиуллин потащил Ефима в комнату Юры и там заставил выпить минеральной воды с подмешанной в ней дозой наркотического вещества. Её должно было хватить, чтобы, проснувшись завтра утром, он всё ещё послушно исполнял свою роль. Потом, приказав Пальчикову ложиться спать, он отправился в гостиную.

На утро, которое, по мнению Сафиуллина, наступило слишком быстро, он сам разбудил Ефима и хотел было вместе с ним выйти из дома, но перед ними неожиданной преградой встала Надежда Константиновна. Она была категорически против, чтобы её сын снова покинул квартиру.

– Опять пропадёшь на неделю! – протестовала Юрина мама. – Со своей наукой совсем голову потерял!

– Нам нужно в школу, – бесцветным голосом возразил Ефим, но Надежда Константиновна и слышать ничего не желала.

– Нет, нет и нет! Знаю я эти последние дни в школе: по два урока в день, и те ради галочки, а не ради знаний! Можно и пропустить! Я сама позвоню Виктору Егоровичу и скажу, что ты сегодня не придёшь.

– Нам нужно доделать проект, – произнёс Пальчиков без намёка на энтузиазм.

– Нет уж, хватит! Твои друзья смогут доделать проект без тебя! Они-то, небось, все эти дни дома ночевали!

– Надя, Надя! Пусти ты парня! – послышался из кухни густой бас Петра Ивановича. – Наш сын – гений! Надо дать ему свободу выбора. Не дурак же он, в самом деле, знает, когда отдыхать, а когда работать!

– Он работает больше нас! – не унималась Надежда Константиновна. – Ему нужно хорошенько выспаться!

– Ну, разве он виноват, что без него и шагу не могут ступить! – В голосе Юриного папы слышалась нескрываемая гордость. – Совсем немного осталось. Потерпи до конца июня – они сдадут проект, и он отдохнёт.

Мама Юры явно мучилась в нерешительности. Сафиуллин, замерев, ждал её вердикта. Пальчиков выглядел так, будто его сложившаяся ситуация абсолютно не касалась, и Сафиуллин от души надеялся, что Надежда Константиновна этого не заметит.

– Ну, иди, иди, – со страдальческим видом сказала она. – Но, если будешь оставаться на ночь в лаборатории, обязательно позвони!

Сафиуллин едва успел расслышать последние слова: как только мама Юры разрешила им идти, он аккуратно вытолкнул Пальчикова на лестничную площадку, вышел сам и поспешно закрыл дверь.

На птеромобиле они быстро добрались до лаборатории. Действие наркотика за ночь заметно ослабело: взгляд Ефима становился более осмысленным. Он уже начал с любопытством рассматривать ремень безопасности. Сунув ему в руку бутылку с волшебной минералкой, которой оставалось совсем немного, Сафиуллин потащил его из птеромобиля к зданию.

– Наташ, Лен, я привёл его! – крикнул он, зайдя в лабораторию.

Из-за большого вытяжного шкафа моментально выглянула Наташа.

– Как всё прошло? – тут же спросила она.

– Как по маслу, – улыбнулся Сафиуллин.

– Лен! Они вернулись! – крикнула через плечо Наташа, и в смежной лаборатории немедленно послышался звук бьющегося стекла и дробный стук каблуков.

Влетела растрёпанная Лена в развевающемся, залитым чем-то халате.

– Ну, наконец-то! Мы же на семь договаривались! – возмущённо сказала Лена, подходя к ним и оценивающе глядя на Пальчикова. – Всё хорошо?

– Отлично! Они ничего не заподозрили, – заверил её Сафиуллин. – А что вы делаете?

– У меня появилась идея, как разрушить нейронную сетку, – сказала Наташа, смотря на просвет бледно-зелёный раствор в колбе. – Я нашла в Роминой книге одно вещество, способное разорвать водородные связи между DDNC и молекулами ДНК и РНК. Сейчас мы пытаемся его приготовить.

– Здорово! – обрадовался Сафиуллин. – Значит, мы скоро вернём Роме и Юре их тела?

