Текст книги "Око времени"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

Соавторы: Стивен М. Бакстер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

4
Гранатомёт

Кейси крикнул:

– Мы почти у цели. Снижаюсь.

Вертолет рухнул вниз, будто кабина скоростного лифта. Несмотря на всю свою натренированность, Бисеза почувствовала ком под ложечкой.

Теперь они пролетали неподалеку от деревни. Деревья, ржавые жестяные крыши, машины, груды автомобильных покрышек – все это пролетало за стеклянным колпаком кокпита. Вертолет накренился и пошел по дуге против часовой стрелки. Предстояло совершить наблюдательный облет по кругу на бреющем полете. Но Бисезу с такой силой вдавило в маленькое сиденье, что она не видела ничего, кроме неба.

«Еще одна насмешка судьбы», – подумала она и бросила взгляд на маленький монитор, прикрепленный к стенке рядом с сиденьем.

К днищу вертолета крепился ящик, вмещавший всевозможные сенсорные устройства, начиная от видеокамер и заканчивая счетчиками Гейгера, датчиками тепла, радарами и даже приборами, способными распознавать различные химические вещества. Все эти датчики старательно ощупывали и обнюхивали землю.

«Пташка» была включена в глобальную инфраструктуру современной армии. Где-то высоко-высоко над головой Бисезы совершал полет большой вертолет К-2 (то есть командно-контрольный), но это была всего лишь верхушка перевернутой технической пирамиды, включавшей высотные разведывательные зонды, рекогносцировочные и патрульные самолеты и даже фотографические и радарные спутники, сосредоточившие все свое электронное чутье на этом регионе планеты. Потоки информации, собираемой Бисезой, анализировались в реальном времени «умными» системами на борту «Пташки» и на летательных аппаратах более высокого уровня и в центре управления на базе. Любые отклонения от нормы тут же фиксировались, и сигналы об этом отправлялись обратно к Бисезе, дабы она затем подтверждала их по особой линии связи с центром, отдельной от той линии, по которой пилоты общались с командиром авиационного подразделения.

Все это было очень сложно, но точно так же, как пилотирование вертолета, сбор данных большей частью велся автоматизировано. Как только вертолет начал круговой облет, вернулась обычная рутина, и от скуки пилоты снова принялись подзуживать друг дружку.

Бисеза понимала, как они себя чувствуют. Она имела подготовку техника по наземному руководству боевыми действиями – то есть являлась специалистом по координации связи «земля-воздух» во время конфликта. Ее высаживали в горячих точках, и она, находясь на земле, руководила нанесением точечных ракетных ударов с воздуха. Пока ей еще ни разу не приходилось применять свою подготовку, будучи разозленной. Профессионально она идеально подходила для работы в воздушной разведке, но она не забывала о том, что готовили ее не для этого.

На пограничный пост миротворческих сил ООН она попала всего неделю назад, но ей казалось, что прошло гораздо больше времени. Военнослужащих здесь разместили в казармах, которые прежде были авиационными ангарами. Высокие потолки, голые стены, постоянный запах самолетного горючего и смазочного масла. Слишком жарко днем, слишком холодно ночью. Что-то угнетающее было в этих бездушных коробках из гофрированного металла и пластика. Неудивительно, что обитатели базы в шутку прозвали ее «Клавиусом» – по названию большой международной космической базы на Луне.

Военнослужащим полагались каждодневные физические тренировки, несение сторожевой службы, уход за оборудованием и выполнение прочих обязанностей. Но этого было недостаточно для того, чтобы целиком занять все время и удовлетворить потребности. В гулких ангарах военные играли в волейбол или в настольный теннис, затевали бесконечные турниры по покеру и рам-ми. И хотя мужчин и женщин на базе находилось примерно поровну, сексуальные страсти на «Клавиусе» просто бушевали. Некоторые из мужчин, по слухам, соревновались между собой в попытках достичь оргазма в самом необычном и непростом положении, какое только можно себе вообразить, – например, вися на стропах парашюта.

На взгляд Бисезы, не было ничего удивительного в том, что у мужчин вроде Кейси Отика слегка съезжала крыша.

