Текст книги "Напрасная игра"

Автор книги: Артур Каджар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Артур Каджар
Напрасная игра

1

Уже неделю, начиная с католического Рождества, Габриэль не мог толком выспаться. Сны. Он их безропотно воспринимал в качестве наказания. Как только ему удавалось забыться, они всплывали из подсознания и заставляли заново переживать случившееся, острее, чем наяву. Иногда он плакал во снах, но это не приносило никакого облегчения. Гор, его единственный друг, с кем он поделился событиями того несчастливого рождественского дня, тоже мало годился на роль утешителя.

Сейчас, в канун Нового года, Габриэль сидел в комнате видеонаблюдения, где стояла полная тишина, лишь усиливаемая мерным шипением кондиционеров за стеклянной перегородкой серверной. Нацепив наушники и надев очки, он прищурился в свой монитор.

– Ставок больше нет! – толстый розовощекий крупье сделал стандартный жест «чистые руки», затем оперся этими чистыми руками на полированную светло‑коричневую кромку стола рулетки. Его взгляд на мгновение задержался на игроке, грузном мужчине с белым мучнистым лицом, виднеющимся из‑под полей техасской шляпы, потом скосил глаза на колесо. Желтый шарик со звоном делал последние круги перед тем, как упасть в одну из ячеек. Возникло нехорошее предчувствие, и у Габриэля, измотанного переживаниями за последнюю неделю, настроение стало еще хуже. Он уже давно привык доверять своей интуиции, сильной от рождения и особенно обострившейся из‑за специфики работы.

Глаза сильно защипало, он вытянул ящик письменного стола и с досадой вытащил пузырек с каплями. За прошедший год недуг, так называемый синдром сухого глаза, сильно прогрессировал, капли не всегда помогали от жжения в глазах, а зрение, и без того неважное, стало совсем никудышным. Шансом на спасение все еще оставалась операция, но врачи были единодушны в том, что вначале нужно вылечить этот синдром. Что означало бросить работу, из‑за которой, собственно говоря, этот синдром и развился за многие годы. Линзы носить при такой болезни невозможно, так что Габриэль мог видеть все, что дальше собственной руки, только через очки с большими линзами. На всякий случай спасительные капли и запасные очки хранились и дома, и в машине.

В полумраке безмолвно мерцали экраны мониторов, выстроившихся в три ряда на самой протяженной стене. Время от времени один из сотрудников, сидящих перед стеной, шевелил рукой, лежащей на пульте, чтобы вывести нужное изображение на свой экран и приблизить картинку.

Стол Габриэля располагался под углом к мониторам, чтобы он мог видеть всех работников видеонаблюдения одновременно, в противоположном конце продолговатого помещения был небольшой кожаный диванчик с двумя креслами и столиком, на котором стояли электрический чайник, банка растворимого кофе и пепельница, полная окурков. Поморгав несколько раз, чтобы снять напряжение в глазах, он снова надел матерчатые наушники и обратился в слух и зрение.

Шарик, скатившись наконец со своей траектории в желобке колеса рулетки, ударился в один из металлических ромбиков, призванных менять направление шарика, чтобы игроки не могли вычислить, в какой из секторов он может упасть. В наушниках раздалось звонкое «тук‑тук-тук», и шарик, попрыгав немного по ячейкам с красно‑черными номерами и истощив всю свою энергию, замер в ячейке 17.

Крупье прочистил горло и объявил: «Семнадцать, черное». Затем зажал бронзовый цилиндрический маркер между указательным и безымянным пальцами, повернутой вверх ладонью поставил его на кучку фишек, закрывающих на поле цифру 17.

Габриэль мгновенно в уме подсчитал выигрыш и тихо выругался. Мужчина в шляпе потянулся за маленьким калькулятором, лежащим на зеленом сукне рядом с недопитым бокалом коньяка. Наклонившись всем корпусом поближе к своему счастливому номеру, засыпанному фишками, он толстым указательным пальцем стал нажимать на клавиши калькулятора.

