Текст книги "280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2"

Автор книги: Артемий Сурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Артемий Сурин
280 дней вокруг света: история одной мечты. Том 2

© Сурін А., 2020

© ТОВ «Форс Україна», виключна ліцензія на видання, оригінал-макет, 2020

Часть 4. Антарктида: до и после

Много лет я размышлял о феномене мечты. Как часто это зыбкое, изменчивое, а иногда непонятное ощущение толкало меня вперед? И где та грань, после которой движение к мечте уже перестает быть развитием и начинает сковывать и порабощать личность? Приходилось ли мне бывать за этой гранью? Почему покупку спорткара принято считать реализацией детских комплексов, а за кругосветку уважают? Как я сам могу оценить свое движение к мечте? И то, что сейчас я нахожусь к ней ближе, чем когда бы то ни было в детстве?

Я рассуждал о смыслах и долго пытался вспомнить, когда родился этот мощный порыв. В детстве, юношестве или вообще вместе со мной, на старте? Одно знал точно – я никогда не винил себя за это стремление и за решимость воплотить все задуманное любой ценой. Всегда был уверен, что жить обычной жизнью, не высовываясь и вечно перекладывая ответственность на других или обстоятельства, – гораздо легче. Проще, чем находить возможности. Проще, чем на год оставить бизнес, дом и семью, любимую женщину, милых собак и помчаться за той самой мечтой. Намного легче, но не в этом случае. Ужиться в своей голове с тем Артемием, который даже не попытался осуществить мечту, я бы не смог.

Да и не простил бы себе в старости фразы: «Жаль, что не смог».

Поэтому я рискнул – и теперь совершал нелегкий путь к самому неизведанному континенту. Пришло его и мое время.

День 107
Сантьяго, Чили

45 540 км пути

Утром нового дня вдаваться в долгие размышлениями за завтраком уже не удалось – нужно было выезжать в аэропорт Сантьяго. Там должна была состояться встреча с первой из квартета ванлайферов, с которыми мне предстояло отправиться в Антарктиду, – Татьяной. Примерно за год до моей кругосветки мне позвонила Рахэль – жена солиста группы «Мачете» Ярослава Малого:

– Тема, выручай. У близкой подруги сложная ситуация в жизни и болезненное расставание. Нет уже сил смотреть на ее страдания. У вас в поездках люди часто оживают – помоги ее переключить. Куда ее можно с вами отправить в ближайшее время?

– Да ты не волнуйся. У нас покруче, чем у личного психолога на приеме, – все радости обостряются. Развлечем твою подругу по полной. Давай-ка отправим ее в Гималаи.

– Отлично, там точно о вечном легче думается.

И мы снарядили Татьяну в Гималаи. В этом трипе сам я не был и познакомиться с ней не успел, но ребята из группы рассказывали, как эта поездка ее выручила и по-настоящему перезагрузила. А по возвращении, уже в Киеве, весь самолет хлопал не пилоту, а Татьяне. Потому что мужчина, с которым она до отъезда рассталась, встречал ее в аэропорту с цветами, ожидая целый час из-за задержки рейса. Эту историю я вспомнил в машине по дороге в аэропорт, и на душе стало очень тепло. Люблю, когда у наших ребят после путешествий происходят перемены к лучшему в жизни. Бывает, полгода пройдет, у тебя сто раз все изменилось и ты о каком-то трипе и думать забыл, и вдруг – хлоп! – прилетает пост или сообщение в фейсбуке. О том, как с изменением сознания начинают происходить чудеса. Укрепляются семьи, встречаются вторые половинки, приходят к взаимному пониманию бизнес-партнеры. Такое часто бывает. И каждый раз думаю – все не зря!

Я подъехал к выходу из терминала. Ну где же ты, легендарная Танюха, прошедшая высоченные Гималаи и теперь стремящаяся к холодным водам Антарктиды? Давай выходи! Вот прошел яркий рюкзак с привязанными веревкой ботинками (потому что именно они всегда не помещаются в рюкзак), вот еще парочка явных туристов-дальнобойщиков. И тут из второго выхода терминала – явно самый яркий элемент прибывшего рейса: выкрашенные в радикально белый волосы, ярко-розовый спортивный костюм, очки с гордой надписью «Шанель» и идеальный свежий зеленый маникюр. Я сначала даже не понял, почему эта мадам идет в мою сторону.

