Текст книги "Душа мумии. Рассказы о мумиях. Том 1"
Автор книги: Артур Конан Дойл
Соавторы: Джейн Остин,Эдгар Аллан По,Луиза Мэй Олкотт,Теофиль Готье,Грант Аллен,Александр Шерман,Паула Гуран,Филип Мак-Куат,Жан Боден,Николай Радзивилл
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Интерес к теме мумии пробудился вновь в 1999 году благодаря выпущенному «Юниверсал» блокбастеру «Мумия»; фильм был поставлен Стивеном Соммерсом, главную роль исполнил Брендан Фрэйзер. В нем рассказывается о находке мумифицированного тела Имхотепа (Арнольд Вослу), египетского жреца, который в свое время влюбился в наложницу фараона, попытался вернуть ее из мира мертвых, был схвачен и заживо мумифицирован. Восстав из мертвых, он приобретает грандиозную магическую силу, воскрешает армию живых мертвецов и обрушивает на врагов библейские казни египетские. В этом популярном кинофильме, полном замечательных спецэффектов, была сделана попытка отойти от забинтованного монстра и вернуться к ожившему сверхъестественному и почти бессмертному существу, которое ищет свою давно утраченную (но не девственную) возлюбленную. В конце концов, когда «духи египетских богов» уже готовы воплотиться, Эвелин (Рэйчел Вайс, современная версия Анхесенамон) читает заклинание, полчища плохих мумий-жрецов обращаются в пыль, а Имхотеп становится смертным. Перед гибелью он произносит слова, которые Эвелин переводит как «Смерть – это лишь начало». Несмотря на некоторые сцены, где режиссер стремится напугать зрителей, «Мумия» получилась в конечном итоге приключенческим фильмом с комедийными элементами, которые словно говорят, что происходящее на экране – всего лишь развлечение и не должно восприниматься всерьез.
Фильм собрал в мировом прокате более 400 миллионов долларов; продолжение было неизбежным. «Мумия возвращается», также поставленная Стивеном Соммерсом, вышла в 2001 году. Здесь мало что осталось от традиционной канвы историй о мумиях. Стоит Имхотепу восстать из мертвых, как на зрителя обрушивается великолепный спектакль: битвы, схватки, погони, нападения мумий, големов и высушенных голов… Каждому что-то предопределено. Атмосфера мистическая. Мир спасен, но к концу фильма немногих зрителей это волнует. Весьма доходное дополнение 2002 года, «Царь скорпионов», никак не связано с мумиями.
Франшиза, по оценкам, принесла около миллиарда долларов брутто и включала также DVD, компьютерные игры, «Месть мумии» (тематический парк с современными технологиями), книги по фильмам и мультипликационный телефильм (2001–2002).
Попыткой прокатиться на волне новой «мании мумий» стали антологии Into the Mummy’s Tomb Джона Ричарда Стивенса (2001) и Pharaoh Fantastic Мартина Гринберга и Бриттани А. Корен (2002). Первая состояла из перепечаток, во вторую вошли 13 оригинальных рассказов, из которых только два были связаны с мумиями. Антология Return From the Dead: Classic Mummy Stories (ред. Дэвид Стюарт Дэвис, 2004) состояла из старых рассказов.
Роман Ричарда Лаймона об ожившей мумии был в 1979 году отклонен издательством «Уорнер Букс». Впоследствии Лаймон использовал образ мумифицированной женщины с колом в сердце в романе «Кол» (1991). После смерти Лаймона в 2001 году, его роман вышел в Англии под названием «Амара» (2003), а в США – под названием «Пробуждая мертвых». Мумия, рыжеволосая жена Ментухотепа I, устраивает кровавое побоище в Южной Калифорнии. Согласно рецензии в Publishers Weekly (25 августа 2003), из трех сюжетных линий «наименее интересна та, что связана с мумией, так как злобное, нетвердо держащееся на ногах чудовище в сущности лишено отличительных черт, подобно мумиям в старых фильмах “Юниверсал”; это просто слепая сила, которую необходимо одолеть».
В наши дни мумии чаще встречаются в детективах и триллерах, чем в литературе ужасов, причем не как основная тема, а как элементы сюжета. В Blood Lines (1993) Тани Хафф, книги из серии о бывшей полицейской Вики Нельсон и ее напарнике-вам-пире, присутствует любовная линия и мумия на улицах современного Торонто. Действие романов Элизабет Питерс происходит в конце XIX-начале XX века; ее чудесная героиня Амелия Пибоди изучает древнеегипетские гробницы и раскрывает убийства вместе со своим мужем Рэдклиффом Эмерсоном и одаренным сыном Рамзесом. События в первом романе, «Крокодил на песчаном берегу» (1975), приурочены к 1884 году. В 2006 г. вышел восемнадцатый роман серии, «Гробница золотой птицы», в котором герои принимают участие в открытии гробницы Тутанхамона в 1922 г. Это исторически и археологически точные («Элизабет Питерс» – псевдоним доктора египтологии Барбары Мертц), умные и хорошо скомпонованные детективы, не лишенные элементов триллера и ужаса, но лишь поверхностно связанные с мумиями. В чиссле многих выпущенных Мергц книг можно также назвать «Голову шакала» (1968, под псевдонимом Элизабет Питерс) и «Ищи в тенях» (1987, под псевдонимом Барбара Майкле); оба романа – триллеры на египетскую тему.
Линда С. Робинсон (еще один автор с египтологическим образованием) написала серию детективов, чье действие происходит в Египте восемнадцатой династии, во времена Тутанхамона. Она тщательно избегает голливудских клише и мелодрам о Древнем Египте, предлагая вместо этого собственное видение египетской культуры, поглощенной мыслями о смерти и трупах. В первой книге серии, Murder in the Place of Anubis (1994) древнеегипетский «детектив» Мерен расследует убийство в мастерской бальзамировщиков.
Литературный мэйнстрим дал необычный роман Артура Филлипса «Египтолог» (2004); убийство и самоубийство в нем связаны с мумиями, но оживших мумий в романе нет.
Вернется ли когда-нибудь литература ужасов к мифу о мумии? Современные авторы успешно (и не очень успешно) обращаются к вампирской легенде; заново интерпретируется образ вервольфа. Всякое возможно, но главная проблема в том, что ожившая мумия может либо сохранить свои покровы и влиться в ряды ходячих мертвецов – а практически любая жертва способна от них спастись, как только преодолеет первый страх – либо сбросить бинты и предстать ревенантом со сверхъестественными способностями и/или противоестественными желаниями. Так или иначе, подобная мумия – больше не мумия. Идею «бессмертного существа» нелегко о&ьяснить логически: к чему бессмертным становиться мумиями? И скольких жрецов можно похоронить заживо? Проклятие из загробного мира? Но для этого не очень-то нужна мумия. Как, впрочем, и реинкарнация.
Интерес к Древнему Египту по-прежнему велик. Современная наука располагает целой сокровищницей знаний, которыми успешно пользуются авторы триллеров, детективов, любовных и исторических романов. Писатели, работающие в этих жанрах, вдохновляются Древним Египтом в целом; если же им понадобятся воплощения ужасного, в богатой египетской мифологии можно вполне найти кое-что новое.
Николай Христофор Радзивилл
Из книги «ПОХОЖДЕНИЕ В ЗЕМЛЮ СВЯТУЮ И В ЕГИПЕТ»{2}
(1610)
Здесь хотелось бы мне упомянуть о том, что изведали на своем опыте мореходы, а именно, что если находится в каком корабле мумия, кораблю тому грозят большие опасности или совершенная погибель. Того ради прилежно наказуют тем, что поклажу свою на корабли переносят, чтобы мумии с собой не брали, полагая тому следующую причину: поскольку мумии суть тела язычников, в коих вместе с ними погребены идолы, то нет сомнения, что тела и самые души их пребывают во власти и попечении дьявола, каковой не оставляет их своими заботами, куда бы их ни перевозили. Находясь в Каире, я спускался к гробам в пещеру, наполненную такими телами, где купил два тела, мужское и женское, точно так обернутые, как они там лежали; и дабы удобнее было везти, разделил каждое на три части и велел положить их порознь в особые ящики, сделанные из древесной коры, а идолов отдельно; всего же было шесть длинных ящиков и седьмой с идолами. Но когда, еще на суше, я узнал от корабельщиков об опасности, коей грозят на море эти тела, стал я советоваться со многими знакомыми купцами, спрашивая, как мне надлежит поступить и справедливо ли то, что корабельщики рассказывают? Некоторые утверждали, что корабельщики не лгут, другие же, напротив, почитали то за баснь, уверяя, что сами часто мумии в Италию морем возили и никакой опасности не видали. И потому задумал я взять те тела с собою, дабы показать в Европе, как они в Египте обретаются, а также затем, что никогда не видел их привезенными к нам в целости. Не сказав ничего корабельщику, велел я с другими моими вещами перенести на корабль и те семь ящиков, но тут же едва не попал в великие хлопоты. Ибо когда в Александрии пришли турки осматривать вещи мои, то привели с собою еврея, который у них служил переводчиком и нотариусом. Сей еврей приятствовал христианам и жалел их, ибо чрез него дела и купли христианские шли, отчего имел всегда и прибыль и некий подарок; завидев мумии, тотчас велел запереть ящики и обвязать веревками. Туркам же, которых мы потчевали вином, сказал, что ничего в тех ящиках не было, только черепашьи панцири, какие обыкновенно попадаются на морских берегах. Турки ему поверили, положась на него как на своего приказчика, тем паче не хотелось им скоро оставлять наши чертоги и вино. Причина же тому, что турки запрещают мумии вывозить, такова: будучи сами весьма преданы суевериям, верят они, что христиане вывозят те тела ради колдовства ради, дабы потом туркам и их владениям чрезвычайный вред чинить. В рассуждении сего почти невозможно купцам вывозить целые мумии, и купцы обыкновенно вывозят их по частям. Я поднес еврею щедрый подарок, ибо если бы он объявил туркам о мумиях, причинил бы мне много бед, от коих откупаться пришлось бы немалыми деньгами, а то и великую опасность. В первых бурях морских никто из нас отнюдь о мумиях не вспомнил. Но был со мною польский священник, именем Симон Белогорский, который имел проездную грамоту от короля Стефана и посетил гроб Господень в Иерусалиме. Виделись мы с ним впервые в Триполи, по возвращении из Иерусалима, а вторично в Каире, когда ехал я в Египет, а он в Иерусалим. Наконец пришел он в Александрию в двадцатый час субботы, мне же на другой день должно было отправляться в Европу. И так как он, находясь в чужой стороне без денег, пришел ко мне просить помощи, я, в чем можно было, с радостью помог, но приметил, что он в скором времени опять дойдет до крайности; притом и сам он, не имея никакой причины оставаться в Египте, просил меня привезти его в христианские владения, и я охотно согласился на просьбу его. Сей священник ничего не знал о том, что я намерен везти мумии, поскольку за три дня до прибытия его в Александрию я перенес все вещи мои на корабль, сам же проживал в городе, ожидая попутного ветра. Когда настигла нас первая буря, никто и не вспомнил о мумиях; но священник жаловался мне, что два чудища-искусителя препятствовали ему в молитве и всюду следовали за ним, куда бы он ни скрылся в корабле. Сие приключение меня удивило, и после бури (как обыкновенно меж людьми случается, что ежели в общем несчастий содеется с ними нечто особливое, более к смеху, чем к состраданию бывают склонны) стал я смеяться над его беспокойством, думая, что сии привидения произошли от страха и морского смущения, как часто случается с плавающими во время опасности. Однако во вторую бурю еще сильнее жаловался он на привидения, сказывая, что видел двоих людей, мужчину и женщину, черных, в таком-то одеянии; и сим привел меня в удивление, ибо описываемое им одеяние было точно такое, какое на мумиях находилось, хотя он их и не видел, да не только он, но никто из слуг моих о тех телах не знал, исключая тех двоих, что были со мной в пещерах каирских и, конечно, никому не открыли сей тайны, тем паче человеку постороннему; но и тогда не пришли мне на мысль мумии. Наконец священник в великом смятении, побледнев и дрожа, прибежал ко мне и рассказывал, сколь страшно мучили его сии привидения-искусители во время молитвы. Здесь я подумал, что терпит он сие чрез мумии, и пришло мне на мысль тайно бросить в море ящики с мумиями; почему, не высказывая причины, послал к кормщику, дабы велел он отворить нижнюю часть корабля, но он отвечал, что не может того сделать по причине великих волн, почти покрывавших корабль, и сказал: «Погодите немного, нет нужды лазить прежде времени вниз, все на дне морском будем, когда потонем». Но и сами уж видели мы, что отворять корабль было весьма опасно. Но с другой стороны тот священник, Симон, все плакался и жаловался на привидения, чем привел меня в нерешимость, что мне предпринять должно.
На рассвете, когда показалось нам светило св. Германа{3} и противный ветер начал утихать, приказал я отворить корабль. Хотя при явлении сего светила за подлинно положить можно было, что корабль избежал опасности, но поскольку священника страшные привидения мучить не перестали, велел я те ящики с мумиями бросить в море. И только сие было исполнено, прибежал ко мне кормщик, спрашивая, что мы бросили в море, не мумии ли? Я ему признался, отчего он пришел в великий ужас, после же, успокоившись, обрадовался и сказал, что более таких вихрей и бурь в пути не увидим. Так оно и было. И хотя у острова Карпатос{4} восстала было буря, но не весьма сильная и при явившемся один раз светиле св. Германа прекратилась. После же кормщик сказывал мне, что когда посылал я к нему ночью, дабы отворить корабль, он по причине вздымающихся волн никак не отворил бы, хотя бы и для мумий, и никакой не имел надежды, ожидая только, когда погрузимся мы с кораблем в глубины морские. Между тем спрашивал меня и священник, что я бросил в море. Когда я ему сказал, что мумию, он еще более ужаснулся и начал меня укорять, что я осмелился возить с собою языческие тела, производящие страшные явления, от которых он много пострадал. Я же, дабы не подать ему о себе подозрения, причину моего поступка предложил таковую: поскольку мумия весьма часто нужна к изготовлению некоторых лекарств, то в рассуждении сего положил я оную привезти, притом и церковь наша не возбраняет вывозить мумии в свою страну. Когда приехали мы на Крит, он спрашивал о том мнения богословов, которые ему доказали, что христианам не запрещается вывозить мумии. И на том он успокоился. Из сего видно, что он во время путешествия не знал о тех телах, ибо если ведал бы, то не оставил бы меня без увещаний, будучи побуждаем к тому страхом, особливо когда мы уже помышляли о смерти, и он сам читал с нами молитвы, пристойные сему бедоносному случаю.
О сем я написал не с тем, дабы утвердить, что тела мумий причиняют кораблекрушения, но дабы о всем приключившемся в плавании уведомить. О священнике же ничего иноно нельзя сказать, как только, что был он весьма богобоязнен и благочестив, и плыл со мною до самой Корциры{5}, после же во исполнения обета поехал в Компостеллу, оттуда в Рим, а из оного возвратился в Польшу. Я почитаю нужным упомянуть здесь обстоятельно о его видении, которое ему случилось после великой бури, свирепствовавшей у острова Карпатос. Он, стоя на молитве, как сам сказывал, видел, что корабль наш разбит на части, и мы все были повержены в море. Меж тем Пресвятая Дева, покрыв нас своею ризой, и разбитые части корабля собрав, изрекла: «Зрите, в какой опасности были!» После чего священник как будто от сна пробудился, что мы и сами видели; ибо он вздрогнул и, осмотревшись во все стороны, нашел корабль и нас невредимыми и здравыми, в видении же мнил нас потонувшими.
Жан Боден
Из книги «КОЛЛОКВИУМ СЕМИ, ПОСВЯЩЕННЫЙ СОКРЫТЫМ ТАЙНАМ ВОЗВЫШЕННОГО»{6}
(1683)
ОКТАВИЙ: Будучи в Египте, я осмотрел город Каир – который жители именуют «курицей-наседкой» по причине многочисленности его обитателей и огромных размеров – а также пирамиды близ города. Затем некий женевский эмпирик, путешествовавший вместе со мной, убедил меня похитить «амомию». Этим словом он называл тела умерших египтян, ибо их с древних времен подолгу вымачивали в бальзаме, кардамоне, соли, уксусе, меде, мирре, алоэ, нарде, корице, смоле и прочих сохраняющих веществах. Тела эти, по его словам, обладали такими целебными свойствами, что способны были оградить едва ли не от всех болезней. И хотя я не слишком доверяю эмпирикам, доводы его убедили меня. Мы отправились к пирамидам, вскрыли немало гробниц и наконец извлекли одно мертвое тело, завернутое в кожу. Под кожаным покровом мы увидели узкие полосы парусины, обернутые вокруг каждой части тела и покрытые золотой чешуей; ибо, как вам известно, золото превосходно сохраняет не только тела, но также дерево, металлы и прочее. Плоть под пеленами казалась золотистой и красновато-коричневой, так как была пропитана веществом, употреблявшимся древними критянами в качестве сахара. Внутри же тело оказалось весьма сухим, поскольку все органы были удалены. На месте сердца лежал каменный амулет с именем Исиды{7}, бывшей некогда царицей Египта, чья могила находится в городе Ниса в верхней Аравии; эпитафия ее высечена на мраморной колонне:
Я Исида, царица Египта, воспитанная Гермесом,
Никто не преступит мои законы.
Я жена Осириса;
Я открыла плоды земли;
Я мать царственного Гора.
Я сверкающий Пес среди звезд.
Я воздвигла Бубастис.
Возврадуйся, возрадуйся, о Египет, взрастивший меня.
Священные обряды Исиды были упразднены, если я не ошибаюсь, в правление Константина Великого, и тело, на до полагать, было захоронено 1, 300 лет тому или же, возможно, две или три тысячи лет назад. То было тело мужчины, совершенно лишенное запаха благодаря своей сухости. Трупы женщин больше подвержены зловонию и разложению, потому что плоть их является более упитанной и влажной, а также потому, что тела девушек и женщин, еще не иссушенных старостью, на протяжении трех дней не отдавали могильщикам и бальзамировщикам, дабы те не осквернили их, о чем вы могли прочитать у Геродота.
СОЛОМОН: Подобное вожделение кажется мне непредставимым.
КОРОНЕЙ: У Геродота можно прочитать много поразительного – недаром Плутарх{8} опровергал его.
ФРИДЕРИК: Мы избегаем таких пороков и вследствие этого считаем подобные деяния непредставимыми, однако история доказала их истинность. Не станем удаляться далеко от наших мест: Малатеста{9}, правитель Римини, на памяти наших дедов радушно принял благородную даму, жену немецкого графа, совершавшую паломничество в Рим. Не сумев соблазнить ее сладкими речами и овладеть ею силой, он умертвил ее жестоким ударом меча в горло, дабы утолить с изуродованным и окровавленным трупом похоть, что не находила выхода, покуда дама была жива.
КУРЦИЙ: Столь вопиющие преступления не ограничиваются Египтом или Италией, но распространились даже и в Галлии. Я сам видал в Тулузе медика, который, как рассказывали, удовлетворил свою беззаконную страсть с телом женщины, умершей от чумы. Поскольку его застигли, юридически говоря, «в состоянии объятия», медик был предан мстительному пламени, и люди взирали на него с ужасом. Подобные случаи полностью подтверждают слова Геродота.
СЕНАМИЙ: Плутарх, желая защитить честь и достоинство своей родины, обрушился на резко отзывавшегося о ней Геродота. Марк Туллий{10}, однако, называл последнего «отцом истории». Несмотря на то, что многие не верили Геродоту, время доказало его правоту. К примеру, его рассказы о ликантропии среди невров{11} и воздействии ветров известны по сей день. А описанные им брачные обычаи, когда выкуп{12} за красивых невест идет в приданое уродливым, сохраняются и поныне в такой могущественной и процветающей республике, как Сиена.
КОРОНЕЙ: Послушаем Октавия, пусть продолжает свой рассказ.
