355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Артур Конан Дойл » История одной любви » Текст книги (страница 1)
История одной любви
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:11

Текст книги "История одной любви"


Автор книги: Артур Конан Дойл


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Конан-Дойль Артур
История одной любви

Артур Конан Дойл

История одной любви

Около сорока лет тому назад в одном английском городе жил некий господин Паркер; по роду своих занятий он был комиссионер и нажил себе значительное состояние. Дело свое он знал великолепно, и богатство его быстро увеличивалось. Под конец он даже построил себе дачу в живописном месте города и жил там со своей красивой и симпатичной женой. Все, одним словом, обещало Паркеру счастливую жизнь и неомраченную бедствиями старость. Единственная неприятность в его жизни заключалась в том, что он никак не мог понять характера своего единственного сына. Что делать с этим молодым человеком? По какой жизненной дороге его пустить? Этих вопросов Паркер никак не мог разрешить. Молодого человека звали Джордж Винцент. Это был, что называется, трагический тип. Он терпеть не мог городской жизни с ее шумом и суматохой. Не любил он также и торговой деятельности: перспектива больших барышей его совсем не прельщала. Он не симпатизировал ни деятельности своего отца, ни образу его жизни. Он не любил сидеть в конторе и проверять книги.

Но это отвращение к торговым делам не было следствием порочности или лени, оно было следствием характера, являлось чем-то прирожденным. В других отношениях молодой человек был предприимчив и энергичен. Так, например, он очень любил музыку и обнаруживал недюжинные музыкальные способности. Он с успехом изучал языки и недурно рисовал. Короче говоря, это был человек с артистическим темпераментом, и характер у него, соответственно этому, был нервный и неровный. Живи Джордж Винцент в Лондоне, он встретил бы сотни подобных себе людей. Он нашел бы также себе подходящее занятие, стал бы заниматься критикой, литературой или чем-нибудь вроде этого. Но здесь, в провинциальном городе, в обществе торговцев хлопком, юноша чувствовал себя совершенно одиноким. Отец, наблюдая за ним, покачивал головой и выражал сомнение в его способности продолжать торговое дело.

Манеры у молодого человека были мягки, в обращении со знакомыми он был сдержан, но зато в обращении со своими немногочисленными друзьями был очень общителен. Мягкий по характеру, он, однако, не выносил того, что казалось ему несправедливостью; в таких случаях он выходил из себя.

Одним словом, Джордж Винцент Паркер представлял собой тип, которому деловые, практические люди не сочувствуют.

Но зато хорошо известно, что именно к таким поэтическим юношам благоволят женщины. В этих артистах есть что-то беспомощное, какой-то призыв к симпатии, и женское сердце всегда откликается на этот призыв. И что всего замечательнее, – чем сильнее, чем энергичнее женщина, тем скорее она идет навстречу чувству этого рода.

Мы не знаем, сколько утешительниц имел этот юный, спокойный дилетант, и были ли у него эти утешительницы, но история одной любви дошла до нас во всех подробностях.

Однажды Джордж Винцент был на музыкальном вечере в доме одного доктора, и тут он впервые встретился с мисс Мэри Гровз. Она приходилась доктору племянницей и приехала в город погостить. Постоянно же она жила при дедушке, которому было уже восемьдесят лет. Несмотря, однако, на этот преклонный возраст, старик был чрезвычайно энергичен, лично занимался хозяйством (он был помещик) и кроме того занимал судейскую должность.

После спокойной и уединенной жизни в деревенском доме, городская жизнь пришлась по душе молоденькой и красивой девушке. Молодой музыкант с утонченными манерами понравился ей. В его внешности и манерах было что-то романтическое, а это, как известно, нравится молодым особам. Что касается Джорджа Винцента, то ему нравилась в молодой девушке ее деревенская свежесть и то, что она ему симпатизировала. Между молодыми людьми возникла дружба. Прежде чем молодая девушка успела вернуться в деревню, дружба эта перешла в любовь, и они поклялись друг другу в верности. Но эта помолвка не находила сочувствия в родственниках с обеих сторон. Старого Паркера в это время не было уже на свете. Он умер и оставил своей жене значительное состояние, но сын, тем не менее, должен был найти себе какое-нибудь занятие и работать. Между сыном и матерью часто происходили на этой почве ссоры.

