Текст книги "Идеальная жена"

Автор книги: Артур Лундквист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Лундквист Артур
Идеальная жена

Артур Лундквист

ИДЕАЛЬНАЯ ЖЕНА

Перевела В. Морозова

М-р Ашвел, мультимиллионер, прибыл на "Город созвездий" с некоторым опозданием, но не слишком поздно. Этот люкс-корабль готовился к отплытию в кругосветное путешествие.

Рядом с Ашвелом по трапу поднималась его очаровательная жена. Капитан с особой почтительностью поклонился ей, а фланирующие на пристани молодые парни приветствовали восторженным свистом.

Она, его новая Ева, стоила ему пятьдесят тысяч, не без гордости думал Ашвел, самодовольно ухмыляясь. Цена немалая, но, он был уверен, Ева того стоила. Собственно, это сущий пустяк по сравнению с тем, во что обходилась ему прежняя, притом не дававшая никакого удовольствия за те огромные деньги.

Ева несла себя словно королева – голова высоко поднята, на губах легкая чарующая улыбка. Она во всех отношениях идеальна, само совершенство на том высоком взлете, где искусство и техника соединяются воедино и, как знать, не без малой ли толики природы в придачу.

Ашвел восхищенно смотрел на нее, словно возбужденный юнец, преисполненный ожидания. Ева, слегка повернув голову, загадочно взглянула на него. Во взгляде ее было именно то, чего ждал он, – согласие, упрятанное под стыдливой улыбкой.

Они отправлялись в свое свадебное путешествие, обставляя его строжайшей тайной. Накануне чета обвенчалась, тихо, без всякой огласки. Свет еще не узнал об этом. И как пристально ни следили за каждым шагом миллионера, он также располагал возможностями оградить себя от излишнего любопытства.

Священник попался весьма благородный, во время венчания он уперся глазами в одну точку, поверх голов бракосочетающихся. Эта уловка помогала ему казаться сосредоточенным, и он прибегал к ней всякий раз, когда во время церемонии мирские думы одолевали его.

Правда, одно маленькое недоразумение внесло сумятицу в торжественную обстановку. На обычный вопрос – хочет ли Ева взять себе в мужья Джона Джейкоба Ашвела – невеста громким и звонким голосом выпалила: "Да, возлюбленный".

И священник, и присутствующие вздрогнули и недоуменно воззрились на нее. Она же – как ни в чем не бывало, ни смущения, ни краски на лице, казалось, и не догадывается о своей обмолвке. При этом выглядела новобрачная так пленительно, так целиком поглощена была этими минутами, что святой отец охотно простил ей эту оговорку.

Прогуливаясь по палубе со своей юной супругой, Ашвел с довольным видом рассматривал роскошный плавучий отель, который в течение ближайших месяцев будет его домом, фоном и обрамлением нового счастья.

Стоя с Евой у перил, он махал рукой толпе там, внизу. Ему казалось, что все эти люди собрались, чтобы приветствовать его, порадоваться его счастью.

Он глядел на зеленую воду с жирными разноцветными разводами нефти на поверхности, на буксиры, выпускающие пар, на грубые тросы, рассекающие воду, любовался осторожными чайками, резко очерченными и как бы висящими в воздухе, – глядел на все это и ощущал себя удивительно молодым и сильным.

Он вошел в свою каюту, оставив Еву на попечение только что нанятой горничной Коры. Та улыбалась по-матерински доброжелательно и застенчиво. Ашвел дал подробные наставления служанке о круге ее обязанностей, но не очень полагался на ее расторопность. По-видимому, Кора чувствовала это.

Она была не только цветная, она была еще и немая, правда, обладала слухом, прекрасно понимала, что ей говорят, но не могла ответить, и письменно тоже не умела ни писать, ни читать. Все это очень устраивало Ашвела и входило в предпринятые им меры предосторожности.

Он лично подверг Кору проверке, предпочитая в таких случаях не полагаться на своих приближенных.

Бывало, что те, за которых ему головой ручались, заверив, что они немы, как рыбы, и неграмотны, вдруг обнаруживали способность говорить и писать. Умели ли они читать, при этом уже не имело никакого значения.