– К сожалению, не скоро, – покачала головой Наташа. – Вещество будет готовиться несколько часов. Скорее всего, вы примете его только вечером. Так что мы с тобой отправляемся в школу, а Лена остаётся в лаборатории варить лекарство и следить за Пальчиковым.

Лена кивнула и, взяв Ефима за руку, повела его в смежную лабораторию.

– Кстати, ему нужна новая порция наркотика, – крикнул её вслед Сафиуллин. – И лучше поменяй халат!

Наташа засмеялась.

– Ты говоришь, как наш Виктор Егорович.

Они вдвоём вышли на улицу.

– Ты молодец, Наташ, – похвалил девушку Сафиуллин. – Я знал, что ты найдёшь лекарство!

– Ну, вообще-то, я наткнулась на него чисто случайно, листая Ромину книгу, – густо покраснев, сказала Наташа. – Она действительно оказалась полезной.

Над дорогой повис птеромобиль. Друзья забрались в него, и машина, поднявшись на уровень третьего этажа, заскользила между домами, рассекая прохладный утренний воздух.

Наташа, не отрываясь, смотрела на свои скрещенные пальцы, сложенные на коленях. Вид у неё был далеко не ликующий.

– Может, мне показалось, но ты, кажется, не особенно рада, что отыскала лекарство, – заметил Сафиуллин.

– Ты не представляешь, как странно видеть перед собой чуткого Рому Ерёмина! – грустно улыбнулась она и замолчала.

Сафиуллин подождал, но, поняв, что она не будет продолжать, решил настаивать.

– И всё же, что тебя расстраивает? Ты спасёшь друзей, закончишь вместе с ними «Глубокую память», станешь благодаря этому проекту видным учёным уже на первом курсе Биохимфака, на днях закончишь школу… Я бы на твоём месте был счастлив.

– Ты забыл один пункт: потеряешь хорошего друга, – печально добавила Наташа.

– Кого? – не понял Сафиуллин.

– Тебя, конечно, – взглянув ему прямо в глаза, сказала Наташа.

– А-а, – тупо протянул он, смущённо отвернувшись.

Наступило неловкое молчание.

Наташа, кажется, говорила вполне серьёзно и была очень расстроена. Лицо девушки выражало теперь настоящее страдание. Сафиуллин и не думал, что можно так сильно привязаться к человеку за несколько дней.

– Если бы я знала, что ты точно выживешь, когда… погибнет Рома, я бы очень хорошо подумала прежде, чем говорить вам о лекарстве, – очень тихо сказала Наташа.

– Ты что, Наташ! – в ужасе воскликнул Сафиуллин.

– Да! Это кошмарно, но я сказала то, что думаю! – крикнула Наташа, и её глаза засеребрились слезами. – Ты в сотни раз лучше этого заносчивого самовлюблённого хвастуна! Ты достойнее, чем он!

– Но я уже умер и не хочу убивать своего прапраправнука! Я прожил долгую счастливую жизнь: друзья, семья, наука – всё это у меня уже было, а у Ромы всё это впереди. Ему всего шестнадцать. Я не имею права отнимать у него жизнь! Хотя, признаюсь, покидать мир, который открывает передо мной столько возможностей, мне очень тяжело.

Наташа проницательно посмотрела на него.

Сафиуллин говорил чистую правду, он только сейчас это понял. Судьба дала ему вторую жизнь, он мог бы снова заниматься наукой, продолжить свои исследования, мог бы снова иметь друзей и радоваться каждой минуте новой жизни. Но мысль, что эта жизнь будет дана ему в обмен на жизнь другого человека, внушала ему глубокое отвращение.

– Я не смогу спокойно жить, зная, что убил человека, зная, что украл эту жизнь у кого-то другого, – сказал Сафиуллин. – Да и ты тоже, я уверен. Просто сейчас ты на нервах.

Наташа молчала, обливаясь слезами. По её карим глазам было видно, что её разрывают внутренние противоречия.

– Ты прав, – наконец, сказала она. – Прости… конечно, ты прав… Надеюсь, Рома не вспомнит моих слов…

– Не бойся, они отложились в моей памяти, а она скоро канет в Лету, – сказал Сафиуллин, ободряюще улыбаясь.

Наташа тоже улыбнулась сквозь слёзы и спешно вытерла глаза рукавом: школа была уже недалеко.

Погода начинала меняться. Ясное небо, радовавшее жителей Казани последние несколько дней, заволакивало серыми тучками. Солнце уже скрылось за ними, так что на улице было заметно темнее. Когда Наташа и Сафиуллин вышли из птеромобиля, порывистый ветер тут же растрепал им волосы.

– Я и забыла: объявлено штормовое предупреждение, – рассеяно промолвила Наташа, вглядываясь в мрачное небо.

– Слушай, а ты ведь обещала научить меня использовать способности Ромы, помнишь? – спросил её Сафиуллин, чтобы отвлечь девушку от дурных мыслей.

– Теперь-то уже зачем? – резонно спросила Наташа. – Вечером ты… в общем, до вечера совсем мало времени…

– Ну, и что? Я всё равно хочу хоть разок попробовать! Ты же сказала, что это просто.

– Да, тебе же только нужно вспомнить, как это делал Рома. Попробуй прямо сейчас. Давай! – неожиданно сказала Наташа.

– Прямо здесь? Без подготовки? – сказал порядком удивлённый Сафиуллин. – Ладно… а как это… как начинать-то?

Наташа оглянулась по сторонам.

– Видишь, в мусорном баке лежит алюминиевая банка? Сконцентрируй всё своё внимание на ней, забудь обо всём и напряги всю свою волю… Пожелай, чтобы банка поднялась в воздух…

Сафиуллин посмотрел на помятую банку из-под какого-то напитка и, не отрывая взгляда, начал повторять про себя: «Хочу, чтобы банка взлетела… Хочу, чтобы банка взлетела…» Никакого эффекта.

– Ты должен очень сильно захотеть этого, – наставительно произнесла Наташа. – Представь, что банка поднимается у тебя на глазах… Что ты почувствуешь?

Сафиуллин внутренним взором увидел, как банка плавно поднимается над бачком. Он работал в области парапсихологической химии так долго и мечтал когда-нибудь овладеть телекинезом или телепатией. И вот парапсихологические способности настолько близко от него, насколько это вообще возможно. Тем более, он, быть может, живёт свой последний день… на этот раз самый последний… Он очень хочет этого… Сейчас или никогда…

И тут банка взмыла в воздух, как по волшебству! Она повисла прямо над мусорным баком, медленно вращаясь.

– Здорово! – восхитился Сафиуллин, потеряв контроль, и банка, с возмущением звякнув, упала в бак.

– Я же говорила: Ромино тело помнит этот механизм, – удовлетворённо улыбнулась Наташа. Собственная правота, кажется, поднимала ей настроение.

– Это потрясающе! – восклицал Сафиуллин, заворожено глядя на банку. – Она летала! Я поднял её! Я!

– Тише ты! Люди смотрят! – рассмеялась Наташа.

Сафиуллин оглянулся: и вправду, две девчонки заметно ускорили шаг, бросая на него опасливые взгляды. Но Наташу это, видимо, нисколько не волновало. Теперь она не видела смысла в конспирации: за один день их точно не разоблачат. Поэтому она от души смеялась, видя восторг, который вызвал у Сафиуллина обычный в этом времени телекинез. Так смеются матери, когда видят, как их ребёнок светится от счастья, получив погремушку или ещё какую-нибудь занятную безделицу.

Но Сафиуллин не обижался на неё. Напротив, он был очень рад, что Наташа, наконец, развеселилась. Такая она ему нравилась намного больше. Звук её смеха разбудил в его груди ноющее чувство близкой разлуки, но он постарался задушить его, чтобы ничто не омрачало его последний день.

* * *

Сквозь воющий ветер до них долетела трель школьного звонка.

– Мы опаздываем на химию! – ужаснулась Наташа, и они стремглав побежали к школе.

На урок друзья опоздали, но они всё же пришли раньше Виктора Егоровича. Тот появился лишь спустя десять минут.