Мэри Гровз принадлежала к дворянству. Родственники ее, со старым помещиком во главе, не соглашались на ее брак с молодым человеком, у которого был такой странный вкус и характер.

История тянулась таким образом целых четыре года. За все это время молодые люди постоянно переписывались, но редко встречались. Наконец Джорджу Винценту исполнилось двадцать пять лет, а его невесте двадцать три. А свадьба все отдалялась и отдалялась. Наконец девушка уступила настояниям родственников и постоянство ее поколебалось. Она решила прервать отношения со своим женихом. Тон писем ее переменился, да и в письмах стали появляться фразы и намеки, тон которых заставил молодого человека насторожиться. Он уже заранее чувствовал, что ему готовили какой-то удар.

Двенадцатого августа она написала ему, что познакомилась с молодым пастором. Мэри прибавляла, что она никогда не встречала таких очаровательных людей, каким был этот пастор.

"Он гостил у нас, – писала она. – Дедушка, кажется, хочет, чтобы я вышла за него замуж, а я едва ли пойду на это".

Эта фраза, несмотря на слабые слова утешения, страшно взволновали молодого Винцента Паркера. Мать его говорила потом, что, получив это письмо, он впал в ужасное уныние. Родственники его, впрочем, не обратили на это обстоятельство внимания, так как Винцент был вообще склонен к меланхолии и на все события глядел с самой пессимистической точки зрения.

На следующий день молодой человек получил от своей невесты другое письмо, уже в более решительном тоне. Оно гласило:

"Мне нужно сказать вам многое, и я намереваюсь сказать вам это теперь же. Дедушка нашел ваши письма и страшно рассердился. Он недоволен тем, что мои отношения с вами мешают браку с пастором. Я хочу, чтобы вы мне вернули мое слово. Это нужно для того, чтобы я имела право сказать дедушке, что я свободна. Если вы меня хоть немного любите, не сердитесь на меня за это; я сделаю все от себя зависящее, чтобы не выйти замуж за пастора".

Это второе письмо произвело на молодого человека потрясающее действие. Он впал в такое состояние, что мать должна была вызвать знакомого, который и просидел с ним всю ночь. Джордж Винцент шагал взад и вперед по комнате в состоянии страшного нервного возбуждения, то в дело заливаясь слезами. Когда его уговорили наконец лечь спать, руки и ноги его конвульсивно дергались. Ему дали морфий, но он не произвел никакого действия. От пищи он отказался. Особенно ему было трудно отвечать на письмо, что он и исполнил на следующий только день, при помощи все того же друга, который провел с ним ночь. Письмо его было ласково и рассудительно.

"Дорогая Мэри, – писал он, – вы всегда будете для меня дорогой. Я солгал бы, если бы сказал вам, что я не убит вашим письмом. Но во всяком случае, я не хочу быть вам помехой: вы свободны. Впрочем, я не даю вам ответа на ваше письмо, я соглашусь на ваше желание только после того, как из ваших уст услышу то, что вы мне написали. Вы меня хорошо знаете, я не стану устраивать вам чувствительных сцен, или делать глупости. Я покидаю Англию, но перед своим отъездом хотел бы увидеть вас еще один раз. Боже мой! Я вас увижу в последний раз! Какое несчастье! Согласитесь, что мое желание видеть вас вполне естественно. Назначьте мне место свидания. До свидания, дорогая Мэри, ваш, всегда любящий вас

Джордж".

На следующий день он послал ей другое письмо, снова умоляя о свидании и говоря, что они могут увидеться на любом месте между их домом и ближайшим селением Стандвелем.

"Я совсем болен и расстроен, – писал он, – наверно и вы находитесь в таком же состоянии. Повидавшись, мы оба успокоимся. На свиданье я приду непременно.

Навсегда ваш

Джордж".

По-видимому, на это письмо был им получен от девушки какой-то ответ, потому что в среду девятнадцатого Джордж Винцент написал такое письмо:

"Моя дорогая Мэри!