Сама Бисеза держалась подальше от греха. С такими, как Кейси, она могла справиться довольно легко – даже теперь британская армия не была обителью равенства полов и благопристойности. Бисеза даже отклоняла учтивые ухаживания Абдыкадыра. В конце концов, у нее была дочь Майра – восьмилетняя девочка, тихая и серьезная, очень любящая свою маму. Майра находилась за несколько тысяч километров, в лондонской квартире Бисезы, там за ней присматривала няня. Для того чтобы здесь не свихнуться, Бисезе не были нужны игры и секс. Не свихнуться ей помогала Майра.

Кроме того, на нее оказывало влияние и понимание важности миссии ООН.

В две тысячи тридцать седьмом году область границы между Пакистаном и Афганистаном была центром международной напряженности, как и на протяжении многих веков в прошлом. Во-первых, эта местность являлась очагом непрекращающегося мирового противостояния между христианством и исламом. К радости всех, кроме горячих голов и агитаторов с обеих сторон, окончательная «война цивилизаций» так и не разразилась. Но все-таки в такой области, где войска, состоящие в большинстве своем из христиан, осуществляли полицейский надзор на территории, заселенной в основном мусульманами, всегда находился кто-то, готовый призвать людей или к крестовому походу, или к джихаду.

Имела место и вражда не на жизнь, а на смерть между местными жителями. Противостояние между Индией и Пакистаном не было ликвидировано за счет войны 2020 года, закончившейся ядерной бомбардировкой и разрушением города Лахор, несмотря на то что противоборствующие стороны вместе со своими иностранными союзниками отступили от той грани, за которой могли последовать еще более серьезные катастрофы. А помимо этого непростого конфликта, конечно, существовали еще страсти, надежды и права местных народов. Гордые пуштуны, хотя и были теперь вовлечены в цивилизованное устройство мира, продолжали придерживаться своих древних традиций и были готовы защищать родину до последней капли крови.

А кроме этих застарелых противоречий, была еще нефть, из-за которой к этой неспокойной области притягивало весь остальной мир. Несмотря на поистине потрясающие долгосрочные возможности холодного ядерного синтеза, самой многообещающей из новых технологий, ее промышленная практичность пока не была доказана, и мировые запасы насыщенных углеводородов сжигались почти сразу после того, как их добывали из-под земли. И вот там, где некогда из-за богатств Индии встали лицом к лицу Британская империя и царская Россия, теперь образовалось плотное, взаимозависимое противостояние Соединенных Штатов, Китая, Африканского Содружества и Евразийского Союза.

Миссия ООН состояла в том, чтобы сохранять в регионе мир за счет надзора и осуществления полицейских акций. Поговаривали, что больше ни одна территория на Земле не подвергается столь тщательному наблюдению. Миротворческая миссия была несовершенным, неловким режимом. Бисеза порой думала о том, что деятельность войск ООН в этих местах создает столько же напряженности и противодействия, сколько ликвидирует. Но до некоторой степени присутствие миротворцев себя оправдывало, и это происходило уже не первый десяток лет. Наверное, это было самым лучшим, на что оказались способны обычные люди и запутанные, имевшие массу изъянов, но при этом долговечные ооновские нормы – этот международный «кнут».

Все на «Клавиусе» понимали важность своей работы. Но мало что на свете так скучно для молодого солдата, как миротворчество.

Вдруг вертолет начал подпрыгивать в воздухе. У Бисезы часто забилось сердце. Возможно, полет окажется не таким уж ординарным и занудным.

Вертолет продолжал лететь по кругу, а Кейси с Абдыкадыром, невзирая на турбулентность, работали, непрерывно переговариваясь. Абдыкадыр попытался связаться с базой.

– Альфа четыре-три, это Примо пять-один. Альфа четыре-три…

Кейси ругался на чем свет стоит, бормотал что-то насчет потери связи со спутником. Бисеза догадалась, что он перешел на ручное управление и теперь сам вел вертолет через зону неожиданной турбулентности.

– Ох, – жалобно проговорил телефон Бисезы. Она поднесла его к самому лицу.

– Что с тобой?

– Я потерял сигнал. – На дисплее появились параметры диагностики. – Такого со мной раньше не случалось. Ощущение… странное.

Абдыкадыр оглянулся и посмотрел на нее.