Коре он мог довериться во всем. Это была поистине находка. И вот Кора здесь, в комнате рядом, прислуживает Еве. Ашвел снял пиджак и с чувством глубокого удовлетворения закурил сигару. Никто больше не докучает ему жалобами на сердце, на воздух, на погоду и прочее. Он, новоиспеченный муж, счастлив и преисполнен надежд. Влюблен ли? Трудно сказать, он и сам толком не мог разобраться, во всяком случае, ему было хорошо.

Ашвел нисколько не сомневался, что Ева будет идеальной женой. Отныне начнется его истинное супружество. Ведь, если хорошенько разобраться, мало радости у него от миллионов. Работал он много и напряженно, не щадя сердца, печени, желудка. Вспомнить только, какие обеды и ужины закатывались! При этом никакой передышки и разрядки.

Ему, конечно, пришлось дорого расплачиваться за старые ошибки. Тогда он был зелен и доверчив и, надо сказать, в коммерческих сделках проявлял куда больше смекалки, чем в личных делах. Но настало время подумать и о себе. И вот теперь – все устроилось наилучшим способом. Пятидесятилетний бобер – это тебе не застенчивый сосунок, каким он был прежде.

Ашвел посвистывал от удовольствия между глубокими затяжками.

С прежней, Катариной, пришлось выдержать серьезный поединок. Старая жилистая, лошадеподобная Катарина! Он рано повстречался с ней. Отрицать незачем, она была неплохим трамплином для его карьеры. Но в кровати – ни дать ни взять бревно, которое еще все время кичилось своей жертвенностью.

Катарина родила ему двух детей, изображая при этом великую мученицу. Затем остановилась, полагая, что как мать и супруга выполнила свой долг и с полным правом может получать по заслугам.

Детей она воспитывала так, словно мстила своим близким. Это были поистине террористы. Им ничего не стоило довести отца до исступления. К счастью, он был уже достаточно богат, чтобы позволить себе не видеть их часто. Вскоре он и вовсе откупился от своих отцовских обязанностей.

Но не так просто было отделаться от Катарины. По части тактики она мастер непревзойденный: не проходило и дня, чтобы он в течение нескольких часов не находился в сфере звуков ее голоса, выслушивал ее сетования на горькую долю и бесконечные упреки – дескать, она жертва, принесла ему все, а он растоптал ее любовь, отверг – и все в таком же духе без конца.

Голос у нее был резкий, пронзительный. При звуках его по коже Ашвела пробегали мурашки, как от мороза, он весь съеживался, словно готовясь к удару хлыста. Ему стоило большого труда не выпалить всего, что вертелось у него на языке. Он сдерживал себя, подавляя гнев и злость.

Умерить эти чувства было, наверно, куда сложнее, чем проглотить горсть битого стекла вперемешку с металлическими опилками. Он почти физически ощущал, как подавляемый гнев разъедает и разрушает его.

В результате – язва желудка, сердцебиение, холодные выпоты по ночам, вынужденная диета.

Он пытался отгородиться от голоса Катарины при помощи затычек для ушей, но она вскоре обнаружила этот трюк, и тут вовсе не стало ему житья. Он старался приучить себя не вслушиваться в то, что она говорит, не смотреть на нее. Но провести ее не так-то легко. Она тотчас заметила это и использовала как новый повод для еще более жестоких нападок.

Катарина часто жаловалась на головную боль, она страдала бессонницей и глотала уйму снотворного. Ашвел с тайной надеждой глядел, как она забрасывала в широко открытый рот с лошадиными зубами пригоршни таблеток и с гримасой глотала их, запивая водой. Да вот, поди же – таблетки не причиняли никакого вреда ей. Сердце у нее сильнее локомотива.

Миллионер Ашвел был несчастнейшим человеком. Он нес свой крест, если не так терпеливо, то, во всяком случае, не выдавая истинных чувств. Чтоб хоть как-то утешить себя, он искал забвения в миллионах, умножая их.

Но жизнь дарила ему мало радостей. Любовницы оказывались не только расточительны, но и обременительно скучны. Вскоре он сделал малоприятное открытие – все они не более, не менее, как другая разновидность таких же бесчувственных бревен, только предательски податливых и уступчивых.