Сообщаю, что непременно приеду с указанным вами поездом. Ради Бога, дорогая Мэри, не беспокойтесь и не мучьте себя. Меня, пожалуйста, не жалейте. Повидаться с вами я хочу для собственного успокоения. Надеюсь, что вы не сочтете меня поэтому себялюбцем. Du reste, повторяю уже то, что сказал: я хочу слышать из ваших собственных уст того, что вы хотите и исполню все ваши желания. У меня есть то, что французы называют savoir faire. Я не стану горевать о том, что неизбежно. И кроме того, я не хочу быть причиной раздора между вами и вашим дедушкой. Если вы хотите свидеться в гостинице, то я буду ждать вас там, но, впрочем, я представляю все это вашей воле".

Но мисс Гровз уже раскаялась в том, что назначила ему личное свидание. Может быть она вспомнила некоторые черты в характере своего возлюбленного и побоялась довериться ему? Не дождавшись от него последнего письма, она ответила ему следующим:

"Дорогой Джордж!

Тороплюсь вам сообщить, чтобы вы ни под каким видом не приезжали. Я уезжаю сегодня и не могу сообщить когда вернусь обратно. Видеться с вами я не хочу, и очень желала бы избежать этого свидания. Да кроме того, нам видеться невозможно по случаю моего отъезда, поэтому надо оставить дело так, как оно есть теперь. Простимся друг с другом без свидания. Увидеться с вами мне было бы слишком тяжело. Если вы хотите мне написать еще, то напишите не позже трех дней. За мной следят и письма ваши скрывают.

Ваша Мэри".

Это письмо должно быть решило дело. В голове молодого человека наверное и прежде бродили разные неопределенные планы, а теперь эти планы превратились в определенное решение. Мэри Гровз давала ему только три дня сроку, стало быть времени терять было нельзя. В тот же день он отправился в город, но прибыл туда поздно и уже не поехал в Стандвель. Прислуга гостиницы обратила внимание на странное поведение молодого человека. Он был рассеян и бродил по общей зале, бормоча себе что-то под нос. Приказав себе подать чаю и котлет, он не прикоснулся к пище и пил только водку с содовой водой. На следующее утро, 25 августа он взял билет до Стандвеля и прибыл туда к половине двенадцатого. От Стандвеля до имения, в котором жила госпожа Гровз, было две мили. Прямо около станции есть гостиница, называемая "Бычачьей Головой". В эту гостиницу и отправился Винцент Паркер. Он заказал себе водки и спросил, не было ли на его имя писем. Когда ему сказали, что писем нет, он очень расстроился. В четверть первого он вышел из гостиницы и направился к имению, в котором жила его возлюбленная.

Отправился он, однако, не в имение, а в находившуюся в двух милях от нее школу. Учитель этой школы был в отличных отношениях с семейством Гровзов и немного знал Винцента Паркера. В школу он направился, конечно, за справками и прибыл туда в половине второго. Учитель был очень удивлен, увидев этого растрепанного господина, от которого пахло водкой. На вопросы его он отвечал сдержанно.

– Я прибыл к вам, – сказал Паркер, – в качестве друга мисс Гровз. Вы, конечно, слышали, что мы с нею помолвлены?

– Я слышал, – ответил учитель, – что вы были помолвлены, но что эта помолвка расстроилась.

– Да, – ответил Паркер. – Она написала мне письмо, в котором просила меня вернуть ей слово. А увидаться со мной она отказывается. Я хотел бы знать, как обстоят дела.

– Я к сожалению, не могу сказать вам того, что мне известно, так как я связан словом, – ответил учитель.

– Но я все равно узнаю об этом, рано или поздно, – ответил Паркер.

Затем он стал расспрашивать о пасторе, который гостил в имении Гровзов. Учитель ответил, что действительно там гостил пастор, но имя его назвать отказался. Паркер тогда спросил, находится ли мисс Гровз в имении и не притесняют ли ее родственники? Учитель ответил, что она находится в имении, но что решительно никто ее не притесняет.

– Рано или поздно, а я должен ее увидать, – произнес Паркер. – Я ей написал, что освобождаю ее от данного мне слова. Но я хотел бы узнать от нее самой, что она дает мне отставку. Она уже совершеннолетняя и может поступать, как ей угодно. Сам знаю, что я ей жених неподходящий, и мешать ей не хочу.