– У нас связь тоже накрылась. Не отвечает сеть центра управления.

Бисеза с опозданием проверила собственное оборудование. Она тоже потеряла связь со своим командным центром, как с более высокими уровнями, так и с менее высокими.

– Похоже, сеть разведки тоже отказала.

– Значит, – резюмировал Абдыкадыр, – не работает ни военная, ни гражданская сеть.

– А чем это может быть вызвано? Грозой? Атмосферное электричество?

Кейси проворчал:

– Эти ослы из метеослужбы ничего такого не предсказывали. Как бы то ни было, мне случалось летать в грозу, и никогда ничего подобного не случалось.

– Тогда что же это такое?

Пару секунд они оба молчали. В конце концов, это была территория, где когда-то люди, обуреваемые злобой, применили ядерное оружие, и эпицентр того взрыва находился всего в двухстах километрах отсюда. При том, что отказала связь и ниоткуда налетел ветер, трудно было не заподозрить худшее.

– Как минимум, – сказал Абдыкадыр, – это могут быть помехи.

– Ой, – настойчиво проговорил телефон.

Бисеза встревоженно прижала телефон к груди. Он у нее был с детства – стандартная модель ООН. Тогда такие бесплатно раздавали каждому двенадцатилетнему подростку на планете. Трещавшая по швам древняя организация предприняла самую значительную попытку того времени объединить мир за счет средств связи. Большинство людей эти немодные правительственные игрушки попросту выкидывали, а Бисеза хорошо поняла причину этого подарка, сберегла его и заботливо хранила. Она ничего не могла с собой поделать – относилась к телефону как к другу.

– Не переживай, – сказала она ему. – Моя мама мне рассказывала, что когда она была молодая, у мобильников то и дело пропадал сигнал.

– Тебе хорошо говорить, – отозвался телефон. – А лоботомию[4]4
  Лоботомия – операция на головном мозге, его сечение через лобные доли. Выполнялась в 30-50-х годах для лечения тяжелых психоэмоциональных расстройств. После операции больные становились безопасными, послушными, лишались большей части эмоций.


[Закрыть] сделали мне.

Абдыкадыр скривился.

– И как только вы это терпите? Я всегда отключаю функцию эмоциональной чувствительности. Ужасно раздражает.

Бисеза пожала плечами.

– Понимаю. Но тем самым вы лишаете себя половины диагностических функций.

– И теряете преданного друга, – добавил телефон.

Абдыкадыр фыркнул.

– Только не надо горько сожалеть об этом. «Умные» телефоны – совсем как католические мамаши. Ходячие угрызения совести.

Машину опять тряхнуло и подбросило. «Пташка» полетела над голой землей в сторону от деревни.

– Бреющий полет отменяется, – прокричал Кейси. – Жутко трудно держаться на малой высоте!

Абдыкадыр злорадно ухмыльнулся.

– Приятно осознавать, что мы изучаем крайние возможности твоего профессионализма, Кейси.

– Засунь эти возможности себе в задницу, – прорычал Кейси. – Ветер дует откуда хочет. А еще посмотри на изменения скорости полета. Эй! Это еще что такое?!

И он указал на землю.

Бисеза наклонилась вперед и присмотрелась. Мощный вихрь, созданный винтами вертолета, разметал в стороны ветви редких кустиков, и стала видна фигурка человека в яме. Человек что-то держал… Длинная черная труба… Оружие.

Все одновременно вскрикнули.

И тут солнце метнулось в сторону, словно пятно от луча фонарика, и отвлекло Бисезу.

Вертолет перестал кружить и направился прямо к нему, немного опустив вниз свою морду-пузырь и задрав хвост. Моаллим осклабился и крепче обнял трубу гранатомета. Он вдруг почувствовал, как бешено колотится сердце, какими скользкими стали пальцы от пота. Пыль попадала в глаза, приходилось часто моргать. Ему предстояло самое важное дело в жизни. Если он собьет вертолет, он сразу станет героем, все будут прославлять его – и бойцы, и мать. А еще была одна девушка… Об этом сейчас думать не надо было, пока он еще не совершил свой подвиг.