Рано или поздно его связи кончались одним и тем же. Над ним безжалостно смеялись, стоило невзначай оказаться не на должной высоте. Этот холодный смех проникал в душу и острой занозой застревал там, причиняя боль.

Наконец Ашвела осенила блестящая идея, вытекавшая как логическое следствие из его собственного опыта и казавшаяся вполне осуществимой: он создаст себе женщину по собственному образцу – идеальную жену и любовницу одновременно. С его миллионами можно позволить себе такую роскошь. Он сделает все, чтобы его заветная мечта осуществилась до мельчайших деталей. Перед затратами не постоит.

Одновременно он тщательно обдумывал план избавления от Катарины. Теперь речь шла не об очередной утехе, а о новой женитьбе. Не раз Ашвел подумывал: а не совершить ли ему настоящее преступление. Ему рисовались картины хорошо организованного убийства, которое никому не под силу разгадать и из которого он, конечно, выходит безнаказанным.

Его фантазия, давая выход подавляемым чувствам, изобретала множество способов расправы. Однако пришлось расстаться с этой сладкой мечтой. Он понимал – в действительности риска не избежать. Оставалось одно – развод. Но как добиться его? Единственная возможность – устроить скандал, шокировать Катарину, унизить и сломить ее. Разоблачение должно произойти дома, при свидетелях. Организовать все оказалось нетрудно, при соответствующих расходах. И вот, в назначенное время в супружескую спальню доставили корпулентную девицу. Здесь, на священном алтаре, на супружеском ложе, столь ненавистном Ашвелу, должен разыграться спектакль.

Когда девица, представляя изощренный стриптиз, стала обнажать пышные груди, к которым дрожащей рукой потянулся Ашвел, в спальню ввели Катарину. Она вошла в сопровождении ближайшей подруги, которая, сославшись на мигрень, захотела прилечь.

Но Катарина оказалась крепкого здоровья, она не упала в обморок. Наоборот, в нее вселилось неистовое бешенство. Им обоим, Ашвелу в нижнем белье и участливой подруге, стоило немало труда помешать Катарине причинить физические увечья девице. Бедняга же так оторопела, что даже не пыталась прикрыть свои пышные дары природы.

Последовал развод, долгожданный, но дорогостоящий. Ашвел расплачивался щедро, не скупясь, не торгуясь. И в назначенный срок он предстал перед Евой свободным человеком, правда, в летах, с зарубками на сердце, но в самой лучшей форме. Он готов был соединить себя брачными узами без промедлений, и на сей раз знал, что делает. С венчанием не тянули. Оно было организовано поспешно.

Докуривая сигару в тишине и покое, Ашвел еще и еще раз перебирал в памяти события последних дней. Что ж, он вполне доволен. Все точь-в-точь соответствовало его плану. Союз денег и предвидения приносит благие результаты. Пятидесятилетний бобер, ха-ха!

Он смотрел в окно. "Город созвездий" отчаливал от Манхэттена плавно, без напряжения и покачивания, влекомый четырехлопастными турбинами. Зубчатые серо-стальные силуэты небоскребов четко выделялись на фоне прокопченного неба. Позади осталась статуя Свободы, потемневшая с годами, в подтеках от птичьих экскрементов, устремившая незрячие глаза за океан. Чайки, как белое белье на ветру, висели в воздухе, длинноносый самолет кружил над городом, казавшимся на расстоянии сплошь усеянным каменными надгробьями.

Это было величественное зрелище; по телу Ашвела пробежала дрожь, быть может, он содрогнулся от невольных мыслей о бренности человеческой и той печати неизбежной гибели, которая, как почудилось ему, лежала на всем вокруг.

Раздался гонг, зовущий к ужину. Кора ввела элегантно одетую Еву. Та улыбалась ему (а может, просто рада этой роскошной каюте?). Он взял ее под руку, и они бок о бок вошли в ресторан. Сотни глаз уставились на них, на минуту почтительно смолк гул голосов, чтобы затем возобновиться с новой силой.

Метрдотель проводил супругов к их столику. Ашвел усадил Еву на стул, сам устроился напротив. Не спросив Еву, он объяснил официанту, что миссис Ашвел на диете и не собирается ни есть, ни пить. Она просто пришла, чтобы составить ему компанию. Ева слегка улыбнулась ему, возможно, официанту и громко произнесла: "Да, возлюбленный!"

Сидя прямо и неподвижно, она очаровательно вращала головой, опускала и поднимала ее. Столь же очаровательно подымала и опускала фиолетовые веки с восхитительно загнутыми вверх ресницами.

Ашвел обращался к ней, и она, поддерживая беседу, отвечала низким приятным голосом, произнося не только – да, возлюбленный, но и более длинные фразы, должно быть, более глубокого содержания.

Словом, она была не просто прелестной, она была очаровательной кретинкой.

На нее обращали внимание, пристально рассматривали украдкой.

Несколько молодых мужчин пытались перехватить взгляд Евы, но безуспешно. Вскоре они вполне утешились обворожительной улыбкой, которой она наградила их, повернув голову в сторону. Эта улыбка предназначалась только им, и притом сколько в ней было такта! Молодые девушки, женщины постарше с нескрываемой завистью разглядывали Еву исподтишка, стараясь найти недостатки. Спохватившись, они стали расхваливать ее – какая совершенная красота, какая изысканность!

Все только и шептались о ней, и пассажиры, и персонал.

– Ну и красотка! Кто такая?

– Новая жена миллионера Ашвела! Всего-навсего!

– Смахивает, правда, на манекен, вы заметили?

– Вот именно, сущая вешалка.

– Что за выдумки! Сразу видать – штучка из высшего света. Какая осанка! Это дается только изысканным воспитанием.

– Кажется, я видел ее где-то в фильме или на сцене.

– Нисколько не удивлюсь, если она из Европы. Совсем иной тип красоты. Из Парижа, наверно.

– Посмотрите, ничего не ест. Вот она, цена изящества!

– А может, страдает морской болезнью.

– Наверно, питается таблетками.

– Обратите внимание, как они влюблены. Понятное дело – молодожены. Надеюсь, женаты?

– Представляю, в какой раз!

– Кто, он или она?

– Да оба. Она не так молода, как выглядит.

– Смотрите, зажгла сигарету и улыбнулась ему.

– Наверно, подсчитывает миллионы!

– Счастливчик же этот Ашвел. Интересно, надолго ему удастся удержать ее? Он же ведь не первой молодости.

– Не похоже, чтобы ему грозила старость. К тому же миллионеры не стареют.

– Миллионер-то миллионер, но и у них всего одно лишь сердце.

– Если оно вообще у них есть! Полсердца, а то и совсем нет! Вместо сердца – насос для перекачки жидкости.

Ашвел был в восторге от эффекта, который произвела Ева. Восхищенно завистливые взгляды, перешептывание. Настоящий бальзам для его души, большего он и желать не мог.

Ева функционировала отлично, выдерживала стиль, была образцом точности, ни на что не жаловалась, ни в чем не упорствовала. С ней Ашвел чувствовал себя не только миллионером, но и человеком, мужчиной, повелителем. Она грациозно ходила, вела беседу, курила, смеялась, в меру обращала внимание на окружающих, всегда рядом с ним соблюдая приличествующую близость. Она хорошо танцевала, была такой легкой и податливой в его руках, что и он почувствовал себя танцором.

Оставаясь наедине, они чувствовали себя еще прекрасней. Она всегда внимательно слушала его, приветливая улыбка не сходила с ее уст, всегда отвечала своей излюбленной фразой: "Да, возлюбленный!" – и никогда не возражала. Он находил ее умной, интеллигентной и сам ощущал себя таким же, развивал перед ней грандиозные коммерческие планы, его осеняли новые гениальные идеи. Когда он был не в настроении разговаривать, они молчали. Как хорошо им было сидеть вместе в тишине! Если его вдруг обуревала нежность, она с радостью принимала его ласки, сама грациозно ластясь к нему, шептала всякие интимности, подзадоривая его.

Ашвел не питал сомнений в том, что был для нее одним-единственным, желанным.

Утомленный любовью, он мог предаться отдыху рядом с Евой, такой прохладной, спокойной, молчаливой, удовлетворенной. Она никогда не пользовалась минутами его расслабленности, чтобы вынудить обещание, никогда не тревожила его в такие минуты, была рядом и как бы отсутствовала. Что придумаешь идеальнее?

Пароход двигался по направлению движения солнца. Вначале к югу Флоридского побережья, к его солнечным лучам и голубому небу, через широкий Гольфстрим, с ленивой мертвой зыбью и плавающими плюшевыми островками. Затем – к западу, через Панамский канал, где зелень задыхалась и покрывалась потом в тепличной температуре и где мелькали кричаще-яркие оперения попугаев, и, наконец, к выходу в Тихий океан.

Темно-зеленый при восходе солнца, ярко-красный при его заходе, бархатно-черный по ночам, с фосфоресцирующими гребнями, почти желтый, как сера, под грядой бегущих облаков, или серебристо-блестящий, как огромный поднос, – таким раскинулся перед ними во всю ширь могучий океан.

Лежа на палубе в шезлонге рядом с Евой или прогуливаясь с ней по палубе, Ашвел восторгался этой величественной игрой постоянно меняющихся красок океана, он чувствовал, что в душе его пробуждается художник или поэт. Как никогда ранее, он был счастлив, свободен и молод.

Многие ходили вокруг них, почтительно или льстиво улыбаясь. Но Ева и Ашвел держались особняком, избегали общества и не заводили знакомств. Что им другие? К своему счастью они никого не подпускали. Ашвела немало позабавило, когда он заметил, что мужчины пытаются увязаться за Евой, перехватить ее взгляд. Многие женщины, подражая ей, перестали есть. Они переносили голод со стоической улыбкой или украдкой укрощали аппетит в каюте.

Как и следовало ожидать, у Евы появились поклонники, энергичные, назойливые, и отделаться от них оказалось делом нелегким. Ну что ж, думал Ашвел, пока они флиртуют на расстоянии и не переходят границ, в этом нет ничего дурного.

Молодые люди подходили к супругам, галантно представлялись и приглашали Еву к танцу. Ашвел всегда отвечал за нее отказом. Но однажды она опередила его и успела сказать – да. Что поделаешь, вмешиваться было уже поздно.

Ева закружилась в чужих объятиях. Ашвел с волнением следил за ней. Как ни странно, он не мог избавиться от неприятного ощущения ревности. Вот она смеется и говорит что-то, должно быть, болтает всякий вздор, с которым легко справляется в подобных случаях. Эти безобидные пустяки ничего не выдают. Когда кавалер вернул ее к столу, он был чрезвычайно возбужден, лицо его заливала краска. Ева продолжала грациозно болтать. О ужас! Ашвел услышал, что она щебечет всякие интимности, предназначенные только ему одному. Он вскочил с места, обхватил Еву за талию и увлек за собой. Следуя за ним, она тотчас умолкла.

Вскоре на корабле прошел слух, что не все ладно с молодой супругой миллионера. Какая-то она странная, точно вне себя, по крайней мере, иногда с ней такое случается. Уж не наркоманка ли? Ходит как-то подчеркнуто изящно и в то же время словно заведенная, или как лунатик. Глаза хотя ясные, но безжизненные, никогда другим она не глядит в глаза, а чего стоят ее ответы невпопад, будто плохо слышит и всячески скрывает этот недостаток. Иногда же она слишком оживлена, точно одержимая.

– Что ни говори, у нее не все в порядке. Я это сразу подметил. Если хорошенько разобраться, не такие уж они счастливые, неспроста избегают других и держатся особняком. Нет, это только одним чванством и высокомерием не объяснишь!

– Да, причины куда серьезнее. Только они стараются их скрыть.

– Что-то трагическое в их счастье! Пожалуй, и миллионерам не все под силу.

– А может, она серьезно больна, подумать только, такая красивая. Наверно, не совсем в своем уме? Жаль, ах, как жаль ее.

– Жаль обоих! Кто бы мог подумать!