– Салют! – приветливо помахала барышня, подойдя впритык к машине.

– Здравствуйте… – неуверенно кивнул я. – Вы ко мне? – более тупого вопроса, видимо, не нашлось.

– Ну, это же вы – Артемий Сурин?

– Да! – резко спохватился я, выбегая из салона, чтобы помочь ей с вещами. – А вы – Татьяна?

– Ну да, она самая, – хихикнул розовый костюм. – А вы в этом конце атласа еще кого-то ждете?

– Да нет, только вас, – я все еще был в легком шоке.

Обычно, собираясь в путешествие с ванлайферами, всегда стараюсь заранее как можно больше узнать о человеке – чем живет, как проводит свободное время, фото в фейсбуке глянуть. Так легче настроиться на одну частоту с человеком, и коннект скорее происходит. Но Татьяну я представлял совсем другой. И с первой минуты понял, что к этому персонажу нужно искать подход по какой-то особой методичке. Надеюсь, что времени у нас для этого много: впереди четыре долгих дня пути в машине до самой Ушуайи, а потом еще десять дней путешествия. Мы уже стартовали от аэропорта, и я едва себя сдерживал, чтобы не произносить мысли вслух. Но, вероятно, слишком заметно косился правым глазом, чтобы получше изучить свою спутницу.

Итак, что мы имеем? Гламурная дива из Хмельницкого с чуть дооформленными губами и точеной фигуркой, разъезжающая на новом «Рендж Ровере». По внешнему виду было понятно, что, пока мы запасались термосами и шерстяными носками, она была занята ударным налетом на салоны красоты, чтобы не оплошать перед подругами на фотографиях. Все ее естество боролось с заурядным провинциальным прошлым, чем еще больше эту простоватость подчеркивало. Неплохой набор – стал донимать интерес, кто же эти «все Антарктиды» спонсирует.

Но Татьяна быстро дала моим стереотипным мыслям подзатыльник и лишилась статуса содержанки. Уже в ближайшие полчаса выяснилось, что она сама занимается достаточно серьезным бизнесом – поставками фруктов и овощей, причем не только в Украину, но и в несколько стран Европы. А с первого взгляда и не скажешь. Честно говоря, и с любого другого тоже – представить ее командующей масштабными погрузками огурцов с помидорами мне так и не удалось. Она была классической гламурной кисой, которая каким-то абсолютно непостижимым для меня образом пыталась слить воедино желания носить латексный леопард, управлять людьми и обязательно выделяться необычными хобби. Медленные покачивания с фитнес-мячом на пилатесе богемам не подходят – они рождены, чтобы восхищать. Например, ходить в экспедиции в Антарктиду.

В самом начале пути за окном проносились достаточно однообразные пейзажи, поэтому моя новая знакомая настойчиво старалась приукрасить нашу дорожную действительность и развлечь меня элитарными историями своей жизни. К концу первого дня я уже знал полный список несостоявшихся спутников жизни, а кто был очень к тому близок, к сожалению, оказался слабаком.

– Вообще ты, Артемий, конечно, не обижайся, но какая от вас, мужиков, польза? – томно закатывая глаза и закидывая ноги на торпеду, завела знакомую мне песню Таня.

– Не понял наезда! – я сделал вид, что обиделся, хотя уже примерно понимал, что перлов от подруги будет много – хоть в блокнот записывай.

– Ну реально. Я на кого из бывших ни гляну – ну все немощи какие-то. И у подруг все мужья такие. Зачем их вообще заводить?

– Но мужья ж не котята, чтоб их заводить. А ты чего вообще от мужиков ждешь?

– Жизни я жду, жиз-ни! – отчеканивая, обратилась то ли ко мне, то ли ко Вселенной Таня. – Понимаешь? Чтобы рядом с мужиком дышать полной грудью хотелось. Встаешь утром с постели – и жить хочется.

– Как-то подозрительно описание мужика со смыслом жизни пересекается, – засмеялся я. – Может, от него пользы все-таки чуть больше, чем тебе кажется?

Есть такая штука – называется «синдром попутчика». Это когда ты всю жизнь проблемы в себе носил, ни с кем не делился, а потом вдруг сел в поезд Харьков – Ужгород, нашел в купе жертву и вывалил ей всю свою боль за сутки в пути. Жертва вроде сначала с упоением слушала – ведь про чужое горе всегда интересно, – а утром вышла из поезда с кисловатым ощущением внутри и не может понять, отчего же так на душе мерзко. Будто ею как мусорным баком для отходов воспользовались. Я такие вещи давно уловил и с собой в эти игры не играю. Могу выслушать и поддержать, но через себя не пропускаю, поэтому подобного рода истории воспринимаю безразлично.

С точки зрения отшельника в кругосветке, который уже давно парится о совершенно других вещах, простые рассказы и мелодрамы были в какой-то степени даже интересны. Как забавное напоминание о том, что где-то все еще существует тот реальный мир. В котором люди обижаются друг на друга из-за невыполненного обещания, сочиняют невероятные рассказы и обманывают, кричат и хлопают дверями. В моей жизни так давно не было всему этому места, что казалось, будто все живут, как мы с Марусей, – просто наслаждаются временем вместе. Когда ты целыми днями в движении, принимаешь нестандартные решения, рискуешь планами, а иногда и жизнью, ругаться из-за мелочей кажется глупостью.

И так как Танины драматичные этюды были по-настоящему остросюжетными и захватывающими, а ехать в гробовой тишине четыре дня не хотелось, ее рассказы я не перебивал. А периодически еще и подбадривал всякими: «Да ты что?!», «Ну ничего себе!», «А он тебе что?».

Первый вечер устроили в очень популярном для Чили формате ночлега – арендовали уютный усадебный домик, кабаньяс. Это когда в придачу к комнатам получаешь целый двор непуганой живности – кошки, куры, гуси, птица разная. Даже две косули спокойно разгуливали по территории, не обращая на нас никакого внимания. Кроме хозяев и домашних зверьков – никого. Глубокая приятная тишина, слышно только, как комары перед закатом бунтуют.

Внутри дома все было обставлено уютно и очень по-домашнему, в стиле «рустик»[1]1
  Деревенская архитектура.


[Закрыть]. Круглый деревянный стол с резными ножками и пятилитровой бочкой вина сверху. Милая кухня c чугунной коллекцией чайников и турок для кофе. И самое главное – две отдельных спальни. По стенам то тут, то там развешана памятная посуда, принадлежности для охоты и, видимо, вообще все, что не вмещалось в маленькие стеклянные серванты на тонких ножках. Ужас и пылесборник для украинской хозяйки, гордость для чилийской – эти предметы были очень самобытными и интересными, поэтому мы разглядывали и трогали их добрых два часа.

Настроение было такое спокойное, что не хотелось даже громко разговаривать или делиться какими-то впечатлениями. Поэтому Таня просто нашла в коллекции самый красивый чайник с тонким носиком, мы заварили сбор трав и угостились местным медом с перцем чили и базиликом. Вкус слегка непривычный, но очень приятный и покалывающий язык. После такого мирного вечера в этой тиши я спал как сурок – поэтому утром был бодр и готов выезжать уже с восходом солнца.

Но только я. Таня, как подобает уважающей (даже слишком уважающей) себя девушке, слишком долго нежилась в постели, а потом еще дольше всю себя собирала, наводя красоту перед зеркалом в кухне (для кого?). Ее абсолютно не волновали ни моя спешка, ни планы к вечеру успеть в Пуэрто-Монт до закрытия рентала. Пришлось включить менеджера в стиле «цигель, цигель, ай лю-лю». Только после этого мы наконец выдвинулись в путь. На часах уже было 11:00!

Теперь ландшафт за окном стал заметно интереснее. С каждым новым десятком километров на горизонте вырастали все более острые горные массивы, которые отвлекали от бесконечной белой разделительной полосы перед собой. Кульминацией стала провинция Осорно c одноименным вулканом, где мы и решили остановиться. По дороге перед нами показалась заснеженная верхушка великана, возвышавшаяся на высоте две с половиной тысячи метров. Пока мы лавировали по извилистой дороге национального парка, она то пропадала, то снова появлялась в самый неожиданный момент. «А он оправдывает свое название – Озорной вулкан», – подумал я, улыбаясь.

Когда мы наконец добрались до подножия и смогли разглядеть пейзаж полностью, не отвлекаясь на дорогу, картина просто потрясла. На редкость фотогенично расположившийся между двумя озерами с чистейшей бирюзовой водой и имеющий практически идеальную конусообразную форму, вулкан точно мог потягаться красотой с самой Фудзиямой. Теперь я понял, почему Осорно называют южноамериканским двойником. Больше всего радовало то, что это потрясение было внезапным. Когда приезжаешь смотреть на Фудзи-сана (как его уважительно величают сами японцы), невольно внутри сидит ожидание: «Ну, давай, покори меня!» И он, конечно, покоряет, но у него будто нет права. А тут ты стоишь, как чистый белый лист, впитываешь фантастичность момента и просто думаешь: «Е-мое, ну как же все-таки это красиво и неожиданно!»

Я был не первым кругосветчиком, которого очаровал Осорно. В далеком 1835-м Чарльз Дарвин, тоже будучи в трансконтинентальном путешествии, с этого самого места наблюдал за его извержением. Осорно считается одним из самых часто «плюющихся» вулканов на юге чилийских Анд, и корабль «Бигль» бросил якорь в бухте порта Сан-Карлос очень вовремя.

Я упивался красотой открывшейся панорамы и пытался представить себе – какой была та дарвиновская кругосветка? С какими опасностями сталкивала, как близко швыряла к черте? Каково было отправляться в путь два века назад, наверняка не зная даже, где находятся границы твоего мира?

У нас были разные возможности, желания, цели. Я ехал ради самой жизни, ощущения ее полноты, расширения кругозора и понимания мира. Он – как натуралист и геолог – за изучением ландшафтов, коралловых рифов и описанием флоры и фауны. Дарвин наблюдал и наносил на карту точные очертания территорий, я забивал точку в навигаторе и знал, куда должна привести дорога. Он чернилами фиксировал воспоминания в «Дневнике исследователя», я снимал кадры на современные дроны и постил впечатления в соцсетях на глазах у тысяч людей. О его открытиях и впечатлениях узнавали через годы, а мои читали и комментировали через секунды после написания. Мы путешествовали будто в разных реальностях, но с одной мечтой – узнать мир, в котором живешь, и рассказать о нем в книгах. Как он устроен, какие законы тут работают, где наше место в цепочке и как его правильно занять.

Незнание, пришел ли в Пуэрто-Монт мой пермит на выезд из Чили, заставляло давить на педаль газа и волноваться. Я не мог позволить себе ни дня задержки, потому что теперь от меня зависели еще и другие люди. Зная особенности работы южноамериканцев, можно было ожидать чего угодно, а я так не хотел в очередной раз ломать голову над тем, как ускорить и без того бешеный темп. Хоть я спешил, но добрались мы до города только к вечеру, после закрытия рентала. Делать было нечего, а с волнением нужно было бороться – поэтому мы отправились на набережную в поисках рынка с рыбными ресторанчиками.

Пуэрто-Монт – шумный портовый город, расположенный в холодном заливе Тихого океана. Тут всегда останавливаются экспедиционные и круизные корабли, а голодные и готовые тратить деньги моряки выходят на охоту. Поэтому в культуре торговли, еды и выпивки давно смешались обычаи разных континентов. В этот раз мы решили оставить вино до менее турбулентных времен и прошлись по американскому стандарту, заказав два стакана солодового виски со льдом. На третий день совместного времяпрепровождения общение полилось значительно легче и веселее. Вечер в огнях портового города, совместное предвкушение экспедиции и отличное виски способствовали тому, чтобы разговориться и подружиться. Я понял, что Татьяна, хоть и озорная, но все же наш человек. И как-то незаметно для нас обоих она стала просто Танюхой.

– Слушай, Тань, а зачем ты вообще в Антарктиду едешь? – после очередного глотка благородного напитка спросил я.

– В смысле? – прожигающим взглядом посмотрела на меня Танюха.

– Ну какой тебе в этом прикол? Это же очень дорого, да еще и некомфортно. Могла бы сейчас спокойно отдыхать на островах, а едешь в машине в компании едва знакомого мужика уже три дня без остановки. А дальше будет еще «веселее».

– Так на островах уже все побывали! Этим никого не удивишь.

– А кого ты удивлять собираешься?

– Никого, – слегка замешкалась Таня, – просто так… Чтобы аж «ВАУ!». И мало людей на такое способны. Из моих знакомых вообще никто.

– Так ты будешь самая продвинутая путешественница среди них после этого?

– Ну ясен пень! А ты знаешь уровень покруче, чем экспедиция в Антарктиду? Мне даже представить себе сложно. В Гималаи уже все сходили, на вулканы поднялись, над рисовыми террасами пофоткались… А вот в Антарктиде много твоих знакомых было?

– Немного, но есть.

– Ну это ты в таких кругах вращаешься, там выборка зачетная. А обычным людям до этого очень далеко.

– А если кто-то из подруг возомнит о себе и осмелится в Антарктиду через месяц поехать? – решил припугнуть, переходя на шепот. – Куда тогда дальше? Только на Луну, – и так громко расхохотался, что на нас обернулась парочка, сидевшая за соседним столиком. Ну я реально был уверен, что во имя своей экзотичности Таня готова рвануть в космос в поисках селфи с рептилоидом.

– Да че ты заладил? Что я не так сказала? – по-детски надула нижнюю подкаченную губу Таня.

– Да все норм, Танюх, я ж по-доброму. Просто понять тебя хочу, вот и докапываюсь. А давай еще по бокальчику?

– Ну, наконец-то что-то нормальное предложил! В отпуске я все-таки или где?! – Танина рука взмыла в воздух, громко щелкнув пальцами. – Официа-а-а-ант!

День 110
Пуэрто-Монт, Чили

46 843 км пути

Наутро я вылетел из конторы рентала с заветным разрешением в руках и улыбкой во весь рот.

Теперь путь открыт, на этом железном коне можно выезжать за границы государств.

Выдохнул и, не теряя ни секунды, двинулся дальше к национальному парку, где нам предстояло перебраться в Аргентину в районе городка Сан-Карлос-де-Барилоче. Быстро доехав до границы, мы прошли часть Чили и сразу устремились на юг по территории парка. Но буквально минут через десять красивый зеленый серпантин начал сменяться какими-то серыми засохшими деревьями, а дальше вообще превратился в целый мертвый лес. Сначала подумали, что недавно во время пожара дотла выгорел какой-то кусок парка, но он все не заканчивался, а граница Аргентины все не появлялась. Судя по всему, дело было не в пожаре.

Антураж напрягал все сильнее. Вблизи – низко свисающие с деревьев сухие безжизненные ветки, готовые отломиться в любой момент и проломить крышу в машине. Отводишь взгляд – вдали все это превращается в чернеющее месиво. И не видно ни следов города, ни границы, ни вообще чего-то живого. Двадцать минут такой дороги, тридцать, пятьдесят – да где же эта Аргентина?

– Бли-и-ин! – не выдержала Таня, чего и следовало ожидать. – Сколько я еще буду это терпеть? Я себе не так Аргентину представляла!

– Так это и не Аргентина еще.

– В смысле? – удивленно посмотрела на меня Таня. – А что? Мы же давно выехали из Чили! – Она явно начинала терять терпение.

– А ты уже прошла воображаемую таможню и границу? – усмехнулся и попробовал разрядить обстановку. – Может, и мне штамп в паспорте наколдуешь?

– Неудачная шутка! А ты вообще знаешь, куда едешь? Может, поворот какой-то пропустил? Или не там границу прошли? Ты уже тут бывал? – начала сыпать истерическими вопросами Таня.

Я было открыл рот пошутить, что сейчас высажу, но быстро осекся и понял: не время, сейчас пропущенное извержение вулкана может меня догнать. Поэтому просто подбодрил девушку и пообещал, что скоро доедем. Наверное, Таня своим напряжением так сильно наэлектризовала пространство, что мы практически сразу же нашли, что искали. Когда цифры на одометре перевалили за пятьдесят километров этой жуткой дороги, в прямом смысле слова серой зоны, а мысль развернуться уже не казалась такой неправильной, я наконец увидел вдалеке что-то похожее на здание. Прищурился, пытаясь разглядеть очертания, и сильнее вдавил в пол педаль газа, чтобы скорее приблизиться к цивилизации. «Йес! Это все-таки граница. Ура! Но почему же такой огромный буфер между двумя странами?»

Пока пограничники проверяли наши паспорта и ставили штампы, я раскрыл секрет последнего часа нашей жизни. Мы не попали ни в какой портал и не выпали из реальности. Оказалось, что этот национальный парк – просто ничейная приграничная зона, которая не принадлежит ни одной из стран. Это все равно казалось странным, но уже многое объясняло.

С первого взгляда стало заметно, что в экономическо-инфраструктурном плане Аргентина пасует и выглядит беднее, чем Чили: сразу же испортилось покрытие дорог, вдоль них ветхо выстроились уставшие здания с облупленной штукатуркой, да и в целом слегка повеяло нуждой.

Причина достаточно банальная и повсеместно встречающаяся во многих странах не только Южной Америки, но и Азии – Аргентина непозволительно долго болталась в социализме, в то время как Республика Чили быстренько сообразила и стала двигаться по западному пути. Спустя почти полгода такое же наблюдение застанет меня на границе Таиланда и Мьянмы – и я снова удивлюсь тому, насколько непохожими могут быть соседи.

В остальном самая северная часть Патагонии – макушка Сан-Карлос-де-Барилоче – радовала яркой природой и невероятными формами скал, покрытых густым темно-зеленым мхом, что после увядшего леса на стыке стран выглядело каким-то оазисом, встретить который ты уже и не надеялся.

Спустя несколько часов пути горы остались позади, рельеф начал превращаться в огромные пыльные долины, разрезанные только тонкой полоской дороги, по которой мы ехали. Так вот ты какое, настоящее сердце Патагонии!

Жюль Верн как всегда точно описал этот кусок планеты арауканским термином «пампасы», что означает «равнина трав». И правда – все эти прерии были полностью устланы зарослями мимозы, пробившейся сквозь желтую глиняно-песчаную породу.

– Ни Бога, ни властелина! – выкрикнул я знакомую с детства фразу, принадлежавшую Кау-Джеру, одному из моих любимых героев Жюля Верна. – Теперь я хорошо понимаю, почему именно так он говорил об этом месте!

Хоть Танюха и искренне старалась изображать, что ею овладел дух авантюризма и ей не терпится поскорее испытать на себе все тяготы и лишения настоящего исследователя, было видно, что ей непросто давался мой темп и некомфортные условия. Все, что мне досталось от чилийского рентала, – разбитый «Хюндай», который трясся и гремел всю дорогу, и он вызывал у нее если не сильную мигрень, то явное отторжение. Она постоянно пыталась отыскать в нашей развалине привычные фишечки белоснежного «Рейнджа» с кожаными сиденьями и каждый раз оставалась разочарованной.

– Фу-у-у, тут даже воздух из кондиционера какой-то тухлый идет. Чувствуешь? Горьким старым маслом воняет. Дышать невозможно. Останови машину!

– А как ты вообще столько времени сам за рулем? У тебя нога не отваливается еще на педаль постоянно давить? Даже у меня ноги затекли! Ну, долго еще ехать?

– Сколько можно этот скрип колодок слушать? Включи хоть музычку!

И еще миллион вариаций того, как маленькая девочка могла бы старательно исполнять и капризничать перед папой, чтобы он купил ей мороженое или хотя бы взял на ручки. Но я просто ехал с застывшим лицом, ни единым мускулом не реагируя на эти выкрутасы.