ОКТАВИЙ: Я привез бы вам этот труп, извлеченный из гробницы, если бы то позволили тритоновы духи. Я договорился о его перевозке и поместил тело в ящик, словно это был похищенный палладиум{13}. Купец Пистакий ждал с нагруженным судном попутного ветра в порту Александрии, куда направился и я, намереваясь вернуться в Италию после долгих странствий. Когда задул Волтурн{14}, он созвал корабельщиков и велел поднимать паруса. Я спешно погрузил на борт свой ящик. Корабль был очень большим, с немалой командой, и принял на борт много путешественников: как вы знаете, Александрия – весьма густонаселенный город, где всегда собираются купцы, прибывшие из дальних стран.
Когда мы выходили в море, продолжал дуть Волтурн. Греки, если память мне не изменяет, зовут этот ветер Эронотом, египтяне – Сирохом, так как он зарождается в Сирии, Гораций же именует его «ясным Нотом»; он даровал нам ту спокойную погоду, о которой говорится в строках:
Как иногда ясный Нот гонит тучи с туманного неба
И не всегда он дожди порождает…{15}
Гомер в схожем смысле называет этот ветер «проясняющим небо».
КУРЦИЙ: Но тот же Аргест сотрясает нашу область Прованс с такой силой, что нередко швыряет камни, выворачивает с корнем деревья и разрушает дома. Тамошние жители все еще называют упомянутый ветер Альбаном, как делали наши предки, согласно Плинию.
ОКТАВИЙ: Ветерок, поначалу легкий, стечением времени, как мы заметили, становился все более яростным. И мало того, когда мы оказались далеко в открытом море, Киркий – самый неистовый из северозападных ветров, ветер «буйный», по словам Гомера, – поднял шторм. Киркий дул прямо в лоб Волтурну; от столкновения их злые волны начали бешено сотрясать корабль, и нам пришлось свернуть паруса и выбросить в море груз потяжелее. Буря трепала судно целый день и целую ночь. Мореходы надеялись, что шторм вскоре прекратится, и говорили, что такая сильная буря длится, как правило, не больше суток, редко продолжается два дня и никогда более трех. Тем не менее, вихри продолжали сталкиваться друг с другом, и волны вздымались все выше.
СЕНАМИЙ: Помнится, Аристотель писал, что ветры никогда не дуют одновременно в противоположных направлениях.
ОКТАВИЙ: Вероятно, Аристотель написал это в тени Ликея, а не в школе моряков, которые утверждают, что самый свирепый шторм вызывают лишь противодействующие порывы ветра. <…> Сперва кормчий призывал нас мужаться и надеяться на лучшее. Но когда он осознал наше положение, его обуял страх, точно «морехода, побежденного яростью ветра», если воспользоваться строкой поэта. Волны непрестанно захлестывали судно, и он велел освободить корабль от груза. Но люди на борту уклонялись от работы, стеная от боли во всех членах по причине непомерной качки. Отдав якоря, кормчий тяжко вздохнул и приказал всем молиться Господу. И тогда один флорентиец воззвал к Екатерине Сиенской; другой к Деве из Лорето, хорошо известной в том городе. Многие молились святителю Николаю; иные Клименту. Некоторые с жалобными завываниями распевали: «Славься, звезда морская»{16}. Греческие купцы начали хором повторять soson hemas, kyrie, eleeson, hemas, eisak-puson despota, «Спаси нас, Боже, смилостивись над нами, Господи». Евреи снова и снова взывали: shema adonai, «Услышь нас, Господь». Исмаилиты из Александрии твердили: Ejuchenabhudu,Alla,AUa,AUa, malah, resulala («Тебе поклоняемся, Аллах, Аллах, Аллах, Господь Пророка Аллаха»). Некий венецианский купец, пав на колени, достал спрятанную на груди освященную гостию в круглом стеклянном сосуде и вскричал:
О жертва спасительная, отворяющая врата небесные!{17}
Вы знаете продолжение. Кто-то из Калабрии восклицал громким голосом: «Тебе единому, Тебе, о Господи, согрешили; не приидет помощь от смертных, токмо от Господа Бога; сжалься, Господь, над слепыми смертными»{18}. Купец из Марселя произнес:
Он речет, – и восстанет бурный ветер и высоко поднимает волны его: восходят до небес, нисходят до бездны; душа их истаевает в бедствии; они кружатся и шатаются, как пьяные, и вся мудрость их исчезает. Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он вывел их из бедствия их. Он превращает бурю в тишину, и волны умолкают{19}.