Но вот он разглядел людей внутри уродливого пузыря – кокпита вертолета. И ему вдруг стало не по себе. Неужели он вправду собрался убить людей – прикончить так, как прихлопывают тараканов?

Вертолет приблизился к укрытию Моаллима. Мощный вихрь, поднимаемый винтами машины, разметал ветки над ямой. Все сомнения отпали. Он не должен был медлить, иначе его убьют до того, как он успеет исполнить свой долг.

Хохоча, он выпустил гранату.

Абдыкадыр прокричал:

– Гранатомет! РПГ!

Кейси налег грудью на ручку управления. Бисеза увидела вспышку и дымный хвост, потянувшийся по воздуху к вертолету.

Машину встряхнуло так, будто вертолет наткнулся на невидимую преграду типа «лежачего полицейского». Неожиданно кабина наполнилась свистом и ревом: в пробоину хлынул ветер.

– Черт! – выругался Кейси. – Оторвало кусок от хвостового винта!

Бисеза оглянулась назад и увидела искореженный металл и легкую дымку в том месте, где из поврежденной трубы вытекало масло. Сам винт продолжал вращаться, и вертолет держался в воздухе. Но в это мгновение все изменилось. Из-за воя пронизывающего ветра Бисеза почувствовала себя беспомощной и страшно уязвимой.

Кейси сообщил:

– Все в норме, кроме давления масла. И еще мы потеряли часть коробки передач.

– Можно еще немного пролететь без масла, – сказал Абдыкадыр.

– Так написано в инструкциях. Но если мы хотим вернуться на базу, нам нашу птичку надо развернуть.

Кейси на пробу подал ручку в сторону, словно хотел проверить, послушается ли управления раненая машина. «Пташка» задрожала и задрала нос.

– Объясните мне, что происходит, – негромко проговорила Бисеза.

– В нас выстрелили из гранатомета, – ответил Абдыкадыр. – Бисеза, ну вы же ходили на инструктажи. Тут каждый день проходит под девизом «Ухлопай америкашку!».

– Я не про гранатомет. Я про это.

Она указала на запад, на заходящее солнце.

– Солнце как солнце, ничего особенного, – сказал Кейси. Ему явно трудно было сосредоточиться на чем-то за пределами кокпита. Но вот и до него дошло. – Ой!

Когда они вылетели с базы, а это было всего-то минут тридцать назад, солнце стояло высоко. И вот теперь…

– Скажите мне, что я продрых шесть часов, – попросил Кейси. – Скажите мне, что я вижу сон.

Телефон Бисезы пожаловался:

– Я по-прежнему не ловлю сигнал. И мне страшно. Бисеза невесело рассмеялась.

– Ты покрепче меня будешь, маленький поганец. Она расстегнула «молнию» комбинезона и убрала телефон во внутренний карман.

– Ничего не получится, конечно, но попытка не пытка…

Кейси попробовал сделать разворот. Двигатель дико взвыл.

Труба вдруг так сильно разогрелась, что кожу обдало жаром, а голову окутало горячим дымом. Моаллим закашлялся. Но он услышал свист полетевшей по воздуху ракеты. Когда ракета взорвалась, во все стороны разлетелась шрапнель и осколки металла. Моаллим пригнулся и спрятал лицо.

А когда он поднял голову, то увидел, что вертолет улетел от деревни, но за его хвостом тянется шлейф черного дыма.

Моаллим выпрямился во весь рост и громко заорал. Он утер грязь с лица и ударил по воздуху кулаком. Он обернулся и посмотрел на восток – в ту сторону, где стояла деревня. Наверняка люди видели, как он выстрелил, видели, как он подбил вертолет. Теперь небось все бегут ему навстречу.

Но никто почему-то не бежал, даже его мать. Он даже не видел саму деревню, хотя находился меньше чем в ста метрах от ее западной окраины, и уж точно должен был разглядеть и ржавые крыши, и покосившиеся стены домов, и детей, бегающих по улочкам, и коз. Теперь все это исчезло, и до самого горизонта простиралась каменистая равнина, а деревня была стерта с лица земли. Моаллим остался один-одинешенек со своей жалкой ямой, остывающим после выстрела гранатометом и широким шлейфом дыма, тающим у него над головой.

Один-одинешенек на громадной равнине.

Где-то зарычал какой-то зверь. Рычание было негромким, похожим на шум мотора. Дрожа от страха, Моаллим опустился в яму и спрятался.

Для поврежденного винта поворот оказался слишком сильным испытанием. Обшивка кабины дрожала, слышался пронзительный свист – это отчаянно пытались работать высохшие трубки подачи масла.

«Прошло не больше минуты после попадания ракеты», – подумала Бисеза.

– Нужно посадить машину, – выпалил Абдыкадыр.

– Ясное дело, – отозвался Кейси. – Вот только где? Абди, в этих краях даже милые старушки разгуливают со здоровенными ножиками и готовы отрезать тебе яйца.

Бисеза указала в сторону.

– Что это такое? – Это была постройка из камня и глины, она стояла километрах в двух от того места, где они находились. Разглядеть здание получше мешало странно сместившееся солнце. – Похоже на крепость.

– Что-то не наше, – проговорил Абдыкадыр.

Вертолет пролетал над людьми. Они разбегались в стороны, некоторые из них были в ярко-красных куртках. Бисеза видела, что у многих от страха или удивления широко раскрыты рты.

– Вы у нас профи, эксперт по делам разведки, – бросил Кейси Бисезе через плечо. – Кто это, черт подери?

– Честное слово, понятия не имею, – пробормотала Бисеза.

Послышался удручающе громкий хлопок. «Пташка» накренилась вперед, ее завертело. Весь комплекс хвостового винта отсоединился, и, лишившись его веса, корпус вертолета наклонился вперед и вертелся вокруг оси главного винта. Кейси изо всех сил давил на педали, но верчение не прекращалось, машину вращало все быстрее и быстрее, и в конце концов Бисезу прижало к стенке кокпита, и желтая земля и белесо-голубое небо у нее перед глазами слились.

Что-то поднялось над невысоким холмом. Джош увидел вертящийся в воздухе металл, увидел лопасти, похожие на мечи, которыми размахивает невидимый дервиш. Ниже располагался стеклянный пузырь, а под ним – что-то вроде поручней или рельсов. Это была машина – вертящаяся, клацающая, вздымающая пыль машина. Он таких никогда не видел. И она продолжала подниматься, и вскоре ее нижние поручни уже находились высоко над землей, в десяти или в двадцати футах. Из хвоста машины валил черный дым.

– Мамочки мои! – вырвалось у Редди. – Я был прав. Это русские! Русские, чтоб они были прокляты!

Летучая машина вдруг резко понеслась к земле.

– Пошли! – крикнул Джош на бегу.

Кейси и Абдыкадыр орудовали рычажками включения главного двигателя, пытаясь совладать с центробежной силой. Они выключили мотор – и вращение вертолета неожиданно замедлилось. Но с выключенным двигателем «Пташка» начала падать.

Земля рванулась к Бисезе. Обломки камней, чахлые кустики – все это стало видно в неприятных подробностях. На землю ложились длинные закатные тени. Она гадала, какой клочок этой несимпатичной земли станет ее могилой. Но пилоты что-то сделали правильно. В последнее мгновение машина подняла нос и почти выровнялась. Бисеза понимала, как это важно. Это означало, что самого страшного можно избежать.

Последним, что она увидела, был мужчина, бегущий к несчастной «Пташке» с каким-то ружьем.

Вертолет рухнул на землю.

5
«Союз»

Для Николая Разрыв прошел почти незамеченным. Он начался с постепенной потери сигнала. Изображение на мониторах сначала исказилось, потом пропал звук и появились полосы помех.

Настало время, когда грузовой корабль «Союз» должен был отстыковаться от орбитальной космической станции. Космонавты в последний раз пожали друг другу руки, уже закрылись тяжелые двойные люки, и хотя «Союз» пока оставался физически соединенным со станцией, Коля уже покинул орбитальную лачугу, где провел три месяца. Теперь оставался только короткий полет домой – всего четыреста километров по воздуху до поверхности Земли.

Полностью Колю звали Николай Константинович Криволапов. Ему был сорок один год, и эта экспедиция на Международную космическую станцию стала для него четвертой по счету.