Хотя в отношении машины я был с Таней солидарен: меня тоже раздражало, что при наборе скорости до несчастных 110 км/ч ее уже начинало трясти так, будто мы заходили в вертолете на тяжелую посадку. Бардачок постоянно предательски открывался, и все содержимое обязательно вываливалось Тане на ноги, оставляя пятна на дорогущих новых джинсах, специально купленных «в поездку», что каждый раз приводило ее в бешенство. Внешний дискомфорт меня не беспокоил, а вот технические возможности автомобиля – даже очень. В пустынной бесконечной Патагонии, где заправки встречаются одна на 300–400 километров, а бачок бензина рассчитан на 40 литров, максимального хода машины в 300 километров могло просто-напросто не хватить. Я понимал: если мы где-то встанем, не факт, что за целый день мимо нас проедет хоть кто-то, а тем более готовый помочь. Поэтому максимально экономил топливо, но избежать грани фола так и не удалось.

В очередной раз, когда стрелка бензобака разрезала ленточку и шагнула за красную линию, навигатор попросил нас свернуть с основной дороги на грунтовку. Другого варианта не было, поэтому, вздохнув, я съехал, снизив до минимума скорость, чтобы не погубить машину. Не помогло. Судя по неуправляемости и тому, как нас подкидывало, она сама планировала нас пустить в расход. Дорога тоже не давала расслабиться – на особенно больших валунах и крутых поворотах колеса швыряло так, что я с трудом удерживал руль в руках.

– Что-о-о за-а фи-и-игня-я? – невольно делая голосом акцент на каждой кочке, выкрикнула Таня. – До-о-лго еще по та-а-акой доро-оге та-ащи-иться бу-удем?

Ну, думаю, это вопрос спорный. Относительно навигатора, например, такого бездорожья еще километров сорок, не меньше. Но есть в задачке еще одна переменная: лампочка бензина. И вот относительно нее нас хватит максимум на десяточку, не больше.

– Ско-о-оро будет о-остано-вка! Не пе-ережи-ивай! – весело выкрикиваю в ответ, не уточняя, где именно и как надолго она случится. Лучше решать проблемы по мере их поступления.

В какой-то момент мимо прогромыхал огромный грузовик. «Лихие местные, – пронеслось у меня в голове, – я тут еле шевелюсь, а они еще и гоняют». Пыли поднял столько, что пару секунд ехали на ощупь. Зато, когда этот песчаный туман рассеялся, за ним появилось несколько зданий.

– Файнали! – с облегчением выдохнул я, выскакивая из машины. – Тут на станции должна быть заправка! Но… это не точно, – растерянно добавил уже секунд через двадцать, когда стало понятно, что бензином тут и не пахнет. В любом смысле слова.

Оказалось, что мы просто забрели на отрешенную от всего мира ферму. Но выбор у меня был невелик – шанс все равно нужно было использовать: либо бензин, либо ночлег. Машина все равно уже не заведется.

С первого взгляда на ферму сообразил, что по ночлегу отмена. Если культурный шок прихлопнул даже меня – Таня вообще из машины не выйдет. Было ощущение, что тут живет либо никто, либо страшные свиньи. Вокруг дома все завалено какими-то балками с ржавыми гвоздями, а сверху присыпано куриным пометом. У порога стояли тазики с мутной вонючей водой и уже давно закисшим в них бельем. Каждая деталь была настолько грязной и заплесневелой, что было боязно ее коснуться. Поэтому я старался проявить чудеса гибкости и с каждым шагом задирал ноги до самой груди, явно напоминая со стороны испуганного страуса. Главное – ничего не задеть… Вспомнил, как в детстве играли с друзьями в знаменитую проходку под веревкой грудью вверх. Тогда почему-то было веселее.