Учитель извинился, что должен спешить на урок, но прибавил, что в половине пятого будет свободен, и если Паркер хочет еще поговорить с ним, то пусть бы пришел к нему. Паркер ушел, обещая вернуться. Неизвестно, как он провел два следующих часа. По всей вероятности он сидел в какой-нибудь соседней гостинице и завтракал. В половине пятого он вернулся в школу и стал просить у учителя совета, как ему поступить. Учитель предложил написать мисс Гровз письмо, чтобы она назначила ему свидание на следующее утро.

– А впрочем, – прибавил добродушный, но не рассудительный учитель, отправляйтесь-ка к ней лучше сами, она вас наверное примет.

– Я так и сделаю, – ответил Винцент Паркер, – надо поскорее покончить эту историю.

Около пяти часов он ушел из школы; держал он себя при этом спокойно и сосредоточенно.

Сорок минут спустя отвергнутый любовник подошел к дому своей невесты, он дал звонок и попросил доложить о себе мисс Гровз. Но девушка и сама его увидала из окна, в то время как он шел по аллее. Она вышла к нему навстречу и пригласила его в сад. Конечно, у барышни в эту минуту душа была в пятках. Она боялась, что дедушка встретится с ее бывшим женихом и устроит ему скандал. Для безопасности она и увела его в сад. Итак, молодые люди вышли из дома и усевшись на одной из садовых скамеек спокойно беседовали около получаса. Затем в сад пришла горничная и доложила мисс Гровз, что подан чай. Девушка отправилась в дом одна, из чего явствует, как отнеслись в доме к Паркеру. Его даже не хотели пригласить выпить чашку чая. Затем она снова вышла в сад и долго разговаривала с Паркером; наконец, оба они поднялись и ушли. По-видимому, они собрались погулять около дома. Никто никогда не будет знать, что произошло во время этой прогулки. Может быть, он упрекал ее в вероломстве, а она отвечала резкими словами. Были, однако, люди, видевшие, как они гуляли. Около половины девятого рабочий, переходя по большому лугу, отделявшему большую дорогу от помещичьего дома, увидал двигавшуюся ему навстречу пару. Было уже темно, но рабочий узнал в женщине внучку помещика, мисс Гровз. Пройдя мимо и отойдя несколько шагов, рабочий оглянулся; теперь пара стояла на одном месте и о чем-то разговаривала.

Очень скоро после того рабочий Рувим Конвей, проходя по этому же лугу, услышал тихий стон. Он остановился и стал прислушиваться. Стоял тихий вечер, и вот рабочему показалось, что стон будто к нему приближается. С одной стороны забора шла стена, и вот в тени этой стены рабочий разглядел что-то; кто-то медленно двигался.

Сперва рабочий думал, что это какое-нибудь животное возится у стены, но подойдя ближе, он с изумлением увидел, что это женщина. Едва держась на ногах и стеная, она подвигалась вперед на стене, держась за нее руками. Рувим Конвей вскрикнул от ужаса. Из темноты на него глянуло белое как мел лицо Мэри Гровз.

– Отведите меня домой! Отведите меня домой! – прошептала она. – Меня зарезал вон тот господин.

Перепуганный рабочий взял ее на руки и понес к дому. Пройдя ярдов двадцать, он остановился, чтобы перевести дух.

– На лугу никого не видно? – спросила девушка.

Рабочий взглянул назад. Между деревьями вслед за ними шла медленно человеческая фигура. Рабочий стал ждать, поддерживая падающую голову девушки. Наконец молодой Паркер настиг их.

– Кто зарезал мисс Гровз? – спросил рабочий.

– Это я ее убил! – ответил с полным хладнокровием Паркер.

– Ну, в таком случае помогите мне отнести ее домой, – сказал Рувим Конвей.

И по темному лугу тронулась странная процессия: крестьянин и любовник-убийца несли умирающую девушку.

– Бедная Мэри! Бедная Мэри! Зачем ты меня обманула? – бормотал Паркер.

Когда процессия приблизилась к воротам, Паркер сказал Рувиму, чтобы он сделал и принес что-нибудь, чтобы остановить кровоизлияние. Рувим отправился на поиски, и эти трагические любовники еще раз – в последний раз – остались наедине. Вернувшись, Рувим увидел, что Паркер старается остановить текущую из горла девушки кровь.

– Что, жива? – спросил рабочий.

– Жива, – ответил Паркер.

– О, отнесите меня домой! – простонала бедная мисс Гровз.

Пошли далее и встретили двух фермеров, которые присоединились к ним.