Габриэль увеличил на своем экране картинку. Игрок боялся, что крупье может его обмануть и назвать меньшую сумму. Словом, вел себя так, как будто находится не в ВИП‑зале самого крупного казино в Армении, а в придорожном притоне возле вокзала. Потому что цифры, которые он набирал на калькуляторе, не имели ничего общего с предстоящей выплатой. Мужчина просто делал вид, что может сам подсчитать свой выигрыш.

Он и раньше так себя вел, особенно при крупной игре, и это скорее забавляло Габриэля, но сегодня сильно раздражало. За долгие годы работы в казино Габриэль выработал привычку спокойно относиться к любым результатам игры и не желать никому проигрыша. Но тут был случай особый.

Пару месяцев назад, когда Техасец, как его прозвали мониторщики, нанес в казино два визита и опустошил кассу на внушительную сумму, Габриэля вызвал к себе сам босс.

Суть беседы заключалась в следующем: можем ли мы позволить себе играть с ним и дальше, или же нужно дать Техасцу черную карту, занести в так называемый черный список. Казино, как частное заведение, вполне законно может заносить игроков в черный список по разным причинам, начиная от внешнего вида и кончая подозрениями в применении различных уловок. В список могут попасть и те, кто регулярно и непонятным образом постоянно оказывается в выигрыше. Последние случаи как раз по части Габриэля, «профессора игорных наук», как его за глаза называли сослуживцы. Он должен удостовериться, что игрок не использует какие‑либо технические устройства для игры, должен знать, какая используется стратегия при игре в карты или рулетку, а также предугадать дальнейшее поведение игрока. Помимо всего этого, Габриэль должен принимать во внимание и другие, неочевидные моменты – степень азарта игрока, как долго он готов играть, насколько эмоционально воздействует на него выигрыш либо проигрыш и какая сумма денег является для него критичной и значимой.

По информации службы безопасности, Техасец занимался импортом кальянов из Эмиратов. Анализ игровых сессий показал, что на рулетке никакими стратегиями не пользуется, ставит всегда на одни и те же номера, правда, много ставит, очень много.

В общем, Техасцу не надо давать черную карту, а нужно запастись терпением и иметь достаточно денег в кассе. Так считал Габриэль, в отличие от Ани, его помощницы и правой руки в мониторной. Это было в октябре, и с тех пор Техасец, как назло, умудрился ни разу не проиграть, и вот сегодня, в самый канун Нового года, он вновь явился и решил окончательно подпортить годовую статистику.

На экране монитора крупье тем временем шевелил губами и переводил взгляд от стопки фишек к потолку и обратно. Наконец он назвал цифру и вопросительно взглянул на инспектора, который восседал на высоком стуле за колесом рулетки. Тот важно кивнул в знак согласия.

Краем глаза Габриэль заметил, как сидящая неподалеку от него помощница, Ани, повернула к нему голову. Левая бровь у нее была выразительно приподнята, что означало – везет же людям. Габриэль никак не отреагировал, прислушиваясь в наушниках к тому, что происходило в ВИП‑зале.

Крупье аккуратно, чтобы не рассыпать фишки, двигал внушительную горку с выигрышем. Техасец, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее, не отрывая взгляда от фишек, спросил:

– И сколько тут?

– Шестьдесят пять тысяч пятьсот долларов, мистер.

Техасец повел левой рукой в сторону, чтобы рукав пиджака одернулся, затем согнул руку и посмотрел на часы.

– Разменяйте мне на крупные, – голос его звучал немного натянуто. – Повезло немного, но уже пора ехать.

Он взял стодолларовую фишку, лежащую сверху, и кинул крупье. Черная фишка с белым ободком, мягко скользнув по бархату стола, ударилась о бортик.

– Спасибо!

Ухоженными пальцами крупье подхватил фишку, постучал несколько раз о дерево и опустил в прорезь для чаевых.

Габриэль вздохнул и нажал кнопку.

– Уже посчитала, – раздался в наушниках чуть протяжный голос Ани.

– Ну и?

– За сегодня сорок три тысячи к нам, сто сорок шесть тысяч шестьсот от нас. Разница составляет…

– Это понятно, – прервал Габриэль, – а общий итог не подводила?