Коля, Муса и Сейбл – экипаж грузового корабля – перебирались по жилому отсеку «Союза» к посадочному модулю. В своих толстых оранжевых скафандрах они выглядели неуклюже, их карманы были набиты сувенирами, которые они хотели утаить от группы, обеспечивавшей их встречу на Земле. Жилой отсек во время должен был отсоединиться и сгореть в плотных слоях атмосферы, поэтому тут было полным-полно всякого хлама, убранного с МКС. Органические отходы, изношенное нижнее белье. Сейбл Джонс, единственная женщина-американка в составе экипажа, продвигалась вперед первой и громко жаловалась на грубоватом английском уроженки южных штатов:

– Проклятье! А это что такое, а? Казацкие обмотки?

Муса, командир «Союза», молча посмотрел на Колю.

Спускаемый модуль представлял собой тесную кабину, внутри которой помещались только три кресла для космонавтов. Сейбл прошла солидную подготовку во всем, что касалось работы на корабле, но на обратном пути на Землю она стала почти что пассажиркой. Поэтому в кабину она забралась первой и уселась в правое кресло. За ней последовал Николай и сел в левое кресло. Во время спуска он должен был взять на себя обязанности бортинженера, и ему отводилось соответствующее место. Кабина была настолько маленькая, что, пробираясь к дальней стенке, Коля задел ноги Сейбл, и она недовольно зыркнула на него.

Но вот в кабину оранжевой ракетой влетел Муса со шлемом под мышкой. Муса и без скафандра отличался солидными габаритами, а уж в скафандре – и подавно. Кресла стояли впритирку, и космонавты поневоле сидели так, что их голени соприкасались. Муса не слишком ловко принялся пристегиваться и при этом толкал Колю и Сейбл.

Реакция Сейбл оказалась предсказуемой.

– Где ее делали, эту хрень? На тракторном заводе? Муса словно бы только и ждал этого мгновения.

– Сейбл, я целых три месяца слушал, как ты шлепаешь губами, и поскольку там ты была командиром, я поделать ничего не мог. Но на «Союзе» командую я, Муса Кироманович Иванов. И до тех пор, пока не откроется люк, пока нас не вытащит отсюда встречающая команда, вы, мэм, будете помал… Лучше я по-английски скажу: Shut the fuck up![5]5
  Заткнись, мать твою! (англ.)


[Закрыть]

Сейбл процедила сквозь зубы:

– Ты за это заплатишь, Муса!

Муса только ухмыльнулся и отвернулся от нее.

В спускаемом модуле находилось много разной аппаратуры, в том числе главный пульт управления кораблем, а также устройства, необходимые для возвращения на Землю: парашюты, надувные плоты, аварийные пайки, все необходимое для выживания. Стенки кабины покрывал специальный амортизирующий пластик. Кое-где к стенкам были прикреплены капсулы с материалами, взятыми с МКС, – пробы крови и кала космонавтов, образцы выращенных на станции растений: зеленого горошка и фруктовых деревьев, которые Николай выращивал там самолично. Из-за всего этого пространства для людей было еще меньше.

Но посреди всей этой тесноты свободными оставались окошки-иллюминаторы – справа и слева, с той стороны, где сидел Коля. За иллюминатором он видел черноту космоса, ломтик ярко-голубой Земли, разные конструкции и покрытые вмятинами от мелких метеоритов стенки обшивки орбитальной станции, ярко освещенной Солнцем. «Союз», все еще пристыкованный к станции, повторял медленное вращение грандиозной МКС. На лицо Коли ложились тени.

Муса, выполняя протокол проверки систем перед отстыковкой, провел переговоры с центром управления полетом и экипажем МКС. Николаю делать было почти нечего: самым главным занятием для него стала проверка герметичности скафандра. Это был русский корабль, и в отличие от инженерной традиции американцев, делавших акцент на пилотировании, здесь большинство систем действовало автоматически. Сейбл, нажимая на разные кнопки и клавиши, продолжала ворчать, поскольку кнопки и клавиши располагались так, что к ним нужно было тянуться и наклоняться. С некоторыми космонавты научились обходиться с помощью деревянной палочки. Но Коля почему-то гордился старомодным, утилитарным дизайном корабля.