Внутри дома к бытовому мусору добавился органический, и в нос ударил неприятный едкий запах чего-то сгнившего. Хозяев, кажется, не смутил ни мой слегка брезгующий вид, ни я – как явление в принципе. Посреди кухни (она же спальня, она же ванная) прямо на полу восседало тучное семейство, остро увлеченное ни разу не низкоуглеводным обедом. Перед ними, в импровизированном кругу из поедателей, стоял вертел с растопыренной во все стороны огромной тушей свиньи. От которой каждый своим ножом отрезал лакомый кусочек. Мне не хотелось прерывать этот акт, но ждать, пока их желудки заполнятся или эта огромная туша закончится, времени не было.

– Disculpo, извините, пожалуйста, мы путешественники, у нас закончился бензин. Вы нам не поможете? У вас можно купить топливо? – осторожно поинтересовался, заглядывая в дверной проем.

В ответ на меня уставились четыре пары удивленных глаз. Видимо, гости тут все-таки бывают нечасто.

– Do you speak English? – уточнил на всякий случай, уже по взглядам понимая бессмысленность своего вопроса.

Ладно, язык жестов еще никто не отменял. На ломаном испанском с активной жестикуляцией объяснил, что машина остановилась и ехать дальше без бензина мы не можем. Глава семейства молча и внимательно следил за моими телодвижениями, потом наконец понял, чего я пытаюсь добиться, подскочил (так быстро, насколько смог) и удалился из комнаты, ничего не объяснив. Его жена и чумазые отпрыски только пожали плечами и отвернулись, чтобы дальше продолжить пир. Гость я хоть и редкий, но все равно не такой уж и интересный. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за хозяином – не зря же он оторвался от своего сочного куска свежатины. Может, действительно за припасенной канистрой бензина пошел? Минут пять он ковырялся в своих гаражных завалах, постоянно выкрикивая ругательства (судя по тону) на непонятном мне языке. Потом грохот на секунду затих, и мужик вышел во двор, притащив за собой какую-то ржавую громадину.

– Тут! – грозно отчеканил он, тыча пальцем в кусок металлолома на полу.

– Что «тут»? – не понял я.

Он цокнул, видимо, желая подчеркнуть мое тугодумство, и раздраженно вывалил кучу испанского текста, из которого я уяснил, что эта старая штука – двигатель. И если я хочу заполучить из нее бензин, то могу его только потянуть трубкой, потому что иначе он оттуда не выливается. Пока я пытался понять происходящее и с какой стороны лучше подойти к этому движку, фермер великодушно принес и бросил рядом с ним на пол грязную трубку, непонятно для чего ранее предназначавшуюся. Собравшись с мыслями, я наконец привстал на колено, чтобы удержаться, и начал медленно потягивать бензин из трубки, чтобы тот полился из двигателя в канистру и не успел попасть мне в рот. Для этого нужно было делать сильный громкий выдох, а потом снова и снова касаться злосчастной вонючей трубки. После четвертой попытки я услышал:

– Тема, ты что делаешь? – Таня стояла за моей спиной, держась рукой за деревянный перекошенный забор, чтобы не упасть от хохота. – Ты трубку сосешь? Гы! – Она явно заскучала в машине, но даже не ожидала, что тут ее ждет ТАКОЕ развлечение. Спохватившись, что пропадает контент, резко потянулась за телефоном.

– Танюха, блин, не снимай! – выдавил, задыхаясь. – Я вообще-то для нас обоих стараюсь!

– Ха-ха-ха, я в таких случаях обычно тоже так говорю! – еще больше зашлась радостью моя спутница. И вдруг резко опомнилась: – Стой!!! Это же очень опасно! Если попадет в пищевод, кровотечение может быть! Или легкие отекут! Тема, сто-о-ой! – уже в отчаянии вопила Таня.

Но я слышал эти слова уже как-то издалека, голова шла кругом, и я резко почувствовал приступ тошноты. Бензина хапнуть в рот не успел, но надышался парами будь здоров. Слизистая была раздражена, и я сначала собирался отделаться быстрым сплевыванием горькой масляной слюны, но раздраженный желудок не выдержал и начал сотрясать меня в мучительных приступах рвоты. Таня же продолжала снимать мои мучения на камеру, решив, что я захочу сохранить этот момент на память, чем окончательно меня добила.