– Извините, ребята, – пыхтя, проговорил он, войдя в класс. – Совещание у директора. Оформляли наших претендентов на золотую медаль. – Он подмигнул Наташе. – Так… Мы с вами, вообще-то, всё прошли, а лекции по второму разу читать не хочется… Давайте вот как поступим: сейчас пойдём в лабораторию и синтезируем что-нибудь весёленькое!

По его интонации было понятно, что вещей занятнее химического синтеза он не представляет. И Сафиуллин с Наташей были с ним абсолютно согласны. А вот большая часть класса была от этой идеи не в восторге. Но Виктор Егорович, будто не замечая кислые физиономии учеников, которых под конец года заставили делать лабораторную работу, повёл весь класс в другой кабинет.

Школьная лаборатория, по мнению Сафиуллина, была достойна хорошего вуза. Она была очень просторной и светлой. Вдоль одной из стен стояли четыре жёлтых вытяжных шкафа, посередине комнаты – широкий лабораторный стол. Многочисленные шкафы и сейфы с реагентами и посудой стояли друг за другом, как книжные шкафы в библиотеке. Для школьника это был рай! По крайней мере, для интересующегося химией.

– Итак, – воззвал к тишине собравшихся вокруг лабораторного стола учеников Виктор Егорович. – Задание я вам дам несложное. Каждый из вас за оставшиеся двадцать минут должен синтезировать какую-нибудь аминокислоту. Любую на выбор. Только не надо брать из шкафа глицин и показывать мне, Зубров! Попробуй хоть раз синтезировать что-нибудь сам! У вас ровно двадцать минут. Полетели!

Наташа первой бросилась к шкафам и, взяв несколько баночек, заняла один из вытяжных шкафов. Весь класс недоумённо воззрился на Виктора Егоровича: никто из них, видимо, не знал, как синтезировать аминокислоты, и каждый про себя думал, что дать такое задание чуть ли не в последний день учёбы мог только идиот.

Сафиуллин тоже удивился заданию: синтез аминокислот – не школьная программа. Хотя судя по тому, как Наташа ловко оперировала у вытяжного шкафа, в школе двадцать второго века обучают и этому.

Отделясь от шепчущих ругательства учеников у стола, Сафиуллин взял из шкафа с химикатами всё необходимое и присоединился к Наташе, встав у соседнего вытяжного шкафа. Он уже решил, что будет готовить глутаминовую кислоту. Это, конечно, не школьная реакция «серебряного зеркала», но он как-никак доктор химических наук, и приготовить простенькую аминокислоту ему по силам!

Через десять минут к нему и Наташе присоединились хмурые одноклассники, откопавшие где-то конспекты по органическому синтезу и теперь пытавшиеся найти в шкафах нужные реагенты.

За пять минут до конца урока Наташа преподнесла Виктору Егоровичу закрытую ампулу с серином, с которым учитель химии провёл необходимые манипуляции, чтобы убедиться в его подлинности.

– Великолепно! Идеально приготовленный серин! – объявил Виктор Егорович, показывая ампулу с веществом классу. – Пожалуй, я поставлю его в шкаф с реагентами: может, пригодится когда-нибудь.

Наташа, излучая счастье, наблюдала, как учитель ставит её творение на полку дальнего шкафа.

Сафиуллин приготовил, наконец, глутаминовую кислоту и, также закрыв её в ампуле, показал Виктору Егоровичу.

– Что тут у нас? – с любопытством спросил он.

– Глутаминовая кислота, – ответил Сафиуллин, волнуясь: аминокислоты он раньше почти не использовал и не был уверен в чистоте образца, который он предоставил.

– Сейчас посмотрим. – Виктор Егорович подошёл к лабораторному столу и принялся проводить всевозможные качественные реакции.

– Прекрасно, Ерёмин, прекрасно! – заключил он, закончив. – Я даже удивлён, как это ты успел за двадцать минут. Хотя ты всегда удивлял меня на лабораторных работах. Я уже предвкушаю, каким будет ваш проект! Думаю, твоя глутаминовая кислота достойна присоединиться к серину Маркиной.