– Бросьте сокрушаться. Что мы знаем о них! Поделом! Должна же постигнуть какая-то кара таких людей!

– Я слышала, что она совсем развалина, все тело в красных точках от уколов.

– 'Говорят, он спас ее из одного страшного места, встретил там и влюбился без памяти!

Во всех этих разговорах злорадное торжество превалировало над сочувствием. Теперь за парой наблюдали по-иному – с подозрительным любопытством и жаждой скандальной сенсации.

Отметив изменение атмосферы, Ашвел встревожился, но в причинах не мог разобраться. Одновременно ему показались настойчивыми и энергичными притязания одного из поклонников. Это был венесуэлец, увешанный золотыми и бриллиантовыми побрякушками, отпрыск богатого семейства, должно быть, из нефтяных магнатов. Он позволял себе нечто большее, чем обычный флирт. Преднамеренно часто попадался на их пути и всякий раз, проходя мимо Евы, старался вплотную приблизиться к ней, почти задевая, то ли чтобы возбудить в ней что-то своим прикосновением, то ли чтобы передать тайное послание. Как ни нелепо, но уколы ревности и недоверия мучили Ашвела сильнее, чем когда-либо.

После ужина он обычно прогуливался один на верхней палубе, оставляя Еву в распоряжении Коры, та раздевала ее и готовила ко сну. Он курил сигару на свежем морском воздухе, делая глубокие вдохи и выдохи между затяжками, тем самым упражняя диафрагму, помогая работе желудка. Ашвел глядел на раскинувшуюся гладь океана с видом художника и поэта, восторженного ценителя игры красок и света. Летучая рыба высоко взметнулась над палубой, шлепнулась ему под ноги и лежала распластавшись, как птица, попавшая в беду, смахивая на ласточку с ее черно-белым оперением.

Стоя у поручней, Ашвел вздрогнул. Он не верил своим глазам. На палубе ниже под руку с венесуэльцем прогуливалась Ева. Он что-то говорил ей порывисто и убежденно, и в ответ раздавалось мелодичное: "Да, возлюбленный!"

Дойдя до угла, парочка остановилась. Венесуэлец обнял Еву, покрывая страстными поцелуями.

Казалось, пол ушел из-под ног Ашвела. Он хотел броситься вниз, схватить Еву, но сдержался. Он ничего не понимал. Как могло это случиться? Не потерял ли он рассудок? Как мог венесуэлец оказаться с Евой? Не сыграла ли Кора предательскую роль, не она ли вывела Еву и передала ее этому пылкому наследнику нефтяных промыслов?

Он не решился вспугнуть парочку, опасаясь поставить все под угрозу. Вместо этого побежал в каюту, нашел Кору и гневно обрушился на нее. Та казалась пойманной на месте преступления и сознающей свою вину, ее черное лицо сморщилось от тревоги. Кора пыталась что-то сказать, но только разводила руками, беспомощно шевелила губами, словно рыба, вытащенная на берег.

Ничего не добившись, Ашвел во всяком случае убедился, что Кора была действительно немой.

Не подкупил ли ее венесуэлец? Весь вопрос в том, удалось ли ему выведать Евину тайну. Это главное, все остальное поправимо.

В дверь постучали. Кора впустила Еву. Венесуэлец почтительно удалился. Должно быть, он еще не решился на окончательную победу.

Ашвел бросился к жене. Ощупал ее контакты. К его удивлению, никаких изменений. Да и Ева сама ни чуточки не изменилась, все так же спокойна и уравновешенна.

Ревность и сомнения удвоили страсть Ашвела. Отослав Кору, Ашвел сорвал с Евы одежду и крепко обнял ее. Он пустил в ход всю клавиатуру, все переключения в быстрой последовательности. Она функционировала, как обычно. Понемногу успокоившись, он отдался охватившему его чувству.

Но вдруг что-то внутри Евы надорвалось, раздался дребезжащий металлический лязг, видно, где-то разладилось, Ашвел почувствовал, как все сильнее и сильнее сжимались объятия Евы. Он вскрикнул и потерял сознание.

Миллионера нашли мертвым в объятиях молодой супруги, которая никогда и не была живой.