– Кто это сделал? – спросил один из них.

– Она знает, кто это сделал, и я знаю, – ответил угрюмо Паркер: – сделал это я, и за это меня ждет виселица. Да, я это сделал – и нечего более разговаривать.

Удивительно, что несмотря на эти ответы, Паркер не получил ни одного оскорбления и не подвергся побоям. Трагичность положения была очевидна всем, и все молчали.

– Я умираю! – простонала еще раз бедная Мэри, и это были ее последние слова. Навстречу выбежал старый помещик. Ему, очевидно, донесли, что с его внучкой случилось что-то неладное.

Когда седая голова помещика показалась в темноте, несшие труп остановились.

– Что случилось? – закричал старик.

– Ваша внучка Мэри зарезана, – спокойно ответил Паркер.

– Кто совершил это? – закричал старик.

– Я.

– А кто вы такой?

– Меня зовут Винцент Паркер.

– Зачем вы это сделали?

– Она обманула меня, а женщина, меня обманувшая, должна умереть.

Спокойствие Паркера было удивительно.

Входя в дом вслед за дедом убитой им девушки, он сказал:

– Она знала, что я ее убью. Я ее предупреждал. Она знала мой характер.

Тело внесли в кухню и положили на стол. Старик, растерявшийся и разбитый горем, направился в гостиную; Паркер последовал за ним. Он вынул кошелек с деньгами, часы и еще несколько вещей, подал их старику и просил передать все это матери. Помещик гневно отказался. Тогда Паркер вынул из кармана две связки писем – жалкие остатки своей любовной истории.

– В таком случае возьмите вот это! – произнес он. – Можете их прочитать, можете их сжечь. Делайте с ними все, что угодно. Я не хочу, чтобы эти письма фигурировали на суде.

Дед Мэри Гровз взял письма, и они были преданы пламени.

Между тем к дому спешно приближался доктор и полицейский чиновник, эти всегдашние спутники преступления. Бедная Мэри лежала бездыханная на кухонном столе, на ее горле виднелись три страшных раны. Сонная артерия оказалась перерезанной и прямо удивительно, как это она прожила так долго, получив эти ужасные раны. Полицейскому чиновнику не пришлось хлопотать, разыскивая преступника. Едва он вошел в комнату, как к нему приблизился Паркер.

– Я убил эту молодую особу и отдаюсь в руки закона, – сказал он, я отлично знаю ожидающую меня участь, однако я спокойно последую за вами. Дайте только мне на нее взглянуть сначала.

– А куда вы девали нож? – спросил полицейский. Паркер вынул нож из кармана и подал его представителю власти. Это был обыкновенный складной нож. Замечательно, что после этого, при обыске Паркера, у него найдено было еще два ножа.

Паркера отвели в кухню, и там он еще раз взглянул на свою жертву.

– Теперь, убив ее, я чувствую себя более счастливым, чем прежде. Надеюсь, что и она себя чувствует так же, – сказал он.

Такова история о том, как Джордж Винцент Паркер убил Мэри Гровз. В преступлении видна непоследовательность и какая-то мрачная безыскусственность. Этими свойствами жизнь всегда отличается от выдумок. Сочиняя романы, мы заставляем своих героев делать и говорить то, что мы на их месте делали бы, по нашему мнению, но на самом деле преступники говорят и делают самые необыкновенные вещи, угадать которые заранее невозможно. Я ознакомил читателя с письмами Паркера. Можно ли угадать, что эти письма – прелюдия к убийству? Конечно, нет. А что делает преступник после убийства? Он старается остановить кровь, текущую из горла своей жертвы, он ведет со стариком помещиком самые странные разговоры. Может ли придумать все это самая пылкая фантазия?

Перечтите все письма Паркера, взвесьте все обстоятельства дела – и вы поймете, что на основании этих данных нельзя предположить, что он прибыл в Стандвель с заранее обдуманным намерением убить свою невесту.

Почему же дело кончилось убийством? Зрела ли эта идея в голове Паркера прежде, или же он рассердился на нее за что-нибудь в то время, когда они разговаривали на лугу – это так и останется неизвестным. Ясно во всяком случае, что девушка не подозревала того, что у ее жениха имеются злые намерения, иначе она позвала бы к себе на помощь рабочего, который встретился им на лугу.