– Что‑то чуть больше миллиона. Там платежи и выплаты были в том числе и по банковским картам, попозже могу дать точные цифры.

– Спасибо, – Габриэль положил трубку, снял очки и потер пальцами глаза.

Затем откатился на кресле с колесиками, за которым сидел уже часа три, и решил размяться. Несколько раз приподнялся на носках и снял пиджак. Повисев немного на металлической перекладине, закрепленной в углу, он подошел к Ани и дотронулся до ее плеча.

Она повернула к нему голову и сдвинула наушник с уха, чтобы слышать.

– Выведи мне кассу ВИП‑зала, пожалуйста.

Ани набрала на пульте комбинацию цифр. Широкоугольная камера, установленная на стене за кассиром, показывала низкий серый металлический сейф слева, машинку для счета денег на синей стойке, на которую опускалось с потолка толстое прозрачное стекло. Человек в шляпе наблюдал за ловкими движениями работницы. Та доставала из прозрачных пластиковых коробок фишки, нарезая в четыре ровные стопки по пять фишек, затем снова собирала их в стек из двадцати фишек и клала справа от себя. Мужчина за стеклом достал маленький платочек, вытер лоб и наклонился к окошку.

Габриэль наклонился к голове Ани, она вывернула свой правый наушник, чтобы он тоже мог слышать. В динамике звучал немного напряженный голос: «…как в прошлый раз, у вас есть мой номер счета. А сорок три тысячи дайте, пожалуйста, наличными».

Ани усмехнулась:

– Чего он так волнуется? Можно подумать, больших денег не видел.

Габриэль пожал плечами:

– Вкусил азарт, легкую добычу. Не может поверить, что получает деньги так легко, еще и кайф от игры… Жалко его.

Ани выразительно ругнулась и тут же извинилась:

– Прости, шеф. Нас бы лучше пожалел, – она мотнула подбородком в сторону монитора, – а у него Новый год удался. Надо было все‑таки выписать ему черную карту.

Ани была права в том плане, что в последний день уходящего года такой проигрыш казино оказался совсем не кстати и мог повлиять на размер годового бонуса всех работников мониторной. Габриэль тяжело вздохнул и отошел в сторону, глядя на мерцающие экраны. Выхваченные изображения под всевозможными ракурсами моно было принять за кадры из немого кино, за тем исключением, что картинки были цветные, в HD-качестве, а происходящие на экранах страсти походили на вполне настоящие.

Он прошелся вдоль экранов и остановился за спиной одного из работников. Тот вывел на экран крупным планом светловолосую девушку и откровенно любовался ею. Габриэль тоже пригляделся. Красное облегающее платье с глубоким вырезом, ухоженное лицо с правильными чертами, зеленые искрящиеся глаза, ярко очерченный контур губ. В данный момент блондинка, запрокинув голову, беззвучно смеялась, выставив напоказ белую полоску зубов. Стоящий рядом смуглолицый менеджер с бородкой‑эспаньолкой улыбался, видимо, довольный тем, что удалось рассмешить ее.

Мониторщик, очевидно, почувствовав чье‑то присутствие, заметно напряг спину. Рука его на пульте перевела фокус камеры левее, на карты, лежащие перед крупье на бархатном синем сукне. «Мерилин Монро, ни дать ни взять, – подумал Габриэль, – только родинки не хватает. Аарон, конечно, не упустил шанс подойти и позубоскалить. Что на это скажешь? Менеджер не заперт в узкой комнате, вынужденный пялиться в мониторы. Он разгуливает по всему казино и общается с кем хочет, и это типа как входит в его обязанности».

Мысли его прервались, так как на пульте замигали лампочки вызова. Вспышки света весело перемигивались, отражаясь на полированной глади стола и экранах мониторов. Звонил босс. Нехорошее предчувствие, похоже, начинало сбываться.

2

Габриэль шел по коридору, устланному темно‑зеленым ковролином, на ходу пытаясь представить разговор, понимая, что он будет нелегким. Охрана пустила его к боссу без лишних вопросов и переговоров по рации.