«Союз» походил на зеленую перечницу, из цилиндрического корпуса которой торчали кружевные крылья солнечных батарей. Из иллюминаторов космической станции «Союз» выглядел некрасивым насекомым: в сравнении с новенькими американскими космопланами он и вправду был громоздок и неуклюж. Однако «Союз» был кораблем весьма почтенным. Он родился во времена «холодной войны» и на самом деле предназначался для полета на Луну. Удивительно, но «Союзы» летали вдвое дольше, чем Коля жил на свете. Конечно, теперь, в две тысячи тридцать седьмом, люди обосновались на Луне, и на этот раз среди них были русские! Но в таких экзотических путешествиях для «Союза» места не находилось. Эти верные трудяги сновали челноками от МКС на Землю и обратно. Научный потенциал МКС был давным-давно перекрыт лунными программами, а технический – экспедициями на Марс, и все-таки МКС оставалась на орбите, где ее поддерживали политическая инерция и гордость.

Наконец наступил момент отстыковки. Несколько негромких звуков – стуки и звяканья, едва заметный толчок… и легкая горечь на сердце. В тот день «Союз», как независимый космический корабль, имел позывной «Стерео», и Коля слегка отвлекся, услышав, как Муса негромко переговаривается с Землей:

– «Стерео-один», на связи «Стерео-один»…

До начала спуска по программе оставалось еще три часа, а сейчас экипаж занялся осмотром МКС снаружи.

Муса активировал программу бортового компьютера, и «Союз», включив двигатели, начал облетать станцию. При каждом включении дюз раздавался такой звук, словно кто-то шарахнул по обшивке кувалдой. Коля видел, как из небольших отверстий вылетают продукты сгорания – фонтаны кристаллов, вычерчивающие в пространстве геометрически безупречные линии. Земля и МКС исполняли медленный танец. Но у Николая было мало времени, чтобы насладиться этим зрелищем; они с Сейбл, сидя около иллюминаторов, фотографировали станцию вручную, дополняя тем самым работу автоматических фотокамер, установленных на наружной обшивке «Союза». Делать это было непросто, поскольку очень мешали толстенные перчатки.

При каждом маневре «Союз» все больше удалялся от станции. Наконец радиосвязь на линии видимости начала ослабевать, на прощание экипаж МКС завел команде «Союза» запись музыки. Вальс Штрауса еле слышно пробивался через шипение и щелчки разрядов статики, и Колю охватила грусть. Он успел полюбить станцию, научился ощущать едва заметное вращение грандиозного «ковчега» и вибрацию при перемене позиции солнечных батарей, изучил все потрескивания и звоны сложной системы вентиляции. Проведя столько времени на борту, он испытывал к станции более глубокие чувства, чем к любому из домов, в которых ему довелось жить. В конце концов, какой еще на свете дом каждую минуту заботится о твоей жизни и сберегает ее?

Музыка смолкла.

Муса нахмурился.

– «Стерео-один», на связи «Стерео-один». Земля, я «Стерео-один». Ответьте, я – «Стерео-один»…

Сейбл проговорила:

– Эй, Ник. Ты станцию видишь? Она должна была уже появиться с моей стороны.

– Не вижу, – ответил Коля, выглянув в иллюминатор.

Станция исчезла.

– Может быть, она ушла в тень? – предположила Сейбл.

– Не думаю. – На самом деле «Союз» опережал МКС в приближении к тени Земли. – Все равно мы должны были бы видеть ее огни.

Николаю стало здорово не по себе. Муса сердито буркнул:

– Вы можете хоть немного помолчать? Мы потеряли связь с Землей. – Он нервно нажимал на клавиши. – Я уже и тест-диагностику запустил, программу дублирования включил. «Стерео-один», это «Стерео-один»…

Сейбл зажмурилась.

– Опять ваши картофелеводы облажались…

– Заткнись, – угрожающе посоветовал ей Муса и упорно продолжал вызывать Землю.

Коля и Сейбл притихли.

Из-за медленного вращения корабля перед Николаем наконец предстал целиком грандиозный лик планеты. Они пролетали над Индией в сторону заката; от горных хребтов на севере полуострова тянулись длинные тени. Но на поверхности Земли происходили странные изменения. Она подернулась бликами – так играет солнце на дне неспокойного озера.