Дело это наделало много шума во всей Англии. Судили Паркера в ближайшей сессии. Председательствовал судья барон Мартин. Доказывать виновность подсудимого не было надобности, ибо он открыто похвалился своим деянием. Спорили только о вменяемости Паркера, и спор этот привел к необходимости пересмотра всего уголовного уложения. Вызваны были родственники Паркера, и все они уверяли, что ненормальность у них в роду. Из десяти двоюродных братьев Паркера – четверо сошли с ума. В качестве свидетельницы была вызвана и мать Паркера, и она со страшной уверенностью доказывала, что сын ее сумасшедший. Миссис Паркер заявляла, между прочим, что родители не хотели даже выдавать ее замуж, боясь, что от нее пойдет больное потомство.

Из показаний всех свидетелей явствовало, что подсудимого нельзя назвать человеком дурным или злым. Это был чувствительный и воспитанный молодой человек. Склонность к меланхолии у него была очень сильная. Тюремный священник заявил, что имел несколько бесед с Паркером. Священник говорил, что у него совершенно отсутствует нравственное чувство, и что он не может отличить добро от зла. Два врача-психиатра свидетельствовали Паркера и высказали мнение в том смысле, что он ненормален. Мнение это основывалось главным образом на заявлении подсудимого, отказывавшегося сознаться в том, что он сделал злое дело.

– Мисс Гровз обещала выйти за меня замуж, – твердил он, – она была моя и я мог сделать с нею все, что хотел. Таково мое убеждение, и только чудо может заставить меня отказаться от этого убеждения.

Доктор попробовал с ним спорить:

– Представьте себе, что у вас была картина. У вас эту картину украли. Что вы будете делать, чтобы эту картину вернуть себе?

– Я потребую, чтобы вор отдал мне мою собственность назад, а если он откажется, то я его убью без малейшего зазрения совести.

Доктор сказал, что это рассуждение неправильно. Зачем же существует закон? Надо обращаться к защите закона, а не самоуправничать.

Паркер, однако, не согласился с доктором.

– Меня не спрашивали о том, хочу ли я родиться на свет. Ни один человек в мире не имеет права меня судить.

Из этого разговора доктор вывел заключение, что в Паркере – моральное чувство до чрезвычайности извращено. Но такое рассуждение, по моему мнению, неправильно. Если мы будем идти по этому пути, то окажется, что эти злые люди не ответственны за свои злые дела. Всех таких злых людей придется признавать безумцами и освобождать их от ответственности и наказания.

Барон Мартин в своем председательском резюме стал на точку зрения общего смысла. Он указал на то, что в мире чудаков и эксцентриков видимо-невидимо, и что если всех этих чудаков признать безумными и невменяемыми, то общество окажется в опасности. По закону сумасшествие равно отсутствию сознания. Невменяемым может быть назван лишь такой преступник, который, совершая преступление, не знал, что делает. Но Паркер знал, что делал, – он доказал это своими словами о том, что его ждет виселица.

Барон согласился с мнением присяжных, вынесших обвинительный приговор, и приговорил Паркера к смертной казни.

На этом дело и кончилось бы, если бы барона Мартина не охватили угрызения. Сам он был глубоко убежден в виновности подсудимого и вел процесс твердой рукой, но его смутили показания психиатров. Совесть барона заговорила.

А что, если он ошибся и приговорил к смерти невменяемого человека?

Весьма вероятно, что мучаясь этими мыслями, барон Мартин не спал целую ночь, ибо на следующее же утро он написал письмо Государственному секретарю, в котором излагал свои сомнения и просил его пересмотреть дело.

Государственный секретарь, внимательно прочтя дело, готовился утвердить приговор суда, но накануне смертной казни какие-то лица – люди, лишенные всяких медицинских знаний, – посетили Паркера в тюрьме и затем донесли властям, что Паркер обнаруживает все признаки безумия. Государственный секретарь отложил смертную казнь и назначил комиссию из четырех знаменитых психиатров. Все четыре врача свидетельствовали Паркера и единогласно заявили, что он вполне здоровый человек. Но есть неписанный закон, в силу которого отсрочка смертной казни равна помилованию, и поэтому смертная казнь была заменена для Паркера пожизненными каторжными работами.

Так или иначе, но это смягчение участи убийцы успокоило совесть общества.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю