Текст книги "Менялы"

Автор книги: Артур Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Я не понимаю, как уменьшение участия в проекте «Форум-Ист» можно считать отказом от ответственности, – сказал Роско Хейворд. – Даже после предложенного мною сокращения доля нашего участия по-прежнему останется ощутимой.

– Ощутимой, как бы не так! Она будет минимальной – такой же минимальной, каким было участие американских банков в социальных программах всегда. Если взять перечень программ строительства жилья для малоимущих, то ни наш банк, ни все другие большого участия в этом не принимают. Зачем обманывать себя? Банки всегда игнорировали проблемы общества. Даже сейчас мы делаем лишь минимум, без которого не обойтись.

Главный экономист Строган перебрал несколько бумажек, сверяясь с записями.

– Я намеревался поднять вопрос о закладных на жилье, Роско. Теперь об этом заговорил Алекс, а я хочу указать, что лишь двадцать пять процентов имеющихся у нас вкладов участвуют сейчас в ссудах по закладным. Этого мало. Мы могли бы увеличить сумму до пятидесяти процентов без ущерба нашему запасу наличности. Мне кажется, так мы и должны поступить.

– Я это поддерживаю, – сказал Алекс. – Управляющие нашими отделениями умоляют дать им денег для закладных. Возвращение вложений обеспечено. Мы же знаем по опыту, что риск потерять на закладных ничтожен.

– Это связывает средства, которые мы могли бы вложить на долгий срок, – возразил Орвилл Янг, – и которые могут принести нам гораздо большие дивиденды в других местах.

Алекс нетерпеливо ударил ладонью по столу:

– Время от времени мы обязаны перед обществом идти на более низкие ставки. Вот о чем я пытаюсь сказать. И поэтому я выступаю против трусливого отстранения от «Форум-Ист».

– И есть ещё причина, – добавил Том Строган, – Алекс упомянул о ней – это законодательство. В конгрессе и так уже раздаются недовольные голоса. Многие конгрессмены хотели бы иметь закон, сходный с мексиканским, обязывающий банки выделять определенный процент депозитов на финансирование строительства жилья для малоимущих.

Хейворд ухмыльнулся:

– Мы никогда этого не допустим. Банковское лобби – самое сильное в Вашингтоне.

Главный экономист покачал головой:

– Я бы не стал на это рассчитывать.

– Том, – произнес Роско Хейворд, – обещаю вам. Через год мы пересмотрим наше отношение к закладным: возможно, последуем вашим советам, а возможно, в полную меру вновь включимся в проект «Форум-Ист». Но не в этом году. Я хочу, чтобы это был год небывалого дохода. – Он бросил взгляд в направлении президента банка, до сих пор не принимавшего участия в разговоре. – Так же считает и Джером.

Только тут Алекс понял направление стратегии Хейворда. Год исключительного дохода для банка сделает Джерома Паттертона как президента героем в глазах и вкладчиков и директоров. Паттертону достаточно один год пробыть на коне после весьма посредственной карьеры, и он отправится на пенсию во славе и под звуки труб.

А Паттертон – человек. Поэтому вполне понятно, что такая идея пришлась ему по душе.

Сценарий дальнейшего развития событий было несложно представить. Благодарный Роско Хейворду, Джером Паттертон будет всячески продвигать его в качестве своего преемника. А благодаря удачному с точки зрения прибылей году Паттертон будет в силах выполнить свое пожелание.

Это была цель, четко и гениально разработанная Хейвордом, и, чтобы разрушить её, Алексу придется потрудиться.

– Есть ещё одно, о чем я не упомянул, – произнес Хейворд. – Даже вам, Джером. Это может повлиять на наше сегодняшнее решение.

Присутствовавшие с любопытством посмотрели на него.

– Я надеюсь – и вероятность очень велика, – что у нас вскоре начнутся крупные дела с корпорацией «Супранэшнл». Это ещё одна причина, почему у меня не возникает желания финансировать какие-либо другие проекты.

– Потрясающая новость! – воскликнул Орвилл Янг.

Даже Том Строган отреагировал с удивлением и одобрением.

«Супранэшнл» – или «СуНатКо», как она была известна во всем мире, – была мультинациональным гигантом, своего рода «Дженерал моторс» в области всемирных средств связи. К тому же «СуНатКо» владела или контролировала десятки других компаний, имеющих и не имеющих отношения к области её основных интересов. Огромное её влияние на самые разные правительства – от демократов до диктаторов – превышало влияние любого другого делового сообщества во всей истории. Обозреватели иногда говорили, что «СуНатКо» обладает большей реальной силой, чем те независимые государства, где она действует.

До сих пор «СуНатКо» в США пользовалась в своей банковской деятельности услугами большой тройки: «Бэнк оф Америка», «Ферст нэшнл Сити» и «Чейз Манхэттен». Присоединение к этому трио несравненно повысит статус «Ферст меркантайл Америкен».

– Это интересное предложение, Роско, – сказал Паттертон.

– Я надеюсь, у меня будет больше деталей к нашему следующему заседанию, – добавил Хейворд. – Очень возможно, «Супранэшнл» захочет, чтобы мы предоставили им существенный кредит.

– Мы так ещё и не проголосовали по «Форум-Ист», – напомнил Том Строган.

– Так давайте проголосуем, – согласился Хейворд.

Он уверенно улыбался, довольный реакцией на свое объявление и убежденный в том, каким будет решение по проекту «Форум-Ист».

Как и ожидалось, они разделились двое на двое: Алекс Вандерворт и Том Строган выступали против сокращения ассигнований, а Роско Хейворд и Орвилл Янг были «за».

Головы повернулись к Джерому Паттертону, за которым был решающий голос.

Президент банка чуть замешкался, затем объявил:

– Алекс, в этот раз я поддерживаю Роско.

Глава 2

– Сидеть сиднем и горевать о случившемся – от этого пользы мало, – заявила Марго. – Нам надо оторвать наши задницы от стульев и что-то делать.

– Например, взорвать этот чертов банк? – спросил кто-то.

– И думать забудьте! У меня там друзья работают. Кроме того, взрывать банки незаконно.

– А кто сказал, что мы должны действовать законно?

– Я сказала, – отрубила Марго. – И если какой-нибудь умник думает иначе, то можете искать себе другого адвоката и другое место для сборищ.

Юридическая контора Марго Брэкен по вечерам в четверг становилась местом собрания исполнительного комитета Ассоциации арендаторов «Форум-Ист». Ассоциация была одной из многих групп в центре города, чьим адвокатом выступала Марго и которая использовала её контору для собраний, за что ей изредка платили, а как правило, пользовались бесплатно.

К счастью, контора у неё была скромная – две комнаты, составлявшие помещение бывшего продовольственного магазина; теперь на полках для товаров разместились её юридические книги. Остальная обстановка состояла из различных, не очень соответствующих друг другу вещей, приобретенных по дешевке.

Два других магазина по обе стороны от конторы были тоже заброшены и заколочены – типичная для этих мест картина. Когда-нибудь, при удачном развитии предпринимательства, восстановление «Форум-Ист» может захватить и этот район. До сих пор этого не случилось.

Но именно развитие событий по строительству «Форум-Ист» и собрало их всех здесь.

Позавчера банк «Ферст меркантайл Америкен» сделал публичное заявление, и домыслы превратились в правду. Финансирование будущих проектов «Форум-Ист» сокращается вполовину и немедленно.

Заявление банка было составлено в официозной форме и изобиловало иносказательными фразами вроде «временный недостаток долгосрочных фондов» или «периодически будет пересматриваться», но никто в последнее не верил, зато все – в банке и за его пределами – точно знали, что заявление означает конец проекта.

Сегодняшняя встреча должна была определить, можно ли что-то сделать и если можно, то что.

Слово «арендаторы» в названии ассоциации было употреблено с некоторой натяжкой. Значительная часть её участников были арендаторами в «Форум-Ист»; многие другие ещё не были ими, но надеялись стать. Дикон Ефрат, огромный сталевар, выразил общую мысль:

– Много тут нас ждут своей очереди, и ничего у нас не выйдет, если не подбросят больших деньжат.

Марго знала, что Дикон со своей женой и пятью детьми живет в крохотной, тесной квартирке с наружной лестницей в наводненном крысами многоквартирном доме, который следовало давным-давно снести. Марго несколько раз пробовала помочь им снять другую квартиру, но безуспешно. Дикон Ефрат жил с надеждой перевезти свое семейство в один из новых домов в «Форум-Ист», но фамилия Ефрата стояла лишь в середине длинного списка, и замедление темпов строительства, похоже, задержит его там надолго.

Заявление «ФМА» было шоком и для Марго. Алекс, она была уверена, противился в банке любым предложениям о сокращении, но совершенно очевидно, что его обошли. Поэтому она с ним по этому поводу ещё не разговаривала. Вдобавок чем меньше Алекс будет знать о зреющих у неё планах, тем будет лучше для них обоих.

– С моей точки зрения, – произнес ещё один член комитета, Сет Оринда, – как бы мы ни поступили, законно или нет, выдавить деньги из этих банков невозможно. В том случае, конечно, если они вознамерились захлопнуть свои кошельки.

Сет Оринда был темнокожим школьным преподавателем, уже въехавшим в «Форум-Ист». Но у него было развито чувство гражданского долга, и его волновала судьба тысяч других, все ещё безнадежно ожидавших своей очереди. Марго во многом рассчитывала на его постоянство и помощь.

– Не будь так уверен, Сет, – сказала она. – У банков есть слабые места. Воткни гарпун в нежное местечко, и начнутся чудеса.

– Какой гарпун? – поинтересовался Оринда. – Демонстрация? Сидячая забастовка?

– Нет, – ответила Марго. – Забудь об этом. Это все старье. Обыкновенные демонстрации больше никого не впечатляют. Раздражают – и только, ими ничего не достигнешь.

Она внимательно изучала людей, сидевших перед ней в этой тесной, переполненной, шумной, прокуренной комнате. Их было около десятка – как белых, так и черных. Кто-то с опаской устроился на шатких стульях и коробках, остальные – на полу.

– Слушайте меня все внимательно. Как я сказала, нам надо что-то предпринять, и существует один способ, который, я думаю, сработает.

– Мисс Брэкен. – Из дальнего угла комнаты поднялась маленькая фигурка. Это была Хуанита Нуньес, с которой Марго поздоровалась.

– Да, миссис Нуньес?

– Я хочу помочь. Но знаете, мне кажется, поскольку я работаю в банке «ФМА», мне не надо слышать то, что вы будете всем говорить…

– В самом деле не надо, – с благодарностью сказала Марго, – мне следовало подумать об этом, вместо того чтобы ставить вас в неудобное положение.

Комната наполнилась возгласами одобрения. А Хуанита направилась к двери.

– То, что ты здесь слышала, – сказал Дикон Ефрат, – это тоже секрет, верно?

Хуанита кивнула, а Марго быстро вставила:

– Мы все можем доверять миссис Нуньес. Надеюсь, её работодатели столь же деликатны, как и она.

Когда собравшиеся поутихомирились, Марго встала. Поза её говорила сама за себя: руки на тонкой талии, локти агрессивно выдвинуты. Она отбросила длинные каштановые волосы назад – привычный жест перед каким-либо действием вроде поднятия занавеса. По мере того как она говорила, интерес возрастал, кто-то начал улыбаться. В какой-то момент Сет Оринда хмыкнул. А под конец Дикон Ефрат и остальные уже широко улыбались.

– Ну и ну! – произнес Дикон.

– Чертовски умно, – вставил кто-то.

– Чтобы все заработало, нам понадобится много народу, – напомнила им Марго, – для начала по крайней мере тысяча, а затем и больше.

– Надолго они нам понадобятся? – поинтересовался кто-то.

– Будем рассчитывать на неделю. Банковскую неделю, то есть на пять дней. Если это не сработает, придется пойти дальше и расширить наши действия. Хотя, откровенно говоря, я не думаю, что это понадобится. Еще одно: с каждым участником надо серьезно поговорить.

– Я помогу с этим, – вызвался Сет Оринда. И тут же целый хор голосов подхватил:

– И я тоже.

Голос Дикона Ефрата перекрыл всех остальных:

– У меня есть время. И я, черт побери, истрачу его с толком: отпрошусь с работы на неделю и затащу в это дело остальных.

– Отлично! – произнесла Марго. И решительно продолжала: – Нужно выработать план действий. К завтрашнему вечеру я его подготовлю. Вы же все должны прямо сейчас заняться сбором людей и помните: очень важно, чтобы все было в тайне.

Через полчаса собрание закончилось – члены комитета были настроены куда веселее и оптимистичнее, чем когда они собрались.

По просьбе Марго Сет Оринда остался. Она сказала ему:

– Сет, мне особенно нужна ваша помощь.

– Вы же знаете, что, если это в моих силах, я помогу, мисс Брэкен.

– Когда что-то начинается, – сказала Марго, – я, как правило, впереди. Вы это знаете.

– Конечно, знаю. – Лицо школьного учителя озарилось улыбкой.

– На этот раз я хочу находиться вне поля зрения. Я не хочу также, чтобы мое имя звучало в газетах, на телевидении и по радио. Если это случится, два моих больших друга – те, о ком я упоминала, говоря о банке, – могут оказаться в сложном положении. Я хотела бы предотвратить это.

Оринда кивнул в знак понимания:

– Пока я не вижу большой проблемы.

– Собственно, я прошу о том, – настаивала Марго, – чтобы вы и остальные прикрыли меня. Само собой, я буду находиться за кулисами. И если понадобится, можете звонить мне, хотя я надеюсь, что этого не случится.

– Это смешно, – сказал Сет Оринда. – Как мы можем вам звонить, если никто не знает вашего имени?

* * *

В субботу вечером, через два дня после собрания Ассоциации арендаторов «Форум-Ист», Марго и Алекс были приглашены на небольшую вечеринку к друзьям, а затем отправились домой к Марго. Квартира Марго находилась в менее фешенебельном районе города, чем элегантные апартаменты Алекса, и она была меньше, но Марго со вкусом обставила её старинными вещами, которые годами приобретала по умеренным ценам. Алексу нравилось здесь бывать.

Квартира разительно отличалась от юридической конторы Марго.

– Я скучал по тебе, Брэкен, – сказал Алекс. Прошло полторы недели, с тех пор как они были вместе, – все из-за несовпадавшего расписания.

– Мы наверстаем упущенные дни, – ответила Марго.

Алекс молчал.

– Знаешь, – сказал наконец он, – я весь вечер ожидал, что ты начнешь меня поджаривать из-за «Форум-Ист». А ты и слова не сказала.

– Почему я должна тебя поджаривать, дорогой? – с невинным видом спросила она. – Сокращение банковских субсидий была не твоя идея. – Ее невысокий лоб нахмурился. – Или твоя?

– Ты прекрасно знаешь, что не моя.

– Конечно, я знала. И была в равной степени уверена, что ты выступал против.

– Да, я выступал против. – И с грустью добавил: – Хотя толку от этого было немного.

– Ты сделал все возможное, большего от человека и требовать нельзя.

Алекс посмотрел на неё с подозрением:

– Это на тебя не похоже.

– В каком смысле?

– Ты же боец. И за это я тебя люблю. Ты не сдаешься. Спокойно не смиряешься с поражением.

– Возможно, некоторые поражения бывают окончательными. В таком случае ничего нельзя поделать.

Алекс выпрямился на стуле.

– Ты к чему-то клонишь, Брэкен! Я знаю. Скажи мне, в чем дело.

Марго задумалась, затем медленно сказала:

– Я ничего не имела в виду. Но даже если то, что ты сказал, правда, есть ведь такие вещи, о которых тебе лучше не знать. Я ни за что не хочу, Алекс, ставить тебя в неловкое положение.

Он любяще улыбнулся:

– Все-таки ты мне кое-что сказала. Прекрасно, если ты не хочешь, чтобы я докапывался, я не буду. Но я попрошу дать мне одно обещание: что бы ты ни задумала, это должно быть в рамках закона.

Марго мгновенно вскипела:

– Адвокат здесь как-никак я. И мне решать, что в рамках закона, а что нет.

– Даже умные женщины-адвокаты допускают ошибки.

– Не на этот раз. – Казалось, она хотела и дальше спорить, но затем отступила. Голос её зазвучал мягче:

– Ты же знаешь, я всегда действую в рамках закона. Ты знаешь также почему.

– Да, знаю, – сказал Алекс. Вновь расслабившись, он продолжал гладить её волосы.

Однажды, после того как они хорошо узнали друг друга, она поведала ему, что действует всегда в рамках закона, в результате – трагедии и потери.

В юридическом институте, где Марго училась с отличием, она приобщилась – как и многие в ту пору – к политической активности и движению протеста. Это было время, когда расширялось американское вмешательство во Вьетнаме и нация резко разделилась. Это был также период начала волнений и перемен среди законников, когда молодежь восставала против системы в целом и против патриархов юриспруденции, – время появления новой породы воинственного адвоката, олицетворением которого являлся широко разрекламированный и расхваленный Ральф Надер.

Сначала в колледже, а затем и в юридическом институте Марго делила свои передовые взгляды, политическую активность и себя со своим соучеником Грегори – Алекс знал только имя: Грегори, – и Грегори с Марго, как было заведено, жили вместе.

Несколько месяцев продолжались выступления студентов против администрации, и самое худшее началось после того, как в студенческом городке официально появились солдаты и матросы-новобранцы. Большинство студентов, включая Грегори и Марго, требовали, чтобы добровольцев убрали. Администрация института твердо заняла противоположную позицию.

В знак протеста воинственные студенты захватили административный корпус и забаррикадировались там.

Грегори и Марго, захваченные общим порывом, оказались среди них.

Начавшиеся переговоры провалились, чему немало способствовали «ультимативные требования» студентов. Спустя два дня администрация вызвала полицию штата, которую по глупости подкрепили ещё Национальной гвардией. Был предпринят штурм осажденного здания. В ходе стычек прозвучали выстрелы и были проломлены некоторые головы.

Выстрелы чудом никого не задели. По трагическому невезению одним из тех, кому проломили голову, оказался Грегори – он получил кровоизлияние в мозг и через несколько часов умер.

Под давлением общественного гнева неопытного, молодого и перепуганного полицейского, нанесшего смертельный удар, привлекли к суду. Он был признан невиновным.

Марго, несмотря на безутешное горе и глубокое потрясение, была трезвомыслящей студенткой права и поняла, почему был отклонен иск. Позже, немного успокоившись, она благодаря полученному юридическому образованию сумела взвесить и привести в систему собственные убеждения. Это был запоздалый процесс, которому долгое время мешали увлеченность и эмоции.

Марго не пересмотрела ничего из своих политических взглядов или представлений об общественном устройстве – ни тогда, ни теперь. Но у неё хватило честности признать, что группа мятежных студентов лишила всех остальных тех самых свобод, защитниками которых они себя провозглашали. Кроме того, в своем рвении они посягнули на закон, на систему, которую они учились поддерживать и служению которой посвящали вроде бы свою жизнь.

Следуя дальше в своих рассуждениях, Марго признала, что не меньшего можно было бы достичь, а возможно, и гораздо большего, оставаясь в пределах, дозволенных законом.

Как она однажды призналась Алексу в тот единственный раз, когда они говорили об этом эпизоде из её прошлого, это стало тем принципом, которым она руководствуется с тех пор во всех своих действиях.

Удобно свернувшись возле него, она спросила:

– Как дела в банке?

– Иногда я чувствую себя подобно Сизифу. Помнишь, кто это?

– Это не тот грек, что катил камень в гору? Каждый раз, как он добирался до верха, камень снова скатывался вниз.

– Он самый. Ему бы следовало быть руководителем банка, пытающимся добиться перемен. Ты знаешь что-нибудь о нас, банкирах, Брэкен?

– Расскажи.

– Мы добиваемся успеха, несмотря на отсутствие дальновидности и воображения.

– Можно я буду тебя цитировать?

– Если ты так поступишь, я поклянусь, что никогда этого не говорил. – Он задумался. – Но строго между нами, банковское дело всегда реагирует на изменения в обществе, хотя никогда их не предвидит. Все проблемы, осаждающие сейчас нас – охрана окружающей среды, экология, энергетика, национальные меньшинства, – давно стояли перед нами. То, что в этих областях происходит, можно было предвидеть. И мы, банкиры, могли бы сыграть ведущую роль. Вместо этого мы плетемся сзади и идем вперед, лишь когда нас подталкивают.

– Зачем же тогда быть банкиром?

– Потому что это важно. Мы делаем нужное дело и идем впереди как профессионалы, в которых нуждаются. Денежная система приобрела такой размах, стала настолько сложной и изощренной, что лишь банкиры могут справиться с ней.

– Так что вы больше всего нуждаетесь в том, чтобы вас время от времени подталкивали. Верно?

Он пристально посмотрел на нее, его любопытство вновь ожило.

– Что-то зреет в твоей ангельски-иезуитской головке.

– Ничего особенного.

– Что бы то ни было, я надеюсь, что платные туалеты здесь ни при чем.

– О Боже мой, нет.

Оба весело рассмеялись, вспоминая эпизод, случившийся год назад. Это была одна из боевых побед Марго, привлекшая большое внимание.

Она вела сражение со службой городского аэропорта, которая в то время платила нескольким сотням своих уборщиков значительно меньше, чем было принято. Коррумпированный профсоюз заключил полюбовный контракт со службой и ничего не делал, чтобы помочь им. От безнадежности группа аэропортовских служащих стала искать помощи у Марго, которая начала приобретать определенную репутацию.

Лобовая атака Марго на службу аэропорта вызвала естественный отпор. Поэтому она решила, что нужно привлечь внимание общественности, и одним из способов достичь этого было выставить на посмешище аэропорт и его правила. В процессе подготовки, работая с несколькими добровольными помощниками, которые и раньше помогали ей, она выбрала весьма загруженную полетами ночь и занялась изучением обстановки.

В результате обследования выяснилось, что, когда вечерние рейсы выпускают лавину пассажиров, прибывшие, в большинстве своем, направляются прямиком в аэропортовские туалеты, тем самым на протяжении нескольких часов максимально загружая эти службы.

На следующей неделе, в пятницу вечером, когда больше всего прилетало и вылетало самолетов, несколько сотен добровольцев, в основном свободные от работы уборщики, приехали по указанию Марго в аэропорт. Они должны были поочередно, в течение всего вечера, занимать каждый туалет в аэропорту. И эту задачу они выполнили. Марго с помощниками разработали детальный план, и добровольцы разошлись по заранее намеченным точкам, где, заплатив по десять центов, уютно устроились, развлекаясь чтением, слушая портативные радиоприемники и даже подкрепляясь принесенными с собой припасами. Некоторые женщины захватили с собой вышивку и вязание. Это была самая законная из сидячих забастовок.

В мужских туалетах добровольцы устроили длинные очереди к писсуарам, и каждая из очередей продвигалась поразительно медленно. Если мужчина, не участвовавший в заговоре, вставал в конце очереди, к писсуару он подходил примерно через час. Лишь немногие в состоянии были так долго ждать.

Люди в очередях тихо объясняли всем интересующимся, что происходит и почему.

Аэропорт превратился в скопище страдающих и разгневанных пассажиров, возмущенно жаловавшихся авиакомпаниям, которые, в свою очередь, набрасывались на руководство аэропорта. Последние были крайне растеряны, но ничего поделать не могли. Сторонние наблюдатели, не причастные к этой истории или не столкнувшиеся с нуждой, откровенно веселились. Безучастным не остался никто.

Средства массовой информации, которым Марго заранее дала знать, были представлены в большом количестве. Журналисты, соревнуясь друг с другом, дали материал, который телеграф разнес по всей стране, а затем он облетел и весь мир и был напечатан в столь разных газетах, как «Известия», йоханнесбургская «Стар» и лондонская «Таймс». В результате на следующий день весь мир хохотал.

В большинстве сообщений имя Марго Брэкен было выделено жирным шрифтом. Были ссылки на то, что грядет продолжение «сидячих забастовок».

По расчетам Марго, нет сильнее оружия в любом арсенале, чем поднять на смех. После уик-энда служба аэропорта согласилась обсудить жалованье уборщиков – и в результате переговоров оно было повышено. В дальнейшем коррумпированное руководство профсоюза было переизбрано.

Сейчас Марго придвинулась ближе к Алексу и мягко произнесла:

– Какая, ты сказал, у меня голова?

– Ангельски-иезуитская.

– Это плохо? Или хорошо?

– Для меня это хорошо. Освежает. И почти всегда мне нравится то, за что ты берешься.

– Но не всегда?

– Нет, не всегда.

– Иногда то, что я делаю, вызывает антагонизм. И у многих. Что, если наши имена свяжут вместе в такой момент, как сейчас, когда тебе вовсе не хотелось бы иметь ко мне какое-либо отношение?

– Ничего, привыкнем. А кроме того, имею же я право на личную жизнь, как и ты.

– Как и любая женщина, – сказала Марго. – Но временами я задумываюсь, сможешь ли ты действительно к этому привыкнуть. То есть в том случае, если мы будем все время вместе. Я не изменюсь, ты это знаешь; и тебе нужно это понять, Алекс, дорогой. Я не смогу потерять независимость, как и не смогу перестать быть сама собой, перестать активно действовать.

Он подумал о Селии, которая никогда не проявляла активности, и он вспомнил – как всегда с чувством вины, – во что превратилась Селия. Хотя кое-чему он у неё научился: ни один мужчина не будет цельным человеком, пока его любимая не свободна и не умеет пользоваться свободой.

Алекс уронил руки на плечи Марго. Сквозь тонкий шелк ночной рубашки он чувствовал её аромат и тепло, ощущал нежность кожи. Он мягко произнес:

– Такой, какая ты есть, я тебя люблю и хочу. Если ты изменишься, я найму другую адвокатшу и подам иск за нарушение любовных обязательств. – Его руки медленно и ласково заскользили по её плечам вниз.