Говорили они и прочее, что я не запомнил. Зная, что обеты действенней всего в час опасности, я распростерся на палубе и стал молить Господа простить мои грехи. Я поклялся, что буду ежегодно праздновать этот день, если спасусь от беды и счастливо достигну суши. Но испанский солдат, которого в этот миг окатила гигантская волна, начал отвратительно бранить Всевышнего, изрыгая обыкновенные испанские проклятия: «Как назло» и так далее. Не буду повторять остальное: «malgrado»{20} и прочее, «реrе» и тому подобное, «а la virgen sa madre». В конце он добавил: «Твоя мощь не сравнится с силой дьявола». Видать, он припомнил эту безумную песнь: «Если небесных богов не склоню – Ахеронт я подвигну»{21}.
Один из купцов, услышав его поношения, взъярился и принялся просить кормчего наказать хулителя за чудовищное богохульство, подвергнув испанца пыткам или отдав его волнам; иначе, говорил он, всем суждено погибнуть за грехи одного.
СОЛОМОН: В старину, когда бурю не удавалось усмирить молитвой, бросали жребий и человека, на которого падал жребий, швыряли за борт. Некогда пал жребий на пророка Иону{22}, и стоило корабельщикам бросить его в море, как буря немедленно прекратилась. Полагаю, то же самое произошло бы в случае испанца, осыпавшего Господа столь обильными проклятиями, если бы давний обычай был возрожден. Священный жребий часто падал на людей богатых и знатных, но никогда не бывал он незаслуженным. Однако те звали на подмогу крепких слуг и таким образом спасались от своего удела. Вот почему на кораблях постепенно исчез обычай бросать жребий.
Тем не менее, я считаю, что человек должен погибать лишь за свои грехи; и напротив, часто бывает, что чистота одного спасает всех от грозящих им опасностей, либо же кто-то один спасается при кораблекрушении, пожаре или вспышке болезни.
ОКТАВИЙ: Когда же стало очевидно, что мы изливаем наши молитвы понапрасну, благодетельный дух надоумил кормчего пригрозить смертью любому, кто не выбросит за борт находящиеся в его владении египетские трупы. Это приказание ужаснуло меня; под покровом ночной тьмы я тайно извлек труп из ящика и бросил тело в море. Внезапно буря утихла и попутный ветер благополучно домчал нас до Крита. И тогда почтенный седовласый старец простер руки к небесам и стал благодарить превечного Бога, своим примером заставив всех вознести хвалу Господу. Вспомнив о своем обете, я сочинил дифирамб <…>
СОЛОМОН: О, если бы все спасенные от смертельной опасности благодарили бы так бессмертного Господа! Но надежда неблагодарных иссякает, как божественно сказал учитель мудрости.
ОКТАВИЙ: Тот старец показался мне весьма умудренным и опытным в морских делах, и я спросил его, отчего кормчий велел выбросить за борт все египетские трупы. Он ответил, что перевозка трупов египтян всегда вызывает бурю, добавив, что египетские морские законы это недвусмысленно запрещают. Нарушивший закон обязан выбросить свой груз за борт и возместить купцам убытки. Узнав об этом, я решил держать язык за зубами, опасаясь, что с меня потребуют возмещение; но в глубине души я понимал, что совершил ошибку.
КОРОНЕЙ: История морского путешествия интересна и сама по себе, и может оказаться полезной, снабдив нас многими любопытными материями для беседы на случай, если темы наши иссякнут. Во-первых, почему именно трупы египтян вызывают бури и ничего подобного не происходит, когда с места на место перевозят иные тела? Я склонен думать, что то же самое произошло бы и при перевозке других трупов, могилы которых были потревожены. Далее, возникает ли шторм по вине демонов или же только воздушных завихрений и испарений, как утверждают ученые физики? И наконец, на борту находились представители стольких религий: чьим же молитвам внял Господь, благополучно приведя судно в порт?
Здесь все замолчали. После они повернулись к Торальбе, искушенному в физике. Но тот не осмелился высказать свое мнение по таким затруднительным вопросам.