Поставив его ампулу рядом с Наташиной, учитель принялся ходить по классу, проверяя, как продвигается работа у других учеников.

Со звонком Сафиуллин и Наташа с улыбками на лицах отправились на урок культурологии.

Лилия Владимировна отчитала их за то, что они зашли в класс после неё, хотя звонка на урок ещё не было.

– Урок начинается с моим приходом! – с громким шипением выплюнула она, когда Сафиуллин с Наташей вместе сели за последнюю парту.

Но ни ворчание Лилии Владимировны, ни её жутко скучная лекция про живопись, ни то, что она выгнала их обоих из класса за «неоправданно счастливые улыбки», не смогло испортить им настроения в этот день.

Выйдя из школы, друзья отправились в пришкольный парк немного прогуляться перед возвращением в лабораторию. Всю дорогу до парка они всеми возможными словами поносили Лилию Владимировну и по очереди парадировали громкий свист и шипение, с которыми слова вылетают из её рта. Друзья долго смеялись, не в силах остановиться…

* * *

Был уже вечер. Сафиуллин и Наташа, сидя на скамейке, смеялись над очередной шуткой, когда к ним подошла девушка, в которой Сафиуллин не сразу узнал Юлю Егорову.

Зеленоглазая блондинка, которая когда-то показалась ему довольно милой, выглядела просто ужасно. Её красивые глаза были красными и опухшими, волосы похожи на спутанные провода и давно не мыты, лицо с самым печальным выражением, какое Сафиуллин когда-либо видел.

– Ром… можно тебя на секунду? – неуверенно произнесла она охрипшим голосом.

Сафиуллин удивлённо посмотрел на неё, потом взглянул на Наташу, ожидая её совета или кивка, но она только сочувственно глядела на Юлю.

– Да, конечно, – ответил Сафиуллин после небольшой заминки и поднялся со скамейки.

Юля и Сафиуллин отходили всё дальше от Наташи, сопровождаемые её взором. Когда они дошли до высокой, согнутой под тяжестью собственных ветвей берёзе, они остановились. Юля молчала, очевидно, собираясь с духом. Сафиуллин её не торопил.

– Ром… Ром, я очень давно хотела с тобой поговорить… но… в общем… – начала, наконец, она сбивчиво и испуганно, словно боялась, что Сафиуллин на неё накричит. – Я хотела извиниться за то… за всё…

Наступила пауза. Сафиуллин не знал, что сказать, потому что не понимал, за что она просит прощения.

– Я… очень виновата перед тобой… Но прошу, прости… прости меня… – продолжала Юля, и из её глаз ручьями потекли слёзы, но она не обратила на них внимания: похоже, слёзы за последние дни стали её непременным атрибутом.

– Что ты, Юль, успокойся! – Сафиуллин терпеть не мог женских слёз, и поэтому следующие слова вылетели из него, минуя рассудок. – Конечно, я прощаю тебя. Перестань, пожалуйста, не плачь.

– Спа… спасибо, Ро… Рома, – уже откровенно рыдая, завыла Юля. – Т… ты всегда был т… таким добрым… Какая же я и… идиотка, что б… бросила тебя… Прости, умоляю, прости!

Кажется, у неё начиналась настоящая истерика: рыдания душили её, плечи судорожно тряслись, она еле стояла на ногах. Сафиуллин не мог вымолвить ни слова.

– Умоляю, прости… прости меня! П… пожалуйста, вернись к… ко мне… конечно я п… понимаю, – она кинула быстрый взгляд в сторону настороженно смотрящей на них Наташи, – я всё пони…маю, но ты же знаешь, ч…что я лучше… Я люблю тебя больше ж… жизни, больше себя… больше всех! Вернись ко м…мне, умоляю! Я не выживу б… без тебя!

Ноги Юли подкосились, и она бы упала, если бы Сафиуллин её не подхватил. Она была легка, как пушинка. Слишком легка для шестнадцатилетней девушки.

Сафиуллин беспомощно посмотрел в сторону Наташи, но та, не дожидаясь его знаков, уже бежала к ним.