Затворив за собой массивную дверь, он невольно бросил взгляд на правую стену. В нее по всей протяженности был вмонтирован гигантский аквариум с пираньями. Огромная комната была освещена тремя плоскими хрустальными люстрами на потолке и несколькими бра на стенах, обшитых резными панелями из темного дерева. Дорогие кожаные диваны, кресла и столики были расставлены на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы вести приватные беседы двум, а то и трем компаниям. Прозрачный шкаф с наборами сигар, массивная хромированная холодильная камера с алкоголем, в самом углу поблескивал фужерами и бутылками небольшой квадратный бар. Окон не было, как и во всем казино, еле слышно пахло чем‑то приятно травянистым.

Каждый раз Габриэль поражался размерам аквариума и количеству его прожорливых обитателей, серебристо‑оливковой стаей проплывающих за стеклом. Габриэль где‑то читал и с тех пор запомнил, что пиранья переводится с языка гуарани как «пира» – рыба и «аниа» – злой. Сегодня они казались злее, чем обычно. В отличие от босса, который был сама любезность. Но все в казино знали – чем он любезнее встречает, тем тяжелее будет разговор.

Обогнув овальный, светлого ореха стол, за которым его почти не было видно, мелко семеня ножками, Левон, или как его все звали – Лео, быстро покатился навстречу Габриэлю. Маленький человечек с воздушным седым ореолом волос, костюм в незаметную полоску, манжеты розовой рубашки выглядывают из‑под рукавов на правильное количество сантиметров, лакированные туфли безупречного вида. На лице приклеенная тонкогубая улыбка, слабое быстрое рукопожатие. Лео появился в казино примерно год назад и какое-то время не вмешивался в управление, но потом решил порулить, придираясь по любому поводу к менеджерам и видеомониторной. Ходили слухи, что он хочет в итоге заменить ключевые должности своими родственниками.

– Пойдем присядем, – он взял Габриэля за локоть и двинулся к большому столу для важных совещаний, за которым раз в месяц заседали руководители всех подразделений казино.

– Вы, надеюсь, хорошо помните содержание нашего последнего разговора здесь? – убийственно вежливым тоном начал он, мимолетно улыбнувшись, когда они уселись на соседние стулья с высокими спинками, стоящие за длинным полированным столом.

Лео наклонил голову, исподлобья глядя на Габриэля. Его подвижный водянистый взгляд, как обычно, перебегал от одного зрачка собеседника к другому и наоборот.

Эта его особенность смотреть на тебя, как будто твой правый глаз играет с левым в пинг‑понг, а босс наблюдает за невидимым шариком, долгое время сбивала Габриэля с толку, пока он не научился во время не таких уж частых встреч с боссом твердо смотреть тому в переносицу, прямо между светлых кустистых бровей.

Габриэль попытался было перехватить инициативу:

– Если хотите знать мое мнение по поводу сегодняшней игры Техасца, то мое мнение…

– Ваше мнение, Габриэль, вы достаточно четко высказали в прошлый раз. Или хотите сказать, что оно поменялось?

– Не поменялось. Нет причин закрывать ему игру, ему просто везет.

Лео улыбнулся, откинувшись в кресле, снял с руки тяжелые часы с металлическим браслетом и принялся вертеть их в руке.

– Скажите, какой у вас стаж работы?

– В общей сложности пятнадцать лет.

– Я, как вы знаете, здесь уже год и до недавних пор старался не вмешиваться ни во что, полагаясь на опыт менеджеров и ваши, Габриэль, как все считают, гениальные способности. Но в последнее время мои партнеры из Москвы стали какие‑то нервные, и я тоже стал задавать себе вопрос: а вдруг мы что‑то делаем неправильно? Почему у нас такие скачки по прибыли?

– Если учитывать периоды длительных выигрышей, то…

– Мне плевать на периоды, – Лео начал говорил медленно, четко произнося каждое слово. – Меня волнуют деньги, большие деньги, которые мы, – он ткнул часами в сторону Габриэля, – с вашей рекомендацией проиграли!

Шеф начинал заводиться, а это ни к чему хорошему не могло привести.

– Это не так. Игра ведь не окончена, он продолжает приходить, приносит немалые деньги.

– А уносит еще больше, – в голосе Лео появились визгливые нотки. – И сколько еще прикажете мне терпеть?

Габриэль почувствовал, что тоже начал понемногу раздражаться. Пожал плечами.

– Играет он рискованно, ставит всегда на одни и те же номера. Достаточно лишь одной непродолжительной серии номеров, на которые он не ставит, и он кинется отыгрываться, а это то, что нам нужно. В любой день ситуация может поменяться. По теории вероятности его шансы на каждый последующий выигрыш все уменьшаются.

Лео откинулся в кресле, тонкие губы быстро разошлись в улыбке, будто их растянули пальцами по краям.

– Вот сегодня ситуация и поменяется, – улыбка исчезла так же быстро, как появилась. – Когда играешь на бирже, в программе есть такая кнопка, stop loss называется. Когда начинаются убытки и по достижении определенного порога нужно всего лишь нажать эту кнопку.

Он встал, чтобы смотреть на Габриэля сверху вниз, но так как Габриэль был очень высоким, на самом деле его голова оказалась ненамного выше.

– Вот эту кнопку я сейчас и нажимаю. Можете известить своего Техасца, что ему закрыта у нас игра. Не думаю, что он пойдет куда‑нибудь жаловаться.

– Во‑первых, это не я извещаю, а менеджер казино. Мониторная не общается с игроками, – Габриэль нарочно проговорил очевидный для Лео факт. – Во‑вторых, считаю это неправильным.

– Неправильным, говорите? А если обнаружится, что этот ваш Техасец использует нечто такое, – он неопределенно поводил часами в воздухе, – что позволяет ему постоянно обыгрывать нас, а вы этого не в состоянии выявить? Как мы тогда поступим? Может, – он щелкнул пальцами в воздухе, – ваша методика и интуиция дали сбой? Как, кстати, ваше зрение?

Габриэль промолчал. Лео выдержал паузу, снова быстро улыбнулся, надел часы обратно на запястье, повернулся и пошел к своему овальному столу. Разговор был окончен, Габриэль тоже встал и пошел к выходу. Повернул бронзовую рукоятку и толкнул тяжелую дверь.

– Габриэль!

Он обернулся.

– Надеюсь, вы понимаете, что пока ни о каком годовом бонусе речь не может идти. Вы же не будете отрицать, что это справедливо?

Вот предчувствие и сбылось. Несмотря на неважное зрение и приличное расстояние от дверей до кабинетного стола, Габриэлю показалось, что шеф улыбается. Он постарался изо всех сил посильнее хлопнуть дверью, но у него ничего не вышло, дверь была уж слишком массивная для таких жестов.

3

До конца смены было еще достаточно времени, но Габриэль, пользуясь своим положением и сложившимися обстоятельствами, решил, что больше ему невмоготу тут оставаться. «Разозлился на Лео? Признай, что он по‑своему прав, – в голове запустился обвинительно‑язвительный монолог, как только он вышел из кабинета, – поставь себя на его место. Сам виноват, на хрена нужно было заступаться за этого Техасца? Ну закрыли бы ему тогда вход в это казино, он и поехал бы в другое. И все довольны. А чего ты добился? И казино проиграло, и сам бонуса лишился. Теория вероятности… периоды длительных выигрышей… тьфу!»

Не заходя в мониторную, дабы избежать расспросов Ани, он прямиком двинулся к служебному выходу. Во время пересменок тут стоял шум, несмотря на смещенный график, чтобы все службы подходили в разное время и не толпились. В квадратном помещении находились две гардеробные, после которых нужно было подойти к рядам стеллажей и сдать охранникам мобильные телефоны. После этого новая смена казино проходила через рамку металлоискателя и разбредалась по своим подразделениям, где переодевалась в униформу с зашитыми карманами – мера против воровства фишек.

Около семи часов утра и семи вечера тут собирались крупье, пит-боссы, менеджеры, официантки и бармены, девушки с ресепшена и кассиры, охранники и техслужба, и без униформы сразу было и не разобрать, кто есть кто, даже если знать их в лицо.

Охранник в синей фуражке сонно посмотрел на Габриэля, взял номерок и выдал мобильный. Пока гардеробщица искала пальто, Габриэль проверил телефон. Пропущенная вечером эсэмэска. «Пожалуйста, позвоните в клинику» – от этого сообщения у него участился пульс. Габриэль приложил бумажник, в котором лежал электронный пропуск, к окошечку турникета и вышел через раздвижные двери на улицу.

На парковке было еще темно и достаточно морозно. Он сел на ледяное кожаное сиденье и, пока двигатель прогревался, приоткрыл окно, закурил и набрал номер, с которого пришло сообщение. Никто не отвечал.

«Неужели все‑таки нужна операция?» Двадцать пять тысяч долларов, именно столько стоила операция за границей. Десять с небольшим у Габриэля имелось на карточке и, так как близился конец года, он ожидал выплаты большого годового бонуса от казино, но об этом уже можно было забыть. Воспаленные глаза, как всегда в минуты волнения, защипало еще сильнее. Он снял очки и приложил холодные пальцы к векам, потом глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

Войдя в теплое приемное отделение клиники, он снял и протер шарфом запотевшие очки, сдал пальто, надел белый халат и получил пропуск у администратора. Габриэля тут уже все знали в лицо с того дня, когда после аварии он приехал сюда вслед за машиной скорой помощи.

Скрипучий лифт, в котором пахло медикаментами, с ощутимым усилием добрался до третьего этажа. Толкнув дверь с надписью «Реанимационное отделение», Габриэль прошел по коридору, свернул направо и остановился на пороге перед нужной палатой. Наверное, там дедушка или бабушка, подумал он, они обычно по очереди дежурят возле маленькой Софи.

Палата была небольшая, с желтоватыми стенами, противоположная от входа стена открывалась окном на дворик, люминесцентные лампы с потолка ровным белым светом освещали кровать, аппарат искусственного дыхания и еще какие‑то приборы рядом, пару тумбочек, шкаф и умывальник в углу. У кровати вполоборота к двери сидел седой человек в белом халате с книгой. Габриэль подошел поближе и остановился. Спящая девочка казалась совсем крошечной на больничной койке, спокойное лицо наполовину закрыто прозрачной маской для искусственного дыхания. Впервые с того дня Габриэля вдруг охватило легкое умиротворение. Почти с академической отстраненностью он представил, как она открывает глаза, садится и улыбается ему.

Он посмотрел на белоснежные бинты на голове и вспомнил, как прижимал к себе Софи, сидя на снегу, и смотрел на окровавленные волосики возле лба. Подъехавшей позже полиции он тогда не сказал, что авария произошла по его вине. Что он на миг отвлекся на сообщение в мобильном, а мать девочки, пытаясь избежать лобового столкновения, не справилась с управлением и вылетела с заледеневшей дороги в овраг. Габриэль сказал, что проезжал мимо и увидел уже перевернувшуюся машину.

Оказалось, дедушка дремлет с открытой книгой. Он вдруг встрепенулся, вскинул голову и, узнав Габриэля, поднялся с кресла, чтобы протянуть сухую и твердую, как кусок высохшего дерева, ладонь. Они отошли к окну и стали говорить шепотом, хотя шепот, скорее всего, был лишним. Габриэль присел на подоконник, чтобы старику не приходилось задирать голову.

Вид у того был неважный, мешки под красными глазами, наверняка всю ночь провел в кресле и почти не спал.

– Вечером тут целая куча врачей собралась, совещались о чем‑то, я не понял. Мне они ничего не сказали, но надеюсь, что все хорошо, – в его интонации сквозил вопрос, но еще больше надежда.

– Я тоже думаю, что все хорошо, – Габриэль постарался, чтобы голос звучал убедительно. – Знаете что? Идите домой, отдыхайте, я посижу тут.

Старик неуверенно посмотрел на круглые часы, висящие над дверным проемом:

– Я бы посидел еще, пока супруга придет. Мы с ней на 10 утра договаривались.

– Нет, не нужно. Я же вижу, что вы устали, да и ни к чему вам тут сидеть. У меня времени много, с доктором еще поговорить надо, он мне звонил.

Когда закрылась дверь, Габриэль уселся на еще не остывшее кресло. Еще одной причиной, почему он спровадил дедушку, являлось то, что ему тяжело было видеть стариков в их горе. Они, конечно, не знали, что это Габриэль фактически убил их дочь, сидящую за рулем того Peugeot. Напротив, в их глазах он стал неким ангелом‑спасителем, и это была гениальная идея Гора.

– Послушай, – сказал он в тот день, когда они сидели у Габриэля и опустошали на двоих бутылку виски. – Ты хочешь навещать эту малышку и ты хочешь ей помочь, но надо, чтобы такая забота была чем‑то оправдана, помимо обычного человеколюбия. А что, если мы тебя сделаем директором‑распорядителем благотворительного фонда?

Хотя многие, кто его знал, считали Гора довольно бестолковым во всем, что не касалось компьютера или тягания железа в спортзале, он частенько был способен на нестандартные озарения. За один день Гор сделал довольно убедительный сайт несуществующего благотворительного фонда и даже напечатал несколько солидных визиток, после чего Габриэль от имени фонда оплатил Софи хорошую палату и надлежащий уход в клинике.

Габриэль протянул руку и потрогал лобик Софи, затем наклонился и прислушался к дыханию. Не верилось, что она сейчас находится в травматической коме и подключена к системе искусственного жизнеобеспечения. Казалось, что девочка сладко спит и поэтому нельзя шуметь, чтобы не разбудить ее. Габриэль сидел неподвижно, потом наклонился и стал пристально вглядываться в лицо девочки, пытаясь уловить мельчайшее движение ресниц. Вскоре глаза защипало от напряжения, он откинулся на спинку, прикрыл веки и провалился в дремоту.

Девочка открывает глаза, поворачивает голову и смотрит прямо на него, спокойно и серьезно. Он чувствует ее взгляд, но боится посмотреть ей в глаза. «Интересно, какого цвета ее глаза? – думает он. – Мне нужно это знать».

«А какого цвета были глаза у твоей неродившейся дочери?» – раздается откуда‑то голос Тани.

«Что ты тут делаешь? – Габриэль смотрит вокруг, но ничего не видит без очков. – Мы же давно расстались, оставь меня в покое, не мучай. Уходи, прошу тебя!» Но она не уходит, шепчет ему прямо в ухо: «Кстати, ты ведь помнишь, мы ведь тоже собирались ее назвать Софией, в честь твоей любимой бабушки. Но ты прикончил нашу малышку. И это не я тебя мучаю, а твоя совесть». Габриэль отмахивается от назойливого голоса, почти кричит: «Не смей больше так говорить! У тебя был обыкновенный выкидыш!»

Габриэль в отчаянии закрыл уши ладонями и проснулся так же внезапно, как и уснул. В палате все было по‑прежнему. В изголовье кровати был втиснут плюшевый львенок, потрепанная оранжевая грива ярким пятном выделялась на фоне белой подушки. В ногах на темно‑синем одеяле лежала открытая книга. Он взял ее в руки.

«…и сейчас же все, кого коснулась волшебная палочка феи, заснули. Заснули ровно на сто лет, чтобы проснуться вместе со своей хозяйкой и служить ей, как служили прежде. Заснули даже куропатки и фазаны, которые поджаривались на огне. Заснул вертел, на котором они вертелись. Заснул огонь, который их поджаривал».

Он почувствовал в горле сухой комок и стал перелистывать дальше, чтобы добраться до счастливого конца.

«Принцесса проснулась, открыла глаза и взглянула на своего избавителя.

– Ах, это вы, принц? – сказала она. – Наконец‑то! Долго же вы заставили себя ждать!..»

Слез не было, и все же Габриэль беззвучно плакал, грудь и плечи непроизвольно сотрясались. Через некоторое время это прошло, и он почувствовал облегчение. Встав с кресла, Габриэль наклонился, прикоснулся губами к теплому лбу и прошептал:

– Девочка моя, ты выздоровеешь и скоро проснешься, я тебе обещаю.