– Положи её на скамейку, – приказала она.

Сафиуллин подчинился. Рыдания всё ещё сотрясали Юлину грудь, силы быстро покидали её, она была невменяема.

– Прости… умоляю… не могу… не выживу… прости…прости… – невнятно бормотала она.

Наташа спешно осмотрела её, лицо её выражало крайнюю сосредоточенность.

– Всё хорошо, просто нервное перенапряжение. Хотя, судя по всему, она ещё очень мало ела в последние дни, – встревожено сказала Наташа. – Я сбегаю в школу за врачом. Оставайся здесь и не отходи от неё. Пусть она тебя видит. Я скоро.

Наташа рванула к школе. Юля, казалось, и не заметила её отсутствия.

– Рома… прошу…вернись…вернись…прости… Рома… прости меня…

Голос её слабел, что жутко напугало Сафиуллина. Он знал жалкий минимум по оказанию первой помощи, и знаний о помощи при нервном срыве в этом минимуме не было. Он сразу же подумал об успокоительном, но где ж его возьмёшь посреди парка вечером?

Рыдания прекратились, Юля замолчала, устало закрыв глаза. Сафиуллин сначала до смерти испугался, но, услышав, что дыхание стало ровнее, понял: состояние нормализуется. Он облегчённо вздохнул и сел на светящееся покрытие рядом со скамейкой.

Холодный ветер волнами хлестал сгорбленную берёзу, отчего её ветви, словно волосы, развевались над Сафиуллиным и Юлей. Стало заметно холоднее. Сгустившиеся над городом тучи грозили разразиться нешуточным дождём.

Сафиуллин взглянул в бледное лицо Юли, которая была в полуобморочном состоянии. Сердце его болезненно сжалось при мысли о том, что с ней будет, если Рома, очнувшись от долгого сна, откажется снова сойтись с ней, а что-то ему подсказывало, что так оно и будет. Переживёт ли это девушка?

– Юля? – раздался мужской голос в темноте. – Ерёмин?

Сафиуллин обернулся: к ним приближалась тёмная фигура.

Метрах в пяти от скамейки слабый свет дорожки выхватил лицо пришельца из тьмы. Это был высокий широкоплечий подросток спортивного телосложения с вьющимися тёмно-каштановыми волосами. Его лицо было очень знакомо Сафиуллину, он точно видел его в школе, но не мог вспомнить, кто он.

– Юля, что ты тут… Юля, что с тобой? – Заметив, что девушка почти без сознания, парень бросился к ней.

Сафиуллин успел вскочить и загородить её собой.

– Не трогай её сейчас. Ей нужен покой, – сказал он.

– Отвали, Ерёмин! – разозлился парень. – Она моя девушка!

И тут Сафиуллин вспомнил, кто он. Тот самый футболист, Стас Соломин, который отбил Юлю у Ромы, а потом бросил её ради какой-то другой девушки. Наташа как-то раз в коридоре показала его Сафиуллину, но тот не разглядел его во всех подробностях: они торопились на урок.

Лицо Сафиуллина сразу стало каменным. Он решил, что без встречи с этим футболистом Юля в таком состоянии как-нибудь обойдётся.

– Не приближайся к ней, у неё нервный срыв, – холодно сказал Сафиуллин.

– Что ты с ней сделал? – злобно прорычал Стас.

– Ничего я с ней не делал. Она перевозбудилась, и ей необходимы тишина и спокойствие, – терпеливо объяснил Сафиуллин. – Помощь уже в пути.

– Ага, как же! – скептически хмыкнул парень, сверля его взглядом. – Ничего не делал! Да она уже больше недели ходит сама не своя, не знает, как подойти к тебе и попросить прощения. Вся извелась из-за тебя! Думаешь, я не знаю? Она тебя всё ещё любит! Из-за этого мы с ней и расстались!

– Да неужели? – теперь пришла очередь Сафиуллина сомневаться. – А мне казалось ты просто бросил её, как ненужную вещь, как только на горизонте замаячила юбка покороче!

Парни с ненавистью смотрели друг на друга.